Текст книги "Чумной доктор. Последствия (СИ)"
Автор книги: Влад Петров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– Спасибо, – через силу улыбнулась, сдерживаясь от желания оторвать с корнем ее светлые волосы, – но мне ничего не нужно.
– Пальцами справляешься? Ха-ха-ха. – Даниил, извращённый москвич-мудак с лисьей физиономией. Что Лилия нашла в тебе, в таком козле?
– Ха-ха-ха! – поддержал его Саид гоготанием. Ни лучше своего товарища по интеллекту. Такое же медленно деградирующее создание, который одним своим присутствие вызывает боль в глазах.
– Уйдите-ка от меня, – сказала я. Устала от их компании, а ведь прошло двадцать секунд.
– Так, когда приходить? – спросила Берта.
– Скажу… потом. – Соврать в пользу идиотов – единственный способ избавиться от них.
Компания разошлась, а я осталась на единения с собой, думая, чем сегодня заняться вечером. Конечно, подарков от родителей я не ждала (сказала им, что не надо), хотя мама прислала в Интернете букет цветов. А без пяти минут второго ночи (я не хотела спать, читала Донцову) пришел такой же подарок от Егора с gif-изображением, где актер – Дилан О’Брайан в роли Стайлза – держит в руках большую коробку и говорит: «Happy birthday!»
Приятно, что лучший друг не ложится спать, чтобы поздравить тебя. Хотя… у Егора, насколько я его знаю, всегда были проблемы со сном.
– Не говори этим существам ничего, – сказал Миша, лежа головой на парте. Я как-то позабыла о нем. – Уж больно они многого ожидают от тебя.
– Так всегда, – говорю, пожимая плечами. Я оглянулась назад – дурная компания столпилась вокруг Коли и Родиона, они гоготали на весь кабинет, пропуская через каждое слово мат. Повернувшись обратно, сказала Умнику: – Я же у нас – староста. Все шишки мне.
– Не говори так. – Миша ожил, поднял голову и приблизился ко мне, глядя мне в глаза. – Может, однажды, эта избалованная свора ответит перед тобой.
Немного жутковатый смех вышел из его губ.
– Время покажет. – Не знала, что ответить. Умник был одним из немногих, кто не вел себя, как богатенький сынок. Он, скорее, презирал все это, говорил, что деньги дают одно единственное счастье – возможность показать себя настоящего на глазах у всех. Трудновато поддерживать разговор с Умником, который, оказывается, ещё и философов.
***
Как же иногда скучна жизнь в общежитии. Пока ты лежишь на кровати, слушая перелистывание страниц книги твоей соседки, где-то студенты, вроде нас с Ли, веселятся 24/7, играя на гитаре и не следя за языком после алкогольного опьянения, – орут, что через стенку слышно. К нам пытались так заявиться один раз, но этому не суждено было случиться – однокурсник, Андрей, следил за порядком и, наверное, был единственным, кого интересовала конфиденциальность их пьяных вечеринок по субботам.
– Зачем ты сказала, что у меня день рождения? – спросила у Ли, когда та убрала очередной том комиксов о рыжем выходце из Ривердэйла, чья богатенька темноволосая девушка улетела из города потому, что ее отец не выиграл в выборах мэра.
– Само получилось, – пожала плечами Лилия. – Я просто болтала с Даниилом, и как-то само все вышло наружу.
– Гляди, чтобы из-за него из тебя никто не вышел наружу.
Я волновалась за Ли. Этот Даниил – мальчик для девочек, которые готовы за еду из «Макдональдса» расчехлить штаны парню. Нет, я не приписывала Ли к таким девчонкам, но что-то мне подсказывает, что надо держать ухо востро с ее парней, с этой блондинистой лисой.
– Брось, – махнула Ли, мол – не преувеличивай, – у нас с ним ничего, пока не было. Потерпит.
– Да, разумеется.
Наивная эта Ли, но, что поделать, я официально ее нянька – должна присматривать за ней с тех пор, как она стала встречаться с Макаровым. Волноваться за нее, как мама, чья дочь связалась с дурной компанией.
Постучали в дверь.
– Небось, снова пришли оставить в нашем холодильнике еду, – сказала я, вставая с кровати (моя была ближе).
Впервые пожалела, что в двери нет глазка, – в коридоре стояли московские богатеи.
Не успела я открыть дверь полностью, как в комнату залетел Саид с двумя бутылками водки.
– Эшкере! – уже опьяневшее лицо Даниила залетело в комнату. В его руках две бутылки пива.
Блондин встретился взглядом с Лилией и, не дожидаясь, когда она поднимется с кровати, набросился на нее, щекотав ее шею и живот, поочередно целуя ей все лицо. Тошнотворное чувство застряло в горле комом, видя, как Макаров целует мою подругу.
Затем зашли Настя, Лиза и Берта. На их лицах было столько макияжа, что если они дадут себе волю улыбнуться во все зубы, то половина лица будет в сплошных трещинах.
– Господи, ну, не здесь же, – сказала Настя, оттягивая Даниила от Ли. Хоть в чем-то я ей благодарна за эти несколько месяцев. Блондинка осмотрела комнату, на ее лице появилась брезгливость, будто она пришла в сарай, хотя у нас самая ухоженная комната. – Иди, лучше, разлей пиво дамам. Прелюдию устроите, когда нас здесь не будет.
Что бы Настя ни говорила, мне это не нравилось. Даже, открыв рот, уши резало, словно ножом. А при смехе, – будто концом пробивали барабанную перепонку.
Всего за полчаса тихая уютная комната превратилась в одну из квартир, где устраивают вписку. Вместо того чтобы выслушивать и выпивать в честь очередного тоста Саида на его родном языке за меня, я следила за Ли и нашим с ней интерьером, который сами и купили. Моя соседка по комнате ни на минуту не отходила от своего бойфренда, который уплетал все так, будто должен был прийти кто-то еще, но не смог, и москвичу пришлось отрываться за двоих. Вскоре заиграла музыка, которая зачаровала девушек идти танцевать. Настя вертела головой так, что ее волосы образовывали ветер. Мне не было жарко, но остальным девчонкам, похоже, было – они танцевали, сняв верхнюю одежду, оставив только лифчики. Подобный расклад вызывал бурные овации парней, и неважно, что один помолвлен с той, кто ждет его в родном краю, а второй… Даниила вообще не смущает, что Ли в дюйме от него.
Едва слышно постучали в дверь.
«Вот черт, – в панике думала я, подходя к двери, – наверное, кто-то пожаловался на нас!».
На душе стало легче, но не настолько, чтобы можно было надеяться, что это последние гости.
– Оля, – радостно произнес Коля, держа цветы и кальян, – с девятнадцатым днём рождения, это тебе. – Коля вручил цветы, они вкусно пахли и перебивали запах открытых бутылок алкоголя и пота. – А это нам всем!
Коля зашёл в комнату с кальяном на виду.
Он был не один, следом зашёл Родион. Специально для торжества он сбрил бороду, с которой сидел на занятиях.
– Давай, Олька, – сказал он, хлопая меня по плечу, – присоединяйся к своему же празднику. Коля, устанавливай кальян в центре.
Торжество продолжалось. Родион и Коля установили кальян в центре комнаты, а все остальные – уселись вокруг.
И одной затяжки хватило, чтобы отстраниться от одногруппников к себе на кровать. Я ни разу не пробовала эту штуку, и сейчас, я решила: «почему бы и нет?». Только вдохнула, а рот уже наполнился горько-сладким дымом. Непроизвольно, я проглотила его и тут же начала откашливаться. На одну секунду я словно ослепла, а потом Коля отмахнул от меня облако дыма.
Не я одна отреклась от сладкого курева, – Коля и Родион не были коренными москвичами, они жили в Подмосковье. Когда они вернулись после армии, я думала, что они такие же, как Даниил или Настя со своей свитой, но я ошиблась. Они любили поддерживать разговор, периодически помогали в работе с зачетками, но и была, можно сказать, не щипка хорошая сторона этих парней, – они так же не следили за словами, говорили по-черному и всячески стебали преподавателей.
– А что не пьете и не курите? – спросил Даниил, сделав затяжку. – Сами ведь принесли, а не курите.
– Если я напьюсь и накурюсь, – сказал Родион, играя бицепсами, – то я, когда буду подниматься в свой блок, скачусь с лестницы, на!..
Как-то не хочется злоупотреблять матом в своем же дневнике.
– Да и не наш это кальян, – признался Коля. – Я сегодня, после пар, пошел к знакомому и одолжил у него. А поскольку, хрен знает, как я смог бы пронести кальян в общагу, так и решил на веревке поднять на пятый этаж.
– Ха, это вам не бухло протаскивать! – заржал Саид. – Айда, Даня, еще накатим!
Как же я хотела сказать Коле, чтобы он и Родион, – вышвырнули этих пьяных гостей.
Снова стук в дверь.
«Плевать, если это соседи или комендант, буду только рада, если удастся выгнать всех из комнаты».
Это был Миша, он был в темном пиджаке, в котором ходил в не учебное время. Его лицо было бледным из-за освящения в коридоре.
– Похоже, – сказал он с прежней, спокойной, интонацией в голосе, – веселье в самом разгаре.
– М-да, – промычала, чувствуя, что хочу покинуть общество одногруппников и остаться с Умником. Нет, не в этом смысле. – Хочешь присоединиться?
– Нет, я должен забрать ключи у квартирантов – съезжают. Но, – в кои-то веки Миша улыбнулся, – думаю, это не помешает твоим гостям.
Умник протянул бутылку вина.
Не желая обидеть своего заместителя, я приняла вино.
– Э, спасибо, но я не пью.
– Это даже хорошо, пусть эта пьяная свора добьет себя чем-то легким. – Миша холодно смотрел на гостей сквозь меня, как через прозрачную статую. Лицо Умника было раздражительным из-за громыхающей музыки. – Мне пора.
Я хотела попрощаться с ним, но он быстро ушел к лестничной клетке. Когда он исчез окончательно, я зашла обратно в комнату.
Ещё один стук в дверь. Решил вернуться, Миша?
Нет. На пороге стоял юноша выше меня на пару дюймов, с прической, уложенной с помощью лака, который он позаимствовал у нас в начале декабря, и до сих пор не вернул.
Александр. А в группе – Лебедь. Нет, он не был ярким примером красоты, к которой можно стремиться, но, блин, он был хорош! В этом я не сомневалась. Поставьте его в ряд с другими одногруппниками, и он будет опрятнее всех, да и умнее, что уж тут утаивать.
– Гляжу, – сказал он, – праздник еще не собирается подходить к концу.
– Как видишь, – ответила, желая его обнять. Он был очень хорошим. – Ты зайдешь?
– На пару минут. – Лебедь зашёл в комнату, осмотрелся, ища место, где он может устроиться.
Эти минуты растянулись на полчаса. Коля и Родион ушли сразу, как только кальян остыл. Александр не исключал для себя кальян или вино. Все добили, все выкурили. Лебедь был душой компании и ходил по Москве со всем этим сбродом, который расположился на полу. Я познакомилась с ним в начале зимы, тогда я активно смотрела все новости о том убийстве. Я не могла смотреть что-либо другое. И вот, однажды, ко мне подсел этот парень, сразу представился, сразу стал другом.
Музыка уже заложила уши, с трудом можно было разобрать речь Ли с ее парнем, который лицом повернут к моей подруге, а руками тянется к «сочным» местам Насти. Саид допил бутылку вина, принесенную Умником, попробовал встать, – убрать сосуды на стол. Но вместо звука поставленных сосудов, в комнате прогремел звук разбитого стекла.
Не хочу записывать то, что говорили Саиду, только напишу, что это вызывало странный смех у дагестанца. Странное же понятие о юморе у этих двоих, Саида и Даниила. Дагестанец собрал осколки и положил их на стол.
– Может, в мусорное ведро выкинешь? – возмутилась.
– Да ну на… – Саид икнул, его лицо сморщилась, как у старика. – Успеется.
Как же слипаются глаза…
– О, боже, сейчас умру, – тошно произнесла Беата, поднимаясь на ноги. Однако попытка подняться увенчалась провалом. Ещё б немного, и она ударилась головой о стол. – Я сейчас…
– Не-не, – поспешила я к одногруппнице, – пошли, отведу тебя в туалет.
– Сама, не трогай меня. Отпусти, бля, говорю!
Для меня было главным, чтобы никого не стошнило в комнате, и я этого добилась. Берта оттолкнула меня и вышла в коридор. Одна секунда, а я уже пропиталась запахом кальянного дыма и перегара. Но ещё хуже стало, когда на ладонях появилась кровь от осколков, которые Саид разложил на столе. Было терпимо, но маленькие осколки впились в ладони.
Пьяная компания продолжала веселье, Ли вовсе задремала, не добравшись до кровати.
Лебедь аккуратно вытащил мелкие осколки, но маленькие капли крови продолжали выходить наружу. Надо было обработать ладони, но аптечка, которую передали родители Ли, хранилась в уборной.
– Скоро приду, – сказала Александру, – присмотри тут за ними.
– Рассчитывай на меня, – подмигнул одногруппник.
Не знаю, как я выглядела в тот момент, но, уверена, щеки залились краской.
Я вышла в коридор и прошла к самому концу, в противоположную сторону от лестницы.
Свет слабо освещал коридор, я словно была во тьме, которая пропитывала мое тело воспоминанием о том дне, о том обнажённом замерзшем теле женщины, а теперь вырвалась из меня и заполнила все пространство.
Я подошла к двери ванной комнаты, где горел свет. Наверное, перебравшая свою алкогольную норму Беата находилась там, удивительно, что она смогла включить свет.
На стук никто не отреагировал. Неужели она заснула?
После ещё трёх попыток, я решила зайти, и неважно, в каком состоянии находится Беата, мне нужно обработать ладони!
Дверь открылась внутрь ванной и остановилась, ударившись обо что-то мягкое на холодном полу.
Несколько месяцев я не вспоминала убийство девушки и ее матери. Кровавое полотно, разрастающейся по снегу, преследовало меня во сне. Но то, что я видела сейчас, – не шло в никакое сравнение с перерезанным горлом.
Лампа, установленная в углу, была забрызгана кровью. Ванная комната напоминала место, где фотографы вывешивали снимки для их проявления.
Я поскользнулась и упала на пол. Мы были на одном уровне с Беатой – бедняжкой с вскрытыми венами на обеих руках и сонной артерией на шее. Струйки крови фонтанчиком выплескивались наружу, падая то на одежду, то на пол. Глаза смотрели в пустоту, куда-то в сторону раковины, которая была идеально чистой.
Ноги не слушались меня, – они не поднимались, наоборот, отталкивались от кровавой лужи обратно в коридор.
Воздуха, словно и не существовало для меня, будто я использовала баллон и трубку, чтобы дышать.
Отвернуться, надо отвернуться от этого!
Страх подстроился рядом, толкая меня по плечу, а оттуда трогая меня по рукам и ногам.
Длинный коридор стал выглядеть как бесконечный тоннель, по которому шел темный силуэт. Я не могла понять, что на нём, но отчётливо увидела клюв на лице.
Наконец, я закричала.
***
Полиция приехала через полчаса. Все жители общежития смотрели, что происходит. Слухи разошлись быстро, и они не утихнут на ближайшее время.
Все свели к тому, что Беата вскрыла себе вены, а затем, желая себя добить, произвела удар в артерию. Об этом свидетельствовала сломанная бритва, найденная под раковиной.
Пьяная компания ушла вместе с полицией. Александр был со мной во время допроса, но, все что я могла сказать, так это то, что я видела человека в маске с клювом. Не поверили, сказали, что я под впечатлением, а потом и вовсе приписали меня к числу нетрезвых студентов.
Ли спала, не зная, чем закончился мой день рождение, но она узнает в понедельник, как и все студенты с преподавателями. Все будут думать, зачем нужно было убивать себя Берте, а я буду думать, кто он – новый чумной доктор. И самое главное: была ли синеволосая студентка настоящей целью, или же она просто случайно попавшаяся девчонка, которая могла жить дальше, если бы не пошла в ванну, в одиночку.
========== Глава 9 ==========
Запись из дневника Оли
(дата заштрихована)
Это все неправильно. Не правильно закрывать глаза на происходящее. Мне кажется, что смерть, или тот, кто носит ее при себе, ходит где-то рядом со мной. Никто так и не поверил, что я видела чумного доктора, никто не стал верить, что произошло убийство, а не суицид. А после смерти Берты появилось еще несколько абзацев в новостях, что три человека пропали без вести. Двое зашли в метро и не выбрались оттуда, один – даже не успел зайти в него, когда отправлялся домой.
Оно того не стоит, сказали бы мне друзья из школы, но я, хотя бы, должна узнать, верны ли мои опасения, и чумной доктор не плод воображения, который, в последнее время, будит меня кровавой ванной комнатой. Я должна дать почву для расследования полиции, где можно посеять семена улик, и уже трудом искать ответы, ведущие к завершению убийств.
Я пишу все это размашистым почерком, который использовала в школе, чтобы прятать ответы на самостоятельные работы по истории или обществознанию. Это помогает скрывать все это от любознательных глаз, которые ходят между партами во время перерывов. В основном все, что было размашистым, являлось моим расследованием. Не хочу, чтобы Ли или Умник, или кто-то еще, знали, что я суюсь туда, куда не надо. Но, как оказалось, мне потребовалась помощь…
Я слышала о диггерах, людях, кто так любит ходить по ночам по заброшенным строениям, и никогда не подумала бы, что они есть и среди моего круга общения. Оказалось, я ошиблась. Это было очень хорошо, ведь именно он помог мне в моем… не очень радужном приключении, в которое я собираюсь отправиться. Казалось, пройдет сама вечность, когда я решусь попросить этого человека взять меня с собой, но он мне ответил взаимностью.
Я рассказала ему, что не знаю Москву, не знаю о ее необитаемых домах и прочем, что тоже обожаю заброшенные места. Никогда бы не подумала, что такое вранье может прокатить. На душе стало легко, когда диггер согласился. Но, возможно, он просто был не против такого приключения. А именно в районе Ховрино. Там пропал человек, который выходил с работы. Те, кто живут в Москве, знают, чем интересен этот маленький кусочек города. И я сомневаюсь, что объект, рядом с которым произошло происшествие, не имеет причастия.
– Уверена, что хочешь пойти в «Амбреллу»? – спросил Андрей, когда я пришла к нему в комнату. Он сомневался, что я была в здравом уме, когда хотела пойти в заброшенную больницу.
Андрей – мой одногруппник, он был самым высоким парнем в коллективе. Широкоплеч, с острыми чертами лица. О том, что он любит ходить по заброшенным местам, я узнала от Лебедя, когда он помогал мне подготовиться к «Мисс НИУ МЭИ 2018».
– Да, – ответила я, ощущая, как доверие между мной и Андреем держится на хлипком плаву. Даже глядя на этого великана, я хотела сказать правду, раскрыть все карты и заявить: «Я детектив, который в глазах других детективов, вообще не является детективом! Но я помешана на убийце, который убил Берту, и теперь должна свести счеты, хоть этого никто не требует!». Это было бы бредом – сказать это. Полным идиотизмом.
– Хм, – Андрей смотрел на меня туманным взглядом, видно, что он устал после учебы. Как же неудобно просить его идти. – Ладно. Дай минуту, сейчас отправимся. Я покажу тебе места, которые привлекают людей в ХЗБ, а потом вернемся обратно. Надеюсь, к этому моменту общагу не закроют, а то придется пробираться через «второй» вход. – Андрей улыбнулся, намекая на окно моей комнаты.
– Надеюсь, потому что к Ли должен прийти Даниил.
Одна только мысль об этом парней вызывала дискомфорт в животе.
– Сомневаюсь, что он задержится там, – сказал Андрей, причесывая свои короткостриженые волосы.
– В каком смысле? – не поняла. Андрей что-то знает о Макарове? Интересно…
– Я знаю этого Макарова давно – учился с ним в школе. Знаешь, сколько девчонок прошло через него? Пять! Ты просто представь это.
– Представляю, не сомневайся. – Эта новость меня не удивила, но пошатнула. Пять девушек скитались с этой лисой. Не знаю, какими были эти девчонки, но со зрением у них явно были проблемы.
– А все потому, – продолжал Андрей, надевая куртку, – что его отец работает в ФСБ. Всех запугал своим батей в школе. Благо, еще здесь не выделывается. Возникает иногда желание вмазать ему, да так, чтоб зубы комом в горле встряли.
– Не у тебя одного, – хмыкнула. Сотни раз воображала это, и сотни раз ощущала боль в костяшках. Насколько же сильно я мечтала об этом, что невидимая боль пронизывала руки.
– Ладно, пошли. Эй, Женька, – обратился Андрей к своему соседу, который сидел за компьютером и готовил ответы к зачету, – вернусь через пару часов. Сваргань поесть к приходу.
– Не гуляй допоздна, сынка, – сказал обросший юноша с вытянутым лицом и узким разрезом глаз.
Андрей любил быть самостоятельным. Поэтому он ушел жить в общежитие, а не остался дома, где тепло, не несет перегоревшей едой, где никто не ломится ночью в дверь под действием алкоголя. Самостоятельность, вот к чему шел Андрей. Пока мы ехали в метро, в другой район, я узнала, что Андрей неплохой бегун, но и была другая сторона этого, – мой одногруппник курил. Не часто, но все-таки. Можно было унюхать запах курева, когда Андрей сидел рядом и говорил. Он болтал безостановочно, рассказывал, как участвовал в соревнованиях по бегу, занимал первые места. На учебе я не замечала подобной живости в нем. Он сидел за партой, переговаривался с кем-то по телефону, а в живую – ограничивал себя в общении, и болтал только по делу, что делало его закрытым.
Но сидя рядом с ним, появлялось прикосновение заботы, отзывчивости, которую мало кто проявлял себя в университете. Иногда мне казалось, что вся жизнь в коллективе – это безразличие к ближнему по духу. Кому какое дело, что у тебя на уме, какие у тебя планы на будущее, если человека заботит свое «Я», которое должно превосходить многих, если не всех. Андрей не был таким. Может, и был, но я не замечала этого за ним. Мы не способны рыться в чужих мыслях, а только можем предположить, что скрыто от посторонних глаз.
– Станция «Ховрино», – раздался голос в вагоне.
– Наша остановка, – сказал Андрей, поднимаясь с сиденья. В его голосе чувствовались нотки оптимизма, будто он не в заброшенное место приехал, а домой, где его не ждут, и его появление будет сюрпризом.
Как оказалось, все было не так просто – Ховринская больница легла под нож сноса. Но время есть, и я должна осмотреть это загадочное место. Как бы мне не было страшно в сердце, глядя на больницу.
Высокое многоэтажное здание пробирало мурашками все тело. Словно кто-то есть там, живет с момента остановки строительства. Крылья больницы напоминали ГКБ №1 в Чебоксарах. Будто люди сконструировали три одинаковые больницы и скрестили их так, чтобы с высоты птичьего полета, ХЗБ выглядела в форме знака радиации. Это, по сути, и стало причиной – называть больницу «Амбрелла».
Подойдя к ограждению, забору с колючей проволокой, Андрей посмотрел по сторонам. Люди ходили туда-сюда, не обращая внимание на больницу. Наверное, не приятно жить рядом с таким местом с 1985-го года.
Андрей прошел вдоль забора. Найдя щель – вход на территорию больницы, – он пролез, я следом.
Я еще не зашла в здание, а чувство страха начало овладевать ногами. Это место не было похоже ни на школу-интернат, ни на детсад, ни на какое другое место, где прятался чумной доктор. Здесь, буквально, пугали масштабы этой ХЗБ. Столько средств ушло на постройку до того, как люди осознали, что место не пригодно, и столько несчастий произошло после…
– Гляди в оба глаза, – сказала Андрей. – Я тут не был с лета, и не уверен, что аборигенов тут поубавилось. Может, даже, увеличилось.
– Почему ты занимаешься этим? – спросила я. – То есть, почему тебя привлекают такие места? И не опасно ли это диггерство? У нас, в России, это же уголовно…
– Придержи коней, Оля, – усмехнулся Андрей. – Вообще диггеры – это те чуваки, которые по метро шастают. Я тоже к ним отношусь, но, в большинстве своем, предпочитаю ходить по заброшкам на земле, а не под ней. Сталкер, в общем и целом. А то, чем я занимаюсь называется сталкинг.
– А таким человеком может стать каждый? – На одной больнице я не остановлюсь, если надо будет, я стану сталкером. Сил хватит на это, и нервов бродить по подобным местам, тоже.
– Вроде как. Но тебе придется привыкать к нашему жаргону, правилам и прочим вещам. Мы, своего рода, семья, которая не держится друг за друга, но находится рядом, если необходима помощь. Давай, для начала, закинемся в Ховринку, а потом ты решишь для себя, твое ли это.
«Мое, – сказала я себе, – должно быть моим потому, что я знаю: чумной доктор скрывается в пустых местах, и эта больница – одна из самых подходящих кандидатур для укрытия».
Где-то на другом конце ограждения бродил золотой луч фонаря, еще один ходил около ворот во двор. Андрей бежал к первому этажу, но, когда был в нескольких метрах от главного входа в больницу остановился, упав на спину, захватив меня. Свет скользил по бетонным столбам. Охранник шел между рядами горизонтально-установленных столбов, Андрей и я бежали по соседнему, но успели избежать обнаружения. Было страшно дышать. Воздух был холодный, что можно было увидеть дыхание. А останавливая дыхание, все тело начинало дрожать, словно тебя забросили в холодильник.
Когда свет пропал, Андрей встал на ноги и помог подняться мне. Увидев, что охрана ушла, стало легче, но не настолько, чтобы можно было прыгать в припрыжку к главному входу в больницу.
Заскочив в двери больницы, Андрей схватил меня за руку и потянул в сторону, чтобы скрыться еще от одной фонарной окружности, которая дотягивалась до стены, где красовалась надпись: «Больница эта – край чудес, зашел в нее и там исчез!!!» Чуть ниже: «Это точно правда?»
Как-то плохо стало… Я что, попала в какой-то второсортный ужастик, где место события – больница?! Что за бред, такие вещи писать, так и до инфаркта дойти можно!
– И так, – сказал Андрей, убедившись, что охрана не собирается заходить внутрь, – сходим в одно крыло – там палаты и другие кабинеты, где должны были проводиться процедуры.
– И все? – только сказав, я поняла, что сказала лишнее. Я не могла большего требовать, но желание расследовать все до краев говорило за меня.
– А чего еще ты хочешь здесь посмотреть? – усмехнулся Андрей. – Подвал, в большинстве своем, затоплен, другие крылья – не отличаются от того, в которое мы идем.
– Да, конечно, – сдержанно произнесла я, – просто… интересно тут. Вон, надпись… к-красивая.
– Наверное, – холодно произнес одногруппник. Его не радовало это послание, оно отталкивало многих людей, заставляла повернуть назад к выходу, ощущая тяжесть от событий, которые тут происходили.
– Ты ведь знаешь что-то об этой больнице? – я была уверена, что Андрей знал, иначе бы не говорил с такой уверенностью, что все крылья ХЗБ одинаковы.
– Ага, – кивнул одногруппник. – Но не всю историю, только то, что принесло больнице дурную славу. А такого, Оля, очень много.
Я не была удивлена или шокирована этим, у такого места не может быть дурной славы.
Мы шли по длинному коридору, к лестнице, которая имела провалы. Проходя около лифтовой шахты была надпись: «Прыгай», а снизу – стрелка, указывающая в шахту. Андрей рассказал о парне, который спрыгнул вниз из-за безответной любви. Что-то щекочущее прошлось по рукам, а в голове – возник образ этого мальчика, который прыгнул в шахту. Может, это и тяжело – не чувствовать взаимности в любви, но жизнь не должна обрываться из-за этого. Всегда найдется человек, который будет несчастней тебя, ему будет хуже, чем тебе, но при всех трудностях, он не станет сдаваться. Жизнь – это всегда борьба с кем-то, и зачастую, с самим собой.
Я ужинала прежде чем отправиться в больницу, но опустошенность от грязных заброшенных палат, которые превращались в свалку, все отчетливее проступала в моей душе. Я будто брожу по чьей-то душе, пытаюсь искать то, что нужно мне, но соображаю, что нельзя найти здесь что-то кроме безжизненности и лишенной смысла жизни. И много находилось людей, которые с тяжелым грузом в себе, приходили сюда и отдавали свои жизни в невидимые руки «Амбреллы». Если бы стену имели дар речи, они бы рыдали сотнями человеческих криков людей, которые еще несколько секунд брыкались в агонии от падения.
Мне кажется, эта больница дурно влияет на меня – я начинаю прислушиваться и… слышу, как кто-то смеется, плачет. Это не Андрей, он ходит рядом, осматривает мусор, думая, что там спрятаны сокровища. Но что тогда это за мистика? Я не сошла с ума, это точно. Может, я и одержима поиском чумного доктора, но это совсем другое. От расследования я чувствовала адреналин, находился новый смысл просыпаться по утрам.
Хлеще суицидов в шахту лифта была группа сектантов, которая убивала людей, а с победой спецназа, останки сектантов обрели постоянное место жительства в подвале.
Чем больше я слышала о славе больницы, тем больше я хотела завопить: «Стоп!». Я с трудом могла вынести все, что тут произошло. Как на зло, воображение давало изображение всего этого, как все могло происходить. Я все больше думаю, что стоило спуститься в метро, и уже там думать, как могли пропасть два человека, да так, что этого никто не мог заметить из охраны.
Через полчаса, а может больше, до меня стало доходить, что я трачу время в пустую. Это место не может быть связано с пропажей человека. Если бы и было, охрана давно бы это знала. Скорее всего.
Я хотела сказать Андрею, что пора закругляться, мол, мне было интересно, но для меня это все трудно переносимо. Не успела я начать говорить, как Андрей опередил меня:
– Погнали на крышу.
– З-зачем? – спросила я. Нет, акрофобии у меня не было, но и мысль подняться на крышу была через чур волнующей.
– Каждый уважающий себя сталкер должен покорить вершину «Амбреллы», – с энтузиазмом ответил Андрей, поднимаясь по лестнице на крышу. – Посмотришь на вид, панораму города, а потом отправимся в общагу. Надо успеть до закрытия, – добавил парень, глядя на время в экране телефона.
Я начала карабкаться по ржавой лестнице наверх. Холодные поручни грызли ладони, заставляли их окаменевать.
Меня распирало от боязни, что я могу упасть. Пожалуй, это единственное, что беспокоило меня. Но это чувство испарилось, когда я увидела город. Это великолепно, невероятно! Позолоченная корка укрывала здания. Пурпурное небо нависало над Москвой, принимая в себя последние черные хвосты труб заводов.
Стоя почти на самом краю, я пропитывалась некой свободой, возможностью взлететь. Но Андрей придерживал меня, чтобы я не поддалась искушению.
– Днем – это рай для урбаниста, – сказал Андрей. – Но и начало конца многих людей.
– А разве люди не спрыгивали в шахту лифта? – спросила я, ориентируясь экскурсом Андрей, когда мы были в помещении.
– Некоторые заканчивали здесь. Но, так или иначе, они были совершенно одни, наедине с собой. – Странное выражение приобрело лицо Андрея. Он как будто знает, о чем говорит, понимает самоубийц. Спустя непродолжительную паузу он сказал: – Один из друзей, сталкеров, сиганул отсюда, когда я ходил на другой конец крыши, чтобы оставить снаряжение, которое мы с ним притащили.
– Ты поэтому был не против прийти сюда сегодня? – начала догадываться я.
Андрей шмыгнул носом.
– Да. Сегодня год и четыре месяца ровно, как он бросился отсюда вниз.
– Андрей… – Я не знала, что сказать, как поддержать его.
