Текст книги "Фаза боя"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Проходят дни и недели. Сергей постепенно осваивает необходимый объём знаний и навыков. Он уже может самостоятельно проанализировать ситуацию, учитывая при этом все необходимые факторы и отбрасывая второстепенные. Это слишком сложная задача: можно погрязнуть в горе материала и запутаться насмерть, а можно вместе с водой выплеснуть и ребёнка. Он научился строить точные прогнозы развития ситуаций, опять-таки с учетом всего необходимого. Здесь самое главное – оценить значение фактора воздействия. Причем каждый фактор следует оценивать в динамике. Бывает, что в момент анализа ситуации какой-то фактор оказывает на неё решающее влияние. А через месяц-другой его значение сойдёт на нет. Зато может возрасти влияние других, которыми при анализе можно было пренебречь.

Еще более сложным в этом плане, примерно на порядок, является моделирование микро– и макровоздействий. В данном случае речь идёт о конкретных решениях, которые Сергей должен будет рекомендовать. Ведь в отличие от нас, он не будет сам планировать и осуществлять воздействие. Он будет искать решение и рекомендовать его деловым и политическим кругам.

По нашей просьбе Олонецкий приглашает всех наших знакомых, а те, в свою очередь, привозят с собой других ученых и несколько политиков. Всего собирается около тридцати человек. Нас представляют и объясняют, кто мы такие. Наши старые знакомые заверяют собрание, что никакой мистификации здесь нет и что хроноагенты народ серьёзный и слова на ветер не бросают.

Под такой настрой мы с Леной знакомим собравшихся с результатами нашей работы в этой Фазе, демонстрируя некоторые моменты на экране монитора. Мы рассказываем, кто такие «прорабы перестройки» и чего они добиваются. «Это пострашнее любого фашизма!» – бросает кто-то из присутствующих. «А вы не преувеличиваете?» – спрашивает другой. «Скорее преуменьшаем, – отвечает Лена. – У нас была с ними только одна непосредственная встреча. Но то, что мы видели в других Фазах, даёт основания предполагать, что нам известно о них далеко не всё и далеко не самое худшее».

Дальше мы говорим о том, каких результатов добились. Если мы будем опережать «прорабов» на два-три хода, они окажутся бессильны. Но мы тут же предупреждаем: поняв, что осуществить ползучую экспансию не удаётся, «прорабы» будут всячески подталкивать Америку к войне с Федерацией. В принципе, они уже предвидят такой вариант и интенсивно готовят Штаты к войне.

— Пусть готовят, – бросает реплику генерал из Министерства Обороны. – Мы уже готовы.

— Недооценка противника, – отвечаю я ему, – еще никому не шла на пользу.

— Никакой недооценки нет. Наша разведка работает отлично. В деле подготовки мы, как вы выразились, опережаем Штаты на два-три хода. Врасплох нас не застанут.

Мы представляем собравшимся Сергея. Объясняем, что он остаётся в этой Фазе, рассказываем, что он будет делать, и просим собравшихся прислушиваться к его рекомендациям и оказывать ему всяческое содействие. Вопреки моим опасениям, никто из присутствующих не выражает ни недоверия, ни скептицизма. Все отнеслись к нашим словам весьма серьёзно и заверили, что Сергей найдёт у них поддержку и понимание. Более того, один из чиновников берётся оформить Сергею гражданство Федерации. И действительно, через три дня курьер доставляет Сергею паспорт и все необходимые документы.

Проходят еще две недели, и Сергей полностью осваивает порученную ему работу. Для контроля мы усаживаем его за компьютер на десять дней, а сами параллельно, но независимо работаем над теми же задачами. Это продолжается десять дней. Результаты сравнения показывают, что Сергей полностью справляется с порученным ему делом. Иногда его решения поражают неординарностью и даже кажутся сомнительными. Но придирчивый анализ доказывает, что эти решения верные.

— Что ж, – говорю я за ужином, – наша миссия в этой Фазе завершена. Замену себе мы подготовили. Можно собираться в дальнейший путь. Толя, начинай работу по созданию перехода.

— Подождите, Андрей, – просит Виктория. – Через неделю прилетит мама, мы с Сергеем оформим брак и после свадьбы проводим вас.

Мы соглашаемся, тем более что торопиться нам особенно некуда. А через неделю прилетает Альбина Олонецкая. Это прекрасно сохранившаяся для своих лет женщина, как две капли воды похожая на Викторию. Вернее, Виктория похожа на свою маму. Альбине никак не дашь больше тридцати с небольшим лет. Длинные черные волосы абсолютно не тронуты сединой, лицо светлое, без намека на морщинки. Но главное – глаза: они молодые, задорные. В отличие от Виктории, тяготеющей к белому и розовому цветам, Альбина предпочитает алый. Издалека её можно принять за горящий факел.

Сразу же начинается подготовка к свадьбе. Альбина с Викторией часами сидят за компьютером, подбирая свадебные наряды для молодоженов. Нас с Леной уговорили быть свидетелями. За день до свадьбы прибывают заказанные наряды, которые молодым людям предстоит носить всего один день. В день свадьбы Виктория появляется перед нами в изумрудном платье с прозрачной мантией такого же цвета, пришитой к плечам. На ножках – изумрудные чулки и блестящие серебряные ботфорты. Руки в изумрудных лайковых перчатках до середины предплечья. Сергей же весь белый с золотом. На нём белый камзол с золотой каймой, белые шорты в обтяжку и блестящие золотые ботфорты. Именно золотые, а не бронзовые.

Мы тоже при полном параде. А Лена даже натянула свои голубые перчатки. Они у неё чуть покороче, чем у Виктории, всего до локтя. Направляемся к машинам и едем в город. Он находится неподалёку, всего в десяти километрах.

Венчают Сергея и Викторию в православном храме. Хотя, как мне показалось, в обряде присутствуют некоторые элементы католицизма. Из храма мы заезжаем в мэрию, где брак официально регистрируется и молодым выдают свидетельство. Там же мы с Леной расписываемся в книге регистрации как свидетели. Сергею тут же выдают новый паспорт. Он теперь Сергей Олонецкий. Оказывается, в этой Фазе муж принимает фамилию жены.

На крыльце дома нас встречают Альбина и Степан Олонецкие и отец Ричард, Отец Ричард благословляет молодых, а мать с отцом обнимают и целуют дочь и новообретённого сына.

Гостей не слишком много: десятка два друзей и подруг Виктории, знакомые нам ученые и пять человек родственников Альбины и Степана. Застолье протекает не шумно, но весело. Выпивают умеренно, много поют, разыгрывают забавные сценки. Интересно, что когда Пётр провозгласил: «Горько!», его не только не поддержали, но и не поняли.

В девять вечера молодых провожают в брачные покои, а застолье продолжается до полуночи. В полночь гости разъезжаются.

Утром мы собираем совет. Пора покидать эту Фазу. Анатолий докладывает:

— Зона темпоральной нестабильности находится в сорока километрах севернее Красноярска.

Вот как. А мы сейчас находимся на северном побережье Эгейского моря. О том, чтобы добраться до Красноярска самолётом, нечего и думать. У нас слишком много оружия, а порядки здесь строгие. Здесь даже наши связи с Министерством Обороны не помогут, закон есть закон. Придётся добираться на поезде. Кстати, об оружии. У нас образовался его излишек. Тащить с собой лишний автомат никому не хочется. Мы и так нагружены сверх всякой меры. Придётся оставить здесь.

— Сергей, – говорю я, – автомат мы оставим тебе на память.

— А за каким Временем он мне нужен без патронов?

— Патроны нам и самим нужны.

— Ну хоть три магазина.

— Да в кого ты здесь стрелять собираешься?

— Вы же сами на совещании говорили, что война неизбежна. «Прорабы» не успокоятся, пока не потерпят здесь окончательное поражение, как в биологической Фазе. А меня они рано или поздно вычислят. Так что десант они здесь высадят непременно.

— И много ты навоюешь против десанта с одним автоматом и тремя магазинами патронов?

— Всё не с пустыми руками.

— Хорошо, – соглашаюсь я, – три магазина, но не больше. Заодно забери свой пистолет и патроны к нему. Кстати, надо будет оформить на всё это официальное разрешение.

— С этим проблем не будет, – заверяет нас Степан Олонецкий. – Когда вы отправляетесь?

— Чем раньше, тем лучше.

— Тогда задержитесь на три дня. И Веста, и Глотов, и все другие хотят попрощаться с вами.

Через три дня прибывают наши старые знакомые. Альбина Олонецкая к тому времени уже улетела в Арктику, и прощальный ужин готовит Виктория с помощью своего мужа. Когда после ужина мы сидим на веранде, Анатолий неожиданно вспоминает наш давний разговор.

— Андрей, помнишь, в самом начале нашего пути, когда мы попали в этот проклятый Темпоральный Куб, мы с тобой разговаривали на тему: так ли страшен черт, как его малюют? Ты тогда заверил меня, что так, как его малюют, он совсем не страшен. Отец Ричард, мне хотелось бы услышать ваше мнение по этому поводу как специалиста.

Отец Ричард несколько минут молчит, отпивает полстакана воды и спрашивает Анатолия:

— А откуда вы, Толя, узнали, что я уже много лет работаю над этой проблемой? Это даже было темой моей неопубликованной диссертации. «Сущность Дьявола». Диссертацию-то я защитил, но Ученый Совет запретил её публиковать. Впрочем, это несущественно. А Андрей полностью прав. Так, как черта или Дьявола малюют, он совсем не страшен. Шерсть, рога, копыта и свиное рыло – самое страшное, что смогла придумать убогая фантазия древних христиан. И рассчитана она на людей с таким же бедным воображением. Такой черт сегодня будет не страшным, а скорее забавным. Нет, каким Дьявола ни нарисуй, всё равно это будет очень далеко от истины. Суть не в форме, а в содержании. Дьявол волен принять любое обличье. Но от этого суть его не меняется. А суть его – в злобе. В нечеловеческой злобе и нечеловеческой ненависти. И Дьявол никогда не творит свои дела сам. Он использует для своих целей людей, которым он коверкает душу. Используя вашу терминологию, он внедряет в них свою матрицу. Они становятся послушными исполнителями дьявольской воли, дьявольских замыслов. У людей, одержимых Дьяволом, смещаются оценки понятий и деяний. Они, строго говоря, перестают быть людьми. В первую очередь это относится к непомерному завышению оценки значимости собственной личности и сведению к нулю значимости всех остальных, особенно если они отличаются от него самого. Для одержимого Дьяволом человек с другим цветом кожи, говорящий на другом языке, молящийся иначе, одевающийся не так, и не человек вовсе. Скот, вещь. И можно с ним делать всё, что угодно, жизнь его не имеет никакой цены. Можно гнать таких людей на костры, на виселицы, топить, стрелять. Но так делали раньше. Сейчас это стало хлопотно и непроизводительно. Лучше направленным взрывом выкопать глубокий ров и согнать в него этих людей с окрестных сёл. А потом бульдозерами закопать их. А еще интереснее облить этих нелюдей напалмом. С одержимыми бесполезно спорить, бесполезно им что-либо доказывать. Они признают только один язык, язык силы. Если вы в какой-то момент окажетесь сильнее их, они выслушают вас. Но, выслушав, не поймут. Не поймут потому, что вы и они думаете по-разному, мыслите иначе. Да, конкретные понятия вроде черного и белого, сладкого и солёного они воспринимают так же. А вот такие критерии, как право, честь, совесть, они понимают совсем иначе. Я уже не говорю о таких понятиях, как добро и зло. Этих понятий для них не существует вообще. Их им заменяет критерий полезности, выгоды. Полезно для них, выгодно, значит хорошо. Если же наоборот – плохо. Данное слово всегда можно и даже нужно нарушить, если это принесёт пользу. То же касается и права. Применение любого закона рассматривается ими с точки зрения целесообразности. Ничто не мешает им придумать на ходу новый закон и применить его. Но всё, о чем я сейчас говорил, это лишь малая часть дьявольской сущности. Это то, что лежит на поверхности и сразу бросается в глаза. Главная суть Дьявола – стремление к власти. Власти над отдельными людьми, власти над миром. И этой власти Дьявол добивается любой ценой. Демагогия, преступления, террор, война – Дьявол не останавливается ни перед чем. «Цель оправдывает средства!» – вот кредо Дьявола. Для достижения власти хороши все средства, всё идёт в ход. Но чаще всего борьба за власть начинается с завоевания власти над душами людей, с обмана, оболванивания. Здесь тоже все средства хороши. Что такое древние проповедники и ораторы по сравнению с газетами, радио, телевидением и Интернетом? А ведь и проповедники, и ораторы тоже добивались успеха. Представьте себе, какие возможности у Дьявола сейчас. Как ему сейчас легко завоевать души, завладеть умами и мыслями тысяч и миллионов людей и сделать их слепыми исполнителями своей воли! И обманутые люди своими руками расчищают Дьяволу дорогу к власти, и сажают его над собой, и поклоняются ему. Не ведая при этом, кому они поклоняются. Я берусь утверждать, что любой человек, в любом обществе, при любой социальной системе, если он сознательно стремится к власти и использует для этого все средства, этот человек одержим Дьяволом. Властолюбие – вот главный критерий, по которому можно распознать одержимого Дьяволом. И несчастны те народы, которые доверят власть над собой таким одержимым.

Отец Ричард замолкает и закрывает лицо ладонями. Посидев так несколько минут, он встаёт, извиняется глухим голосом и покидает общество. Все молчат. Какие-то другие разговоры после несколько сумбурной, но страстной речи отца Ричарда кажутся неуместными. Только Степан Олонецкий нарушает молчание и тихо объясняет нам:

– Ричард Карпентер до пострига был командиром батальона морской пехоты. Пять лет он служил в Африке в составе сил умиротворения.

Теперь понятно, откуда отец Ричард так хорошо знает, как страшен черт. Он насмотрелся там на одержимых злой силой местных вождей, князьков, царьков и фюреров всех мастей.

На другой день мы садимся в поезд «Афины – Шанхай» и занимаем четыре двухместных купе. Степан Олонецкий тоже решил проводить нас. Едем через всю страну. В пути мы тренируем Сергея на ноутбуке. Впрочем, это уже от вынужденного дорожного безделья. Он достаточно хорошо освоил свою работу. Если всё пойдёт, как мы замыслили, «прорабам» в этой Фазе изрядно придётся поломать себе голову. А чем Время не шутит, возможно, эта Фаза окажется еще одной, о которую они сломают себе зубы.

Чем ближе к Уралу, тем явственнее ощущается дыхание осени. Пассажиры поезда начинают утепляться. К завтраку Виктория выходит в белой блузке с длинными рукавами, поверх которой надет длинный жилет из розовой замши. На ножках те же розовые ботфорты и облегающие брючки до колен из белой кожи. Соответственно переодеваются Степан Олонецкий и Сергей. Мы остаёмся в летней одежде. Потерпим. Ни к чему обременять себя лишним багажом.

На пятый день поезд останавливается у перрона Красноярского вокзала. Там нас ожидает сюрприз. Нас встречают Веста Медичи и Иржи Лукаш. Они решили посмотреть, как будет открыт переход и как мы по нему уйдём.

— Ничего интересного вы не увидите, – смеётся Анатолий. – Возникнет небольшое марево, мы шагнём в него и исчезнем.

— Всё равно интересно, – не сдаётся Веста. – Вы-то уже привыкли, а мы увидим первый раз. И, скорее всего, последний.

Она тоже одета по-осеннему. Кроме коротких брючек на ней просторный плащ из тонкой кожи. И всё это сверкает серебром.

Мы берём напрокат микроавтобус и через час добираемся до места назначения. Зона перехода расположена на высоком берегу Енисея. Анатолий, покопавшись с установкой, сообщает, что переход будет открыт завтра утром, в девять часов. Сейчас полдень, придётся здесь заночевать.

Мы разбиваем лагерь и переодеваемся. Сразу же между нами и провожатыми как бы пролегает невидимая черта. Мы – в камуфлированных комбинезонах и высоких армейских ботинках. Они – в ярких костюмах и ботфортах. За эти несколько месяцев, что мы провели в этой Фазе, мы привыкли к такой одежде, и она стала для нас нормой. Теперь я понимаю, какими «белыми воронами» мы предстали перед Степаном Олонецким и его дочерью во время первой нашей встречи.

Сергей с Петром вооружаются рыболовными снастями, спускаются к Енисею и через три часа обеспечивают нам роскошный ужин. Мы разводим костёр, Степан Олонецкий достаёт две бутылки коньяка. Прощальный ужин затягивается за полночь. Он продолжался бы и до утра, но Лена протестует:

— Нет, братцы, давайте-ка на боковую. Одному Времени известно, куда нас завтра занесёт.

Замечание вполне резонное. Мы соглашаемся и укладываемся спать. У костра остаются сидеть Сергей с Викторией.

Наутро, пока женщины готовят завтрак и варят кофе, Анатолий готовит переход. За полчаса до его открытия мы уже стоим собранные, упакованные, готовые в путь.

— Внимание! – объявляет Анатолий. – Минутная готовность!

Мы прощаемся со Степаном, Викторией, Вестой и Лукашем. Последним я прощаюсь с Сергеем.

— Удачи тебе, парень. Верю, ты справишься.

— Серёжа, – говорит подошедшая Лена, – мы тебя всему научили, теперь всё зависит только от тебя. Прошу об одном: будь предельно осторожен, не натвори глупостей. Помни, «прорабы» – враги коварные и жестокие. Они не остановятся ни перед чем.

У открывшегося перехода нас уже ждут товарищи. Колышется привычное марево. Веста снимает сцену перехода на видеокамеру.

— Прощайте, друзья, и будьте счастливы! – говорю я, направляясь в переход.

— Прощайте и вы, – отвечает за всех Степан Олонецкий. – Удачи вам!

Бросаю последний взгляд на Сергея, с которым мы никогда больше не встретимся. Он стоит, опустив голову и ковыряя траву носком сапога. Уж не чувствует ли он сейчас себя предателем по отношению к нам? Зря, если так. Еще неизвестно, кому придётся тяжелее. Опершись на его плечо, рядом стоит Виктория. По лицу её текут слёзы.

Глава 30

Мой финиш – горизонт – по-прежнему далёк,

Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, —

Канат не пересёк мой шейный позвонок,

Но из кустов стреляют по колёсам.

B.C. Высоцкий

И куда же нас занесло на этот раз? Первой в голову приходит мысль: мы опять попали в Темпоральный Куб «прорабов перестройки». Такой же флуоресцирующий туман, такая же гладкая поверхность под ногами и такое же мёртвое безмолвие. Но там поверхность была как матовое стекло. А здесь, кажется, асфальт или бетон салатового цвета. Но в любом случае это искусственное образование. Туман плотный, за двести метров ничего не видно. Впрочем, и видеть-то нечего. Вокруг такая же плоская равнина. Идеально плоская, словно её тщательно обрабатывали, используя уровень. А вот и еще одно отличие от Темпорального Куба. Анатолий сообщает:

– Переход имеем в трёх километрах отсюда.

Это уже лучше. В этой Фазе нам задерживаться нет никакого смысла. Да и Фаза ли это, еще вопрос. Идём в указанном направлении. Лена, идущая впереди, внезапно останавливается. Салатовый «асфальт» под ногами меняется на лиловый. Меняется резко. Впечатление такое, что вся поверхность здесь разделена на разноцветные поля. Более того, так же резко меняется и тон свечения тумана. Кстати, туман ли это? Нет, пробы показывают, что в воздухе какие-либо примеси отсутствуют.

Поколебавшись немного у границы салатового и лилового цветов, мы переходим в лиловую зону. Не успеваем сделать и десятка шагов, как туман начинает светиться интенсивнее, а плоскость под ногами колеблется. Мне слышится громкий злорадный смех. Но осмыслить, не показалось ли мне это, я не успеваю.

Мы стоим на окраине горящего села. В нем было полсотни, а может быть, и больше глинобитных домов. Было, потому что большая часть этих домишек сейчас горит, застилая небо густым черным дымом. Меньшая часть развалена. По ним проехались танками. Из рубчатого, глубоко врезавшегося в грунт танкового следа торчит босая нога. Где всё остальное, определить нет возможности. А вон и сами танки, стоят на другом краю села. Большие черные машины напоминают американские «Шерманы» времён Второй мировой войны. На башнях и на броне сидят танкисты в черных комбинезонах. Они хохочут, размахивают руками и передают друг другу фляжки. Расслабляются после работы.

Село было расположено на вершине холма. А под холмом, примерно в километре, видно что-то вроде балки или оврага. Над балкой полыхает зарево и колышется густой черный дым. На краю балки что-то копошится. До нас доносятся громкие крики, отчаянный плач, женский визг. Опускаю щиток шлема и вижу, как группа вооруженных людей в черном загоняет в балку, сталкивает в неё пёструю толпу. Мужчины, женщины, дети, старики. Черные не стреляют. Они цепью, наставив штыки, наступают на толпу. Передние подаются назад, сталкивая задних в балку, где горит жаркое пламя. Прямо-таки иллюстрация к тому, о чем несколько дней назад говорил отец Ричард.

— Переход совсем рядом, – говорит Анатолий. – Километра полтора, не больше.

Слава Времени, он указывает в сторону, противоположную огненному рву. Мы быстро уходим. Совсем ни к чему нам вмешиваться в местные разборки. Хорошо еще, что нас пока не заметили.

Перед самым переходом мы натыкаемся на группу местных жителей, которых гонят десять вооруженных людей в черном. Завидев нас, черные с гортанными криками преграждают нам дорогу и пытаются загнать нас в толпу. Понятно, что это им не удаётся. Тогда они пускают в ход винтовки. Мы такую наглость стерпеть не можем и отвечаем из автоматов.

Шум стрельбы привлекает танкистов. Выстрелив в нашу сторону из орудия, они запускают моторы и двигаются на выручку своим. А мы быстро отходим к переходу. Впереди идёт Анатолий, за ним – женщины. Отход прикрываем мы с Петром. У перехода мы занимаем оборону. Я пулемётным огнём прижимаю черных к земле. Те атаковать не спешат, ждут, пока подойдут танки. Не дураки, надо отдать им должное.

Но пока танки идут, Анатолий открывает переход. Мы один за другим исчезаем в нём и оказываемся там, откуда совсем недавно вышли. Только вместо лилового асфальта под ногами у нас – желтый. Мы несколько минут стоим: сначала в растерянности, потом – в тягостном раздумье.

— Ну, фазопроходцы, – спрашиваю я, – какие у кого будут на этот счет предположения?

— Мне кажется, – нерешительно говорит Наташа, – что это что-то вроде Темпорального Куба, куда мы попали в самом начале.

— Вряд ли, – не соглашается Лена. – Конечно, что-то общее имеется, но это – явное не то.

— Хотя, – вступает Анатолий, – это, несомненно, из хозяйства наших «прорабов».

— Это уж точно, – соглашаюсь я. – Разбираться в этом досконально нет смысла. Да и вряд ли мы сможем в этом разобраться. Вопрос второй, более актуальный. Что будем делать?

— А что еще можно в такой обстановке делать? – удивляется Лена. – Идти дальше, вот и всё, что нам остаётся делать. Толя, где переход?

Анатолий указывает направление, и мы осторожно трогаемся в путь. Но не успеваем мы пройти и сотни метров, как асфальт опять качается под нами, а туман интенсивно светится. На этот раз я уже отчетливо слышу хохот. А может быть, это просто звуковой эффект?

Мы стоим на огромной плоской крыше очень высокого здания, небоскрёба. Крыша по периметру огорожена невысоким металлическим барьером. Внизу просматриваются улицы, по которым движутся автомобили и люди. Справа видно море и порт. На противоположной от нас стороне крыши галдит большая толпа. Это молодые люди в черных и коричневых кожаных куртках. Все они бритоголовые, на щеках – разноцветные татуировки. Их больше сотни. Среди этой толпы видно несколько молодых женщин. Они выделяются красными кожаными брюками в обтяжку и короткими стрижками.

Компания занята увлекательным делом. Они достают из многочисленных ящиков тёмные бутылки с ярко-синими этикетками, пьют из них, а бутылки кидают вниз. Каждый удачный бросок сопровождается взрывом восторга. В какую цель они мечут бутылки, нас не очень интересует. Анатолий показывает вниз, прямо себе под ноги.

— Переход где-то здесь, в этом же здании, метрах в пятидесяти под нами.

Мы направляемся к прямоугольному возвышению в центре крыши. Там есть двери, следовательно, должен быть спуск вниз. Но дойти до выхода с крыши мы не успеваем. Нас замечают.

— Bay ! Да это никак копы пожаловали! Бей их!

Вся толпа устремляется к нам. Вырвавшихся вперёд мы сразу сбиваем с ног. Но бритоголовых слишком много, и мы, чтобы не попасть в окружение, вынуждены отступить к краю крыши. Там мы занимаем жесткую оборону. Бритоголовые падают под ноги нападающим один за другим. Мы уже не ограничиваем себя, бьём на поражение. Хрустят кости, льётся кровь. Но похоже, что это только раззадоривает толпу. Нас давят массой и понемногу разъединяют.

В критическом положении оказывается Наташа. Ей приходится драться с пятью бритоголовыми и двумя их подругами. Сбитая с ног девица поднимается и, сверкая голой задницей сквозь рваную дыру в красных брюках, подкрадывается сбоку. Словно тигрица, бросается она на Наташу. Одной рукой вцепляется в волосы, оттягивая голову назад, когтями другой руки вонзается Наташе в лицо, норовя выцарапать девушке глаза. Наташа вынуждена отвлечься от основных противников. А те, воспользовавшись моментом, хватают её за ноги и выбрасывают за ограждение.

Извернувшись как кошка (не зря учили!), Наташа повисает над пропастью, уцепившись руками за металлический барьер. Бритоголовые с торжествующими воплями долбят по барьеру каблуками, стараясь попасть по пальцам и сбросить девушку вниз.

Всё. Поиграли, и будет. Я рву из-за спины автомат и открываю огонь. Первой очередью снимаю тех, кто пытается сбросить Наташу. Потом переношу огонь на толпу нападающих. Меня поддерживают Лена и Пётр. Анатолий бросается к ограждению и втаскивает Наташу на крышу.

Под огнём трёх автоматов бритоголовые в панике бегут назад. Никому не хочется получить пулю. Мы не преследуем их. В наши функции не входит истребление хулиганствующих орд в каждой отдельно взятой Фазе. Нам просто надо выбраться отсюда.

Очистив себе дорогу, мы уходим с крыши. Но, спустившись на несколько лестничных пролётов, наталкиваемся на группу полицейских. Привлеченные звуком стрельбы, они хотят узнать, в чем там дело. Когда бритоголовые кидались с крыши бутылками, это, видимо, не было нарушением порядка. А вот стрельба!..

Увидев нас, полицейские достают оружие. Нам некогда с ними объясняться. У нас в руках автоматы, и сейчас полиция откроет огонь. Но мы открываем его раньше. Оставив на лестнице три тела, полицейские скатываются вниз. Плохо дело. Сейчас они вызовут подкрепление в виде батальона спецназа, и в этом здании закипит настоящий бой.

Мы спускаемся всё ниже и ниже. С улицы доносится вой сирен. К зданию стягиваются дополнительные силы. И, видимо, немалые.

Анатолий останавливается.

— Здесь. На этом этаже.

Открываем дверь и попадаем в коридор. Оказывается, в этом здании расположен отель. Коридор тянется весьма далеко, а по обе его стороны расположены двери с четырехзначными номерами. Мы минуем холл с лифтовыми кабинами. Горничные при виде нас визжат и шарахаются. Сзади слышится звук открывающихся лифтовых дверей и топот множества ног. Быстро нас вычислили. По коридору за нами бегут человек пятнадцать в пятнистых комбинезонах, в касках, в бронежилетах, с автоматами в руках.

— Здесь! – говорит Анатолий, остановившись у одного номера.

Церемонится некогда. Мы вышибаем дверь и вламываемся в номер. Там на широкой постели два солидных джентльмена удовлетворяют трёх девиц. Или девицы удовлетворяют джентльменов. Наше появление производит стандартный для таких ситуаций эффект. Девицы истерически визжат, а джентльмены угрожающе орут. Пусть поорут на спецназ. Мы, даже не извинившись, устремляемся в санузел вслед за Анатолием. Он, оказывается, уже открыл на бегу переход, и мы быстро исчезаем в нём. Вот будет «глухарь» у полиции!

И вновь мы стоим примерно там же, откуда недавно попали на крышу в компанию бритоголовых. Только асфальт под нами теперь синий.

— Так, – говорит Лена, когда мы приходим в себя. – Интересно.

— Ничего интересного, – реагирую я. – Какой-то замкнутый крут. Похоже, мы попали в ловушку, которую нам устроили «прорабы».

— И как из неё выбраться? – интересуется Пётр.

— А Время его знает, как, – с раздражением отвечаю я. – Мы сейчас играем по чужим правилам. И нам сейчас не остаётся ничего иного, как продолжать играть по этим правилам. Пока мы не постигнем их правила, мы не сможем раздать себе так, чтобы у нас оказался на руках неловленный мизер или по крайней мере четыре туза на руках.

— И долго ты будешь постигать эти правила? – вновь спрашивает Пётр.

— Пока не постигнем. У тебя есть другие предложения? Нет? Тогда пошли. Толя, куда нам идти?

— Туда, – Анатолий показывает направление. – Кстати, до перехода полтора километра. Первый раз было три, во второй – чуть меньше.

На этот раз нам удаётся пройти примерно полкилометра. Синий асфальт под ногами меняется на красный. Снова всё начинает светиться, качаться, слышится хохот, и мы оказываемся внутри большого бревенчатого строения.

Строение совершенно пустое, если не считать тюков соломы, разложенных вдоль стен. В дальнем от нас конце видны большие закрытые двери, почти ворота.

— Переход в пятистах метрах, – докладывает Анатолий.

Ворота заперты. Попытка вскрыть запор лазером не приносит успеха. Лазер не работает. Опять этот проклятый принцип адекватности! Хорошо еще, что у нас есть мечи. Выламываем запор и выходим на волю.

Первое, что бросается в глаза, – хворост и солома, которыми обложены стены строения. Это сразу наводит на неприятные мысли. Хорошо, что мы оказались здесь до того, как это топливо подожгут, а не после. Вовремя мы выбрались!

С той стороны, куда нам надо уходить, доносится многоголосый гомон и стук копыт. Из леса на дорогу выезжают два всадника в красных балахонах с глубокими капюшонами, совершенно скрывающими лица. В правой руке всадники держат копьё, в левой – горящий факел.

За всадниками из леса выходит толпа людей. Все босые, с непокрытыми головами. Идут, спотыкаясь, мужчины, старики, женщины и дети. По обе стороны колонны едут всадники в красном, с копьями и факелами. Копьями всадники тычут в толпу, подгоняя людей.

Мы успеваем скрыться в кустарнике. Всадники подъезжают к строению, разглядывают повреждённые ворота и о чём-то переговариваются. Между тем толпу подгоняют к воротам и загоняют в строение. Всего мы насчитываем там более трёхсот человек. Спешившиеся всадники подтаскивают два бревна из большого штабеля, громоздящегося поодаль. Этими брёвнами подпирают ворота снаружи.

Всадники оцепляют строение, поднимают факелы и громко запевают какой-то гимн. С последними словами они разом бросают горящие факелы на хворост и солому. Ярко вспыхивает пламя. А всадники запевают другой гимн. Но в этот раз их пение перекрывается истошными криками и ужасными воплями, доносящимися из горящего строения.