Текст книги "Кое-что об архимагах (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15

Фил не знал, для чего некогда появились боги – как, впрочем, не знал, для чего созданы люди, да и особо не стремился так глубоко понять замысел Творца. Зато знал наверняка, что, как и все разумное, во что некогда вдохнул душу Создатель, они получили главный дар – свободу воли.

Наравне с людьми, боги постигали себя и мир вокруг – в иных пределах и масштабах, но со столь же неуемным любопытством. Боги разбирались с добром и злом, равно как люди трактуя каждое событие по-своему. И, наконец, Боги создавали – из под их рук выходили вещи совершенные по красоте и гармонии – великие предметы, будь то оружие или предмет ремесла. Но создавая, боги позабыли, что все в мире имеет плату.

Если люди платили временем недолгой жизни и тяжким трудом за полученные умения и таланты, то бессмертные, совершенные изначально, создавая очередной шедевр, вкладывали частичку себя – равноценную часть, сами того не понимая. Зеркало, дарующее красоту, отнимало часть очарования. Лук, не знающий промаха, лишал бога части удачи. По капельке, по соломинке с огромного поля, коим были возможности бога, уходили в мир чудеса.

До тех пор, пока очередное творение, истинное чудо, способное подарить этим смешным, забавным и очень милым людям бессмертие, не сделало одного из Вечных смертным.

Когда рухнул в безвременье равный им, в момент страшного осознания причин, к тому приведших, боги запаниковали – во всем своем оставшемся несовершенстве. Ибо мужество бога, ум бога, храбрость бога, самопожертвование бога, сила бога и личность каждого из них к тому времени оказалась заточены в тысячах, десятках тысяч предметов, рассыпанных по всему миру в виде артефактов – забытых, утерянных, подаренных или украденных. И они решили вернуть их назад, забрать у людей, дабы вернуть могущество вновь.

Что, собственно, совсем не понравилось новым владельцам. Да кто их спросит?

Страх двигал Вечных, страх и несовершенство заставляли спешить и лихорадочно искать – рушить города в поисках миниатюрной брошки, осушать озера ради утерянного колечка. Иначе и не объяснить, почему обладатели бесчисленных богатств, способные выкупить и обменять что угодно, не смогли придумать ничего иного, кроме как забрать свое силой.

Люди, разумеется, не могли бороться с богами, даже с такими несовершенными, но… у людей была хитрость. И в один прекрасный момент, один бог получил в руки артефакт, вышедший из под руки другого бога, полагая его своим собственным. Поглотил его и получил чужую мощь. Да вот так неудачно это вышло – прямо на глазах истинного хозяина, уже предвкушавшего воссоединение с частичкой себя.

То, что вышло из под руки одного бога, оказалось легкодоступным для поглощения иным.

А потом оказалось, что совсем незачем искать капли собственного могущества, ведь можно поглотить разъяренного неудачника целиком, забрав у него все.

Естественно, рядом с первым победителем, вкусившим чужого могущества, оказались эти смешные и бесполезные люди, которых божество хотело было размазать о превратившийся в стекло песок, но речи этих крошечных созданий оказались на удивление сладки, приятны и соблазнительны. Восхваляя божество, они обещали привести охотника к новой добыче и даже помочь. Бог расхохотался – чем могли ему помочь бесполезные создания? Человечки смиренно согласились с мудростью Вечного и посетовали на отсутствие нужных знаний – вот если бы бог одарил их частичкой своей мудрости, они могли бы служить ему лучше и быть полезней. Вечный нашел это предложение разумным. Так был рожден первый союз, один из множества в те смутные времена.

Боги передавали знания людям, люди помогали богам в битве, выбирая ту или иную сторону, преумножая мощь своего божества. Увы, сотни частей чужой личности никак не хотели сходиться в единое целое – да и не могло быть одно зеркало быть собрано из осколков чужого – и боги сходили с ума один за одним, теряя истинную цель поиска, но захлебываясь могуществом и сладостью побед… Вскоре битва шла ради битвы, позже – ради выживания, а первоначальное желание вернуть совершенство, милосердие, красоту и мудрость – забыто.

В разразившейся бойне, самые дальновидные боги посчитали правильным отстраниться от мира и уснуть, передав бесконечности право разбираться в правоте тех или других. Дело по собирательству созданных ими артефактов они мудро переложили на людей – у короткоживущих это получалось куда ловчее. Находки складывали у колыбельной божества, тысячелетиями ожидая пробуждения покровителя.

А мир прошлого тем временем столкнулся в решающей схватке, тремя монструозными армиями, сошедшимися на едином поле. В той самой, где люди предали сумасшедших покровителей – и победили, ударив в спину, обретя спокойствие и дарованные богами знания – а с ними и их посмертное проклятие, так как именно эти знания, кровавые и убийственные, унесли миллионы жизней во всех последующих переделах власти.

Уцелевшие артефакты вновь растащили по всему миру – где их и находили, выкупали, выкрадывали и отнимали в последствии служители спящих богов, к тому времени переродившиеся в настоящие боевые ордена. Еще бы – жить на источнике магии, в изолированном месте, неподвластном ничьему штурму…

Фил не знал, как текла история в этом мире, но, как подсказывало ему все вокруг – наверняка так же. Так что там, под курганом, кроме источника силы мог оказаться приз невероятной цены – ибо не было больше хранителей, а значит урожай артефактов собран и ждет пробуждения хозяина. А могло не быть и ничего, кроме озлобленного существа, для которого не прошло и мига с момента начала мировой бойни.

– Ну, удачи, – демонстративно потеряв к беседе интерес, меланхолично продирижировал ложкой Фил и все-таки попробовал свою порцию супа.

Нашел ее вполне съедобной и вкусной и налег на содержимое тарелки всерьез, в пол уха прислушиваясь к разговору за столом.

– Я не чувствую никакого источника, – возмутилась Аркадия, прекрасно помня, какого это – коснуться маленького ручейка спокойствия и уверенности, незримо текущего в самом сердце центральной башни Метрополии.

– Не чувствуешь, потому что мы внутри потока. Не с чем сравнивать. – Покосился на младшего родича архимаг.

– Но магия почти не работала! – Перешла на громкий шепот названная сестра.

– Для огня нужен воздух, но попробуй зажечь хотя бы щепу под напором урагана. – Кеош надавил голосом, пресекая новые возражения. – Я дам доступ к вычислениям. Если тебе хватит образования их понять.

– А если хватит мозгов, то ты не станешь в это лезть, – поддакнул Фил.

– Оставить бога тебе? – Хмыкнула Аркадия.

– Готов отказаться в твою пользу, – отмахнулся он. – Или меняемся на твою порцию? – Чуть оживился парень, глядя на нетронутую тарелку девчонки.

– Похлебку – на бога? – Напряглась та.

– Выгодная сделка. – Одобрил Кеош. – Я готов заключить.

– У меня нет бога, – проигнорировал слова старшего Фил, продолжая говорить только с Арикой. – Я предлагаю отказ от власти над ним в твою пользу.

Завершив со своей тарелкой, парень чуть отодвинулся от стола и голодным взглядом посмотрел на долю сестры.

– Так как? – Уточнил он у нее, потянувшись рукой через стол.

– В чем подвох? – Аркадия с подозрением глянула на архимага, прикрыв тарелку ладошкой.

Недавние бравурные слова об общем деле теперь смотрелись не так лестно и перспективно. Во всяком случае, если от отличного товара отворачивается богатый купец, то есть смысл и самой не спешить с решением.

– Ты знаешь имя бога? – медленно тянулся к ее порции Фил. – Ты знаешь его историю? Когда он пробудится, готова ли испытать на себе, темный он или светлый? Аркадия придвинула тарелку к себе.

– Пожалуй, я выберу не остаться голодной.

– Имя и историю можно узнать, – облизнул губы Кеош, недовольно зыркнув на младшего.

– Спросить твоего истинного предка, например, – Фил не отводил взгляд от демоницы. – Бездна этого мира хранит души убийц и клятвопреступников всех эпох.

– Исключено, – строго ответила та.

– Не хочешь спрашивать, так ты можешь спуститься туда сама и спросить, – улыбнулся парень и примирительно отвел взгляд в сторону. – Это дед хочет знать имя, мне наплевать на спящего под холмом.

– Вот! Зачем имя, если он прямо под нами?

– Ох уж эти недостатки имперского образования, – с каким-то даже возмущением посмотрел Фил на родича.

И получил невольное зеркальное отражение собственного неудовольствия.

– Бог – это имя. – Вздохнув, поведал парень. – Это человек может существовать без имени. А вот бог может существовать без тела. Будет под холмом необычный камень или вечноцветующий четырехлистный клевер – над чем сотворить заклинание? А если божество спит под видом мотылька у вечно горящей лампады, и все остальное ловушки? Да и безопаснее она как-то, будить по имени, после стольких тысячелетий сна. Может, не пришибет сразу.

– А ты? Зачем ему ты? – Подняла Арика руку, пресекая попытку архимага вмешаться.

– Я знаю, как определить тьму, – просто ответил Фил.

– Очнитесь, вопрос не в пробуждении бога! – Чуть не вспылил Кеош. – Речь о нашей личной безопасности!

– Бог крепко спит, – констатировал Фил. – В чем проблема?

– И пусть спит себе дальше. – Поддакнула Аркадия, взяв ложку в руку. – Если его не трогать.

Но пока все же с сомнением смотрела на похлебку.

– Не получится, – мотнул патриарх головой. – О необычном селении уже знают торговцы. Рано или поздно слух дойдет до местных магов.

– Удачи им самоубиться об бога.

– У них есть книги, болван! Они узнают Имя! И им будет плевать до его окраса!

– Дети! – Окрикнули их со взрослой половины комнаты, и пришлось понизить голос.

– Даже если они не вскроют защиту холма, – с горячностью шептал Кеош. – Даже если обойдутся без кровавых ритуалов, а бог окажется светлым и простит им попытки, ибо не ведают, что творят… За обладание таким источником силы неизбежно начнется война. Спящие боги считают реальность вокруг них сном, но никому не нравятся кошмары. Людского горя, крови и смерти будет достаточно, чтобы он проснулся и навел покой. – Вновь облизнул архимаг высохшие губы. – Покой, знаешь такое слово? Это когда степь до горизонта, поросшая травой над трупами, и ни одной живой души на многие дни пути. Я видел, как просыпаются боги. А ты?

– Что ты предлагаешь? – напрямую спросил Фил, не отводя от старшего родича взгляда.

– Я хочу знать, темный он или светлый сейчас, – мельком глянул на Арику архимаг и добавил чуть раздраженно. – И да, я желаю знать его имя. Из книг и старых хроник!

– В поселке полторы книги на восемьсот человек. – Отметила та.

– Город. Нам нужно будет выйти в большой город. – Давил Кеош на потомка. – Барон через храмовника даст нам документы. Золото приведет к раритетам и развяжет языки хранителям.

– Я спросил, что ты готов предложить за это, а не твои желания.

– А чего хочешь ты? – Хмыкнул архимаг.

– Чтобы клятва перестала действовать, когда я получу имя бога. – Отклонился к спинке стула парень. – Получу имя одновременно с тобой.

– Половина шансов на то, что он темный, – затарабанил Кеош пальцами по столешнице.

– Свет тускнеет от пыли веков. – Ответили ему легкой улыбкой.

– Веришь, что он станет тебя слушать?

– Когда его попытается убить такой, как ты – охотно. – Поддакнул Фил и хищно улыбнулся.

– Мне сойдут все безделушки, которые будут рядом с богом, – Тщательно все обдумав, отразила кротость и миролюбие Аркадия. – Я хочу их до того, как вы станете его пробуждать или убивать. Вы оба должны мне это гарантировать.

– Просто потому что ты такая красивая?

– Вам понадобится тонна золота на скупку книг и информаторов. Только я могу его обеспечить.

– Условие возможно. Если клятва не вредить останется в силе, – начал было Кеош.

– По получению артефактов, все клятвы разрываются по соглашению сторон. – Быстро вставила девушка.

– Моя дорогая, я от вас без ума. И будь вам на шесть годочков поболее… – Зашелся комплиментами Фил, отражая истовую любовь.

– Я бы не снизошла до мальца. – Равнодушно бросила Арика.

– Я всего лишь хочу мира для этого селения, – скрипел зубами архимаг. – А вы желаете новой войны.

– Половина шансов на то, что бог светлый. – Вернул ему слова Филипп.

– Я хочу узнать его окрас до принятия договора. – Смотрел старший в столешницу.

– Вот еще.

– После договора. Это будет справедливо, – вставила фразу Аркадия, поддерживая Фила. – Вы в равном положении. Слепой случай решает судьбы великих.

– Я, между прочим, предлагал не трогать бога вообще! – Акцентировал Фил. – Замаскируем холм, станем тут жить…

– И копать? – Поднял на него взгляд архимаг. – Тайком от всех, каждую ночь?

– Без имени бога…

– Без имени, она, – ткнул Кеош обвинительно в Арику. – Сядет нам двоим на шею и окутает таким числом контрактов, что твой темный сам отвернет тебе твою глупую башку! Потому что имя эта сестра любопытства узнает, уж поверь. Но скажет ли тебе верное? А может, шепнет его мне?

– Если бог светлый, то зачем мне шевелиться вообще? – Фыркнул младший. – А если темный – скрипеть зубами на тебя все пять лет?

– К тому же, без контракта Фил запросто соврет, – уязвленная, решила напомнить Аркадия остальным об их несовершенстве. – А ты, мудрый, решишь подстраховаться и убить спящего, закрыв глаза на цвет.

– Чтобы я, да… – Поднял голову и начал, повышая голос.

– Сколько городов ты сжег из-за беглых Лордов Чумы? – Это называется карантин! – Негодующе начал архимаг.

– Но там, наверху, ведь отделят своих от чужих, верно? – Вкрадчиво уточнила девчонка.

– Мы говорим про бога, глупая женщина! – Мама, а Кеош ругается! – Возопила вдруг Арика.

– Кеош, быстро марш в угол! – Тут же ответил строгий мамин голос.

– Да чтобы я, предводитель стального корпуса и победитель пяти темных твердынь!..

– Живо!!

Кеош недовольным жестом отодвинул тарелку и с ворчанием поплелся в угол комнаты, уткнувшись в него лбом.

– Я тоже ругался, поэтому добровольно, – пробормотал позади Фил, протопал к нему и встал рядом.

Благо, угол для их возраста и габаритов был вполне просторен.

– Она думает, что ты будешь убивать, – хмыкнув, прошептал Филипп. – Но тебе ведь нужен контроль, будь он светлым или темным. Тебе же без разницы.

Рядом молча стоял архимаг.

– И тебе плевать на окрестные селения.

– Это не так.

– Чем этот мир отличается от прошлого?

– Многим, если бы не ты. Ты не должен жить. Она не должна жить. Но вы живы, и я заставлю вас сделать хотя бы одно хорошее дело.

– Вы о чем там шепчетесь? – С подозрением спросила Аркадия.

– Мы молчим, мы наказаны, – махнул в ее сторону рукой Фил.

– Козлы!!

– Арика! – Охнула мама.

– Извини, мам, я пойду сама себя накажу.

И в углу сразу стало на одну любопытствующую и сопящую мордашку больше.

– Мне нравятся пять лет спокойствия. – Примирительно произнес Фил. – Но если пойдут большие ставки, я желаю равных условий.

– Я согласен. – Обдумав, хмуро кивнул архимаг. – Мы должны убрать бога из под холма. Любым способом.

– Вы должны, – поправила их бодро Аркадия. – И передать мне до этого кое-что, не забывайте.

– Разумеется, дорогая. – Протянулась вперед рука, свитая из сумерек и мрака. – Клятва?

– Клятва, – чуть ли не зашипела тьма, когда на нее легла белоснежная перчатка.

– Клятва, – подтвердила меховая лапка сверху.

– Интересно, у нее есть блохи? – Задумчиво уточнил Фил обычным голосом.

– Пф!

– Нет, я серьезно. Ты сегодня все утро во сне чесалась. Я беспокоюсь за себя. – Обеспокоенно ответили ей.

И даже Кеош – даже тот отодвинулся, покосившись с подозрением.

– Заберу артефакты, и в большой город. – Мрачно произнесла Арика. – К горячей воде, парикмахерам, шелковым простыням и мастерам благородных лиц. И от вас максимально далеко!

– Так мы, вроде как, сейчас собрались, – напомнил ей старший.

– Нет-нет, – деланно равнодушно отмахнулась она. – Я для вас тут все постерегу. Где золото, вы знаете. Будет нужно – берите еще. Вы там только не задерживайтесь особо.

– Ты смотри какая хитрая, – отчего-то добродушно восхитился Кеош. – Всех нас провела!

– Ага, умница какая, – тоже смотрел на нее обрадованно Фил. – Боги таких очень любят! Особенно, когда им шепнут, у кого сейчас их вещи.

– Вы… – Сбилась Аркадия. – Вы же не скажете.

– А я в этом не клялся, милочка, – тем же тоном улыбнулся ей архимаг.

– Молчание еще надо заслужить, дорогая, – поддержал его улыбкой Фил.

– Коззлы…

– Из нас троих, рога только у тебя. – И кое-как убрал ногу, чтобы по пальцем не врезали пяткой.

– Я вам там зачем? – Обреченно спросила девчонка.

– Ты же слышала истории, что пропадают люди? Характерный признак, что там орудуют низшие и их адепты. Пора бы привести их под твой кнут.

– А вы?

– Мы – к книгам. В университет или в какое еще место, где их не жгут. Работы хватит на всех.

– Очнитесь, вам по десять лет. – Вздохнула Аркадия. – Какие университеты?

– Ну, если будешь плохо кушать, то не вырастешь, – оглянулся Фил на стол, где стояла не съеденной единственная тарелка девчонки.

– Очень смешно.

– Сегодня за повара дед. – Смотрел на нее вовсе не смеющийся, а весьма серьезный взгляд. – Он умеет делать новобранцев из кого угодно. Даже в тех провинциях, где забрали всех до единого взрослых, умудрялся собрать легион.

– Была война, – как-то подавленно произнес архимаг, глядя в угол.

И еще сильнее вжимая в дерево стены лоб.

– Я бы не стал отказываться от правильно подготовленного мяса полумагического монстра. – Продолжил Фил. – Если, конечно, ты не хочешь въехать в город десятилетней девочкой в компании изрядно повзрослевших братьев.

– Арика, милая, – спросил обеспокоенный голос мамы. – Ты кушать не будешь? Я дяде отдам?

– Нет, мама, я сейчас доем! – Странным взглядом мазнув архимага, мигом понеслась к столу девчонка.

– Иди, готовь ритуал, – сухим голосом произнес Кеош. – Я хочу знать природу бога.

– Сейчас некогда, тут вечером в клуб звали. Танцы, дрянная музыка и попытки пить тайком.

– Ты дал клятву.

– Утром. Людей тут хоронят утром. – Посерьезнел Фил. – Тогда мы узнаем, кто сожрет душу ушедших грешников. Свет или тьма.

Глава 16

Ночь прячет ловушки под ногами; скрадывает расстояния, позволяя хищнику подкрасться ближе; порождает кошмары, созданные разумом из случайного треска ветвей и порыва ветра.

Вместе с первым добытым огнем, человек отогнал ночь от себя, возвел стены и поставил на башни фонари. Но ночь никуда не делась, продолжая вышагивать рядом – и горе тому, кто выйдет из дорожки света и утонет во мгле.

С другой стороны, олицетворению ужаса в ночи шагалось весьма комфортно. Хотя сам Филипп Анси обязательно заметил бы, что столь же удобно ему было при ярком свете костров, среди смеющихся беззаботных людей, уверенных в безопасности поселения. А еще с укором к обществу отметил, что избить получасом ранее попытались вовсе не темного, а подростка из опальной семьи. Ровесники чутко реагируют на разговоры взрослых – и для них семейство, где столовался Фил, было из тех, кого можно обидеть без урона для себя, толпой, ради потехи.

Надо отметить, что некоторые изменения прошли мимо их внимания – но Фил, а там и подключившийся дед, довели до сведения всех желающих, что веселая потеха теперь не для них, а вовсе даже наоборот.

Из этой битвы Фил вышел с новыми ботинками и неплохой курткой – ночи тут были изрядно прохладны. Правда, если вспомнить про спящего внутри холма, он бы не удивился и ежедневным штормам с ураганами.

Ему нравилась ночь и та грань одиночества, которая помогает мыслям созидать и конструировать. А еще тьма гарантировала, что никто за ним не проследит. Во всяком случае, он почувствует – как видит из тьмы движения патрульных, которым не повезло быть оторванными от общего праздника. Сами же патрульные несколько раз проходили буквально в двух шагах рядом, но никто и не подумал направить горящий факел в слишком густую тень от амбаров и заборов, и осколок безлунной ночи двигался дальше.

Дорога вела Фила к местной обители храмовников – освещенному тусклой лучиной на верхнем этаже двухэтажной постройки. Вернее, к участку за домом, где по местной традиции хоронили приближенных и уважаемых.

Для наказанных громом с неба, вроде как, не должно было оказаться тут участка – но многочисленные подарки богатой родни отвоевали для умерших шанс на лучшее посмертие. Поэтому две прямоугольные ямы были уже отрыты и дожидались рассвета.

Фил спрыгнул в ближнюю из них, отметив сухой грунт, в который не набралась вода. Место хорошее, безопасное – и местные колодцы с ручьями, если что, не потравит трупным ядом. Прислушался к ночной тьме, настороженно и не доверяя волнам спокойствия, нашептываемых интуицией. Но все было спокойно – не следил за ним дед, еще парой часов раньше бросивший весомую угрозу:

– Сбежишь из села – и барон выпишет на тебя розыскные листы. Виновник убийства стражника так и не найден. Арика, тебя касается тоже.

Сама же названная сестра почти сразу упорхнула заниматься исконным женским занятием – ткать и шить. Правда, ткацким станом ей служил выводок из тысячи паучков, собранных по всей округе, раскройный инструмент был не нужен вовсе, а вместо краски выступала капелька магии. Из под трудолюбивых лапок и жвал должен был выйти костюм для него самого, Филиппа – демоница пунктуально исполняла свою часть договора, категорично отмахнувшись от доводов Фила, что, мол, скоро он вырастет, и в такой наряд попросту не влезет. Контракт пересмотру не подлежал.

Оно и к лучшему, любопытство должно быть чем-то занято и не смотреть в его сторону – констатировал юноша, спокойно укладываясь в чужой могиле на спину и скрещивая на груди руки.

С рассветом Фил определенно проведет ритуал определения природы бога, как и обещано клятвой, и явит результат. Что, в общем-то, не мешает ему раньше остальных полюбопытствовать о спящем, вокруг коего за вечность сна намело целый холм.

Веки смежились, дыхание притихло, остановившись вовсе после очередного вздоха. Через десяток минут посерела кожа, неприятно натянувшись на скулах и вокруг очертившихся фаланг пальцев. Впали глазницы, заострились черты лица, а слабое движение сонной артерии замерло, как и всякого трупа, которым ныне являлось подростковое тело.

Успокоенный долгой недвижностью, первый белесый червь, выбравшийся из земли, коснулся мизинца, потянулся по желтоватому треснувшему ногтю вверх, коснулся кожи и выделил кислоту, принимаясь неспешно переваривать поднесенное угощение.

И только по прошествии четверти ночи мертвец заполошно вздохнул вновь, через силу и боль наполняя воздухом легкие. Надсадный кашель пришел, когда узловатые пальцы вцепились в стену ямы, позволяя подтянуться, кое-как присесть и вытянуть второй рукой прозрачную реторту с черной жидкостью из пространственного тайника, содрать желтыми зубами пробковую крышку и влить содержимое внутрь себя.

Филиппа свернуло судорогой; колба разбилась в сжатой от дикой боли руке, рассекая осколками тонкую кожу, а мучительный вой обернулся захлебывающимся криком. Но изменения не заставили себя ждать – под влиянием сильнодействующей алхимии, тело начало вновь вспоминать, каково быть живым. Отступала смертельная бледность, набирали силу мышцы, а сердце вновь принималось прокачивать кровь.

Чувствуя жжение на коже, Фил резким движением стряхнул налипшую мерзость, но на иное уже не хватило сил. На какое-то время он так и замер, скрюченным, с волнением и болью прислушиваясь к стуку собственного сердца.

Иные ритуалы воистину неприятны в той мере, чтобы заставить их провести кому-то еще.

Фил уселся увереннее, привалившись спиной и принялся осторожно нащупывать осколки стекла колбы, вцепившиеся в плоть ладони. Глаза его были закрыты – в темноте от естественного зрения не было особого толку. Завтра, с утра, предстояло прийти новой боли – пусть и куда как менее болезненной, чем собственная смерть. Но столь же губительной для души – пронеслась горькая усмешка.

Дед прекрасно знал, как узнать природу божества. Но вся мерзость ритуала вовсе не в боли – а в той отметине, что остается на том, кто проведет ритуал. Боль – последствия изменения сути, а не ее первопричина.

В этом отличие света от тьмы – можно сколько угодно рассуждать о природе души, но стоит ее коснуться, как костер под ногами разведут вчерашние коллеги, констатируя метку тьмы на белоснежном полотне чистоты и веры. Не им сомневаться в созданном Творцом, не им пытаться вмешаться и изменить совершенное – но ежели кто попытается…

Словно красильщики, замешивающие едкую алхимию в огромных чанах, чтобы пропитать ею полотна ткани – не остаться им с чистыми руками, стоит отойти от теории хотя бы на полшага.

Хотя в теории они сильны – коснулось воспоминание, вызвавшее новую усмешку поверх гримасы, когда Фил принялся медленно тянуть из ладони длинный, тонкий и острый осколок, опасаясь поломать и оставить в ране.

Воспоминания – они хорошо умеют отвлекать, если наполнены болью не меньшей…

..Свет факелов за их спинами создавал глубокую тень под капюшонами. Руки, сцепленные меж собой, скрывались в широких рукавах. Бесформенные плащи не давали даже близко представить облик тех, кто был в праве решать – дадут ему приют или укажут на дверь, тогда, десяток лет назад. Казалось, будто бы не люди стояли перед ним, не смертные из плоти и крови, а нечто иное, с той стороны границы жизни. Трое молчали, замерев бездвижно, словно статуи, словно часть этого места, и если уйти и вернуться через годы – так же будут запирать проход три темно-серых силуэта на фоне живого огня.

В том месте не было магии, что-то под фундаментом древней постройки в мгновение сжирало все магическое из воздуха, огня, камня и воды, высасывало природную силу человека, делая даже архимага простым человеком. В подземельях Обители бросали осужденных чародеев, полагая это самой страшной карой. Без дара, без силы, что даровала долгую молодость и отменное здоровье, на скудном пайке, в холодных и сырых застенках преступники угасали за считанные годы.

Филипп Анси пришел в Обитель добровольно. Щедрые дары в обмен на скромную келью послушника и безопасность – таково было предложение юноши безликим настоятелям. Он тогда зашел слишком далеко в познании, и кое-кто из тех, кто подсовывал под руку книги в Темной башне, всерьез обеспокоился – Фил целенаправленно искал на стеллажах совсем не то, что было нужно безликим манипуляторам. Там желали перехода от базовой теории к практике – ритуальным жертвам и вербовке сторонников; организации схронов с оружием и подкупе чиновников, подготовке диверсий и идеологической основы будущих мятежей в провинциях. А Фил нуждался во времени, чтобы структурировать теорию, щедро изложенных в редчайших трудах, и он не знал иного места, где его не достанет Тьма.

По иронии судьбы, его достал Свет. Его приняли в Обитель – но не паломником, как сотни иных, взявших обет или просто не дружащих с головой. Как оказалось, на него с порога смотрели, как на инструмент, раскусив тщательно скрываемый отпечаток тьмы глубоко внутри. Хотя, вряд ли в полной мере определили его природу – иначе не миновать костра даже потомку великого Анси. Они полагали, что мальчишка заигрывал с тьмой, осознал содеянное, ужаснулся и пришел замолить грехи. Но делу Света был не нужен еще один праведник среди тысяч и тысяч. А вот средство познать Тьму и проверить иные теоретические и запретные практики – в нем Свет Обители нуждался гораздо серьезней. Тем более, что паренек ничего не поймет, а даже если сохранит разум – то никому не признается, особенно будучи родственником Великого Молчуна, который огнем выжигал провинции и за меньшую ересь. Так думали в Обители, с удовольствием принимая на порог скальпель, удерживая который в своих руках они намеревались научиться вырезать Тьму и иные несовершенства из души.

Следующие годы для Филиппа прошли весьма болезненно и познавательно. Правда, та грань, когда руководил хирург, и когда он начинал безвольно следовать за одушевленным инструментом, быстро смазалась. Вряд ли для предмета откроют библиотеки и тайные свитки с эпохи падения богов. И уж точно не станут выслушивать советы и покорно отходить в сторону, когда потомок великого рода с унаследованным упрямством и гениальностью резал свою собственную душу, фанатично соглашаясь с Хозяевами Обители – ведь те с самого начала говорили об очищении, неуклюже пытаясь объяснить слегка испачканному клинку, отчего его нужно погрузить в раскаленную печь и проковать. Чтобы помочь всем остальным заблудшим, разумеется.

Вместо этого Филипп погрузился в расплав целиком и правил себя внутри горнила, неведомым образом не давая личности растаять в бушующем Источнике Обители – в который под огромным давлением закачивалась вся магия вокруг, иссушая подземелья и придавая им ту самую зловещую славу. Вряд ли его рецепт был воспроизводим кем-то иным – Фил собирал себя знаниями Темной башни вокруг ее облика, а иные практики маскировал результатами озарения и таланта самоучки. Благо, иное тут никто и не мог предположить.

Старательность и одержимость перспективного неофита оценили по достоинству.

Вскоре Фил продолжил исследования, привередливо выбирая путь – из сотен теорий, приносимых ему незнакомцами, замотанными до головы в дерюгу, под которой виднелись шелка и золото. Великий опыт заинтересовал многих, а прогресс и результаты заставляли великих бороться за право оказаться рядом. В таких делах, впрочем, они явно знали толк – пусть интриги и оставались вне внимания одержимого мага-ученого, но подарки в виде научных и запретных трудов через какое-то время стали вызывать чувство пресыщения.

Впрочем, холод кельи, пост и голод никто не отменил.

По прошествии дней, которые Фил перестал считать после первой тысячи, кто-то из родичей Филиппа спохватился и провел ритуал поиска, обнаружив пропажу в одиозном месте – и Обители со скрипом пришлось признать его существование. Там, наверху, фамилия оставалась достаточно сильной и могущественной, чтобы ей были вынуждены отвечать, а на требования личной встречи – не отмалчиваться или отделываться уклончивыми рассуждениями о сроках паломничества. Даже не смотря на сонм заинтересованных покровителей.

Филиппу предстояло показаться родным и вернуться к познанию вновь – так договаривались в подземельях, пугая и обещая, соблазняя знаниями и стращая жутким посмертием.

Сам же Фил решил, что больше не боится мира над землей.

Через какое-то время Филипп вновь стоял перед входом в Обитель – на этот раз называя его выходом. Перед ним были те же трое, и столь же мрачно коптили факела, делая потолки иссиня-черными. Но на этот раз решался вопрос куда серьезнее – выйти ли ему. Жить ли человеку, проникнувшему в столь опасные тайны. И пусть все было оговорено несколько раз, и принесены настолько страшные клятвы, что за нарушившим их придут такие сущности, что не спасет и смерть… Но, как оказалось, договаривался он с покровителями, которые ошиблись столь же сильно, как и сам Фил. Потому что Обитель имела свое мнение на его судьбу.