Текст книги "Аспирант (СИ)"

Автор книги: Влад Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Никто не говорит, что у нас сейчас здесь все однозначно плохо. Сказать так это сморозить глупость. А насчет улучшать…Ты знаешь, что и как надо улучшать и самое главное в какой пропорции? Не приведут ли твои попытки улучшить, что-либо, наоборот, к ухудшению или даже к поломке того, что ты хотел улучшить? Знаешь ли ты общество, в котором живешь? Понимаешь ли правильно интересы и желания всех социальных групп, из которых оно состоит? Имеются ли в твоем распоряжении приемы и методы правильного и эффективного воздействия как на все общество в целом, так и на отдельные его группы и институты? Боюсь, что этого всего нет ни у меня, ни у тебя, ни у тех, кто сидит повыше и думает, что он чем-то рулит и на что-то влияет. Великое заблуждение Саша считать, что история в конечном итоге развивается согласно нашим хотелкам.

– А ты Заварзина оказывается ярая последовательница Льва Толстого и его взглядов на историю! Так что же ты предлагаешь делать?

– Ничего я не предлагаю. Вернее, предлагаю просто жить. И по возможности помогать хорошим людям таким, например, как твой дядя. Ну и готовиться потихоньку к наступлению грядущих сложных времен. А у тебя Саша есть иные предложения?

Иных предложений у меня не было. Пока во всяком случае. Я не мог не признавать наличия какой-то беспощадной правоты в словах Заварзиной, но в то же время мысль о том, что совсем скоро все то, что я считал вечным и неизменным к чему привык с самого детства исчезнет, канет в лету, а взамен придет какая-то новая совсем непривычная жизнь, с ее новыми правилами и законами, согласно которым будет в порядке вещей то, что вчерашний офицер госбезопасности сегодня без каких-либо видимых угрызений совести служит вору в законе и так же ревностно выполняет его приказы и поручения как вчера он выполнял приказы и поручения своего начальства в КГБ, такая мысль не могла не пугать и порождать желание хоть как-то если не противодействовать наступлению этих новых, да, что говорить весьма страшноватых времен то хотя бы задержать на время их наступление. Но увы слова Заварзиной и доводы, с помощью которых она легко разбивала мои возражения и предложения служили для меня каждый раз неким аналогом холодного душа. Чисто логически я всякий раз не мог не признавать ее правоты, но вот в душе я по-прежнему был с нею не согласен.

Вот и на этот раз исчерпав свои возражения я решил напоследок слегка уязвить Юлию.

– Что же Заварзина, остается лишь “теория малых дел”? Реакционная кстати теория. Капитулянтская. Недостойная истинного марксиста.

Юля лишь пожала плечами и сказала в ответ:

– Очень тебе поможет твой марксизм годика так через три-четыре. И я согласна, что может быть мои предложения выглядят не очень солидно. Так в чем дело? Предложи свое лучшее. Но пока ничего путного от тебя я не услышала. А раз так лучше мои “малые дела” чем полное отсутствие всяких дел и один пустой треп взамен. Ты все равно вот прямо сейчас неограниченный доступ к Черненко не получишь. Да и даже если бы получил, то уже поздно. Дедушке сейчас не до решения глобальных задач. Он на тот свет вовсю собирается, ему жить осталось до марта. А мои “малые дела” Санечка не такие уж и простые. Попробуй сделай их, когда у тебя под ногами всякие Тархановы болтаются.

На этом наш разговор на высокие темы завершился. Я решил, что нам стоит заняться более приятным чем словесные баталии делом. Заварзина правда попыталась для вида оказать слабое сопротивление моим намерениям, но быстро уступила моему натиску и остаток вечера мы с ней провели в постели.

Глава 18

В один из дней в середине ноября дядя Герман сказал мне по телефону:

– Вот что Сашок ты будешь свободен в ближайшую субботу во второй половине дня? Ты и твоя Юлия?

– Ну в субботу у меня будет семинар на второй паре, а потом да я свободен. Хотел правда домой в Старо Петровск рвануть по раньше. А то давно уже не был там. Боюсь, что если так будет дальше, то родители начнут забывать, как я выгляжу, – ответил я ему, – а что касается Юлии то в универе в субботу у нее точно ничего нет, есть вроде пара уроков в школе, но я могу узнать по подробнее, когда они будут.

– Узнай будь добр. Надо бы вам к шестнадцати ноль-ноль в субботу встретится со мной. Помнишь я говорил тебе об одном серьезном человеке, который может помочь в деле с Тархановым?

– Конечно помню!

– Ну так вот, этот человек согласен встретится и переговорить с вами. Присутствие Юлии Сергеевны на этой встрече обязательно. Я договорился с ним на субботу. Так что очень желательно, чтобы вы к этому времени были совершенно свободны. Человек этот хоть и в возрасте, но очень серьезный. Если кто и может чем-то помочь во всей этой ситуации, то только он. Усек Сашок? Так что поездку домой к родителям тебе придется отложить.

– Хорошо понял. Поговорю с Юлией…

В субботу ровно в шестнадцать часов я с Заварзиной стоял на троллейбусной остановке возле дома, где жил дядя Герман. Ждать его пришлось не долго. Не успели мы подойти на остановку как показалась желтая “копейка” моего родственника. Машина затормозила возле остановки, дядя Герман высунул голову в окно и коротко сказал:

– Залезайте!

Оказавшись в автомобиле, я не преминул спросить дядю Германа:

– А куда и к кому мы, собственно говоря, едем?

– Едем мы не далеко на Пушкинскую. А к кому… К одному серьезному человеку. Я с ним познакомился три года назад. Гараж у него подломили. Машину угнали. Ну я за три дня ее нашел. Так и познакомились. Пенсионер он какого-то там значения. Про звание не спрашивай не знаю. Но полагаю не ниже полковника. А служил он в органах, сам понимаешь в каких. Причем начал свою службу еще в двадцатых годах, еще при Дзержинском и на самой Лубянке. Вот такой это человек. Очень он способностями Юлии Сергеевны заинтересовался. Прямо весь загорелся. Хочет ее как можно скорее увидеть.

– А не выйдет ли, что мы, так сказать, попадем из огня да прямо в полымя? – спросил я дядю Германа.

Он только пожал плечами, а затем обернувшись сказал:

– Опять убийство у нас Сашок. И вновь на моей земле. И почерк тот же самый.

– Кто убит на этот раз? – встрепенулась Заварзина.

– Женщина. 27 лет. Оглушена ударом по голове, затем затащена в кусты, изнасилована и задушена. Вся одежда на ней в клочья. В Старом парке это произошло четыре дня назад. И опять ни свидетелей, ни зацепок ничего. Непонятно как, кого и где искать. Такие вот дела. Так что правы вы оказались Юлия Сергеевна. Правы, к сожалению. Маньяк это.

Юлия ничего не ответила на эти слова дяди Германа. Мы вскоре свернули на Пушкинскую и въехали в просторный двор пятиэтажного дома “сталинской постройки”. Дядя Герман остановил свою “копейку” возле второго подъезда и коротко произнес:

– Все приехали. Теперь на третий этаж. Четырнадцатая квартира.

Мы поднялись на третий этаж и остановились перед дверью, на которой висела цифра 14. Дядя Герман решительно дважды нажал на кнопку звонка. В прихожей раздались шаги, щелкнул замок, дверь приоткрылась и из-за нее раздался вполне себе бодрый ни разу ни стариковский (я бы даже сказал моложавый) голос спросивший:

– Герман Валентинович это вы?

– Я Павел Трофимович. Я. Пришел как условились. И гостей с собой привел.

Цепочка откинулась, дверь отворилась, и я увидел стоящего на пороге пожилого мужчину, с густой седой шевелюрой, тонкими усиками и внимательным цепким взглядом. На вид ему можно было дать не больше семидесяти лет.

– Проходите и раздевайтесь, – произнес он.

Мы вошли в прихожую, сняли верхнюю одежду, разместив ее на вешалке. Хозяин, еще раз окинув нас своим внимательным взглядом сказал:

– Одевайте тапочки и проходите в зал, усаживайтесь за стол. Чай, кофе?

Я пожал плечами, а Заварзина в свою очередь сказала:

– Кофе если можно.

– Одну минуту! – и он скрылся на кухне.

Мы прошли в зал и расселись за столом, на котором стояла две вазы с печеньем и конфетами. Вскоре появился, и хозяин, который нес турку со свежезаваренным кофе.

– Настоящий бразильский, – сказал он, разливая ароматную жидкость по чашкам.

Когда он закончил, дядя Герман откашлялся и представил нас хозяину:

– Вот Павел Трофимович – это мой племянник Александр, а это Юлия Сергеевна Заварзина о которой я вам уже говорил и которая помогла нам, надо сказать весьма необычным способом в расследовании некоторых сложных дел. А это Павел Трофимович Дмитриев так сказать ветеран.

– Да, да, ветеран. Органов ВЧК-ОГПУ. – улыбнувшись произнес Павел Трофимович. Но сначала ни слова о делах. Пьем кофе. А потом уже обсудим ваши проблемы, которые как сказал мне Герман Валентинович есть у вас и которые привели в конечном итоге ко мне.

Когда мы закончили пить кофе Павел Трофимович сразу приступил к делу:

– Так, уважаемая Юлия Сергеевна, насколько мне известно вы являетесь дочерью покойного Сергея Никитовича Заварзина. Я не ошибаюсь?

Юлия молча утвердительно кивнула головой.

– Хорошо. Герман Валентинович рассказал мне кое-что о ваших необычных способностях, благодаря которым удалось изобличить нескольких опасных преступников. Чтобы у вас не возникало недоуменных вопросов расскажу не много о себе. В пределах допустимого, конечно. В органах я фактически с 1925 года. На протяжении нескольких лет я служил в отделе ОГПУ, которым руководил Глеб Иванович Бокий. Слыхали о таком?

– Да, – ответила Заварзина, – и с большим интересом поглядела на Дмитриева.

– Ну и хорошо. Отдел этот занимался вопросами криптографии, но не только. При нем существовала специальная группа, целью которой было изучение разного рода паранормальных способностей, которыми может обладать человек, само собой поиск таких людей с последующим их привлечением к оперативно-розыскной работе. Я принимал некоторое участие в ее деятельности. Нечего говорить, что работа этой группы была полностью засекречена и то, что я говорю вам сейчас до сих пор является государственной тайной. Надеюсь, что вы понимаете возможные последствия, которые наступят в случае, если вы допустите ее разглашение?

Мы с Юлией молча и практически синхронно кивнули головами. Потом я спросил Дмитриева:

– Павел Трофимович. Простите, а сколько вам лет?

– В следующем году будет уже восемьдесят. Но маразмом я пока вроде бы не страдаю.

– Надо же, – смущенно пробормотал я, – а на вид я вам больше семидесяти не дал бы.

Павел Трофимович пожал плечами и сказал:

– Видимо хорошая генетика. В у меня в роду и по отцовской, да и по материнской линии имеется не мало долгожителей. И что самое главное жили по девяносто с лишним лет безо всякого маразма и деменции. Но это в принципе не так интересно. Гораздо интереснее необычные способности Юлии Сергеевны. Из рассказа Германа Валентиновича я понял, что вы Юлия Сергеевна видите нечто вроде вещих снов. Я не ошибаюсь?

– Не совсем так, – ответила Заварзина, – я имею в виду, что не вижу именно сны о том, что должно произойти в будущем, да еще и во всех подробностях. Скорее можно сказать, что когда я просыпаюсь я уже знаю, что и когда должно произойти причем во всех деталях.

– Ага. Хорошо. А это касается только преступлений или же и всякого рода бытовых вещей тоже. И главное, как часто это бывает? Как часто вы видите эти своего рода “вещие сны”?

– В общем не очень часто. Какой-то регулярности в их появлении я установить не берусь, – помедлив сказала Юлия.

– А расскажите, как вы сумели определить местонахождение вашей коллеги Елизаровой, кажется? Герман Валентинович рассказывал об этом как о настоящем чуде. Будто бы вы чуть ли не заранее знали где и в каком месте находится эта ваша коллега, попавшая в руки маньяка.

– Вы говорите как капитан Тарханов. Он даже пытался предъявить мне и Саше обвинение, что мы подстроили всю эту историю с Елизаровой.

Павел Трофимович махнул рукой и произнес извиняющимся тоном:

– Простите меня старика если ненароком обидел вас. Нет конечно никаких обвинений я вам не предъявляю. Просто не удачно выразился. Мне бы хотелось услышать рассказ об этом происшествии из первых уст.

– Ну я мало, что могу сказать, – произнеся это Юля развела руками, – для меня самой эта способность, ее появление было целым открытием. Ничего подобного до этого дня у меня не было. А как я определила местонахождение Маши и то, что ей угрожает опасность, я право не знаю. Как человек вообще чувствует надвигающуюся опасность? В отношении себя или своих близких. А ведь он зачастую чувствует. Вот, что-то подобное ощущала, и я на этот раз. Только мощнее, конкретнее и предметнее. Сначала у меня появилось четкое ощущение большой опасности, которая угрожает Маше. Причем опасности смертельной. Мне удалось уговорить Сашу поехать со мной вместе к ней домой. Когда мы не застали ее дома у меня уже не было никаких сомнений, в том, что, если не принять срочных мер произойдет несчастье. Это было очень мощное чувство оно буквально вело меня. Извините Павел Трофимович, но мне трудно описать это состояние. Ничего подобного раньше я не испытывала и мне просто-напросто не хватает слов, – Заварзина еще раз развела руками.

– Интересно, интересно! – Дмитриев прямо-таки излучал всем своим видом заинтересованность в словах Юлии, – и что же это вот чувство или ощущение и помогло вам найти место, где преступник собирался лишить жизни эту вашу Елизарову?

– Да, – просто и коротко ответила на его вопрос Заварзина.

Я подумал и решил вмешаться в разговор.

– Извините Павел Трофимович, что вмешиваюсь, но как свидетель и мало того не посредственный участник всех этих событий хочу заметить тот факт, что Юлия в этот момент была, как бы это сказать точнее очень убедительна. От нее словно исходила какая-то волна, которая лично у меня быстро подавляла все сомнения в ее правоте. А я, знаете ли, не сказать, чтобы человек легковерный и чересчур доверчивый. И, честно говоря, во все эти парапсихологические феномены и их существование не особенно то и верю. Так вот Юлия была так убедительна, что у меня возникало ощущение, что я буквально знаю и ощущаю то же самое, что и она. Так было и в случае с Афанасьевым и в недавнем происшествии с Машей Елизаровой.

– Афанасьев этот тот хулиган, который избил свою бывшую сожительницу и ее мать, если я не ошибаюсь? – уточнил Павел Трофимович.

– Да он самый, – ответила Заварзина, – только изначально он шел, чтобы зарезать их. Вернее только свою как вы выражаетесь “бывшую сожительницу”, но под руку Афанасьеву непременно попали бы, и ее младшая сестра и ее две подруги которые пришли к ней в гости. Так что, если бы не помощь Саши в тот день Афанасьев бы лишил жизни четырех человек. И в конечном итоге лишили бы жизни и самого Афанасьева. А так я думаю в заключении у него будет время подумать о своей жизни. Если, конечно, у него есть чем думать.

– Шесть лет общего режима ему дали, – вмешался дядя Герман, – я узнавал специально, хотя это все и не на моей земле произошло. У Афанасьева был уже один условный срок за хулиганку. Так что время подумать у него действительно теперь в достатке будет. Да только я эту публику хорошо знаю. Вряд ли он, что – ни будь толковое надумает.

– Так понятно. А скажите Юлия Сергеевна эти вот ваши способности у вас, когда появились? Как давно они у вас?

Заварзина пожала плечами, помолчала, а потом сказала:

– Мне трудно ответить на этот ваш вопрос. Видите ли в возрасте восемнадцати с небольшим лет я пережила клиническую смерть во время полостной операции. После нее у меня произошла частичная амнезия. Так что я не могу ответить вам точно были ли у меня способности подобного рода до того момента или же нет. Я, кстати, до сих пор вспомнила далеко не все из того, что со мной происходило до этого. Что же касается случая с Машей Елизаровой то я уже говорила Герману Валентиновичу, что подобного рода вещи со мной раньше не происходили. Я предполагаю, что причиной активизации этих моих способностей такого рода стал стресс.

– Да возможно. Тогда и вашу клиническую смерть можно рассматривать как сильный стресс, – задумчиво произнес Дмитриев.

Дальше разговор тек в том же русле. Дмитриева интересовали самые мельчайшие детали и подробности. Вообще у меня сложилось впечатление, что старикан он въедливый и очень проницательный. Я постоянно ждал, что Заварзина где-нибудь да проколется и обнажит свою истинную так сказать сущность. Сущность попаданки из будущего в прошлое, да еще и в чужое тело. А умный старикан Павел Трофимович, который все больше и больше напоминал мне Штирлица на пенсии, не преминет быстро вытащить из нее всю правду. Но, к моему удивлению, этого так и не произошло. Юля держалась очень спокойно, как человек, которому нечего скрывать, так же спокойно и точно она отвечала на все вопросы Павла Трофимовича (или как его там звали по-настоящему) включая и самые каверзные.

Так прошло больше часа. Наконец Павел Трофимович прекратил свои расспросы откинулся на спинку стула, помолчал и сказал, так сказать, в заключение:

– Что же Юлия Сергеевна. В принципе я удовлетворен нашей беседой. Сопоставив предварительно конечно все известные мне факты, я прихожу к выводу, что в вашем лице мы имеем дело с реальным феноменом. Судя и по вашим словам, и по данным так сказать объективного контроля не может быть и речи ни об обмане, ни об самообмане. В отличии от Германа Валентиновича и вашего друга Саши мне все же легче поверить в ваши слова поскольку за время работы под началом Глеба Ивановича Бокия мне приходилось сталкиваться с людьми вашего Юлия Сергеевна типа. Да и потом тоже. Хотя прямо скажу вам, что у меня в ходе беседы с вами возникло убеждение в том, что вы, пожалуй, одна из самых не обычных из тех обладательниц и обладателей парапсихологических способностей, что встречались мне за мою весьма не короткую жизнь. А темой этой я интересуюсь уже большее шестидесяти лет. Собственно, это одна из причин почему я попал под начало Бокия. В его отдел, а потом и в спецгруппу.

– Одна из причин? А какая еще причина или причины привели вас под начало этого самого Бокия? – нахально влез в разговор я.

– Криптография. И не только криптография. Видите ли молодой человек, Глеб Иванович был очень как бы это сказать не стандартным и очень необычным человеком. Этим он очень заметно выделялся в среде чекистов двадцатых годов, а ведь в их рядах было очень, много совершенно уникальных людей. Я видел и общался со многими из них. Так вот Глеб Иванович мало того, что сам был не обычным человеком, он очень остро ощущал нужную ему для дела необычность и в других людях. Видимо, что-то такое ощутил он и во мне раз привлек меня к работе вначале в своем отделе. А затем и надо сказать, что очень быстро и в спецгруппе при этом отделе. Но говорить подробно об этом еще не настало время.

– Как же вы избежали репрессий Павел Трофимович? – спросила Заварзина, – ведь Бокий был расстрелян в тридцать седьмом. Я полагаю, что его сотрудникам тоже не поздоровилось.

– Видимо судьба, – Дмитриев развел руками, – скажу только, что на момент ареста и гибели Глеба Ивановича меня в Москве уже не было. Как и на самой территории СССР. Я в тот момент находился в длительной зарубежной командировке. Вернулся на Родину уже ближе к концу войны. Естественно, на Лубянке знали под чьим началом я начинал свою чекистскую карьеру, а посему наверху было решено отказать мне в полном доверии. Меня не посадили, но и не оставили в Москве. Можно сказать сослали в Величанск. Определили на службу в местное территориальное управление МГБ. В нем я и прослужил несколько лет. И вы знаете Величанск мне очень понравился. И город, и люди. Люблю российскую провинцию. Видимо потому, что сам из нее родом. Так что, выйдя на пенсию решил я оставить эту шумную Москву и поселится здесь в Величанске. И знаете не жалею. Прекрасный город и прекрасные люди, живущие в нем! Ну что еще кофе?

Павел Трофимович встал из-за стола и проследовал на кухню. Я взглянул на часы. Наша встреча длилась уже более полутора часов. Ранние ноябрьские сумерки за окном перешли уже в густую ночную темноту. Да ноябрь, короткий хмурый и сумрачный день и долгая глухая ночь. Ноябрьское небо почти всегда закрыто толстой пеленой облаков, в которых лишь изредка появляются разрывы и тогда землю освещают лучи тусклого солнца поздней осени.

Павел Трофимович наконец-то вернулся с кухни и вновь начал свои кофейные “церемонии”. По всему было видно, что он любит этот напиток какой-то особенной, трепетной что ли любовью. Мы выпили по второй чашке кофе с очень вкусным песочным печеньем, и я решил напомнить Дмитриеву о нашей общей с Юлией, а также и с дядей Германом проблеме с капитаном Тархановым.

– Павел Трофимович, – начал я, – у нас есть еще одна проблема. Некий капитан Тарханов из местного КГБ.

– Что он от вас хочет? – отозвался Дмитриев.

– Ну с начала он подкатил ко мне. Хотел завербовать меня в осведомители, следить за Германом Валентиновичем. А во второй раз он подстерег меня уже вдвоем с Юлией. Тогда вопрос о слежке за Германом Валентиновичем он уже не ставил. Он уже разузнал достаточно о Юлии и ее способностях и прямо предложил сотрудничество как я понимаю в деле предотвращения возможных преступлений если о них станет известно Юлии. Мы, конечно, не против такого сотрудничества, но, во-первых, и меня и Юлию покоробили те методы, к которым прибегнул Тарханов стремясь добиться нашего согласия, а во-вторых, и у меня, и у Юлии Сергеевны возникли, как нам кажется, обоснованные сомнения в честности, и я даже бы сказал чистоплотности этого капитана Тарханова.

– То есть вы полагаете, что этот самый капитан Тарханов пытается использовать таланты Юлии Сергеевны в первую очередь в своих и только своих интересах? Я правильно вас понял?

– Примерно так. Я, конечно, не стремлюсь бросить тень на весь комитет в целом, но уж больно неприятный тип этот Тарханов. Поневоле и закрадываются сомнения в его честности и добросовестности.

– Хорошо Александр. Я вас понял. Постараюсь вам помочь. Я разузнаю об этом капитане Тарханове и его намерениях в отношении вас. Думаю, что в случае чего мне удастся избавить и вас и Юлию Сергеевну и Германа Валентиновича от его назойливого внимания.

На этом так сказать деловая часть нашей встречи с Павлом Трофимовичем можно сказать закончилась. Мы посидели еще где-то полчаса ведя непринужденную беседу. Павел Трофимович оказался очень милым собеседником, умеющим к тому же без особого труда располагать к себе людей. Наконец мы откланялись и засобирались по домам. Дмитриев проводил нас до входной двери, крепко пожал на прощание руку мне и дяде Герману и сказал напоследок:

– Ну что же надеюсь и верю, что это не последняя наша с вами встреча. Александр, Юлия Сергеевна запишите на всякий случай мой телефон. – и он продиктовал номер.

Мы вышли из квартиры, спустились по лестнице и оказались на улице. Когда я уже залез в машину, дядя Герман спросил меня:

– Ну что? Как тебе этот старикан?

– Ну на старикана он как-то не похож, – возразил я, – напротив выглядит и мыслит весьма моложаво. А в целом очень занятный тип. Я даже и не подозревал, что у нас в городе водятся такие. Разница между ним и Тархановым как между небом и землей.

Я хотел еще было добавить, что Павел Трофимович в отличии от Тарханова вряд ли пошел бы в услужение вору в законе, но вовремя спохватился и быстро прикусил язык.

– Ну что молодежь, куда вас доставить? – спросил дядя Герман, заводя автомобиль.

– Высадите нас на Набережной. Дальше мы доберемся сами, – попросила его Юля.

Выйдя на Набережной, мы некоторое время шли молча. Затем Юля вздохнула и сказала:

– Вот когда встречаешься с такими людьми как этот Павел Трофимович, возникает ощущение, что встретился с самой историей. Надо же сегодня вечером мы общались с соратником самого Бокия!

– А кто такой этот Бокий? – спросил я, – нет я знаю был такой чекист. Помню в романах Юлиана Семенова он действует как наставник молодого Исаева будущего Штирлица.

– Бокий одна из самых загадочных и интересных фигур в истории советских органов госбезопасности, – ответила мне Юля, помимо того, что он являлся крупным функционером и одним из руководителей ВЧК – ОГПУ в двадцатые и тридцатые годы Бокий был известен своим большим интересом к явлениям паранормального характера. Впрочем, ты это должен был понять это из слов Павла Трофимовича. Говорили так же, что под руководством Бокия предпринимались исследования разного рода оккультных и парапсихологических феноменов. Документальных доказательств этого опубликовано не было и в принципе все это оставалось на уровне слухов и домыслов. Но сегодня как ты понимаешь мы получили весомое подтверждение этих слухов и домыслов из уст не посредственного участника событий.

– Да-а, – протянул я, – чекист Бокий и всякого рода мистика, и парапсихология. Как-то это все необычно и непривычно. Трудно представить, что на Лубянке в свое время занимались такими вещами. Хотя может быть и сейчас занимаются? Как ты думаешь?

Юля в ответ лишь пожала плечами. Я помолчал немного и продолжил:

– В принципе главное, чтобы этот Павел Трофимович помог нам избавиться наконец от пристального внимания товарища капитана Тарханова. Если это произойдет, то я буду ему премного благодарен.

– Если это произойдет, то на смену пристального внимания капитана Тарханова придет пристальное внимание Павла Трофимовича Дмитриева. Не знаю какое звание он имеет. Его и тех, кто стоит за ним. Такой вариант ты не исключаешь? – возразила мне Заварзина.

– Очень может быть, – ответил ей я, – тут ничего исключать нельзя. Кто знает, может быть, вся эта специальная группа, созданная в свое время Бокием, существует где-нибудь в недрах КГБ и до сих пор? Слушай Юль, – сменил я тему, – ты, наверное, проклинаешь меня за то, что я в свое время уговорил тебя пойти к Герману Валентиновичу? Ведь если бы ты не послушала меня тогда, то и не было бы у нас этих сегодняшних проблем.

Юля отрицательно покачала головой и мягко сказала мне:

– Чему быть тому не миновать Санечка. Как только я начала активно действовать, с самого начала мне было понятно, что рано или поздно я неизбежно попаду в фокус внимания компетентных товарищей из соответствующих органов. Твоей вины тут нет никакой. Да и действовать более или менее успешно без содействия этих самых товарищей я естественно не могла. Надеюсь, что ты прекрасно понимаешь это и прекратишь винить себя по напрасно. Кстати, ты все хотел свозить меня в свой Старо Петровск и познакомить со своими родителями. Я подумала и решила, что уже созрела для проведения столь ответственного мероприятия.

Мне не оставалось ничего иного, как только удивленно воскликнуть:

– Слушай Заварзина не верю ушам своим! Ты что же решила наконец согласиться на мои настойчивые предложения и все-таки выйти за меня замуж? Нет видимо все-таки, что-то сдохло в лесу!

Юля улыбнулась мне и произнесла:

– В лесу никто не сдох, а ты Санечка с учетом всех условий должен все-таки крепко подумать нужна ли тебе такая жена как я.

– Когда едем в Старо Петровск?

– Ну не прямо сейчас, конечно. Думаю, если не произойдет ничего чрезвычайного, то Новый Год подходит просто идеально.

– Не пойму я Заварзина как это ты изменила свое отношение ко мне? Ведь сначала я тебе явно не нравился.

– Не то, чтобы не нравился. Просто ты казался мне совершенно обыкновенным и, честно говоря, скучным. Но, к счастью, я ошибалась.

Разговаривая таким образом, мы уже почти дошли до дома, в котором жила Заварзина. За время нашей прогулки снег, который начал падать крупными и редкими хлопьями из низких туч перешел в настоящий снегопад, сопровождаемый порывами уже по-настоящему зимнего ветра. Снег ложился на землю покрывая ее ровным белым слоем, знаменуя наступление длинной и холодной зимы.

(Продолжение следует)