Текст книги "Тафгай. Том 9 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

И вот сейчас Юрий Андропов листал отчёт составленный инженером другого советского конструкторского бюро. «Самолёт ТУ-144 категорически не годится для выполнения пассажирских перевозок, – писал он. – Во-первых, не было ни одного полёта проведённого без внештатной ситуации. Во-вторых, Туполев, идя навстречу пожеланиям ЦК, построил более скоростную машину, чем французский „Конкорд“. Из-за чего наш ТУ-144 потребляет в полтора раза больше керосина и если на принимающем аэродроме будет нелётная погода, то ему просто не хватит горючего, чтобы сесть где-то в другом месте. Кстати, из-за высокой скорости при посадке считанные аэродромы Советского союза смогут принять эту машину. Третье, мой коллега Туполев зачем-то на каркас на болтах навесил дюралевые панели. Кто и как будет контролировать эти несколько тысяч соединений, которые разгерметизируются через пару месяцев? Четвёртое, если очень дорогой в обслуживании „Конкорд“ создают, чтобы катать богатых пассажиров через Атлантику, кто в СССР сможет позволить себе выкладывать больше ста рублей за билет, чтобы эксплуатация самолёта стала рентабельной? Пятое…».

На этой строчке Андропов отвлёкся от чтения, так как щелкнул замок входной двери, и в квартиру, судя по звукам из прихожей, вошло несколько человек. Юрий Владимирович тут же встал с кресла и спрятал отчёт за дверцей мебельной стенки.

– Товарищ Тафгаев прибыл, – коротко бросил его подчиненный, и Андропов, кивнув головой, коротко произнёс:

– Зови.

* * *

Место, куда меня привезли подручные председателя КГБ Юрия Андропова, находилось в самом центре Москвы и выглядело оно, как хорошая богатая, но без особых излишеств, квартира. И первые десять минут Юрий Владимирович зачем-то рассказывал мне о том, в какое сложное время мы живём, зачем-то поведал о непростой международной обстановке, добавил, что запад спит и видит, как насолить первому государству рабочих и крестьян.

– Можно вопрос? – прервал я председателя КГБ, ибо с детских лет не переносил пустопорожней болтовни. – А интеллигенция рылом не вышла, чтобы стать частью нашего первого в мире государства? И если государство принадлежит рабочим и крестьянам, то почему лучше всех живут работники торговли и чиновники высшего уровня?

До кучи мне захотелось подкинуть ещё народную мудрость, что народ и партия едины, разняться только магазины, но я благоразумно от неё воздержался. Андропов как-то странно на меня посмотрел, недовольно крякнул, поправил на носу очки и, пробурчав, что в данный момент мои вопросы неуместны, перешёл к делу:

– Вчера после матча, прошло короткое заседание ЦК, на котором было принято решение команду «Москва Ред Старз» снять с чемпионата НХЛ. Послезавтра, 2-го января, вы ещё сыграете один последний матч, после чего хоккеисты обязаны будут вернуться в свои прежние клубы. Понимаю, что слышать тебе такое нелегко. Но роспуск команды требуют интересы государства.

– Первый раз в жизни слышу, что спортивные победы, которые прославляют страну, противоречат интересам государства, – пролепетал я, так как хоть и был морально готов к этой новости, всё равно на что-то ещё надеялся. – В нашу ледовую дружину не было вложено ни единого рубля государственных денег. При этом казна получила почти миллион долларов дохода. Ладно, не помогали, но зачем начальником команды был назначен человек, которому нельзя доверить даже руководство пивного ларька? Первое, что он сделал – это целую пятёрку хоккеистов обманом выслал домой. А перед рождественскими праздниками он бегал пьяный по Принстону, орал неприличные частушки, позоря весь Советский союз.

– Я тебя, Иван, отлично понимаю, – буркнул Юрий Владимирович.

– У нас в каждой газете аршинными буквами написано, что мы строим общество будущего, – продолжил я наседать на председателя КГБ, потому что меня буквально стало распирать от злости. – Как его можно построить, когда всё делается с точность до наоборот? Такие проекты как наша «Ред Старз» нужно поддерживать, вы разрушаете. Нужно деньги вкладывать в развитие своей инфраструктуры, в облагораживание своих городов и деревень, а деньги улетают на поддержку африканских людоедов. Нужно дружить с капиталистами и перенимать у них всё самое лучшее, а вы только сейчас мне сказали, что запад спит и видит.

– Всё сказал? – прошипел Андропов.

– Ещё не всё, – завёлся я. – Не хотите учиться у капиталистов, посмотрите на югославов, у которых такого слова как «дефицит» просто не существует. Поучитесь, как нужно сочетать мелкий частный бизнес и большую государственную собственность.

– Хватит! – рявкнул Юрий Владимирович и в комнату влетел с пистолетом в руке один из его помощников.

– Кофе принести, пожалуйста, – хмыкнул я.

– Не надо кофе, – распорядился Андропов. – Товарищ Тафгаев сейчас уходит. Выйди, Костя, всё в порядке, – буркнул он своему подчинённому, который мгновенно выполнил приказ. – Значит так, – Юрий Владимирович закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями, и после небольшой паузы произнёс, – нужно, чтобы вы 2-го числа проиграли команде из Лос-Анджелеса. Не перебивай, – проворчал он, заметив, что я собираюсь категорически возразить, – сейчас объясню, зачем это требуется. После матча главные газеты страны напишут, что эксперимент с командой «Ред Старз» закрыт из-за большого числа финансовых нарушений. А региональные средства массовой информации скажут, что правительство было не удовлетворено спортивными результатами.

– Зачем же так сложно? – нахмурился я.

– Чтобы народ много не возмущался, и сам себе что-нибудь нафантазировал, – усмехнулся Юрий Андропов. – А если закрывать ваш коллектив из-за финансовых нарушений, то ты присядешь года на три. Это ведь ты подключил к незаконной коммерческой деятельности американского финансиста Ричарда Адамса. И люди начнут ругать партию и ЦК, за то, что не проследили и посадили как всегда «стрелочника». А так, хоккеисты вернутся в свои прежние клубы, и всё пройдёт тихо да гладко. Мы ещё Харламова, Васильева и Александрова успеем заявить на Чемпионат мира в Хельсинки.

– А меня?

– Тебя в сборную взять не получится. Потому что в прошлом сезоне ты выступал за команду из Чикаго, и имеешь действующий статус профессионального хоккеиста.

– А мои друзья «любители» эти месяцы побывали в неоплачиваемом отпуске, так что ли? – криво усмехнулся я.

– Правильно понимаешь, – кивнул Андропов и, встав с кресла, протянул мне руку для прощального рукопожатия.

– У меня жена в Штатах осталась, скоро родить должна, – проворчал я, пожимая ладонь председателя КГБ.

– Как родит, так пусть переезжает сюда, – улыбнулся Юрий Владимирович. – Она ведь у тебя там на телевидении работала? Вот и у нас, устроим её в «Останкино».

– Ясно, – кивнул я. – А ещё по контракту Спорткомитет нам должен большие деньги, они будут выплачены?

– Будет премия, в виде новеньких автомобилей «Волга» марки ГАЗ-24.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок, – себе под нос пробурчал я и пошёл на выход, но в дверях развернулся и задал ещё один вопрос, – а если мы случайно обыграем «Лос-Анджелес Кингз», ведь стыдно сливать игру при своих зрителях, что будет тогда?

– Я же уже сказал, тогда ты сядешь на три года за валютные махинации, – по-простому ответил председатель КГБ Юрий Андропов.

* * *

Новогодний праздник, который в детстве представлялся большим и волшебным торжеством, лично для меня с годами свернулся в банальные посиделки с салатом оливье, заливной рыбой и шампанским. Но в похороны встреча Нового года ещё никогда не превращалась. И вот такой скорбный час настал. И побоявшись того, что хоккеисты с горя «нарежутся» как в последний раз, я предложил всей команде, вместо посиделок в ресторане, дойти до Красной площади и встретить первые минуты 1974 года под реальный бой часов на Спасской башне.

Но от этой затеи резко отказались чехи, привыкшие к комфорту, затем к ним примкнули поляк Йобчик, югослав Хити и немец Цише. И на иностранцев, которые при желании легко могли перебраться обратно в НХЛ, поэтому закрытие «Ред Страз» трагедией не считали, я махнул рукой. Кстати, Фарда и Недомански в той истории, что была известна мне, этим летом и так должны были подписать соглашение с клубом ВХА «Торонто Тороз». Теперь же на хороший контракт у чехословаков было гораздо больше шансов.

– Ну и хрен с ними, с иностранцами, – забухтел Валерий Васильев, когда так называемая «русская часть команды» вышагивала по берегу реки Москвы в направлении Кремля. – Чё делать-то будем, Иван? – задал он вопрос, который волновал меня самого.

– А Иван у нас в цирк пойдёт работать, – захохотал Валерий Харламов. – Смертельный хоккейный номер: «Тафгаев и медведи на льду».

– Тикать надо мужики, – неожиданно предложил Боря Александров. – Нужно улететь вместе с Лос-Анджелесом. Как матч закончится, прыг к ним в автобус и поминай, как звали.

– Я бы рискнул, – пробасил Виктор Хатулёв. – Мне в Штатах понравилось. Там мой хоккей – быстрый и жёсткий. Да и деньги другие.

– Чё вы лопочите, идиоты? – рыкнул Виктор Коноваленко. – Вас дураков сначала поймают, а затем посадят. Закончите с хоккеем в рассвете лет. Про побег забудьте. – Коноваленко погрозил кулаком двум нашим самым молодым хоккеистам-обормотам.

– Правильно, Сергеич, – поддержал вратаря защитник Юрий Тюрин. – Мы сделали всё, что могли. Так ведь, мужики? Команду закрыли не по нашей вине. Значит, с чистой совестью останемся на Родине.

– Точно, у нас и в Союзе уровень не хуже, – поддакнул Николай Свистухин. – Премиальную «Волгу» можно продать и купить кооперативную квартиру. Юрка прав, мы сделали всё, что могли. Иван, ты-то чё молчишь?

Хоккеисты, не сговариваясь, остановились на тротуаре и уставились на меня, словно я пророк Моисей, который сорок лет гонял древних евреев по крохотной Аравийской пустыне.

– Что делать, что делать? – тихо пробормотал я, собираясь с мыслями. – Первое, про побег забыть. В день игры Дворец спорта так перекроют, что мышь не проскочит. Второе, возвращаемся в родной чемпионат и доигрываем его с полной отдачей, чтобы получить вызов в сборную. Из сборной перебраться за океан намного проще. Выиграл чемпионат мира, отдал долг Родине, свободен. Теперь, что касается денег от рекламы. Деньги, примерно по 10 тысяч долларов на каждого, положены на депозит в Дойче банке.

– И как ими, ёкарный бабай, можно воспользоваться? – спросил Васильев.

– Всю сумму с процентами можно снять в любом отделении этого банка ровно через три года, – в первый раз улыбнулся я, видя озадаченные физиономии хоккеистов. – Если бы я эти баксы раздал вам на руки, то их по возвращению в Союз обменяли бы по курсу – 80 копеек за одну американскую зелёную бумажку.

– А по сколько нам обменяют эти доллАры через три года, ёк макарёк? – опять спросил Валерий Васильев.

– Объясняю для особо одарённых, – хохотнул я. – Выехал, допустим, товарищ Харламов в Хельсинки играть товарищеский матч против сборной Финляндии. Зашёл в Дойче банк, снял некоторую сумму, купил на неё джинсы или аппаратуру, и привёз в СССР не запрещённые законом доллары, а разрешённый товар. И тогда 10 тысяч баксов постепенно превратятся в 60 тысяч рублей.

– Я всегда, мужики, говорил, что Иван у нас голова и палец ему в рот не клади! – захохотал Харламов. – Пошли праздновать Новый год под бой курантов!

– Подождите, – остановил всех Коноваленко. – А куда у нас делся тренер Эл?

– Забыл сказать, – пробурчал я. – Приехали ребята из «конторы», собрали нашего разболевшегося тренера и увезли на аэродром. Он сейчас на самолёте, который перевозит дипломатическую почту, летит в Нью-Йорк. Тренер Эл просил передать, что мы были замечательной командой.

Глава 5

В среду 2-го января 1974 года после первого периода матча против «Лос-Анджелес Кингз» нашей ледовой дружине устроили самые настоящие королевские в кавычках проводы. Как только прозвучала сирена на перерыв, почти весь зал принялся свистеть, топать и улюлюкать. И я вполне допускал, что заводилами такого поведения болельщиков были специально подготовленные люди, как бы случайно рассевшиеся в разных секторах лужниковского Дворца спорта. В современном мире на просторах интернета такую нечисть назовут «троллями», людьми, которые от осознания собственной никчемности, гадят везде и всюду, куда могут дотянуться их шаловливые ручки. Ведь чтобы обмазать всё коричневой субстанцией, кроме плодовитости, большого ума и таланта не требуется.

– Я на второй период, ёкарный бабай, не выйду, – рыкнул Валерка Васильев, плюхнувшись в раздевалке на деревянную лавку. – Кому это, б…ять, надо⁈ Горим 0: 2, и по чужим воротам ни одного броска.

– Так можем же случайно забить, – проворчал Боря Александров, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Валерка прав, – поддержал друга Валерий Харламов, – если нужно проиграть, то давайте несколько штук забросим, а потом столько же пропустим. Ещё никогда меня народ на трибунах не освистывал.

– И мы показывать такой слабый игра не хотеть, – высказался за коллег из соцлагеря Франтишек Поспишил.

– Хороши друзья, нечего сказать, – вдруг разговорился молчун Юрий Тюрин, – а если мы случайно этот Лос-Анджелес раскатаем, вам-то чё? Ничё! А Ивана посадят.

– Мужики, дайте пять минут извилинами поскрипеть, – пробурчал я.

Мне самому такой хоккей был противен и омерзителен. Тем более рано утром в номер передали записку, что в Чикаго у меня родился сын. Разве мог я в такой день играть спустя рукава?

– Тихо, граждане, Чапай думать будет, – хмыкнул Борис Александров и тут же получил затрещину от Валерки Васильева.

И крылатая фраза из довоенного фильма про героя гражданской войны «Чапаева», вызвав усмешку на моих губах, породила какое-то неожиданное озарение. «А ведь меня так и так посадят, – вдруг дошло до моих „куриных мозгов“. – Обманул меня Юрий Андропов как великовозрастный хулиган маленького мальчика. Если в газетах напечатают, что команда закрыта из-за финансовых нарушений, то Михаил Суслов, которому я попортил много крови, первым потребует от Политбюро ЦК возбуждения уголовного дела. Леонид Брежнев, обожающий хоккей, какое-то время посопротивляется, пока Суслов не перетащит на свою сторону Константина Черненко, лучшего друга нашего генсека. И не пройдёт и месяца, как за мной приедет карета „скорой милицейской помощи“. А ведь Андропов всю эту цепочку заранее просчитал. Вот почему он сразу вычеркнул меня из сборной СССР. Обложили, значит, со всех сторон, как волка. Ничего, я ещё напоследок покусаюсь».

– Мужики! – громко произнёс я. – Послушайте меня внимательно. Мы проделали большой и сложный путь! Какие только палки не вставляли в наши колёса, мы всё перелопатили! И как только не старались наши недруги, мы всё равно держались на первом месте! Но судьбу команды предрешил не хоккей, а какие-то странные договорённости там, в высоких кабинетах. Так давайте хлопнем дверью напоследок. Расколошматим Лос-Анджелес так, чтоб чертям стало тошно! – последние слова я буквально прокричал.

– Дурак, тебя же посадят, – пролепетал Юрий Тюрин, пока остальные парни недоумённо переглядывались.

– По крайней мере, сидеть буду с чистой совестью, – рыкнул я. – Мужики, играем на полную катушку! Я всё сказал.

– А может, ещё и не посадят, мать твою, – хохотнул Васильев. – Пугают, козлы позорные, специально на понт берут. Играем мужики, играем, твою мать!

– Дааа! – заорал вся наша раздевалка.

И на второй период матча все парни, на свитерах которых красовался огромный квадратный логотип «Москвы Ред Старз» выскочили как из катапульты. Гости из солнечного Лос-Анджелеса, не ожидав такого напора, первые минуты только и делали, что отбивались в своей зоне. А невысокий юркий с хорошей реакцией голкипер «Кингз» Роги Вашон крутился в воротах словно юла.

Почувствовали перемену в нашем настроении и зрители на трибунах. И уже кое-где стали слышны выкрики: "Шайбу! Шайбу!'. А вот ложа для почётных гостей сегодня пустовала. Товарищ Брежнев смотреть на то, как наша команда по его приказу будет сдавать игру, почему-то не пожелал. Вообще у наших первых лиц государства издревле так повелось, если где-то какая-то победа, то они тут как тут, а если провал или неудача, то они как бы и ни при чём. Это бояре не досмотрели, вот боярам и предъявляйте свои беспочвенные претензии за фиаско. А сакральную, почти святую фигуру царя трогать не моги.

Засуетился на скамейке запасных и канадский наставник гостей Боб Пулфорд. Кстати, Пулфорд в 1976 году возглавит сборную США на первом Кубке Канады. Выше пятого места американская команда на том турнире не поднимется, но не по причине тренерских промахов и недочётов, а потому что сейчас в 70-е эту сборную делать просто не из кого.

– Держите Большого Тафа! Внимательней с Тафом! Внимательней! – орал от борта Боб Пулфорд, предчувствуя, что гол назревает, когда моя тройка нападения прижала его парней к воротам Вашона.

В этот момент в левом закруглении заложил резкую «улитку» Боря Александров, а на синей линии ближе к левому борту постучал клюшкой по льду Валерий Васильев.

– Сыграй через зад! – рявкнул я, имея в виду, чтобы наш юный гений прорыва отдал шайбу на синюю линию.

– Сам туда иди, – буркнул Борис и, тут же получив сильный удар в бок, грохнулся на лёд.

Однако каким-то чудом шайба отлетела в моём направлении, но бросить по воротам мне не позволил высокий и широкоплечий защитник гостей Терри Харпер. Он клюшкой двинул меня в спину, и я, теряя равновесие, лишь в последний момент смог зацепить шайбу крюком и откинуть её на синюю линию. А что сделал с этой шайбой Васильев, уже не рассмотрел. Зато когда развернулся и врезал Харперу в ответ, атака на ворота гостей шла с правого фланга. Валерий Харламов одним финтом убрал с дороги второго защитника гренадёра Барри Лонга и без замаха мощно бросил в дальний от вратаря угол. Роги Вашон рухнут на колени, и отбил шайбу плечом. Но юркий чёрный резиновый диск ударился в перекладину и по замысловатой траектории отскочил в поле. И тут пришёл мой черед доказывать, что я не зря ем «горький хоккейный хлеб». И я как заправский бейсболист слёта клюшкой вколотил шайбу в сетку ворот «Лос-Анджелес Кингз».

– Гоооол! – взвыли трибуны самого вместительного Дворца спорта в СССР.

«Первая пошла», – рыкнул я про себя, принимая поздравления партнёров по команде.

– Змена! – скомандовал наш второй вратарь Иржи Холечек, который в отсутствии старшего тренера сидел около калитки и следил за тем, чтобы хоккеисты менялись строго по очереди. – Езли мы выхрат, то я стэйт первы тренер чехословак, ктерый победит в НХЛ, – захохотал он, когда моя тройка уселась на лавку.

А когда на лёд вышла тройка Рихард Фарда, Вацлав Недомански и Николай Свистухин, Холечек по-деловому крикнул на площадку: «Вацла! Дей!».

– Докатились до тренера чехословака, – прошипел Боря.

– Ты молись, чтобы ему не пришлось накладывать тебе швы, – хохотнул я. – Иржи ведь сегодня у нас ещё и за врача.

– Сам молись, – недовольно буркнул Борис.

– Распоясался ты, Боря, под нашим нечутким руководством, – засмеялся Харламов, пихнув юного гения прорыва в плечо.

А тем временем тройка Вацлава Недомански, которую с тыла страховали защитники Васильев и Тюрин, так же как и мы осадили ворота Роги Вашона. Однако после пары-тройки хороших передач Рихард Фарда заковырялся около правого борта и под прессингом гостей шайбу потерял. И контратака в нашу сторону пошла со скоростью разжимающейся пружины. Хоккеист финского происхождения Юха Видинг, мелькая своей русоволосой шевелюрой, получив пас в средней зоне, резко рванул по правому флангу на ворота Виктора Коноваленко. И защитник Юрий Тюрин стал единственным, кто успел вернуться назад и перекрыть центр площадки.

В данный момент он катил спиной к воротам Коноваленко и караулил передачу от финского легионера на бегущего по левому флангу канадца Боба Невина. Вся наша скудная скамейка запасных разом встала на ноги, а с трибун вновь раздался неодобрительный свист. Юха Видинг вкатился в нашу зону защиты, обозначил бросок по воротам, но в последний момент сделал передачу на своего партнёра. Тюрин упал на лед, перекрывая пас, но шайба юркнула под телом защитника и выскочила на крюк клюшки канадца. И Невин уже бросал по пустым воротам практически в упор. Мы охнули, Коноваленко наудачу махнул клюшкой, и шайба к всеобщему облегчению врезалась в лопасть, то есть в специальное утолщение вратарской клюшки. После чего эта шайба взмыла гораздо выше ворот.

– Кдо такле храдже? – обругал Холечек, вернувшихся на скамейку запасных хоккеистов.

– Еди к чёрту! – огрызнулся Недомански.

– Змена, – невозмутимо скомандовал новоиспечённый тренер.

И на ледяную площадку выехала новая тройка нападения: Руди Хити, Виктор Хатулёв и Веслав Йобчик, в защите первую пару Васильева сменили Йоахим Цише и Франтишек Поспишил.

– Хат! Дей! – прикрикнул Иржи Холечек в спину Хатулеву, призывая того действовать, делать, то есть показать настоящую искромётную игру.

Виктор улыбнулся, так как почти всех нас веселило слишком деловое поведение второго вратаря, которого как тренера никто не воспринимал. Затем рижанин встал на точку, и мастерски выиграл вбрасывание. «Моя школа, – подумал я. – Не зря после каждой тренировки упражнялись».

И тут уже провалились игроки американской команды. Гости решили нашу третью тройку чуть-чуть попугать и подавить активным прессингом в зоне зашиты. Но шайба от Хатулёва отлетела к чехолсоваку Поспишилу, а тот не думая ни секунды бросил в контратаку шустряка Йобчика. Польский хоккеист нашей команды, получив шайбу, лихо разогнался в средней зоне, ускользнул от большого и неповоротливого защитника гостей Боба Мердока и вылетел один на один с вратарём Роги Вашоном.

– Давай! – заорали на трибунах.

И Веслав, сделав всего один обманный финт, швырнул шайбу с кистей точно в ближний угол под вратарскую ловушку. Вашон даже не успел сложиться, как юркая шайба забилась в сетке, и за воротами вспыхнул красный фонарь.

– Гоооол! – заголосили болельщики, позабыв, что ещё полчаса назад освистывали и Харламова, и Васильева, и меня.

– Вторая пошла, – громко объявил я, поздравляя партнёров по команде с успехом.

* * *

Когда прозвучала сирена на второй перерыв, даже в подтрибунном помещении можно было услышать дружное скандирование трибун: «Молодцы! Молодцы!». И такой перемене настроения было целых пять причин: шайба Веслава Йобчика, шайба Вацлава Недомански и ещё три штуки, которые я забросил с помощью Валерия Харламова и Бори Александрова. И когда мы с гордо поднятой головой топали в раздевалку, на табло горел счёт – 5: 2 в пользу «Москвы Ред Старз». «Вот так примерно нужно играть в день рождение сына», – думал я, стараясь наслаждаться моментом и не заглядывать в будущее, которое, честно говоря, пугало. И в подтверждение нехороших мыслей широкоплечие парни в серых пальто сновали по коридору то туда, то сюда.

– Товарищ, Тафгаев, можно вас на два слова, – окликнул меня один мужчина в точно таком же сером одеянии, подкараулив меня около дверей в святая святых каждой хоккейной команды.

– Проходи, Валер, всё в ажуре, – буркнул я, когда защитник Васильев остановился рядом и с угрозой посмотрел на широкоплечего незнакомца.

– Ну-ну, – хмыкнул Васильев.

После чего я отдал свою клюшку защитнику и отошёл с этим неизвестным мужичком в сторону от раздевалки.

– Товарищ Тафгаев, как-то нехорошо получается, – криво усмехнулся незнакомец, – вы же обещали, что не будете сегодня на игре сильно упорствовать. Так что случилось теперь? Как это понимать?

– Для начала представьтесь и покажите удостоверение, – спокойно произнёс я, хотя внутри всё буквально клокотало, а правый кулак сжался сам собой и готов был в любой момент вонзиться в кривую усмешку этого постороннего товарища.

Незнакомец недовольно покряхтел, вытащил из внутреннего кармана красные корочки, и махнул ими перед самым моим носом. И за какую-то секунду мне удалось разглядеть, что незнакомец был капитаном КГБ, и фамилия его была не то Первушин, не то Первухин, не то Первачков.

– Я действительно кое-что пообещал товарищу Андропову, – тихо сказал я. – И председатель КГБ кое-что пообещал мне в ответ. Но выяснились две маленькие неувязки.

– Какие? – нетерпеливо перебил меня капитан КГБ. – Давайте устраним.

– Товарищ Андропов не может гарантировать своё обещание, так как не является первым лицом государства, а я не могу гарантировать своё, так как хоккеисты не являются моими боевыми холопами, – на последних словах я ткнул пальцем в этого капитана.

– Зря ерепенишься, Тафгай, – он опять криво усмехнулся. – Если ты думаешь сбежать, как в прошлый раз, то даже не дергайся, тут уже давно всё перекрыто.

– А я уйду через канализационный коллектор, понял? – я щелкнул языком. – Вызывай подкрепление, товарищ капитан, а то вмиг разжалуют и вышлют из благоустроенной Москвы в тайгу комаров кормить и зону охранять.

Услышав про канализацию этот «боевой холоп» товарища Андропова чуть ли не позеленел и рванул к ближайшему телефону быстрее, чем я направился в раздевалку к своей практически уже не существующей команде. «5: 2 маловато будет, – зло улыбнулся я про себя. – Надо бы ещё столько же положить. Может быть, в последний раз играю на московском льду».

* * *

На последней минуте матча при счёте 9: 2 в нашу пользу Дворец спорта буквально стонал от восторга. И хоть в начале третьего периода гости попытались организовать что-то наподобие навала на ворота Виктора Коноваленко, но получив две шайбы в разящих контратаках быстро «сдулись», и уже больше думали о том, чтобы доиграть без травм и повреждений.

Кстати, оба раза отличилась моя тройка нападения. 6-ю шайбу после красивой комбинации положил Валера Харламов, а 7-ю воткнул Боря Александров. А вот шайбы под номером 8 и 9 были записаны уже на моё имя. И мне даже изобретать-то ничего не пришлось, я лишь дважды удачно сыграл, подставив клюшку под бросок от синей линии. Вратаря Роги Вашона гости заменили, чтобы не добивать его психику. Но мы уже остановиться не могли.

– Дей ми десет! – требовал десятую шайбу новоиспечённый тренер Иржи Холечек, стуча кулаками по краю хоккейного борта. – Дей ми десет!

– Сергеича с ворот убирай! – гаркнул я тренеру, пока мы перекатывали шайбу в зоне атаки.

– Шайбу-шайбу! Молодцы! – беспрерывно скандировали болельщики.

Не знаю как, но Виктор Коноваленко сам догадался, что ему нужно покинуть ворота, чтобы мы выпустили шестого полевого игрока и дожали соперника. Он глянул на табло, где истекали последние двадцать секунд, и как заправский конькобежец в прямом смысле слова рванул к нашей скамейке запасных. Взамен тут же выпрыгнул Вацлав Недомански.

– Кам? – опешил Холечек.

– Еди до прдели? – отмахнулся нападающий, послав надоевшего соотечественника в одно интересное место.

Тем временем защитник Юрий Тюрин, не выдержав паузу, с кистей накинул шайбу на пятачок. Наверное, Юра полагал, что моя клюшка сегодня чем-то сродни волшебной палочки, один взмах и шайба в сетке. Однако на сей раз крюк моей клюшки и чёрная вёрткая шайба разминулись. Она плюхнулась в сутолоку перед воротами и принялась скользить и прыгать под моими коньками и коньками защитников гостей. А новый вратарь «Кингз», несколько секунд созерцая этот бардак, взял да и прыгнул прямо под ноги, чтобы накрыть шайбу своим телом.

Однако голкипер гостей сначала уронил Терри Харпера, затем на вратаря присел свой же здоровяк Барри Лонг, а вредная непослушная шайба досталась мне. Но находясь спиной к воротам, которые перекрывали три этих богатырских тела, я глупить и жадничать не стал. Я катнул её чуть-чуть в сторону, на то самое место, куда прибежал со скамейки Вацлав Недомански. И чехословак прямо перед самой сиреной вколотил десятую шайбу в ворота «Лос-Анджелес Кингз».

– Гоооол! – заорали зрители на трибунах Дворца спорта, и тут же раздалась долгожданная для гостей финальная сирена.

– Шайбу-шайбу! Молодцы! – стоя горланили на трибунах болельщики пока наша «Москва Ред Старз» совершала круг почёта.

Широкоплечие ребята в серых пальто, появившись, словно из-под земли, мгновенно перекрыли все входы выходы, которые вели из хоккейной коробки в подтрибунное помещение. А я, пока мы медленно катили по кругу, откровенно прощался с друзьями и партнёрами своей команды.

– Насколько тебя обещали упаковать? – рыкнул Валера Васильев, покосившись на стражей закона и порядка.

– Три года с конфискацией клюшки, намудника и коньков, – буркнул я.

– Намудник-то им зачем? – проворчал Боря Александров.

– Спокойно юноша, Дядя Ваня так шутит, – хмыкнул Валерий Харламов. – Ты, Иван, тренировки там не бросай, упражняйся, когда будет возможность. Мы ещё за сборную Испании выступим, – тихо шепнул мне 17-ый номер сборной СССР. – Я до 81-го года в Союзе не останусь. Я теперь шаману верю, как самому себе.

– Торжественно клянусь, – грустно улыбнулся я, – что как только бригадир даст сигнал: «кончай работу», так топор, кайло, лопату или пилу сменю на клюшку и шайбу.

– Не смешно, – промямлил Харламов и тут же меня приобнял вратарь Виктор Коноваленко.

– Обязательно пиши, – прошептал он. – С этого дня я – хоккейный пенсионер. Время у меня сейчас будет навалом, я к тебе приеду.

– Напишу, – пробурчал я и громко произнёс, – мужики, спасибо за сегодняшний матч! Спасибо за хоккей! Бог даст, ещё поиграем.