Текст книги "Небесный странник. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Владимир Корн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Закончилось дело тем, что я предложил ей остаться на борту «Небесного странника», мотивируя тем, что ему предстоит побывать во многих местах по всему герцогству и, вполне возможно, Николь встретится с разыскиваемым ею человеком в другом месте. Она согласилась, поставив единственное условие – не задавать ей слишком много вопросов, и особенно об ее прошлом. Но от одного вопроса я все же не удержаться не смог.

– Скажи, Николь, – спросил я, – ты не знала, кто вошел в комнату, так почему согласилась на мою помощь? Ведь ты же могла попасть в еще худшее положение.

– Когда ты вошел, Люк, от тебя так и несло злостью. Но твоя злость была совсем иной, чем у тех людей, и я это почувствовала. – Она на мгновение умолкла, затем добавила: – Ты, Люк, лучше, чем пытаешься казаться.

После чего Николь улыбнулась и погладила меня по щеке. И это единственная ласка, что я получил от нее за все время нашего знакомства…

* * *

– Знаете, госпожа Соланж, – мягко начал Рианель, – иногда не может помочь и…

Тут он внезапно прервал фразу на половине, взглянув на Николь даже в какой‑то мере извинительно.

Так, Брендос явно знает о Николь больше, чем я, но задавай я им обоим вопрос, вряд ли что‑то услышу в ответ. Ничего страшного, у меня тоже есть тайна, которую я не могу доверить даже им.

– Но, по крайне мере, у нас будет возможность избавиться о тех двух бочек рома, что любезно оставил на борту «Небесного странника» господин Мелвин.

Произнося эти слова, мой навигатор изобразил на лице нечто, отдаленно похожее на улыбку.

Нет, ну надо же: за столь короткое время столько эмоций на его лице!

Что же касается бочек с ромом, то их оставили по распоряжению господина Айениаля. Его почему‑то очень позабавила история с сожжением ганипурского корабля. Мне же, когда я вспоминаю, как с ганипурца сыпались охваченные пламенем дергающиеся фигурки людей, до сих пор становится не по себе. В конце вечера господин Айениаль и распорядился Мелвину вернуть на борт две бочки с ромом, взяв с меня обещание не промахнуться мимо ганипурца и в следующий раз, как только вновь подвернется такая возможность.

Энди, наблюдавшему за тем, как бочки возвращают на «Небесный странник», я сказал:

– Господин Айениаль настолько проникся историей твоей любви к Мирре, что сделал подарок на вашу будущую свадьбу.

Мирра, кстати, шутку мою не оценила.

Но сейчас разговор шел не о моих несложившихся отношениях с Миррой. Мне предстояло решить: будет ли стоить золото риска потерять корабль, а то и саму жизнь? Вообще‑то я думал, что Николь начнет возражать против полета в Антир. Все‑таки женщины менее авантюристичны. И я уже заготовил в уме фразу: мол, полностью согласен с ее мнением, полет в поселок собирателей орехов слишком опасен, когда Николь поинтересовалась у Рианеля, что представляет собой Антир. Причем задала вопрос она таким тоном, как будто решение уже принято и нам будет полезно узнать о предстоящем пути как можно подробнее, а от меня требуется только распорядиться изменить курс на Гурандские горы.

– Я тогда служил на «Божьем возмездии», – начал свой рассказ навигатор.

«Божье возмездие» я видел – это один из лучших военных кораблей небесного флота герцогства. Трехмачтовый красавец, вооруженный множеством баллист и поднимающийся в воздух силой целых двадцати л'хассов. Один раз мне даже довелось присутствовать при его подъеме в небо. Оторвавшись от земли, он застыл на мгновение, и затем резко, едва ли не молниеносно, взмыл в небеса. Представляю, как палуба при этом давила на ноги…

– Мы прибыли в Тенсер, поселок, расположенный у подножия Гурандских гор. Наша задача заключалась больше в устрашении, чем в какой‑либо помощи, поскольку привести корабль в Антир даже мысли ни у кого не возникало. Для судна размеров «Возмездия» – задача невыполнимая. Изредка мы взлетали, курсировали вдоль горной гряды, вот, в общем‑то, и все.

Но однажды получилось так, что капитан «Божьего возмездия», а тогда им командовал господин Бьорф, отправил меня в Антир. Должен признаться, по дороге в поселок я не раз вспоминал его недобрым словом, настолько тяжела оказалась дорога и несерьезно поручение. Это все к тому, что попал я в поселок достаточно случайно, и по земле…

Послышался стук в дверь, и на пороге каюты появился Амбруаз с подносом в руках.

– Я подумал, что самое время выпить чаю, – сказал он, ставя поднос с чайником, чашечками, сливками, блюдечком с каким‑то замысловатого вида печеньем и розеткой с моим любимым вишневым вареньем на стол.

От печенья пахло свежей выпечкой и миндалем – чарующий аромат. А уж от чая, заваренного Амбруазом, отказаться вообще невозможно, настолько он хорош. Умудряется же мой кок из весьма недорогих сортов делать такой волшебный напиток, что, по выражению того же Брендоса, не стыдно и на стол Его величества подавать.

– Спасибо, Амбруаз, – поблагодарила от всех нас его Николь. – Не беспокойтесь, я сама всем налью.

Из рук Николь чай еще в два раза вкусней получится, по крайней мере для меня.

Разливая чай, Николь нечаянно коснулась моей руки, заставив меня вздрогнуть. К счастью, Рианель в очередной раз смотрел в иллюминатор, а сама она сделал вид, что ничего не заметила.

– Так вот, сам Антир представляет собой селение из трех десятков жилищ, и лишь четверть из них можно с натяжкой назвать домами, остальные – хижины, – продолжил рассказ Рианель после того, как мы в очередной раз убедились, что в искусстве заваривать чай Амбруазу равных нет. – Что там есть еще? Корчма, куда же без нее, храм Богини‑Матери, и, пожалуй, все. Кстати, местный народ, а называют они себя куирис, по названию орехов, очень ее чтят. В самом храме есть огромное мраморное изваяние Богини. Даже не представляю, как куирис умудрились доставить ее в Антир. Пожалуй, кроме этого к моему рассказу об Антире можно добавить лишь две вещи: путь к поселку по воздуху мне известен – наш проводник присутствовал на борту «Мардидского удальца», когда тот прибыл в поселок. Правда, там всего один путь и имеется: ущельем, проходящим сквозь Гурандские горы с севера на юг. Или с юга на север, если вам будет угодно. Все куирис называют его Великим Каньоном. – Брендос допил чай и посмотрел на меня: – Ну и еще то, что среди куирис попадается много уроженцев юга герцогства, то есть ваших, господин Сорингер, земляков.

Ну а что, мы, южане, – парни все как на подбор, бедовые. В наших краях кроме моря и гор больше и нет ничего. Так что высоты мы не боимся, а море для нас – кормилец. Но возможность встретить в Антире земляка – недостаточная причина для того, чтобы туда отправиться.

– Так значит, в Антире все‑таки есть женщина, пусть и единственная, – неожиданно заявила Николь.

Когда мы вместе с навигатором Брендосом недоуменно на нее посмотрели, она объяснила:

– Богиня‑Мать.

В общем‑то, да, Богиня‑Мать – женщина, с этой мыслью трудно поспорить. Но вряд ли куирис смотрят на нее с таким вожделением, как будут смотреть на саму Николь.

Все это хорошо, однако мне предстояло определиться с решением, сколько можно тянуть? К тому же не зря Брендос уже несколько раз посмотрел в иллюминатор. Когда «Небесный странник» в очередной раз качнуло, он увалился с курса, и мне стала понятна причина любопытства навигатора: нехорошие такие темные тучи затягивали западную часть горизонта. А значит, быть перемене погоды и ему пора на мостик.

Предложение Брендоса конечно же чистейшей воды авантюра. Как сам полет по Великому Каньону, так и визит в поселок собирателей куири Антир. Но ведь он и не настаивает, он его всего лишь озвучил свое предложение. Несомненно, и навигатор, и Николь знают, на каких именно условиях мне удалось построить «Небесный странник», и я должен быть благодарен им уже за одно то, что они считают мои проблемы частью своих. В конце концов, куирис не могут знать, что на борту у нас есть женщины. Если Николь с Миррой на время спрячутся в своих каютах, то и не узнают. Наберем пассажиров, посадим их всех в трюм, затем поднимемся в небо, и все.

Зато как приятно будет после визита в Антир заявиться в контору «Доходного Дома Брагта» и выложить на стол кучу золотых ноблей. Вместе с деньгами, полученными от Мелвина, получится кругленькая сумма. Может быть, и не очень приятно расставаться с деньгами, которыми ты считаешь уже своими, но от пары лет кабалы мне точно удастся избавиться.

«А затем – все, никаких больше авантюр, – твердо решил я. – Буду возить вонючие кожи, еще какую‑нибудь дрянь, и только лишь».

– Думаю, никто не станет возражать, если я приму решение отправиться в Антир, – заявил я, вставая из‑за стола и показывая тем самым, что разговор окончен.

По‑моему, у меня ловко получилось вывернуться из ситуации, ведь создавалось такое впечатление, что решение принимаю не я.

* * *

Мы вошли в ущелье, разрезающее Гурандские горы пополам, утром второго дня после состоявшегося разговора. Прибыли к входу в него еще накануне вечером, но входить в Каньон в темноте было бы верхом легкомыслия.

«Небесный странник» летел в нем, как будто бы плыл по великой реке с очень прозрачной водой. Хотя нет, даже в середине дня дно ущелья скрывалось во мраке, настолько оно было глубоко, и потому казалось, что под нами бездна. А если учесть, что и сверху над «Небесным странником» каменные стены гор вздымались так высоко, как будто упираясь в небо, получается и вовсе величественная картина. Возможно, есть в мире горы и повыше Гурандских, но таких гигантских ущелий больше нет, это точно. На мостике «Странника» стояла тишина, настолько все впечатлялись окружающим видом, лишь изредка прерываемая комментариями навигатора Брендоса.

– Обратите внимание, капитан, – и Рианель указал на правую стену ущелья. – Дорога в Антир иногда проходит по самому краю, и если вглядеться вон туда, то можно увидеть деревянный мостик. Я хорошо запомнил и это место, и сам мостик потому, что мы потеряли на нем одного из вьючных ослов. Признаюсь, тогда и самому мне удалось спастись только чудом.

Действительно, что‑то такое там имелось. Правда, разглядеть подробности мне не удалось, и я лишний раз пожалел о том, что платой за доставку письма оказался всего лишь фонарь, а не зрительная труба Древних. Они настолько хороши, что сравнивать их и то, что делают сейчас, очень сложно. Но если все же придется, то самое удачное сравнение, пришедшее мне в голову, – это как если бы сравнить страстный поцелуй юной красавицы с поцелуем старой беззубой нищенки, благодарной за подаяние.

Я стоял, крепко уцепившись в поручни, и думал о том, что больше всех на «Небесном страннике» волноваться приходится мне. Потому что не могут остальные увидеть того, что в силу своего дара вижу я. Мои распоряжения взять правее или, наоборот, левее, спуститься и после чего снова подняться все они воспринимали как должное. Откуда им было знать: только что мы прошли такое место, что, не уклонись в сторону, воздушный поток подхватил бы корабль и прижал к скалам. А сколько таких или подобных им мест мы уже успели пролететь?

Порой «Небесный странник» вздрагивал всем корпусом. Причем не так, как он обычно вздрагивает, попадая в воздушный поток. Случалось так потому, что где‑то там, далеко внизу, в скрытой мраком бездне, имелось нечто, воздействующее на л'хассы, мешая им держать корабль в воздухе.

Один только Энди Ансельм, все время находившийся наготове у кабестана, всякий раз бросал на меня взгляд, понимая, отчего так происходит.

«Интересно, – думал я, – у капитана „Мардидского удальца“ тоже есть такой же дар, как и у меня? Или он настолько верил в свое мастерство небесного навигатора? Ведь то, что я вижу, опытные капитаны могут предчувствовать, но для этого нужно скользить в небесах десятилетиями. И еще, не приведи Создатель, не добраться нам в Антир до наступления полной темноты. Тогда даже мой дар помочь нам не сможет. И что тогда делать? Опуститься на самое дно ущелья, в сплошную темень? На, возможно, густо торчащие скалы? А если там бешеный поток воды?»

Полдня пути – и Брендос заявил о том, что до Антира осталось не так уж и много.

– Чтобы попасть сюда, – он указал на какое‑то приметное ему место, – нам из Тенсера понадобилось целых три дня карабканья по скалам.

«Иногда лучше потратить лишнюю неделю, даже месяц», – пронеслось у меня в голове, когда я увидел то, что ждало нас впереди.

К ущелью, где мы летели, стараясь держаться середины, примыкало еще одно. И пусть оно не было таким глубоким – с края, в том месте, где они соединялись, падал водопад, обрушивая вниз гигантский поток. Но что там творилось с ветром!

Для других, возможно, все выглядело не так страшно, и лишь сам поток внушал своим могуществом благоговейный трепет, но не для меня. Наверное, впервые в жизни я пожалел о том даре, которым отметил меня Создатель. Воздушные струи закручивались по спирали, уходя вниз, чтобы изменить направление в сторону, затем устремлялись вверх, после чего снова уходили вниз. Они перекручивались между собой, создавая картину запутанной нити клубка, и не было никакой возможности в них разобраться.

«Небесный странник» напоминал сейчас мотылька, прилетевшего на свет огромного костра, того, что жгут в наших местах раз в год, на праздник наступления весны. Казалось, мгновение – и корабль полетит вниз, в темную бездну, как мотылек, лишившийся от жара огня крыльев.

«Что делать? – лихорадочно думал я, а мысли разлетались в разные стороны, как искры в том огромном костре, когда в него подбрасывают новую порцию пищи. – Повернуть назад? Но тогда придется идти против ветра, галсами, и ширины ущелья нам не хватит. Подняться как можно выше? Но правый берег ущелья нависает над нами огромным козырьком, и там, под ним, творится совсем уж что‑то невообразимое».

Не знаю, что случилось бы дальше, если бы не Николь. Она, как будто чувствуя мое состояние, поднялась на мостик и положила ладонь поверх моей, судорожно вцепившейся в поручень.

– У тебя получится, Люк, – негромко, только для нас двоих, сказала девушка. – Все получится, вот увидишь.

Казалось бы, как мало иногда надо, чтобы у тебя действительно все получилось там, где ты потерял уже всякую надежду! Иногда всего несколько слов от той, что тебе далеко не безразлична.

И у меня действительно получилось.

Мы взяли курс ближе к водопаду, и «Небесный странник» летел в густом тумане из мельчайших капелек влаги, поднимаемых им. Водопад шумел так, что я не слышал, что именно кричал стоявший в двух шагах от меня штурвалом Гвен. Он тоже не слышал моих команд, но каждый раз, когда я отдавал ему очередную, исполнял ее так точно, как будто бы вокруг стояла тишина. Энди, крутивший кабестан, заставляя корабль то подниматься, то, наоборот, опускаться, понимал меня с одного взгляда, жеста, и все вместе это походило на волшебство. Почему так происходило? Наверное, потому что рядом находилась Николь. Она стояла так близко, что при желании я мог обнять ее за талию. И я загадал себе: если все закончится благополучно, то обниму ее и поцелую.

«Небесный странник» трясло, бросало вверх и вниз, уводило в сторону, сбивало с курса, но мы прошли это проклятое место. И когда стало понятно – все осталось позади, моя решимость поцеловать Николь куда‑то исчезла. Вероятно потому, что она вновь приобрела самый неприступный вид, да и дотянуться до нее я уже не мог – девушка отступила в сторону, а затем и вовсе спустилась на палубу.

После водопада путь к Антиру стал значительно легче. Нет, порывы ветра по‑прежнему раскачивали «Небесный странник» с борта на борт, а палуба иногда так стремительно уходила вниз, что каждый раз замирало сердце, но теперь все это казалось уже детскими шалостями.

А затем показался и сам Антир.

Именно такой, как Брендос о нем и рассказывал – небольшой поселок десятка в три домов. Среди них выделялись храм Богини‑Матери и корчма, стоящая почти на самом краю бездонной пропасти, на дне которой царит вечная тьма.

Мы прошли над поселком, развернулись против ветра, гася скорость, и убрали парус, после чего зависли над самой землей, чтобы мягко на нее опуститься. Только скрипнули мелкие камешки под железным днищем «Небесного странника».

Казалось бы – и все, можно расслабиться. Но увы, не получится. Неизвестно, как отреагируют обитатели Антира на прилетевший к ним корабль, и может случиться всякое. Хотя с земли невозможно увидеть, что происходит на палубе корабля, я строго‑настрого приказал Николь и Мирре даже близко не подходить к борту, да и вообще как можно меньше показываться из кают.

Подождав некоторое время, я, к своему немалому удивлению, обнаружил, что к «Небесному страннику» не бросилась толпа восторженных жителей Антира в надежде лицезреть капитана, сумевшего привести сюда всего лишь второй корабль за все время его существования. А я даже соответствующее выражение лица заранее приготовил: выражение холодного мужества. К тому же и команда «Небесного странника» отреагировала на это событие так, будто полеты в смертельно опасных каньонах для них привычны не в меньшей степени, чем превосходные кушанья Амбруаза. Наконец, от поселка, находящегося на расстоянии нескольких минут ходьбы, отделилась одинокая мужская фигура, заковылявшая в нашу сторону на костылях.

«Вероятно, он из тех собирателей куири, что сорвались со скал, но умудрились выжить», – предположил я, глядя на нее.

Трап с борта «Небесного странника» мы не спускали, и уж тем более не было мысли открыть имеющийся в его борту грузовой люк, так что ждал я человека, перегнувшись через фальшборт. К моему удивлению, обитатель Антира, доковыляв до корабля, постоял, опершись на костыли, молча разглядывая «Небесный странник», а затем, так и не произнеся ни слова, развернулся и пошел обратно. Мы с навигатором Брендосом недоуменно переглянулись.

«И что бы все это значило?» – говорили наши взгляды.

Мне почему‑то казалось, что придется отбиваться от желающих немедленно покинуть Антир, до того их окажется много. И вот на тебе, единственный человек заинтересовался его прибытием, и тот хоть бы словечко вымолвил или рукой махнул, приветствуя нас.

«Ладно, не все еще потеряно, – решил я. – Не хотят они идти к нам – мы пойдем к ним. Навестим местную корчму, там и все выясним».

С собой я решил взять, конечно же, Аделарда. Достаточно взглянуть ему в глаза, причем придется высоко задирать голову, чтобы понять – он воин. Ну и Гвена еще захватить. Пусть он и не выглядит таким здоровяком, как Лард или Родриг, но парень надежный. Случись что, за свою спину можно будет не беспокоиться. А Энди, великий мастер размахивать ножом, пусть останется на борту «Странника», женщин защищать, не приведи Создатель.

* * *

Корчма с говорящим названием «Счастливый куирис» снаружи смотрелась обыкновенным сараем. Войдя в нее, мы обнаружили, что и внутри она выглядит немногим лучше, а счастливым можно назвать, судя по внешнему виду, только корчмаря: дородного, с гладко выбритым лицом, наползающими на грудь подбородками и массивной золотой цепью на груди.

Посетителей в корчме, помимо нас, оказалось двое. Оба худые, невзрачные, с потрепанными лицами и одеждой. В общем, «счастливыми куирис» они и на медную клипу не выглядели.

– Пива, хозяин! – потребовал я. – Две кружки.

Лард в последнее время по настоянию Николь вообще не пьет, а от закусок он отказался. И действительно, каким блюдом можно удивить его в этой захудалой корчме после тех яств, что постоянно потчует нас Амбруаз Ламнерт?

Корчмарь наполнил пивом кружки, поставил их перед нами на стойку, скептически взглянул на серебряный геллер, протянутый мною, но все же взял его, после чего поинтересовался:

– Какими судьбами ваш корабль оказался в Антире, капитан?

Причем особенного любопытства в его голосе не слышалось, да и интонации были такие, будто он привык видеть меня и мой «Небесный странник» в самых разных местах. Дескать, ничего не предвещало появления в Антире корабля, и вдруг на тебе – он здесь.

– Пролетал мимо Гурандских гор и вдруг подумал: а почему бы мне сюда не заглянуть? – как можно небрежнее заявил я. – Возможно, найдутся в Антире люди, готовые отправиться в Мардид, Месант или даже в Дигран за умеренную плату.

Корчмарь как‑то неопределенно пожал плечами, после чего вообще отвернулся.

«Абсолютно ничего не понимаю», – подумал я, взглянув на не менее озадаченного Гвена.

Пиво на вкус оказалось весьма неплохим, да что там, отличным. Если же сравнивать с тем пойлом, что варят в Хависе, так и вообще превосходным.

«С этим‑то все понятно, – сообразил я, вспоминая порядки в Хависе. – Женщин в Антире нет, следить не за кем, и вот он, результат», – и я с наслаждением отпил пару глотков в меру пенистого, в меру горьковатого, в общем, такого, каковым он и должен быть, напитка.

Гвен одобрил пиво следующей фразой:

– Только ради него стоило сюда заглянуть.

В небесах вообще скучаешь в первую очередь по пиву. Оно – продукт недолговечный, им не запасешься: несколько дней – и все, прямая дорога за борт.

Ополовинив кружку, я с любопытством огляделся по сторонам. Ну что можно сказать? Чистенько, что даже удивительно, и абсолютно никаких примет, что в корчме собираются куирис. У любого места, где собираются лесорубы, рыбаки, охотники, золотоискатели или еще кто, есть особые приметы. Сети какие‑нибудь развешены на стенах, головы кабанов или оленей лупятся стеклянными глазами. А тут – ничего. С другой стороны, и что должно здесь быть? Разве что скорлупки под ногами, но нет, чистенько. И вообще, хотя бы один орех куири увидеть. До сих пор мне ни разу не доводилось.

Вошел новый посетитель, на вид моложе тех двух, что уже имелись, и подошел к облокотившемуся на стойку хозяину заведения. Получил кружку, хлебнул из нее и только затем взглянул на нас.

Ничего не понимаю. Вообще‑то он должен был метнуться к нам, быстро договорится об оплате за проезд и опрометью броситься собирать вещички. У них тут что, Ост‑Зейндская Компания успела линию открыть?

И ко всему прочему, судя по количеству разнообразных бутылок на полках за спиной у корчмаря, вряд ли нам удастся пристроить ром по хорошей цене. Ну и стоило сюда лететь? У меня до сих пор руки иной раз подрагивают, когда вспомню некоторые подробности полета.

«Мы точно отправились на поиски рогов бородатого льва», – уныло подумал я, разглядывая показавшееся донышко деревянной кружки.

Новый посетитель уселся через два стола, в пол‑оборота к нам, изредка бросая короткие взгляды. Наконец он не вытерпел:

– Извините, господин капитан. Я вас нигде не мог видеть раньше?

Да тысячу раз мог увидеть, уважаемый собиратель орехов на горных склонах! Где мне только не доводилось бывать, язык устанет перечислять.

Кстати, обратил я внимание, задавший вопрос человек выглядел как мой земляк, житель побережья Кораллового моря. Нас признать легко: смугловатая кожа, темные волосы, черные глаза, высокий рост и сложение у всех как на подбор сухощавое. Нет, мы не выглядим как угри – черными и плоскими, но низкорослых коренастых крепышей в наших краях еще поискать нужно.

Я внимательно в него всмотрелся. Нет, как будто бы он никого мне не напоминал. И все же на всякий случай спросил:

– Вам название Гволсуоль ни о чем не говорит?

Спросил не вовремя, потому что этот человек успел набрать в рот пива, а когда услышал мой вопрос, пиво куда‑то не туда попало, и он поперхнулся.

– Да я сам родом из Гволсуоля! – объявил мой неожиданный земляк, прокашлявшись.

Вот даже как? Что ж, всегда приятно встретить земляка так далеко от дома. Тем более если он сможет нам помочь, на что я весьма надеюсь. После моего приглашения человек пересел к нам, Гвен принес и поставил на стол три полных кружки, а Лард начал щурить левый глаз. Но не потому, что новый человек за нашим столом так ему не понравился или Аделард посчитал, что пиво будет лишним. Я давно заметил, что когда он начинает прикрывать один глаз, особенно левый, все, дело идет к очередному приступу головной боли. Нет, сегодня приступ у Аделарда не случится, но завтра‑послезавтра – можете даже не сомневаться.

– Люкануэль Сорингер, – представился я и на всякий случай добавил: – Моего отца зовут Энсом, а дом наш у самого въезда в Гволсуоль со стороны Твендона.

– Да отлично я помню Энсома Сорингера! – вскричал явно обрадованный и все еще не признанный мною земляк. Затем он с какой‑то надеждой посмотрел на меня и спросил: – А ты Кремона Стойнра, то есть меня, не помнишь?

Тебя точно не помню, а Стойнры, Стойнры… Что‑то знакомое, но ведь столько лет прошло…

И тут я вздрогнул. Стойнр, именная такая фамилия у моего друга Калвина, разбившегося об воду, когда он прыгнул со скалы Висельников. Получается, Кремон его родной брат, покинувший Гволсуоль задолго до того, как погиб Калвин.

– Калвин твой брат? – на всякий случай поинтересовался я.

– Ну да! Как он там? – Кремон обрадовался явно не на шутку.

Очень неприятно сообщать человеку дурные вести, но и лгать ему совсем не хотелось.

– Ты, наверное, очень давно не был в Гволсуоле? – издалека начал я, на что тот нетерпеливо махнул рукой: все верно, но ты продолжай, продолжай.

– Я сам там очень редко бываю, но Калвина помню хорошо, ведь когда‑то он был моим другом.

На слове «был» голос у меня дрогнул, и потому следующий вопрос Кремона прозвучал так:

– Ты сказал «был»? – Он впился в меня взглядом, и мне оставалось только утвердительно кивнуть.

Дальше мне пришлось рассказать подробности гибели Калвина, а затем выслушать рассказ самого Кремона – все, что с ним случилось за те пятнадцать лет, как он покинул Гволсуоль.

Кремон покинул его полный самых радужных надежд и уверенности в том, что такому молодцу, как он, не дело прозябать в рыбацком поселке на самой окраине герцогства. Но жизнь быстро все расставила на свои места: кому и где он оказался нужен, человек без богатых или знатных родственников? Поскитавшись чуть ли не по всему герцогству, Кремон в конце концов примкнул к собирателям куири, повстречав их в одной из таверн, где они сыпали золотом и серебром направо и налево, и впечатлившись их рассказами.

– Вот уже одиннадцать лет я здесь, – грустно рассказывал он, – и дальше Тенсера, поселка у подножия Гурандских гор, так ни разу и не побывал. А так хотелось появиться в Гволсуоле с карманами, набитыми золотыми ноблями. Встретить брата, помочь ему, если у него проблемы с деньгами. А теперь… А‑а‑а!.. – И Кремон безнадежно махнул рукой, мол, и цели‑то в его жизни не осталось.

– Куири – это наша надежда и наше проклятие, – продолжил он рассказ уже за очередной кружкой. – Ты не представляешь, Люкануэль, сколько друзей и хороших знакомых, сорвавшись со скал, нашли себе покой на дне Великого Каньона! А сколько раз я твердо обещал себе, что все, пора заканчивать. Вернуться в большой мир, найти себе жену, обзавестись детьми, хозяйством… Но каждый раз меня не хватало даже на то, чтобы уйти дальше Тенсера. – Кремон помолчал, затем решительно хлопнул ладонью по столу: – Все, хватит о грустном, у каждого своя судьба! – Затем обратился ко мне: – Сам‑то ты как?

Неудобно хвалиться перед человеком, только что узнавшим, что потерял родного брата, причем младшего, когда у тебя как будто бы все нормально и впереди ты ждешь только хорошее. Поэтому я сказал коротко:

– Корабль у меня свой, «Небесный странник». Вот, залетели к вам, в Антир, думали, что сможем найти пассажиров, но что‑то никто никакого интереса не проявляет. Как будто у вас каждый день корабли садятся, – с досадой добавил я.

– Найдутся, люди, обязательно найдутся, – попытался успокоить меня Кремон. – Их будет так много, что вряд ли все смогут уместиться на твой корабль. Просто сейчас никого нет в самом поселке, все на скалах. Скоро дожди начнутся, а по мокрым камням попробуй‑ка, полазь. Я бы и сам там был, да спину прихватило. Какой из меня сейчас скалолаз, когда согнуться – охаешь, разогнуться – стонешь? А этим‑то чего радоваться? – Кремон ткнул большим пальцем через плечо, указывая на корчмаря. – Они же отлично понимают, что уплывут мимо них орешки‑куири. Что мимо него, что мимо братьев его, чьи корчмы внизу, в Тенсере.

Произнеся слово «братья», Кремон снова погрустнел, вспомнив о Калвине.

– А что они представляют собой, орехи‑куири? – поинтересовался я. – Ни разу видеть не приходилось.

Кремон провел ладонями по бокам, затем слегка развел руки в сторону: нету, мол, при себе ни одного, чтобы продемонстрировать.

– Ближе к вечеру в корчме парни начнут собираться, у нас больше и пойти‑то некуда, тогда насмотришься. А рассказать могу. Обычно куири размером с лесной орех, но изредка попадаются великаны в два раз больше. А еще они различаются по цвету скорлупы: синие, в точности как ягода «вороний глаз», сине‑зеленые и такого, знаешь, изумрудного цвета. Вот они‑то самые ценные, за них больше всего денег дают. Но зеленые, мы называем их «изумруды», попадаются крайне редко.

Кремон прервался на миг, чтобы промочить горло, и мы с Гвеном дружно последовали его примеру, а затем брат Калвина продолжил:

– Но ценятся куири, конечно же, не из‑за цвета скорлупы. Как они действуют на человека, ты, конечно же, наслышан?

Я утвердительно кивнул.

– Силы восстанавливают, молодость возвращают на время, зрение становится зорче, слух лучше, от яда спасают, да много чего еще, – начал перечислять Кремон, как будто бы не заметив мой кивок. – Так вот, из них самые сильные – «изумруды», сине‑зеленые послабее будут, а просто синие так вообще еле‑еле действуют, потому и цена у них разная. Что еще интересно, на одном кустике может вырасти один орех, может два, и уж совсем редкость – три. Причем они могут быть и все одного цвета, и все разного. Ты не представляешь, Люк… – Голос у Кремона изменился и стал каким‑то… восторженным, что ли? – Ползаешь, ползаешь весь день по горам, вымотаешься так, что проклянешь все на свете: и горы эти, и куири, и саму жизнь, как вдруг заглянешь в расселину, а там кустик с тремя орехами! И‑эх! – И он надолго припал к кружке.

«Нет Кремон, мне действительно трудно представить. Хотя… Парители так о небе рассказывают тем, кто никогда в нем не был. У каждого свое…»

– Очень‑очень редко, далеко не каждому куирис, попадаются и другие орехи, – продолжил меж тем рассказ Кремон. – Эти тоже зеленые, как «изумруды», но все же от них отличаются. Мне самому, правда, они ни разу не попадались, но такие орехи я видел. Их сразу можно узнать: когда смотришь на них, кажется, будто они изнутри светятся. Вот те орехи так дороги, что мечта каждого куирис найти хотя бы один и хотя бы раз в жизни.

– А на вкус куири какие? – поинтересовался я.

– На вкус? – Кремон ненадолго задумался. – Вкусные они очень, куири. Как будто и орех на вкус, но есть в нем что‑то такое… Правда, я и сам куири только раза два‑три пробовал, и то по необходимости. Три раза, – подумав, уточнил он. – Один раз от яда спасался, есть тут в горах такие змейки. Сами невелики, – и Кремон до конца развел большой и указательный пальцы, – но укус смертельный, только куири и спасет. Еще болел раз сильно, думал, копыта откину, лишь орех и помог. Ну и еще однажды, когда два дня пришлось на выступе просидеть – со скалы сорвался, едва успел зацепиться. Спасибо ребятам, увидели, вытащили.