Текст книги "Сирена (СИ)"

Автор книги: Вийя Шефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Глава 32

Праздники закончились, и каждый вернулся к себе домой, мы в Москву, Рон в Лондон.

И опять ожидание следующей встречи. Каждый день живёшь от сообщения к сообщению, от звонка до звонка…

Мои откровения не испугали Мэдлтона. Он сказал, что это всё прошлое. Ему нравится мой дерзкий характер. Вечная история – плохое притягивает хорошее. Один своим плюсом компенсирует минусы другого. В нашей паре этот минус я.

Дни листаются в календаре, превращаясь в месяцы.

Последний раз виделись с Роном в апреле, после его полуторамесячного промотура по странам и континентам. Естественно, на майские праздники я собрала чемодан и рванула к нему. Хорошо, что в России так много праздничных дней.

Он встретил в аэропорту. С медведем в руках. Привез специально для меня из Кореи.

– Что за милашка⁈– умиляюсь подарку, прижимая медведя к себе.

К игрушкам я всегда питала слабость.

– Это Рилаккума. Ты сказала, что коллекционируешь, надеюсь, такого в коллекции нет.

– Нет. Спасибо!– целую своего парня.– Теперь я знаю, кто будет тебя заменять ночами, когда не будет рядом.

– Идем. А то мы тут как на ладони,– подхватывает мой чемодан, и направляемся в сторону парковки.

В машине накидывается на меня с поцелуями. Он жадно целует и прижимает к себе.

– Поехали домой…– хрипит в губы, оторвавшись.

Всю дорогу держит меня за руку или колено, бросая сальные взгляды. В его квартире накидывается, как только за нами закрывается дверь.

Он берёт меня сзади прямо в прихожей. Безумство. Мы напоминаем животных.

Ноги не держат, поэтому до дивана Рон несёт меня на руках, не отрываясь от моих губ.

Вцепляюсь в него и не отпускаю, когда он обещает отойти всего на минуту. Такое ощущение, что мы скоро расстанемся навсегда. Но ведь наоборот, меньше пары месяцев и мы будем вместе. Будем засыпать, и просыпаться вместе, обедать и ужинать, ходить по магазинам и путешествовать. Встречать закаты и рассветы… Жить вместе… Играть во всё то, во что играют взрослые дяденьки и тётеньки.

– Прости, малышка, мне нужно ответить…– выпускает меня из объятий, когда телефон в очередной раз начинает трезвонить.

У него идут съёмки, но он бросил всё на эти дни, чтобы побыть со мной. Режиссер был в бешенстве, но отпустил, потому что позволили продюсеры. Роль на Оскара или как минимум Золотой глобус.

– Всё хорошо?– смотрю на взволнованное лицо Рона, когда он возвращается.

– Да… Мама звонила, сказала, приедет на пару дней в Лондон по делам с Бэлл.

– Отлично. Познакомимся.

На лице Мэдлтона читается замешательство. Я помню, что его мать не в восторге от меня. Но ставить диагноз не осмотрев пациента…

– Рон, я постараюсь понравиться твоей маме… Обещаю,– тяну его за руку к себе на диван. Он падает рядом и обнимает.– А дети меня вообще любят.

Усмехается и целует в щёку. Губы скользят вниз к шее, оставляя после себя горящую дорожку на коже. Стягивает с плеча плед, в который я завернулась. Вещи валяются на полу в прихожей. И у нас всё по новой.

* * *

На следующий день приехала мать Рона с его маленькой сестричкой. Диана типичная англичанка, таких в толпе увидишь – сразу скажешь, откуда она. Среднего роста с неброской внешностью. Светлые с рыжиной волосы, глаза цвета алюминия, холодные, смотрят с подозрением.

Малышка Бэлла только войдя, уставилась на меня широко раскрытыми глазами, вцепившись в руку матери. Только это не страх, а интерес. Живой детский интерес, как будто ты встретил героя своей любимой сказки вживую.

– Мам, она как принцесса из мультфильма,– шепчет девочка еле слышно матери. – У неё такие волосы… длинные!

– Нет, милая, она не принцесса…– резко отвечает Диана.

«…скорее ведьма»,– продолжаю я у себя в голове её слова, которые она не смогла подобрать или не досказала.

– Бэлла, познакомься. Это Сельванна, моя девушка, – подхватывает Рон сестричку на руки.

– А можно погладить?– робко спрашивает девочка разрешения прикоснуться к волосам.

У неё жиденькие русые косички, как мышиные хвостики.

– Конечно,– улыбаясь, даю разрешение.

Ребенок с восторгом гладит по моим волосам. В глазах столько счастья и улыбка до ушей.

После ужина, который мы с Роном готовили сами к их приезду, я уже сижу на диване с кучей резиночек и бантиков на голове. Бэлла играет в парикмахера. Главное, потом расчесать всё, что она мне накрутила.

Мои родители хотели третьего ребенка, но после рождения Стаськи у мамы возникли какие-то проблемы, так что все попытки родить мальчика были тщетны. Жаль… Я была бы не против, чтобы у меня был маленький брат… Но и сестрёнке тоже.

– Белла, пора спать,– командует Диана.

Строго слишком. Нельзя своё недовольство перекидывать на детей.

– А можно Сэл мне расскажет сказку на ночь?– куксится девочка.

Мать Рона бросает на меня неприятный взгляд, не по себе становится, но позволяет.

– Какую сказку ты хочешь послушать?– укладываю её в постель, накрывая одеялом.

– Не знаю… А какая у тебя любимая?– ерзает в кровати.

– У меня? Ммм… Русалочка. Только она грустная.

– Я не знаю грустной сказки о Русалочке. Расскажи,– хлопает в ладоши.

– Хорошо. Только ты сначала закрываешь глаза.

Она молча и улыбаясь, зажмуривает глаза.

Я устраиваюсь в ногах и начинаю рассказ. Медленно, как учили на занятиях. На середине повествования девочка засыпает. Ну, и, слава Богу! Не хотелось ей рассказывать, что Русалочка погибла от безответной любви.

Выйдя из комнаты, я услышала, как Рон и Диана ругаются на кухне. Я встаю у стены так, чтоб меня не было видно.

– Мам, тебе не нравится Сэл, но моего отношения к ней это не изменит. Я её люблю! – говорит резко, вышагивая из угла в угол. – И когда она окончит университет, то переедет ко мне, хочешь ты того или нет.

– Не подходит она тебе,– старается не повышать голос Диана. – Я тебе уже говорила. Богатая и избалованная. От скуки черти что вытворяет! Ты понимаешь, что это каждый раз будет пятном на твоей репутации!

– Репутация? Я что королевских кровей? Да плевать я на неё хотел, эту репутацию! – срывается Рон.

– Ты так долго всего этого добивался…

– Знаю! Я брался за всё, что мне предлагали, чтобы вырваться из той нищеты, в которой мы жили. Чтобы я мог сейчас купить себе всё, что захочу, а не как в детстве, когда не было денег даже на лишние ботинки. Я сделал всё, чтобы и вы ни в чём не нуждались. Так может я заслужил хотя бы капельку счастья⁈ Я много не прошу – посмотри на неё другими глазами. Даже Бэлла её приняла,– махнул рукой в сторону спальни.

– Бэлла – ребёнок. Она для неё, как фея из сказки – красивая и с длинными волосами.

Я устала стоять и слушать, как шпион. Подхожу и прислоняюсь к дверному косяку.

– Я вашей любви не прошу,– холодно кидаю в неё словами.– Но иногда нужно думать сердцем, а не головой. Я переночую в отеле,– обращаюсь уже к Рону.

Ухожу в прихожую, достаю свою куртку из шкафа.

– Какой отель? Сэл, ты не можешь уйти!– догоняет меня у двери, рывком разворачивая к себе.

Хватает руками за лицо и пристально смотрит в глаза.

– Ты знаешь, где меня искать,– вырываюсь из его рук и выхожу.

Перелетая через ступеньку, выбегаю на улицу. Рон следом.

– Сэл, стой! Не уходи, пожалуйста!

– Рон, нам с твоей мамой, пока мы не найдем общего языка, в одной квартире тесно. Поэтому я поеду в отель…

– Нет! – хватает меня за талию.– Так нельзя. Я как будто тебя выгоняю…

– Я сама ухожу,– подношу руку к его щеке и глажу. Колется. Припадаю к его губам с поцелуем. – Я вернусь днём,– шепчу ему в губы, отрываясь от него.

Разговора с Дианой у нас так и не получилось. Через пару дней они уехали домой, а ещё через пару улетела к себе я. Всё это время между нами с Роном было какое-то напряжение. Но он пообещал прилететь через три недели в Москву сам, получит разрешение на въезд к этому времени.

* * *

Шереметьево.

Москва встречает теплой погодой, не то, что моросящий дождь в Лондоне на прощание. Весна… Обожаю, это время года, когда вокруг всё покрывается свежей зеленью и цветами.

На стоянке таксист грузит мой чемодан в багажник, а я стою рядом, прижимая медведя к себе. В кармане вибрирует телефон. На дисплее высвечивается «Антонио».

– Привет, братишка! – отвечаю на звонок.

– Привет!– слышу на том конце потерянный голос. – Ты уже в Москве? Не мог до тебя дозвониться…

Странное чувство сжимает всё внутри.

– Да, только прилетела… Что случилось, Антон? – сдавленным от предчувствия голосом говорю ему.

– Держись, sister… Тут такое дело…

– Не тяни!

– Твои родители со Стаськой утром в аварию попали…– не своим голосом произнес он эту фразу.– Отец и мать насмерть, Настю врачи по запчастям в операционной собирают.

Я почувствовала резкую боль где-то в районе солнечного сплетения, как будто кто-то воткнул нож и повернул его. Из рук всё вывалилось, а в глазах потемнело. Горло сдавил спазм, я не могла не дышать, не говорить. Сквозь туман видела, как у меня что-то спрашивает таксист, но в голове только стучит " отец и мать насмерть".

Нееет! Это всё чья-то дурацкая шутка!

Глава 33

Саунд: Crash Ира(Я ) – Ангелы здесь больше не живут

Всю неделю я существовала как в вакууме. Кто-то приходил, уходил, что-то говорили, соболезновали, но для меня они были словно картинки в журнале, который быстро листаешь от скуки, даже не запоминая, что там.

Боли не было, была пустота… Холодная и бескрайняя бездна внутри… Будто из меня вынули душу и лишили всех чувств. Я могла молча сидеть и смотреть в одну точку часами, не думая ни о чём. Все мысли куда-то улетучились.

Слёз тоже не было, даже на похоронах. Я просто смотрела на бледные лица родителей и не верила. Мне казалось, что они сейчас откроют глаза, встанут, и мы поедем домой. Но этого не случилось…

Я наблюдала, как их тела в гробах предают земле, будто со стороны. Потом были поминки. Опять слова соболезнования, кто-то предлагал свою помощь. Я только качала головой. За все дни я, наверное, и десятка слов не произнесла.

Бабушка тоже в больнице… У неё случился сердечный приступ от новостей. К ней пускают ненадолго днём, после каждого моего визита ей плохо, а мы и не говорим почти. Просто сидим и молчим, но понимаем трагедию каждого по глазам.

Спать я не могла. Ночи проводила у дверей палаты реанимации в больнице. Просто сидела и разглядывала стену напротив. Сначала меня пытались выгнать, говорили, что не нужно здесь находиться, меня к сестре всё равно не пустят. Потом махнули рукой…

В конце концов, врач сжалился и пустил на пять минут. Стаська лежала вся в трубках и проводах. С какой-то стороны она счастливый человек – она не знает, что мамы и папы больше нет. А с другой…

Двойной компрессионный перелом позвоночника с повреждением спинного мозга – прозвучало, как приговор в моих ушах.

– Она не сможет ходить,– говорит врач.

– И нет никаких шансов?– чужим, незнакомым мне голосом спрашиваю я.– Деньги не проблема.

– Мы сделает дополнительные анализы и обследования, отправим в разные клиники. Но пока она не восстановится немного физически, оперировать опасно.

– Я поняла… Делайте всё, что нужно… Нам ещё документы на опеку оформить нужно. Иначе мы её просто не сможем вывезти,– это сейчас было делом номер один.

Юрист уже работает над этим. Чтобы решить всё быстро нужно много занести нужным людям.

Контроль над бизнесом отца временно на себя взяли назначенный генеральный директор, Антон и его семья присматривают. Я им очень благодарна, они поддерживают.

* * *

Сегодня в больнице не остаюсь. Еду в дом родителей.

Тихо… Прислугу отпустили на время, осталась только охрана.

Брожу из комнаты в комнату. Я здесь не живу уже три месяца, переехала в свою квартиру. Теперь каждая вещь напоминает о родителях.

Останавливаюсь перед портретом мамы и папы. Какие они на нём красивые! Только сейчас я поняла, что их больше нет, что я их никогда не увижу, не обниму, не скажу, как сильно люблю. Слезы сами бегут ручьём.

Хватаю вазу с полки и кидаю в стену. Потом туда летит все, что попадается под руки, а из горла вырывается крик. Ноги не держат, и я падаю на пол от бессилия среди хаоса, который устроила. Рыдания и крики смешиваются. Сколько продолжалась истерика я не знаю.

Шатающейся походкой иду в кабинет отца. Набираю пароль от сейфа. Там пистолет, который достаю и проверяю магазин. Пустой… Патроны тут же… Заряжаю.

Пьяная мразь, виновная в смерти моих родителей и травмах сестры ещё жива. И я даже знаю где он сейчас. Тоже в реанимации, только другой больницы. Я слежу за его состоянием, жду, когда он сдохнет. Но он не торопится… Сегодня самое время…

Дрогнет ли рука? Нет. Стреляю я отлично.

Делая несколько шагов в сторону двери, слышу звонок телефона на столе. Не хочу брать, но зачем-то возвращаюсь и поднимаю трубку.

– Да?

– Ну, наконец-то! Когда ты телефон включишь? Уже неделю до тебя хрен дозвонишься!– бухтит Антоша.

– Я его разбила в аэропорту. Новый купить времени нет… Что тебе?– раздражаюсь я.

Не надо меня задерживать.

– Глаголев умер три часа назад…

Эта новость как мёд для ушей. Ублюдок отправился в ад. Справедливость восторжествовала. Я бессильно опускаюсь в кресло и кидаю пистолет на стол.

– Спасибо за прекрасную новость! – кладу трубку на место.

Меня отпускает.

Ночевать одна в огромном доме я не собираюсь. Меня пупырчатые мурашки покрывают от этой звенящей тишины. Запираю оружие обратно в сейф и собираюсь уйти.

Когда открываю дверь, чтобы выйти, обнаруживаю на пороге гостя.

– Алекс?

– Извини, что раньше не приехал, у меня гастроли были.

– Мог бы вообще не приезжать… Я не обижусь…

– Не мог…

У меня наворачиваются слезы на глазах. Внутри всё бурлит от злости и безысходности.

– Ну-ну, Сэл, не надо,– прижимает к себе.

Зарываюсь лицом в его теплый свитер, который пахнет папой.

– Давай зайдём, дождь начинается,– подталкивает меня в дом.

А я не хочу обратно… И его хочется послать, но сил нет. Мне нужен кто-то сейчас рядом. Начинаю всхлипывать сильнее, глотая рыдания.

– Всё будет хорошо, малышка,– осыпает поцелуями моё лицо.

Малышка… Где киса? Мне быть киской в его устах больше нравится. Малышкой Рон зовёт, и меня порой коробит от этого прозвища.

Алекс губ не трогает, но почему в данный момент этого очень хочется. Чтобы поцеловал, чтобы меня любили и укрыли от всего ужаса.

И я сама его целую. Но выходит как-то неловко и скомкано, что бросаю затею получить таким образом капельку любви и ласки. Хотя Алекса только попроси, и он тебя искупает во всём этом.

Сползаю на пол и тяну его за собой. Садимся в угол, и я прижимаюсь к нему, а потом кладу голову Гроу на колени. Он нежно гладит по волосам и молчит, а я всхлипываю, давясь слезами.

Сколько мы так сидим, я не знаю. Время для меня перестало существовать. Кто-то есть рядом и это важно. Но этот кто-то – Алекс, тот от кого я так яростно пытаюсь сбежать в течение целого года. Нонсенс.

Что я творю? У меня же Рон…

– Уходи, Алекс!– приподнимаюсь и отпихиваю.

– Сэл…

– Уходи! Я хочу побыть одна!– срываюсь на крик.

– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Разреши помочь!– не унимается.

– Чем? Родителей мне вернёшь?

– Нет… Но тебе нужна поддержка…

– Не нужно мне от тебя ничего! Ни от кого не нужно! Вали отсюда на все четыре стороны!

– Сэл…– пытается снова меня обнять.

– Не трогай!– рычу.– Просто уйди и оставь меня в покое!

Обречённо выдыхает и опускает руки.

– Если нужна будет помощь – позвони.

– Обойдусь!

Он уходит, а я стекаю по стене и долго реву, не в силах себя остановить. А потом еду к себе домой. Моя нора, место, которым я дорожу, потому что его подарили они.

По дороге заезжаю в салон и покупаю новый телефон. Я действительно неделю ни с кем не общаюсь. Не до этого было.

Дома ставлю сим-карту. Смартфон через несколько минут после настройки оживает. Бесконечные сообщения и оповещения. Но меня интересует только один номер. С него несколько сотен звонков и сообщений.

Я за эти дни почти не вспоминала о тебе, Рон.

А любовь ли это тогда?

Это решение мне трудно далось, но набираю сообщение:

«Прости, но мы не можем быть вместе. Не ищи меня…»

Отправить…

Обнимаю медведя и скрючиваюсь на полу. Больно… Очень больно… Мир вокруг рухнул, а я раскидала руины своими руками. Слезы и рыдания сотрясают тело.

Ничего не осталось…

Но ад только начинается…

Глава 34

Бизнес отца, в котором я ничего не понимаю, свалился на меня тяжёлым бременем. Всем что-то было нужно, а у меня глядя на эти бумаги, в голове белый шум. Юристы, руководители отделов, финдиректор и прочий офисный планктон пытаются мне донести суть работы, но я улавливаю только какие-то нюансы, знакомые мне. Хорошо есть гендиректор, который всем рулит, пока завещание не вступило в силу.

Пришлось подтянуть Антошу, зря, что ли финансовую академию окончил.

– Тебе придется или во всё это вникать, или продавать. Но пока разберёшься, можно много потерять,– даёт заключение Решетняк.

– Ты же рядом, поможешь,– улыбаюсь ему в ответ, покачиваясь в кресле отца в его кабинете.

– Сэл, ты не деловой человек, по крайней мере, не в этой сфере. Вот шоу-бизнеса – это твоё. А тут… Мой совет – продавай всё к чёртовой матери.

– Я могу продать только свою долю, Стаська своей сможет распоряжаться только после восемнадцати. А пока всем будет управлять Орлов,– уже почти соглашаюсь с ним.

– Ты ему доверяешь?

– А у меня есть выбор? Отец его указал, как гендиректора. Значит, он ему доверял. Они с ним у истоков компании стояли. А вообще, кроме тебя я никому не доверяю,– фыркаю, усмехаясь.– Я даже себе не доверяю. Хотя и тебе… Ты так смотрел на Стаську вчера в больнице…

– Я просто проявлял участие, помог ей подняться на подушки,– смущённо отводит глаза в сторону.

– Убью, если ты к моей сестре шары подкатишь,– оскаливаюсь на него.

– Ты в своём уме? Ей шестнадцать!– смотрит на меня невинными глазами.

– Твоему брату было насрать, что мне было шестнадцать, когда он ко мне приставать начал. А яблонька от яблоньки…

– Ты намекаешь, что отец наш тоже такой?

– Вашей матери стукнуло семнадцать, когда он на ней женился, так что у вас гены, Антоша,– поднимаю какую-то бумажку на столе.

Цифры, цифры, цифры… Брр.

– Анна Александровна, к вам юрист, – входит секретарша и прерывает наш разговор.

– Пусть входит… Надеюсь у него хорошие новости, – обращаюсь уже к другу.

Кадышев Юрий Николаевич давно работает в компании отца. Долгое время дружили, тоже проверенный человек.

Входит юрист, нервно вытирает платком вспотевшую лысину.

– Обрадуете, Юрий Николаевич?– спрашиваю его, кивая головой на кресло напротив.

– Боюсь, что нет. Возникли ещё проблемы по поводу наследства,– волнуется под моим взглядом.

Под ним все теряются. Размер глаз всех в ступор вводит.

– Что с ним не так,– подходит ко мне Антон и облокачивается одной рукой на спинку моего кресла.

– Ваша тётя… – смотрит на меня.– Она подала в суд на опротестование завещания.

– И что эта жаба хочет?– откидываюсь назад.

– Больше денег…– вздыхает адвокат.

– Вот сука!– вырывается у Антона.

Он нервно разглаживает волосы на голове и проводит рукой по лицу, задерживаясь на подбородке.

– Значит торговый центр, два спа-салона, ресторан, дом дедушки и бабушки в Казани, двадцать миллионов долларов ей мало,– перечисляю я, загибая пальцы.

Адвокат только, поджимая губы, жмёт плечами.

– Тварь! Никогда не любила ни её, ни её отпрысков, – кидаю с яростью ручку на стол.

Это действительно так. Мою мать семья отца не принимала долгое время. Иноверка. Они мусульмане, а она христианка. Может быть, всё прошло бы и гладко, если бы наши родители не приняли решение, что мы сами выберем веру, когда нам исполнится по четырнадцать лет. Живя в Казани, возможно, я бы и приняла Ислам, но мы жили в Москве. Меня крестили, Стаську позже тоже. Родители отца восприняли это, как оскорбление. Общались мы редко и очень натянуто. Но папа поддерживал семью… Построил огромный дом для отца с матерью. Обеспечил старшую сестру с двумя её сыновьями – трутнями. Вот где слово «мажоры» прям красным фонарём горят над головами.

У тётки деловая хватка, поэтому отец развернул ей нехилый бизнес в родном городе. И вот теперь ей мало…

– Что она хочет?– спрашиваю у адвоката.

– Двадцать пять процентов от состояния.

– А харя у неё не треснет⁈– раздражается Антон.

Сумма приличная.

– Есть же завещание, где четко указано кому и что, разве можно его пересмотреть?– интересуюсь у юриста.

– Если бы ваш отец был болен, невменяем или оно составлялось под давлением, то тогда – да. Но Саша был здоров. Так что у нас все шансы выиграть,– растолковывает Юрий Николаевич.

– Ну и отлично. Пусть идёт в пешее эротическое значит со своим иском,– довольно откидываюсь на спинку.

– Куда идёт?– непонимающе смотрит на нас адвокат.

– На хуй! – поясняет Антон.

* * *

Крови тётка всё равно знатно попила, пока поняла, что все эти суды – пустая трата времени и денег. Осталась только с тем, что ей было завещано. Но нервов помотала нереально. А сколько дерьма я выслушала в адрес себя и своей матери… С трудом каждый раз сдерживалась, чтобы не влепить ей по морде. В последний день не выдержала, отвесила ей смачную пощечину, когда она назвала мою мать шлюшкой.

Вдобавок ко всему были проблемы с оформлением опекунства. Взять на себя такие серьезные обязательства я не смогла. Какой с меня опекун⁈ За мной самой присмотр нужен. Их на себя взяла бабуля… И, слава богу, ей не семьдесят пока. Но у неё проблемы со здоровьем, больное сердце. «Правильные » справки обошлись очень дорого. Проблему решили. Осталось подготовить документы к операции.

Стаську согласилась взять немецкая клиника в Дюссельдорфе. Врачи пообещали стопроцентный результат. Сестра будет ходить, и жить нормальной жизнью.

Потерю родителей она перенесла молчаливо, только по ночам, когда я оставалась у неё ночевать, слышала, как она всхлипывает. Однажды не выдержала, включила свет и, обнявшись, мы ревели вместе. Стало легче, мы обе скинули давящий груз потери на некоторое время с плеч. Но всё это большой обман… Боль не проходит, она притупляется. И для этого нужно время, а его прошло так мало.

Мы со Стаськой часто вспоминали после этого родителей. Разные случаи из нашей жизни. Смеялись со слезами и грустью в глазах. Нам их очень не хватало…

Очень, очень…

С Роном мы больше не общались. Первые дни он звонил и писал, потом я его заблокировала.

Зачем рвать себе душу, которая и так разорвана в клочья? Зачем ему девушка с вагоном проблем? Его мать права – я ему не пара. Найдет тихую и послушную мышку, женится, нарожают детей и будут пить чай в пять часов в своём доме где-нибудь в окрестностях Лондона. А такая жизнь не для меня. Для меня – это когда задница пригорает, когда без проблем никуда. Иначе скучно, обыденно… Мне нужен драйв.

* * *

– Привет! Готова ехать?– подхожу к Стасе, которая сидит в инвалидном кресле на пороге дома.

– Готова,– улыбается, поджав губы.

Сегодня мы улетаем в Германию. На следующей неделе ей сделают операцию, а через полгода она будет прежней Настей, шустрой и любознательной, бегать со своим фотоаппаратом и снимать всё вокруг.

– Тогда поехали,– толкаю коляску перед собой.

Жизнь устаканивается. Ад из проблем и бумажной волокиты заканчивается. Появляются робкие намёки на хорошее будущее.

У нас будет всё хорошо… Я знаю.