Текст книги "Зуб мамонта"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Она разрезала румяное яблоко ножом, полюбовалась его сочной мякотью, понюхала.

– Прелесть какая! Запах!.. А мы и сад свой забросили… Скажи, Алик, тебе нравится Петр?

Вот это, действительно, сложный вопрос. Алька вишневого варенья из вазочки подцепил, ложку облизал, остаток чая допил. Трудный вопрос.

– Аквариум зачем-то на подоконник он поставил. Вода совсем-совсем холодная сделалась. Рыбки чуть не умерли.

– Ты об этом так говоришь, что можно подумать, будто Петр нарочно туда поставил. Он же на базар за ними ездил. Тебе приятное хотел сделать.

– Разве мне?

Тетя Кира смутилась:

– Отчего же, и тебе, разумеется.

Алька надкусил сочное яблоко, прожевал его и заметил:

– Вообще он, наверное, хороший. Этот забор, я думал, только краном можно поднять, а он – раз! – и готово. Мотоцикл водит классно.

– И Валера, по-моему, неплохой мальчишка. Трудолюбивый.

Тоже не просто ответить. Всякий Валерка. И жмот бывает, и жила, а сегодня ничего плохого о нем не скажешь: помогал, заботился, рыбками интересовался.

– Договорились завтра географию вместе учить. У него учебник куда-то пропал…

День 3-й

В школу они шли вместе. Раньше как-то редко выпадал такой случай. Разве уж если совсем в одно время выйдут из своих калиток. Иначе нет: идет, к примеру, Валерка впереди на двадцать шагов – Алька не окликнет его. О чем говорить? И Валерка сам не подойдет.

А сейчас – и разговор для обоих интересен и вообще вроде подружились. Больше всего говорили о рыбках.

Снова чуть ли не целое утро провели возле аквариума. Почитали географию – и к рыбкам. Вода в аквариуме теперь была теплая, и рыбки резвились вовсю. А если бы еще корм давать им настоящий, живой!

– Точно летом видел, – вновь вспомнил Валерка, – какой-то дядька сачком там все водил. И в банку что-то вытряхивал.

– Летом! – сказал Алька. – А сейчас март, лед недавно сошел…

Речь шла о небольшом озерке в полукилометре от их дома. Не озерко, скорее пруд. Там даже в самую жару мальчишки не купались. Одни только утки да гуси.

– Все равно надо проверить. – Валерка ловко пнул ногой консервную банку – метров на пятнадцать отлетела. – В книжке ведь написано, что циклопов можно ловить круглый год.

– Сачок специальный нужен.

– Сделаем сачок! – Вот как загорелся Валерка. Будто не у Альки стоит аквариум с дорогими рыбками, а у него самого.

В школе, как и накануне, едва завидев Альку, к нему подходили друзья, здоровались.

– Как тренировки идут? – спросил Игорек. – Учти: в пинг-понге без тренировок – хана!

– Учту, – пообещал Алька.

Не успел редактор газеты отойти – Диана навстречу. На губах – улыбка, в черных глазах нет и следа недавней насмешливости.

– Все тетю твою вспоминаю. Скажи: камень у нее из настоящего янтаря?

Алька пожал плечами: такими сведениями он не располагал.

А вот Галку Гребешкову янтарь мало интересовал:

– Алик, двухнедельный обзор «Пионерской правды» сделаешь?

– Я же в прошлом месяце делал.

– Не в прошлом, а в январе, – уточнила звеньевая.

– Слушай, – вдруг оживился Алька, – ты, кажется, возле пруда живешь? Где железная дорога проходит.

– Там. А почему об этом спрашиваешь?

– Почему, почему… – замялся Алька. – Так просто. Лед давно на пруду растаял?

– Снова захотелось в хоккей поиграть? Опоздал. Скоро там лягушки заквакают… Так ты готовься. Обзор сделаешь в следующий четверг…

И Толик Белявкин не обошел Алика стороной. Хоть немножко и обижен был на него.

– Ждал тебя вечером, ждал. Луна как на витрине была. Отличная видимость. И четкость с новой линзой получше, чем раньше. Почему не пришел?

– Тети с работы долго не было. – О том, что вместе с Валеркой возился с рыбками, Алька отчего-то умолчал.

– А я новую подзорную трубу надумал делать, – сказал Толик. – А то эта все-таки слабовата.

– Сам будешь делать?

– А кто же еще! Главное – трубы склеить. Чтобы очень точно друг в дружку входили. Линзы еще достать. В линзах – все дело. Вот трубы и линзы подогнать – тогда все в порядке. В пятьдесят раз будет увеличивать. Линзы, правда, и самому можно шлифовать, но это такая морока! Нет, надо фабричные доставать.

– И неужели ты знаешь, как все делать? – удивился Алька.

– Что же тут такого, по схеме. Схему в журнале нашел. Заходи как-нибудь, посмотришь.

– Обязательно зайду! – как и в тот раз, искренне пообещал Алька.

Минут за пять до звонка в класс вошел Леня Майский и, блестя очками, еще от дверей громко сказал:

– Ребята! У кого пропала география? – Он расстегнул портфель и достал учебник. – Признавайтесь: кого я ограбил?

В ту же минуту к нему подскочил Валерка и выхватил книжку.

– Ах, это ты, значит, утащил? Вот ты какой, мало своей – чужую хапнул!

– Я? Хапнул?! – Леня растерянно хлопал глазами. – Сам не знаю…

– Не знаешь! – еще громче завопил Валерка. – Я вот почему-то не взял у тебя. А ты… Он не знает! За это по вывеске бьют. Ишь, какой умник! Обрадовался дармовщине – хапнул чужое!

Алька рот раскрыл – до того это было неожиданно, а главное, неприятно и стыдно слышать. Возможно, Валерка и еще бы что-нибудь обидное кричал (лицо у него было красное и злое), но тут Галка Гребешкова схватила его за руку и так сильно дернула к себе, что здоровый и широкоплечий Валерка едва на ногах удержался. Вот так Галка! И ростом не самая большая из девчонок. А против Валерки – совсем почти малявка.

– Шмаков! – гневно выдохнула она. – Да ты что, с ума сошел? Ты соображаешь, что говоришь? Разве стал бы сейчас Леня искать хозяина, если бы хотел присвоить твою несчастную географию? Как тебе только не стыдно! А еще – пионер!

– Нечего меня стыдить. Нянька нашлась! – Валерка одернул курточку и пошел к своей парте. – А чужие вещи хватать не смей. Не твое – не трогай! Много таких умников найдется!

– Ох и кулак ты, настоящий кулак, – печально сказала вслед Галка.

До самого звонка на урок ребята не могли успокоиться и с неодобрением поглядывали на Валерку, который сидел за своей партой насупленный, надутый, уткнувшийся в раскрытый учебник географии.

И Алька был сердит на него. Никак не мог взять в толк: отчего разозлился Валерка? Ну, взял близорукий Леня случайно его географию, обнаружил дома лишний учебник и сразу же принес в класс – отдать хозяину. Отчего же Валерке было так злиться? Прямо психанул. Из-за такой-то ерунды.

После уроков Алька первым выскользнул из класса и поспешил в гардероб. Не хотел он возвращаться из школы вместе с Валеркой.

День 4-й

И весь следующий день Алька почти не виделся и не разговаривал с Валеркой. В школе-то, конечно, видел его, но в школе не считается. Мало ли там людей! Бегают, спешат, мимо идут, смеются. Это не то. А иначе Алька не хотел. Не мог простить Валерке его крика и злости. На переменках он специально прохаживался с Леней Майским по коридору, оживленно разговаривал с ним, даже под руку брал. И если навстречу попадался Валерка, то Алька не отводил стыдливо глаз, не тушевался, старался делать вид, будто не замечает Валерки. Он думал, что может и совсем обойтись без Валерки, никогда не дружить с ним, как не дружил и до этого. И правильно. Нельзя же оскорблять человека. Леня ни в чем не виноват.

Альке нравилось играть эту роль. Приятно было сознавать, что у него сильный и волевой характер.

Волевой характер! На деле вышло все по-иному. Было еще не совсем темно, Алька недавно пришел из школы, когда снаружи звякнул колокольчик. Оказалось, явился Валерка. И часа не минуло, как они виделись в классе, тем не менее Валерка посчитал своим долгом сказать: «Привет». И Алька без всякого энтузиазма выдавил:

– Привет.

– Червей тебе принес, – сказал Валерка.

Сначала Алька не понял, хотел съязвить – спасибо, мол, уже поел, но вдруг до него дошло:

– Каких червей? Для рыбок?

– Червь – высший сорт, мотыль. Брат с завода принес. Кто-то из любителей ему дал. Будь здоров любитель – шесть аквариумов держит!

И вмиг Алька забыл про характер свой, про волю.

– Покажи!

В комнате Валерка открыл коробок спичек, где в мокрой тряпочке была завернута кучка красных малюсеньких червячков.

– Если рыбкам один сухой корм давать, то и мальков не дождешься. Надо мотылем кормить. Тогда будет толк. И в книжке так написано.

– А не дохлые они? – спросил Алька.

– Дохлые? – Валерка отделил от кучки мотылей одного и бросил его в аквариум. Червячок тотчас стал извиваться во все стороны, словно пустился в какой-то удивительный пляс. Но долго порезвиться ему не пришлось. Из глубины вдруг ракетой взвился хвостатый меченосец и проглотил червячка. Вот так аппетит!

Ребята стали одного за другим бросать в воду мотылей. Самой прожорливой оказалась пузатая самочка меченосца. Мало того, что успевала чаще других первой проглотить добычу, она еще и устрашающе накидывалась на своих менее храбрых соседей, загоняя их в зеленые джунгли растений.

– У-у, разбойница! – Алька погрозил ей пальцем и взглянул на оставшихся червячков. – Ого, сколько скормили!

– Хватит с них. На завтра надо оставить, – сказал Валерка и снова завернул мотылей во влажную тряпочку. – Трудно, говорят, этих мотылей добывать. Грязь откуда-то со дна достают, в ситах промывают.

– Может, и в том озере есть, у железной дороги?

– Слушай, давай сачок делать? – предложил Валерка, – А утром сходим, проверим.

В эту минуту в передней послышался стук открываемой двери. Тетя с работы пришла. Вот кстати!

– Тетечка! – выскочил Алька из комнаты. – Дай мне, пожалуйста, кусок материала. Сачок будем делать…

– Прежде всего ты, видимо, хотел помочь мне снять пальто? – усталым голосом спросила тетя Кира.

Алька и пальто помог ей снять, и повесил его на плечики, и шлепанцы к ногам поставил.

– Материал должен быть тонкий и плотный. Чтобы одну только воду пропускал…

– Тетя Кира, здравствуйте! – выглянув из дверей, сказал Валерка и добавил, обращаясь к Алику: – Ну, я пошел. Палку пока найду, проволоку. Ты приходи поскорей…

В большом мешке для тряпок, который давным-давно завела еще бабушка, жившая в этом доме до самой своей смерти, Алька без особого труда отыскал подходящий кусок материала…

Наверное, и четверти часа не минуло, как убежал домой Валерка, а на столе его уже лежала длинная бамбуковая палка от удилища и к ней Валерка помогал прикручивать круглое, словно нарисованное циркулем, проволочное кольцо. Главную работу выполнял его брат. Петр и кольцо из проволоки согнул, и теперь крепко, виток к витку, прикручивал капроновой жилкой ручку кольца к бамбуковой палке. Валеркина помощь сводилась к тому, что держал палку и сопел от усердия.

Потом Петр не спеша осмотрел большой матерчатый лоскут принесенный Алькой, попробовал его на крепость.

Остался доволен:

– Хороший материал. Батист. Спрашивал у Киры Павловны разрешения?

Алька хмыкнул:

– Да он в старых тряпках валялся!

– Но ты все-таки спрашивал? Позволила тетя взять? – Высокий и огромный, Шмаков-старший смотрел на Альку внимательно, с подозрительным прищуром. Тому даже не по себе стало.

– Да тетя видела. «Возьми, – сказала, – пожалуйста, если нужно».

– Это другое дело. – Петр разложил на столе материал, как утюгом разгладил его широкой ладонью. – Принеси-ка, Валер, ножницы…

Все умел делать Валеркин брат. Отрезав лишнее, подсел к швейной машинке.

Пока Эдуард Хиль, улыбаясь с экрана телевизора, пропел песни «Не плачь, девчонка» и про березовый сок, Петр успел и на машинке прострочить, и надежно приметать батистовый мешочек к проволочному кольцу.

Сачок получился что надо. Валерка помахал им в воздухе.

– В магазине такого не купишь.

– Дай я попробую. – Алька тоже помахал сачком, словно ловя бабочку. До чего же хорош – легкий, упругий, из рук бы не выпускал.

– Побежим утром на пруд?

– А уроки – потом?

– Конечно! Мы же недолго. Попробуем – и назад.

– Ладно. – Валерка отобрал сачок и поставил его в угол, за кадку с фикусом. – Заходи тогда часов в восемь за мной. Не проспишь?

– Я и раньше могу, – чуть обиженно сказал Алька и еще раз посмотрел на новенький сачок за пузатой кадкой с фикусом.

«Ясное дело, у Валерки больше прав, – шагая по дорожке, мощенной кирпичом, к калитке, думал Алька. – И палка его, и кольцо, и смастерил все брат Валерки, а его, Алькин, лишь кусок материала. Может, конечно, и у Валерки сачок постоять, но ведь мог бы Валерка спросить: «К себе сачок возьмешь или здесь постоит?» Ничего не спросил Валерка, отобрал – и в угол, за кадку, словно сачок не Альке, а ему самому нужен. Возьму и свой сделаю. Теперь знаю, как делать, видел».

Алька с силой захлопнул калитку. Буян, громыхнув цепью, недовольно заворчал.

День 5-й

Неважную в прошлую пятницу купила Галка картошку. А сколько раз мать предупреждала: прежде чем платить деньги, посмотри хорошенько, ногтем поколупай. С виду может и гладкая быть, а внутри – черная, порченая. Права была мать. Польстилась Галка на вид – ровная, одна в одну, не проверила – теперь мучается. Картофелина большая, а чистить станешь – все в отходы. С орешек остается. Для супа начистить – в пять минут бы управилась, а тут возится, возится… Как бы с Маришей в детский сад не опоздать. Сейчас начнется история с одеванием.

Не таясь за плотно прикрытой дверью, Галка погремела кастрюлей, промыла под холодной водопроводной струей начищенный картофель, наполнила кастрюлю до половины водой и смело бросила три щепоти соли. Остальное потом доделает. Теперь – Мариша.

Открыв дверь, она подошла к сестренке, сладко спавшей в своей маленькой деревянной кровати.

– А кому вставать? Кому ножками бежать?

Дожидайся! Так и услышала Мариша, так и побежала! Галка и шейку сестренкину пощекотала, и носишко ее курносый, как звоночек, нажимала. Не работал звонок – глаз Мариша не открывала.

Мариша упрямая, а Галка еще упрямей. Пришлось малышке проснуться и с хныканьем вылезать из теплой кровати.

Но чего это стоило старшей сестре! Пока натягивала колготки, пока надевала платье, умывала под краном, косички заплетала, пока бант повязывала, думала: сама заплачет.

Осталось надеть ботинки. Посадила Галка сестренку на подоконник и только взяла в руки красный ботинок – смотрит, по их улице две знакомые фигуры шагают. Алька с Валеркой Шмаковым. Палка у них какая-то, сумка. Куда же они идут? Ни булочной, ни молочного магазина в той стороне нет, на рынок – тоже Не сюда. И спешат отчего-то. Галка до тех пор смотрела им в спину, пока щекой в оконное стекло не уперлась.

– Ботинки надевать будешь? – требовательно спросила сестренка. – В садик опоздаем. Тетя Ира заругает: «Нельзя, Марьяша, опаздывать».

Галке в самый раз удивиться: какая сознательная сестренка! Она же не удивилась – все про своих школьных товарищей размышляла: так рано, так спешили… Правда, дня два назад Алька зачем-то о пруде спрашивал. В ту сторону пошли…

Галка отвела Маришу в детский сад, купила на обратном пути хлеба, молока, пачку маргарина, вернулась домой к снова вспомнила о ребятах. О Валерке Шмакове ей вспоминать было не интересно, а вот Алик… О нем стоило подумать. Странно: почему вместе шли? Что у него общего со Шмаковым? Кажется, никогда особенно не дружили. Это и понятно: совсем разные они, не подходят друг к другу…

Добавив в будущий суп все необходимое, Галка поставила кастрюлю на газовую плиту, вскипятила чай и принялась завтракать.

Сквозь облака просочился солнечный луч, сразу светло озарил комнату, и Галка в никелированном боку чайника неожиданно увидела свое отражение. Она приблизила лицо к чайнику, и нос ее тотчас катастрофически распух, заслонил собой щеки, пятнышки ушей, а глаза виднелись где-то вверху, как бусинки.

– Ну уж, простите! – вслух оскорбилась Гребешкова. – Совсем я не такая уродина.

Она взяла с подоконника круглое зеркало (как отец умудрился забыть его, уезжая в санаторий?), поставила зеркало перед собой и очень внимательно стала рассматривать свое лицо.

Волосы каштановые. Глаза ничего, большие, только уж очень светлые. А щеки, пожалуй, слишком круглые. Зубы? Она улыбнулась. И захотел бы кто покритиковать – не сможет. Сахарные, ровные, как на подбор. Веснушки вот, правда. Или к весне столько высыпало их? Даже на кончике носа прилепилась, рыжая. Галка потерла нос. Где там – хоть ножницами выстригай. В общем, не Беата Тышкевич и даже не пани Зося из кабачка «13 стульев». И до Котовой – далеко. Все мальчишки на Динку Котову глаза пялят. И Алька не исключение. Наверное, и на день рождения пригласил ее только из-за Динки.

И пускай себе пялят! Галка поставила зеркало на место, повернула его к стенке…

А в классе, очутившись, как всегда, за одной партой с Алькой Костиковым, Гребешкова поправила белый манжетик и как бы невзначай сказала:

– Между прочим, утром видела тебя. – Но поскольку Алька ничего на это не ответил, добавила: – По нашей улице шел. И Шмаков был с тобой.

– И что дальше? – Сосед по парте был явно не расположен к откровенности.

– На пруд ходили?

– Что, шпионила?

– Делать мне больше нечего! А для чего ходили?

– Лягушек ловить.

– Нет, правда, зачем?

– Говорю же, лягушек. В аптеку сдаем.

– Смеешься?

– Какой смех! По полтиннику за штуку дают.

Все-таки он смеялся. По глазам видно. И вообще чушь плетет: для чего нужны в аптеке лягушки? Если бы пиявки…

– И пожалуйста! Не интересуюсь! – Галка отвернулась от соседа. Но всего на минуточку. – Не забудь про обзор «Пионерской правды». Помнишь? Как следует приготовься.

– За целых две недели обзор?

– Бедненький! Времени нет! Не сходишь раз за своими любимыми лягушками – вот и подготовишь все.

Конечно, сделать обзор «Пионерки» – дело не такое уж хитрое. Это не то, что живой корм добыть. Сколько утром ни водили сачком в пруду – ничего не поймали. То ли ветер виноват, то ли температура воды неподходящая. Поди разберись! Только нет циклопов, и все. Лишь грязь да мусор попадали в мешочек. А попробовали достать со дна земли – вдруг повезет: мотыль окажется – тоже полная неудача. Едва сачок не сломали, а материю в одном месте все-таки чуточку порвали, палку какую-то зацепили. Короче говоря, одно расстройство. И мотыль, что принес Валеркин брат с завода, уже кончается. Вечером еще разок покормить – и прощай для его маленьких питомцев хорошая жизнь. Снова на сухой корм придется переходить.

День 7-й

Алька все же на два раза умудрился растянуть лакомый корм. И вечером немножко побросал червячков, и утром в последний раз угостил. Пузатая самочка снова первой бросалась на еду. Просто удивительно было, как она, такая толстенькая и, казалось бы, неповоротливая, может из-под носа других рыбок выхватывать красненьких мотылей.

А на следующее утро еще с тахты в косом луче солнца, падавшего на аквариум, Алька заметил какие-то странные точки. Они вроде бы двигались. В иные мгновения, будто линзой, увеличенные овальным боком аквариума, точки чернели, обретали на секунду объем. Неужели?..

Альку словно ветром сорвало с тахты. Так и есть, мальки! Раз, два, три, пять… А до чего малюсенькие! Вон еще, еще. В густой чаще растений мальки стояли почти неподвижно. Открытые же места пересекали во всю силу своих невидимых плавничков. Хотя и крохотульки, только на свет появились, а знают, что лучше им поскорее спрятаться в зеленых зарослях.

Эти-то спрятались. А других, может, уже поели взрослые пираты? Ишь, как поглядывают, наверное, только и ждут, чтобы проглотить кого-нибудь.

Да, малышей надо как-то отсадить из аквариума. И поскорее. Пока целы. Алька схватил на кухне чашку, по дороге заглянул в тетину комнату:

– Теть Кир! Мальки народились! Скорей!

Тетя Кира, еще не одетая, в халате, сидела у письменного стола и набрасывала на листе бумаги очередной эскиз декорации ко второй картине нового спектакля. Работа захватила ее, но, услышав торжествующий вопль племянника, она поспешила в большую комнату.

Алька тем временем зачерпнул из аквариума воды. Вместе с водой в чашку заскочил и нерасторопный малек. Есть один!

Кира Павловна, которую к десяти часам ждали в театре с эскизами, лишь на минутку зашла посмотреть. Но скоро восемь пробило и половину девятого, а она в том же халате вместе с Алькой вылавливала мальков. Шустрые козявки! Сначала ложкой их ловили, это было очень не просто. Только подведешь под него ложку, начнешь поднимать ее – малек шмыг, и нет его. В глубине скрылся. Потом тетя Кира придумала сделать малюсенький сачок из прозрачного мешочка. Дело пошло быстрей, но тут она взглянула на часы и воскликнула:

– Не завтракали! Не одета! Опоздаю!

Она убежала к себе. Алька же – как был, в трусах и майке, – продолжал трудный лов. Три раза тетя звала его из кухни, чтобы шел завтракать, и трижды он отвечал:

– Тетечка, еще немного осталось. Сейчас приду…

Не дождалась тетя – ушла на работу. Алькин завтрак стыл на кухне.

А что он мог поделать? Всех, кажется, переловил, только сачок хочет положить – глядь: еще один в кустиках появился. Словно говорит: «И меня поймай». А попробуй поймай! Как огня сачка боится. Не понимает, дурачок, что не отступится Алька, все равно выловит. Ведь не может он допустить, чтобы малек по своей же глупости пропал!

Совсем продрог Алька, даже губы посинели. А когда пришел наконец съесть свой завтрак, то котлета с картошкой была чуть теплей, чем если бы ее из холодильника вынули.

Из-за мальков он и домашние задания не успел как следует приготовить. Спасибо, учительница истории, послушав его сбивчивый рассказ, не поставила в дневник двойку.

– Ты, Костиков, – сказала она, – всегда учил мой предмет добросовестно. Будем считать, что твой сегодняшний ответ – печальное недоразумение.

Вернулся Алька на место, сел, понуря голову, а звеньевая – тут как тут, сердито шепчет на ухо:

– Что за фокусы, Костиков? Твоих еще двоек нашему звену не хватает!

Мало, конечно, приятного выслушивать все это. Учительница, теперь – Гребешкова. Алька уже собирался обиженно фыркнуть, но, взглянув на Галку, на ее рыжую веснушку, облюбовавшую кончик носа, вдруг развеселился:

– Цыц, малявка!

Чего на нее обижаться? Галка есть Галка. Иначе она не может. А история – чепуха, в следующий раз так выучит, ахнут ребята! Все это мелочи. Скорей бы уроки кончались, домой побежать бы. Валерке про мальков сказал – тот даже не поверил. А когда поверил, то прежде всего поинтересовался: сколько штук?

– Не считал я, – сказал Алька. – Не до этого было.

– Ну и чудак! – заметил Валерка. – Это же самое главное. Я обязательно посчитал бы.

«И правда, – с беспокойством подумал Алька, – как же я не догадался?.. Эх, скорей бы домой. Как они там, маленькие? Покормить надо. Съели, интересно, корм? Хоть и мелко истер дафнии, а вдруг не стали есть, не понравилось им?..»

День тот же – 7-й

И смотреть-то, казалось бы, не на что: все мальки без труда в чайной ложке поместятся. Но взглянуть на них и Валерка прибежал, и тетя Кира, как только возвратилась из театра, сразу же поспешила к малышам. А затем и Валеркин брат еще пришел. Вот на него, действительно, забавно было смотреть – ручищи огромные, голубая чашка в них как игрушечная. А уж малявочки… Будто настоящий Гаргантюа из иллюстрации в книжке.

– И сколько их тут? – спросил Петр.

Алька невольно поразился: будто сговорились с Валеркой.

– Пять раз пересчитывали, – с готовностью доложил Валерка. – у меня шестьдесят с лишним получается, у Алика – почему-то меньше. В общем, шестьдесят.

– Гляди ты! – удивился Шмаков-старший. – И не подумаешь, что шесть десятков. – Он поставил голубую чашку с мальками возле аквариума и с минуту смотрел на рыбок, которых неделю назад купил на базаре. Там, на базаре, в специально отведенном месте, каждое воскресенье со всего города собираются любители аквариумных рыбок. – А вон смотрите, смотрите, – показал пальцем Петр, – та черная…

– Лира, – подсказал Алька.

– …тоже, извините, вроде бы ждет потомства.

– Ну, полюбовались, и довольно! – решительно сказала тетя Кира и выключила лампочку. – Пусть в потемках посидят, в комнате и так тепло… Лучше послушайте, какой произошел у нас сегодня в театре комический случай…

Случай и в самом деле был смешной: во время детского спектакля, когда свирепый разбойник тигр бросился в прыжке на несчастного олененка, когда все маленькие зрители готовы были с ужасом выдохнуть «ах!», по рядам вдруг прокатился громкий смех. Забыв о жертве, тигр оглянулся и увидел, что его длинный полосатый великолепный хвост, зацепившись за декорацию, лежит отдельно от его туловища.

Тетя Кира рассказывала артистически – повышая и понижая голос, показывая в лицах, как испугался тигр, когда увидел собственный оторванный хвост. Алька до того ярко все представил себе, что на него от смеха напала икота. Валерка тоже смеялся, но не очень. А Шмаков-старший лишь улыбался, чуть обнажая белые и крепкие, словно литые, зубы.

– Веселая, Кира, у тебя работа.

– Всякое бывает, – ответила она. – Бывает, что и плакать впору. Особенно когда не получается, что хочешь. Видишь, чувствуешь, понимаешь, что в эскизе будто неплохо, а на сцене – не то.

– Творческая работа, – неопределенно заметил Шмаков и снова перевел разговор на тему, которая больше интересовала его: о рыбках. – Так, значит, и будете в чашке держать новорожденных?

– В банку пересажу, – сказал Алька. – Им и поллитровой банки хватит.

– Я на заводе любителя одного знаю. В нашем цехе работает. У него – шесть аквариумов. Самый большой на триста литров. Между прочим, не покупные, своими руками смастерил. Есть, рассказывает, и такой, что на стену вешается, вместо картины. Тоже сам сделал. Дело-то, впрочем, не хитрое. Уголков нарезать, сварить каркас, вставить замазать стекла.

– А ты можешь сделать? – сразу спросил Валерка. – Я тоже хочу держать рыбок. Правда, сделаешь мне?

– Загорелось! – Шмаков задумался, подошел к аквариуму, где плавали рыбки, сказал, будто для себя: – Стекло, между прочим, достать – не проблема. Напротив нашего завода новый гастроном стеклят. Витрины широченные. При мне сегодня ящик со стеклом открывали. Два листа битых оказались. Может, при перевозке лопнули. А может, когда сгружали. Хорошее стекло, толстое. А теперь куда годится? Выбрасывать будут.

– Ну, сделаешь мне? – снова жалобно попросил младший брат. – Хоть один. Хоть маленький.

– Уж если делать, так не один. И Алику вот нужен аквариум. Видишь, сколько малышей появилось. Нужен тебе, сосед, аквариум?

Алька растерянно взглянул на тетю, словно спрашивая у нее разрешения на такой неожиданный и чудесный дар.

– Что ж, Алик, я полагаю, что от подарка, который Петр Тихонович делает из добрых побуждений и от всего сердца… – Тетя Кира пристально посмотрела на Шмакова, и тот поспешил приложить руку к своей груди. – От такого подарка, полагаю, отказываться не следует. Тем паче, юным меченосцам действительно необходимо новое помещение. Им же поиграть захочется, порезвиться.

– А мне тогда сделай два аквариума, – на правах родственника потребовал Валерка. – У Алика же два, значит, будет. И я хочу два.

– Ну и аппетит! Я что тебе – фабрика? Работа хоть и немудреная, а мороки, должно, будет немало. Только стекла вырезать – намучаешься. Это тебе не обычное, тонкое стекло резать. А главное, большая точность нужна. Прямой угол выдержать. Чуть перекосил – считай вся работа пошла насмарку…

– Петр, – неожиданно перебила Кира Павловна, – прости, я не думала, что это так хлопотно. Мы с Аликом, конечно же, не можем принять такой дар. Спасибо. Или я должна буду заплатить.

– Ну, ты меня совсем обижаешь, – развел руками Шмаков. – Сама же сказала: от чистого сердца я. А то, что придется повозиться, так это разве в тягость? Для себя поработать – удовольствие. Не чужому ведь…

День 11-й

Что-то изменилось в мальках. Прежде всего подросли. Альке трудно было это заметить: он каждый день по нескольку раз смотрел на них – привык. А Петр Шмаков, зашедший к ним однажды вечером, едва только взглянул на банку из-под болгарского компота, где среди зеленых травинок плавали мальки, сразу же сказал:

– О, на рыбешек стали похожи!

А ведь только четыре дня прошло, как на свет появились. Окраска стала иная. То были серенькие, полупрозрачные. Сейчас желтизна проступила.

– Пускай себе растут, – добавил Шмаков. – Скоро и у них будет свой дом. О стеклах я договорился, уголков нарезал. Завтра каркасы начну варить.

– Право, ты столько беспокоишься, – тетя Кира, нарезавшая ветчину, подняла на Шмакова чуть подведенные синим глаза. – Просто мы с Аликом даже как-то неудобно чувствуем себя.

– Какое же тут неудобство, – простодушно сказал Шмаков. – Пускай ребятишки потешатся. Не чужие ведь… Кирочка, – хитровато улыбаясь, продолжал он, – а чаек-то придется отложить. Помнишь: обещала в кино сходить? Билеты – в кармане…

Еще недавно Алька поразился бы такому предложению Шмакова, и не столько самому предложению, сколько легкости, с какой тетя приняла его.

– Ну, Петр, – шутливо погрозила она пальцем, – и память у тебя! Слова лишнего не скажи… Сколько минут даешь на сборы?

А сейчас Алька не поразился. Лишь отметил про себя: “видно, и правда скоро поженятся”. Ладно, их дело. Может, и хорошо, что поженятся. Альке про аквариум хотелось спросить, но не посмел. Впрочем, зачем спрашивать? Сказал же, что завтра начнет варить каркас. Значит, ждать совсем недолго.

После ухода тети и Шмакова Алька еще раз полюбовался мальками в банке и с удовольствием подумал, что Валеркин брат правильно сказал: на рыбешек стали похожи. Теперь и плавнички можно различить. Эх, а если бы угощать их не сухими дафниями, а живым кормом – еще скорее росли бы. Не посмотреть ли снова в Галкином пруду? Как бы сачок у Валерки взять?.. Да очень просто: сачок-то Валерка до сих пор не зашил. Вот и надо взять, чтобы зашить. А захочет Валерка – вместе можно пойти. Но лучше бы одному. Валерка торопить начнет, сачок вырывать: «Дай я! Дай я!» Словно он умеет ловить, а вот Алька будто все не так делает…

Валерка с матерью перебирал в подвале картошку. Алька постоял возле открытого, квадратного люка, и, когда Валерка поднялся по приставной лесенке к нему наверх, он скучающим голосом спросил:

– Ну, сачок еще не зашил? Помнишь?

– Успеем, – ответил Валерка. – Пока ведь не нужен.

– А может, проверить? – еще более скучным голосом сказал Алька и даже слегка зевнул при этом.

– Какой толк? Надо теплой погоды ждать.

– Где сачок-то? – Алька еще раз зевнул. – В комнате?.. Я возьму тогда. Все равно зашивать.

Возможно, Валерка и еще бы что-то сказал, но снизу, из подвала, послышался раздраженный голос матери:

– Где ты там застрял? Доску подержи!

– Сейчас! – крикнул Валерка и, зайдя в комнату, проворчал: – Заездила! Два часа в подвале ворочаю… – Он взял в углу, за кадкой с фикусом, сачок, осмотрел порванную материю. – Сам-то зашьешь? Возьми белую нитку…

– …да продень в иголку! – Алька в раздражении чуть не вырвал из рук Валерки сачок. – Не маленький! Не хуже тебя зашью!..