Текст книги "Охота на героя"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Ренкр очень скоро догадался, в чем дело. Вынужденный почти все свое время проводить в пещере, он иногда просто лежал, прикрыв глаза и думая о том о сем. Порой Хилгод, тихонько прокравшись в пещеру, вытаскивал из тюка клинок и начинал взмахивать им – это вырывало Ренкра из объятий полудремы-полураздумий, и он немного наблюдал за мальчиком, прежде чем "проснуться". Хилгод в подобных случаях смущался, старался как можно незаметнее спрятать клинок обратно; Ренкр обычно делал вид, что ничего не заметил.

Однажды он все-таки не утерпел, жестом остановил мальчика, намеревавшегося "незаметно" вернуть меч на место:

– Зачем тебе все это?

Хилгод непонимающе посмотрел на Ренкра:

– Что "все"?

Тот указал рукой на обнаженный клинок:

– Неужели тебе не хватает занятий с Одмассэном и другими воинами?

– Не хватает! – задиристо подтвердил мальчик. – Много ли нужно, чтобы драться на деревянных палках друг с другом или с чучелом? Настоящий меч это совсем другое.

– Но ведь настоящим мечом ты можешь поранить себя или напарника. Ты же не хочешь этого.

Хилгод помотал головой:

– Не хочу. Я просто хочу научиться драться взаправду, а не на деревянных палках. Деревянной палкой змею не победить.

– Металлической палкой, заостренной по краям, тоже не победить. – Ренкр замолчал, стараясь подобрать нужные слова. – Весь вопрос в том, с чем именно ты намерен сразиться. Собственный страх перед болью и трусостью можно побороть и другими путями, менее... кровавыми. А со змеями... здесь меч тоже не великая подмога. Потому что клинком всех не истребишь.

– А что же тогда делать?

"Ну вот, напугал мальчишку", – раздосадованно подумал долинщик. И поэтому вместо готового уже сорваться с губ "не знаю" вымолвил:

– Думать.

– О чем? – удивился его маленький собеседник.

– Скорее уж "о ком". О нас с тобой да о других альвах. О тех, кому ты можешь причинить боль, бессмысленно размахивая мечом направо и налево.

– Почему ж бессмысленно? – обиделся Хилгод. – И потом, чего думать, пускай отойдут в сторону, а еще лучше – помогут.

– А ты что же, считаешь, больно бывает только оттого, что мечом – по телу? А если по душе? Обидой? А если умирает кто-то близкий? Тоже ведь больно, а?

– Больно, – тихо признался мальчуган. – Даже больнее, чем мечом.

"Создатель, о чем я ему говорю, он же не должен всего этого понимать а ведь понимает! С какого возраста для него пропал мир с игрушками, чудесами и сказками? Да полно, был ли он вообще, такой мир, у Хилгода и его ровесников?"

Мальчик стоял перед ним потупившись. Потом упрямо произнес:

– Но все равно я должен научиться драться на мечах. Чтобы защитить маму, и Хиинит, и вообще – всех от змей. И от долинщиков.

В горле внезапно пересохло.

– Что же плохого сделали тебе долинщики?

– Они не пускают нас к себе. И... – Хилгод растерянно замолчал, а потом неожиданно закончил: – они плохие!

– Наверное, тебе будет интересно узнать, что я – долинщик.

Изумление в больших темных глазах. Недоверие. Обида.

– Ты – долинщик?

– Я. Самый настоящий всамделишный долинщик. Насколько я плох?

– Так ты вспомнил?..

– Да, Хилгод, я вспомнил. Только не торопись с этим к Одинокому – он уже знает.

– Выходит, ты... – Мальчик до сих пор не мог поверить в открывшуюся правду.

– Да, выходит, я тот самый гадкий долинщик. Скажу тебе больше, я тот самый Ренкр, который пару ткарнов назад пропал в котловане.

Хилгод сглотнул:

– Теперь я понимаю, куда ты собираешься уйти. Вовсе не в Нижние пещеры, чтобы тебя лечил тролль. Ты уходишь к себе домой.

Ренкр улыбнулся:

– Ты не угадал. Я ведь теперь даже не знаю, где он, мой дом. Так что ухожу я совсем не в долину. Мы со Скарром идем наверх, на самую вершину Горы. Если получится, мы уничтожим всех змей сразу.

– Не уходи, – попросил Хилгод. – Ты же и в прошлый раз тоже верил, что всех змей... сразу... А получилось по-другому.

Ренкр беспомощно развел руками.

– Нужно, дружище, нужно идти и попробовать еще раз.

– До каких пор пробовать?

– Пока не получится.

– Я понял, – сказал, помолчав, Хилгод. – Насчет мечей тоже понял. И насчет долинщиков. Только... они же, наверное, не все такие, как ты?

– Наверное, – согласился долинщик. – Как и горяне. Как и тролли. Как и всякие живые существа. Так что делай выводы.

– Сделаю, – пообещал мальчик. – Обязательно сделаю. И никому ни словечком про тебя... Ты же не хочешь, чтобы знали?

– Да уж, постарайся. Еще не время. Вот вернусь – тогда.

С тех пор Хилгод перестал раскурочивать тюки и Вдовая, кажется, вздохнула посвободнее. А Ренкр после того разговора в очередной раз прилег на кровать, мучаясь своим безделием, снова задремал, и опять Камень на груди начал нагреваться, нагреваться, нагреваться... до тех самых пор, пока парень не вскочил, выдергивая из-под одежд цепочку. Он собирался было вообще снять обломок и носить его в кармане, но потом передумал. Мало ли. Опять-таки, Камень, взятый в руки, нагреваться перестал. Только теплая поверхность кристалла свидетельствовала о том, что все происшедшее – не очередной сон и не фантазии разбушевавшегося воображения, а действительность. Пусть даже действительность необъяснимая.

Позабыть о непонятном явлении помог Скарр. Тролль по каким-то своим причинам тяготился необходимостью находиться в Ролне, предпочитая подолгу оставаться с горянами. Ренкр не знал, в чем дело, да и не особенно настаивал на объяснениях; в конце концов, нечто подобное происходило с ним около трех ткарнов назад в Хэннале. Потом, тролль оказался интересным рассказчиком, его визиты хоть как-то скрашивали однообразное добровольное заточение Ренкра. На сей раз Скарр сообщил, что последние остатки тварей карлика уничтожены, в окрестностях Ролна стало безопасно, так что можно отправляться в путь. Они еще немного поговорили, потом тролль извинился и ушел, ему было необходимо побеседовать с Одмассэном, а долинщик снова – в который раз за сегодня? лег в кровать и наконец-то заснул.

2

Он страдал. Борьба с чужой сущностью не просто всколыхнула все его сознание. Она изменила его. Теперь в нем горел пламень той жизни, которая всегда вызывала у него только омерзение. Это было так больно, так отвратительно, так неестественно!.. Он пытался передать свой/чужой пламень окружающим телам, но те отталкивали прочь или же просто игнорировали его.

Бес-покойство. Без покоя. Самое страшное, что только можно вообразить!

Он неимоверно страдал, но ничего не мог с этим поделать. Да и сможет ли? Ведь все вокруг обладает либо покоем, который есть суть своего обладателя и, следовательно, от которого оный обладатель никогда не откажется; либо – пламенем. А тот, у кого есть такое пламя, не нуждается в дополнительном.

Отчаянье. Безысходность. Мучительная вечность ожидания. Беспокойство.

3

– Все готово, и, на мой взгляд, причин задерживаться дольше нету подытожил Одмассэн.

Ренкр сидел на кровати, которую уже успел возненавидеть, и смотрел, как старый горянин мнет в горсти клок бороды.

– Завтра выходить. Вот так-то...– Одинокий тяжело вздохнул. Потом обернулся к выходу, бросил через плечо:

– Извини, у меня дел по горло, нужно спешить.

– Погоди, – остановил его Ренкр. – Перед уходом я хотел бы навестить Монна.

– Не знаю, – покачал головой горянин.

Парень вдруг заметил, как сильно тот изменился за последнее время словно стал меньше и сутулее, седые волосы уже начали местами редеть. Чувствовалось, что Одинокий тяжело переживает грядущую разлуку – еще одну с тем, кого он считал своим сыном.

– Монну все еще очень плохо, – объяснил горянин. – Не знаю, полегчает ли.

– Все равно, мне нужно увидеться с ним.

– Хорошо, – решился Одмассэн. – Идем, я провожу тебя к Кирре, а там уж разбирайся сам.

Ренкр рывком подхватился с кровати:

– Спасибо!

За те несколько дней, пока долинщик вынужден был почти безвылазно находиться в пещере, коридоры приобрели еще более заброшенный вид – или это только показалось? По крайней мере, все так же мрачно вздымалась в затхлый воздух пыль, накопившаяся на полу, так же угрожающе покачивались клочья паутины, свисавшие с потолка, слабо и робко горели факелы, теперь уже не на всем протяжении коридора, а только у входов в жилые пещеры. Казалось, в селении вообще не осталось живой души, лишь изредка доносились далекие отзвуки голосов, шорохи, шаги... и очень редко – смех.

– Странно, – тихо промолвил Ренкр. – Даже факелов стало меньше. Куда только смотрит мастер Очес?

Одмассэн споткнулся:

– Мастер Очес мертв. Уже давным-давно мертв, и даже если бы он был жив, нашлись бы другие дела, более важные, чем замена светильников во всем Центральном коридоре. Думаю, он бы присоединился к какой-нибудь охотничьей группе. Или сам стал бы менять светильники. Не знаю.– Горянин резко дернул головой. – Да и в любом случае наши запасы факелов скоро подойдут к концу. Склады гномов, они ведь не бездонные, пусть даже и защищены магией от тлена.

Ренкр с сожалением подумал о мастере Очесе. А еще он подумал о том, что, когда запасы факелов закончатся, сделать новые в нужных количествах будет очень сложно. Наверное, даже невозможно.

В десятке смежных пещерах, отведенных для больных и их лекарей, повис гнусный морщинистый запах смерти. На нескольких кроватях лежали укрытые до подбородков раненые, над одним из них склонилась тонкая фигурка Хиинит. Девушка на миг подняла голову, взглянула на вошедших и, приветственно кивнув им, вернулась к своему занятию – она меняла повязку на голове пожилого горянина со слипшимися от крови волосами. Наверное, Одмассэн был здесь частым гостем или же ввиду его особого положения ему дозволялось посещать больных в любое удобное для него время.

Одинокий провел Ренкра в соседнюю пещеру, где стояло всего две кровати. На одной из них лежал дряхлый старик, в котором парень с трудом признал Дэрка, другим был сильно изменившийся Монн. Создавалось впечатление, что прежний вэйлорн потерял всякий интерес к окружающему: он безразлично взглянул на вошедших, а потом опять уставился на грязный потолок с отверстием вытяжки, как будто там, в черных разводах копоти и слипшихся комках паутины, скрывалась великая истина, недоступная его пониманию.

"Нет, – подумал Ренкр, приглядевшись, – скорее уж ему все равно куда смотреть, просто в потолок привычнее". Было очень страшно видеть известного тебе ранее альва таким... безразличным и безликим, словно умирающее растение. "Он ведь и ест только тогда, когда Кирра напоминает об этом".

Здесь было неимоверно душно, сам воздух, проникая в легкие, вызывал раздражение и брезгливость. Нет, не перед умирающими стариками – перед тем, как им приходилось умирать. "Лучше уж даже на поле боя, чем так, постепенно, медленно, доставляя мучения и себе и другим". Ренкр расстегнул куртку, потом ворот рубахи, но от этого стало еще хуже. Да, топили здесь сильно, видимо, стараясь хоть в чем-то угодить старикам. Напоследок.

Парень растерянно обернулся к Одмассэну, но тот смотрел сейчас не на него, а на старого друга, которому приходилось вот так заканчивать свои дни – совершенно здоровое тело и больной дух. Да и остался ли дух в том, кого когда-то называли Монном? Или витает сейчас в неизвестных живому альву пределах?

Так или иначе, больше делать здесь Ренкру было нечего. Завтра в путь, и оставшееся время нужно потратить с большей пользой, чем стоять над постелью с безумным старцем.

Но и уйти просто так Ренкр не мог. Удивляясь тому, что делает, он приблизился к Монну, наклонился над ним и прикоснулся губами к прохладной коже лба. Осколок Камня выскользнул из-под его рубахи и упал на подбородок старика.

Вспышка. Яркая, ослепительная, сводящая с ума. Ренкр вскрикнул и отшатнулся от Монна, но это уже не имело никакого значения.

Потому что Монн тоже вскрикнул. Потом он приподнялся на локте и удивленно обвел глазами окружающее его пространство.

А потом заговорил.

4

Вот!!! Вот оно, вот случай, которого он так долго ждал! – рядом находится тот, в котором когда-то пылало пламя, пылало, но угасло!

Хватило одного прикосновения, чтобы огонь, столь мучительный для него, перешел к тому, в котором прежде горел такой же.

Покой... Пришел вечный, нерушимый покой...

5

– Что происходит? – прошептал Монн.

Впервые за долгое, очень долгое время что-то смогло удивить Одмассэна и этим чем-то были слова, произнесенные прежним вэйлорном. Одинокий собрался с духом, чтобы попытаться объяснить хотя бы то немногое, что понимал он сам, но ему не дали заговорить.

– Что происходит? – Это уже Вдовая примчалась на восклицания Ренкра и Монна.

Выслушав туманный ответ, Кирра хмуро посмотрела на Камень, потом недоверчиво – на Монна. Тот слабо улыбнулся:

– Нельзя ли чего-нибудь поесть? Проголодался я.

Удивленная женщина, ничего не сказав, бросилась вон из пещеры, и Ренкр был уверен, что уж она-то не преминет самолично принести Монну поесть, в очередной раз справится о самочувствии и уйдет, только уверившись, что со стариком все в порядке. Наконец-то все в порядке.

– А теперь рассказывайте, – потребовал прежний вэйлорн. И не успокоился, пока не услышал все, что произошло за время его странной болезни.– Ну что же, мальчик, – сказал он. – Я желаю тебе удачи. Снова от тебя зависят чьи-то судьбы, в который уже раз. Это тяжело, но я знаю – ты справишься. У тебя были хорошие учителя.

– В том числе и ты.

– В том числе и я, – согласился Монн. – Ступай, мне нужно отдохнуть. Охрани тебя Создатель.

В соседней пещере Хиинит уже не было. Ренкр отметил это с сожалением, ведь теперь вряд ли выпадет другой случай поговорить с ней наедине, без Кирры. Парень понимал Вдовую: кто знает, может, этот долинщик никогда не вернется из своего сумасшедшего похода, а незаконнорожденный ребенок станет позором для всей семьи.

Наверное, он все-таки в чем-то ошибался.

– Вот, – улыбнулась Хиинит, бросаясь в его объятия, когда Ренкр вошел в пещеру Вдовой. – Мама отпустила.

6

Привычное усталое утро, когда сама жизнь, кажется, застыла на месте и не желает продолжаться, испуганно отодвинулось в сторону. Его смерзшаяся стылая апатия была нарушена возбуждением, царившим в пещере Вдовой – перед дальней дорогой всегда ощущается душевный подъем, немного лихорадочная, впрочем, не лишенная деловитости радость, которая неизбежно охватывает всех присутствующих. Скарр и Ренкр в последний раз проверяли дорожные мешки, Хилгод сидел неподалеку, молчаливый и серьезный, как никогда; Хиинит еще с вечера ушла куда-то к подружкам, хотя, впрочем, с ней долинщик уже успел попрощаться, нужные слова были сказаны, а все остальное оказалось бы сейчас не ко времени. Вдовая ворчливо пожелала им удачи и тоже покинула пещеру, спеша к очнувшемуся Монну. Зато пришел Одмассэн. Ему все равно предстояло провожать путешественников до выхода в Нижние пещеры и открыть ворота, так что старый горянин терпеливо уселся на старенький табурет, ожидая, пока Скарр с Ренкром наконец решат, что можно отправляться в путь.

Тролль с долинщиком обменялись взглядами.

– Все?

– Вроде бы все.

Ренкр поднялся с колен, отряхнул пыль, подхватил дорожный мешок и повесил себе на плечо. Он был покамест не вооружен, меч и два кинжала лежали в мешке, чтобы не вызывать подозрений у горян. Альвы думают, что он отправляется в Нижние пещеры, дабы Скарр помог ему излечиться, и, хотя сейчас слишком рано и они вряд ли кого-нибудь встретят, все же определенные меры предосторожности не помешают. Например, не стоит показывать горянам своего оружия.

Хилгод встал, молча подошел к парню и заглянул ему в глаза:

– Ты возвращайся. И... я запомнил тот разговор.

– Молодец. – Ренкр сжал тоненькую ладонь мальчика. – Береги их здесь без меня.

– Постараюсь. Удачи вам.

– Спасибо, – улыбнулся парень. – Удача – странная вещь, иногда она идет в руки, тебе везет, хотя потом очень сложно разобрать, не лучше ли, чтобы тебе не повезло. Ну, сохраним надежду, что все будет как надо.

Трое взрослых мужчин покинули пещеру, а один взрослый мальчик остался в ней, чтобы подумать над услышанными только что словами.

В коридорах им на самом деле никого не встретилось. Разве ж можно считать кем-то смутный силуэт в дальнем отростке, который (силуэт) исчез, едва его заметили? "Уж не Хиинит ли?" – подумал Ренкр. Нет, это была не Хиинит, это был более старый его знакомец, но судьба временно разлучала их.

Проход, перегороженный ржавой решеткой, только в последнее время немного расчистили от хлама, да и то благодаря частым визитам Скарра. Массивный орнамент металлических полос и прутьев переплетали клочья паутины, но гора каменных обломков по ту сторону была чуть сдвинута, так что, когда Одмассэн отпер замок ключом и с помощью своих спутников отодвинул решетку вбок, те смогли вполне свободно пройти на ту сторону. Что они и сделали, правда не сразу.

– Вот, – сказал, чуть помолчав, Одинокий. – Ты там не особенно геройствуй, тем паче здесь тебя на сей раз буду ждать не один я.

– Посмотрим, – ответил Ренкр. – Как получится. Но я вернусь – ты же знаешь, когда я обещаю, всегда возвращаюсь.

– Давай, парень. – Одмассэн хлопнул его по плечу, потом закрыл решетку и отправился обратно в селение.

Долинщик смотрел вслед, и глаза его были сухими, но душа корчилась от боли. "...Не геройствуй". А чем еще заниматься герою? Чем, скажите на милость?!

– Пойдем, – прикоснулся к его рукаву Скарр. – Путь неблизкий.

– Да, – согласился Ренкр. – Пойдем.

7

Здесь, в Нижних пещерах, почти ничего не изменилось со времени достопамятного паломничества к Ворнхольду; по крайней мере, долинщик легко узнавал знакомые места. Вот здесь они впервые заночевали после того, как, израненные и усталые, вошли в Пещеры; вот здесь – наткнулись на троллей. Чуть дальше было видно ответвление, созданное тогда каменным червем и ирония судьбы! – спасшее от него.

Наконец альв и тролль спустились к берегу подземной реки, который уходил узким карнизом в плещущуюся тьму. Пошли по нему. Ренкр старался не смотреть на стену, где кишмя кишели светящиеся насекомые, но как-то не получалось, взгляд самовольно возвращался к этой неприятной картине.

Но вот карниз закончился... Впрочем, закончился и день. Путники разложили небольшой костерок, Ренкр присел у огня и повернулся к Скарру:

– Почему мы идем так долго? Мне казалось, ты этот же путь преодолеваешь значительно быстрее.

– Преодолеваю, – поморщился молодой тролль. Его нос при этом смешно вздрогнул, но Ренкр уже стал потихоньку привыкать к странностям своего спутника.– Правда, я пользовался Путями карлика, а это не так просто. И я решил, что на твою долю (да и на мою тоже) еще хватит подобного удовольствия. Поэтому до Ролна мы доберемся пешком.

– Понятно, – протянул альв.

Говорить не хотелось, да говорить-то, в общем, было не о чем. Так что после ужина он пожелал троллю спокойной ночи и заснул.

...Сначала невозможно было понять, где он находится. Какой-то туман вокруг, серый, клочковатый. Потом из тумана вышла сгорбленная фигура. Кто это? Неужели...

– Здравствуй, мальчик, – молвил мастер Вальрон. – Я ухожу – навсегда. У меня очень мало времени, поэтому послушай, что я тебе скажу, и не перебивай. То место, куда ты сейчас отправляешься, находится далеко, путь туда труден, и поэтому, надеюсь, ты не потерял мой подарок тебе. Да-да, ту самую деревянную голову Странника, не знаю уж зачем...– Он оборвал себя: – Не важно. В общем, ступай, и да пребудет с тобой милость Создателя. Это одно из твоих последних дел. Предпоследнее. Не расстраивайся, все закончится скорее, чем ты можешь предполагать. Все закончится намного скорее – для тебя.

– Значит, мне удастся вернуться живым?

– А? – переспросил мастер. – Да, конечно. Я же говорю, тебе предстоит совершить еще кое-что. Конечно, живым. Прощай.

И прежде чем Ренкр успел задать хотя бы один вопрос, мастер исчез, просто растаял в тумане. Парень прыгнул за учителем, надеясь ухватить за полу халата, остановить, расспросить – раньше он ужаснулся бы даже одной мысли о такой дерзости, но теперь ему было все равно.

Ничего не получилось. Мастера он не догнал, а под ногами внезапно разверзся колодец, и началось падение, долгое, бесконечное падение, и только тонкая белая рука снова предлагала свою помощь, а он все отказывался – и летел, летел, летел...

8

– Ты кричал во сне, – сказал Скарр, подогревая воду.

– Извини, – смутился Ренкр. – Наверное, тебе придется привыкать. Я кричу часто. Чаще, чем хотелось бы.

– Привыкну, – пожал плечами тролль. – Мне теперь ко многому нужно привыкать... – Он замолчал.

Долинщик похлопал себя по карманам, нащупал в одном из них то, что искал, и достал – вырезанную из дерева голову Черного. Подержал на ладони, пытаясь решить для себя, насколько можно верить снам, но так и не пришел к сколько-нибудь подходящему выводу.

– Ты веришь в сны?

– Что значит – верю ли я в сны?

– В сновидения, – уточнил Ренкр, не сводя глаз с маленькой деревянной головы на свой ладони. – Если, предположим, к тебе во сне явится твой учитель и скажет, чтобы ты поступил так-то и так-то, – что ты сделаешь?

– Во сне? – не понял Скарр. – Что я сделаю во сне?

– Нет, что ты сделаешь, проснувшись?

Молодой тролль пожал плечами:

– Спрошу у него наяву, что он имел в виду.

– А если...

/он мертв/

ты не можешь в ним встретиться?

("Что за чушь?! Откуда могла прийти эта мысль? Ведь Вальрон – альв, а альвы бессмертны... до тех пор, пока сами не захотят смерти, или не заболеют, или не будут убиты...")

– Я последую его указаниям, – сказал тролль, да так уверенно, что Ренкр, не сдержавшись, воскликнул:

– Но почему?!

Скарр отшатнулся:

– Что с тобой? Кажется, тебе сегодня приснилось нечто... важное.

– Да, – согласился долинщик. – Прости.

– Зря ты извиняешься. Я вполне понимаю тебя. Ты спрашиваешь, почему я поступлю именно так? Очень просто. Об этом у нас знают многие – после своей смерти душа может на некоторое время задержаться на пороге между прошлым и будущим возрождением для того, чтобы завершить неоконченные дела.

– Душа? – удивился Ренкр. – Возрождение? О чем ты?

Скарр недоуменно посмотрел на него:

– Неужели ты думаешь, что, умирая, исчезнешь навсегда, растворишься в окружающем и тебя больше не будет – НИКОГДА?

– Ну да, – растерянно кивнул парень. – А как же иначе?

Тролль рассмеялся:

– Какие глупости! Разумеется, ты будешь жить дальше, ну, не совсем ты, а то, что останется в тебе самого лучшего, твоя душа. Твой огонь, которым тебя наделил Создатель. И через некоторое время ты вернешься в этот мир, но уже другим.– Скарр вздохнул: – Это так сложно – рассказывать о том, чего сам не до конца понимаешь.

– В общем, – подытожил Ренкр, – ты считаешь, что в снах отражается нечто, существующее на самом деле. А формы, которые принимает... это?

– Формы? – переспросил тролль. – Не знаю. Наверное, самые разные. Формы ведь, по сути, не главное. Главное, чем они наполнены, и то, что ты видишь, ты видишь именно так, потому что тебе таким образом легче воспринять и понять происходящее. Уф, ну и вопросики у тебя!

Они снова надолго замолчали...

Позавтракав, путешественники направились в Ролн. Деревянное изображение головы Черного Ренкр переложил поближе к груди, а потом, поразмыслив, надел на шею, благо старая нить осталась пропущенной через специальную дырочку.

В караулке – не слишком большом помещении, расположенном справа в стене узкого, перегороженного решеткой прохода, – их остановили. Начальник стражи, пожилой тролль с чрезвычайно выразительными бровями, которыми он усиленно двигал, словно бы помогая себе при разговоре, начал тщательно проверять вещи и расспрашивать о том о сем, причем если некоторые его вопросы были сообразны обстоятельствам, то другие звучали несколько странно. И все-таки поначалу Ренкру верилось, что это обычная проверка, да и сам Скарр тоже так считал – до тех пор, пока из города за ними не явился отряд Стражей спокойствия.

– Так вот зачем ты так долго проверял нас? – Тихий голос Скарра был полон презрения.

Пожилой начальник караула развел руками:

– Приказ, сынок. Велено при появлении задержать.

– Когда-то ты считал себя другом моего отца, – холодно заметил молодой тролль.

– Да, – сказал начальник караула. – Я и сейчас считаю себя его другом. Просто времена изменились, и...

– Времена? – поднял бровь Скарр. – Времена, может быть, на самом деле изменились. Только еще больше изменились мы сами – кто в лучшую, кто в худшую сторону. Пойдем. – Он обернулся к предводителю Стражей.

– А с какой, собственно, стати нас задержали? – спросил у приятеля Ренкр чуть позже, когда они уже вошли в главный район Ролна, менее прочих пострадавший при нападении тварей карлика.

Молодой тролль к этому времени, кажется, немного успокоился. На вопрос своего товарища по несчастью он пожал плечами:

– Не знаю. Даже не представляю, что они могли такое выдумать. Посмотрим.

– Что, обвинения у вас не сразу объявляют?

– Как только доберемся до темниц, объявят, – пообещал Скарр.

– А-а... – протянул Ренкр.Задержка его мало радовала, но за последнее время долинщик успел свыкнуться с мыслью, что не все в этом мире происходит так, как того хотелось бы ему или его хорошим знакомым. Скорее, как раз наоборот.

Темницы Ролна не особенно отличались от прочих темниц, которые Ренкру довелось повидать на своем веку: те же темные убогие каморки с прочными дверьми и лязгающими замками, тот же гнилостный запах, паутина, легкие шорохи по углам. Где-то вдали капала вода; редкие увесистые капли, падая, рождали гулкое эхо.

Стражи молча отвели задержанных в такую вот убогую каморку и оставили, так и не предъявив им никаких обвинений. Ренкр удивленно приподнял бровь, но промолчал. Было ясно, что и Скарр не ожидал подобного оборота.

Где-то через полдня – немалый срок – о пленниках наконец-то вспомнили. В узеньком проходе, соединявшем дверь камеры с коридором, послышались шаги. К тому времени, когда пришедшие отворили замок, Скарр и Ренкр уже сидели на нижней койке, вонючей, с острыми пучками соломы в матрасе, и дожидались дальнейших событий. Узников заставили сложить руки за спиной и надели колодки. Скарр был потрясен: он явно не ожидал подобного обращения. Ренкр надеялся, что все не настолько плохо, но сам слабо в это верил.

Закованных, пленников препроводили наверх, в сектор кабинетов для допросов, и там впихнули в один такой – с большим количеством зажженных факелов на стенах, массивным каменным столом и лавкой у стены для заключенных. Судя по размерам, вся мебель изготовливалась специально с таким расчетом, чтобы ее невозможно было поднять и швырнуть в голову допрашивающего.

Пленникам не позволили сесть – так и оставили стоять посередине кабинета, сами стражники удалились. Ренкр думал, что уже свыкся с внешним видом троллей, но сидевший за столом тип отличался той вызывающей омерзение уродливостью, которую можно встретить и у альвов, и у гномов, и у прочих рас, – гнилостью души, а это всегда прорывается наружу, отображаясь во внешности. Парень вздрогнул, и когда следователь начал говорить склизким голосом, с сожалением подумал об отобранном троллями оружии и скованных руках.

– Оставим официальные речи, – произнес он, щурясь от яркого света факелов и кривя пухлые слюнявые губы. – Тем более что вашим делом интересуется Властитель.

– Не понимаю, – прервал его Скарр. – Каким "нашим делом"?

– Не понимаешь, – улыбнулся тролль. – Что же, я объясню. Ты ведь не станешь отрицать того, что тебе известен путь к пещере Ворнхольда Всезнающего? И то, что ты держал в руках, более того – читал некоторые из его свитков. Так вот, Властитель Крапт считает, что сокрытие подобных знаний является преступлением. Разумеется, случай необычный, ранее ничего такого не происходило, поэтому мы готовы простить твою преступную скрытность – в том случае, если ты отведешь нас к пещере мудреца.

Молодой тролль развел руками:

– Все это глупости. Я не знаю, с чего вы решили, что я был в этой пещере. Я в ней не был.

– Запираться нет смысла, – возразил следователь. – Но если ты так желаешь... Посиди, подумай, может быть, сменишь свое решение, "вспомнишь".

– Минуточку, – вмешался Ренкр. – А в чем обвиняют меня?

– Тебя? – переспросил дознатчик, брезгливо покачивая плешивой головой, которая особенно отвратительно смотрелась на фоне шерстистого тела. – А кто ты, собственно, такой? Чужак? Хорошо, предположим, я выпущу тебя. Куда ты пойдешь? Ответь мне, альв, если тебе есть что ответить. А если нечего – жди, пока твой спутник одумается и "вспомнит". Или – помоги ему "вспомнить".

Ренкр промолчал, но, когда за ними пришли вызванные стражники, сплюнул на пол и смерил следователя презрительным взглядом. Тот лишь демонстративно пожал плечами.

Когда ключ утробно провернулся в замке, снова отсекая узников от внешнего мира, альв покачал головой: везде одно и то же, чужаки и тюрьмы вот два неизменных, обязательных признака разумных существ. Для каждой расы найдется другая, которую именуют чуждой, и всегда, всегда существует место, в котором лишают свободы! Если точнее, в котором одни разумные создания лишают свободы других разумных созданий.

– И что теперь?

Молодой тролль не ответил – он сидел на койке, безразлично уставившись в пол.

"Кажется, его здорово задело все происходящее".

– Скарр, ты слышишь?

– А? – Тот поднял голову и рассеянно посмотрел на Ренкра. – Прости, я отвлекся.

– Я говорю, что теперь будем делать? Есть какие-нибудь идеи?

Тролль сокрушенно покачал головой:

– Абсолютно никаких. Извини, мне нужно было предусмотреть подобную ситуацию.

– Вряд ли ее можно было предусмотреть. Значит, подождем, – подытожил Ренкр.

Легкий тон, которым он это произнес, дался непросто, внутри все кричало: "Нельзя медлить ни минуты! А ты здесь можешь застрять надолго".

"Помолчи, – сказал долинщик самому себе. – Вальрон обещал, что все получится. Значит, все получится. Подождем".

Повернулся к стене, натянул на спину хлипкое одеяльце и попытался уснуть.

9

Ситуация разрешилась самым неожиданным образом. Властитель Крапт внезапно заболел, потерял всякий интерес к наследству Ворнхольда Всезнающего, и пленников... выпустили. Плешивый следователь так и не появился, просто пришли Стражи спокойствия, безмолвно вернули вещи и выпроводили бывших заключенных из тюремного сектора в город.

Скарр последнее время находился в ступоре и никак на это не отреагировал, Ренкр же только недоверчиво покачал головой, но сетовать на судьбу не стал, а проверил сохранность возвращенного имущества и пошел со Скарром (вернее, повел того) прочь от темниц. Молодой тролль выглядел совершенно сломленным, и Ренкру даже приходила в голову мысль, что теперь он лишился своего единственного провожатого. А ведь это только начало пути...

Когда-то изрисованные цветными картинами и украшенные скульптурами, улицы Ролна претерпели жуткое изменение: к краскам примешивались какие-то хаотичные мазки в основном кровяных оттенков, особенно хрупкие части статуй и каменных растений, обломанные, валялись по углам – видимо, забот хватало и без них, так что никто не удосужился убрать уже никому не нужный мусор. В некоторых местах остались завалы, следы былых баррикад: их немного расчистили, чтобы можно было ходить – но не более.