Текст книги "Ищите ворона… (СИ)"

Автор книги: Влада Урошевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Влада Урошевич
ИЩИТЕ ВОРОНА...

1.

Огромный спелый арбуз был разрезан пополам: бесчисленные осы ползали по красной мякоти – впивались, кусали, сосали, переползая одна через другую, не обращая ни на что внимания, опьяневшие, одуревшие от сладости. Иногда казалось, что само полушарие было чем-то живым – оно гудело и дрожало, как организм, который продолжал пульсировать, несмотря на ужасную рану. Жрец тольтеков, поднявшись на верхнюю ступень каменной пирамиды, держал в руке все еще живое сердце.

– А вот арбузы! – раздался такой вопль, что Боян вздрогнул.

Вокруг него муравейником кипел рынок. Промежутки между прилавками были защищены от солнца старыми палатками камуфляжного цвета, сплющенными картонными коробками, тряпками – между этими завесами, скрепленными веревками и проволокой, кое-где возвышались купола оранжевых и зеленых зонтиков из парусины, давным-давно выгоревшей на неведомом пляже. В тени этого лоскутного покрывала среди груд спелых фруктов бродили покупатели. Лица, движения, разложенные товары – все было в мягкой тени; только на мгновение, освещенное солнечным лезвием, пробившимся сквозь щель, сверкало то голое плечо покупательницы, то нож, разрезающий фрукты, то потное лицо продавца.

Боян дотронулся до баклажана – мякоть была эластичной и отреагировала на нажатие, моментально разгладив вдавленное место.

– Почем баклажаны? – спросил он бородатого продавца, похожего на разбойника с большой дороги.

У разбойника был скорбный голос религиозного проповедника, безутешного при виде всего зла этого мира.

– Давай сколько не жалко, себе в убыток торгую.

Боян взял два арбуза и передал ему деньги, которые проповедник жестом старого шулера сунул себе в карман.

Между прилавками пробивал себе дорогу мальчик с детской коляской, в которой стояла большая квадратная жестянка с нарисованными на ней оливками и надписью на греческом языке. Внутри жестянки была вода, в которой плавала глыба льда; из нее выглядывали горлышки маленьких бутылок какого-то прохладительного напитка.

– Ситро, – бормотал мальчик, стреляя глазами вокруг, – ситро, холодный лимонад.

Боян купил персики, несколько острых перцев, помидоры. Потом он вышел из той части рынка, где продавалась еда, но и тут толпа была не меньше – вокруг предлагали французские духи, сделанные в Турции, шотландский виски из Болгарии, шоколад Нестле из Румынии, футболки Бенеттон из Албании, сигареты неведомо откуда. Боян не смотрел на товары, которые назойливо предлагали продавцы, – он знал, что, если те хоть на мгновение поймают его взгляд, то станут еще более навязчивыми. Позади него шел юный продавец лимонада, без устали тянувший ту же нескончаемую песню. Боян уже подошел к своему желтому, припаркованному прямо возле рынка «Рено-4», держа в руке ключ, чтобы отпереть машину, когда продавец ситро вдруг заорал, будто его укусила змея.

– Горяаааааачий лимонад! – закричал он в панике во весь голос. И тут началась давка.

Торговцы перепрыгивали через груды глиняной посуды, что-то со звоном разбилось, народ с невероятной скоростью разбегался во все стороны, падали палки, удерживающие завесы, крестьянки, задремавшие было рядом со своим нехитрым товаром, состоящим из кучки абрикосов и нескольких связок сушеных горных трав, безуспешно пытались его защитить от толпы обезумевших торговцев, ругаясь и призывая неведомо кого на помощь. Коробки с виски и сигаретами уже исчезли в толчее. Все происходило с невероятной скоростью. Из-за арбузных и дынных пирамид показались полицейские.

Боян с любопытством наблюдал за преследованием продавцов контрабандного товара. Казалось, что им удастся убежать, но в следующий момент, с той стороны, куда они отчаянно пробивались, что-то произошло – еще одна группа полицейских показалась за прилавками с огурцами и луком. Движения убегавших стали хаотичными, мимо Бояна пролетали обезумевшие лица, вытаращенные в панике глаза, потные лбы, искривленные в злобе рты.

Не торопясь, он сел в машину и завел двигатель. Но только собрался тронуться, как справа от машины пробежал цыган с короткой черной бородкой и усами, с явным усилием тащивший под мышками по большой картонной коробке. У него была какая-то проблема с ногой – он хромал, но как-то преувеличенно, театрально, поэтому все его тело двигалось неуклюже, как марионетка. Но и он в следующий момент побежал назад – путь для бегства ему был отрезан.

Боян открыл дверь машины, и цыган ввалился внутрь вместе с коробками. Он так и держал их в руках и молчал все время, пока Боян ехал по улице, ведущей от рынка к Национальной библиотеке.

Слышалось только его прерывистое дыхание, а он, похоже, дышал так нарочно – чтобы показать свою беспомощность, вызвать жалость к себе или установить какой-то бессловесный контакт с Бояном.

– Здесь нормально? – спросил Боян, останавливаясь рядом с универмагом «Илинден».

Цыган неподвижно сидел, скрытый за своими коробками.

– Здесь вылезешь? – снова обратился к нему Боян.

– Ты не из полиции? – вместо ответа спросил его собеседник, не показываясь из-за коробок.

– Нет, – сказал Боян и улыбнулся. – Иначе я бы тебя уже отвез в отделение.

– А кто ты? – цыган выглянул из-за коробок, недоверчиво глядя на Бояна.

– Археолог, – ответил Боян. – Знаешь, кто это?

– Ты копаешь, – сказал цыган. – Ищешь старые вещи.

– Точно, – заметил Боян. – Копаю.

– Золото, – неожиданно сказал цыган.

– Иногда и золото.

– Ты находил золото?

– Очень мало. Так, какое-нибудь колечко, что-то в этом роде. Но то, что я нахожу, не мое. Я должен все сдать в музей. Я для него копаю, сдельно, когда позовут.

Цыган уселся поудобнее и с любопытством посмотрел на Бояна.

– Ты и вправду археолог?

– Ну, ты достал, – рассердился Боян. – Я ведь тебе уже объяснил.

– Послушай, я тебе кое-что скажу, только никому не рассказывай.

– Ладно, не буду, – подтвердил Боян.

– Я тоже археолог.

– Да ну?

– И тоже копаю.

– Ты копаешь? А эти коробки?

– Это подработка, – сказал цыган.

Боян выключил двигатель. Рядом с машиной прошли три молодые девушки в бледно-голубых пальто и цветастых платках. Позади них тащилась, шаркая ногами, пожилая женщина в тапочках, закрывавшаяся от солнца черным зонтом. В машине было жарко.

– Как тебя зовут? – спросил Боян.

– Максуд.

– Ну, хорошо, Максуд, и что ты копаешь?

– Как и ты. Старые вещи.

– Где?

– Не могу сказать. Я поклялся.

– Это запрещено законом.

– И это запрещено, – Максуд показал на коробки. – Они нас, как собак, гоняют, ты сам видел. Жить-то надо на что-то.

– Что-нибудь нашел?

Боян попытался создать впечатление незаинтересованности, но в глазах Максуда вспыхнула искра недоверия.

– Ну, так, по мелочи.

– Ладно, – сказал Боян, – не хочешь, не говори.

Он запустил двигатель, чтобы показать, что разговор окончен.

– Слушай, – вдруг спросил Максуд. – Почему ты меня взял?

– Они бы тебя поймали. Ты бы не сумел убежать.

– Знаю. У меня нога сломана. Но ты – почему ты мне помог?

– Мне показалось, что ты хороший человек.

Оба замолчали. К машине подошли двое подростков, тащивших ведро с грязной водой и грязную тряпку.

– Помыть? – спросил один из них.

– А ну, пошли отсюда! – прошипел Максуд, и те сразу исчезли. – Слушай, – сказал он вдруг. – Ты мне помог. Я хочу кое-что тебе показать.

– Из того, что накопал?

Максуд не ответил. Он сунул руку под рубашку и вытащил оттуда кожаный мешочек. В мешочке было что-то, завернутое в цветную тряпицу. Торжественными движениями, почти ритуально, он стал разворачивать лоскут, раскладывая уголки ткани вверх и вниз, влево и вправо.

Когда Максуд наконец развернул тряпку, у Бояна перехватило дыхание.

2.

– Египет? Ты уверен, что это точно был Египет?

Боян посмотрел на Майю с видом римской статуи, освещенной автомобильными фарами.

– И ты еще сомневаешься?! Я сдал экзамен по археологии Ближнего Востока на «отлично»!

Майя сидела на диване, на который то тут, то там падали лучи солнца, только начавшего свое послеполуденное снижение. В квартире Бояна царил беспорядок. По дивану, где примостилась Майя, были разбросаны книги, несколько компакт-дисков, лежали фотографии, сжатые бельевой прищепкой, морская раковина с отбитым куском, нож с ручкой из рога оленя, засохшая кожура от апельсинов.

На полу, рядом с диваном, лежало несколько больших кусков керамики – можно было различить круглое брюхо большого пифоса, ручку с куском верха разбитого скифоса, нижнюю часть кратера. Это были почти неузнаваемые остатки человеческого труда: обломки, которые земля уже изгрызла своей беззубой челюстью, куски, которые перед тем, как быть дожеванными до конца, были кем-то вырваны из ее ненасытного рта.

Майя пожала плечами, демонстрируя сомнение. Положила ногу на ногу: белая юбка из хлопковой ткани эффектно контрастировала с загорелыми ногами.

– Может, это какой-нибудь туристический сувенир, привезенный из Каира?

– Не зли меня, – сказал Боян. – Какой там сувенир? Говорю тебе – слоновая кость, частично поврежденная от времени. И одного куска не хватает – отломано. И по слому видно, что это произошло очень давно.

– Пластинка из слоновой кости? И на ней женщина?

– Да. Может быть, Исида. В одной руке систрум, в другой – анх. Резьба по слоновой кости, неглубокая. С обратной стороны пластинка плоская с небольшим отверстием – наверняка она была прикреплена к какому-нибудь предмету либо являлась центральной частью ожерелья. Прекрасная работа!

– А откуда Исида в Македонии?

– Ну, вполне возможно – попала через греков или римлян. Сначала – греческие наемники в египетской армии, потом – римляне. Культ Исиды был принесен в Рим ветеранами, возвращавшимися из африканских походов. Связь римских богов с варварскими культами. Весь этот Восток с его загадками – как наркотическое средство для бедных европейцев, чьи боги уже тогда потеряли свою силу.

Боян стоял у письменного стола и резал пополам персики. Разрезанный плод сиял, как маленькое солнце, и вся комната от этого приобретала торжественный вид.

– Тебе почистить? – спросил он, вынимая из половинок косточки и счищая кожицу с видом рыбака из южных морей, который потрошит пойманных на глубине морских гадов и бросает внутренности в мелководье.

– Боюсь запачкаться, – сказала Майя. – У меня новая юбка. Стоит мне надеть что-то новое, обязательно на себя накапаю.

– Ну так сними ее!

– Не могу. Нам пора идти. Нужно заглянуть в музей – у меня там семинар по культу Митры в Македонии.

– Я думал, мы до вечера останемся здесь, – посетовал Боян. – Что касается Митры, я недавно читал об этом. Но, в любом случае, тема, которую тебе дали, бессмысленна: женщины не имели доступа к культу. Это было привилегией воинов.

– Мне все равно, – сказала Майя. – Напишу о тавромахии и свяжу Митру с этими прыгунами через быка в Кноссе.

– Можешь написать и о корриде. Гойя, Пикассо, Хемингуэй, Жорж Батай. Но профессор не будет впечатлен. Кстати, что там про быков?

– Быка убивали во время обряда посвящения. Митра всегда изображается во время боя с быком, и ему помогают собака, ворон, змея и скорпион. В Риме Митру представляли с головой льва. Лев и солнце близки, ты знаешь это по алхимическим символам, так ведь? Бог молодого солнца убивает мрачное зимнее чудовище… – проговорила Майя, каким-то образом справившись с долькой персика – съев, не закапав юбку. – В музее есть несколько стел с этим мотивом. Пошли!

Раздавленная жарой площадь была пуста. С Каменного моста цыганята прыгали в обмелевший Вардар, его вода была цвета старой бронзы и скользила по гальке, как нож, который о камень чистят от ржавчины.

Было около четырех часов, прохожих на улице мало. Старый базар спал, ожидая вечерних покупателей. Подмастерья опрыскивали булыжную мостовую перед ювелирными лавками водой из бутылок. Мастера с любопытством поднимали головы, чтобы посмотреть, кто эти двое, что бродят по базару в такое жаркое время дня. Под их взглядами Майя и Боян чувствовали себя чужаками, проникшими на запретную территорию.

– Мы специальные посланники, – бормотал Боян, как будто представляясь кому-то. – Пришли в связи с Митрой. Знаете, тот с быком. Да, – отвечал он любопытным взглядам, устремленным на них через витрины, – нам есть что рассказать вашим хозяевам.

– Как, по-твоему, будут они нам рады? – спросила Бояна Майя.

– Не думаю. Но мы будем осторожны.

Боян схватил Майю за руку и повел по переулку к музею. Перед ними открывалось пространство другого, внутреннего города с тайными проходами, едва читаемыми знаками, загадочными указателями. В нем существовали слабо различимые входы, ведущие к неожиданным нагромождениям удивительных строений, вдруг появлялась возможность, пройдя через какой-нибудь запущенный двор или грязную мастерскую, оказаться перед нигде не описанным памятником или открыть не известную тебе ранее панораму. Все было важно: табличка с названием давно не существующей страховой компании, вывеска ликвидированной фирмы, ржавая железная эмблема на полусгнившем заборе: у всего было свое, особое, скрытое значение, таинственное содержание, непонятное для непосвященных. Двое любопытствующих шли по запретному кварталу города – они ощущали присутствие тайн, но ключа к ним у них не было.

Миновав красильню и несколько лавок со сверкающими жестяными изделиями – Майе и Бояну казалось, что торговля этим дешевым товаром была прикрытием деятельности иного рода, они пришли в музей. Внутри царил приятный полумрак, но посетителей не было. Охранники дремали по углам. Боян и Майя спустились по лестнице, которая вела из холла внутрь, и направились в зал, посвященный римскому периоду. После залитых солнцем улиц музей казался вневременным – словно чудесный остров, защищенный от всех штормов.

Было очень тихо. Затем послышался едва уловимый ухом звук. Они сразу определили его источник: по залу кружила огромная зелено-золотая навозная муха, занесенная сквозняком через на мгновение открывшуюся дверь. Обезумев, она гудела и металась среди бюстов императоров, сенаторов, героев. Пролетая мимо полузакрытых жалюзи по нотному стану солнечных линий, муха становилась то видимой, то невидимой, то видимой, то невидимой, сопровождая свой полет нескончаемой и бессмысленной арией.

Боян, наблюдавший за ее эскападами, почувствовал, что Майя коснулась его руки. В одной из витрин, мимо которых они проходили, стоял огромный красный глиняный сосуд в форме фаллоса.

– Мммммм, – прошептала Майя. – Вот это да… Как ты думаешь, им пользовались?

– Это предмет культа, – сказал Боян и, улыбнувшись, добавил. – Не то, что ты думаешь. Просто символ.

Майя открыла тетрадку, чтобы что-то записать. Через какое-то время они увидели большие каменные плиты с надписями. На них повторялся один и тот же рисунок: молодой человек во фригийском колпаке, которому помогают собака, ворон, змея и скорпион, наносит удар ножом в шею быка.

– Надо будет спросить кого-нибудь с кафедры классических языков. Чтобы прочитать эти тексты, нужен специалист.

– Насколько я понимаю, обычные посвящения. «Люций Корнелий, подданный великого кесаря Августа, воздвиг этот памятник…»

– Эй, а это что? – удивилась Майя, глядя на рисунок с боковой стороны памятника.

Там был изображен необычный знак.

– Спроси у специалистов, – посоветовал Боян, – но не думаю, что они тебе что-то разъяснят.

На камне была вырезана латинская буква V, на ней крест и еще две линии, пересекавшиеся под острым углом.

– Голова быка? – спросила Майя, перерисовывая знак себе в тетрадку. – Края горизонтальной линии креста похожи на глаза. Какое отношение имеет митраизм к христианству?

– Ну, как же, – проговорил Боян. – Эти две религии боролись за господство в Риме. Когда христианство победило, где-то в середине четвертого века, христианская церковь сделала 25 декабря своим праздником именно для того, чтобы вытеснить мистерии Митры, которые происходили в то же время.

– Почему двадцать пятого декабря?

– Это период зимнего солнцестояния. Созвездие Девы над полуночным горизонтом. В любом случае совершенно очевидно, что имел место обмен знаками и символами с обеих сторон.

– Это становится интересным, – заметила Майя. – Получится хороший доклад. Ты мне поможешь, ладно?

– Если будешь хорошо себя вести, – отшутился Боян. – Зависит от тебя.

– Только без шантажа, – сказала Майя.

Когда они вышли на улицу, солнце пекло уже не так сильно, но воздух стал гуще и тяжелее; на узкие улочки Старого базара опустилась зыбкая мгла. Прохожих заметно прибавилось – все было не таким, как когда они шли в музей. Семьи с множеством детей останавливались у витрин, входили в магазины, выходили, неся пакеты с купленными товарами, о чем-то споря и пересчитывая деньги – сколько же было потрачено на покупки. Продавцы перекрикивались через улицу, из чайных выбегали мальчики, неся на мельхиоровых подносах стаканы с чаем. Шум, движение, пестрота – мистерия исключительности этой части города пропала.

– Купи мне мороженое, – заискивающе попросила Майя. – Я хочу съесть мороженое на улице.

– Имей в виду, что я – безработный археолог, и мой бюджет на непредвиденные расходы ограничен. Кроме того, мы – в общественном месте, а то, как ты лижешь мороженое, выглядит просто неприлично. Твои развратные движения языком – страшный удар по нормам морали и нравственности. Подумай о молодом поколении!

– Ты лицемер! На самом деле запреты такого рода всегда только раскрывают потаенные желания тех, кто запрещает. А потом…

– Эй! – вдруг крикнул кому-то Боян. – Теперь не узнаешь меня, а?

– Узнаю, – отозвался, вынырнув из толпы, продавец сигарет. – Конечно, мы знакомы, как я могу сказать, что незнакомы. Знакомы…

Он переминался с ноги на ногу, нарочито сильно выворачивая и подволакивая свою более короткую ногу, тем самым показывая, что ему неудобно стоять здесь – посередине улицы в компании Бояна и Майи под любопытными взглядами окружающих.

– Ты что, снова в беде? – спросил Боян.

– Я всегда в беде, – ответил тот. – Бедный человек всегда в беде.

– Теперь ты уже без сигарет, – сказал Боян.

Цыган нервно оглянулся. Его черные глаза бегали, как тараканы, упавшие в белую фарфоровую тарелку, из которой им никак не удается выбраться.

– За тобой кто-то гонится?

– Никто за мной не гонится, – сказал Максуд, озираясь по сторонам. – Никто за мной не гонится, но тут нам стоять не годится. Давай встретимся в другом месте.

– Зачем?

– У меня для тебя кое-что есть.

– Что-то нашел?

– Сейчас говорить не могу, – сказал Максуд, вытягивая шею и неестественно поднимая голову, словно пытаясь разглядеть что-то над головами прохожих. – Времени нет. Приходи завтра вечером в крепость. Пока.

И он исчез в толпе.

– Это…

– Да, – пробормотал Боян, – тот тип с египетской пластинкой.

– Мне он не понравился. Такое впечатление, что он чего-то ужасно боится.

– Он что-то знает, – сказал Боян. – Я уверен, что он открыл что-то важное и ценное.

Они пошли дальше по улице, где были ювелирные магазины, а потом, пройдя мимо чайной на углу, свернули в проулок, вымощенный старыми каменными плитами.

У стены, когда-то сложенной из круглых речных камней и кусков черепицы, рядом с выставленными на продажу метлами, на плетеном стуле сидел пожилой мужчина в черных очках. Его осанка выказывала самоуверенность – он держался так, словно сидел на троне, а не на шатком стуле у полуразрушенной стены.

– Посмотри на его ботинки, – прошептала Майя.

На ногах у сидящего человека были огромные белые туфли, словно позаимствованные из киношного реквизита двадцатых годов, с черными треугольниками из лакированной кожи по бокам – он вытянул ноги в сторону прохожих, будто желая подчеркнуть свою исключительность. У мужчины была яйцевидная голова с коротко подстриженными волосами, а белая вязаная шапочка на темени выдавала его принадлежность к мусульманам. Лицо у него было спокойным – на нем не отражалось происходящее вокруг. Из соседней чайной вышел мальчик с чашкой чая в руках, подошел к человеку в черных очках, наклонился к нему, что-то прошептал на ухо и вложил чашку в руку.

– Он слепой, – сказала Майя.

В тот момент совсем близко от сидящего человека остановились две женщины, увлеченные разговором; лицо мужчины внезапно резко преобразилось – приобрело злой вид, и он что-то гневно прошипел. Женщины мгновенно встрепенулись, в страхе посмотрели на черные очки и белые туфли и быстро пошли прочь, поплевывая через плечо, чтобы уберечься от сглаза.

Лицо сидящего опять приобрело спокойное выражение.

– Здесь есть странные, опасные люди, – задумчиво заметил Боян.

– А мороженое?! – напомнила Бояну Майя. – Ты забыл. Я же сказала, что хочу мороженое.

Они остановились перед уличным торговцем, который скучал рядом со своим морозильным ларем, прячущимся в тени под желто-оранжевым зонтиком.

– Какое хочешь? – спросил Боян.

Майя не ответила. Она сильно ухватила Бояна за локоть, глядя куда-то наверх.

Боян не понял.

– Смотри, – пробормотала Майя. – Смотри!

– Куда?

– Посмотри наверх, на стену.

Как раз над головами нескольких носильщиков, дремавших на своих моторизованных тележках, подложив руки под головы, на белой стене лавки восточных сладостей был нанесен знак, который они уже видели: латинская буква V с крестом и острым углом в середине буквы, похожим на какой-то клюв. Это не был один из тех общеизвестных знаков уличной мифологии, которые механически разносятся по городам, теряя по дороге свое истинное значение. Это было нечто особенное – знак, предназначенный только для посвященных, секретное сообщение, путевой указатель.

– Кто-то написал его спреем, причем недавно, – проговорил Боян. – Где написавший мог это увидеть?

– Ну, например, в музее, – предположила Майя.

– Кто рисует на улице, не ходит по музеям, – отрезал Боян. – Ты что, с неба свалилась?

– Но откуда-то ему известен этот знак…

– Да, хотел бы я увидеть предмет, с которого он его перерисовал.

– Молодые люди, так вы решили? – спросил продавец мороженого.

– Два Баунти, – сказал Боян. – Надеюсь, под оберткой нас не ждет еще один каббалистический символ.

– Происходящее потихоньку начинает меня пугать, – прошептала Майя. – Как будто мы не у себя в городе.

3.

На следующий день, после того как в Национальной библиотеке Бояну удалось уговорить библиотекаря разрешить ему ненадолго вынести из здания несколько книг о культе Митры, он перешел улицу и поспешил в магазинчик канцтоваров, где можно было сделать ксерокопии.

Там, очевидно, с той же целью уже находился пожилой мужчина в черном костюме, немного потертом и с заметными пятнами – следами от еды, который изо всех сил пытался открыть замок своего большого черного саквояжа, одного из тех, которые носят – или, скорее, когда-то носили – сельские врачи. Боян хотел помочь ему, но тот отказался от помощи, при этом не произнес ни слова, только демонстративно приподнял локоть, пытаясь заслониться от Бояна.

Боян, протянув было к нему руку, отдернул ее, поняв, что его вмешательство нежелательно. Человеку в черном наконец-то удалось открыть саквояж и он вынул оттуда бумаги, копии которых хотел сделать.

Боян бросил взгляд на листы и оторопел: на них было множество рисунков, большинство из них с геометрическими узорами и с пояснениями, написанными по-арабски. Там были звезды с пятью и шестью лучами, заключенные в окружности, треугольники, разделенные на сектора, в каждом из которых стояло число, магические квадраты с вписанными в них латинскими буквами, тексты в виде разноцветных узоров, схематично нарисованные знаки зодиака.

Боян понял, что это магические формулы – талисманы, предназначенные для защиты от сглаза тех, кто их носит, заклинания, знаки, скрывающие какое-то тайное значение, но он не мог даже предположить, откуда взялся этот человек и зачем ему это нужно.

– Амулеты, – тоном сообщника тихо сказал Боян.

Человек в черном не ответил. У него было мелкое мышиное лицо в пигментных пятнах, на котором росла редкая бороденка. Избегая взгляда Бояна, он смотрел куда-то вниз, втягивал голову в плечи, сворачиваясь, будто еж, и, очевидно, решил не подавать вида, что слышал вопрос. Он попросил владельца ксерокса сделать двадцать копий каждой страницы. Взгляд Бояна заставлял его нервничать, и, несмотря на тщедушие, мужчина всячески пытался заслонить листы от постороннего своим телом. Он в спешке складывал в стопки готовые копии, несколько раз ошибался, пытаясь сосчитать, сколько же ему надо заплатить за услугу, потел и что-то недовольно бормотал; вокруг него распространялся, как защитная аура, запах бараньего сала.

Среди бумаг Боян заметил листок со знаками, похожими на азбуку; концы необычных букв заканчивались маленькими кружочками.

– Для чего вам это нужно? – Боян еще раз попробовал завязать разговор.

– Я не лезу в ваши дела, и вы не лезьте в мои, – сказал маленький человечек в черном, застегивая свой саквояж.

– Он шейх, – сказал владелец ксерокса, когда человек с саквояжем вышел, – ходжа, делает амулеты, вы правильно определили. Но не хочет об этом говорить.

Боян вернул книги в библиотеку, перешел через реку по бетонному мосту и вошел в торговый центр. Утро еще немного веяло прохладой, но день обещал быть жарким. После залитых солнцем улиц было приятно идти по переходам торгового центра, где струился легкий ветерок.

В кафе «Рим-Париж» все столики были заняты, за одним из них Боян увидел Коле, репортера «Вечерних новостей». Коле работал в отделе культуры и хвастался, что знаком со всеми, кто имеет к культуре хоть малейшее отношение. Боян не любил Коле еще с гимназических лет; они учились в одном классе, но друг друга терпеть не могли.

– Эй, – воскликнул Коле, – легок на помине, ты прямо как по заказу.

– Закажи мне кофе, – попросил Боян. – Охотишься за сенсациями?

– Мне нужен кто-то, кто разбирается в археологии, – сказал Коле, с вызовом глядя на Бояна.

– И ты нашел меня?

– Ты именно тот, кто мне нужен. Ты же археологию заканчивал, верно?

– И два года аспирантуры в Париже. А после этого уже три года ищу работу.

– А на что же ты живешь?

– Для наших нуворишей, для их новых домов ищу предметы старины: старый горшок, керамику – ну, как будто от прадедов осталось. Летом езжу на раскопки. А ты журналистику так и не закончил?

– Ну и что? Зато у меня есть работа, а у тебя нет. Хочешь заработать?

– А что ты предлагаешь? – осторожно спросил Боян.

– Посмотри, какие свеженькие попки, – сказал Коле, поворачиваясь к трем девушкам в коротких юбках, чьи задницы подскакивали в веселом и вызывающем ритме. – Кстати, – добавил он доверительным тоном, – знаешь, какая утка лучше?

– Утка? – спросил Боян.

– Утка, ты же знаешь, что такое утка, – настаивал Коле. – Какая утка лучшая?

Боян подумал об утках на картине Ренуара, но не был уверен, что Коле оценит его знание живописи.

Коле наскучило ждать.

– Не знаешь?

– Сдаюсь, не знаю.

– Эх ты, утка, которая простит, простит утка, понял?

Боян засмеялся.

– Шутка лучше, чем я ожидал, – признал он. – Опубликуй ее в «Вечерних новостях».

– Нет, такое не для газеты, – сказал Коле. – Но у меня действительно есть кое-что для тебя.

Боян поднял брови.

– Утки?

– Нет. Дикие археологи – черные копатели. Их еще называют «ювелирами».

– Хорошая тема. Ты кого-нибудь из них знаешь?

– Нет. В том-то и проблема. Ты должен попробовать связаться с ними. Существует целая сеть таких копателей. Может быть, несколько сетей. И они в свою очередь связаны с коллекционерами, торговцами антиквариатом, теми, кто вывозит предметы искусства за границу. Они везде. С металлоискателями ищут по всей Македонии. Копают по ночам. Полиция ничего не может сделать. А, может быть, и она в доле. Как и таможенники, которые их не проверяют, когда они едут на машинах за границу. Они уничтожают места, где копают, все подряд переворачивая вверх дном. Не нужно объяснять, какой урон они наносят стране.

Коле стал официальным и серьезным.

– Почему бы не пригласить кого-нибудь с именем из университета или музея?

– Не говори глупостей, – сказал Коле. – Они бы просто провалили всю работу. Тут нужен человек, разбирающийся в археологии, но у кого физиономия не засвечена в телевизионных шоу. Ты подходишь идеально. «Молодой безработный археолог идет по следу черных копателей». Вот это заголовок!

– Как ты себе это представляешь?

– Очень просто. Ты говоришь им, что ты археолог, что тебе нужны деньги и что ты готов поработать на них. Потом начинаешь работать, знакомишься с людьми, методами, местами. И в конце напишешь серию репортажей. Под общим названием: «Ночная охота» или «В поисках подземных тайн».

– Банально, – сказал Боян. – Но как, по-твоему, это можно организовать?

– Просто. Редакция купит тебе билет и выплатит суточные для недельного пребывания в Охриде. Там все прямо с ума сходят по археологии. Наш корреспондент познакомит тебя с некоторыми типами, которые, похоже, занимаются этим. Все остальное будет зависеть от тебя.

– А если они мне не поверят? А если они меня убьют?

– До сих пор еще никого не убили. Не их стиль. Не будь таким наивным. Будешь там жить под чужим именем. Увидишь, все пройдет как по маслу. Ну, как, я говорю редактору, что ты согласен?

Боян остался сидеть, а Коля отправился звонить, при этом по пути остановился поговорить с какой-то юной особой, которая, не дослушав его, пошла дальше, потом он что-то шепнул официанту, и в конце сообщил нечто девушке, стоявшей за стойкой. Та явно удивилась услышанной новости – во всяком случае, удивленно подняла брови.

– Ты им рассказывал прикол про утку? – спросил Боян, когда Коле наконец-то вернулся.

– Ну, нет. Это было только для тебя. Для них это слишком интеллектуально.

– Так что сказал твой редактор?

– Все в порядке. Ты едешь завтра. Приходи рано утром, получишь аванс. Позвони нам из Охрида, чтобы мы знали, в какой гостинице ты остановился. Будем на связи.

– Эй, а сколько вы заплатите? – крикнул Боян вслед Коле, который направлялся к выходу, не попрощавшись.

Коле вернулся и склонился над Бояном с укоризненным видом.

– Не надо так орать! Тридцать тысяч за серию из пяти репортажей. И еще: забыл тебе сказать – статьи пойдут под двумя подписями, твоей и моей.

Боян допил свой кофе, с интересом наблюдая за стайкой старшеклассниц, проходивших мимо кафе.

4.

– Смотри, смотри, – сказала Майя Бояну, когда они встретились на набережной во второй половине дня. Она показала ему рекламную страницу «Вечерних новостей». В верхней части страницы большими буквами было написано:

АППАРАТЫ

ДЛЯ ПОИСКА ЗОЛОТА

097-255-039

– Я еду в Охрид, чтобы встретиться с копателями, – сказал Боян.

– Отлично, возьми меня с собой.

– А ты хочешь? Что скажут твои родители?

– Скажу им, что еду с друзьями. И возьму ключ от нашей квартиры – незачем тратиться на гостиницу.

– Отличный план, – сказал Боян. – Уезжаем завтра.