Текст книги "Кое-что об архимагах (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Выгодное дело, – оценил толпу Фил.

– А то ж… Дядь, отпусти? – Затормошил тот одежды Фила свободной рукой. – Я не сбегу, все что надо расскажу.

– Да ты итак расскажешь, – с интересом смотрел Филипп в сторону комплекса каменных зданий.

Где-то тут должны были принимать деньги. Ага, вон, левее– где толпа гудит сильнее, и чуть подальше, за линией стражников которых видимая пустота. Только из-за спин не видать ничего. Ба, а это – не Кеош ли пробирается?..

– Этот, з-зубастый. Он прикусывать стал, – беспокоился пацан, вновь дернув за одежду. – Все сильнее и сильнее!

– А ты не дергай, авось не оттяпает. – Отмахнулся Фил, приглядывая за целеустремленным движением родича через толпу. – Так, говоришь, серебряный им, потом дар есть – тех внутрь и все?

– А дальше учеба – в год пять золотых! – Ощерился бледной улыбкой малец.

– Ого…

– Так эти-то не знают, – пренебрежительно кивнул тот чумазым подбородком на толпу и тут же ойкнул от прикуса на запястье. – Хотя, может, оплатит кто. Вон, стоят-зыркают. – Пацан указал на баллюстраду на стене одного из зданий, повернутой к толпе, где действительно кутались в плащи восемь господ. – Но еще никому не платили. Я не видал. Это Короны люди, которые за стеной сидят.

– Оплатят, да закабалят посмертно. – Кивнул своим мыслям Филипп. – А вот эти, что среди народа горлопанят?

– Так игорных дел мастера. Подзуживают серебрушку потратить и ставки берут.

– Велики ли ставки?

– Всяко бывают. Кому и медяшка – много, а кому и серебро за медь… – Сглотнул паренек, вновь ощутив прикус на коже. – Дядь… Ну дядь… Я тебе правду скажу, а ты только пусти, – побледнев, произнес воришка и опасливо посмотрел по сторонам.

– Ну ка, – чуть нагнул голову Филипп.

– Деньги любые берут, но ежели и вправду маг окажется, то шар, что дар покажет, не зажжется все равно, – прошипел-протараторил малец.

– Вот как… А сведи-ка меня с каким из этих мастеров, – улыбнулся Фил, давая команду отпустить руку воришки.

И тут же перехватил рванувшего мальца за шиворот: да так, что поднял его над землей – даром тот ногами дергал, бег изображая.

– Тут ведь и жулья среди твоих мастеров, поди, полно, – хмыкнул маг, нащупывая в самостоятельно нашитом кармашке золото.

– А вы, господарь, к страже идите, возле них настоящие трутся, – шмыгнул разочарованно воришка, провиснув руками в одежде.

Одним движением оторвав кармашек, Фил встряхнул содержимое на ладони, чтобы то показалось из под ткани и сунул под нос мальцу.

А пока тот в ступоре стоял, пытаясь сосчитать сверкающие и начищенные до невозможности золотые кругляши, Филипп поставил его на землю и ловко усадил себе на плечо, поднимая над толпой.

– Видишь, прет мимо очереди молодой наглец, шире меня плечами и чуть ниже? – Встряхнул маг мальца, чтобы тот пришел в чувства. – Одет как я, да еще в перчатках.

Воришка лязгнул зубами и недовольно ойкнул от прикушенного языка, но через какое-то время согласно кивнул, подтверждая.

– Вот на него хочу поставить. Все до единой монеты.

Глава 25

Сколько Кеош себя помнил, люди никогда не знали, чего хотят. Вот и напирающая толпа, рвущаяся вперед, робела и становилась безвольной, когда до линии стражи оставалось десяток шагов.

Все эти сотни и тысячи, что могли бы смять и получить силой все, что им нужно, опасливо смотрели на оружие в ножнах – которое еще надо умудриться достать и применить, когда толпа рванет вперед. Осталось выяснить, что за приз за ограждением, и дать пример остальным. Кажется, это путь можно пройти быстрее, чем казалось.

Тем сильнее кольнуло разочарование, стоило прислушаться к словам и вглядеться в детали. Где тон недовольства, где сказанные злым шепотом проклятия и опасливо выкрикнутые лозунги? Сотни и тысячи, зачем вы здесь? Всего лишь коснуться помутневшей сферы из горного хрусталя, что стояла на постаменте, сколоченном из досок? Не отнять, не задушить и не взять власть – а всего то принять свою судьбу, оставив серебрушку в жадных руках распорядителя?

Этот город разочаровал Кеоша во второй раз. Первый – когда он не увидел признаки единовластия; той сильной личности, голова которой должна покатиться по лестнице вниз, пока холуи стаскивают тело с возвышения и освобождают для архимага трон. Все вокруг пропитано отвратной анархией, сшито из сотен лоскутов подворий-крепостей и привычно окружающим настолько, что прольется немало крови, если взяться собирать под свою руку…

– Без денег прочь из очереди, – окликнул его распорядитель, разодетый в шелка и золото.

Оказывается, архимаг уже вышел за линию стражи – или толпа отступила чуть назад, выпуская паренька вперед. Легкий смешок и предвкушение забавы позади – да, так оно и было. Приняли злость и напряжение за растерянность, вот и сделали шажок, расступившись.

Что тут у нас? Кеош неторопливо оглянулся, рассматривая участок до стен местной академии, скрытый до того сценой с крикливым мужиком. Группы подростков размером в пять-десять человек, выстроенные полукругом – неофиты этого года? Если принять парочку взрослых подле каждого – похоже на правду. Еще одна группа стражи, вставшая за ними и прикрывающая низкий вход в стене. Люди на балконах, разглядывающие его со скучающим взглядом. Церковники – те тоже отдельно, приглашенными гостями расположившись на самом краю. Впрочем, приглашение – тоже показатель власти и влияния…

– Дайте ему кнута и гоните в шею! – Не вытерпел распорядитель, хлестко обратившись к страже.

Загоготала толпа, жадная до развлечений, и сомкнулась за спиной Кеоша.

Тот бы, в общем-то, прошел и мимо них – а если понадобится, и по ним. Но куда интереснее было попасть за стены академии – и старец в юном теле показал распорядителю и толпе серебряную монету, решительно шагнув вперед.

Люди за спиной замерли в удивлении, но тут же зашумели вновь – на этот раз голосами, полными азарта.

«Ставки делают, что ли?» – хмыкнул Кеош, бросив взгляд назад.

Напирают, волнуются, трясут сжатыми в ладонях монетами и тыкают в его спину пальцем, обращаясь к одному и десятков представительных господ, стоящих у линии стражи. Ба, а это не иначе Филипп рядом с ближним из них, толкует о чем-то, указывая, то на какого-то пацана рядом с ним, то в его сторону…

– Ногами шагай быстрее, – проворчали с постамента. – Что замер? Монету давай.

Кеош нахмурился и дошагал до цели, бросив серебрушку распорядителю. Тот поймал ловко, но недовольно скривился от такого пренебрежния, резким движением подбородка указав на артефакт.

– Лапу свою на него клади. Будет толк – будет цвет. Не будет цвета – на все воля небес. – Пробормотал мужчина, глядя на толпу и скучающе косясь на кандидата.

А затем замер, будто что-то разглядев, и коснулся сферы первый.

– Сбоку встань. И вот так положишь. Понял? – Невозмутимо отодвинулся распорядитель обратно. – Все увидел? Чего ждешь тогда?

«Ведь что-то сделал, тварь» – нутром почуял Кеош подвох в чужом движении – явно лишнем и избыточном, подозрительно глянув на мутную сферу из горного хрусталя. Буквально принюхиваясь подошел он ближе, рассматривая артефакт и не торопясь ставить на него ладонь.

Что-то интересное виделось внутри – за видимой небрежностью и потрепанностью шара – но перепутанное в своем исполнении до той крайности, когда проще разбить чужую поделку и сделать заново, а не разбираться в хитросплетениях силовых каналов и движениях энергий. Но разобраться нужно.

– Еще раз показать? – Поторопили архимага.

Взгляд говорившего мужчины смягчился, а сам он с легкой иронией вновь указал на шар. Мол, не тормози и проваливай обратно к неудачникам.

– Не нужно. Разобрался, – медленно качнул головой Кеош, положил ладонь на сферу, замыкая разорванный распорядителем канал и подавая толику сырой силы.

Шар обрел цвет. А толпа за спиной испуганно замолкла.

– Черный, – сглотнув, с испугом выдохнул распорядитель.

Как будто Кеош сам этого не видел! Вся сфера, от которой он тут же отдернул руку, представляла собой антрацитовый обсидиан. И что это, все демоны мира, это значит?!

– Убийца!.. – громко шепнули за спиной.

– Убийца! – заголосили в полные легкие.

– Котят топил, – облизнув губы, старался быть спокойным Кеош, глядя на распорядителя. – Ведрами. Я принят?

– Постойте, это какая-то ошибка, – нервно улыбнувшись, распорядитель дернулся к сфере и коснулся ее рукой, возвращая обычное мутное бесцветье поверхности.

И контур, собака, вновь разорвал.

– Попробуйте еще раз.

– Вы приняты, – дернул нервы скрипучий голос с правого крыла встроившихся дугой учеников.

– Кукольник, – зароптала с ненавистью и без грана почтения толпа.

Вслед за славами, выступил вперед бледный старик, с головой кутающийся в длинную серую шаль. Но Кеош смотрел даже не на него – а на то отребье, что стояло за его спиной. Три черноволосые девчонки с глазами гулящих девок-убийц, почуявших головокружение Силой во время промысла. Оттуда, понятно, и серебрушка. Ведьмы. Шестеро парней – трое из числа явно плуты, воры, каталы или иные, кому без разницы с живого забрать свое или с мертвеца. Двое громил с тяжелым взглядом – эти, пожалуй, темную печать получили после забоя скота или работы мясником на рынке. Счастья в их глазах ни на гран – впрочем, нет и печали. И еще один паренек – белобрысый, простоватый, обаятельный, с открытой улыбкой – так бы и повесил, на всякий случай… Десяток с одиннадцатым. Неполный ковен, хоть сейчас звезду под ногами рисуй и свечи расставляй.

И ему – к этой мрази на один костер?!

– Оп-па, и правда нет дара, – положил Кеош на сферу руку повторно, деланно вздохнул и поспешил с постамента назад.

Ну их, ко всем демонам этого мира.

– Ты принят, – одернул отступившего было Кеоша старик и властно посмотрел на стражу.

А та шустро сомкнулась, положив правую руку на рукояти мечей.

– Дара нет! – Заголосил нервно распорядитель. – Все видели.

– Заткнись. – коротко бросил ему мастер-кукольник.

– Но…

– Мне плевать на твои договоренности и твои деньги, – шепнул тот, проходя мимо.

Толпа не услышит, но Кеош был совсем рядом, невольно замерев от реакции стражников.

– Корона нуждается в твоих талантах, – будто выстрелила в его сторону костлявая рука, уцепив за плечо и с силой потянув к себе. – Пойдем, я познакомлю тебя с остальными. – С шипящим предвкушением произнес старик.

Шаль сдвинулась, обнажив острые черты бледного лица, будто ни единожды не видевшего солнечного света.

Кеошу только оставалось, что шагать. Но лицо он к толпе все-таки повернул, выглядывая в разношерстной толпе одно лицо. И нашел-таки: ухмыляющееся, крайне довольное собой лицо темной твари.

Невольно глянул на сферу, еще недавно бывшую обсидианово-черной… Еще раз оглянулся на широкую улыбку и буквально побагровел от распираемой ярости. Печать убийцы, как же!!..

– Р-родственник… – еле сдерживаемым рокотом произнес Кеош, шагая и не отрывая взгляда от Фила.

Это он! Все он, тварь!..

– Потом передашь ему весточку. – не заметил этого мастер, продолжая вести его за плечо..

– Уж я передам, – крутило Архимага так, что мышцы кулака сводило судорогой. – Я уж передам.

Даже за десяток неспешных шагов, отделяющих подиум и кучку жмущихся друг к дружке «счастливцев» гнев не утихомирился – те аж отшатнулись, глядя настороженно. Чуют, псы – волк пришел.

– Наставник… А как к нам относится церковь? – Вздохнув и выдохнув, успокоился Кеош и глянул в сторону смотрящих на него храмовников.

Вон как всполошились, глядят-то как заинтересованно, стряхнув всякую скуку, и переговариваются оживленно, тыкая в него пальцем.

Мастер недовольно глянул на ученика, покосился в сторону церковников, покривил тонкие белесые губы, но все-таки ответил.

– Каждый год я отдаю им самого неуспевающего и бесталанного к искусству, – ответил тот надменно и выспренно.

– С-сука! – не сдержался Кеош, вновь помянув Филиппа.

– Что?!

– Я про родича, тварь такую. Под костер подвел своей серебрушкой.

– Ну уж, – хмыкнул наставник, проявив недюжинную отходчивость и где-то даже понимание. – Будь прилежен, и сможешь попросить у Короны его жизнь. Раз в год самый успевающий в праве завести себе куклу. Будешь дергать за веревочки, а он танцевать, – хихикнул наставник, что девчонок аж перекосило.

– Каждый сможет попросить, – добавилась в его тон вкрадчивость. – Жизнь врага ли, недруга, завистника. Так что, либо вы, либо вас. Решать вам.

И лица многих отразили то задумчивость, то предвкушение.

Разве что у двух нормальных парней-мясников мелькнула тоска…

– Ну или продадите чью-то смерть. – Заметил это наставник. – А твой родич все равно не жилец, – отчего-то отметил он.

– Это почему?

– Он на тебя большую сумму поставил, верно?

– Допустим. – Нахмурился Кеош.

– А иначе бы этот, на постаменте, тебя спровадить не пытался. – Отмахнулся от его неуверенности старик, оправив шаль. – Это жулье всегда тут было. Ему заплатят выигрыш, но с площади живьем не отпустят. Он должен был оплатить твою учебу? – Чуть обеспокоенно дернулся мастер, проследив за взглядом Кеоша и уставившись вслед за ним на Филиппа.

– Нет, – скрипнул зубами архимаг.

Потому что эту тварь просто так не убить – но что он сотворит, если кто-то попытается, да еще в толпе…

Пока же Филипп выглядел просто улыбающимся счастливчиком, шумно и весело призывающим в свидетели весь честной народ, демонстрируя выигрышный билет с печатью букмекера. А сам мастер ставок, что стоял в десятке метров, хмурился и нашептывал что-то подручным. И сумма, по всей видимости, была посильнее, чем весть о новом ученике кукольника – толпа шумела куда взволнованней, чем в момент экзамена, а внимание полностью перешло на Филиппа.

Наконец, родич шагнул к ставочных дел мастеру – но через пару шагов уверенно шагнул к линии стражи, нацелившись на постамент со сферой-артефактом.

– Мудро, – хмыкнул кукольник. – Этот тоже топил котят? – С иронией вопросил он.

Громко хлопнуло со сцены – растяпа-распорядитель неловким движением смахнул сферу с тумбы и еле успел ее догнать у границ платформы, чуть не растянувшись на настиле.

Толпа взревела довольным гоготом. Растянул в довольстве губы Кеош – как и люди букмекера по ту сторону от стражи.

– Прием продолжится после обеда! Всем разойтись! – Гаркнул недовольно распорядитель, подбирая сферу. – Что прешь?! Видишь – упало, проверить надо!

– Да я не к вам, – весело отмахнулся от него Филипп, продолжив уверенный шаг к сцене.

– Стража!

– Я к святым людям, – не останавливаясь, взмахнул выигрышным билетом Фил. – Пожертвование передать и поклон от духовного наставника, вместе с рекомендательной грамотой!

– Не препятствовать! – Зычным голосом донеслось от церковников, и стража встала, как вкопанная.

– Тоже – мудро, – закряхтел мастер, медленно разворачиваясь. – Нам, пожалуй, тоже пора.

– Постойте, – недоумевал архимаг. – Но потом-то его все равно убьют?

– Кого? Нового храмового служку? – подтолкнул он Кеоша в плечо. – Сам же слышал про грамоту.

– Да какой он служка! Это мразь, заслуживающая сгореть живьем! – Трясло Кеоша от вида коленопреклоненного Филиппа, над которым церковники благосклонно изучали потрепанные документы и выигрышный билет.

Документы – от какого еще наставника?! Деревенского храмовника, с его молитвами и главной книгой?! За спиной все прокрутил, болезным притворяясь, заранее готовился?!

– С-скотина… – Истовой ненавистью несло от архимага от вида церковников, целующих Темного в лоб и со светлыми лицами осеняющих его храмовым знаком.

– Ну и семья у вас, – проскрипел осуждающе кукольник, поплотнее заворачиваясь в шаль.

– Получается… получается, я не смогу попросить его смерть в конце года? – От гнева не услышал его слова архимаг.

– Ты смотри, чтобы он сам не развел под тобой костер. – аккуратно уцепил его за голову мастер-кукольник, чтобы пригнуть под низкую арку входа и помочь войти в стылый и сырой коридор.

– Ну он хотя бы будет учиться здесь? – Пытался успокоиться Кеош.

– Разумеется, в седьмом здании от солнца. – Хмыкнул наставник. – Но нам, благословленным тьмой…

«!!!!!»

– …не рекомендуется появляться в храмовых чертогах.

Обед в огромной столовой – практически пустой из-за праздников, связанных с приемом новичков – кое-как успокоил и примирил архимага с ситуацией. В конце концов, можно сбежать до конца года – а до того заниматься поиском информации. Библиотека тут обязана быть – как и личные коллекции преподавателей.

Понять бы, кто и зачем вообще построил тут это здание, и какими целями руководствовался… Потому что тот нищий бардак, что был за стенами академии, не потянул бы магов-слуг, а магов-господ тут готовили в слишком большом количестве.

Во всяком случае, вновь выстроившись на площади, Кеош почти не косился на Филиппа, стоящего подле храмовников. Будет время свести счеты.

Обеденное время тут отмеряли по солнцу – стоило светилу покинуть зенит, как толпа стала вновь прибывать до прежних значений. Но до того, как жуликоватый распорядитель установил сферу на прежнее место, случилось событие, на короткое время значительно поднявшее архимагу настроение.

Через всю толпу, звонко хлестая кнутами и разгоняя злыми окриками раззяв, неспешно двигалась конная процессия из десятка всадников с белой каретой, запряженной четверкой. Двигались они нагло, нацелившись к стенам академии по прямой, и даже не думая как-то обогнуть людское море, опрометью шарахающееся в стороны.

Остановились они прямо перед линией стражи, уважительно поклонившейся карете и шустро организовавшей парадный коридор до сферы – которую нервничающий распорядитель вместе с тумбой вынес с постамента и установил поближе, тоже согнувшись в поклоне.

Спешившийся всадник расторопно приоткрыл дверцу кареты и распростерся на земле – чтобы изящная ножка девушки, вышагнувшей из кареты, наступила на спину, как на ступеньку.

Облик гостьи был прелестен – дивное создание, огненно-рыжее, в ослепительной красоте юности и огромном количестве полупрозрачных лепестков шелка, собранных в единое платье. Единый выдох вожделения и очарования пронесся над площадью – в котором безнадежно утонули два проклятия, произнесенных рядом с именем «Аркадия».

– А ее, ее жизнь я могу попросить? – Воодушевился Кеош.

Звонко хлестнула оплеуха – и архимаг еле сдержался, чтобы не ударить наставника в ответ.

– Дурень, тебе же сказали – людскую жизнь проси. – Зло проскрежетал мастер. – А это – Светлейшая!

– Она что, не человек? – Усилием воли спрятал Кеош злой взгляд.

– Из какой ты дыры вылез? – Изумился кукольник. – Светлейшие – это не люди. Это – Светлейшие. – Наставительно произнес он.

– А чем они отличаются от людей? – Куда тише спросил архимаг, глядя, как Аркадия с мягкой улыбкой, за которую, казалось, любой стражник убьет не задумываясь, подходит к сфере.

– Рождением, – емко ответили ему, тоном показав, что не намерены продолжать беседу.

«Ну да, ну да – расскажите мне» – рвалось из Кеоша недовольство пополам с ненавистью.

Он еще сотни тому лет назад проверил, что кровь благородных и всех остальных выглядит и течет одинаково.

Архимаг оглянулся, разыскивая иные источники информации – но соученики шустро отступили и отвернули взгляды. Разве что тот блондинчик нагло пялился на Аркадию, пусть и отслеживал краем глаза движения архимага…

Девица, тем временем, коснулась сферы – и та зажглась благородным алым цветом, вспыхнув протуберанцем пламени изнутри.

Толпа выдохнула вновь, а Аркадия наградила их благосклонной улыбкой. Затем девица перевела взгляд на учеников и удостоила отдельной улыбки церковников – шепот благоговения накрыл площадь; с неприятием и болью на лице дрогнула, когда увидела кукольников – и толпа за ее спиной зароптала нарождающимся гневом…

– Стоять не будем, уходим, – тут же заторопился наставник, тычками заставляя остальных пошевеливаться.

– У Светлейших больше одной души, – во время заминки на входе, коснулся блондинчик плечом Кеоша и прошептал ему на ухо. – Угадай, откуда у них остальные? Архимаг коротко кивнул, заодно пригибаясь для входа. После чего задержался и взглянул на город.

Он сожжет его с востока – чтобы огонь разгонял речной ветер и топил всю грязь в воде.

Глава 26

Где-то наверху стучал молоток, наспех заколачивавший дыры в крыше. Над настилом пола взволнованно перекликались друг на друга слуги, доходя до крика и истерики, полагая, что молодая хозяйка не услышит. А совсем рядом, в подземелье, орал на дыбе домоправитель, сдавая всех причастных под еле слышный скрип стила служки-дознатчика.

Продуваемый ветрами дом, не посещаемый владельцами уже с десяток лет, находился в полном небрежении и был частично разграблен обслугой, деловито распродавшей и перетащившей к себе то, что полагала ценным. Жалование, между прочим, им платилось в полной мере все это время – барон Клодиц, владевший участком земли и строением внутри стен Короны, был богат и пунктуален. Но барона вполне обоснованно считали затворником, а на его богатство и пунктуальность смотрели иначе – не обеднеет, а ежели решит навестить, то упредит заранее, чтобы успеть вовремя уволиться. Вернее, считали, что он не приедет никогда – внутри Короны пустыми стояли множество особняков, обладать которыми полагалось по статусу, но проживать в которых не было никакого желания.

Но потом случилась внучка барона, явившаяся на порог сразу с десятком городовой стражи и дюжиной оружных людей, и бежать стало поздно.

Встречали Аркадию со страхом и тщательно скрываемой злостью – как и всякое ворье, слуги не считали украденное значительным уроном для богатеев, а желание справедливости полагали придурью владетельной стервы. И уже где-то фоном было удивление, что у барона оказалась внучка, ни в малой степени на него не похожая – огневолосая, высокая, прекрасная. При отсутствии у барона официальных детей, факт смотрелся пикантным, сомнительным, требующим обсуждения и дополнительных уточнений. Но не в тот момент, когда признательные показания уже на бумаге, а покинуть поместье нет никакой возможности. Всех занимала собственная судьба, жизнь и благосостояние – чего, собственно, Аркадия и добивалась столь эффектным появлением. Ей откровенно осточертело оставлять за собой трупы сомневавшихся.

В холод и влажность подвала вплетался терпкий запах плесени – прекрасной девушке было нечего делать среди паутины и скользких ступеней, ведущих в темноту. Но многие видели, как в подвал закатывали тяжеленые бочонки, привезенные вместе с высокородной – а охрана возле дверей в подвал подтвердила мысль о немалом приданном, контролировать сохранность которого было весьма разумно. Равно как регулярно брать оттуда монеты на развлечения и платья – хозяйка уже выезжала в город, и прибыла оттуда в новом комплекте драгоценностей.

Поэтому никто не удивлялся второму за день визиту – да и некогда им: дом в порядок приводят и за шкуру свою боятся…

Узкий коридор, спускавшийся ступенями вниз, вильнул вправо дважды, завершившись возле оббитой железом дверцы. Звуки дома исчезли, заглушенные толщиной стен. Чадил факел, вдетый в кольцо у стены, и где-то за спиной мерно капала вода, собираясь небольшой лужицей у порога.

Аркадия оттолкнула дверь от себя – та подалась со скрипом, но куда охотнее, чем в предыдущий раз. Дыхнуло сыростью – вода затекала и сюда, но содержимому бочонков оно не повредит, потому пока наплевать…

Девушка сняла настенный факел с крепления и, чуть пригнувшись, чтобы не удариться о дверной проем, вступила под низкий каменный потолок хранилища – десяток на полтора шагов, с разнообразным хламом, задвинутым до поры в угол, чтобы освободить место для привезенного с собой. Вгляделась, проверяя охранные метки и чуть успокоено выдохнула, затворяя дверь за собой.

Аркадия подошла к дальнему из одиннадцати бочонков, преобразовала пальцы в клинок и скинула крышку, поднимая факел над содержимым. Подвал наполнился терпким ароматом засахарившегося меда. А из темно-бурой медовой гущи в лицо демоницы, освещенной ровным пламенем, с трудом раскрыв глаза, посмотрела голова барона Клодица, усеченного в достаточной степени, чтобы поместиться в бочонок. Руки и ноги, вместе с частью торса, оказались лишними – впрочем, эта тварь, которой поставлял детей советник города Релля, жила и в таком виде.

Девушка разместила факел в крепление на стене, закатала рукава платья и уже привычно сдвинула верхний слой меда в сторону, с силой разомкнула барону челюсти, двумя пальцами левой руки осторожно очищая глотку от натекшего внутрь.

Подземелье наполнил гулкий кашель – словно у утопленника, с жадностью вдохнувшего воздух.

– Я приехала. – девушка принялась оттирать руки, глядя на огонь факела. – Меня приняли и отдали все ключи.

В тишине слышалось только быстрое, громкое дыхание и звук ситцевого платка по коже.

– Это значит, что наши встречи станут регулярными, дорогой дедушка. – Добавился бархат в голос Аркадии. – Завтра я принесу сюда иглы и жаровню. Может, тогда мы поговорим? – Посмотрела она на барона.

– Твоя смерть не будет легкой, – дрогнули губы обрубка.

– Не будем о смерти, – скомкала Арика платок и примерилась заткнуть барону рот. – Так будет удобнее, завтра… И послезавтра… И всю мою очень долгую жизнь. – успокаивающим тоном добавила она, ухватив его за подбородок.

– Хозяин получит тебя. – Все-таки не выдержал барон и рыкнул, пока девушка пыталась втолкнуть кусок бело-синего ситца меж упрямых челюстей.

– Как его зовут? Скажи, и, может, я сама его позову? – Замерла, а потом и отступила на шаг Аркадия.

Барон зло дернул головой.

– Кому ты скармливал души? – Надавила демоница голосом, тут же смягчившись и добавив равнодушно. – Впрочем, вернемся к этому вопросу позже. – Скомкала она платок в удобный шарик и вновь подступилась к обрубку. – А чтобы тебе не было скучно… – Аркадия движением достала недлинную шпильку из прически и проткнула им ткань. – Вот так… Скажи «аа», м?

– Я не знаю имени, – дернулся обрубок, будто пытаясь отшатнуться от нее.

Но без рук и ног вышло никак.

– Я – не главный! – дрожал он, когда демоница пожала плечами и стала оттягивать челюсть. – Я понятия не имею!.. – мычал барон, пока ему заталкивали кляп..

– До завтра, – убедившись, что шпилька проколола щеку, Аркадия взялась за крышку бочки.

Из взвеси меда просительно замычали. А затем будто заорали, когда девушка принялась прилаживать крышку обратно, обстукивая по краям.

– Или ты хочешь что-то сказать, милый дедушка? – Будто в задумчивости остановилась она.

Проверить было недолго – всего два движения, второе из которых пропороло щеку мерзавца, но освободило глотку.

– Я не первый в Кормлении, – глухо ронял фразы барон. – Я передаю души, оставляю себе десятую часть.

– А советник Релля?..

– Он сам – еда, – текла капелька крови из щеки барона.

Интересно, как в нем еще она оставалась – в таком-то виде…

– Полезная еда, – поправился Клодиц. – Ищет, собирает и приводит… другую еду.

– Что такое Кормление?

– Ты – еду. Тебе – власть. – Смежились веки. – Долго говорить.

– Тогда до завтра.

– Нет!!!

– Тогда говори сейчас.

– Хищники жрут слабых и больных, – дернулась раненная щека барона. – А тут все больны. Больны смертью. Они все равно умрут, – искренне произнес Клодиц. – Но без мучений, испытав только радость юности! А мы… Разве не прекрасно, что кто-то выживет?!

– Кормление, – напомнила Аркадия, нетерпеливо скрежетнув когтем по краю бочонка.

Она слыхала безумцев и сектантов куда более затейливых – воспитание принцессы было разносторонним.

Барон опасливо покосился на красно-черную сталь, выходящую из плоти.

– Хозяин забирает души больных. Но он справедлив! – затараторил Клодиц. – Только одну душу из тела! Поэтому если их больше, он оставит остальные! Чем больше душ – тем чаще можно просить! Чем больше – тем серьезнее просьба! А ты! Ты украла все мои!!! – Взвился до истерики голос барона.

То-то он так долго держался, смеясь ей в лицо, пока она резала его тонкими слоями. Потом, правда, сразу взял и спекся. Пришлось брать с собой – уже светало, а добыча загружена в телеги…

– Я не могу сказать его имя! Он придет и заберет последнюю!! – Бесновался Клодиц.

– Зато ты отомстишь, – разумно произнесла Аркадия.

– Он отомстит сам, – вновь задрожал Клодиц. – Ты забрала его души, его добычу! И он вернет мне их, верному слуге. Я кормил его столетия, он помнит. Я полезный, – облизал барон губы. – А тебя, самозванку, не примут. У тебя – тьфу! – одна душа! Ну какая из тебя баронесса, – захихикал он. – У меня при рождении было уже шесть. Шесть!! Тебя же почуют сразу. И накажут.

– А если я освобожу тебя и отпущу? – Для интереса уточнила девушка.

Что-то должно быть за угрозами – особенно в столь жалком и беспомощном положении.

– Я введу тебя в Кормление! – Торжественно и величественно произнес он – насколько это можно сделать, будучи с отрубленными конечностями и утопленным в бочонке. – Я поставлю тебя на одну ступень. Я вижу твою силу, я преклоняюсь перед тобой. Но ты – тоже больна! Эта болезнь, эта смерть – она уже в твоих венах! Но я знаю лечение!! Я накормлю тебя! А потом мы вместе заберем другие пути еды и станем ближе к Хозяину, – вкрадчиво добавил Клодиц.

– Даже так, – впечатлилась Аркадия, задумчиво подходя к складу с барахлом.

– Да! Дай мне всего одну душу, прекрасная. – Сглотнул обрубок. – Позови слугу. Сделаем это прямо сейчас. Я научу, я покажу!

Девушка отодвинула рукой наваленную в углу ветошь и легонько постучала по винным бочонкам, спрятанным под ней. Пробка, свежий подтек ниже, характерный запах – скорее не вино, какие уж тут виноградники, а что-то более ядреное. И еще пара-тройка позади, такие же. Надо же – не своровали… Впрочем, местный домоправитель вполне полагал подвалы своими личными, а потому незачем тащить тяжести, если можно пользоваться так.

– Для начала, стоит вытащить тебя из бочки? – Задумчиво произнесла Аркадия.

– Это будет очень разумно с твоей стороны. – Клодиц еле сдержал уголки губ, чтобы те не расплылись улыбкой.

– Поместить во что-то менее… медовое, – продолжила Аркадия, легко выкатывая початый бочонок. – И не на землю ведь кидать. – Добавила она рассудительно.

– Верно, очень правильно, – шептал барон.

Аркадия поддела когтем крышку, и небольшое пространство подвала наполнил терпкий запах крепкого сидра.

– И омыть, я так думаю.

– Быть может, водой? – Заволновался Клодиц.

– А как же раны?

– Какие раны, я бессмертен! Хозяин вернет мне руки и ноги. Уже возвращал! Он, хоть и мудр, но страшен в гневе, – делился обрубок барона, пока Аркадия удлинившимися когтями осторожно поднимала его из медовой гущи лицом вверх.

– Но мудр! Я ему нужен. Я все равно ему нужен. И ты ему будешь нужна, – убеждал он ее, пока мед вязко стекал обратно вниз. – Он очень щедр.

– Значит, все бароны в Кормлении? – Осторожно передвинула она голову, шею и часть торса барона к ополовиненной емкостью с сидром.