Текст книги "Кое-что об архимагах (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 28

Условности раздражали. Кеош облизал пересохшие губы и зло посмотрел вдоль широкого и длинного коридора, забитого голытьбой, калеками и нищетой, искавшими у герцога Вайми службы, справедливости или медной монетки, брошенной в дрожащие от голода руки. Хватало и случайных бродяг, зашедших в гостевой дом погреться без надежды на герцогскую милость – за окном выпал первый снег, и сильный ветер продувал даже сквозь теплое шерстяное пальто.

Самые наглые дремали на полу, робкие теснились возле выхода, готовые сбежать в любой момент – за порядком приглядывали пикинеры, охранявшие дверь во внутренние покои. Иногда стража проходила сквозь коридор, обухами пик сгоняя наглецов за порог, и на какое-то время в коридоре наступала испуганная тишина. Ненадолго – вскоре люди вновь начинали шептаться, роптать, гулко кашлять, храпеть и цепляться локтями. А вместо выкинутых в коридор с улицы набивались новые страждущие – если не милость получить, то хоть не околеть от холода.

Говорят, герцог был стар, постоянно мерз, поэтому на обогрев тут не скупились. Молчаливый истопник, подкидывающий дрова в пламя очага у стены, как-то перебивал сквозняк из хлопающей уличной двери. Под ногами таял снег, нанесенный внутрь просителями – влажность набиралась черной плесенью на высоких потолках, прячась в тени лепнин. Воздух то становился удушливо-горьким, то наполнялся свежестью с улицы.

А Кеош ощущал раздражение все сильнее и сильнее, все чаще поглядывая на дверь, ведущую во внутренние покои.

Принимал герцог один день в месяц, открывая двери для любого просителя. Одни говорят, делал он это от скуки. Иные полагали, что, на старости лет поехал головой. Крупнейший землевладелец Короны – в первую очередь, земли возле города, он же один из главных поставщиков еды. Большую часть продовольствия привозили по реке – на одной бедноватой и изрядно иссушенной городской земле не выжить, но без местных поставок голод непременно постучался бы в дома бедноты.

Однако то, что Архимаг пришел ему предложить, основывалось на верных сведениях – герцог был просто паталогически, отчаянно жаден и скуп. А та мелочь, что подкидывалась здесь вдовам и калечным, нищим и всем иным – было словно кость оголодавшей собаке, должная перекрыть развязное пиршество хозяев. Способ драть в три шкуры с рабочих, но иметь при этом репутацию мецената.

Кеошу нужен был именно такой. Вернее, необходимы были его деньги – для той самой условности, что бесила его до крайности.

Ведь чем отличается одиночка, решивший спалить весь город и опрокинуть его в реку, от группы лиц с теми же намерениями? Тем, что первый – маньяк и сумасшедший, осуждаемый абсолютно всеми. А вот вторые – политическая сила, за действиями которой постараются найти смысл. Так же, как весть об одиночке-грабителе не попадет на стол градоначальнику – а вот банда, содеявшее то же самое, взбудоражит всех обывателей, заставив присмотреться к мотивам налетчиков, а то и вызвать к ним симпатию. Коллективные действия отчего-то воспринимаются иначе, завораживающе – ведь там есть идея, за которой пошли. Есть лидер, есть стая, к которой можно примкнуть.

Чтобы не быть психопатом в глазах окружающих, когда город сгорит; чтобы озвучить замысел и передать свою мысль, Кеошу нужны были сторонники. Вернее, требовались наемники, любящие золото больше принципов и чужих жизней. Золота не было. Но имелись способы его раздобыть.

Мысль создать артефакт и продать его, была откинут по здравому размышлению. Кеош помнил бегство от охранников менялы в глухом городке – а с такими суммами предпочтут убить и снять вещицу с трупа. Требовался кто-то серьезный за спиной, чтобы сделка прошла успешно. Хотя бы те же наемники – которым ему пока нечем заплатить. Да и к тому же – что продать, кому продать? Рынок магических предметов всегда был мал и кулуарен; школы исполнения наверняка известны, и привносить в него что-то иное, да еще явный новодел… Слишком много суеты.

Вариант второй и столь же простой – отнять. Убить и ограбить. Взять заложников, потребовать выкуп. Пробить стены хранилища и выгрести оттуда все. Вариант возможный, и опыт имелся – но какой смысл, если можно получить деньги по доброй воле, без всей этой армии сыщиков и колдунов-следователей за спиной?

Архимаг избрал вариант третий – продать услугу. Не какую-то пошлость в виде чужой смерти – проще убить владельца монет; число смертей все равно не изменится.

Кеош обладал достаточным опытом, чтобы предложить этому миру услугу уникальную и крайне востребованную. Услуги не единоразовую, а длящуюся во времени; целиком завязанную на благополучие его, Кеоша, жизни и здоровье – в той степени, когда нет смысла обманывать, ведь прибыль перекроет все расходы, а желание убить или обмануть все перечеркнет. И самое важное – услугу законную.

Законы, стягивающие весь этот разваливающийся и гниющий мир, тут все таки были – единые, подшитые в свод и печатаемые буква в букву. Пожалуй, это самое важное, что позволяло зваться сборищу баронств, городов и провинций единой страной. По ним судили, на них ссылались и их пункты оглашали, выводя подсудимых на эшафот. Именно по этим законам ученик Академии приравнивался к магу полноценному, и мог зарабатывать своим ремеслом.

Да, законом предлагалось практиковать аспект тьмы, на факультет который его занесло – отвратной, чуждой природе Кеоша. Но никто не мешает провернуть трюк, как при том же воскрешении бабки. Заклинание построит архимаг – а силу может влить любой болван. Из дюжины соучеников согласился второй – тот белобрысый с ангельской улыбкой. Впрочем, его душу и посмертие было жаль меньше всех.

Оставались единственные вопросы – кому и как эту самую услугу предложить. Кому, в общем-то, нашлось без особых проблем – вон закоптившийся герб с кривой птицей над очагом. А вот как… Герцоги, как и все другие люди с деньгами, не склонны выслушивать предложения людей с улицы. Не говоря уж о том, что охрана просто не допустит чужака до светлейшего.

Тем не менее, способ прорваться к герцогу был – золото, как и во всех мирах, мостило пути надежнее и прочнее каменной мостовой. Однако в этот раз путь изрядно затянулся.

Достаточно отметить, что первую взятку пришлось дать зеленщику с кухни, пугливо отпрянувшего в сторону, стоило схватить его руку на рынке.

– Да не травить я его собрался, дурила, – мягко произнес Кеош сбледнувшему рябому служке, увидевшему в разжатой ладони серебряную монету. – Мне бы с твоим набольшим переговорить.

На кухонного подмастерья серебро тоже произвело неправильное впечатление – и тут тоже пришлось уверять, что в мыслях нет отравить старого герцога… Хотя в глазах служки мелькнуло сожаление. Тем не менее, тот свел Кеоша с кладовничим, а тот – с камердинером, через которого за десяток серебряных кругляшей удалось добраться до распорядителя и на остаток золота убедить его организовать Кеошу аудиенцию. Заодно пригрозив прирезать в темном переулке, если договоренности вдруг станут забыты – финансы закончились, и на вторую попытку денег не было.

Архимаг рассчитывал на личную встречу, но в итоге все обернулось общим коридором и ожиданием. Впрочем, если остальные занимали очередь с ночи прошлого дня, и истово надеялись на свою удачу, то Кеош уже был в коридоре, когда толпа ввалилась внутрь и понеслась к внутренним дверям. Ему не рекомендовали занимать ближайшее место – и общая свалка за первенство обошла его стороной, равно как удары пикинеров, приводивших толпу к порядку. Его просили ни с кем не заводить разговоров, не уступать своего места и не давать повода страже – и Кеош терпеливо ожидал, отпугивая бродяг дорогой одеждой и идеальной осанкой.

Покуда внутренние двери не распахнулись, и по павлиньи разодетый распорядитель не вышел в общий коридор, вышагивая быстро и зло, надменным взглядом усмирив дернувшуюся было ко входу бродягу.

– Пойдем, – остановившись рядом, грубо уцепили Кеоша за рукав и буквально потащили за собой.

Кто-то впереди очереди хотел было возмутиться – но уж больно строг был вид служки: будто кнута решил дать. Никто же не станет поднимать шум, тоже желая получить по спине – хоть по очереди, хоть без нее… Ропот угомонился мгновенно, а Кеоша беспрепятственно довели до конца коридора – через все эти расставленные в коридор ноги, тянущиеся в отчаянии руки и разлегшихся в проходе бродяг.

– Только быстро, – за пару шагов до окованной металлом тяжелой двери, рукав вежливо отпустили. – Я дал наилучшие рекомендации, но их терпение не безгранично! – Прошипел распорядитель Кеошу в ухо, сам дернул за ручку и подтолкнув в спину, завел внутрь.

В просторном кабинете буквально плескало светом от трех высоких окон, выходящих во внутреннее подворье с зимним садом, беседкой и декоративными дорожками. Тяжелые шторы были собраны лентами и аккуратно убраны; с высокого потолка спускалась каскадом хрустальная люстра, переливаясь отражением солнечного дня. Возле дальней стены горел очаг в камине, боком к которому располагались хозяева этих покоев.

В роскошном кресле темного дерева, кутаясь в плед, полулежал морщинистый старик. Жар комнаты будто бы не имел на него действия – был он бледен до синевы, лыс и дрожал так сильно, что можно было заметить за три десятка шагов – именно столько отделяло просителей от тех, кто владел их мечтами. За спиной у герцога, одну руку положив на спинку, а вторую опустив вдоль торса, стоял бледный мужчина четвертого десятка лет – аристократически утонченный, скупой в мимике и движениях. Одет он был скромно и явно тяготился близким дыханием камина– брючный костюм был без верха, а сорочка широко расстегнута у шеи. Да еще теплый ковер подогревал ноги…

Место же у дверей было застелено мешковиной в несколько слоев – чтобы грязь с ног не попортила лакированный дуб пола.

– Светлейшие, – изобразил Кеош почтительный поклон, замерев на границе тряпья под ногами.

Второй, моложавый – то ли внук, то ли правнук герцога. Так что с титулованием не ошибется.

– Излагай, любезный, – одобрительно кивнул высокий и тощий.

А старик будто бы и не обратил внимания, продолжая смотреть в огонь костра – словно от этого зрелища ему становилось теплее.

– Я нашел способ заработать для вас много золота, – с уважением наклонил Кеош голову. – И это не карта с кладом и не алхимический камень, – добавил он легкой иронии в голос.

– Говори, – с легкой заинтересованностью кивнули ему.

– Судьба пахаря – возделывать землю во благо светлейших. Судьба лесоруба – готовить доски для нужд светлейших. Смысл жизни камнетеса – заработать для светлейшего, раскалывая горы. Я – маг, уважаемые. Адепт ночи. Я не могу копать землю, валить лес и работать киркой. Но в моих талантах продлить служение ваших преданных слуг. Сделать его вечным.

– Семьи наших слуг рожают достаточно детей, чтобы работы не останавливались. – Терял интерес внук герцога. – Нам не нужны вечные старики, они много едят и мало работают.

– Светлейший, мертвые не едят вообще. – Акцентировал Кеош внимание на каждом слове. – Ни в одном законе нет запрета на служение после жизни. А мертвец с лопатой, топором или киркой – это бесплатный труд. Нулевые расходы на прокорм, пропой и ночлег. Круглосуточная работа во благо уважаемых господ.

Архимаг изрядно насмотрелся на зомби Филиппа – тварь вышла совершенно неутомимая и полезная. Собственно, именно воспоминания натолкнули на полезную мысль, да и профиль факультета просто не оставлял возможности заниматься чем-то иным – приходилось работать, ограничиваясь клятой специализацией.

– Я видел ваших кукол, – досадливо дернул Вайми бровью. – Недоразумение, которое воняет больше, чем приносит денег.

Искусство некромантии тут действительно находилось в отвратном состоянии. Впрочем, чего еще ждать от мира, позабывшего крупные войны? На родине Кеоша, трупы своих и врагов сжигали первым делом, на едином костре.

– Светлейший абсолютно прав. – Покладисто согласился Архимаг. – Кукла довольно тупа, требует постоянного контроля магом и ценна лишь своей невероятной живучестью и силой. Но я нашел способ обойти фундаментальные ограничения. – Скромно добавил он. – Больше нет правила один маг – одна, максимум три куклы. Количество не ограничено! Но более того… – Вобрал Кеош побольше воздуха в легкие. – Не обязательно быть магом для их контроля. С управлением справится сельский староста или ваш доверенный человек, а мертвецы будут понимать разговорный язык. Команды, увы, самые примитивные – копать, рубить, колоть, таскать. Но столь же примитивна и их прежняя жизнь, – развел руками маг.

– Вот как. Вы догадались, а они, значит..? – С иронией оборвал фразу аристократ, указав подбородком в сторону башен Академии.

Отсюда, разумеется, их было не видно, но направление угадывалось. А так же ирония – какой-то мальчишка против мэтров…

– Уважаемые наставники не решились пропускать управление через собственный разум. Все наши куклы лишены рассудка, потому неповоротливы и бесполезны. Я же делюсь своим разумом с каждым мертвецом.

– Вам не жалко своей головы?

– Светлейший, столь примитивные команды никак не способны мне повредить. – Поклонился Кеош. – Спешу уверить, что пришел к вам с готовым заклинанием, проверенным и опробованным лично. Это не миф, мне не нужны деньги на эксперименты и доработки.

– А если вы все-таки умрете?

– Мертвецы падут там же, где стояли, – пожал плечами архимаг. – Так устроено мое заклинание. Так устроены все заклинания, когда маг лишается здоровья или рассудка.

– Вот как… – Задумался внук герцога. – И чего же вы желаете?

– Единоразовый платеж, всего лишь, – поднял ладони Кеош. – Скажем, я могу поднять кладбище. Сотня, а то и две трудолюбивых, почти вечных слуг!

– Ограниченных сроком вашей жизни, – отметили ему.

– Я планирую прожить весьма долго. К тому же, по моим расчетам, плата окупится в же первый год. – Поклонился Архимаг, пряча довольный взгляд.

Клюнут – никуда не денутся.

– И сколько?

– Кладбище сотня на сотню шагов – тридцать золотых, уважаемый Светлейший. Это три сотни вечных слуг, и если обычный слуга работает светлый день, то новая кукла не ограничена ни погодой, ни временем суток.

– Мы можем заменить всех пахарей, – прервав его, задумчиво произнес родич герцога, словно ни к кому не обращаясь.

– Я бы смиренно рекомендовал задуматься о увеличении количества рабочих рук, освоении новых земель и работы там, где неудобно разбивать селение. – Отметил Кеош.

– Не твоего ума дело.

– Все верно, светлейшие. Но вашу еду кому-то нужно будет покупать. – Нервно улыбнулся Архимаг. – Если вокруг будут одни мертвецы, доходы упадут.

– Наши пахари жрут больше, чем добывают, – резковато одернули его.

– Церковь тоже может не понять, – закусился Кеош.

Он пришел сюда не для того, чтобы всех живых пнули под зад и обрекли на нищету!

– Герцог не отчитывается перед церковью!

– Я хотел сказать, это все заслуживает определенной… тайны. Как и всякий способ заработка. – Постарался Кеош привлечь все свое обаяние, вещая примирительно и покладисто. – Церковь не в силах запретить, но вот придумать новые налоги…Ведь кому принадлежит труп? Живой пахарь – ваш верный слуга, все верно, но после того, как тело окажется на церковном кладбище, а душа вознесется? Церковь может сказать, что тело принадлежит ей…

Кеош прервался от резкого звука, донесшегося от кресла. А затем уловил цепкий взгляд старого герцога на себе.

Сухие губы старика каркнули еще раз.

– Что? – Не расслышал Кеош. – Светлейший?..

– Покажи. – голос стал отчетливей.

– Да, разумеется, – смекнул архимаг, и указал рукой на стену, за которой скрывалась вся не обустроенность мерзнущего, нищего города, с толпящимися у входа бездомными. – Я привел с собой пример.

Смотрины мертвеца организовали во внутреннем дворе – спешно, заставив Кеоша изрядно понервничать, когда пришлось откапывать прикопанный возле гостевого дома труп из-под навалившего снега. Ритуал уже был сотворен вчера, простейший зомби функционировал отлично, и вполне мог дожидаться у входа в общей очереди – но в этом городе могли украсть что угодно. Во всяком случае, кому-то могла понравиться одежда – или пьяный дурак полез бы к стоящему молчуну выяснять отношения… В общем, прикопать было проще и надежнее – только навалившие за ночь сугробы дезориентировали, и пару раз лопата Кеоша находила лишь мерзлую землю.

Подняться зомби мог бы и сам – но Кеош особенно напирал, что у мертвецов нет внешнего управления, и они исполняют только услышанные команды. Никому не понравится сотня вооруженных лопатами немертвых за своей спиной – а магические ограничения бывают самые нелепые.

Герцог так и остался в своих покоях, согреваясь у камина и зорко глядя через окна на высокую и очень тощую фигуру, замотанную в накидку с капюшоном. Зато вместе с Кеошем, переодевшись, к трупу вышел внук герцога – в сопровождении десятка пикинеров, ненавязчиво наклонивших острия в сторону Кеоша и мертвеца. Некоторое время внук прикрывал лицо платком, остерегаясь подходить ближе. Но потом осмелел и велел сбросить с мертвеца одежды.

Голый костяк и оцарапанный череп, одолженные архимагом на городском кладбище, весело скалились в лицо высокородному.

– Сядь. Упади. Встань. Подпрыгни. Копай. – Увлеченно перебирал аристократ команды, пока с последней командой не вышла заминка.

Мертвец замер.

– Нужна лопата. – Мягко подсказал Кеош.

Инструмент нашелся – и вскоре в центре уютного, декоративного сада начала бодро появляться глубокая ямина. Пусть выполненная непрофессионально – но с великим упрямством и скоростью.

– Все таки, нужен управляющий, – недовольно цокнул младший Вайми. – Двадцать золотых.

– Тридцать, Светлейший. – Поклонился Кеош. – К вам приходят за мечтами, – объяснил он недовольно глянувшему аристократу. – Моя мечта стоит ровно тридцать.

Внук герцога обернулся к окну и уловил короткий кивок.

– Надеюсь, она стоит таких бешеных денег. – Сухо отразил улыбку младший Вайми.

– Только ей и живу. – Растянул Кеош искреннюю улыбку.

Глава 29

Это было похоже на сон – легкостью в теле и тишиной, в котором сломанной ветвью отражалось эхо собственных шагов; обесцвеченными красками знакомых мест и ощущением равнодушного созерцания за собственными движениями. Раньше Арике так снился дом – прогулки по садам Дол-Андары ранней весной вдоль мутноватых ручьев, уносящих остатки зимы на север. Она старалась запомнить до утра светло-синее небо, и первую зелень на ветвях, чтобы непременно сравнить с миром нынешним – и, возможно, найти похожие черты и причины его не ненавидеть. Получалось плохо…

Но сейчас вместо неба над головой – серые потолки, бесконечные повороты и лестничные марши. А интерьеры, пусть и знакомые – но до боли, и уже по этому миру. Ее путь проходил через всю Академию, сквозь здания и соединяющие их между собой галереи и анфилады – удивительно четкой, лаконичной и скупой линией, как если бы Арика знала конечную цель и стремилась к ней как можно быстрее. Но сон не имел подсказки, к чему вся эта спешка.

Наскучив разгадывать маршрут и оставив разбираться с причудами сознания до утра, Аркадия использовала верный способ – усилием воли вмешалась в сон, преобразовала указательный палец в лезвие и резко провела по подушечке большого пальца. Еще оставалось время, чтобы уснуть вновь – и пусть ей приснится Дол-Андара…

Но вместо пробуждения, боль остро пронзила кожу, а из пораненной руки закапала кровь на каменный пол. А утихнувшая от боли чужая воля, позволившая недоуменно взглянуть на свою ладонь и вокруг, через мгновение вновь заставила Аркадию шагать по коридору. И вот тогда девушке действительно стало не по себе.

Сонную одурь вышибло волной адреналина и ужаса, но что толку?! Ее волокло, словно привязанную, а всей силы хватало лишь ненамного изменить путь. Отчаянные движения оборачивались судорожной дрожью механически шагающих ног. Руки слушались лучше – но что толку!..

Отчаянное желание заорать было подавлено – сжатая ладонь наполнилась кровью из пальца, накапавшей на платье для сна. А может, от нее и ждут, чтобы она заорала? Кто ждет? Она знала одного такого – и облик архимага, возникший перед взглядом во вспышке ненависти, позволил спотыкнуться, оборвав навязанные движения.

В следующий раз Аркадия спотыкнулась уже осознанно, с радостью свалившись прямо на холодный камень пустынного коридора. Кажется, расцарапала щеку и отбила бедро – руки поднять не получилось, падение вышло жестким. Зато вспышка боли вдохнула новой злости – и Арика не позволила чужой воле заставить себя встать. Цепляясь руками, она поползла вперед, лихорадочно оборачиваясь и узнавая это место – двигаясь осознанно, уже осознавая куда и зачем. Благо, пока чужая воля и ее намерения совпадали векторами, ноги даже ей помогали.

Но потом она отчаянным усилием заставила себя бросить тело в сторону длинного коридора с комнатами храмовников – и злая воля, контролировавшая тело, скрутила мышцы до слез, наказывая за неподчинение. Однако там, где была боль, Аркадия с детства научилась черпать силу – и царапая губы зубами, девушка подтянула себя к цели.

Арика вцепилась в дверь седьмой комнаты справа, забив кулаками по дощатой двери. Лишь бы был на месте. Лишь бы не сдох, не сгинул и не пропал, как она отчаянно жаждала все прошлые дни.

– Чего тебе? – Хмурый и сонны Филипп выглянул за порог, на мгновение задержал взгляд на скорчившийся у ног Аркадии и немедленно затащил ее внутрь помещение.

Воровато оглянувшись, Фил осторожно запер дверь, задвинул засов и помог Арике встать.

Ту немедленно поволокло на выход, но силы воли пока хватало, чтобы не давать пальцам уцепиться за засов.

– Свяжи меня! – Вырвалось у Аркадии от отчаяния, панически оглянувшись на Филиппа.

За спиной его виднелась небольшая комнатка с расстеленной кроватью и спящей на ней темноволосой девушкой.

– Что за манеры для высокой леди. – Перехватил Темный ее руки, что уже лежали на замке, и развернул спиной к двери, удерживая за плечи. – Тем более, мне есть кого.

По счастью, тон его оставался серьезным, а взгляд внимательно заглядывал в ее зрачки и рассматривал кожный покров.

– Да сделай что-нибудь! – В отчаянии шепотом закричала Аркадия. – Запри, обездвижь! Оно влечет, оно утягивает!

– Хорошо, – кивнул Филипп, опрометью бросившись разрывать простынь на полосы.

Разбуженная суетой девчонка приподнялась над кроватью.

– Фил, что происходит? – Опасливо смотрела та на гостью.

– Спи, – строго бросил Фил, и девчонка покладисто улеглась обратно, повернувшись спиной и закрыв лицо подушкой.

А ведь эта одна из темных – отметила Аркадия цепкой памятью за миг до того, как чужая воля заставила ее вновь биться в дверь телом.

– Филипп! Быстрее! – Царапала Аркадия дверь ногтями, пытаясь задержать взбунтовавшееся тело, желающее шагать по коридору по своей воле.

– Все, повернись лицом. И когти свои убери! – Филипп завершил приготовления и подступил к облегченно выдохнувшей Арике.

Темный плотно связал ей ноги, руки, заставив, наконец, облегченно выдохнуть, склонив голову – и проморгать момент, когда Филипп ловко свяжет ей рот, оставив узел на затылке.

– М-м-м! – Возмутилась Аркадия.

Голос ей подчинялся – что за болван!..

Филипп резким движением поднял ее на ноги и открыл дверь за ее спиной.

– Хорошей ночи, – мягко произнес он, поцеловав шокированную демонессу в лоб.

Затем рассек ей путы на ногах и повернул к выходу. А Аркадию, связанную по рукам и лишенную возможности даже заорать, вновь поволокло по коридорам.

Коридор, еще один. Лестница, что уводит все ниже и ниже. Еще один пролет, и в лицо дохнуло сыростью и холодом подземелья, а любезно приоткрытая массивная створка впереди предсказала маршрут.

Аркадия сопротивлялась. Она падала, скатывалась с лестницы и пыталась выброситься через витражные окна – но с завязанными руками путь она больше не выбирала, а каждое падение завершалось подъемом и продолжением движения. Арика даже орала сквозь кляп в надежде, что кто-то услышит – но ни одной души на пути… Только слезы на щеках и клятвенное желание отрубить Филиппу руки и ноги, оставив умирать.

Ступени новой лестницы вели еще ниже и ниже. Аркадия считала их – на третьей сотне стало теплее; возникло движение воздуха, гудевшего близким пламенем и наполненным шепотом людских голосов. Новая волна страха накатила на девушку – и шаги стали шире, а вопль отчаяния застрял в горле сухим комом.

Новый коридор – темный, с отсветом из приоткрытой двери в самом его конце, был буквально пропитан шепотами и шорохами тканей. Аркадия не слышала даже своих шагов – вместо них бешеным ритмом стучало сердце.

Шепоты сплетались в слова, слова в фразы – на языке неизвестном, тягучем и вкрадчивом. Речитатив, песня, стон и обещание – все было в этих звуках, что тянули ее к себе своим ритмом. А еще там было слово «Аркадия» – повелительное, бьющее кнутом по нервам и заставлявшее делать шаг за шагом.

– Аркадия, – вздохнул воздух вновь, когда она продавила дверь и вошла внутрь.

– Аркадия! – Торжественно вознеслось под высокий купол подземного храма, когда Аркадия покорно зашагала дальше.

– Аркадия… – Наполнилось предвкушением в голосах двенадцати закутанных в фиолетовые балахоны фигур, когда девушка увидела декаграмму с пустующим столбом в центре, куда вели ее ноги.

Гудели огнем факелы на стенах – продувающий подземелье воздух раздувал темно-алое пламя, создавая дрожащие тени.

Непоколебимо горели огни в узлах многогранника, вычерченного алым на каменном полу – словно этот огонь не был частью мира. Аркадия попыталась упасть в огонь, чтобы нарушить заклинание – и у нее почти получилось… Но мягкие, заботливые руки аккуратно подхватили легкое тело, и отнесли к столбу. Удивленно цокнули, рассмотрев завязанные Филиппом узлы и ловко заменили их врезавшейся в кожу плетеной веревкой, примотав к столбу за ноги, руки и плечи.

А затем в руках одного из них, что продолжали скрывать лицо глубокими капюшонами, появился кривой красноватый нож.

– Я сам отдам ему жертву, – дернулась рука с ножом в сторону ближайшего сторонника.

Аркадия аж выдохнула.

– Мы договорились сделать это вместе, – осторожно попеняли ему сторонники.

«Да чтобы вы передрались!» – взмолилась Аркадия, страдая от боли в руках.

Чужая воля исчезла с завершением речитатива – но как-то отстранённо она заметила, что вернулась только боль, но не личная сила… Призыв стихии – и ощущение пустоты… Попытка дозваться до бездны – словно крик через кляп.

Но как же клятва не вредить пять лет!… Ей ли вспоминать – что сама попросила связать себя…

Аркадия закрыла глаза.

– Я сделаю это по праву силы! – рявкнул близкий голос.

И никто не возразил – увы…

А живота коснулось лезвие ножа, заставив открыть взгляд – хотя бы посмотреть в лицо убийце и прийти к нему в бездне. Она выберется со дна, она справится даже там…

Смотри же мне в глаза… Надо же – а она помнит это лицо…

– О, Наугназиж! – Воззвал тот человек, что стоял на балконе в день поступления.

Картинно и медленно воздел левую руку вверх, а правой повел клинком поверх кожи, заставив Аркадию зашипеть.

– Для тебя…! – Загремел под куполом его властный голос.

А затем тут же заглох, сменившись более грубым и резким звуком взорвавшейся изнутри башки – и невольно взвизгнувшую Аркадию окропило чужой кровью.

Девушка резко мотнула головой, пытаясь откинуть от глаз красную пелену или проморгаться – она слышала рядом крики и вопли отчаяния и срывающийся фальцет агонии; малодушные звизги и вопли о пощаде, заходящийся клокотанием вопль пробитой глотки и гулкий звук разрубаемого воздуха. Что-то происходило совсем рядом, и Аркадия желала это видеть, взбудоражено слизывая с губ солоноватые капли!

Она даже дернулась вперед, придя в чувство только от ощущения, что сейчас удерживающие веревки отрежут ей руки.

Мгновение – и тишина. А из красноватой пелены, что уходила в сторону под быстрым движением ресниц, выступал только один невысокий и кряжистый силуэт. Тоже – знакомый.

– Ну что же ты, – подошел к ней Кеош, платком помогая оттереть лицо, а другой рукой расслабив кляп. – Шастала где-то всю ночь. Я ждал тебя двумя часами раньше, – высказали ей неудовольствие.

Аркадия тоже высказала – словарным запасом, подслушанным у солдат и моряков.

– … и якорем вытянуть легкие!… – Прогремел под сводами подземного храма выдохшийся голос. – Узнал имя демона? – устало произнесла Аркадия. – Доволен?

– Да.

Архимаг действительно выглядел довольным – особенно разглядывая человеческое месиво, что было там, где стояли заклинатели в бархатном.

– На живца, да? – Хмыкнула Арика.

– Отдать своему господину другую тварь, промышлявшую в его угодьях – это как минимум повышение в иерархии. – Кеош пнул концом ботинка кривоватый нож. – Честно, надеялся, что они друг друга перережут. Но пришлось как всегда все делать самому. – Добавилось ворчания в его голос.

– Руки развяжи. – Повела Аркадия запястьями, звуча глухо и устало.

Наверняка рассекла кожу – придется неделю прятать, пока заживет…

– Зачем? – Поднял взгляд Кеош.

Девушка не сразу поняла смысл вопроса и недоуменно глянула на архимага.

– Ты же узнал имя демона. Теперь отвяжи меня, и мы вместе придумаем, как его убить.

– Сам справлюсь.

– На тебе клятва не вредить мне сроком пять лет!

– А я не связывал тебя! – Резко ответил Кеош. – Но и помогать – не обязан!

– Хорошо. – Прикусила Аркадия губу. – Чего ты хочешь?

Плевать, поторгуется – а договора вещь даже интересная, она любит их составлять.

Кеош задумчиво посмотрел на нее, чуть наклонив голову.

– Чтобы ты сдохла.

Аркадия дрогнула в путах и с ненавистью посмотрела на архимага.

– Угадай, кто подсказал им твое истинное имя? – Неторопливо произнес Кеош. – У меня появились друзья среди… Ваших… Я им его сказал. Не вредил тебе, вовсе нет. Я же не знал, что они с ним будут делать, – ощерился он улыбкой. – Еще я им подсказал, как можно вытянуть демона к себе по истинному имени. Но я опять же не знал, как они это используют.

– Ты все знал! Клятвопреступник!!!

– Нет, как видишь. – Вздохнул Кеош. – Я же дышу. Так что пусть тебя отвяжут другие, что придут сюда с рассветом. Или спасет Филипп… Ах, нет. Это он же тебя связал? – обратил внимание архимаг на отброшенные веревки из простыни. – Как же опрометчиво было на него надеяться…

– Какие же вы оба твари, – дрожала Аркадия, привязанная к ритуальной стеле. – И он и ты. Ты еще хуже! – Выкрикнула она.

– Я спасаю мир от тебя. Потом спасу от Филиппа.

– Я этому миру ничего не сделала!! Это ты – убийца. Ты – мародер и преступник!

– А тот караван…

– Самооборона!

– Сожжённое поместье барона, титул которого ты присвоила?

– Все демоны мира, это была та тварь, которому свозили детей от советника Релля! Я – единственная, кто хоть что-то сделал, чтобы спасти невинных! Пока ты бездумно убивал там, где можно было проявить милосердие!