Текст книги "Глубокая разведка"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

– Срок нашего пребывания здесь, ора Кинбрус, будет зависеть от того, как скоро мы выясним здесь то, что нас интересует, – отвечаю я и добавляю: – Заранее благодарю вас за помощь, которую вы сможете нам в этом оказать.

– Вы рано благодарите меня, – говорит женщина с улыбкой, – прежде, чем оказывать вам помощь, я должна знать, что вы хотите выяснить. Не исключено, что помочь вам в этом будет не только не в моих силах, но я даже не смогу дать вам никакого совета.

Интересно. Она словно заранее извиняется, что не сможет удовлетворить нашего любопытства. Причем не сможет потому, что действительно не сможет; а не потому, что не захочет или потому, что мы можем коснуться каких-либо запретных или секретных вопросов.

– Нас будет интересовать в основном один вопрос. Не было ли в обозримом прошлом или в достаточно отдаленном каких-либо событий в вашем Мире, которые заметно перевернули ваш образ жизни или могли перевернуть его? Причем нас интересуют события не местного, а, так сказать, глобального характера.

Некоторое время ора Кинбрус молча смотрит на нас и задумчиво покачивает головой. Она словно размышляет: стоит ли ей удовлетворять наше любопытство, или мы перетопчемся? Я не тороплю ее с ответом и гадаю про себя; для чего предназначены эти многочисленные сосуды с подкрашенной жидкостью? Наконец ора Кинбрус улыбается и говорит:

– Мне кажется, я поняла, что вас интересует. В принципе я и сама могла бы вам все рассказать. Но лучше пусть это сделает ор Гелаэн. Он наш старейший житель, ученый историк и замечательный лектор.

– Где мы сможем его найти?

– Не надо его искать. Я сегодня же свяжусь с ним, и он завтра же будет здесь. Если, конечно, он завтра будет свободен. Так что, завтра, в крайнем случае через день-другой, вы узнаете все, что вас интересует. Но я не советовала бы вам сразу после этого пускаться в дальнейший путь. Вам всем необходимо вылечиться и хорошо отдохнуть. Я вижу, что путь ваш был тяжел и опасен. Думаю, что и впереди вас ждет примерно то же самое. Не надо спешить.

– Мы не будем спешить. Тем более нам неизвестно, какую информацию мы получим от ора Гелаэна. Может быть, она будет такая, что нам придется задержаться здесь. Надеюсь, наше присутствие здесь не доставит вам особых хлопот?

– Что вы! – улыбается ора Кинбрус. – Милости просим. Чувствуйте себя как дома. Мы всегда рады гостям, откуда бы они ни пришли. Если, конечно, они пришли с добрыми намерениями.

– А откуда вы знаете, что мы пришли с добрыми намерениями? – спрашиваю я.

Лена с недоумением смотрит на меня, и я смущенно умолкаю. Надо же сморозить такую глупость! А еще с Корой несколько дней работал! Они же здесь телепаты. Пусть не все мысли, но самые ясные, их общее направление они читают без труда. А ора Кинбрус деликатно не замечает моего ляпа и с удовлетворением констатирует:

– Значит, договорились. Вы будете жить у нас столько, сколько вам необходимо для решения ваших вопросов. И сверх того, столько, сколько мы посчитаем необходимым для восстановления вашего здоровья и ваших сил.

– Договорились, – соглашаюсь я.

В самом деле, надо сделать небольшой привал. Мы-то с Леной и в какой-то мере Наташа с Анатолием вполне можем продолжать путь хоть завтра. А вот всем другим после этих передряг действительно надо восстановить силы как физические, так и моральные. Одна только последняя Фаза чего стоила. А лучшего места для «привала», чем биологическая Фаза, трудно найти.

А Дела с Клетой уже разносят нам чашки с темным горячим напитком, над которым поднимается ароматный пар. Напиток густой и по внешнему виду напоминает шоколад. Но пахнет он одновременно розой, гвоздикой и еще чем-то тонким, неуловимым и приятным.

Все вооружаются чашками, и под этот слегка сладковатый, терпкий напиток завязывается оживленная беседа. Женщин интересует, откуда мы пришли, где побывали? Они тактично не задают вопросов о цели нашего визита и нашего путешествия по параллельным Фазам. Наших же интересуют подробности и детали жизни биологической цивилизации. Замечаю, что беседующие постепенно разбиваются на партии.

Правда, мешает языковый барьер. Наташа с Анатолием, получившие лингвистическую подготовку, предоставляют нам с Леной возможность беседовать с орой Кинбрус и орой Даглин, а сами выступают в роли переводчиков. Анатолий помогает Петру разговаривать с оре Даглин, а Наташа переводит беседу Димы и Сергея с Делой и Клетой. Только Вир ни с кем не разговаривает. Он просто внимательно слушает. Всех сразу. И ничему не удивляется. Ну, вылитый английский лорд!

Мы с Леной решаем оставить главные вопросы для ора Гелаэна. Сейчас же мы в основном расспрашиваем женщин об их образе жизни, основных занятиях. Выясняется, что клан Кинбрус занимается в основном животноводством. Та отара, которую сопровождали Дела и Клета, составляет лишь десятую часть их овечьих стад. Кроме поставок мяса, шерсти и кожи, клан занимается выведением новых продуктивных пород. Недавно они закончили многолетнюю работу над новой породой свиней. Ор Кинбрус с двумя сыновьями как раз погнали вчера в село племенное стадо.

Со слов оры Кинбрус, я понял, что мясопродукты и кожа получаются здесь «без пролития крови». Веками развиваемая генная инженерия сделала свое дело. Овцы, свиньи и быки регулярно сбрасывают мясные наросты, вроде тех, какие я видел на овцах. Я тогда еще не понял, что это такое. А кожу животные сбрасывают в процессе линьки, как змеи.

Клан Даглин занимается разведением кроликов и птицы. Неподалеку живут земледельческие кланы. Между кланами происходит постоянный обмен продукцией. Но большую часть произведенного клан отправляет в села, в фонды общественного потребления и распределения. Там же они получают все, что им самим необходимо.

Мне хотелось бы еще и еще узнавать интересные подробности жизни и быта биологической цивилизации. Поговорить об ее энергетике, металлургии, об их социальном устройстве. Но разговором постепенно завладевает Лена. Ее больше интересуют вопросы генетики, медицины и психологии. Я, конечно, разбираюсь и в этих вопросах. Хроноагент должен знать все. Но знать и живо интересоваться – это, как говорят в Одессе, на Привозе, две большие разницы.

Потеряв нить разговора, я отвлекаюсь и наблюдаю за другими группами. У Димы и Сергея с Делой и Клетой беседа идет весьма оживленно. Наташа еле успевает переводить. Впрочем, мне кажется, что эти пары уже не нуждаются в переводчике. Глаза Дмитрия поблескивают, он подолгу задерживает свой взгляд то на ножках Делы, до самого предела выглядывающих из-под халатика и соблазнительно обтянутых сетчатыми гольфами, то на полушариях грудей Клеты, выглядывающих через низко расстегнутый ворот. А девушки действительно выглядят весьма привлекательно. Дмитрий знает, что ему предстоит этой ночью, и ему явно не терпится приступить к этой «медицинской процедуре». Сергей выглядит более сдержанным, но и у него глаза поблескивают, время от времени. Особенно когда Дела, закидывая ножку на ножку, слегка касается его носком тапочки.

Неожиданно раскрывается тайна наполненных водой сосудов. Дела встает, подходит к одному из них и что-то делает. Откуда-то звучит негромкая музыка, а в сосуде розоватая жидкость слегка туманится и словно закипает. Над сосудом даже поднимается легкий пар. Внезапно сосуд исчезает, и на столе появляются блестящий белый подиум овальной формы. На подиуме группа обнаженных мужчин и женщин исполняет замысловатый танец. Не танец даже, а сложную балетную сюиту. Изображение настолько реальное, что создается эффект полного присутствия. Танцующие фигуры можно разглядеть со всех сторон и во всех подробностях.

Не успеваем мы удивиться, как Дела удивляет нас еще больше. Присмотревшись к рисунку танца и прислушавшись к музыке, она начинает двигаться в ритме танцующих на подиуме фигур. Постепенно девушка втягивается в ритм, и уже создается иллюзия, что она – одна из танцующих на столе; только увеличившаяся в размерах, соскочившая на пол и успевшая надеть желтый халатик и гольфы.

Но Дела, уже полностью попавшая под власть музыки и втянувшаяся в танец, захваченная его ритмом и каким-то неведомым нам смыслом, устраняет одно из несоответствий. Плавными движениями, в такт музыке, она развязывает поясок халатика, и желтая атласная ткань скользит по ее плечам и при очередном па отлетает в сторону. Девушка танцует перед нами в одних лишь тапочках и сетчатых гольфах. Во время одного из движений она освобождается и от тапочек. Теперь она почти не отличается от танцующих на столе. Ажурные гольфы – не в счет.

Я откровенно любуюсь совершенством форм тела девушки и ее грациозными движениями. Ловлю себя на том, что во мне появляется желание тоже раздеться и присоединиться к этому танцу. Останавливает меня только одно. Я просто не смогу танцевать такой сложный танец и совершать такие отточенные движения. Мое появление разрушит гармонию. Окинув взглядом присутствующих, замечаю, что почти все из нашей команды, включая и Вира, испытывают примерно то же, что и я. Особенно выделяется Дмитрий. Он прямо-таки ерзает в кресле. Если бы не рука Наташи, которая твердо лежит у него на плече, он бы уже вскочил, сбросил одежду и присоединился бы к Деле. Я усмехаюсь: это было бы то зрелище.

А вот местные женщины смотрят на Делу по-другому. Они оценивают ее движения с иной точки зрения. Я бы сказал: профессионально. Только такая мысль приходит в мою голову, как оре Даглин встает со своего места и подходит к Деле. Пока она идет эти несколько метров, ее походка меняется, и она как бы входит в ритм танца. Она занимает позицию рядом с Делой и повторяет ее движения один к одному. Сразу становится ясно, что оре Даглин более искушена в этом деле. Ее движения более пластичны и грациозны. И это несмотря на то, что Дела танцует нагая, и ее движениям ничто не мешает, а Даглин демонстрирует свое искусство в облегающем платье и сапожках.

Впрочем, как выясняется, это была не демонстрация, а урок. Внимательно посмотрев на оре Даглин, Дела несколько изменяет характер движений. Даглин оценивает результат, удовлетворенно кивает и возвращается на место. Но Дела недолго остается одна. Клета сбрасывает халатик и туфельки и присоединяется к сестре. Теперь они танцуют вдвоем. Характерные движения обнаженных девичьих тел, движения фигур на столе и своеобразная музыка делают свое дело. У меня создается такой настрой, что я готов сию же секунду переспать со всеми присутствующими здесь женщинами. Можно и со всеми одновременно. С опаской поглядываю на Петра, Дмитрия и Сергея. Не дай Время, они сейчас сорвутся. Впрочем, я замечаю, что Лена с Наташей тоже разрумянились, и глаза у них поблескивают.

То, что нам демонстрируют девушки, ни в коей мере не напоминает пресловутый стриптиз. Это на несколько порядков выше. Ни одна профессиональная стриптизерша не сумеет подать себя так ярко и выразительно, как Дела и Клета. Впрочем, девушки отнюдь не «подают» нам себя. Этот танец для них – такое же естественное действие, как для наших людей механическое отбивание такта понравившейся, захватывающей мелодии. Они совершенно не заботятся о том, чтобы произвести на нас какое-то впечатление, тем более эротическое. Для них это что-то вроде гимнастики, оздоровительного комплекса, необходимого в их возрасте. Недаром оре Даглин только поправила Делу, указала ей, как верно выполнять некоторые движения, и сразу вернулась на свое место.

Музыка неожиданно обрывается на тревожном высоком аккорде. Клета застывает, вытянувшись в струнку и подняв руки над головой. А Дела падает на колени позади сестры, обхватывает ее бедра и талию руками и прижимается щекой к ягодицам. Примерно в таких же позах застывают и фигуры на столе.

Мы вздыхаем и начинаем потихоньку приходить в себя. Но через минуту вновь звучит музыка. На сей раз она в несколько замедленном ритме. Но мелодия какая-то более ласковая. Я бы сказал: более эротическая. Фигуры на столе оживают и начинают ласкать друг друга. Играть в эротические игры, можно так это назвать. Я с опасением смотрю на сестер. Но девушки спокойно подбирают свои халатики и накидывают их на плечи.

А на стол я стараюсь не смотреть. Там такое творится! Правда до прямых актов дело еще не доходит, но если смотреть на эти игры достаточно долго, то… Впрочем… А ведь то, что проделывают эти актеры, трудно назвать иначе чем искусством. Я вспоминаю, что рассказывала мне Кора Ляпатч. Как она училась, тренировалась и готовилась стать звездой сексуального театра. Что ж, в каждой Фазе свое искусство. Теперь я уже по-другому смотрю на действо, разыгрываемое на столе, и нахожу его действительно прекрасным и захватывающим. Но совсем иначе воспринимают это зрелище наши новые товарищи.

Петр отвернулся от стола и возобновил разговор с оре Даглин. Сергей последовал его примеру, и теперь он внимательно слушает Делу. А вот Дмитрий только делает вид, что занят разговором. Он весь там, на столе. Время от времени он делает глотательные движения и облизывается. Едва он отводит взгляд от стола, как на глаза ему попадаются Дела или Клета. Их вид никак не способствует восстановлению его душевного равновесия. Если Клета надела халатик в рукава и слегка запахнула его внизу, оставив открытыми только груди, то Дела лишь накинула халатик на плечи и сидит почти в том же виде, в каком только что танцевала. Она закинула ногу на ногу и покачивает лапкой, обтянутой сетчатым гольфом в опасной близости от Дмитрия.

Ора Кинбрус бросает взгляд на один из сосудов, где, как я заметил, окраска меняется в каком-то определенном порядке. Сейчас внизу жидкость зеленая, а вверху слой начинает синеть.

– Время уже позднее, – говорит ора Кинбрус. – Пойдемте, я провожу вас в ваши комнаты, где вы отдохнете и будете жить, пока остаетесь у нас.

Мы соглашаемся, встаем и идем за ней. По широкому коридору, плавно забирающему влево то с одной стороны, то с другой, попадаются полукруглые проемы, занавешенные желтыми или розовыми занавесями. В одну из комнат ора Кинбрус поселяет Вира, рядом располагается Петр. Чуть дальше она определяет Сергея с Дмитрием. Затем она спрашивает нас:

– Вы как предпочитаете: парами или отдельно?

– Парами, – отвечает за всех Лена.

Ора Кинбрус кивает и определяет нам комнаты. Мы с Леной откидываем занавеску, заслоняющую вход и останавливаемся на пороге. При нашем появлении куполообразный потолок начинает мягко светиться. Но это не тот розовато-желтый свет, к которому мы уже успели привыкнуть. Здесь преобладает нежно-сиреневый оттенок. При этом освещении мы осматриваемся.

Центральную часть занимает большое ложе овальной формы. Оно невысокое, чуть выше колен. Выстлано оно мягкой голубой тканью, вроде бархата. У стен – еще два ложа, поменьше. Но на них свободно может спать взрослый человек. Еще в комнате два дивана, небольшие столики и два стенных шкафчика.

– А что, друг мой, – говорит Лена, оценив обстановку, – здесь не так уж и плохо.

– Даже очень хорошо, – соглашаюсь я, – только надо бы сходить в гардеробную, взять кое-какие вещи и переодеться.

– Ты собираешься спать одетым?

– Отнюдь. Я имею в виду завтрашний день. Не ходить же здесь в камуфлированных комбезах.

– Верно. Сходи и принеси все, что нужно. Мне возьми кожаный костюм и белую блузку. Вот еще что, захвати ноутбук. При всем моем знании биологических Фаз я вряд ли смогу работать на здешних компьютерах.

– А они здесь есть?

– Конечно. Ты их уже видел, но не понял, что это они. Помнишь прямоугольные сосуды и чечевицы. Прямоугольники – это системные блоки, а чечевицы – мониторы.

Я только крякаю и отправляюсь в гардеробную. Проходя мимо помещения, которое занимают Дмитрий с Сергеем, я замедляю шаг. Занавеска прикрыта только наполовину, и из комнаты доносится звонкий смех Делы и Клеты и их голоса.

– Нет, не так! Не надо напрягаться. Да не так ты ложишься!

– Клета! Он же не понимает нашего языка! По-нашему говорят только Лена с Наташей и Андрей с Толей.

– Тогда ты ляг сама и покажи ему, что надо делать. Он поймет.

– Димка, – слышится недовольный голос Сергея, – не кобенься и не лапай девчонок. Делай все так, как они показывают. Они, сдается мне, свое дело лучше нас с тобой знают.

Я усмехаюсь и иду дальше. Забираю цивильную одежду для себя и Лены. Там же переодеваюсь. Сбрасываю надоевшие комбез и сертон, здесь можно обойтись и без них. Облачаюсь в брюки и рубашку. Захватываю Ленин костюм, ноутбук и направляюсь к себе.

Захожу в наше помещение и столбенею от неожиданности. Лена сидит на краю большого ложа. На ней атласный халатик малинового цвета и красные сетчатые гольфы. И халатик, и гольфы по краям отделаны белым пушистым мехом.

– Ну, как я выгляжу? – интересуется Лена.

– Вполне адекватно, – хвалю я ее, – только, где ты все это взяла?

– Позаимствовала у Делы. Но по выражению твоего лица я вижу, что-то не так.

– Все так, только цвета не твои. Непривычно.

– Для разнообразия пойдет. А что ты скажешь на это?

Лена соскакивает с постели, подходит к стене и нажимает какой-то выступ. Начинает звучать тихая музыка, вроде той, под которую танцевали Дела и Клета. Лена начинает танец, почти в точности повторяя движения девушек. При этом полы ее халатика распахиваются, и она сбрасывает его на пол, оставаясь в одних гольфах. Я только головой качаю. На такое способна, пожалуй, только одна Ленка.

А Лена в танце приближается к стене и что-то снова переключает. Музыка меняется. Теперь звучит та мелодия, под которую фигуры на столе занимались эротическими играми. Лена медленно приближается ко мне «кошачьей» походкой. Тут уже и я не выдерживаю. Быстро сбрасываю рубашку и брюки и так же медленно движусь навстречу подруге.

Повинуясь музыкальному ритму, мы с ней начинаем осторожно касаться друг друга. Сначала издалека, но постепенно сближаемся, и ласкающие касания принимают уже иной характер. Соски ее грудей касаются и трутся о мою грудь, живот и бедра. Мои пальцы играют ее сосками, гладят шею, поясницу, ласкают ягодицы. Дальше ласки принимают все более интенсивный и интимный характер. Мы опускаемся на ложе, и для нас перестает существовать все на свете, кроме нас двоих.

Ноги Лены в красных сетчатых гольфах то высоко взлетают вверх, то падают мне на спину и обхватывают ее. Лена то сладостно стонет, то вскрикивает. Но это – не конец. Это – только начало. Начало долгой радостной ночи, полной утех сладостного обладания друг другом.

ГЛАВА 24

И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем.

(Откровение Иоанна Богослова, гл. 9,ст. 21.).

Когда я просыпаюсь, мне живо вспоминается мое первое утро в Нуль-Фазе. Я тогда так же лежал в объятиях Лены, и так же ее ножка лежала поверх моих ног. Только тогда эта ножка была оплетена белыми ремешками босоножек, которые я не успел снять со своей вновь обретенной подруги. А сегодня она в красном сетчатом гольфе, отделанном по верху узкой полоской пушистого белого меха.

Я осторожно поглаживаю эту теплую ножку через редкую красную сеточку. Моя подруга сразу реагирует, словно она вовсе не спала, а только ждала моего пробуждения. Нога уходит влево, а Лена перемещается на меня. Она, не открывая глаз, проводит сосками грудей по моим плечам и лицу. Нежно поглаживаю эти, зовущие и жаждущие ласки груди и спрашиваю:

– Будем вставать или продолжим?

– А ты, что, стоя не умеешь? – смеется Лена. – Но, пожалуй, пора.

– Сделаем перерыв. Это у нас здесь не последняя ночь. А хозяева, наверное, уже давно встали. Нехорошо заставлять их ждать.

Лена спрыгивает с ложа и уходит через овальную дверцу в соседнее помещение. Я его вчера не заметил. Через несколько минут моя подруга возвращается и приглашает меня:

– Иди, приведи себя в порядок. Кстати, у душа температура и направление струй регулируются мысленным приказом.

Я провожу в душе несколько больше времени. Мои попытки мысленно управлять струями воды напоминают мне, как я осваивал работу на синтезаторе. Меня то обдает ледяной водой, то ошпаривает кипятком. Впрочем, контрастный душ, говорят, очень полезен. Может быть. Но если на вас одновременно будет сверху литься ледяная вода, а снизу, между ног, мощной струей будет бить кипяток… Никогда не думал, что у меня могут быть такие мазохистские мысли.

Лена встречает меня выговором:

– Что ты там возишься, как девица, собирающаяся на первое свидание. Сам говорил: «Неудобно заставлять ждать хозяев!», а сам же копаешься.

В зале, где мы сидели вчера вечером, никого нет. Тогда мы идем в столовую и, к своему стыду, видим, что мы явились самыми последними. Наташа с Анатолием уже заканчивают завтрак. Остальные уже съели по порции целительных ягод и сидят с чашками, от которых исходит пряный, сладкий аромат.

– Доброе утро! – приветствует нас ора Кинбрус. – Как отдохнули?

– Прекрасно, – отвечаю я, – Лучшего и пожелать трудно.

Ора Кинбрус ставит перед нами сковороду, на которой шипит и ворчит яичница с ветчиной, и две керамические миски. В одной из них зелень, в другой творог.

– Я очень рада. Мы не будем возражать, если вы останетесь у нас подольше. И совсем уж будет хорошо, если вы решите остаться у нас насовсем. В самом деле, может быть, хватит вам скитаться по опасным тропам?

– Извините, ора, – с мягкой улыбкой возражает Лена, – я вчера объясняла вам, что опасные тропы – наша профессия. В тех Мирах, где все спокойно и благополучно, нам просто нечего делать. Мы – хроноагенты. И хотя ваша Фаза не сотрудничает с нашей организацией, мне кажется, что вы о нас знаете.

– Верно, Лена, вы не ошиблись. Мы знаем и о вас, и о ваших противниках. В свое время, это было очень давно, я тогда еще не родилась, наши старейшины вели переговоры с вашим руководством и с руководством ваших противников. Вы их называете ЧВП. Верно?

– Да, – Лена кивает, – Черный Вектор Противодействия.

– Мы тогда отказались от сотрудничества и с вами, и с ЧВП. Ни вы, ни они не могли ничего нам дать полезного, ни в чем не могли нам помочь. Слишком уж мы с вами разные, хоть и живем одновременно на одной планете. Да и наши знания, наши, как вы говорите, технологии бесполезны в других Мирах.

– Но с нашей помощью вы могли бы связаться с другими Мирами, подобными вашему, – возражаю я. – Это, наверное, было бы полезно и для вас, и для них.

– А мы и так имеем с ними связь, без вашего посредничества. Более того – мы имеем возможность перемещаться при необходимости из Мира в Мир. Примерно так, как вы пришли к нам.

– Вот как! – только и могу сказать я.

А что я еще могу сказать? Я-то, наивный, полагал, что у них здесь цивилизация, замкнувшаяся на сельском хозяйстве. Достижения в этом плане небывалые, но не более. А они, оказывается, знают хронофизику нисколько не хуже нашего Научного Сектора, и даже лучше. По крайней мере, с темпоральными полями они обращаются свободно. Мы совсем недавно научились строить прямые переходы, а они давно уже перемещаются из Мира в Мир. В самом деле, чему мы, невежды, можем их научить; и чему мы, грубые технари, можем им помочь? Я не удивлюсь теперь, если вдруг узнаю, что где-нибудь на лунной орбите у них висит звездолет на каких-то биологических двигателях.

– Ора, – продолжает разговор Лена, – вы сказали, что ваши старейшины отказались от сотрудничества с нами и с ЧВП. А почему? Насколько мне известно, цель ЧВП именно в том и состоит, чтобы переориентировать технические цивилизации на биологический путь развития. В этом плане они – ваши союзники.

– Нет, Лена, – качает головой ора Кинбрус, – это разные вещи. Наши далекие предки сами поняли в незапамятные времена пагубность технического пути развития и те перспективы, какие нам сулит единение с природой. Не все сразу это поняли. Были даже и войны. Но это было очень и очень давно. И самое главное, никто нас на этот путь развития не толкал. Мы встали на него сами и сделали это осознанно. ЧВП пытается доказать пагубность технического пути с помощью катастроф, войн, экологических бедствий. И действуют они, как правило, успешно. Несколько десятков Миров после их воздействия решили перейти на биологический путь. Сейчас мы с ними сотрудничаем и помогаем им. Это в принципе неплохо. Но методы, которые использует ЧВП, ничего, кроме ужаса и отвращения, внушить не могут. Мы не приемлем их. Поэтому мы и отказались от сотрудничества с вашими противниками. Но, отказавшись от сотрудничества, мы не закрываем ворота ни перед вами, ни перед ними. Вы можете свободно наблюдать нашу жизнь. Можете посещать нас, изучать, пожалуйста. Мы даже не возражаем, когда вы используете тела наших людей, внедряя в них сознание своих агентов. Но мы категорически запрещаем какие-либо воздействия, вмешательства в нашу жизнь. Вот вы, Лена, не раз бывали в таких Мирах, как наш. Может быть, и в нашем. Вы заметили, что к вам относятся недоброжелательно? А ведь вас сразу же опознали. Как? Вы же думаете несколько иначе, чем мы. И сразу же, с момента вашего появления, вы были под контролем. Стоило вам задумать какие-то нежелательные для нас действия, вас сразу бы нейтрализовали.

Теперь приходит черед удивляться моей подруге. Да, в таких Фазах работать весьма непросто. Может быть, даже посложнее, чем у негуманоидов.

За разговором мы покончили с завтраком, и Дела ставит перед нами с Леной по чашке темно-коричневого напитка. По виду вроде кофе. Но пахнет корицей, гвоздикой и еще чем-то. А на вкус – шоколад. Наслаждаясь бодрящим напитком, я украдкой осматриваю нашу компанию. В первую очередь тех, кто этой ночью прошел первый сеанс сексотерапии. Любопытство, конечно, нездоровое, но все равно, интересно.

По внешнему виду Вира, как всегда, ничего не видно. Петр тоже выглядит весьма невозмутимо. Сергей сдержанно, но частенько поглядывает на Делу с Клетой. А вот Дима владеет собой не очень. Он буквально пожирает Делу глазами. Видимо, этой ночью она произвела на него неизгладимое впечатление. Едва я успеваю допить чашку, как ора Кинбрус встает и говорит:

– Вот и мужчины прибыли. Пойдем, встретим их, и я познакомлю вас.

Мужчины еще не прибыли. Они только еще выехали из леса примерно в километре от усадьбы. Их фигуры странно поблескивают в лучах утреннего солнца. Когда они приближаются, становится ясно, почему они так блестели. Всадники одеты в свободные куртки или скорее короткие плащи с капюшонами из ослепительно-белого меха. На ногах у них высокие, до середины бедер, сапоги из белой кожи.

Не доехав до нас метров тридцать, всадники спешиваются. Один берет лошадей под уздцы и ведет их к небольшому строению неподалеку. В конюшню, как я понимаю. Двое других направляются к нам. Это высокие, стройные мужчины. Даже свободная меховая одежда не в состоянии скрыть их крепкого телосложения. Они похожи, как братья. Вернее, как старший брат и младший.

Старший откидывает капюшон, обнажив длинные, соломенного цвета с рыжинкой волосы, добродушно улыбается и представляется нам:

– Ор Кинбрус. А это, – он кивает на младшего, – Стури, мой сын. Второй, Кист, он ушел с лошадьми. А вы, как я понял, наши гости.

Мы, в свою очередь, представляемся и проходим вместе с хозяином в центральный зал. Ор Кинбрус приносит извинения:

– Мы приведем себя после дороги в порядок, перекусим и выйдем к вам. Это будет скоро.

В самом деле, проходит чуть больше получаса, и в зал выходит ор Кинбрус с сыновьями. Одеты они в свободные рубахи кремового цвета. Ноги обтянуты эластичным трико или колготками из блестящей желтой ткани. Обуты они в белые сапоги до колен с широкими красными отворотами.

– Ора рассказала мне, что вас интересует, – говорит ор Кинбрус. – Действительно, лучше всего вам переговорить об этом с ором Гелаэном. Я уже связался с ним. Он весьма заинтересован в этой встрече. Но он приносит извинения, что сегодня не сможет встретиться с вами. В университете, где он работает, сейчас идет сессия, и он принимает экзамены. Завтра он будет здесь, расскажет и покажет вам все, что вас интересует. А пока можете располагать нами.

Последние слова воспринимаются нами буквально, и уже через несколько минут ор Кинбрус, Стури и Кист еле успевают отвечать на наши вопросы. Впрочем, они сами не остаются в долгу. Если нас интересуют подробности жизни в Мире, который не знает техники то их, наоборот: а как люди умудряются существовать в условиях технической цивилизации? Особенно много вопросов адресуется ко мне и Лене. Ор Кинбрус уже знает, что мы с Леной – профессиональные хроноагенты, побывали во многих Мирах, можем сравнивать, анализировать и делать выводы.

Сергей с Дмитрием, как и вчера, больше общаются с Делой и Клетой. Девушки, покончив с домашними делами, уже присоединились к нашему обществу. Глядя на наших «новобранцев», я вспоминаю о важном деле.

– Ор Кинбрус, отвлечемся от основной темы. Наши молодые товарищи попали в нашу команду неожиданно, при непредвиденных обстоятельствах. Поэтому они практически ничем не оснащены для путешествий такого рода. Ну, оружием мы с ними поделились. Но вот со всем остальным испытываем затруднения. Особенно тяжело переносится отсутствие теплой одежды и обуви. Мы уже не раз попадали в условия весьма суровые. А сколько их еще будет впереди? Не могли бы вы продать нам подходящую для них одежду и обувь? Мы можем заплатить золотом.

На лице ора Кинбруса появляется выражение непонимания и недоумения. Он пожимает плечами и переспрашивает:

– Продать? Заплатить золотом? Хм? Что вы имеете в виду, ор Андрей? – вдруг лицо его проясняется. – Ах, да! Понял! Вы хотите взамен зимней одежды и обуви предложить нам золото. Нет, ор Андрей, нам оно не требуется. Что же касается нужных вам вещей, то ора Кинбрус спрашивала вас: чем мы можем вам помочь? Нет никаких проблем. Если мы не подберем здесь того, что вам требуется, сделаем заказ, и нужные вещи тут же переправят сюда, хоть из другого полушария.

– А кто будет платить за это?

– Ор Андрей, я не слишком силен в сравнительной экономике разных Миров, но я понял, о чем идет речь. В нашем обществе благородные металлы и их документальные эквиваленты не в ходу. Наша экономика основана на всеобщем взаимном кредитовании. Каждый производит то, что он может, и сколько он может. И каждый получает то, что ему необходимо, и сколько ему необходимо.

– То есть от каждого по способности, каждому по потребности? – спрашивает Петр.

– Совершенно верно, – подтверждает ор Кинбрус.

– Но ведь это же основной принцип коммунизма! – удивленно говорит Петр.

– Объясните, что вы имеете в виду?

Петр теряется, у него, как и у многих моих современников, понятие коммунизма ограничивается одним лишь этим пресловутым распределительным тезисом. Мне приходится прийти на помощь и изложить ору Кинбрусу основные понятия и принципы коммунизма. Он внимательно слушает и постоянно кивает: то ли соглашаясь со мной, то ли подбирая аргументы для дискуссии.