Текст книги "Охота на героя"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Я могу надеяться на гостеприимство кентавров в течении этого месяца?

Фтил недоверчиво рассмеялся:

– Ты можешь рассчитывать на все, что угодно. Пожалуйста, не забывай, наш народ многим обязан тебе!

– Где уж тут забыть, когда об этом напоминают на каждом шагу, ворчливо пожаловался Эльтдон.

У него действительно было отнюдь не радостное настроение. Драконы исчезли, и, скорее всего, это произошло не только на Псисоме. Исчезло и упоминание о драконах в Книге, а путь Книги можно проследить только очутившись в караване Годтора-Уф-Нодола. В караване, который направляется в Бурин.

Внезапно Эльтдону захотелось выйти из шатра и посмотреть на звезды, чтобы раз и навсегда разобраться со своим будущим, но – к счастью ли или же на беду – сейчас был полдень и звезд не было видно.

Перешагнуть через себя

и выйти в дверь, которой нету.

Стремиться прочь, к чужому лету,

где круто сваренный асфальт

тебе вливался в душу, жег

ты принимал огонь, как должное.

Но там, где жизнь невозможная

тебя презрела, ты прошел.

К несчастью, есть еще дома,

в которых любят страх на третье,

где вожделеют смерть бессмертия,

где сходят медленно с ума.

Не стоит к ним стучаться в дверь,

проигнорируй крик о помощи,

ведь ты один в ладонях полночи,

беги, беги, разумный зверь!

...А ты опять сорвал замок,

и презирая жизнь проклятую,

других щадишь, швыряя клятвою

в лицо судьбе. И вопль смолк.

И ты, конечно, победишь:

награды, почести, регалии.

Но дни в мешок листками свалены,

и что там будет впереди?..

Глава двадцать первая

Выучи, вызубри, не забывай

И повторяй, как заклинанье:

Не потеряй веру в тумане!

Да и себя – не потеряй.

Владимир Высоцкий

1

Скоро все должно было решиться. По крайней мере, Дрей на это очень надеялся. Крысы, поначалу пугавшиеся тумана, который возникал при регенерации, теперь осмелели достаточно, чтобы...

Но думать об одном и том же Дрей устал. Мысли вились вокруг мухами, садились на кожу, суетливо касались лапками сознания. Думать с некоторых пор тоже стало больно. Поэтому он выбрал то единственное лекарство, которым располагал, – воспоминания.

А странно, почему уже вот столько дней к нему в камеру никто не приходит. В прошлый раз посещали...

...посещали часто, все начиналось с того, что маленькое окошечко в двери (камера была другой) осторожно приоткрывалось и колдуны проверяли, все ли в порядке. Понятно, проверяли они не только на глаз, но и своими магическими методами – от этого Дрей чувствовал щекотку, но молчал. Потом ему приказывали отойти и сесть на кровать. Вернее, на тот выступ, который был отведен для сна. Как только бессмертный исполнял требуемое, маги затягивали невидимые путы потуже, чтобы пленник, паче чаяния, не напал на исследователей. Уверившись, что все в порядке и безопасность обеспечена, они входили в камеру и начинали колдовать.

Способы, с помощью которых маги надеялись разгадать секрет бессмертия узника, были самыми различными. Поначалу чародеи предпочитали убивать пленника и затем что-то созерцали, пытаясь разобраться, в чем же дело. Дрей не протестовал, прежде всего из-за заведомой бессмысленности подобных вещей. На него здесь было всем наплевать, он играл роль этакой вечной лабораторной крысы.

/крысы/

/цок-цок. Осторожное шевеление где-то у ног. Цок-цок.

Пришли, родимые. Ну что же вы, кушайте, кушайте./

Подобные убийства продолжались довольно долго, но в конце концов маги отказались от этого способа. Тогда начались многочисленные взрезы, трепанации, ампутации... То есть это Дрей знал кучу подобных терминов, а гномы пользовались только двумя: "рассечение" и "отсечение". Пользовались они ими значительно дольше, видимо предчувствуя грядущие неудачи и желая оттянуть неприятный момент признания в собственной беспомощности.

Затем на некоторое время его оставили в покое, примерно этак на недельку: "в целях отдыха и восстановления растраченных сил". Чьих сил? Ну конечно, гномьих!

Силы колдуны на самом деле восстановили неплохо, потому что как раз вскоре после возобновления их визитов к Дрею один из чародеев что-то смог-таки расколдовать. Как сам он утверждал, "тайна раскрыта". Торн усмехнулся и приказал этому чудодею наложить чары на... самого себя. Колдун саркастически хмыкнул, абсолютно уверенный в собственной правоте, и наложил. "Готово?" – заботливо поинтересовался Падальщик. Маг гордо кивнул. "Как скажешь", – пожал плечами Торн. И отрубил колдуну руку.

Регенерации не произошло. Самонадеянный колдун разгадал только часть колдовской паутины, оплетающей Дрея, – ту часть, которая позволяла жить дольше обычного. Торн сокрушенно покачал головой, но потом приказал-таки наложить на себя это заклятье. Разумеется, приказал отнюдь не однорукому неудачнику.

С тех пор маги умерили свой исследовательский пыл и стали приходить к Дрею уже один раз в день, а иногда и вовсе пропускали черед, ссылаясь на неотложные дела. Затем наступил период, когда, казалось, о пленнике вообще забыли. Только горбатый Варн забредал раз в день, швырял через специальную щель миску и хлеб, а спустя час требовал посуду обратно. За неподчинение Властитель подземелий наказывал сурово: лишал следующей дневной порции. Для разнообразия Дрей проверил это дело самолично – оказалось, гном угрожал не напрасно. Миску пришлось вернуть.

Собственно, останься она у Дрея – тот мало что выиграл бы от подобного приобретения. Все свободное время он думал о побеге, а такового времени у бессмертного появилось предостаточно. И – ничего не придумывалось. То есть имелись, конечно, идеи, идеи неплохие, вот только ни одна из них не могла быть претворена в жизнь по тем или иным причинам. Пленители знали, кого держат в путах, и не теряли бдительности.

Дрей в свою очередь старался не терять формы. Бессмертие совсем не означало, что он будет оставаться вечно бодрым и сильным; если не тренировать мышцы, впереди могло ожидать только одно – дрожащие конечности, слабая реакция – дистрофия. Поэтому свободное время он уделял не только размышлениям о своей горькой участи. Одновременно Дрей заставлял руки и ноги выполнять какую-то работу: отжимания ли, приседания – все, что угодно, лишь бы не бездействие. Только когда вдали коридорных сплетений рождалось эхо верный знак того, что приближается Варн с положенной порцией, бессмертный ложился на "кровать" и делал вид, что спит. Приблизившись к камере, горбун останавливался сам и останавливал гигантскую многоножку, которая была впряжена в тележку с огромным чаном и горкой мисок. Из чана торчала ложка большущего черпака и распространялся неприятный, но легко узнаваемый запах. В чане плескалось варево.

Варн привставал на цыпочки, хватал рукой черпак и наливал в очередную миску порцию. Потом там же, на тележке, отыскивал хлеб, ломал кусок и все это просовывал в дверную щель. Сделано. Спустя час горбун вернется за посудой, так же будет шуршать и царапать пол многоножка, будут скрипеть колеса тележки и шаркать его ноги, совершенно ничего не изменится. И так – в продолжение Создатель ведает какого времени. Если ты не великий Гудини, выбраться из подобной тюрьмы несколько проблематично. Если ты, конечно, и не бессмертный.

безразделье

/так дымно, что в зеркале нет отраженья и даже не видно лица, и пары успели устать от круженья но все-таки я допою до конца. ДОТЕРПЛЮ ДО КОНЦА/

/туман/

2

Многоножка двигалась медленно и рывками: где-то переломила лапку и теперь чувствовала себя не в форме. Варн недовольно покачал головой. Он серьезно подумывал о том, чтобы сломать противоположную конечность – для уравновешивания, но дальше подумываний дело не доходило. Он слишком хорошо знал эту тварь, чтобы соваться к ней с чем-нибудь колюще-режущим. Горбатый Варн очень любил свою жизнь.

Тварь привычно остановилась перед очередной дверью, и гном сноровисто выхватил из стопки верхнюю миску, плеснул туда варева, отломил хлеба и подошел к дверной щели. Проделывая подобную процедуру множество раз, он снова и снова убеждался, что именно у этой камеры по его спине начинает гулять влажноватый холодок страха. Жаль, очень жаль, что молодой Падальщик интересуется таким опасным типом. Проклятье! Жаль, что ему вообще удалось поймать бессмертного! И особенно жаль, что Прэггэ до сих пор нужен этот мальчишка.

Варн не сомневался, что рано или поздно пленник Торна попытается сбежать, и он догадывался, что первым в результате удачного побега пострадает именно он, Властитель подземелий.

Странно, в камере было непривычно тихо. Как правило, бессмертный, заслышав шум у двери, вставал с "кровати" и подбирал порцию. Очень странно. Горбун взял на заметку эту необычную тишину и направился дальше, сопровождаемый многоножкой. Впереди было еще полным-полно дел, с необычным молчанием в камере бессмертного он разберется чуть позже.

"Чуть позже" наступило примерно через час, когда Властитель подземелий возвращался, чтобы забрать посуду. На окрик пленник не отозвался, и Варн почувствовал, что начинается то самое, чего он так боялся. Что-то произошло. Или происходит. В любом случае это может задеть его самого... если, конечно, не принять меры.

Горбун оставил в покое странного заключенного и отправился дальше, размышляя о том, какими должны быть меры.

3

Посланный за Торном слуга вернулся ни с чем. Вся команда ушла на охоту, близился срок Подати, и ждать их можно было очень долго. Варн выругался, накричал на слугу и пнул сапогом многоножку, когда они в очередной раз выбрались в коридоры, развозя заключенным варево и хлеб. Горбун был крайне зол и растерян, он впервые не знал, как поступить. Лишь в одном Властитель подземелий не сомневался – когда (и если) дверь камеры с бессмертным пленником откроется, он, Варн, будет находиться далеко оттуда. Возможно даже, впервые за много ткарнов покинет свои владения.

Он снова прокричал, чтобы заключенный вернул миску, но так и не удостоился ответа. Из-за двери не долетало ни звука. Но хуже всего было то, что в своем голосе сам Варн слышал панические нотки. Раз их слышал он, бессмертному тоже будет нетрудно разобраться, что к чему. "Если этот альв, конечно, прикидывается. Не исключено, что ему просто стало плохо".

"А сам-то ты в это веришь, старина?"

Нет, сам Варн в это не верил.

Прошло еще несколько дней. Горбун весь извелся, его движения стали рваными, а глаза бегали из стороны в сторону; теперь он уже не любил темных углов и пустынных коридоров, он боялся их, он боялся вообще всего непонятного и неожиданного, что происходило здесь, потому что за каждым таким звуком, шевелением, запахом мог скрываться бессмертный альв, готовый отомстить за свое долгое заключение. (Сам Дрей еще долго будет считать, что на самом деле Варн испытывал к нему ненависть, никак не страх. Даже сейчас он думал именно так – и ошибался. Варн испытывал одновременно и страх, и ненависть. Первое становилось причиной второго.)

Так не могло долго продолжаться. Когда горбун уже находился на грани нервного срыва, вернулась часть Торновой банды. Пусть и без самого Падальщика – Варну было на это наплевать. Возглавлял группу Дамк, он всегда замещал Торна при необходимости, горбуну не раз приходила в голову мысль, долго ли еще Падальщик позволит этому гному оставаться его конкурентом. Ведь ни для кого не было секретом, что Дамк метил на место предводителя банды пожалуй, только сам Торн относился к этому спокойно. Или делал вид, что спокоен.

Как бы там не было, Варн немедленно послал за Дамком, и тот вскоре явился. Видимо, слуги потихоньку разведали, что к чему, – заместитель пришел не один, вместе с ним Властителя подземелий посетили и другие члены банды. Они угрюмо оглядывались, дожидаясь, пока Дамк выяснит детали случившегося.

Дамк выяснил. Потом, злобно выругавшись, позвал Вигна и рассказал вкратце, что происходит.

– Отчего это может быть?

Маг смущенно развел руками.

– Вигн, ты же понимаешь, я не намерен шутить. Надеюсь, ты догадываешься, что этот бессмертный способен принести достаточно хлопот, в особенности если вдруг умрет. В этом случае, как мне кажется, Падальщик станет разбираться не только со мной. Он наверняка вспомнит о своих магах а, старина, как ты думаешь?

– Ну, – хмуро протянул Вигн, – не исключено, что постоянно наложенные магические путы... как бы это выразиться...

– Да ты по-простому, я пойму, – заверил Дамк.

В его глазах застыли льдинки угрозы, угрозы нешуточной, и маг продолжал:

– В общем, как мне известно, Странник имеет шанс на одну смерть. Он перепробовал множество способов умереть, но только не такой, с помощью постоянно наложенных...

– Да, это я уже слышал, – прервал его Дамк. – Пойдем-ка к камере и разберемся, что к чему.

Гномы зашевелились, собираясь в путь по коридорам.

– Нет, – сказал Варн. – Нет. Никуда вы не пойдете.

безразделье

Все это могло происходить именно так. А могло и иначе. Скорее всего, это происходило как-то по-другому. Как? Не все ли равно?! Важен результат: в прошлый раз ему удалось сбежать отсюда. И в этот

/терпение и труд все перетрут. ПЕРЕГРЫЗУТ/,

и в этот раз – тоже. Должно быть, получится.

/сколько чудес за туманами кроется не подойти не увидеть не взять/

/терпение и труд.../

/ТЕРПЕНИЕ!/

4

Лежать без движения было непросто. Еще труднее оказалось не съесть той порции варева и хлеба, что оставил горбун в последний раз. А последний раз был три дня назад. Или четыре? Он старался не вспоминать. Одно ясно – теперь поздно отступать, другого случая, скорее всего, не представится, поэтому нельзя, ни в коем случае нельзя есть – пусть и очень хочется.

Нельзя.

Но хочется.

Он закусил мизинец, до крови разрывая кожу и чувствуя, как тонкая теплая струйка стекает по щеке. Потом с отвращением вытолкнул кровоточащий палец изо рта и сплюнул. Алый сгусток повис на стене напротив глаз и начал медленно скатываться вниз. Дрей лежал на "кровати", отвернувшись от двери, и ждал, ждал, ждал, пока что-нибудь произойдет. Что-нибудь по-настоящему значительное. Что-нибудь, что поможет ему выбраться отсюда.

Вдали зашуршала Варнова многоножка, и он попытался хоть немного расслабиться. Может быть, на сей раз?..

Палец обволокло туманом, немного подержало и отпустило. Вот и все, только едва заметный шрам. Сколько точно таких же на всем теле, тонких и широких, рубцов, шрамов, неверно приросших клочков кожи?

"Ладно, старик, а осталось ли вообще что-то твое в этом теле, что-то от тебя тогдашнего, земного? Сомнительно".

Скрипнула заслонка глазка на двери. Горбун решился-таки посмотреть, что происходит в камере. Снизошел. Ну-ну, поглядим, как понравится тебе подобное зрелище...

Потом Дрей почувствовал слабое щекотание, словно чьи-то острожные пальцы легонько, чтобы не потревожить, касаются запястий и щиколоток.

И закричал, дергаясь в конвульсиях.

5

– Вот червь! – выругался Дамк. – Прекрати это, Вигн!

Вигн, собственно, уже прекратил. Он ошарашенно смотрел на тело заключенного, еще подергивавшее конечностями – все слабее и слабее, пока наконец не замерло, только шевельнулся напоследок палец на руке, легонько так шевельнулся. "Предсмертно", – подумал маг. И если этот проклятый "бессмертный" издох, то, готов биться об заклад, вскоре я отправлюсь вслед за ним".

– А теперь объясни, что произошло, – потребовал Дамк.

Не нужно было отличаться особой проницательностью, чтобы понять: нынешний предводитель сам не ожидал ничего подобного.

Вигн нахмурился и пожал плечами:

– Похоже, я был прав. Магические путы убивают его. По-моему, это единственное возможное объяснение.

– Нет, – улыбнулся Дамк. – Не единственное. Или твои магические путы убивают его, или он пытается нас обмануть. Об этом ты, кажется не подумал, а?

– Предположим, он пытается нас обмануть. Что тогда? Я имею в виду, как мы об этом узнаем? Как мы отличим обман от действительных мук? А что, если он на самом деле страдает от магических цепей?

– Просто, – снова усмехнулся Дамк. – Мы наденем на него металлические цепи.

– Прочные металлические цепи, – заметил кто-то из гномов.

– Ну разумеется, – подтвердил Дамк. – Именно прочные металлические цепи. А теперь, когда мы закончили, давайте-ка отправимся к нашему горбатому Властителю подземелий и вернем ему эту тварь со всеми мисками и прочей дребеденью. Потому что я намерен сегодня же послать кого-нибудь из вас к кузнецам и уже завтра заковать пленника в нормальные цепи. Так, на всякий случай.

безразделье

/выучи вызубри не забывай и повторяй как заклинанье не потеряй веру в тумане не потеряй веру в тумане да и себя не потеряй/

Ага, а теперь, кажется, добрались до кости. Да нет, не кажется, так оно и есть.

/не потеряй.../

6

Многоножка приближалась.

И Дрей совершенно точно знал, что громыхают на тележке совсем не миски. Да и шаркает там, скорее всего, не Варн – за столько времени Дрей уже успел запомнить, как это делает горбун. Тот шаркал несколько иначе.

Пленник медленно, очень медленно пошевелил руками, разминая мышцы. Потом замер, вслушиваясь.

Тварь остановилась рядом с камерой, но вместо того, чтобы привычно окликнуть Дрея, Варн (или, скорее, тот, кто играл роль горбуна) просто открыл глазок. Узник лежал, как обычно, не шевелясь.

Шепот.

– Без изменений?

– Абсолютно.

– Ну что, начали?

– Давай.

В замке повернулся ключ.

По ту сторону двери, лицом к стене, по-прежнему недвижно лежал пленник. Он улыбался, и, если бы Дамк или кто-то другой увидел эту улыбку, они бы никогда в жизни не рискнули сделать то, что сделали.

Но они ее не видели.

безразделье

/рука упала в пропасть с дурацким звуком/

/рука упала/

/рука упала?!/

Он разлепил веки, чувствуя себя этаким местным Вием.

Рука упала.

Вернее, то, что осталось от руки после того, как крысы...

/туманно/

/так дымно, что/

Он закричал, вернее, это ему так казалось, на самом-то деле сквозь стиснутые зубы прорвалось только протяжное сипение, которое мгновенно спугнуло крыс. Тогда он спустил с привязи прирученного пса, которого звал регенерацией, спустил, уже проваливаясь в привычную мглу воспоминаний.

Должно было пройти еще очень много времени, прежде чем туман рассеется.

7

"Самое худшее заключается в том, что это только одна рука, – подумал он спустя некоторое время.– А ведь есть еще одна. И – ноги. В прошлый раз мне удалось это сделать значительно легче..."

Значительно легче было бы, конечно, затаиться в подземельях до тех пор, пока все не уляжется. Просто Дрей не был уверен, что все когда-нибудь уляжется. Если бы он имел дело с кем-то другим – тогда нет проблем, но в глазах Торна при каждой встрече Дрей замечал одно – фанатическое стремление к бессмертию. Или, если вам угодно, – истерическое нежелание умирать. Именно поэтому Дрей не сомневался, что гном станет искать его до тех пор, пока не найдет. И подземелья будут прочесаны прежде всего.

Самой неприятной деталью являлось то, что из памяти бессмертного выпал целый кусок прошедшего. Вот он лежит на "кровати", вот звуки приближающейся многоножки, тихий разговор за дверью; лязг замка и скрип дверных петель. А что было дальше?! Он не помнил. Очнулся уже здесь, во влажном отростке коридора, вокруг тьма, на пальцах и лице что-то липкое, скорее всего кровь. И живот урчит, черт, надо бы где-нибудь поесть. Когда там у нас Варн развозит варево?

Он хрипло рассмеялся, не опасаясь быть услышанным: как же, теперь, пока не найдут горбуну замену, никакого кормления заключенных не будет. Расслабься, парень!

Дрей не был уверен, что Варн погиб вместе со всеми (Властителю подземелий на самом деле удалось избежать похода к камере бессмертного заключенного), – просто следовало учитывать худший из возможных вариантов. Ну... один из самых худших.

И еще странно было то, что на нем не оказалось магических пут. Почему? Кто их снял? Вспомнить удастся только позже, неожиданно нахлынет волной видение: стоящий на коленях испуганный гном: "Не убивай меня, я сделаю, я расколдую!.." – потом этот же гном убегает по коридору, и Дрей, уже свободный, мчится в другую сторону – здесь воспоминания обрывались, да это, наверное, и к лучшему. Потому что мелькали еще на самом краю зрения какие-то изломанные фигуры, какие-то бурые пятна на стенах хорошо знакомой ему камеры... этого было предостаточно. Даже больше, чем ему хотелось бы.

Дрей ощупал свое тело. Конечно, старая одежда, вернее, те клочья, которым до сих пор удалось продержаться на этом исхудавшем сгустке плоти, никуда не годилась. И вряд ли получится раздобыть что-нибудь подходящее, все-таки гномы отличаются телосложением от людей...

Он оборвал себя: это не главное. Главное – еда. И еще было бы неплохо выбраться (ну ладно, хотя бы разобраться) в здешнем лабиринте тоннелей. В общем, о чем бы Дрей ни подумал, получалось одно – надо двигаться, но, кажется, именно двигаться он не мог. Страх опять оказаться в плену приковал его к этому заброшенному отростку коридора.

"Так не пойдет, старина. А ну-ка встань. Хорошо. Шаг, сделай шаг, черт бы побрал твои ноги! Шаг! Отлично. Дальше..."

Ступня задела что-то, лежавшее на полу, и Дрей отшатнулся, напуганный громким звуком. Затем он понял, что могло издавать подобное лязганье, и наклонился, ощупывая пол перед собой. Так и есть, чей-то меч. То есть теперь его меч. Наверное, все-таки во время того дурацкого провала в памяти часть сознания продолжала действовать.

"Ну и слава Создателю. Теперь я могу чувствовать себя гораздо увереннее".

Нужно ли говорить, что он не чувствовал себя гораздо увереннее? Он вообще не чувствовал себя увереннее, но в конце концов пошел обратно по своим следам, переполненный решимостью "покончить с этим чертовым делом".

Где-то наверху дожидалась свобода, скучно зевая в кулак.

8

Вторым удивительным событием оказалось то, что Дрей ухитрился отыскать путь обратно к коридорам тюрьмы. Это он определил сразу, по тому шуму, который наполнял все эти тоннели. "Да, похоже, мой побег стал главным событием ткарна", – кривовато усмехнулся бессмертный, слушая душераздирающие вопли заключенных и ругань гномов. Среди прочих Торнова голоса слышно не было. Это, конечно, абсолютно ни о чем не говорило, но вселяло надежду.

Дрей улыбнулся еще раз, присел на пол, прислонившись голой спиной к слизкому боку стены, и начал ждать, пока суматоха уляжется. Потом наступит его черед.

Угомонились нескоро. Дрей даже успел задремать, а когда проснулся, чувствовал себя значительно лучше. В коридорах стояла растревоженная тишина. Именно так, потому что нынче к привычным и оттого незаметным уху звукам примешивались какие-то новые нотки. То ли сумасшедший из нижней камеры начал громче смеяться, то ли перестал плакать старик, рыдавший здесь все то время, пока Дрей находился в заключении. Звуки по коридорам разносятся далеко, так что он был заочно – на слух – знаком со многими обитателями отдаленных камер. Теперь бессмертный узнавал свой участок подземелий – и одновременно не узнавал. "Растревоженная тишина". Видимо, пленники очень живо приняли известие о побеге своего товарища по несчастью. Именно поэтому Дрей и пребывал в растерянности – он не знал, как ему поступить. Разумеется, беглец даже и не думал о том, чтобы попытаться освободить всех заключенных. Дело было в другом. Он сбежал, но они-то остались за прочными каменными дверями. Не станут ли заключенные шуметь, выдавая его, оказавшегося в один миг по ту сторону барьера, который разделяет свободных и пленных? Если они решат "сдать" Дрея, все закончится очень быстро. Ведь своими криками заключенные смогут направлять гномов Торна, а уж те сделают все возможное, чтобы бессмертный не ушел.

"Ну так как, рискнем?"

"Можно подумать, у тебя есть другой выход", – сварливо сказал тот голос, который иногда возникал в сознании, этакий внутренний господин Здравомыслие. Как всегда, Дрей приказал ему заткнуться и шагнул в коридор, уже во время движения смекнув, как надо действовать. Следующий свой шаг он сделал непохожим на первый – потянул ногу, сгорбился и даже вздохнул, стараясь до мельчайших подробностей скопировать шаркающую походку и прочие звуки Варна. Пусть горбун, если даже он мертв, еще разок пройдется по подземельям, рождая тем самым миф о призраке умершего Властелина.

Уловка сработала, хотя и существенно замедлила передвижение. С другой стороны, Дрей понятия не имел, куда ему идти, чтобы выбраться наружу. В таком положении спешить особо не стоило. Конечно, он остановил свой выбор на том направлении, откуда появлялся Варн с гигантской многоножкой, но, как знать, может быть, Властелин предпочитал жить подальше от поверхности?.. Если так... О-о, в таком случае Дрея ждет еще много неизвестных сюрпризов.

С подобными мажорными мыслями было бы просто грешно не столкнуться нос к носу с самим господином Варном. Горбун наконец-то пересилил страх и вернулся в свои владения, тем паче что многоножка оставалась некормленой вот уже почти сутки. Как, кстати, и пленники.

По правде говоря, Властителю очень не хотелось возвращаться. Он понимал: скорее всего беглец до сих пор скрывается где-то в коридорах. Но оставаться дальше на поверхности гном не мог.

"К сожалению", – добавил бы горбун.

"К счастью", – возразил бы бессмертный.

безразделье

К счастью, самое трудное – позади. Наверное, с ногами будет легче. Должно быть легче.

/Ну ладно, освободишься ты от гвоздей. А дальше что?!/

Что-нибудь придумается, что-нибудь обязательно придумается.

Я надеюсь.

/так дымно.../

9

Видимо, так хотел Создатель. Или кто-то еще; или просто всем, от кого это зависело, было наплевать, чем закончится история.

Коридор на последнем участке петлял и изгибался, как агонизирующая гусеница, так что дальность распространения звуков резко ухудшилась. Наверное, именно поэтому Варн и Дрей не услышали друг друга. Только многоножка в последний момент о чем-то догадалась, почувствовала вибрацию или что-то еще – Создатель ведает что – и начала угрожающе постукивать ротовыми отростками. Горбун одернул ее и приказал вести себя поспокойнее. Тварь издала вымученное шипение и кинулась вперед, тележку ударило о стенку; чан с варевом пошатнулся, на миг завис в воздухе и стал валиться на бок. То есть на Варна. Он выругался и попытался отскочить. Ну хотя бы, чтобы не все на голову. Ну хотя бы...

Металлический чан грохнулся на пол, и зловонная волна щедро окатила горбуна – всего. Слава Создателю, сегодня Варн не подогревал эту проклятую похлебку; в любой другой день подобное происшествие убило бы гнома, сварило бы заживо, но сегодня – ирония звезд! – он не стал разогревать это.

Правда, приготовлено оно было вчера и запах имело соответствующий.

Отплевываясь, Варн утер лицо; только тут до него дошло, что слышит, как кричит его многоножка.

"Кричит?! Но она никогда раньше..."

Гном выбежал за угол, с ужасом ожидая увидеть... Что?! Конечно, именно то, что увидел, – клубок из его твари

/его проклятой любимой твари!/

и альва, методично отсекающего куски плоти у этой самой твари.

Варн закричал, чувствуя, как наполняется яростью, словно в мех льют тяжелую воду и он надувается, надувается, надувается...

– Ах ты!.. Ах ты!.. – И больше не было никаких слов.

Он растерянно оглянулся в поисках оружия, хоть какого-нибудь

/Создатель, слышишь, пошли мне самый маленький и тупой ножик во всем мире, пошли мне что угодно, и я убью этого подонка/

оружия. В эту минуту Варн забыл и про страх, и про отчаянное желание жить – про все. Был только альв, кромсающий его

/да, да, да – любимую многоножку. Единственное дорогое мне существо на земле! Ты это хотел услышать, проклятый Создатель?!/

тягловое насекомое.

Дрей закончил свое кровавое дело, тварь дернулась еще несколько раз, но это были уже конвульсии. Он спрыгнул с липкой кучи плоти и заметил горбатого гнома с разъяренным взором.

В соседней камере истошно хохотал заключенный, догадавшийся, что происходит. Больше в коридоре не раздавалось ни звука.

Варн посмотрел на альва, и вся ярость куда-то пропала. Пришел страх.

безразделье

"Ты просто стал в этом мастером. Сознательно направлять крыс к тем частям тела, которыми желаешь их угостить. Браво! Брависсимо!"

Заткнись!

Ну что, хорошие, осталось-то всего ничего – одна-единственная нога. Пора заканчивать. Пора...

/выучи вызубри не забывай и повторяй как заклинанье.../

10

Гном сразу как-то сник и опустил глаза, но Дрей не позволил себе чересчур доверять Варну. Он собственными глазами видел ярость во взгляде горбуна. Подобное не забывается.

На то, чтобы разобраться, что к чему, у бессмертного ушло пару секунд. Он подобрал один из хлебов и жадно вгрызся в глинистую массу, не спуская взгляда с Варна. Мало ли что может выкинуть Властитель подземелий...

Тот, впрочем, ничего предпринимать не собирался. Он терпеливо дожидался, пока пленник

/да какой же он пленник?! совсем даже наоборот/

решит, что делать. Вот теперь Варн вспомнил, что жизнь – не такая уж плохая штука, чтобы от нее отказываться. Даже ради любимой многоножки? Да, даже ради нее. И оттого он презирал себя – но ничего не мог поделать. "Стой и жди" – так сказал этот альв. Гном стоял и ждал.

Дрей съел примерно половину хлеба, когда желудок, долго голодавший, наконец взбунтовался, выворачиваясь наизнанку. Все, что он успел проглотить, оказалось снаружи. Бессмертный засунул горбушку за пазуху, взял в руки меч и спрыгнул с разбитой тележки.

– Вот теперь веди, – приказал он Варну. – И будь добр, на поверхность, не играй в Сусанина. Понял?

Горбун не имел ни малейшего представления, что хотел сказать альв своей последней фразой, но кивнул. "Не хватает еще только взбесить этого придурка. Все равно Торн его найдет, тогда и расквитаемся. Сполна".

Они направились к воротам, ведущим на поверхность. В город горных гномов, Гритон-Сдраул.

Шли медленно, прежде всего из-за неспособности горбуна передвигаться быстрее. Дрея это мало заботило. Он знал – помнил еще по своему давнему пути сюда, когда его, обвязанного магическими путами, несли к камере, – идти недалеко, к утру успеют. А он, может быть, к тому времени успеет решить, что делать дальше: и с гномом, и вообще. Было немного неловко вспоминать о многоножке, но это "неловко" шевелилось где-то далеко-далеко на дне сознания, сейчас имелись вопросы поважнее. И потом, он слишком хорошо помнил, где находится и кем работает/живет здесь его горбатый проводник.

Прежде всего следовало раздобыть одежду. Если бы Варн не был перемазан с головы до ног, Дрей снял бы ее с гнома, а так... Ладно, с этим что-нибудь придумается. Волновало другое: когда бессмертного проносили сюда, поимщики миновали несколько сторожевых постов. Стало быть, тем же путем обратно уйти не удастся. А других он, между прочим, не знает.

Дрей отстраненно посмотрел на зажатый в руке клинок и засунул его за вроде бы прочный пояс, видимо во время того провала в памяти снятый невесть с кого. Просто подумалось, что оружием горю не поможешь. А чем?..