Текст книги "Небесный странник. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Владимир Корн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Опасался я совершенно напрасно: на мое недолгое отсутствие никто не обратил внимания. Женщины за столом увлеченно разговаривали о каких‑то особого рода рюшечках, очень модных в последнее время. Мужчины еще раз выслушивали рассказ господина Мелвина о нападении на нас пиратов, но теперь уже с мельчайшими подробностями.

Я широко улыбнулся сразу всем присутствующим, затем уселся на свое место. После чего улыбнулся одной Николь, но на это раз уже искренне. Далее я с нетерпением дожидался, когда же, наконец, закончится этот, в общем‑то, великолепный вечер. Откровенно говоря, я нервничал, ожидая, что в любой момент в залу, где мы находились, под руки введут моего недавнего собеседника и он, ткнув в меня пальцем, скажет – этот! Почему‑то всю картину я представлял именно так, хотя какой смысл указывать на меня пальцем? Ведь я здесь единственный посторонний мужчина…

Когда на прощание господин Айениаль поднял тост за наше дальнейшее сотрудничество, я с огромным воодушевлением его поддержал, поскольку он заканчивал вечер и можно возвращаться на борт «Небесного странника».

Проведенным временем Николь осталась очень довольна и весь путь к кораблю рассуждала о том, какие замечательные люди живут в долине магнолий.

«Невероятно замечательные, – мрачно думал я, слушая ее счастливый голос. – Контрабандисты, рабовладельцы, люди, выращивающие рангу запросто, как лук‑порей, и кроме того, охотники за сокровищами Древних. А в остальном действительно замечательные люди, полностью с тобой согласен».

Глава 9

РОГА БОРОДАТОГО ЛЬВА

Выбраться из долины магнолий нам удалось на удивление легко. Мы не стали дожидаться, когда рассвет наступит полностью, и одной из причин, заставивших меня поторопиться с отбытием, стал вчерашний разговор с человеком, передавшим письмо. Два необходимых столбика у самого борта «Небесного странника» по распоряжению господина Айениаля оказались вкопанными еще накануне, уже к нашему с Николь возвращению на корабль, а дальше все сложилось просто. На столбики мы накинули канаты, стравливаемые за борт Аделардом и Родригом. Затем, когда корабль поднялся в небо на всю их длину, на земле освободили концы канатов, и «Небесный странник» продолжил подъем, но уже с парусом, полным ветра. Он подхватил нас и понес прямо на скалы, но скорость подъема «Странника» оказалась достаточна для того, чтобы у нас даже сердце не дрогнуло при взгляде на быстро приближающуюся каменную стену. Откровенно говоря, опасался я больше за канаты: успеем ли мы вытянуть их на борт?

Поднявшись, мы взяли курс на юг, в сторону нашей родины, подгоняемые свежим попутным ветерком. Теперь, когда со всеми страхами покончено, оставалось только решить, куда именно нам направиться дальше.

Самые ближайшие города на территории герцогства – это Магуранд и Каунилис. Но нам нужен тот, где мы сразу же сможем найти человека, нуждающегося в услугах «Небесного странника», и потому мне пришло в голову собрать совет. С его составом я определился мгновенно: я, Рианель и Николь. Со мной все понятно и без слов, что же касается моего навигатора…

Думаю, мало найдется в герцогстве людей, знающих так много и сразу обо всем. За его всегда флегматичным выражением лица скрывается такой умище, что остается только позавидовать. Причем Рианель Брендос не спешит вывалить свои воистину потрясающие знания по любому поводу и без него, нет. Можно задать ему любой вопрос, получить исчерпывающую информацию, и, казалось бы, на этом все. Но стоит только кивнуть головой или вымолвить – «продолжайте, господин Брендос», так сразу же получишь новую порцию информации. Причем в конце ее он снова взглянет на тебя – уже достаточно или можно продолжить? Если хватит – то хватит, ну а если нет… что ж, выслушайте еще. Мне иногда так и хочется узнать, есть ли у него предел знаниям, но пока не получается.

Конечно, существуют вопросы особого рода, например о Коллегии, и на них он отвечать не станет. Посмотрит своим особым взглядом: мол, и здесь я знаю очень много, но лучше промолчу. Иногда после нашего с ним разговора я тайком посматриваю на Рианеля – с виду голова как голова, обычных размеров, даже непонятно, как в нее может столько вместиться? А еще удивительно, что его жизнь навигатора на «Небесном страннике» вполне устраивает. Ко всему прочему Рианель кровно должен быть заинтересован, чтобы мы нашли заказчика как можно быстрее, ведь он единственный, кто имеет долю от прибыли, а остальные получают плату, оговоренную при найме.

Николь на совет приглашу, прежде всего потому, что она станет украшением стола, даже сидя за ним на стуле. Кроме того, ей как казначею можно с самым умным видом задать вопрос: «Софи‑Дениз‑Мариэль‑Николь‑Доминика Соланж, сколько денег у нас в корабельной кассе?»

Хотя я и сам знаю сумму с точностью до последней клипы.

Заодно уж попробую кое‑что выяснить. Вчера, по дороге на корабль, Николь пару раз обмолвилась о господине Айениале в самых превосходных тонах, так он ее впечатлил. Вот и попробую узнать – насколько? Заведу разговор о вчерашнем вечере, якобы случайно скажу вслух его имя, чтобы посмотреть: как Николь на него отреагирует?

«Ну как господин Айениаль мог ей понравиться, ведь он много ее старше, и вообще», – размышлял я.

Что именно означает «вообще», мне так и не удалось придумать. То, что он контрабандист, рабовладелец, возможно, пират, и все остальное прочее? Так хороших девочек всегда тянет к плохим мальчикам, тоже мне секрет! Правда, у этого мальчика полностью седая голова, но именно подобную седину называют благородной, хотел бы я иметь когда‑нибудь именно такую.

Так, у меня ясно вырисовывается образ человека, каким я бы хотел стать в будущем. Черты лица можно оставить прежние, мне они нравятся, речь, знания и манеры – Рианеля Брендоса, а… Хотя нет, без седины можно смело обойтись, даже такой благородной с виду. Вместо нее лучше добавить колоссальное состояние, чтобы от меня буквально наповал разило запахом золота. Словом, есть у меня в жизни то, к чему следует стремиться, а цель в жизни – это главное.

В том, что на время нашего совещания «Небесный странник» останется без командования на мостике, тоже нет ничего страшного: погода отличная, видимость прекрасная, Сенгельские горы на расстоянии не менее часа лета, а под нами голая степь. Гвенаэль Джори – опытный небесный паритель, его хоть сейчас навигатором ставь. Пожалуй, я так и поступлю, если Рианель все же уйдет, и даже помогу ему с получением навигаторского медальона. Ну а когда Гвен в компании с Энди Ансельмом и Родригом Брисом, так вообще волноваться не о чем.

Я уж совсем было собрался объявить Рианелю о совете, который начнется в моей каюте через несколько минут, – все же дама придет, нужно сначала застелить постель, – когда обратил внимание на Энди. С ним явно происходило что‑то не то. А еще… еще он жевал что‑то зеленое!

«Рангили! – вспыхнула догадка в моей голове. – Он успел нарвать листьев с кустов рангу, росшим рядом с тем местом, куда мы посадили „Небесный странник“».

Самого кустарника я никогда прежде не видел, но слишком уж сходилось его описание с тем, что росло на поле: невысокие, по колено, кустики с ярко‑изумрудными листьями и гроздями крохотных желтых цветков. На кустиках рядом с кораблем никаких гроздьев я не видел, но не может же рангу цвести круглый ход. Кроме того, пить Энди запретили, а с него станется, чтобы опуститься до того, чтобы начать жевать рангили. Сходилось даже то, что он с каким‑то воодушевлением помогал Родригу переносить доски на новое место. Одним словом, моя вчерашняя мысль оплачивать жалованье Энди листьями кустарника рангу показалась мне сейчас очень глупой.

– Ансельм! – рявкнул я не своим голосом. – Быстро на мостик!

Энди оказался на мостике несколькими скачками.

Взгляд его не выражал полную готовность выполнить любой мой приказ, например, выпрыгнуть за борт, но ясно давал понять, что уж коль скоро его вызвали к капитану именно таким образом, значит, на то есть особая причина.

Вблизи лицо его действительно выглядело не совсем так, каким я привык видеть его уже много лет. Чужое у него лицо, и это только подкрепило мои подозрения.

– Ты зачем жуешь эту гадость? – начал я без всяких предисловий.

– Как зачем? – удивился вопросу Энди. – Зубы болят. Вон, как щеку раздуло, всю ночь не спал.

И действительно, левая щека у Энди выглядела значительно толще правой.

– У всех иной раз зубы болят. И что, всем рангили жевать? – Я еле сдерживал себя.

– Какие рангили? – недоуменно потряс он головой. – Душица это, мне ее Николь дала. Сказала, что от зубной боли здорово помогает, главное, не сплевывать, когда жуешь.

Таким дураком я себя давненько не выставлял.

Я взглянул на невозмутимого Рианеля, пытаясь что‑либо прочитать в его глазах, но тщетно. Затем посмотрел направо, на стоявшего за штурвалом Гвенаэля. У Гвена взгляд был таким, что, он мол, сильно бы и не удивился, если бы Энди действительно жевал рангили, а не душицу.

– Иди уж, – объявил я Энди, по‑прежнему смотревшему на меня недоуменно, и направился в каюту, забыв объявить навигатору о скором совете.

«Да уж, некрасиво получилось. А тут еще Мирра…»

Во взгляде Мирры явно читалось осуждение. Но не потому, что она все слышала, нет. Энди для нее чуть ли не бог, так сложилось с самого начала, и за время, прошедшее после их появления на «Небесном страннике», ничего не изменилось. Естественно, Мирра считает, что и все остальные должны относиться к Энди так же, как и она. Еще и недоумевает – почему так не происходит? А тут я его как мальчишку строгим окриком на мостик вызвал, и он понесся сломя голову…

Чтобы успокоиться, я извлек из ящика стола полученный в оплату за доставку письма фонарь Древних.

«Нет, все‑таки замечательная вещь, и риск того стоил, – любовался я им в который уже раз. – Давно мечтал о таком фонаре. И выглядит он совершенно новым, как будто бы только что вышел из рук Древнего мастера. Умели же Древние делать то, что для нас сейчас выглядит чудом, а для них самих – обыденностью. Но демонстрировать я пока его не буду, чтобы никто не смог связать вещицу с посещением долины магнолий. Пусть тайны живущих в ней людей так и останутся тайнами. Потом, когда мы посетим пару других селений, можно будет сказать, что мне удалось выгодно его купить. Или обменять. Или что‑нибудь еще».

В фонаре яркость не регулируется, как, например, в масляной или керосиновой лампе, изменением длины фитиля, свет всегда одинаковый. Но тем удивительнее, что он не слепит глаза. Даже если приблизить зажженный фонарь к самым глазам, свет не ослепит их, но и это еще не все – он не боится воды. Чудесная вещь!

От фонаря мысль моя переметнулась к письму.

Оно представляло собой свернутый в прямоугольник лист бумаги, скрепленный, чтобы не разворачивалась, сургучом.

«Господину Анхилю Брогту, город Мардид, дом напротив корчмы „Манхильский дрозд“, что на улице Конюшенной».

И чуть ниже более крупными буквами:

«Лично в руки».

Письмо выглядело так, как будто бы перед тем как вручить мне, его долго носили с собой. Потертое на сгибах, с двумя пятнами, и одно из них покрывало чуть ли не треть обратной от адреса стороны. Такое ощущение, что один из углов когда‑то основательно вымок, после чего его высушили. А вот выведенный синими чернилами адрес смотрелся так, будто его только что написали. Создавалось даже такое впечатление, что чернила высохли не до конца. А еще буквы светились в темноте. Причем чем гуще вокруг темнота, тем сильней буквы светятся. И гадать не надо – чернила Древних.

Еще мне понравился почерк человека, написавшего адрес. Ровные, четкие, красивые буковки, даже зависть немного взяла, так красиво они выглядели. Что же касается самого письма…

Я обязательно передам его господину (как его?) Анхилю Брогту, живущему в доме напротив корчмы «Манхильский дрозд», передам при первой же возможности, причем лично в руки. Но ведь не было у нас договора с человеком, вручившего мне письмо, что я немедленно, бросив все дела, отправлюсь в Мардид. Город этот мне знаком, и находится он едва ли не в центре герцогства – далековато от пустыни бхайров. Судя по внешнему виду письма, его не могли отправить долгое время, так что если оно еще немного подождет, ничего страшного не случится. Но письмо передам, обязательно передам, пусть и не сразу.

* * *

– Все зависит от того, насколько серьезно мы готовы рискнуть, – задумчиво произнес Рианель Брендос, когда мы втроем собрались за столом и я объяснил, для чего именно. Для себя лично я уже решил, что если мы не придем к какому‑нибудь решению, то распоряжусь взять курс на Каунилис, ближайший к нам город. И там, очень надеюсь, для нас сразу же найдется работа. Что же касается риска, о котором упомянул Рианель, то он должен быть оправданным. Как в случае с полетом к бхайрам, когда, несмотря ни на что, мы получили двести десять золотых ноблей. Двести пять, если уж быть точным, – пять ноблей забрала себе Николь.

Кстати, она, сидевшая за столом напротив меня, несмотря на свой балахон, выглядела обольстительно.

Каюсь, несколько лет назад меня иногда посещала мысль, что, вместо того чтобы видеть ветер, лучше бы я имел дар, позволяющий видеть женские тела сквозь одежду, сколько бы на них ее ни было. Когда я стал старше и, искренне надеюсь, умнее, понял, что ошибался – женщины и в одежде умеют показать то, что они желают продемонстрировать. А что не желают – должно оставаться их маленькой тайной. Иначе мне такой дар приносил бы только разочарования.

Если вернуться к словам Рианеля о риске, считаю, главное – «не пуститься на поиски рогов бородатого льва». Надеюсь, смысл слов понятен всем. Если же нет – охота на львов само по себе занятие очень опасное, а рога у них не растут.

– Что именно вы предлагаете, господин Брендос? – поинтересовался я, сообразив, что без этого вопроса объяснений от него не дождаться.

Рианель зачем‑то посмотрел в иллюминатор, где виднелся клочок голубого неба, и сказал:

– Орехи куири.

Орехи куири, говорите? Наслышан я о них, наслышан. Очень ценные орешки, чего уж там. Ценятся даже не на вес золота – значительно дороже, и заслуженно ценятся, слишком уж они особенные. Орешки вполне съедобны и даже очень вкусны, но ценность у них совсем в другом. Куири обладают способностью на некоторое время превратить любого старика, уже стоящего одной ногой в могиле, чуть ли не в юношу. Внешне ничего не меняется: не разглаживаются морщины, не отрастают в один миг волосы, не становится молодой кожа, не исчезают на лицах темные пятна, нет, все происходит внутри. Очень приятно, наверное, вновь почувствовать себя молодым парнем или девушкой, когда ничего не болит и ты можешь все то, о чем давно уже остались одни лишь воспоминания. Понимаете, о чем я? Причем ни на какой‑нибудь миг или даже час, а на день, два, три. Тут уж зависит от самого орешка – они бывают разными по действию. И кушать их можно хоть каждый день, если, конечно, золота хватит – куири, как я уже упомянул, очень дорогие.

Единственное – жизнь они не продлевают, иначе богачи жили бы вечно.

Что еще интересного я знаю о куири? Орешки отлично приживаются там, где их высаживают, и плодоносят неплохо, но от их особенностей остается только замечательный вкус. Лишь те орехи, что растут в Гурандских горах, на границе герцогства и пустыни бхайров, обладают всеми замечательными свойствами, что и перечислил.

Когда‑то мне рассказывали, как собирают куири. Представьте себе – отвесные скалы, насквозь продуваемые ледяными ветрами, а внизу, в ущельях, гремят горячие реки, и от них поднимается пар. Там, где пар еще не успел превратиться в лед, скалы скользкие, как мыло. Вот в их‑то расщелинах и растут маленькие кустики орешника‑куири. Но далеко не на каждом кусте есть орех, и еще реже их бывает два.

– Вы предлагаете нам заняться сбором куири? – довольно скептически спросил я у навигатора. Если так, риск действительно того не стоит.

– Нет, – покачал головой Рианель. – Мое предложение заключается в следующем: мы могли бы прилететь в поселок сборщиков куири Антир и взять в нем пассажиров, чтобы отвезти их в Орегано или тот же Чеджур. Словом, туда, откуда они могут отправиться в любой конец герцогства на одном из пассажирских кораблей Ост‑Зейндской Компании. Думаю, что желающих выбраться из поселка на «Небесном страннике» будет с избытком. Дело в том, что орехи мало собрать, их нужно еще доставить туда, где за них дадут настоящую цену. Конечно, можно продать и перекупщикам, которых в Антире хватает. Но в этом случае за куири не выручишь и четверть настоящей цены. Ну а теперь о главном: попасть в поселок, называемый Антир, по воздуху очень сложно: сильные ветра, высокие скалы, узкие ущелья.

Рианель умолк, взглянув сначала на меня, затем на Николь.

– Продолжайте, господин Брендос, – попросил я его. Что за привычка обрывать рассказ на самом интересном месте!

– У подножия Гурандских гор, – продолжил он, – есть и еще одно селение, Тенсер, куда небесные корабли могут прилетать беспрепятственно, но к нему собирателям орехов нужно еще добраться. Слишком уж выгодно перекупщикам покупать куири на месте, в Антире. Да и в самом поселке получить нож под ребра вместо денег за куири куда легче, чем найти в нем порядочную женщину. Извините, госпожа Соланж, – повернулся он к Николь, учтиво кивнув.

«Вот что значит хорошее воспитание! – восхитился я. – Казалось бы, ну чего такого он сказал? А ведь извинился! Мне бы такое и в голову не пришло».

И снова Рианель обратился ко мне:

– Думаю, капитан, оказаться в Антире вполне вам по силам.

Да уж, в устах моего навигатора эти слова прозвучали огромной похвалой.

– Благодарю вас, господин Брендос, – изрек я, стараясь всем видом показать, что его слова едва не заставили меня смутиться. И сразу же поинтересовался: – Ну и на какую прибыль нам можно рассчитывать?

Рианель ответил сразу же:

– Слышал я о подобном случае, произошедшем почти десять лет назад. Тогда в Антире опустился корабль немногим больше нашего «Небесного странника», взял на борт три десятка пассажиров и через неделю заработал на этом почти сто монет.

Мне едва удалось сдержать себя от того, чтобы не присвистнуть. Сто ноблей – это четыре‑пять рейсов, причем не факт, что каждый из них продолжится меньше недели. Выходит, что каждый пассажир заплатил по три золотых нобля, присовокупив к плате еще три серебряных геллера. Даже в том случае, если мы возьмем на борт только половину и заплатит каждый из них по три нобля, то сумма выйдет…

– Сорок пять ноблей, господин Сорингер, – неожиданно вставила свое слово Николь.

Неожиданностью стало для меня не то, что она назвала меня господином, ведь когда мы собираемся за столом в капитанской каюте, обычно так друг друга и величаем. Но как она догадалась обо всем остальном?

– Благодарю вас, госпожа Соланж, – откликнулся я. – Действительно, если пятнадцать пассажиров заплатят нам по три монеты, выйдет именно эта сумма. Скажите, господин Брендос, – обратился я снова к своему навигатору, – в самом Антире вам довелось побывать?

– Да, – ответил он. – Вы, наверное, слышали об экспедиции, чьей задачей являлось наведение порядка в Гурандских горах. Так вот, я тоже принимал в ней участие.

«Не думаю, что это огромный пробел в моих знаниях, но о посланной герцогом экспедиции мне слышать не приходилось».

– Несколько лет назад в Гурандские горы Его величеством был послан сильный отряд, – начал свой рассказ Рианель.

Когда речь заходила о нашем правителе‑герцоге, Брендос всегда называл его предикат, ни разу не сказав о нем просто «герцог».

– Как всем известно, орехи куири очень любимы при дворе Его величества, да и сам он их отнюдь не чурается. Так что его желание вполне объяснимо: перестать зависеть от поставщиков куири. В итоге задачу посланный им отряд выполнили полностью, порядок там навели. Исчезли перекупщики, в горах перестали происходить случаи, когда людей, собирающих куири, находили на дне глубоких ущелий с, образно говоря, вывернутыми карманами. Казалось бы, всё на этом. Но результат стал самым неожиданным – сбор орехов сошел почти на нет. Поначалу увеличили плату, которая и без того была больше, чем платили за куири раньше. Увы, такой шаг не принес ничего. Кроме того, людей, собирающих орехи на склонах Гурандских гор, становилось все меньше. – Брендос прервался на мгновение, чтобы снова взглянуть в иллюминатор. – Тогда попробовали использовать каторжников, обещая им за определенное количество собранного куири свободу, и желающих, как вы сами догадываетесь, нашлось множество. И снова, увы, кроме энтузиазма каторжники предложить ничего не смогли. Ведь только люди, собирающие куири поколениями, знали, что вон в той расселине встретить куири шансов значительно больше, чем в тех двух. На этот камень наступать не следует, он не выдержит веса человеческого тела и обрушится в пропасть месте с ним. Или то, что спастись от укуса небольших, но очень ядовитых змей, почему‑то любящих водиться именно там, где растут куири, можно только немедленно съев орех. Причем таких особенностей при сборе куири множество. И количество поставляемых ко двору орехов начало неудержимо падать. Возможно, прояви Его величество больше терпения, ситуация наладилась бы, но он решил иначе, отозвав из Гурандских гор своих людей. В Гурандских горах – другой, ни на что не похожий мир, и чтобы понять его, нужно прожить в нем очень долго.

Рианель умолк, и на некоторое время воцарилась тишина, а затем я ее нарушил:

– Хорошо, господин Брендос, общая ситуация с орехами куири нам теперь понятна. А теперь скажите, с какими именно трудностями мы можем столкнуться при полете в горах к Антиру?

– Трудности такие же, как и в любых других горах, – пожал плечами он. – Только еще в большей степени. Неожиданные порывы ветра, которые могут прижать корабль к отвесным кручам еще сильнее и неожиданнее, ущелья более узки и извилисты, а над горной долиной, где расположен сам поселок, склоны кверху сходятся так, что остается едва ли не щель. Но ведь «Мардидский удалец» смог туда попасть, а затем еще и выбраться. Думаю, господин Сорингер, что и вам такое по плечу.

Еще раз спасибо за комплимент моему искусству кораблевождения, Рианель, ведь наверняка вы не знаете о моем таланте. Но мне нужно подумать, стоит ли плата в пятьдесят или даже сто ноблей того риска, что придется испытать? Сомневаюсь.

Тут навигатор добавил то, что окончательно убедило меня – такой платы явно будет недостаточно.

– Существует и еще одна проблема, причем в самом поселке. В Антире нет ни одной женщины, такова давняя традиция, и вероятно, она сложилась не просто так. А на борту «Небесного странника» их целых две.

Он снова умолк, но и без дальнейших объяснений все понятно. Нас на борту «Небесного странника» слишком мало, чтобы защитить Николь и Мирру там, где даже могущества власти Его величества оказалось недостаточно.

– Я при необходимости смогу за себя постоять, – заявила вдруг Николь, причем с самым решительным видом.

В общем‑то, да. При нашей с Николь первой встрече именно так все и произошло. И все же не думаю, что ей удастся справиться со всеми ними. Собирателей орехов в Антире несколько сотен, и все они славятся своей необузданностью. О них вообще много самых разных слухов ходит, и все как один – жутковатые. Так что заявление Николь выглядит опрометчивым, иначе назвать его трудно.

* * *

А произошла наша первая встреча в Сошоне – портовом районе Диграна. Город этот во всех отношениях замечательный, красивый, зелени много, да и порядка на улицах хватает – столица все же. Но в Сошон лучше не заходить даже днем, не говоря уже о ночи.

Рассказывают, что еще пару столетий назад там все выглядело иначе. Жизнь в Сошоне била ключом, на многочисленных верфях строились корабли, у причалов стояло под разгрузкой‑погрузкой множество купеческих судов, а склады в порту битком были забиты всевозможными товарами.

Все изменилось не в одночасье, но после того как в небо взмывало все больше летучих кораблей, а верфи, где их строили, переместились в Месант, Сошон начал хиреть. Хирел он, значит, хирел, пока и не докатился до своего нынешнего состояния. Нет, не то чтобы всякая жизнь там полностью прекратилась, даже корабли все еще продолжали строить – пусть и единицы, но все уже далеко не так, как прежде. В общем, в Сошоне все пришло в почти полное запустение. Мне бы и в голову не пришло отправиться в туда, если бы не Энди Ансельм. Тот случай, когда мы вместе с Аделардом Ламнертом выкупили Энди, я о нем уже рассказывал.

Мы с Лардом шли по полутемному коридору большого, некогда шикарного, а теперь крайне запущенного дома. Я впереди, за мной Аделард, а сзади с самым виноватым выражением на лице плелся Энди. Единственной моей мыслью тогда было убраться поскорее из этого дома, да и из всего Сошона вообще. Но случилось так, что я перепутал двери. Ничего удивительного в этом нет, нервы далеко не у всех железные.

Рванув дверную ручку на себя, я и увидел следующую картину. Комната средних размеров, стол, заставленный пустыми, полными и только начатыми бутылками. Блюда, частью пустые, частью заполненные какой‑то пищей. Посередине стола подсвечник с единственной сальной свечой. Мебель точно такая же, как и во всех помещениях этого дома, – старая, наполовину разломанная, и еще запах. Запах плесени, какой‑то кислятины, чего‑то сгнившего, и еще что‑то воняло.

Слева от дверей стояла девушка с очень бледным лицом, а напротив нее, через стол, то ли пять, то ли шесть мужчин, при одном взгляде на которых сразу становилось ясно – к сливкам столичного общества они не имеют никакого отношения. Все они застыли на месте со странными выражениями на лицах. Часть из них морщилась, будто от зубной боли, другая – как от головной. В комнате висела тишина, и что самое удивительное, когда мы в нее вошли, на нас никто даже не взглянул.

Девушка оказалась хороша собой, даже очень. Под балахоном легко угадывалась стройная фигурка, а лицо не то чтобы просто приятное, а очень симпатичное. Если бы не смертельная бледность, его вообще можно было бы назвать очень красивым. Вообще‑то в Сошоне все девицы еще те, и когда дигранские женщины ругаются между собой (а ругаются они не меньше, чем во всех остальных городах), то самое страшное оскорбление, смертельное, можно сказать, приберегаемое ими совсем уж на крайний случай, звучит так – сошонская девка. И это говорит о многом.

Так вот, осмотрев присутствующих в комнате, я уж совсем собрался из нее ретироваться и даже сделал шаг назад, когда неожиданно для себя самого себя поинтересовался:

– Я могу вам чем‑нибудь помочь, леди? – Настолько эта девушка произвела на меня впечатление.

Девушка повернула ко мне лицо без единой кровинки и едва слышно сказала «да», после чего начала медленно оседать. Я успел подхватить ее уже у самого пола. И как хорошо, что в тот раз, отправляясь на розыски Энди, я прихватил с собой именно Аделарда!

Возле дверей, у самой стены, по правую руку, стояла лавка. Длинная такая лавка и, по всей вероятности, очень крепкая. Из тех, что были сделаны задолго до нашего рождения и спокойно нас переживут. У этой же стать долгожительницей судьба не сложилась. И еще, вероятно, никому из находящихся в комнате никогда и в голову не приходило, что эта лавка способна так летать. Но это уже полностью заслуга Ларда. В общем, когда я с Николь на руках, а за мной и Энди с Аделардом выскочили из комнаты, от лавки мало что оставалось.

Чуть позже я во второй раз поблагодарил Создателя за то, что захватил с собой Ларда, а не, например, Гвена. Николь – девушка хрупкая, но убегать с ней на руках от погони меня надолго не хватило. Лард же нес ее, как пушинку, еще и успевая подбадривать Энди подзатыльниками. В жизни никогда бы не подумал, что похищение одной девушки, пусть и такой красавицы, как Николь, может вызвать всеобщий переполох в таком громадном районе. Уходя от погони, мы стремились выбраться на окраину Диграна, туда, где городские стражники чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы патрулировать улицы по ночам.

Забавно, но спасло нас не это, а то, что, заплутавшись в бесконечных лабиринтах неосвещенного Сошона, мы оказались в противоположной стороне от города, выйдя на берег моря. И еще очень повезло с тем, что мне удалось рассмотреть у причала лодку, а в ней самой оказались весла. Иначе не оставалось бы ничего, кроме как броситься в воду и сидеть в ней по самую шею, держась за каменную кладку причала. Затем мы долго гребли вдоль причала, скрываясь в его тени, пока, наконец, не высадились на уже пустынный берег. Должен признать, что все время нашего бегства я очень ругал себя за опрометчивое решение рискнуть жизнью ради той, кто вполне могла оказаться обыкновенной сошонской девкой, пусть и очень красивой.

К тому времени Николь почти полностью пришла в себя и лишь изредка вздрагивала всем телом от пережитого. А уже на корабле у нас с ней и состоялся разговор, в результате которого она стала лекарем и казначеем «Небесного странника».

Тогда, во время разговора, я спросил у Николь, как она вообще умудрилась попасть в Сошон?

– Я разыскивала… – тут она запнулась, не желая называть чье‑то имя, затем продолжила, – одного человека.

– В Сошоне? – удивился я.

– Нет, в Сошон я попала случайно. Я вообще о нем раньше не слышала. Один из тех, в комнате, – мы познакомились с ним в самом Дигране, – сказал, что знает его и проводит. А дальше… – и Николь нервно вздрогнула, вспоминая пережитое.

Мне удалось вытянуть у нее немногое. Со слов Николь получалась следующая картинка. В столице она оказалась впервые, хотя и родилась не так далеко от нее – в Месанте. Случайный знакомец привел ее в Сошон, как оказалось, совсем не для того, чтобы она встретилась с тем, кого разыскивала. Наивная симпатичная дурочка должна была украсить собой один из сошонских борделей. Человек при Николь объявил за нее цену – пять золотых ноблей, и покупатель даже торговаться не стал.

– А что произошло дальше? – поинтересовался я. Слишком уж непонятно мне было то, что я увидел, когда вошел в комнату.

– Понимаешь, Люк…

С самого начала нашего знакомства у нас с Николь сложились замечательные отношения, и мы сразу начали называть друг друга по именам. Но к моему великому сожалению, дальше этого дело так и не пошло.

– Понимаешь, Люк, я умею делать так, что мне не могут причинить зла. Но и сама я его причинить не могу. Хотя иногда так хочется… – и она печально улыбнулась.

Человека, разыскиваемого Николь в Сошоне, мы искали вместе с ней по всему Диграну, но так и не нашли. Возможно, будь она чуть более открытой, что‑то и получилось бы. Хотя, если честно, я и не желал успеха в поисках – кто его знает, кем он Николь приходится?