Текст книги "Аспирант (СИ)"

Автор книги: Влад Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Не знаю, – промямлил я, – все это как-то неожиданно, мне подумать надо.

– Подумай, подумай, – не стал возражать мне Тарханов, – только не долго. Я тебя на днях опять навещу. Надеюсь, услышать твой окончательный ответ. Положительный естественно. А сейчас давай топай по своим делам. И понимаешь, что о нашем разговоре никому. А своей Заварзиной в первую очередь. С бабами такие вещи вообще не обсуждают.

– Понял, не дурак, – сказал я, открыл дверцу и вышел из машины Тарханова на улицу.

Глава 12

Я подошел к двери квартиры Заварзиной и вдавил кнопку звонка и прислушался. Из-за двери раздался звук трели. Я отпустил кнопку. Вновь наступила тишина. Подождав еще не много, я нажал на кнопку во второй раз и держал ее уже не отпуская. Наконец в прихожей послышались шаги, затем щелкнул замок и дверь открылась. На пороге стояла Юля с заспанным лицом и всклокоченными волосами.

– Здравствуй Санечка, – произнесла она, – извини, что так долго не открывала. Задремала. Что-то я сильно устала сегодня. Что случилось? Какие-то новости от Германа Валентиновича? По телефону я ничего не поняла.

– Новости, но не от Германа Валентиновича, разреши мне пройти, – ответил ей я и переступил через порог.

Юля отошла в сторону, и я вошел в прихожую. Сняв куртку, я поместил ее на вешалку. Заварзина продолжала неподвижно стоять в прихожей. Как видно она все еще не могла до конца проснуться. Я наскоро пригладил волосы перед зеркалом и сказал ей:

– Есть очень важный разговор. Сделай если не трудно кофе.

Юля кивнула головой и прошла на кухню. Я последовал за ней. Войдя на кухню, я уселся на стул посмотрел на Заварзину стоящую у плиты и произнес:

– Сегодня я имел не самую приятную встречу и беседу с офицером госбезопасности, который поджидал меня на выходе из здания факультета.

Юля ничего не ответила на это мое сообщение. Я еще немного помолчал и затем передал ей вкратце содержание моего сегодняшнего разговора с капитаном Тархановым.

Она зажгла газ. Поставила на огонь чайник, села напротив меня и произнесла:

– Ну этого я и боялась. Этого я и ожидала. Конечно, они засекли передачу информации Германом Валентиновичем, заинтересовались этим и начали копать. И, судя по всему, все это этот твой разговор сегодня только начало. Они теперь не отстанут пока не докопаются до конца. А значит скоро этот Тарханов пожалует сюда ко мне. Обмануть их тебе не удастся. Не рассчитывай на это. Да и мне, пожалуй, тоже.

– А что мы, собственно, так боимся? Мы же не делаем ничего противозаконного. Напротив, помогаем в поимке опасных преступников. По-моему, нам должны быть только благодарны. Я думаю, что твои опасения не имеют такой уж прочной основы под собой, – возразил ей я.

– Эх Санечка, наивная твоя душа! Ты даже не ведаешь с какими мерзавцами тебе пришлось столкнуться. Эти люди могут в легкую, походя не задумываясь не только сломать твою, да и мою жизнь, а и безо всяких сантиментов лишить нас ее. И никаких угрызений совести и душевных мук после этого они точно испытывать не будут.

– Слушай Юль, – попытался возразить я ей. – По – моему ты преувеличиваешь. Ну гестаповцы же это в конце концов. Да и сейчас не тридцать седьмой год. И контролируют их сейчас более или менее.

– Вот именно более или менее. Есть вещи о которых ты даже не догадываешься. Если эти ищейки пронюхают о них, то жить и мне и тебе останется до понедельника. Хотя нет. Меня они убьют по позже. Сначала выпотрошат полностью, а потом как говориться концы в воду. – произнеся это Заварзина с сожалением посмотрела на меня. – И жаловаться будет некому. Нам не помогут ни партия, ни правительство. Вот в этом я уверена на все сто процентов.

– Так скажи мне, что это за страшные вещи такие? Твои вещие сны? Или есть, что-то еще о чем ты мне говоришь и что скрываешь от меня?

– А ты точно хочешь узнать всю правду обо мне? И тебе не страшно? – Юля внимательно посмотрела на меня.

– Да не говори ты загадками!

– Хорошо. Загадками я говорить больше не буду. Правду так правду. Только не пожалей потом, Санечка. И не обвиняй меня, что я втянула тебя во всю эту историю. Ты сам сделал свой выбор.

– Не буду не волнуйся. Горькая правда все же лучше сладкой лжи.

– Как патетично. Так вот Санечка, я никакая не ясновидящая. Все значительно хуже и для меня, а теперь в свете последних событий и для тебя. Я попаданка.

– Кто? Попаданка? А это то, как понимать? Разъясни. Будь добра, – от изумления я даже привстал со стула.

– Все очень просто. Я попаданка из будущего в прошлое. А конкретно из 2026 года.

– Ты что путешественница во времени? Да нет это какой-то бред. Фантастики, что ли начиталась? – мне вдруг показалось, что Заварзина просто на просто смеется надо мной, – Юль давай серьезно сейчас не до шуток!

– А я и не шучу. И не путешественница во времени, а именно попаданка. Это когда сознание одного человека перемещается в прошлое, но не в принадлежащее ему тело пусть и более молодое. А в чужое. Хотя, наверное, можно попасть и в себя молодого. При этом старая личность практически полностью вытесняется новой. Так что от нее практически ничего не остается. Куда она девается я, честно говоря, даже предположить не могу. Так что от Юли Заварзиной данном случае осталось только одно тело, впрочем, как ты можешь видеть достаточно не плохое да кое-какие рудиментарные воспоминания. А сознание в этом теле совсем другого человека.

– Ничего себе! – потрясенно воскликнул я, – ты не Юля Заварзина! А кто ты тогда? Да нет ты разыгрываешь меня! Слушай сейчас не до шуток!

– Никаких шуток и розыгрышей Санечка. Я максимально серьезна. А зовут меня по-настоящему Вероника Арсеньева, впрочем, это моя фамилия по первому мужу. Я журналистка из 21 века. Занималась криминальной хроникой. На момент переноса моего сознания в это тело мне исполнилось там в 2026 году 56 лет. Только не спрашивай, как это случилось. Я все равно тебе ничего не смогу объяснить. Просто я шла по улице мне стало плохо, у меня закружилась голова, видимо наступила потеря сознания, и я очнулась в этом своем новом теле, да еще в 1976 году. Причем очнулась в реанимации.

– Обалдеть, – только и смог произнести я, – а из какой страны ты вот так перенеслась? Из СССР? Подожди это какая-то ерунда. Насколько мне известно у нас нет журналистов, которые занимались бы криминально хроникой. Ты что иностранка? Или эмигрантка?

– Не то и не другое. Я русская. Гражданка России точнее Российской Федерации. Вернее, была ей. Сейчас я, как и ты гражданка СССР и как ты живу в Советском Союзе. Знаешь у нас там в 21 веке незадолго до моего переноса сюда стал очень популярен жанр фантастической литературы про попаданцев. Ну как сознание человека из 21 века переносится в тело, живущее в прошлом подчас далеком. Особенно много писали про попаданцев в СССР. Кто попадал в чужое тело, кто в свое, но молодое или даже детское. Подавляющее большинство этих с позволения сказать произведений относилось к жанру графомании. Но некоторые из них годились, на то, чтобы за их чтением убить время. Я тоже иногда почитывала подобные опусы посмеиваясь над их авторами. И в итоге сама оказалась в числе попаданок. Правда знакомство с литературой подобного рода помогло мне быстро осознать, что произошло со мной и помогло быстрее адаптироваться к новым условиям, когда я поняла, что оказалась в прошлом на 40 лет назад. К тому же я как никак прожила в СССР 21 год своей прежней жизни. Так что реалии советской жизни мне были известны не понаслышке.

– А там у вас в 21 веке какая жизнь? Не советская что ли? И что это за Российская Федерация? У нас насколько мне известно нет никакой Российской Федерации в составе СССР. Есть РСФСР.

– СССР Санечка в 21 веке не существует как государственное образование. Советский Союз приказал долго жить. Распался в декабре 1991 года. Так что ему осталось существовать всего семь лет. Бывшие союзные республики в 2026 году независимые государства. Одно из них это Российская Федерация.

– Обалдеть! – только и мог сказать я. Наверное, я все-таки сплю. Или это у меня такие галлюцинации.

– Нет не спишь. И галлюцинаций у тебя нет. Сейчас по крайней мере. – Заварзина выключила газ под чайником, подошла к висящему на стене шкафчику, достала из него банку растворимого кофе, засыпала порошок в чашки и залила его кипятком.

– Это что как “Янки при дворе короля Артура” что ли? – потрясенно пробормотал я.

– Примерно. Только у Марка Твена герой перенёсся в Англию 6 века полностью, с душой и телом, а в моем случае перенеслась только душа. Или что там вместо нее.

– Не могу в это поверить, – я ошарашено помотал головой, – хотя после того, как ты рассказала мне о своих вещих снах, и я получил реальные доказательства истинности твоих слов я кажется был готов поверить и во что-нибудь подобное. Но попаданка! Ты попаданка! Это вообще ни в какие ворота не лезет. Хотя, с другой стороны, эта совершенно фантастическая версия объясняет все нестыковки. Помнишь я рассказывал тебе о своей встрече с Яриком Гордеевым. Как он говорил мне о том, что после больницы те не узнавала многих знакомых, что ты полностью переменилась и стала совершенно другим человеком и даже подчас вела себя как человек значительно более старший и с большим жизненным опытом. Ярик мне сказал еще тогда, что прежняя Юлька как переродилась мол от нее ничего не осталось. Он еще никак не мог объяснить это хотя признавал сам факт такой метаморфозы. Да дела.

– Молодец Санечка. Ты всегда был умным. Умеешь работать с информацией. – усмехнулась Заварзина.

– Но погоди я не понял, как это распался СССР? Почему? А какой строй в бывших союзных республиках в том времени, из которого ты прибыла?

– Капитализм, Санечка, капитализм. Причем весьма дикий с сильной примесью феодализма. КПСС разбежалась в 1991 году после того, как новые российские власти ее запретили. Весь переворот произошел мирно и практически бескровно. Нет ни СССР, ни КПСС, ни Варшавского договора, ни системы социализма. От нее остались одни обломки. Куба, КНДР, да и все, – ответила Юля и подвинула мне чашку кофе.

– Погоди, а как это все произошло? Нет я понимаю, что у нас очень много проблем сейчас. Но чтобы вот так, все рухнуло практически в одночасье? Не могу в это поверить. Или что мы проиграли войну с Западом? Хотя, конечно, какая может быть война в век ядерного оружия.

– Нет войну мы не проиграли. Вернее проиграли, но не ту о которой ты думаешь. Проиграли холодную войну. Видимо руководство КПСС подсчитало, так сказать, баланс поняло, что не вытягивает соперничество с Западом и решило идти с ним на мировую. А мировая эта вылилась в фактическую капитуляцию. А ее итогом стало исчезновение с карты мира СССР и всей системы социализма.

– А как все это произошло? Как началось?

– Если вкратце, то все начнется в следующем году. Хотя, конечно, скрытая подготовка ко всему этому видимо велась не один год, а сейчас она вступает в завершающую стадию. В марте умрет Черненко. Новым генсеком станет Горбачев. Он и начнет политику перестройки, которая приведет и к распаду страны, и к капитуляции перед Западом. А у Горбачева найдется масса последователей, которые поведут дело еще дальше.

– И что? Какой станет жизнь? Лучше или хуже, чем сейчас?

– А это кому как. Кто-то станет миллиардером, а кто-то бомжом добывающим пропитание воровством и на помойке. Но одно скажу точно, дефицита не будет. Настанет товарное изобилие если ты спрашиваешь об этом. Только у очень многих людей не будет хватать денег на самое насущное. Им будет не до покупки иномарок и дорогих импортных шмоток. Особенно трудными были девяностые годы. Тогда многие люди особенно на производстве подолгу не получали зарплаты. Потом стало по легче.

– То есть ты можешь предсказать, а еще вернее ты точно знаешь, что произойдет в стране, да и во всем мире в самое ближайшее время так получается? Ничего себе! Да ты не человек, а настоящая бомба! Я думаю, что за такую информацию очень многие дорого бы заплатили.

– Вот именно Санечка, вот именно. Теперь ты прекрасно понимаешь, что будет со мной если я попаду в руки спецслужб. Более того в смертельной опасности оказываются все те, кто близко общался со мной. А ты в первую очередь. Ну что не теперь передумал на мне жениться?

– Теперь уже поздно передумывать, ответил я Юле и отхлебнул кофе, – этот Тарханов откуда-то узнал, что мы с тобой любовники. Вот интересно откуда? Мы же изо всех сил старались не афишировать наши отношения.

– Ну такие вещи трудно скрыть. Маша Елизарова практически сразу о них догадалась. А потом еще и увидела нас вместе. Мог быть кто-то еще и даже не один. А осведомителей у КГБ всегда хватало.

– Хорошо. Но ты же понимала, что если ты обнаружишь себя, то почти наверняка очень скоро попадешь в поле зрения органов. И как я понимаю ты достаточно долго таилась, не привлекая к себе внимания. Что же заставило тебя выйти из тени и пойти на такой риск?

– Обстоятельства. Можно сказать не преодолимые обстоятельства. Я действительно очень долго старалась никак не обнаружить себя. Ну кроме того, что характер Юли Заварзиной вдруг не объяснимо изменился. Но это как раз можно было вполне себе правдоподобно объяснить. Но приблизился тот день, когда в резне, которую должен был учинить Афанасьев, погибла бы моя двоюродная сестра Светочка. Погибла бы если я не попыталась воспрепятствовать этому. Она старше меня на несколько лет, но в детстве мы были очень близки. Ее гибель была большим горем для меня. Я, в сущности, так и не сумела до конца пережить его. Мне всегда очень не хватало Светочки. Она родом из Величанска. Училась в медицинском училище, хотела потом стать врачом. В тот день она пришла к подруге в гости, и Афанасьев зарезал ее вместе с остальными. Она была очень добрая и талантливая. Я не могла хотя бы не попытаться спасти ее. Если не в той жизни, то в этой. А дальше ты все знаешь. Прости меня Саша, что я втянула тебя во все это.

– А случай с автобусом? А зачем ты согласилась на мое предложение пойти к дяде Герману? – спросил я. – Ведь после того первого случая ты вполне могла бы жить как прежде ничем не обнаруживая себя. Тем более насколько я помню ты тогда не особенно рвалась общаться со мной. Все у нас началось после того, как мы предотвратили гибель детей.

– Не знаю. Наверное, я с возрастом стала слишком сентиментальной. Хотя, честно говоря, я уже не знаю какой мой настоящий возраст. Одна часть моего сознания говорит о том, что мне уже 62, а другая… Пребывание в молодом теле меняет восприятие действительности и самоощущение. Я не только почти всегда чувствую себя не на 62, а на 27 лет, но и ощущаю себя настоящей Юлей Заварзиной хоть и изменившейся. Видимо, что-то от Юли все же осталось и сумело интегрироваться в мое сознание. А что касается детей. Я вдруг представила какое горе должно были пережить родители, когда узнали, что их дети, которых они только что живых и здоровых отправили на летний отдых погибли, причем погибли так страшно. И что, как и в случае со Светочкой я бы могла попытаться предотвратить все это. И никакой возможный риск уже не имел значение перед тем фактом, что я хотя бы попробовала изменить ход событий. Может быть, это какие-то остатки сознания Юли подействовали на меня прежнюю. Она видимо была девушкой доброй хотя и довольно непутевой. Я в своей первой жизни как раз являлась скорее всего ее противоположностью. Хотя и мне переходилось переживать горе и потери и потом иногда годы спустя думать о том, что если бы я знала, если бы ведала, то я наверняка сделала бы так, чтобы этого никогда не произошло. А тут сама судьба посылает мне шанс исправить что-то пусть даже и для людей, которых я никогда не знала и вряд ли, когда узнаю.

Юля замолчала и залпом допила кофе из своей чашки. Я тоже молчал, пытаясь переварить и усвоить только что услышанное. Честно говоря, когда я подходил к дому, в котором жила Заварзина я и на долю процента не мог представить того, что услышал от нее сейчас во время этого нашего разговора. С одной стороны, все это было конечно чистым бредом, но с другой стороны то, что я узнал о Юле за последние три-четыре месяца заставляло принять это за чистую правду. На сумасшедшую она точно похожа не была.

– Ну как Санечка, – заговорила вновь Юля, – какие теперь будут твои действия? Уйдешь и попытаешься сделать вид, что между нами никогда и ничего не было или позвонишь в психиатрическую?

Я пожал плечами, – конечно если сказать, что я ошарашен это значит не сказать ничего. Но психиатру сдавать тебя как-то желания нет. Почему-то твой рассказ вызывает у меня доверие хотя никаких рациональных аргументов почему это так я привести не могу. Впрочем, ты уже давно казалась мне какой-то не такой словно из другого времени. Все-таки моя интуиция меня не обманула. А уходить…видишь ли это уже ничего не изменит. Товарищи чекисты от меня вряд ли теперь отстанут. От меня и от дяди Германа. Тут главное заключается в том, что они пока похоже не догадываются о твоей роли во всей этой истории.

– Они догадаются, – перебила меня Юля, – они уже начали копать и скоро непременно докопаются и до меня. Так что не обольщайся. Времени у нас в обрез.

– Может быть и докопаются. Но пока не докопались. И главное почему я не хочу уходить от тебя это то, что я, кажется, люблю тебя.

В глазах Юлии блеснули слезы. Она посмотрела на меня и сказала:

– Ты очень похож на моего первого мужа. Я очень любила его. Он был “честный мент” совсем как твой дядя Герман. Его убили бандиты по заказу одного мерзавца которого он хотел вывести на чистую воду, здесь в Величанске. В 2000 году. Я не знаю, как сумела пережить его гибель.

– Ты родом из Величанска? – спросил я.

– Нет. Я родилась и провела детство и большую часть юности совсем в другом городе. В Величанск я попала уже в конце восьмидесятых, наша семья переехала сюда, когда мой папа, а он был военным вышел в отставку и сумел получить здесь квартиру. Я перевелась на иняз университета и окончила его в 1992 году. Еще во время учебы я увлеклась журналистикой и это увлечение перебило мое увлечение историей. Я ведь поступила на иняз только по настоянию родителей, зато, когда я так внезапно переместилась в тело Юли Заварзиной учеба на историческом факультете не составила для меня большого труда. Я вначале вела раздел местной криминальной хроники в одной из новых газет Величанска которые во множестве издавались в России в девяностые годы, затем была корреспондентом еженедельника “Криминальные новости” через три года после гибели первого мужа переехала в Москву, стала довольно известной журналисткой и писательницей по криминальной тематике. Второй раз вышла замуж, а накануне своего перемещения в прошлое приехала вновь в Величанск, для сбора материалов для новой книги, в которой я хотела рассказать о жизни города в восьмидесятые годы. Я хотела написать в ней не только о преступлениях той эпохи, но и о жизни простых людей тогда и заодно вспомнить свою юность. Вот в общем и все, а остальное вкратце ты знаешь.

– В итоге ты во второй раз пережила юность и молодость хоть и в чужом теле, – сказал я, – не плохой подарок, правда не известно кого за него благодарить.

Юля пожала плечами, затем подняла на меня глаза и спросила жалобным тоном:

– Что нам теперь делать Санечка?

Глава 13

Я подошел к окну и посмотрел на улицу. Низкие осенние тучи разрядились наконец то мелким моросящим дождем. На дворе уже стояла середина октября и последние теплые деньки остались уже позади. Впереди были дни осеннего ненастья, а затем зима с ее длинными ночами и короткими хмурыми днями. Уже сейчас день стал совсем коротким по сравнению с летом, на улице ощутимо сгущались сумерки хотя еще не давно в это время было совсем светло.

– Мне одно интересно все-таки, – сказал я, оторвавшись наконец от созерцания в окне осенней непогоды, – откуда эта ищейка Тарханов узнал о наших с тобой отношениях. Хотя мне кажется я знаю откуда и от кого.

Юля подняла на меня вопросительны взгляд.

– Думаю, что здесь не обошлось без нашей лаборантки Машеньки Елизаровой. Она целый год усиленно строила мне глазки видимо надеясь в конце концов добиться своего и заполучить меня себе в мужья, но тут ты ей перешла дорогу. Не могу забыть с какой ненавистью смотрела она на тебя все последнее время. А сейчас и со мной едва здоровается.

– Машеньку можно понять. Она была влюблена в тебя строила на тебя определенные планы, а тут вдруг такое, – ответила Заварзина.

– Планы она могла строить какие угодно и на кого угодно. Это ее проблемы. Я ей кстати никаких авансов не выдавал и никак ее не выделял из числа всех остальных коллег женского пола. Так что ответственности за игру ее воображения нести не желаю. В любом случае я хочу поговорить с ней на эту тему и быть может разузнать она или не она слила Тарханову информацию о наших с тобой отношениях.

– Не знаю, по-моему, это не очень хорошая идея, – покачала головой Юля, – Тарханов мог узнать это и из другого источника. А главное твой разговор даже если он и будет успешен, и Маша признается тебе, в том, что это она все рассказала Тарханову уже ничего не изменит. Кстати, если он будет продолжать шантажировать тебя этим, то ты всегда можешь отказаться ото всех отношений со мной. Если ты это сделаешь я пойму тебя.

– Не говори ерунды. Отказываться от тебя я не собираюсь. И никакие Тархановы не заставят меня это сделать. А чего мы, собственно говоря, боимся? Что известно КГБ? Да пока, собственно говоря, не так и много. Они узнали лишь то, что дядя Герман откуда-то раздобыл информацию позволившую сдвинуть с мертвой точки поиск трех серийных убийц. Источник этой информации им не известен. Тарханов пытается завербовать меня, чтобы я как близкий родственник попытался как-нибудь хитро разузнать откуда дядя Герман добыл эти сведения. О тебе вернее о твоей роли во всем этом им не известно ровно ничего. Да даже если они и узнают об этом, хотя это далеко не факт, чем это опасно? По-моему ничем. Ну расскажешь ты им, что у тебя иногда бывают вещие сны. И что? Про то, что ты попала сюда, в наше время из 21 века рассказывать совсем не обязательно. А вещие сны у тебя бывают лишь изредка. Так что покрутятся они возле тебя, да и отстанут.

– Не знаю Саша. Может быть ты и прав. Но у меня очень нехорошее предчувствие. Мне доводилось в прежней жизни не редко сталкиваться с такими Тархановыми. Поверь мне почти все из них это законченные мерзавцы. Не думаю, что здесь все обстоит иначе. Кстати, в деле уничтожения СССР КГБ сыграл очень заметную роль. Спорили только о том, проспал ли он деятельность внутренних врагов или наоборот активно содействовал им. У меня нет оснований доверять ни самой этой организации в целом ни отдельным людям, которые ее представляют. То, что мы так быстро попали в их поле зрения очень плохо. Очень!

Я наконец отошел от окна и прошелся по кухне. Затем уселся на стул прямо напротив Заварзиной. Посмотрев ей в глаза, я спросил:

– Слушай вот ты рассказала мне, что ждет страну и всех нас всего через несколько лет. Как я понял все эти изменения принесут несчастье огромному количеству людей. И у тебя нет желания хотя бы попробовать предотвратить это. Пусть даже с ничтожными шансами на успех?

– Я думала об этом и не раз. Но, во-первых, я считаю предпринимать, что-либо для спасения СССР сейчас уже слишком поздно. Союз пока еще существует и кажется даже могучим и нерушимым. Пусть и не без проблем. Но это иллюзия. СССР сейчас изнутри это фактически огромный дом с трухлявыми стенами. Снаружи все кажется еще величественным и грозным, а на самом деле внутри одна гниль и труха. Горбачев всего лишь приоткроет идеологические шлюзы и разрешит критику власти в том числе за ошибки прошлых лет и за пару лет произойдет настоящий обвал. Мы же с тобой историки и понимаем, что такие процессы не происходят одномоментно. Они вызревают десятилетиями. Видимо с самого изначала весь этот проект нес в себе какие-то неустранимые дефекты. В любом случае, что-либо менять слишком поздно даже если бы я или ты каким-то чудом оказались бы сейчас на самой вершине власти. А уж в нашем положении тем более. Может быть лет на десять – пятнадцать раньше и можно было бы что-то поправить, а сейчас уже поздно. А во – вторых, к кому обращаться? В ЦК КПСС КГБ? Ты видишь лица людей, которые стоят на Мавзолее и состоят в Политбюро? Неужели ты полагаешь, что они способны что-то радикально изменить? Да большая часть из них мечтает закончить свою жизнь при должности и привилегиях, которые им прилагаются к этой должности. И ничего большего. А те, кто помоложе мечтают, о том, как прорваться к полноте власти конвертировать эту власть в большие деньги и войти тем самым в мировую элиту в клуб господ, правящих миром. Никаких других идей там больше нет. Поверь мне Саша. Я видела это своими глазами. И прекрасно знаю, что представляют из себя эти люди, которые сейчас клянутся в верности идеалам марксизма-ленинизма и Октябрьской революции. Да ты и сам знаешь это. Слишком поздно!

– Может быть ты и права, – подумав ответил я, – но я бы на твоем месте, наверное, все-таки попытался бы что-то изменить. Хотя и понимаю теперь, что видимо действительно шансов на успех очень не много. Слушай, а ты бы не хотела встретиться с собой молодой? Сколько тебе сейчас лет и где ты живешь?

– 14. А жила в это время в Верхневолжске. А насчет встречи… наверное нет. Не думала об этом.

– Недалеко в общем то. А как тебя звали. И по какому адресу.

– Вероника Павловна Степанова. А адрес улица Красных Латышских Стрелков дом 24 квартира 66. А зачем тебе это?

– Так хочу, кое-что проверить. – Я поднялся со стула потянулся и сказал, – ладно вижу, что ты действительно устала так что не буду мешать тебе. Пора мне в общагу. Нужно переварить все то, что я узнал от тебя сегодня.

Юля поднялась со своего стула подошла ко мне прижалась и подняв глаза сказала:

– Не уходи. Останься. Мне без тебя будет очень одиноко и тоскливо…

Несмотря на то, что Заварзина отговаривала меня от намерения поговорить на чистоту с Елизаровой я так и не отказался от этого своего намерения. Однако реализовать его сумел лишь через два дня. На большой перемене я зашел на кафедру, однако не застал там Машу. Обнаружил ее в лаборантской, где она в одиночестве пила за столом чай. Поздоровавшись и получив в ответ на свое приветствие лишь еле заметный кивок головой я произнес:

– Надо поговорить. Срочно. Но не здесь. Ты во сколько сегодня освободишься с работы?

– Примерно в пол шестого, – не поднимая на меня глаз, – ответила она.

– Хорошо. Ровно в полшестого я буду ждать тебя у во дворе.

Ровно в 17.30 я был уже на месте. Дождь, который безостановочно моросил почти два дня прекратился, в низкой пелене облаков появились разрывы, в которые было видно голубое с тем оттенком, который бывает только осенью небо, дул легкий ветерок, ощутимо потеплело в общем погода была вполне комфортной, насколько может быть комфортной погода в середине октября.

Елизарову не пришлось долго ждать. Прошло всего лишь несколько минут как я подошел в условленное место как она вышла из дверей факультетского корпуса, заметила меня и подойдя спросила:

– О чем вы Александр Николаевич хотели поговорить со мной? Я готова выслушать вас.

Я махнул рукой в сторону выхода со двора.

– Здесь не очень удобное место для беседы. Пойдемте в сквер.

Пока мы шли по направлению к скверу я вдруг вспомнил свой разговор с Заварзиной который состоялся там четыре месяца назад. Вспомнил и последствия этого разговора. За эти месяцы мое отношение к Юле полностью поменялось. Тогда она представлялась мне высокомерной, самодостаточной стервой, которая ни в ком не нуждается и, быть может, почти открыто презирает всех окружающих. А теперь для меня не было, пожалуй, человека ближе, а под маской холодной красивой стервы оказался человек попавший в совершенно исключительные по своей необычности, да и, пожалуй, сложности жизненные обстоятельства.

Мы дошли до сквера. Сегодня в нем было пусто, лишь на одной скамье ворковала молодая парочка. Я сел и показал рукой Маше на место возле себя. Она расположилась рядом со мной и все так же не глядя на меня спросила:

– Так, о чем Александр Николаевич, вы хотите поговорить со мной?

– Видишь ли Маша, – начал я, – на днях я имел очень интересную беседу с одним не простым человеком. А говоря проще с капитаном КГБ по фамилии Тарханов. Тарханов Виктор Михайлович. Знакома тебе такая фамилия?

Елизарова отрицательно замотала головой. Но взгляд на меня так и не подняла, напротив она как-то вся сжалась в комок. Я тем временем продолжил:

– Вот Маша видишь ли какое дело. Люди обычно делятся на тех, кто умеет врать и тех, кто это делать не умеет. По твоей реакции я вижу, что ты относишься ко второму типу. Врать ты совсем не умеешь. А следовательно вышеупомянутый товарищ тебе прекрасно известен. Я прав?

Маша ничего не ответила на мой вопрос. Немного помолчав, я продолжил:

– Я сейчас не буду касаться темы нашей с товарищем капитаном беседы, скажу лишь о том, что в ходе нее я узнал, что ему откуда-то прекрасно известно о моих с Юлией Сергеевной Заварзиной отношениях. И у меня совершенно естественно возник вопрос откуда капитан Тарханов узнал о них? И это при том, что мы эти отношения совсем не афишируем. Ты не поможешь мне узнать ответ на этот вопрос?

– Это не я сказала товарищу капитану про вас с Юлией Сергеевной, не я, – почти выкрикнула Елизарова, – откуда я знаю от кого он это узнал!

– То есть твои слова надо понимать так, что капитан Тарханов не только тебе известен, но и беседовал с тобой. И беседовал обо мне. Я же сказал, что совсем не умеешь врать, Мария! – с удовлетворением произнес я.

Маша ничего не ответила на эти мои слова лишь еще ниже опустила голову. Потом собравшись с духом, заговорила:

– Да я встречалась с ним. Да разговаривала о вас. И рассказала ему про вас и Юлию Сергеевну. Что у вас с ней роман. Я же видела тогда вечером вдвоем на остановке. Я сразу все поняла. Раньше только догадывалась, а теперь поняла. А Тарханов сказал, что вы хороший человек, но можете попасть в большие неприятности, и, что он хочет вам помочь. И, что я должна для этого рассказать ему все, что знаю про вас ему. Я рассказала. А что я сделала неправильного? Это мой долг помогать работнику Комитета Государственной Безопасности, да еще если он обращается ко мне за помощью. А Тарханов так и сказал, что он обратился ко мне за помощью.

Ах ты змей хитро мудрый Тарханов! Навешал глупой девчонке лапши на уши. За помощью он обратился. Как же! «Помощничек хренов!» – а вслух сказал: