Текст книги "Человек ищет чудо"
Автор книги: Владимир Мезенцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
Животные разговаривают
Начнем с сообщения В. Ренсбергера, репортера одной из парижских газет. В 1974 году у него состоялось первое в истории журналистики интервью с… обезьяной! Вот как, по его словам, выглядела беседа:
«Восьмилетняя самка шимпанзе Люси знает 93 слова и заучивает новые по одному – по три в неделю, иногда даже после пятиминутного урока. Недавно Люси дала свое первое интервью репортеру (это был я), который знает язык жестов.
Правда, беседа была не слишком долгой, и моя собеседница почти не сидела на месте. Она прыгала, каталась по полу, лазила, ходила, бегала. Однако она обращала на меня достаточно внимания, чтобы я с ней мог „поговорить“.
Репортер (показывая ключ). Что это?
Люси. Ключ.
Репортер (показывая расческу.) Что это?
Люси. Расческа. (Берет ее и начинает причесывать репортера, затем отдает ему расческу). Причеши меня.
Репортер. Ладно. (Причесывает Люси).
Мой другой разговор с Люси:
Репортер. Люси, хочешь выйти на улицу?
Люси. На улицу нет. Хочу есть яблоко.
Репортер. У меня нет еды, извини.
Разговор, возможно, был не слишком „умным“, но, безусловно, происходило общение. После каждого обмена „репликами“ Люси и я в течение нескольких секунд смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что чувствовала она, но я был взволнован. Я принимал участие в чем-то из ряда вон выходящем. Я „беседовал“ с представителем другой разновидности живых существ. Что она думала обо мне? Что мне сказать ей?»
Оставим на совести репортера, насколько точно он рассказал о своей сенсационной встрече с обезьяной, говорящей жестами. Документальных данных, подтверждающих, что все обстояло именно так, как сообщил в газете Ренсбергер, у нас нет. Но вот перед нами другое, уже вполне серьезное и проверенное сообщение исследователей из Невадского университета, супругов Гарднер. Специалисты по вопросам психологии животных, они еще в 60-х годах задумались над вопросом, почему не удаются попытки научить обезьян человеческому языку. Может быть, все дело в том, что обезьяна просто не способна говорить, как мы? Правда, в языке этих животных насчитывается около 30 звуков, но все это скорее эмоционально окрашенные крики.
Почему же именно звуковому языку обучать обезьян? У нас есть еще язык жестов, которым пользуются глухонемые. Стоит попробовать обучить животных именно этому языку.
Исследователи приступили к работе. Учеником стала молодая самочка шимпанзе, Уошо. Было ей всего около года. В присутствии Уошо ученые разговаривали только на языке глухонемых.
Прошло семь месяцев. Обезьянка выучила первые четыре жеста, еще семь месяцев – и ее словарный запас пополнился новыми девятью жестами. Снова семь месяцев– еще двадцать один жест и, наконец, за десять последующих месяцев – тридцать жестов.
За два с половиной года Уошо выучила более шестидесяти жестов. И вот что было существенно: животное правильно пользовалось знаками, научилось комбинировать их, «говорить» фразами. Когда ей минуло шесть лет, она произносила уже такие фразы, как «Дайте мне, пожалуйста, ключ открыть дверь»!
Так в результате великолепного научного эксперимента впервые в истории между человеком и животным была налажена двусторонняя информационная связь.
За первыми опытами последовали другие. Новыми учениками Гарднеров стали шимпанзе Мойя и Пили. О работе с ними ученые рассказали в 1975 году.
Обезьянки начали употреблять жесты-слова, когда им было всего три месяца, благодаря тому, что на этот раз ученые применили два очень важных нововведения. Учителями шимпанзе стали люди, свободно владеющие языком жестов, – глухонемые и те, у кого родители были глухонемыми (воспитатели Уошо не говорили на этом языке бегло, а только осваивали его). И второе: учить шимпанзе языку знаков начали буквально с первых дней их появления на свет, тогда как Уошо «села за парту», когда ей было одиннадцать месяцев.
«В нашем последнем эксперименте, – пишут Гарднеры, – мы используем опыт работы с Уошо, улучшая методы обучения, и мы планируем поддерживать эти более благоприятные условия до тех пор, пока наши подопытные достигнут интеллектуальной зрелости. Таким образом мы сможем подойти ближе к самому высокому уровню двустороннего общения».
Шимпанзе Мойя родилась в ноябре 1972 года и уже на следующий день была доставлена в лабораторию. Пили родился 30 октября 1973 года и прибыл в лабораторию 1 ноября. Детенышам были созданы все условия для их развития. Уход за ними не отличался от ухода за человеческими детьми: круглосуточное питание, пеленание, прививки, стерилизация посуды и т. д.
Обезьянки воспитывались в контакте с людьми. Они могли хватать игрушки, передразнивать жесты и действия своих воспитателей; уже через несколько недель стали отличать знакомых людей от незнакомых.
Оба, Мойя и Пили, начали употреблять осмысленно жесты, как уже сказано, в возрасте около трех месяцев. После того как обезьяна повторяла новый жест трижды, его вносили в «обезьяний словарь». А чтобы увериться, что шимпанзе пользуется словом-жестом сознательно, исследователи установили срок в пятнадцать дней. В каждый из этих дней шимпанзе должна была употребить новый жест хотя бы один раз.
Первые слова у Мойи – «идти», «больше», «пить» – появились на тринадцатой неделе жизни. Первые слова у Пили – «пить», «больше» и «щекотать» – на пятнадцатой неделе. В возрасте шести месяцев Мойя пользовалась уже пятнадцатью жестами, а Пили – тринадцатью.
Таким образом, по сравнению с Уошо новые опыты оказались значительно эффективнее. И самое важное: исследователи пришли к заключению, что даже на первой стадии обучения обезьяны употребляют слова-жесты осознанно, в подходящих случаях. Так, слово «щекотать» Пили употреблял в двух случаях: просил продолжать, когда человек переставал его щекотать, или же отвечая на вопрос: «Во что мы поиграем сейчас?»
Иногда он употреблял другой жест – «еще», чтобы его продолжали щекотать. Но знаком «еще» обезьянки пользовались и в других ситуациях, например, когда у Пили отбирали бутылочку с водой. Однажды шимпанзе повторил этот жест, когда с ним играли, закрывая и открывая его мордочку шарфом (своеобразные прятки). Пили это понравилось, и он попросил: «Еще!»
Жест «щекотать» он изображает так: указательным пальцем трет тыльную сторону своей ладони или руку своего воспитателя. А Мойя, воспроизводя этот жест, кроме того, показывает на те места, где хотела, чтобы ее пощекотали.
Самое интересное: первые осмысленные жесты-слова у глухонемых детей появляются обычно на пятом-шестом месяце жизни. А шимпанзе у Гарднеров начали «произносить» свои первые «слова» уже в три месяца!
Если поразмышлять о будущем воспитанников Гарднеров, то невольно встает волнующий вопрос: чего ожидать от потомства обезьян, уже выучившихся языку глухонемых? Не станут ли шимпанзе-родители обучать своих детенышей языку жестов сами, без помощи человека?
Утверждать что-либо заранее, конечно, невозможно. С уверенностью можно сказать другое. Как бы ни были усовершенствованы методы воспитания, развитие обезьян может быть доведено только до уровня трехлетнего ребенка, дальше шимпанзе не продвинется – таков приговор ученых в наши дни.
Почему так?
Да потому, что дальше стоят уже иные барьеры, в частности, уровень развития нервной системы животных, строение их головного мозга. И тут никакие ухищрения в методах обучения не помогут.
Некоторые народы, населяющие бассейн Амазонки, умеют считать только до трех, иногда до пяти. Дальше следует понятие «много». Обезьяны, которых учат считать, способны определять количество предметов в пределах тоже до пяти. На этом их способности ограничиваются. Но если мы будем обучать самых отсталых людей, знающих лишь «один-два-три», то их можно обучить и алгебре.
Животным никакие университеты образование дать не смогут. Не составляют исключения и человекообразные обезьяны. Для этого обезьяне надо стать человеком. А человеком она не может стать. Сознание формировалось и формируется на основе коллективного и сознательного труда. Для обезьяны труд – это, скорее, игра. Для нас он – жизненная необходимость. И это определяет содержание нашего сознания.
Ну, а как обстоит дело с «разговорной речью» у других животных?
Открыто, что у многих зверей и птиц язык далеко не так беден, как думали раньше. Скажем, лошадь – не какая-то говорящая вроде «умного Ганса», а самая обыкновенная – имеет в своем «лексиконе» свыше ста различных звуковых сигналов-«фраз», которыми она обменивается с себе подобными. Количество различных по смыслу звуковых сигналов у обезьян и многих видов птиц исчисляется десятками.
В последнее время языку животных ученые уделяют много внимания. Австрийский исследователь К. Лоренц хорошо изучил язык гусей и, как в сказке, стал с ними разговаривать. Гуси приняли человека полноправным членом своего стада. Они хорошо понимали, когда тот на «чистом гусином языке» советовал им ускорить шаг или задержаться на лужайке.
Продолжительное гоготание или «залп» гогота, состоящий более чем из шести слогов, например «га-га-га-га-га-га-га», означает: «Здесь хорошо. Еды много. Давайте останемся тут». Если тирада состоит из шести слогов, это означает: «Травы на лугу мало. Давайте пощиплем ее и не спеша тронемся дальше». Пять слогов переводятся так: «Надо прибавить шагу». Четыре слога – «Полный ход, вытягивай шею вперед». Три слога означают: «Беги со всех ног. Будь начеку. Наверное, придется взлетать». А сигнал тревоги у гусей, завидевших собаку, звучит как односложный, не очень громкий носовой возглас «ра».
Изучая жизнь кузнечиков, ученый Лохер также изучил их стрекочущий язык и добился, что насекомые стали его понимать. Однажды в ответ на призыв кузнечика-самца он стал стрекотать, имитируя другого кузнечика. Насекомое стало приближаться к нему, прыгнуло на протянутую руку, на плечо и наконец попыталось влезть в рот стрекочущему человеку…
Много рассказов ходит об удивительных языковых способностях попугаев. В этих рассказах очень трудно отделить истину от преувеличений. Во всяком случае, у нас нет достаточных оснований утверждать, что попугаи хорошо понимают все, о чем они болтают, повторяя услышанные слова и фразы. Но, думается, нельзя отказывать этим птицам и в некоторой доле сообразительности, осмысленного применения выученных слов.
В Ростове-на-Дону в семье Токаревых живут говорящие попугаи. Один из них, Коля, знает около 170 фраз. Когда у него хорошее настроение, он поет: «Капитан, капитан, улыбнитесь». Плохое настроение Коля выражает песней «Разлука ты, разлука…».
Обычно хозяйка кормит Колю первого. Когда же она однажды сначала накормила Юру, молодого попугайчика, Коля бросил на пол предложенный ему кусок яблока и клюнул хозяйку в палец.
Не так давно в Париже было проведено состязание говорящих птиц. В соревновании приняло участие 700 попугаев из многих стран. Первое и второе место заняли попугаи Жако и Ито, принадлежащие парижскому адвокату А. Урса.
Однажды адвокат принес домой первую черешню. Несколько ягод он дал попугаю. «Эй, это вкусно», – сказал он птице, которая быстро склевала ягоды. Когда вечером к ужину на стол поставили черешни, хозяин услышал за своей спиной слова попугая: «Эй, это вкусно».
В 1965 году Урса выступал с попугаем перед публикой. Слушатели радио Монте-Карло не могли поверить своим ушам. Разговор протекал так:
– Как тебя зовут?
– Жако.
– А меня?
– Рауль.
– Кто я тебе?
– Мой милый папа.
– А что ты говоришь мне каждое утро?
– Доброе утро, папочка.
На вопрос, сколько будет один плюс два, пять плюс два, один плюс четыре, Жако отвечает правильно.
Словарный запас его весьма богат. В его распоряжении не меньше чем шестьдесят тем для разговора, и он мастерски насвистывает два десятка наиболее известных арий из опер.
В том же ряду «болтливых» птиц стоят наши сороки и скворцы. В минском магазине «Природа» с посетителями охотно беседует сорока Чика. «Какая из рыбок лучше?» – спрашивают у продавца. «Кардинал!» – отвечает за него Чика. Когда продавец объявляет, что канареек нет, сорока добавляет: «Канарейки будут». Ну, а если случится, что юный покупатель при этом расстроится, посоветует: «Снегиря купи! Красивый очень!»
«Но самым ловким имитатором я считаю скворца, – утверждает шведский зоолог Линдблад. – Когда скворец прилетает весной, ему, как и всякому путешественнику, есть что порассказать! Прислушайтесь, он все поведает о своей жизни и странствиях. Вот отрывок из моих магнитофонных записей самого обыкновенного скворца. Там, где он вывелся, держали свиней, об этом говорит поросячий визг. Дверь дома, на крыше которого прилепилось гнездо, скрипела – вот так. По утрам какой-то жизнерадостный гражданин фальшиво насвистывал песенку, – вы слышите ее в типично человеческом исполнении. Когда скворушка оперился, ему случалось вместе с сородичами ночевать в камышах – звучат голоса уток, камышевки-барсучка, камышовой овсянки, сердитых крачек…»
Больше чем дружба
Увлекательный, безграничный и неповторимый мир живой природы! Как много он дает любознательному, вдумчивому человеку пищи для размышлений! Такой близкий, казалось бы уже хорошо знакомый, – и такой далекий, во многом еще загадочный, не объясненный…
И мне хочется, заканчивая книгу, пригласить своих читателей взглянуть на этот мир еще с одной стороны: увидеть в поступках многих животных такие чувства, которые, по укоренившимся взглядам, совсем не свойственны четвероногим.
Наверное, все помнят, как погиб воспитанный в семье Берберовых лев Кинг. Его гибель тяжело пережили все члены семьи. Но, как оказалось, больше всех смерть Кинга потрясла собаку, жившую у Берберовых. Она умерла через несколько дней. Вскрытие показало, что причиной был обширный инфаркт сердечной мышцы. Сердце «зверя» не выдержало боли утраты…
О собачьей верности известно множество историй. Трудно допустить, что все они – лишь выдумки. Кто из нас не слыхал о собаках, сохраняющих удивительную верность своим давно погибшим хозяевам. Многие годы пес приходит на побережье и ждет возвращения утонувшего рыбака. Другая собака столь же длительное время приходит на трамвайную остановку и всматривается в лица сходящих пассажиров – не придет ли на этот раз ее единственный друг, который обычно приезжал сюда с работы. Не дождавшись, она понуро бредет домой: где ей знать, что человек погиб еще год назад.
На Личановском кладбище во Львове есть надгробный камень, на котором изображены собаки. Уже никто не помнит ни имени, ни фамилии умершего: время стерло надписи на камне, но память о том, что с могилы этого человека не пожелали уйти две его собаки и здесь погибли, жива в народе.
А кого не взволнует поразительная история сеттера Сильвы, о котором рассказал в своей книге «О любви к ближнему» писатель Борис Рябинин. Семья, где жила Сильва, была брошена фашистами в концлагерь. Верная собака не только нашла место, где умирали от голода ее родные люди; она прорыла под колючей проволокой ход в лагерь и ночами приносила им то косточку с остатками мяса, то сырую морковку. Сама Сильва была худа, как скелет.
Доброта в мире животных… Та, которая ни в какой мере не помогает процветанию рода, даже противоречит велениям инстинкта. Существует ли она?
Вот о каком поразительном случае рассказывает зоолог Д. Рекассель. В жаркий полдень пришло на водопой стадо антилоп-импала. Одну из них схватил крокодил. Трагический исход был бы делом минуты, если бы не мирно дремавший в воде бегемот. «С сердитым фырканьем он устремился к месту неравной схватки, вздымая волны, словно приличная канонерская лодка, – рассказывает ученый. – Крокодил, естественно, не стал дожидаться рукопашной со столь грозным противником, предпочитая скрыться в мутной глубине».
Дальнейшее было еще более удивительным. Бегемот подтолкнул носом импалу подальше от воды и… принялся зализывать раны антилопе.
«Редчайший случай в животном мире – самое настоящее проявление милосердия, причем к представителю совершенно иного вида! Увы, помощь пришла слишком поздно, – пишет Рекассель. – Через полчаса антилопа умерла от шока и потери крови…»
А бегемот еще четверть часа оставался около нее, отгоняя слетевшихся грифов, пока наконец палящее солнце не загнало его обратно в речную прохладу.
Наверное, здесь стоит вспомнить «шкалу умственного развития», которую составил швейцарский зоолог А. Портман. По этой шкале за человеком (214 баллов) идет дельфин (195 баллов); третье место ученый отводит слону (150 баллов), четвертое – обезьяне (63 балла); затем идет зебра (42 балла), жираф (38 баллов), лиса (28 баллов), а самым глупым оказался бегемот, у него только 18 баллов.
И вот на что оказался способен этот «глупый» зверь!
…Бывалый швейцарский охотник на слонов Нансен рассказал о таком случае из своей практики:
«Однажды я убил слона. Когда животное упало на землю, я с изумлением увидел, что у него не было хобота, – он атрофировался, очевидно, еще в детстве… А ведь слоны в состоянии есть и пить, только помогая себе хоботом. Как же он жил? Объяснить можно только одним: о нем заботилось стадо. Насколько же у них развито чувство стадности и взаимной выручки? Слону было не меньше пятидесяти лет, и все это время стадо кормило его и поило».
Конечно, при желании и здесь можно сослаться на «закон рода» – помогать друг другу, чтобы выжить. Но как это выглядит неубедительно! У мудрых владык джунглей обнаруживают такой ум, что естественно ожидать от них и доброты, сострадания…
«Приведу несколько записей, сделанных в разное время, – пишет В. Песков. – Эти факты не нарушают закона о „жестоком нраве природы“, однако они не вполне находятся с ними в согласии. В Воронежской области охотник Василий Анохин рассказал мне о паре неуловимых волков, убивавших овец загадочным образом, – часть из них была просто задушена без малейших укусов, а на месте волчьего пиршества находили куски оторванного, но не съеденного мяса. Когда волков на облаве настигла картечь, все стало ясным. Матерый волк жил в паре с молодой волчихой. Волк потерял зубы, но не утратил силу и опыт жизни. Мудрость и молодая выносливость образовали союз. Содружество помогало успешно охотиться, чтобы избегать опасностей и ловушек. Молодая волчица во время еды отрывала для беззубого друга куски мяса».
Все правильно: такое содружество, возможно, было и выгодно молодому зверю, но разве оно могло возникнуть без привязанности, без большой дружбы?
Особенно удивительно видеть такую дружбу между совершенно различными представителями животного мира.
Орлана Федю нашли на сенокосе больным птенцом. Остаток лета и зиму Федя прожил у Вити Гуменюка, школьника из амурского села Троицкое. Мальчик выходил птицу и на зиму поселил в сарае вместе с собакой Тарзаном. К весне невольные соседи стали неразлучными друзьями. Хозяин решил отпустить окрепшую птицу на волю и отвез ее за сто километров вниз по Амуру. В тот же день из дому ушел пес. Друзья вернулись обратно через три дня.
…Заяц выскочил из кустов и прямехонько побежал к селу. Заскочил во двор крайней избы, и навстречу ему с радостным повизгиванием бросилась собака Дамка.
– Вот и снова встретились! – воскликнул дядя Митя.
А началось с того, что он принес с поля несколько маленьких зайчат. Растил их вместе с кроликами. Дамка гуляла и спала вместе с ними. Подросли зайцы и в лес убежали. Но один из них не забыл «няню», прибегает к ней из леса.
В царстве пернатых вороны не случайно слывут за «гениев». Они не только сообразительны. В старинном парке ялтинского санатория «Днепр», рассказывает Н. Кашанский, живет семейство павлинов. Они облюбовали высокий ясень у третьего корпуса. Как-то в серое осеннее утро, когда птицы завтракали, к ним подлетела уставшая и голодная ворона, схватила корку хлеба и стала жадно ее рвать.
Старый павлин поглядел на незваную гостью и дал ей местечко возле себя. Наевшись досыта, ворона взлетела на сук и продремала до вечера.
Хозяева поделились с ней ужином, не прогнали и утром. С тех пор, как только солнце прячется за Ай-Петри и птицы занимают свои ветки, рядом с отцом пернатого семейства усаживается ворона-«приемыш».
На дружбу ворона ответила благодарностью. Старый павлин сломал ногу, кое-как взобрался на ясень, а на землю спуститься уже не смог. Его пернатые сородичи беспомощно топтались под деревом. Ворона почуяла беду. Она набрала в клюв хлебных крошек и, вернувшись на ветку, принялась кормить павлина, как своего птенца. Две недели носила она пищу на дерево, пока павлин не выздоровел…
А этот случай произошел в далекой Африке. В семье пропал щенок. Искали несколько дней. В той же семье жила ручная ворона. И вот заметили, что птица, вместо того чтобы есть пищу, которую ей давали, забирала ее в рот по кусочкам и куда-то улетала. Каково же было изумление людей, когда они обнаружили, что ворона носила еду щенку, который попал в силки, расставленные на диких зверей! В течение целой недели ворона, верный друг щенка, не забывала приносить корм, пока его не нашли и не привели домой.
А какую замечательную дружбу наблюдал и поведал о ней в своих «Удивительных маленьких историях» писатель Николай Семенович Тихонов:
«Выйдя рано утром на балкон, я увидел, как на соседнем с нами участке бродят по траве два существа. Я замер от удивления. Рядом с нашим Рыжим ходила ворона, ходила размеренным шагом, а кот посматривал на нее и шел рядом. Это было зрелище необычное, я, признаюсь, не мог его объяснить. Кот дошел до штакетника, разделяющего участки, пролез понизу и зашагал уже между цветочных гряд; ворона легко перелетела штакетник и опустилась рядом с ним. Так они, шагая между цветов, вышли на дорогу к выходу и пошли рядом к воротам, как будто старые знакомые.
Я рассказал обо всем домашним; оказалось, что не только я один видел это. Больше того, с каждым днем и мы, жившие в доме, и все приходящие были свидетелями столь необыкновенной дружбы. Утром рано, часов в шесть, ворона появлялась перед нашей дачей и расхаживала, поджидая Рыжего. Он выходил, и они с вороной отправлялись прогуливаться по нашему участку или шли на соседний. Их видели на той же липе, где они были впервые, и там кот, повиснув вниз головой, цепляясь лапами за ветки, показывал свое искусство лазанья, а ворона сидела молча и смотрела на его акробатические упражнения. Потом он садился на ветку, а она начинала непрерывно каркать. Со стороны казалось, что она не то обсуждает его гимнастику, не то что-то рассказывает ему, а он терпеливо слушает. Так они сидели долго, а потом отправлялись снова гулять.
Эта история стала притчей во языцех. Приходили люди специально смотреть на кота с вороной. Те не боялись людей и не думали обращаться в бегство, когда к ним приближались. Потом ворона улетала и появлялась на следующее утро.
Но кончилась эта история печально. Вдруг ворона пропала. Ее нашли у забора убитой. Мальчишки с соседнего двора упражнялись в стрельбе из духового ружья и попали в нее, когда она, делая вираж, слишком низко пролетела над соседним участком, чтобы попасть на наш…
Рыжий еще некоторое время рано утром выходил и ждал ее у дачи. И мы не имели никакого представления, каковы его переживания. Мы так мало знаем о внутренней жизни животных».
В заключение не могу не рассказать об одном удивительном эксперименте. Исследователь решил выяснить, испытывают ли крысы способность к сопереживанию. Животных приучали нажимать на рычажок, чтоб получить пищу.
Умные крысы быстро усвоили этот урок: не нажмешь на рычажок – останешься голодной. Но получение пищи на этот раз было связано с весьма неприятным зрелищем: всякий раз, как животное нажимало на рычаг, оно причиняло другой крысе острую физическую боль, видело, как та корчится в муках.
Как же это воспринимали крысы? Выяснилось, что всех их можно разделить на три группы. Первая – в ней оказалось большинство животных, – видя страдание, быстро отказывалась от лакомства. Во второй группе, тоже довольно многочисленной, были крысы, которые отказались от пищи, как только сами «побывали в шкуре» животных, подвергаемых боли. И только третья, совсем небольшая группа крыс продолжала нажимать на рычаг – а значит, мучить своих сородичей – и после того, как сама испытала эти боли.
Обсуждая результаты, ученые справедливо расценили поведение крыс третьей группы как отклонение от нормы, как жестокость, не свойственную нормальным животным.
Я назвал эти опыты удивительными. А ведь, по существу, в результатах эксперимента нет ничего удивительного. Просто мы лишний раз убедились в том, что мир животных еще во многом остается для нас засекреченным.
