Текст книги "Небесный странник. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Владимир Корн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Сквозь проем двери пробивался далекий свет. Туда я и направился, крепко держа Николь за руку. Девушка шла за мной послушно, иногда улыбаясь своим мыслям и даже что‑то напевая. Пару раз она нечаянно прижалась ко мне. Или не совсем нечаянно? Судя по ее взглядам на меня, совсем не нечаянно. Но я стоически терпел, хотя так хотелось воспользоваться тем, как именно подействовал на нее куири. Ведь еще неизвестно, подействует ли следующий орешек на Николь таким же образом?

Дальше мы прошли по длинному коридору, кажущемуся бесконечным, спустились по лестнице, после чего я с решительным и всезнающим видом прижал ладонь к очередному овалу на очередной закрытой двери. Та беспрекословно исчезла в стене, и мы застыли на пороге.

Перед нами открылся огромный зал, ярко освещенный и с очень высоким потолком. Но поразили меня не размеры зала, нет, другое – л'хассы. Их было невероятное множество – несколько сотен, а может быть, и вся тысяча. Справа и слева от нас в глубину зала уходили две широкие, будто сплетенные из тончайших серебряных проволок ленты, ненадолго скрывавшиеся в каком‑то сложном непонятном механизме, чтобы, выйдя из него, исчезнуть в противоположной стене. Примерно в центре к ним под прямым углом присоединялись две другие.

Так вот, на тех лентах, между которыми мы с Николь и находились, в ряд, один за другим, лежали л'хассы. Они не походили на те, какими я привык их видеть: ни с бьющимся внутри них языком пламени, ни потускневшими, ни даже треснувшими. Л'хассы походили на обыкновенные полупрозрачные стекляшки величиной в два мужских кулака. Но после непонятного механизма в центре, там, где к нему присоединялись ленты с черными дисками‑тигами, как их назвал господин из Коллегии, мессир Анвигрест, – стекляшки становились именно л'хассами.

«Наверное, когда‑то все эти ленты двигались, иначе невозможно представить себе суть всего увиденного, – подумал я. – Камни встречались с тигами, а затем, приняв в себя что‑то из тиг, они и становились именно л'хассами, поднимающими в небо летучие корабли. Да уж, Коллегия отдала бы все на свете, чтобы попасть сюда. И теперь понятно, что именно ищет и она, и Орден Спасения. Ведь вполне возможно, что механизмы Древних можно запустить, они вечные. А л'хассы – это власть и деньги».

Мы прошли дальше и остановились там, где на ленте лежали уже готовые л'хассы.

«Вот они, родименькие, – думал я, поглаживая сразу два камня. – Попасть бы сюда вместе с Аделардом и Родригом, они на редкость здоровые, сколько бы мы втроем унесли! А уже если бы всей командой „Небесного странника“ нагрянуть, так и подумать страшно, сколько л'хассов смогли бы забрать!»

На тиги, несмотря на просьбу‑приказ мессира Анвигреста, я даже внимания не обратил. Еще чего, мне придется рисковать жизнью, выбираясь отсюда, так уж лучше я буду рисковать вместе со всеми л'хассами, что могу унести, чем брать абсолютно никому, кроме Коллегии, не нужные тиги.

Меня всегда удивляло то, что камни, несмотря на скромные размеры, так тяжелы. Я взял один из них в руку, покачал ею, запоминая вес, затем вернулся к камням без языка пламени внутри. Так и есть, после л'хасса пустой камень оказался таким легким, что я едва почувствовал его вес.

Вернувшись, я поплотнее затянул пояс, затем пристроил за пазухой один за другим три л'хасса. Получалось тяжеловато, но воспоминание о цене за каждый из них почему‑то сделало вес намного меньшим.

Взяв с ленты еще два в руки, я подумал, снова вернул один из них на ленту, потом снова подумал и вернул второй. Трудно будет с таким весом, а если убегать придется? Но ведь всегда можно и выбросить, пусть и жалко их будет!

Николь стояла рядом и с любопытством смотрела на меня. Она улыбалась так завораживающе, так многозначительно, что ноги сами понесли меня к ней – вот он, мой шанс!

Затем вдруг мне пришла в голову мысль: а не попросить ли ее понести один из л'хассов? И самому все‑таки взять в руки еще два. Тогда и долг «Доходному дому Брегта» можно будет погасить полностью, и даже еще останется, а оплаты от Мелвина теперь уже не дождешься.

Где‑то высоко вверху раздался звук, похожий на удар металла о металл. Я вздохнул, посмотрел на л'хассы, на Николь, снова на л'хассы, еще раз вздохнул и сказал:

– Пошли, Николь. Главное – убраться с острова живыми.

– Пойдем, Люк, – согласилась со мной она и тоже вздохнула с сожалением, но я так и не понял, чем ее вздох был вызван: тем, что мы оставляем здесь так много л'хассов, тем, что выбраться с Гаруда будет очень сложно, или чем‑то другим.

Куда именно идти, я не имел понятия, но одно знал твердо – идти необходимо вверх, все выше и выше, пока не окажемся на поверхности. Некоторое время так мы и шли, поднявшись по нескольким попавшимся на пути лестницам. В одном месте присели передохнуть, и тогда я поинтересовался у Николь:

– Скажи, почему ты, еще до встречи с Эйленорой, выглядела такой потерянной?

На какое‑то время у Николь пропал вид легкомысленной девицы, присущей ей после того, как она съела орешек.

– Знаешь, Люк, – с самым серьезным видом сказала она, – я как будто бы вернулась домой впервые за долгое время, а дом мой оказался в полном запустении, и в нем никого не осталось, все уже успели умереть…

Затем она улыбнулась так печально, что у меня дрогнуло сердце.

Мы снова долго шли какими‑то длинными коридорами, поднимались или спускались по лестницам, снова поднимались, а потом случилось то, чего я больше всего и опасался: мы столкнулись с господином Энжуриасом и его людьми. Столкнулись нос к носу, причем именно тогда, когда наконец выбрались на поверхность.

Перед этим мы очень долго не могли открыть очередную дверь, и я уже раздумывал над тем, чтобы вернуться и отыскать другой путь наверх. Мы по очереди прикладывали ладони к овальному пятну в центре двери, я снова крючил мизинец, но тщетно.

Надеюсь, Николь не очень прислушивалась к проклятиям, что я бурчал себе под нос, – они не для женских ушей. Уже отчаявшемуся, мне пришла в голову другая мысль, и я попробовал отвести дверь руками в сторону. На удивление она ушла в стену очень легко, и мы попали в один из двух тех домов, что сверху показались мне похожими на небольшие дворцы. В отличие от того дома, куда мы заглянули в самом начале нашей прогулки по городу Древних, этот имел вполне обжитой вид. По крайней мере, ни малейших следов трухи или пыли. Мне даже почудился запах жарившегося мяса, напомнивший о том, что в последний раз я ел очень давно. Глядя на по‑прежнему улыбающуюся Николь, нисколько на вид не уставшую и ни разу ни на что не пожаловавшуюся, я всерьез уже раздумывал над тем, чтобы все же использовать орешек куири, хоть половинку от его ядрышка.

Вот тогда‑то и произошла наша встреча. Еще одна дверь, открытая нами, – и мы оказались в огромной прихожей, где по лестнице, ведущей со второго этажа, и спускалась вся эта компания.

Завидя друг друга, на какой‑то миг все мы застыли, а потом произошла еще одна неожиданность – вперед бросились не Руд с Нерчем и Фледом, а выступила леди Эйленора.

За то время, что мы ее не видели, она успела сменить синее платье на серое с закрытым воротом, но по‑прежнему обтягивающее ее фигуру, как перчатка. Я сразу же почувствовал, что кто‑то будто бы залез внутрь моей головы рукой и шевелит пальцами.

Затем наваждение внезапно исчезло, а сам я посмотрел на сделавшую шаг вперед Николь. Сейчас она не была похожа на ту девушку, что я видел буквально несколько минут назад – веселую, что‑то напевающую и даже хихикающую чуть ли не над каждым моим словом. Николь стояла, побледневшая, вся сосредоточенная, не спуская глаз с леди Эйленоры.

«Они борются между собой! – понял я. – Но как же Николь выдерживает атаку Эйленоры, она же сама говорила, что леди сильнее ее? Наверное, ей помогает куири».

Ну а сам я сделал то, что мне только и оставалось сделать. Четвертый л'хасс с собой я все же прихватил, и когда мы внезапно столкнулись с Энжуриасом и его людьми, тяжелый камень как раз надоел мне до такой степени, что я мечтал от него избавиться и приглядывал местечко, в котором его можно было бы спрятать. Ну не оставлять же такую ценность на виду, вдруг Создателю еще придет в голову сделать так, чтобы я снова сюда попал.

Держа л'хасс на ладони, для чего мне пришлось прижать локоть к ребрам, другой рукой я сорвал с шеи медальон навигатора. Тот самый, медный, подаренный мне моим первым капитаном Кторном Миккейном, который я все не решался поменять на золотой, ведь для этого были причины.

Л'хассы можно сбрасывать вниз с огромной высоты, оставлять их на долгие часы в огне, со всей силы бить по ним кузнечным молотом – им ничего не будет. Боятся они только Желтого тумана, чрезмерной нагрузки да еще одной вещи, о чем и рассказал мне капитан Кторн Миккейн, вручая медальон.

«Люк, – сказал он, – когда‑нибудь может возникнуть такая ситуация, что у тебя просто не будет выбора и ты предпочтешь умереть, лишь бы от нее избавиться. Видишь черный камешек? – С этими словами Миккейн указал пальцем на вставленный в медальон черный крошечный камень, не сверкающий даже при ярком солнечном свете, настолько он был черен. – Так вот, этот камень, а называется он брунд, – то, чего л'хассы боятся помимо Тумана. Однажды ты сам станешь капитаном, и может случиться так, что он может тебе понадобиться. Не приведи Создатель, конечно, но в этой жизни случается все.

После чего Миккейн достал из‑за ворота свой медальон, такой же медный, что и подаренный мне, и тоже с вкрапленным в нем черным камнем.

– И не пытайся вставить брунд в медальон из любого другого металла, его может удержать только медь…»

– А теперь прошу обратить внимание и на меня! – громко заявил я, после чего провел по л'хассу медальоном.

Л'хасс потемнел на глазах, и по его боку поползла трещина.

«Не слишком ли я его поцарапал? – тревожно пронеслось у меня в голове. – Ведь вполне возможно, пройдет какой‑то миг, и л'хасс разлетится во все стороны с дымом, грохотом и пламенем. И не станет никого: ни меня, ни Николь, не леди Эйленоры, ни господина Энжуриаса, ни остальных. А я ведь только хочу их напугать».

Л'хасс оставался таким же холодным, как и обычно, но мне почему‑то показалось, что он начал жечь мне руки, а в весе прибавил чуть ли не втрое. Но знают ли все они, что может произойти с камнем в любое мгновение? Нет у меня времени на объяснения, да и захотят ли они поверить?

Я выдохнул с облегчением: вся компания дружно отступила назад, вверх по лестнице, не сводя глаз с лежавшего у меня на ладони вмиг почерневшего л'хасса. Все, в том числе и Эйленора. Ну а сам я сделал наоборот – приблизился к ним.

– Всем известно, что может произойти с ним, царапни я чуть сильнее? – спросил я, на что они все как один утвердительно кивнули.

Не скажу, что мой голос прозвучал ровно, но по крайней мере слова произнес я вполне отчетливо, а кто в такие моменты слишком уж прислушивается к собственным интонациям?

– Сейчас мы с Николь пойдем к «Небесному страннику», – заявил я, обводя взглядом всех по очереди. – А вы нас дружно проводите. И не нужно никаких слов, будто на башнях Древние механизмы, что могут обратить мой корабль в пыль, я об этом уже наслышан. Ну а для того чтобы все не выглядело так трагично, сделаем вот что.

Говоря это, я бросил л'хасс, по‑прежнему жегший мне руки, в какое‑то темное отверстие в полу. Вряд ли мне удастся когда‑нибудь извлечь его из этой дыры, но треснутый л'хасс мне и даром не нужен.

На удивление, из дыры в полу долго доносились удары камня о металл, как будто л'хасс скатывался по железной трубе все ниже и ниже. И все мы застыли, вслушиваясь. Не нужно упоминать и о том, что едва первый л'хасс скрылся в отверстии, как на моей ладони оказался новый, извлеченный из‑за пазухи, и к нему был крепко прижат медальон навигатора. А мне только и оставалось, что придать своему лицу самое решительное выражение.

– Кстати, – добавил я, – к «Небесному страннику» все вы пойдете впереди нас, и не вздумайте отдаляться далеко или, наоборот, приближаться к нам слишком близко.

Беспокойство вызывало сразу многое: верят ли они в то, что я все же смогу чиркнуть медальоном по л'хассу, в чем сам я очень сомневался, ведь вместе со всеми погибнет и Николь. И пусть ей и без того грозит гибель, но убить ее своими руками…

Не сумеют ли Энжуриас со своими людьми разбежаться во все стороны, поскольку тогда я буду выглядеть с л'хассом в руках крайне нелепо, а достать меня можно и издалека, из того же арбалета. Вполне возможно, что «Небесный странник» захвачен, я бы и сам так сделал, а времени у них хватало. Сильное беспокойство вызывали таинственные механизмы Древних на башнях, о чем Мелвин вряд ли блефовал. Так что мало того чтобы попасть на корабль, необходимо еще и благополучно убраться с острова. Ну и еще одно: каким‑то образом все они, кроме Мелвина и Рудга, сюда, на остров, попали? И пусть сверху я ни одного корабля не увидел, да и негде ему как будто бы прятаться, но это же совсем не значит, что его вообще нет…

* * *

Мы вышли на улицу. Утро наступило давно – солнце поднялось уже высоко над горизонтом. Я бросил взгляд направо, пытаясь увидеть «Небесный странник». Сам корабль мне разглядеть не удалось, он скрывался за одним из домов, но вершина его мачты вздымалась над крышами. Теперь нам предстояло перейти канал по одному из мостов: блуждая по подземельям, мы пересекли канал где‑то глубоко внизу, оказавшись на противоположной стороне.

– Дамы и господа! – повысил я голос чуть ли не до крика. – Переходим на другую сторону! Условия нашей сделки не меняются: вы по‑прежнему не отдаляетесь от меня и не приближаетесь, а я не царапаю л'хассы.

Хотел еще добавить, что все это касается и людей, возможно, наблюдающих за нами, но передумал. Даже если они есть, их не видно, так что смысл глотку драть?

И мы всей компанией пошли к мосту. До него идти всего пару сотен шагов, не больше, но дались они мне нелегко. Время от времени кто‑нибудь из идущих впереди людей оглядывался, и тогда мне приходилось принимать решительный и непреклонный вид. Наверное, у меня получалось, поскольку слушались они безропотно. Только сложность заключалось не в этом.

Л'хасс становился все тяжелее и тяжелее, рука затекала и начинала дрожать. Николь, догадавшись обо всем по моему лицу, пристроилась сбоку, помогая удерживать камень. Помощь ее крохотная, но очень приятно чувствовать тепло ее ладони. А когда она через шаг прижималась ко мне грудью, так вообще л'хасс терял свой вес полностью.

Сейчас Николь уже не выглядела такой оживленной и улыбчивой, как совсем еще недавно. То ли куири перестал на нее действовать, то ли слишком много сил она потратила на борьбу с леди Эйленорой.

До моста осталось немного, когда, несмотря на помощь Николь, л'хасс стал казаться мне неимоверно тяжелым – силы меня окончательно покинули. Я уж совсем было решил положить камень на землю и присесть рядом с ним, чтобы передохнуть, и тут каменные плиты под нами дрогнули, а вслед за этим из‑под земли донесся глухой грохот.

«Что это? Неужели поцарапанный мною л'хасс?»

Мысль о том, что камень мог разорваться и в моих руках, заставила меня побледнеть, и я даже на время позабыл о тяжести. Но была и хорошая сторона: идущие впереди люди окончательно прониклись, чем может закончиться для них непослушание. Все мы находились уже на мосту, когда грохнуло по‑настоящему и земля ушла из‑под ног.

Мост обрушился на середине, и шедшие позади всех Руд с Нерчем и Фледом свалились в канал, а сам я едва успел ухватиться за самый край моста, выронив в воду и л'хасс и медальон навигатора. Камни под пальцами продолжали ходить ходуном, за спиной раздавались крики людей, и среди них выделялся визг леди Эйленоры, а я судорожно пытался удержаться и не рухнуть в воду.

Л'хассы за пазухой тянули вниз, но для того чтобы от них избавиться, необходимо было расстегнуть ремень, а на одной руке мне не удержаться. Это я понимал, да и жалко двух оставшихся л'хассов было до безумия.

– Люк! – услышал я зов Николь, по счастью, оставшуюся на мосту, вернее, на том, что от него осталось, и увидел протянутую мне руку. – Люк, хватайся, я помогу тебе!

– Нет, девочка, ничего у тебя не получится, я утяну тебя за собой, – судорожно прохрипел я, лихорадочно раздумывая, что же мне делать.

«Можно отцепить руки, упасть в воду, уже там, под водой, расстегнуть ремень, избавившись от л'хассов, а потом всплыть. Плаваю я хорошо – все‑таки на берегу моря родился, но как же жалко камни!»

Рыча и пыхтя, я пытался выбраться наверх, и мне помогла Николь, тянувшая за ворот. Когда я там очутился, меня даже не хватило на то, чтобы сразу подняться на ноги. Как выяснилось, силы у меня все еще оставались, потому что после крика Николь «Смотри!» я оказался на них мгновенно, настолько тревожен был ее возглас.

Посмотрев туда, куда с ужасом смотрела Николь, я увидел, как стремительно поднимается уровень воды в канале. Что это? От подземных толчков стоки оказались завалены, и воде теперь некуда деться? «Над такими загадками размышлять лучше уже на борту „Небесного странника“», – решил я, разыскивая глазами Энжуриаса и его людей на том берегу канала.

На всякий случай я извлек один из двух остававшихся л'хассов и прижал к нему ладонь другой руки. Пусть у меня теперь нет медальона, но им‑то откуда об этом знать? Медальон небольшой и полностью скрывается в ладони.

Но людям Энжуриаса и ему самому теперь уже было не до нас. То, что вода в канале прибывает очень быстро, они видели не хуже нас, и потому все, кто остался из их банды – сам он, Мелвин и Эйленора, – побежали.

Но побежали не к «Небесному страннику», а почему‑то в противоположную сторону. Леди Эйленоре в узком платье приходилось нелегко, она едва не упала, и Мелвин, одним движением перебросив ее через плечо, бросился вслед за Энжуриасом.

Побежали и мы с Николь. Я держал ее за руку и тянул за собой. В тот момент, единственный раз в жизни, я пожалел, что в герцогстве женщины не ходят в мужских штанах: длинный, до самой земли подол одеяния Николь путался у нее в ногах, мешая бежать.

Затем бег наш начал замедляться: вода поднималась все выше и выше. Сначала она поднялась по щиколотку, потом – по колено, а когда начала приближаться к моим плечам, я подхватил Николь на руки.

Наконец я почувствовал, что сам не достаю тверди ногами, и тут уже ничего не оставалось делать, как избавиться от л'хассов, тянувших вниз. Хуже всего – вода оказалась на редкость холодной, чуть ли не ледяной, и от нее начало сводить ноги, сжимая дыхание к груди.

Но вот из‑за дома показался корабль, висевший над водой на высоте половины человеческого роста.

Мы плыли к «Небесному страннику», плыли, а я все пытался увидеть над его бортом знакомые лица, но почему‑то там не никого было. А корабль поднимался, поднимался все выше, и расстояние от уровня воды до его днища продолжало увеличиваться.

«Они решили улететь! Но как же так? Почему без нас?!»

И тогда я заорал:

– Род! Лард! Энди! Помогите! Вы что, сдохли там все, на борту?!

Заорал, чтобы тут же погрузиться с полным ртом воды. Но когда я высунул голову и снова взглянул на «Небесный странник», то увидел над его бортом бородатую голову незнакомца.

«Корабль захвачен! – с ужасом подумал я и, обернувшись, взглянул на дома города Древних. – Вода не может подняться так высоко, окружающие город стены ниже их крыш. Удивительно, что они удерживают воду, но доплыть до ближайшего дома у нас нет никаких шансов».

У Николь посинели губы, но девушка продолжала барахтаться, стараясь мне помочь. Потом она перестала шевелиться вообще, и я вдруг почувствовал, как Николь ускользает из онемевших от холода рук.

– Лард! – снова закричал я в отчаянии. – Хоть кто‑нибудь! Помогите!

С невидимой палубы «Небесного странника» раздался рев Аделарда – только он умеет реветь так громко. А затем за борт корабля полетели люди, и первым из них оказался тот, бородатый незнакомец. За ним последовали еще четверо, и последний из них – без головы.

Над бортом показался Энди Ансельм с залитым кровью лицом, и в нашу сторону полетел тонкий канат.

– Держи, капитан!

И я держался, уцепившись за канат свободной рукой и даже зубами, дожидаясь, когда корабль опустится ниже, чтобы сброшенный с его борта штормтрап коснулся воды. Потом нас подтянули ближе к борту, и Гвен, спустившийся по штормтрапу, помог нам подняться наверх.

Палуба «Небесного странника» была чуть ли не сплошь залита кровью, несколько трупов лежали в тех позах, в которых их настигла смерть. У кабестана сидел с бледным лицом Рианель Брендос, держась за плечо, и из‑под пальцев у него по руке сбегала струйка крови.

«Жив, и это главное. Сначала Николь, – подумал я, дрожа всем телом от холода и пережитого, – уж слишком сильно у нее посинели губы. А затем она поможет и всем остальным».

Посмотрев на девушку, я облегченно перевел дыхание: Николь пыталась отклеить от тела мокрую одежду, прилипшую так плотно, что она перестала что‑либо скрывать. К ней подскочила Мирра и накрыла девушку теплым, подбитым мехом плащом вместе с головой. Мирра тоже выглядела бледной, и на фоне ее бледности синяк под глазом выделялся особенно ярко. Но это тоже потом, сейчас главное – улететь отсюда, с проклятого всеми богами острова.

Попытка вскочить на мостик по трапу двумя прыжками закончилась для меня плачевно: на втором прыжке ноги подвели, и я упал.

– Энди, к кабестану! Род, на парус! Гвен, за штурвал! – раздавал я команды, еще даже не поднявшись на ноги.

Нам предстояло самое трудное: уйти от механизмов на башнях города Древних. Потому что иначе – «хлопок – и облако пыли».

«Небесный странник» завис над самой водой, и пока он в таком положении, ему ничего не грозит – дома прикрывают его от башен. Но едва он поднимется в небо, как сразу случится то, о чем предупреждал Мелвин. Был у меня легкая надежда на чудо, на то, что Мелвин все же блефовал, или на самих башнях никого не окажется, ведь с городом творится такое!..

– Энди! – наконец решился я. – Вправо, пол‑оборота!

Мы поднимались осторожно, чуть ли не по пяди. Вот‑вот должны показаться башни. А еще нас сносило к водопаду, и стоит только кораблю попасть под поток, как «Небесный странник» обрушится вниз. Макушка одной башни уже была видна из‑за домов. Всего их четыре, знать бы еще, на каких именно расположено оружие Древних, но разве это возможно? И тянуть больше нельзя, водопад близок.

Я уже набрал воздуха в грудь, чтобы скомандовать Энди подняться еще выше, когда под нами грохнуло так, что все вокруг содрогнулось.

Нет, сначала всколыхнулась залившая улицы вода, поднявшись где‑то посередине города огромным столбом, и только после этого уже послышался грохот. Корабль наклонило набок так, что не многие устояли на ногах, после чего «Странник» повело в сторону близкого уже водопада. И я закричал:

– Парус! – а вслед за этим: – Энди, еще три, не четыре оборота вправо! Поднимаемся!

Мы прошли совсем рядом с ревущим потоком воды, и когда я снова взглянул на город, его попросту не было. Как почти ничего не осталось от и самого острова – только гора с бьющим из нее водопадом да небольшая часть на самом дальнем от нас краю, выглядевшая сейчас одинокой, торчащей из моря скалой.

А жаль, сколько сокровищ осталось теперь в водах моря Мертвых! И еще тайна создания л'хассов…

«Ну ничего, вот оно, главное мое сокровище, – подумал я, глядя на поднимающуюся на мостик Николь. – И пусть она снова выглядит недоступной, но я‑то знаю, что она может смотреть на меня и совсем по‑другому».

Следом за девушкой поднялся навигатор Брендос, с уже перевязанным плечом, но по‑прежнему бледный как полотно.

– Что произошло, Рианель?

Ему бы в постель, отлежаться, ведь нет лучшего лечения для любой раны, нежели покой. Но слишком уж хочется знать, что же случилось на борту «Небесного странника» в наше отсутствие. А кто лучше него может обо всем рассказать?

– Они пришли еще вчера, – попытался пожать плечами Рианель, но болезненно сморщился. – Восемь человек, с оружием. Согнали всех нас в трюм и продержали в нем до утра. Утром пришли новые люди и принесли с собой какие‑то ящики.

– Ящики? Какие ящики? – поинтересовался я. Не видел я никаких ящиков на палубе. Палуба на «Небесном страннике» мала, они непременно бы в глаза бросились. Я и сейчас их не вижу.

– Деревянные, – ответил Рианель. – В трюме они, мы их даже принимали снизу. Затем эти люди ушли. Сказали, что вернутся с новой партией, я разговор слышал. Ну а потом все началось. И тогда нас выпустили из трюма – вода начала все заливать, и они приказали поднять корабль. А потом и вовсе улететь. – Брендос на мгновение умолк. – Вы не представляете, Люкануэль, каков Аделард в деле! Ведь он один почти всех их на тот свет отправил, на нашу долю только два и осталось.

Я проследил за его взглядом. Брендос смотрел на Ларда, переваливающего через борт последнее тело. Аделард выглядел так, как будто в крови выкупался.

«Вот и пригодился он именно так, как я и рассчитывал. И что бы мы все без него делали? А вот с палубой точно нужно что‑то делать, причем срочно. Иначе кровь впитается в доски так, что и не отскребешь».

– А что в ящиках, Рианель?

На этот раз навигатор «Небесного странника» пожимать плечами не стал.

– Хотел бы я и сам знать. Думаю, что не медная посуда.

Взгляд Брендоса упал на то, что когда‑то называлось островом Гаруд.

«Ты прав, Рианель, я и сам так считаю».

– Идите отдыхать, господин Брендос. Без вас мы их точно открывать не будем, но все это потом.

Есть у меня другое, более неотложное дело, и его откладывать нельзя. Я искоса взглянул на Николь раз, другой, затем решительно привлек девушку к себе. Николь прижалась ко мне так крепко, как будто мы встретились после долгой‑долгой разлуки и успели очень соскучиться. Я поцеловал в волосы, в щеку, в шею, затем, найдя ее губы своими, надолго припал к ним.

Он того стоил, поцелуй с Николь, всего того, что мы успели с ней пережить на Гаруде, и даже большего. И остается только один вопрос.

– Николь, – оторвавшись, наконец, от девушки, спросил я у нее, – скажи…

Она ответила сразу, не дожидаясь, когда я закончу свой вопрос:

– Люк, я ведь чувствовала, что ты относишься ко мне совсем не так, как другие. Но нужна ли я тебе?..

И она замолчала. Я снова прижал Николь к себе и думал, гладя по голове: «Нужна, конечно же, нужна. Ведь совсем не обязательно, что у нас не будет детей. В конце концов, можно и Энди усыновить. Глядишь, и воспитаем из него приличного человека…»

И я уж открыл было рот, чтобы вслух сказать совсем другое, когда услышал:

– Капитан! – Голос Гвенаэля за спиной, очень взволнованный. – Смотри!

Из‑за дальнего края острова, вернее, из‑за той скалы, что от него осталось, поднимался в небо двухмачтовый летучий корабль, разворачиваясь в нашу сторону. Вот и еще одна проблема. Вряд ли на его борту есть то, отчего «хлопок – и облако пыли», но теперь у меня появился очень сильный враг – Орден Спасения, а я так надеялся, что избавился от всех них сразу.

Что же касается самой погони – тут уж нет, им нас не догнать. Вон он, выше и правее, мощный воздушный поток. Вскоре он подхватит мой корабль и понесет так, что попробуй – догони! И у меня есть еще немного времени перед тем, как подать команду на штурвал.

– Николь, – обратился я к девушке, – у тебя ведь с собой тот подарок, с птичкой? Дай мне его, пожалуйста, ненадолго.

Если сейчас эта птица сама не вылетит, я ее за хвост вытащу, клянусь всеми святыми покровителями небесных парителей сразу!

Путь на Багряный остров

Глава 1

Софи‑Дениз‑Мариэль‑Николь‑Доминика

Я сидел и смотрел на стол. На дальнем его краю лежали два небольших, сшитых из грубого полотна мешочка, перехваченных в устье серебристой проволокой. К проволоке крепились деревянные плашки с сургучными печатями. Оттиск на сургуче был хорошо знаком, с такими я сталкивался много раз. Два перекрещенных молота в круге из растительного орнамента, изображающего вьюнок, и три слова по самому низу: «Мастерство, надежность, практика». Знак Гильдии.

Первый мешочек выглядел безукоризненно чистым, второй покрывали неприятные на вид разводы. Одно из пятен, ржаво‑бурого цвета, вызывало во мне чувство брезгливости. Оба мешочка лежали на самом краю стола и в любой момент могли обрушиться на пол. На палубу, если быть точным, потому что мы с собеседником находились в капитанской каюте «Небесного странника». И каюта, и сам летучий корабль принадлежали мне: я был и владельцем, и капитаном судна.

И не могут мешочки свалиться со стола – корабль находится на земле, и, чтобы он содрогнулся, необходимо, по крайней мере, землетрясение. Да и не случится с содержимым мешков абсолютно ничего, упади они даже с гораздо большей высоты, эдак с высоты птичьего полета. А то, что один из мешочков покрыт отвратительными на вид пятнами, нисколько на цену находящегося внутри предмета не влияет. Совсем не влияет. Абсолютно не влияет.

Человек, сидящий напротив меня за столом, мне тоже не нравился.

Тщедушный, с несоразмерно большой головой, обряженный в одежду, явно знавшую лучшие времена. К тому же висит она на нем как на пугале, явно не его размер. Взгляд, правда, хороший, без всякой затаенной хитринки в больших светлых глазах, и улыбка приятная, детская такая, открытая. Но, непогрешимая Богиня‑Мать, что он несет!

Еще и прибыл не ко времени: голова занята чем угодно, только не его предложением. Да и какое это предложение, он меня что, за идиота принимает? Почему он считает, что такое вообще возможно?

Я спросил его:

– Господин Аднер, приходилось ли вам делать то, на что вы сейчас пытаетесь меня уговорить?

Он ответил мне (о, святые угодники, покровительствующие небесным скитальцам!):

– Нет, господин Сорингер, ни разу. Но…

Дальше я его слушать не стал. Правда, и послать куда подальше почему‑то тоже не торопился. Наверное, потому что сейчас мне необходим был собеседник, пусть и такой нелепый, как этот.

Если бы он еще согласился распить бутылочку отличного итайского рома, на которую я время от времени скашивал глаз – лучшего не только у нас в герцогстве, но и во множестве других мест, – мы бы вообще отлично поладили. И плевать мне было бы на то, как он выглядит.

А сколько я бы смог рассказать такого, от чего у него глаза непременно вылезли бы от удивления. Один полет в море Мертвых чего стоит. Он, несомненно, должен был слышать о находящемся там острове Гаруде, пусть и краем уха. Не все, конечно, смог бы рассказать – данное мною Коллегии обещание молчать о некоторых увиденных там вещах больше напоминает страшную клятву. Но можно же и таинственно намекнуть: Берни Аднер, судя по всему, человек не глупый и прекрасно бы все понял.