Текст книги "Кое-что об архимагах (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 9

Путь наверх не выглядел траурной процессией, скорее наоборот – мелькали праздничные наряды, местами над толпой звенел веселый смех, перемигивались и улыбались друг другу девушки с парнями. Хлопали двери домов, добавляя к людской массе новых участников, разносились по улице громкие приветствия, словно не в небольшом селении живут, а за многие дни пути друг от друга, и увидеться им удалось только сегодня.

– Это точно похороны? – Аркадия с любопытством рассматривала людей, вышагивая рядом с братьями, – Выглядит, как торжество какое-то.

– В первую очередь – это событие, – важно ответил архимаг, – А любое событие с массовым сходом людей – праздник.

– Человека же убивать будут? – не поняла она, – Что тут праздновать?

– Казнить то его казнят, – вставил слово Фил, – Но жизнь то продолжается. Женихи невест выбирают, матери девушек тоже не без глаз – если пара хорошая, о свадьбе договариваются. Люди семейные о работе или обмене поговорят. Где и когда им еще вместе собраться?

– Скажи еще, на имперский суд люди с утра место не занимали, – фыркнул архимаг, – Кому горе, кому радость и зрелище. Везде одно и то же.

– Мам, а за что дядю убить хотят? – Девочка догнала маму, что меланхолично шагала чуть впереди, и требовательно повисла у нее на руке.

– Стражника убил, – скупо ответила женщина, – Сына старосты.

Аркадия отпустила руку и резко отшагнула назад, вцепившись в плечо старшего брата.

– Это же мы его убили! – быстрым шепотом проговорила она.

– Ты еще покричи об этом, – буркнул архимаг, дернув плечом.

Аркадия ойкнула и оглянулась.

К счастью, рядом не было лишних ушей, а мама замкнулась сама в себе и вышагивала механической игрушкой. Вокруг словно был некий круг отторжения, работавший безо всякой магии – местные прекрасно знали, кто чей родственник, потому подходить боялись – как бы беда на них не перешла.

– Мы должны его спасти! – горячо зашептала она, продолжая удерживать старшего брата.

– С какой стати? – архимаг резко присел и освободил-таки свое плечо от захвата.

– Но ведь он пострадает из-за нас?

– Он пострадает из-за несправедливого людского суда, а не по моей вине, – покачал он головой, – Я к этому не имею ни малейшего отношения. Да и потом, как ты собираешься его спасать? Обратишься и освободишь? И сколько невинных людей ты убьешь в приступе справедливости? Какого результата добьешься? Хорошо, спасешь – так их этой же ночью сожгут – виданное ли дело, демон явился на выручку. Только хуже сделаешь.

Аркадия упрямо нахмурилась и уставилась в землю.

Толпа впереди потихоньку останавливалась, окружая полукругом помост из грубо сколоченных бревен высотой в два метра – так, чтобы все пришедшие смогли увидеть исполнение приговора. Посреди помоста крепилась нескладная, но надежная с виду конструкция виселицы – два длинных бревнышка, соединенных под прямым углом несколькими жердями, и пеньковая веревка с хитрым узлом, неспешно покачивающаяся на ветру. Сам помост от людской толпы был отделен строем стражников, что отталкивали накатывающие людские волны меткими тычками обратной стороной копья, а подошедших сзади главной сцены так и вовсе пугали отточенной сталью. Народ продолжал подходить, погружался в общую толпу, как небольшая капля в большую, местная детвора занимала лучшие места – на деревьях, крышах близлежащих домов (откуда их то и дело прогоняли недовольные хозяева, безо всякого толку, к слову). И всюду – гомон, крики, лай собак, плач, смех, слезы, склоки и разговоры через половину толпы.

Непростые дети предпочли выйти из общей толпы и заняли место с боку – довольно далеко, но и шуму тут куда как меньше. Мама же в первые секунды затерялась где-то в людской массе, с изрядной сноровкой пробивая себе путь локтями – видимо, цель ее пути стоила того. Из-за невеликого роста и полного незнания родни, маги особо не старались определить причину спешки матери.

Через некоторое время шум стих, обозначая первую часть сегодняшнего действа – вывод преступника на суд. На помост нетвердой походкой вышагнул здоровенный детина двух метров ростом, с широченными плечами, руками, связанными впереди, в парадной чистой рубахе на плечах. Красивое лицо портили свежие синяки, нос был сломан, причем не один раз, рот был закрыт кляпом, левая нога подволакивалась, а в глазах, направленных куда-то под помост – с их места было не видно – была невероятная тоска.

В след за ним на помост вышагнул дородный мужчина, на две головы ниже преступника, в парадной одежде местной стражи – представитель власти, а уже за ним на подъем еле-еле поднялся сухонький старичок в парадной одежде, с крупным кошелем на поясе и свитком в руках – тоже местный начальник, видимо.

– Неужели тебя совсем не трогает происходящее? – шмыгнула Аркадия, утирая слезинку краем рубашки, – Ни одной отрицательной эмоции?

– Почему ни одной? Я возмущен и в ярости. Разве по мне не видно? – абсолютно спокойно спросил Кеош, – Повторю – мы ничего не можем поделать. Вмешаемся – будем такими же преступниками.

– А ты, тоже будешь спокойно смотреть? – подняла девочка глаза на Фила.

– Дед, а нам ведь работник бы пригодился, – вместо ответа, сказал парень, – Колодец чистить, дом подновить с забором, объяснить иные странности своим присутствием.

– Предположим, ты его спасешь, что дальше? – заинтересовался архимаг, – Подойдешь к нему и раскроешься, мол, видел черный туман, сожравший половину народа? Это был я, так что теперь ты до конца жизни мне должен? Он же сразу кинется к храмовнику – не жизнь, так душу спасти.

– Мужика всего лишили – дома, вещей, инструмента, – пояснил Фил, – Через маму предложим ему поселиться рядом, у нас же соседний дом пустует. Разве после такого предложения он откажется нам помочь? А там найдем, как договориться – люди не чужие.

– Допустим, – после некоторой паузы на обдумывание, продолжил дед, – Как его вытащить из петли ты тоже придумал? Без жертв, один человек не стоит смерти десятка.

Между тем, на помосте началась длинная речь о коварном убийце и справедливом наказании, в исполнении стражника. Осужденный было попытался что-то рыкнуть, но вышло совсем не понятно. Несколько ощутимых ударов заставили лесоруба смолкнуть.

– Нам нужно чудо, – грустно улыбнулся Фил.

– Поподробнее, – архимаг досадливо посмотрел на заплакавшую демонессу.

– Да какие тут подробности? Жахни молнией в момент казни, вот тебе и знак с небес.

– С чистого неба? – ворчливо спросил архимаг, но сам уже наклонился над землей и принялся вычерчивать рунный круг.

– Спасибо, – всхлипнула Аркадия.

– Подумать только, архидемон и темный уговаривают меня спасти невинную жизнь! – пробурчал в ответ дед, рисуя очередной контур.

Как же надоели ему эти архаичные костыли с узорами на земле, но иные пути пока что были закрыты – только через преобразование сырой силы мира в контурах многогранных фигур. Слишком слаба была энергетика юных тел, слишком мало готовой для применения магии могла хранить, а ведь основной ее максимум как раз таки нужен для активации эфирной конструкции, и куда меньшее число – на поддержание. Было бы все иначе – проблем стало бы куда меньше, а на банальную молнию не пришлось тратить целый десяток минут.

К моменту, когда вокруг фигуры архимага была завершена прихотливая – все таки воздух, иначе нельзя – фигура, на помосте завершил свою речь старик-староста. Представители власти скромно отошли в сторону, уступая место еще одной персоне – на этот раз обнаженным торсом, с маской из мешка с прорезями. Впрочем, анонимность палача была вполне условной, так как из толпы его то и дело подбадривали по имени. Вместе с собой, палач затащил на сцену массивный и довольно высокий табурет, приладил его под виселицу и что-то шепнул осужденному. Фраза, по видимому, возымела эффект – лесоруб сам поднялся, нагнул голову и не стал сопротивляться затянутой петле.

– Теперь он его спрыгнуть уговаривать будет? – с интересом произнес архимаг.

– Да в первый раз вешают, наверно, – хмыкнул в ответ Фил, – где-то слышали, что-то видели, а как организовать – не знают.

– Вы будете его спасать или что? – топнула ножкой Аркадия.

– Любой ваш каприз, – ответил дед, зажал уши руками и слегка приоткрыл рот, словно в зевке – остальные поспешили повторить за ним нехитрые действия, закрыв глаза вдобавок – архимагу же придется ударить точно, дабы чудо действительно выглядело чудом. Благо, цель неподвижна – горе-палачи действительно принялись упрашивать лесоруба оттолкнуть массивный табурет в сторону, так как выбить его самим никак не получалось.

Ослепительная вспышка чувствовалась даже сквозь ресницы, оглушительный грохот заставил присесть, даже не смотря на то, что его ждали – уж слишком громко и слишком рядом ударила молния.

Аркадия проморгалась, потерла ушки руками и с удовольствием посмотрела на эшафот – рядом со сценой лежали вповалку люди, кричали женщины, стонали задавленные, кто-то бил обидчику морду, но не это главное – на деревянной конструкции потряхивал головой целый и живой лесоруб, с ошейником из остатков палаческой веревки, кончик которой все еще дымился, но, к счастью, не горел. Еще один огрызок веревки догорал на самом верху виселицы, вместе с ней самой. Представители власти мало чем отличались от людей обычных, вот только падать им было на два метра выше – скатились с помоста на землю, оглушенные.

– Вот оно – мастерство, – со значением произнес архимаг.

На импровизированную трибуну тем временем вскарабкалось новое действующее лицо – в бежевой сутане, с медным треугольником-медальоном на цепочке поверх широкой груди.

– Духовенство, как по заказу, – довольно прокомментировал дед.

Фил не решался вставить слово, не желая испортить триумф старшему родственнику – уж больно лицо у того было счастливое.

Духовенство действительно не подвело и выдало жаркую проповедь на целых шесть минут – ровно до того момента, как другие представители власти не опомнились. На фоне горящей виселицы смотрелось особенно эффектно – да и не нужны тут декорации, когда народ поражен в самые глубины души произошедшим, стоит на коленях и готов проникнуться чем угодно – только говори.

Опомнившись, главный стражник, как это принято в искусстве спора, все-же перекричал церковника и вытеснил на край площадки. Еще три минуты он, староста, палач и двое помощников, тушили виселицу. Еще минуту пытались найти замену веревке. В итоге стражник плюнул, обнажил меч и замахнулся на лесоруба – тот никуда и не собирался убегать, так и сидел себе, мотая головой – пытался выгнать гул, что набатом бил в ушах.

Еще одна вспышка ударила по глазам – на этот раз бело-розовые круги пошли и у Фила с Аркадией, о новом ударе их не предупредили.

Когда маги смогли проморгаться, со сцены исчез глава стражи, но добавился хорошо прожаренный, дымящийся кусок мяса и почерневшая полоска стали рядом. Через мгновение еще один удар молнии заставил людей прижаться к земле – на этот раз досталось старосте.

– Что два раза ходить? – ответил архимаг на вопрос в глазах внука.

Уже без конкуренции, духовник продолжил стихийный митинг о каре за несправедливый суд. Народ гудел одобрительно – мол, лесоруба все знают, не мог он. Что мешало добрым селянам вступиться за сельчанина часом раньше – оставалось загадкой.

Дети затерли следы магической фигуры и безо всяких препятствий пошли к сцене – где-то там должна быть их мама, она же – будущий мостик между двумя семьями – не особо нормальной архимагической и вполне нормальной – покалеченного лесоруба.

Мама нашлась рядом с фигуркой заплаканной девушки – женщины прижимались друг к другу и самозабвенно рыдали, не обращая внимание на окружающих.

– Вечером? – кивнул на них Фил.

– Вечером, – ответил архимаг, прекрасно понимая, что в женскую истерику лучше не лезть.

– Рано мы пентаграмму стерли, – как-то грустно произнесла Аркадия.

Со стороны «замка» барона уже вовсю неслись конные. Десяток воинов выглядел грозной силой – копыта поднимали пыль огромным плащом позади них, блестел металл, гордо смотрели в небо острия слегка наклоненных вперед копей.

– Что хочу сказать – мы старались, – пожал плечами архимаг.

Всадники остановились возле эшафота, некоторое время прислушивались к речи пастыря, о чем-то между собой поругались, после чего вперед выступил один из них – самый представительный и, видимо, авторитетный – этого авторитета, свисающего впереди живота, у него было куда больше, чем у остальных.

– Любимый народ! – гаркнул он, выехав впереди сцены – люди благоразумно уступили ему дорогу, – Наш глубокоуважаемый, справедливый, мудрый, смелый, храбрый и великий барон, рассмотрев дело пристально, с присущей ему справедливостью, мудростью, сме… умом, повелевает! Не виновен! – гаркнул он последнюю фразу, как самую важную, – Барон велел оправдать! А виновные наказаны самими богами! Как вы все видели!

– Приятно то как, – фыркнул архимаг.

– Всем веселиться в день чудесного знамения! – гаркнул он повторно.

Толпа ответила ему довольным ревом, словно для веселья нужна была команда свыше.

– Пастырь, ваш ждут в замке, – добавил он куда тише, чтобы услышал только храмовник и первые ряды.

Кавалькада тут же унеслась обратно, а в след за ними засеменил довольный храмовник, вместе с двумя недовольными служками, тащившими далеко не легкие короба с ритуальными предметами для погребения – все равно ведь обратно их нести, но и оставаться тут нельзя.

– Нет, ну слишком хорошо получилось, перебор! – возмутился архимаг, – Как это оправдали? Это что же, ему дом вернут? А наш план?

– Добрее надо быть, – покладисто заметила Аркадия, сияя улыбкой.

– Да я самый добрый человек на свете!

– Ты вчера человека убил, – тихо шепнул Фил.

– Ну и что? Я вчера, между прочим, другому человеку эту самую жизнь спас! – возмутился дед.

– Минус и плюс – в итоге ноль.

– А еще я вчера хорошо покушал и вовремя лег спать. Что вы на меня так смотрите? В моем детстве это был хороший поступок!

Дети двинулись обратно домой, оставив за собой так и не пришедшую в себя толпу.

– И вообще, вы так рассуждаете, как будто собрались остаться тут надолго, – улыбнулась Аркадия.

– Я не против, – пожал плечами архимаг.

– Никуда не тороплюсь, – кивнул Фил.

– Вы серьезно?

– Почему нет? Сама посуди – встаю утром, бью морду темному, вкусно кушаю, играю с щенком, опять вкусно кушаю, занимаюсь теоретической магией, снова вкусно кушаю и засыпаю под колыбельную. Сказка!

– Вот-вот – кормлю светлого собаками, а он ест и просит добавки. Это ли не чудо?

– Я тут подумал, что темному можно бить морду два раза в день.

Дети остановились напротив друг друга, сбросили показное веселие и отзеркалили друг другу хищные улыбки.

– Мы тут всего один день, а так много произошло, – Аркадия поспешила перевести тему, встав между ними и зашагав вперед, придерживая за плечи и увлекая за собой соперников.

– Иначе и быть не может, – пожал плечами старший брат и самостоятельно зашагал дальше.

– Объясни? – потянула его за рукав девочка.

– Что будет, если в ручей бросить три камешка?

– Пойдут круги, – терпеливо ответила Аркадия.

– Вот и мы изменяем гладь реальности вокруг себя, – терпеливо ответил Кеош. – А если в ручей бросить три огромных валуна?

– Он выйдет из берегов или сменит направление, или запрудится и станет озером, – предположила девочка и вопросительно подняла бровь.

– И мы сами решаем, что будет на месте этого ручья, – кивнул архимаг, – Город, богатые сады, пепел войны.

– Еще мы можем выкинуть тот валун, который станет мешать нашим планам.

– Если он не набьет тебе морду.

– Посмотрим.

– Через пять лет?

– Ага.

* * *

Самопровозглашенный барон целого селения, хозяин кузницы, мельницы и близлежащих лесов и полей на неделю пути во все стороны не был идиотом. По крайней мере, сам он считал именно так, вполне обоснованно предполагая, что идиот не смог бы перехватить власть и удерживать ее в своих руках все эти годы.

Не был он легковерным, наивным и доверчивым, потому сразу не поверил словам храмовника о справедливом суде и молниях с чистого неба. Да, он слышал раскаты грома, да, на небе ни облачка, да, есть сотни свидетелей, ну и что? Если бы небеса карали за убийство невинных, он давным-давно бы умер, причем десяток раз к ряду, а в больших городах люди так и вовсе оглохли бы от громовых раскатов и ослепли от нескончаемых вспышек.

Легко и приятно храмовнику – стоит себе счастливый напротив, улыбается своим мыслям и грезит организовать святое место – прямо на месте плахи. Впрочем, дело хорошее – прибыльное.

– Быть по сему, – солидно промолвил барон, слегка наклонив голову в знак одобрения.

– Спасибо, ваша милость! – воскликнул духовник, неловко поклонился и заторопился на выход, даже не дождавшись милостивого разрешения покинуть покои.

Пусть радуется – барон сделал жест рукой, дозволяя пропустить счастливого человека.

– Рядом поставить трактир, с удобным видом на святое место, – распорядился он через минуту, как за духовником закрылась дверь.

– Будет сделано, – над ухом тихо заскрипело перо. Бессменный писарь – потому как единственный грамотный, хоть и пишет через слово с ошибкой, сделал пометку в свитке, чтобы после озадачить старосту – первый человек деревни отсутствовал по уважительной причине, потому как помер от молнии, а нового избрать еще не успели.

– Что с лесорубом повелите сделать? – уважительно поклонился глава баронской конницы, сэр Аэнти.

Еще шесть лет назад его звали Антипкой, но разве кто вспомнит обидное прозвище сейчас, глядя на представительного, солидного мужчину? Вспомнит, наверное, да сказать побоится – вот уж в кого точно должна была давным-давно ударить молния.

– Мое слово – железное, – чуть подумав, ответил он, – Его семью не трогать. Изъятое вернуть.

– Ваша милость, все вернуть сложно будет. Дом пограбили сгоряча, сарай пожгли.

– Так то народ, а не я, – хмыкнул барон, – Не удивлюсь, если и скотину у него увели и инструмент.

– По миру пойдет, – равнодушно отметил командир.

– Так нам живые легенды не нужны, вредно это, – отмахнулся барон.

Как считал он сам, для историй о знамениях полезно, когда все участники на том свете. Был бы лесоруб здоров – другое дело, польза от него шла ощутимая, но увы – допрашивали его с лютым пристрастием, как он только на ногах держался…

– Все по вашему слову, – глубоко поклонился Аэнти, ухмыляясь в роскошные усы.

«Если бы все было по моему слову – досадливо поморщился барон. – Не побелела бы голова раньше времени».

С момента торжественного наложения на голову медной короны барона, не было и месяца без крамольной мысли «зачем же я полез во все это». Все задумывалось осторожно, готовилось вдумчиво, проводилось стремительно, праздновалось с размахом – первые дни были невероятно счастливыми и до сих пор согревали черствую душу местного владетеля. Потом было иначе – подлые удары в спину с улыбкой на лице, отрава в колодце, охотничьи срезни из гущи леса… И как только короли настоящих держав умудряются жить столько лет, если барон паршивенького селенья был вынужден сутками не спать, опасаясь за свою шкуру? Естественно, на каждое покушение сподвижники отвечали кровью, вырезая всех, кто мог хоть как то быть причастным. Что характерно – ни единой молнии с неба.

Через полгода уже никто не рисковал даже поднять глаза вслед господину, но пришла другая беда – на этот раз былые товарищи решили возвысится, посчитав выскочкой нынешнего владыку. Снова кровь – уже меж своих. А дальше – налоги, которые не собираются; урожаи, которые нечем обрабатывать; ропот, споры с храмовником, голодные зимы, зверье из леса и сотни бед, главным виновником которых по традиции называли его. В те годы барон уже не рад был называться бароном.

Ситуацию спасли торговые люди, на стоянку которых в свое время удачно набрели охотники. Цены они давали жалкие, предпочитая обмен, а не плату звонкой медью и серебром, но иные вещи были куда дороже золота – инструмент, железо, механизмы. Пришлось подтянуть пояса – деревенским, разумеется. Вышло не очень хорошо – стали утаивать, прятать продукты. И раньше прятали – примерно столько же, но сейчас эта доля стала куда ощутимей, хоть и не изменилась количественно. Не помогали внезапные набеги на дома и вскрытые подвалы – местные оказались хитрее. Да и как ты проверишь – сколько выросло у того или иного подворья? За каждым не уследишь – людей столько нет.

Потому всех и загнали на общее поле, а животинку – в общее стадо, возвращая домой для ухода – не станут же баронские стражники обиходить скотину? Не кони ведь, не по чину. А дальше – кто работал, получит долю от господских щедрот. Кто не работал – желуди, остатки зимней ягоды и голодные лесные хищники ждут. И что характерно – снова ни единой молнии.

Опять мысли вернулись к утреннему чуду. Дело, на самом деле, ясное, хоть сам барон о нем только слышал – пробудился дар. Скорее всего, спонтанно, у кого-то из ближней родни – выяснить будет несложно, главное не трогать раньше времени. А то шарахнет от испуга еще раз и будет одним чудом больше, одним бароном меньше… Но вот что с одаренным делать? О маге на службе барон даже не думал – потому что не идиот. Даже в большом мире далеко не у каждого господина был настоящий орденский маг на службе – и не потому, что не могли оплатить службу, а потому что если господин недостаточно силен сам, то истинным владыкой земель становится сам маг. Конечно, ордена что-то там гарантируют, традиционно интригуя меж собой и присматривая за конкурентами – но все это чушь. На некоторые шалости принято закрывать глаза даже в среде лютых врагов. Например, опыты на людях – да за такое, если вскроется, мигом храмовники на костер потащат – а вот поди ж ты, все знают, что люди пропадают, ордена во всю кричат, что поймают чернокнижников, да что-то на его памяти так никого и не поймали среди своих. Случайных людей, обезумевших мелких дворянчиков – тех да, но ни одного мага. Что уж говорить о негласном захвате власти в мелком баронстве – с виду то все чинно-мирно, а на самом деле – хоть могилу себе копай. Так и было в старом поселении – и люди, что характерно, тоже пропадали. Чем мельче владение, тем грязнее в нем дела – а сожгут, если выявится, официального хозяина места.

Даже к нему – барону, подкатывали торговцы на предмет купить нескольких людишек – и хорошую цену предлагали, и влиятельными покровителями успокаивали, но – в третий раз – он не идиот. Торговцы уйдут, а ему тут жить – храмовник в свое время прозрачно намекнул о последствиях неосмотрительной жадности. И не надо тут смотреть на его субтильный вид – храмовник даже за секунду до смерти остается храмовником. Что умеют вот такие сухонькие старички барон один раз видел – в раннем детстве, когда и помышлять не мог о титуле. К счастью, храмам достаточно власти. Или они уже ее захватили целиком, потому не шевелятся? Кто знает.

На мясорубку становления нового владения, храмовник хоть и смотрел не одобрительно, но и не препятствовал. А вот рабство – поди ж ты, сразу тут как тут. И чего на старом месте не вмешался? Все таки боялся выступить против мага? Вполне себе причина, не хуже других – все жить хотят, особенно умные, способные соизмерить свою силу и силу противника. Но барон то – не маг, а значит к советам духовника придется прислушиваться, он тоже – умный.

Итак, что ему делать с одаренным? Вычислить и прибить тишком? Так и выходит, только расточительно, и без того одни потери – трех полезных человечков лишился. Может, все таки продать? Все равно же убить придется. Да – храмовник, да – опасно! Так один раз же всего, для общего блага! Сколько стоит одаренный? Неопытный, которого проще простого опоить зельем, да бросить на дно телеги? Всяко дороже обычного человечка – дюже редки они даже в большом мире – но вот насколько?

Барон встал с трона – огромного дубового стула, прихотливо украшенного резными дощечками, работы того самого лесоруба, дошел до рабочего стола, достал бумаги, зыркнул на писаря, чтобы не вздумал подсматривать и начал аккуратно выписывать буквы – чтобы не капнуть чернилами на дорогую бумагу. Свой человечек в большом мире должен был подсказать, почем нынче одаренный и стоит ли затея свеч. А убить он его всегда успеет.

В нескольких десятках метров от баронского замка, глава храма поселения тоже склонился над листком бумаги, от усердия прикусив часть щеки. Слова, слагаемые из угловатых букв, вещали о небывалом чуде в жизни скромного служителя. Описание общей радости сменились скромной просьбой дать разрешение на организацию истинного святого места – так как чудо было не ложным, не магической обманкой, ибо магов то в селе не было и быть не могло. В отличии от барона, храмовник мог быть в этом уверен, так как был рядом с местом знамения и мерзкого «запаха» колдовства не почувствовал. Этому в семинарии учили строго – слишком много было в этом мире фальшивых чудес.

Чуть позже за ворота поселения выехал гонец с тремя посланиями в потайном кармане возле сердца. Третье, перехватив на самом выезде, попросила передать вдовая старостиха своей кумушке в который уже раз щедро оплатив тайну доставки настоящей медной монетой, чем весьма порадовала курьера – будет, на что выпить. В последнем запечатанном конверте тайный кабинет королевства уведомлялся о насильственной смерти небольшого винтика в его системе, со всеми обстоятельствами дела. Не то, чтобы кого-то волновала жизнь столь мелкого агента в дальней деревушке, но порядок и учет должен быть во всем.