Текст книги "Рудимент"

Автор книги: Виталий Сертаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Пожилые люди! Кто еще не успел отдать нам свою квартиру в обмен на ваш уход, спешите приобрести препарат «Витакайф». «Мне стукнуло восемьдесят лет, – поведал нам Степан Иванович, – но я попробовал молибденовый ошейник, и супруга снова курлычет, как голубка. Спасибо специалистам из „Витакайфа" за теплое отношение. Никуда и ходить не понадобилось. Квартиру за один день оприходовали…»

После Степана Ивановича на радио я повидал еще человек пять в телевизоре, осчастливленных молибденовым ошейником. Один увлеченно таскал из колодца пудовые ведра, у другого, как у спускаемой капсулы «Союз», внезапно и навсегда упало давление.,.

Но апофеозом стало появление на экране рассыпающегося дедули с замашками активного педофила. В обеих заскорузлых ручках он удерживал за ягодицы извивающихся голых красоток. Обе девушки страдали синдромом Паркинсона и дергались, как сытые пиявки, не желающие присасываться к дряблой плоти их кумира. Загадочный женский голос за кадром:

– «Тысячи лет бурятские шаманы скрывали в алтайских горах тайну своей мужской силы, заключенную в выжимке из подколенного пота кабарги. Никто бы так и не узнал этой тайны, если бы не смелые молодые ученые из французского института редких сплавов. Теперь настойка „Корень пингвина" доступна каждому!»

Обидно, как много я упустил без телевидения!

А я в этом ни хрена не понимал, ну как рыба в зонтиках, и честно сообщил об этом Винченто. Я даже осмелел и повысил на него голос. Я заявил ему, что не совсем корректно подсовывать рекламу презервативов и детских присыпок человеку, который навсегда лишен половой жизни и отцовства.

– Пожалуйста, Питер, – Винченто только улыбнулся. – Я уверен, у тебя хватит интуиции выделить материалы, в которых что-то неправильное или излишне навязчиво раскрыта тема. Отметь их, а после мы поговорим. Человек, который это прислал, контактирует с высшим российским руководством. Там достаточно здравомыслящих политиков, что хотят оградить народ от низкопробного блефа… Мало того, российское руководство очень обеспокоено неуправляемыми потоками информации и неофициально обращалось к американским ведомствам, имеющим опыт в подобной борьбе. Холодная война между великими странами давно завершилась, Питер. Теперь у нас появились общие враги, и бороться с ними мы сможем только сообща…

Что я мог ему возразить?

Я засел за выборку. К концу недели что-то начало получаться. Примерно каждая пятая реклама, на мой взгляд, отдавала неприкрытым идиотизмом. А каждая десятая была рассчитана на непроходимых дебилов.

– Замечательно, Питер! – похвалил шеф. – Я договорился с мистером Сикорски. Если ты не передумал, то можешь отправиться на большой праздничный парад в Бостон.

– У меня мало денег, – соврал я. На самом деле, средств у меня хватало, но я не хотел, чтобы Винченто об этом прознал. Поездка в Бостон означала дальний авиаперелет и дорогостоящий отель. На время праздника цены поднимаются, никакой пенсии не хватит! Но посмотреть на красочное действие мне очень хотелось, прямо дух захватывало. Жалко, что Куколка не могла поехать, у нее начинались нелады со здоровьем. Ведь именно она и рассказала мне о празднике…

– Доктор Сикорски выделяет средства из поощрительного фонда клиники. – Винченто ласково похлопал меня по руке. – У тебя не так много развлечений. Отдохни, а потом мы продолжим. Он меня купил. Но перед тем, как отправиться на север, я имел любопытный разговор с Барковым.

В самый разгар его песенного творчества к Владиславу прискакала доктор Сью и с ней двое незнакомых мужиков. Один превосходно болтал по-русски, другой только улыбался.

– Хочу вас познакомить с нашими коллегами из Международного университета социологии, – начала Катарина. – Мистер Куин является координатором программ по развитию локальных сетей в Восточной Европе и России. Мистер Ольховец работает в Московском представительстве.

Социологи дружно улыбнулись, точно их дернули за ниточки. Барков сказал, что от обоих за версту несло казенщиной. Он встречал во время странствий по психушкам уйму социологов и сразу догадался, что имеет дело с представителями совсем иной профессии. Эти двое были чересчур организованны и подтянуты. Но никто от него не требовал выдать склады ядерных боеголовок и адрес Кремля. Поэтому Владислава охватила лишь легкая досада, что не дали закончить новую песню о черных ногтях и белом порошке. Русскоязычный Ольховец моментально приступил к делу, и по мере того, как он говорил, Баркову становилось все интереснее.

– Вы долго вращались в неформальной среде, мистер Барков, и на себе испытали так называемый комплекс неустроенности. Миссис Сью сообщила нам, что на родине ваши песни пользуются большим успехом среди контингента, который вам хорошо знаком. Не хотели бы вы попробовать свои силы в рекламе?

У Баркова глаза чуть не выпали на щеки.

– Вы не по адресу, ребята, – сказал он. – Все , что я могу, – это похвалить пару грамм «белого».

Социологи оценили шутку, растянув челюсти в одинаковых гуттаперчевых улыбках.

– Мистер Барков, хочу вам кое-что показать. – Куин развернул тонкую папку и выложил на стол несколько фотографий. – Руководство психиатрической клиники в Атлантик-Сити считает, что смерть этого юноши, из семьи армянских эмигрантов, связана с его музыкальными увлечениями. Родственники пока ничего не знают, но если у них возникнут сомнения, то ваша жизнь может серьезно осложниться.

– Это блеф! – отмахнулся Барков. – Я тут ни при чем, Первый раз его вижу.

– У врачей клиники иное мнение. – Куин подвинул снимки ближе. – Вы лежали с парнем в одной палате, и соседи свидетельствуют, что он читал ваши тексты и постоянно крутил кассету, которую вы ему подарили…

Барков надолго замолчал.

– И что? – с замирающим сердцем спросил я.

– И ничего! – злобно сплюнул Владислав. – Ты ведь знаешь, Петруха. Иногда я жить не хочу, но в тюрягу хочу еще меньше.

– Так он действительно наслушался твоих песенок?

– Хер его знает, что он наслушался. Он зарезался, когда его отпустили домой, в период ремиссии.

– Но ты согласился попеть в их клипах?

– Ну, согласился. Что тут такого? Главное не это. Я вообще об этой ерунде вспомнил, когда ты сказал про ролики. Я их предупреждал, что ничего не выйдет. Ну какой из меня рекламист, к бесу?

– А о чем там было?

– Да туфта всякая. Штаны эти, что на жопе, до земли висят, это для девчонок шло. Надо было там наговорить, и самому подсочинить разрешали.

– Реклама штанов?

– Нет, вроде как реклама пива, но штаны, по ходу, в теме. Там фишка в том была, что все одеты одинаково, и пацаны, и девки. Чтобы девки чувствовали, что они ничем не хуже, и пивко с пацанами могут пить, и сидеть на травке по-турецки…

– И как, ничего у тебя не вышло?

– Полный ноль. Почти сразу отступились и больше не вспоминали. Даже деньги назад не попросили.

– Много денег?

– На телек новый хватило. Но я тебе вот что скажу, Петька. Не жри ничего лишнего и колоть себя не давай.

– Легко сказать «не давай»! – загрустил я. – А тебя кололи?

– Говорят, что успокоительное, но я в этой пурге давно докой стал. Эту хренотень, Петруха, на допросах используют, чтоб язык развязать. Иначе ты зажимаешься, а так – несешь все подряд…

– Говоришь, на телевизор хватило? – переспросил я.

– Да, здоровый, двадцать девять дюймов.

– Ладно, – сказал я. – Спасибо, что предупредил. С хорошим настроением отдыхать поеду.

– Всегда рад, – помахал Владислав.

И я поехал в Бостон, гадая, зачем нужно было шантажировать Баркова чьим-то самоубийством, чтобы прочесть пару строк о пользе пива… А потом я вернулся, с горой фотографий, подарками для Куколки и гудящей от музыки и самолета головой. Винченто не стал ждать, пока мои перепонки придут в норму, и сразу взял быка за все места. Колоть меня не стали, но пищу проверить я не мог. Впрочем, охотно верил вечно подозрительному Баркову, что Винченто может подсыпать снадобья и в водопровод.

А почему бы и нет?

– Я не сомневался в твоей интуиции, Питер! – похвалил шеф. – Отмеченные тобой ролики почти полностью совпадают с теми, что признаны недоброкачественными и рекомендованы к снятию с показа. Скоро у вас, в России, будет создана специальная инспекция, следящая за качеством подобных творений. А пока, в знак признательности, наш коллега прислал тебе небольшой подарок.

Шеф развернул коробку и продемонстрировал мне модель сотового телефона, о котором я когда-то заикнулся. Очень дорогая вещь, последней серии, со встроенным Интернетом, фотоаппаратом и микрофоном голосовой почты.

Мы опять уединились втроем, с Сэмом и Александром. Прокручивали ролик по нескольку раз, потом меняли голос актера на мой. Там, где встречалась очевидная чушь, Александр предлагал мне придумать собственный вариант…

– Очень много пива, – заметил я Винченто в конце недели. – И актеры все молодые, почти школьники. Вот здесь, целая компания веселится то в поле, то на дискотеке, и всегда с бутылками в руках. Или другое. Парень, который без пива, остается один, а его пьющего друга обнимают красивые девушки. Разве это нормально?

– Не только нормально, но и согласовано с медиками, – подтвердил шеф. – Признано, что пиво – напиток коллективный, способствует компанейству, соответственно, оттягивает молодежь от меланхолии, от ухода в депрессию. И в конечном счете, любая жизнерадостная компания противостоит наркотикам. Ты не должен об этом забывать. Постарайся, когда сочиняешь, предельно искренне передать позитивные эмоции. И не волнуйся, если что-то не получится. Я же тебе говорил, воспринимай эту деятельность как очередной тест…

После пива мы оживляли вставки с закамуфлированными дифирамбами в адрес абсолютно ненормальной одежды. То, что предлагалось к повседневной носке, вызывало у меня, в лучшем случае, недоумение. А те, кто рекламировал тряпки, были до отвращения безвкусно накрашены и татуированы, не говоря уж о железе во всех болевых точках. Винченто прочел мне целую лекцию по поводу подражательной мотивации. Он сказал, что, по опросам психологов, ребята непременно нуждаются в эталонах, иначе наступает обособление от коллектива, негативизм, и как результат – выпадение из здорового общества.

Как говорит Барков, мой шеф и черта оправдает. Затем валом пошли презервативы, по заказу программы «Антиспид». Наверное, мне все-таки подсовывали что-то в еду, потому что по вечерам я чувствовал себя вялым, а иногда не мог вспомнить, что происходило несколько часов назад. Но дело двигалось, и росли столбики баксов на счету. Пока я не надумал послать Майлока в конференц-зал. Куколка случайно услышала от матери, что приезжают какие-то шишки, вроде как начальство Сикорски, и намечается конференция. Якобы Пэн будет отчитываться по итогам полугодия, и другие кураторы тоже привлечены, потому что «у нас Америка, а не Россия, и избиратель имеет право знать, куда идут деньги». Так с гордостью за великую державу заявила Дженна.

Я подумал: а что мы теряем, если после конференции, вечерком, зашлем Томми в нижний зал, пошукать в компьютерах. Глядишь, чего путного и отыщется? Нет, так просто он туда не попадет. Следовало его снабдить электронной отмычкой, дискетой и внятно поставить задачу.

После поломки газетного киоска я больше не поручал Томми никаких деструктивных акций. Сначала мы потренировались на простых заданиях. Вынесли из Крепости, на теле, пачку салфеток.

Сошло.

Потом Томми унес целую пачку пустых бланков, а взамен, «с воли», притащил мне порножурнал.

Прокатило. Никто его серьезно не шмонал, и я развернулся на полную катушку. Он ездил, ради меня, в удаленные магазины, один раз даже на междугородном автобусе, и привозил маленькие, но важные детальки. В частности, он трижды побывал в фирме, торгующей шпионскими примочками, оказалось, что за деньги можно экипироваться не хуже Джеймса Бонда, разве что бомбу в наручных часах они не предлагали. Затем я отважился на следующую ступень.

Томми было поручено сходить в Малую операционную и стащить там скальпель. Скальпель хотела иметь Дженна, она вбила себе в голову, что девушке надо быть готовой к насилию. Томми справился с блеском. В операционной висят две камеры, но я научил его, как отключить освещение. Я побаивался отправлять его одного, потому что самым трудным было не проникнуть внутрь и не запрятать в карман кусочек стали. Самым трудным было разблокировать память дверного замка, чтобы она не зафиксировала магнитную карту Томми. Но он справился. Это такой увесистый ящичек, я собирал его по трем инструкциям, потому что штатная конфигурация, имеющаяся в свободной продаже, перебирала коды доступа минут пятнадцать. Такие темпы меня никак не устраивали. Томми выполнил все в точности. Замок его не запомнил, свет не загорелся, скальпель достался Куколке. Можно было отправлять санитара на серьезную разведку. Я пока не пробовал гипноз на других, словно стеснялся…

Мне никто не докладывал о приезде высокого начальства, но по некоторой авральной суете догадаться было несложно. В отличие от операционной, в конференц-зал у Майлока доступ отсутствовал. Значит, там и в обычные дни хранилось оборудование, или записи, предназначенные лишь для управленцев. Наверное, меня все-таки «подкармливали» химией, разжижающей мозги. Потому что в нормальном состоянии я бы на подобную авантюру не отважился. Даже после всего, когда отступать уже стало некуда, я оглядывался назад и смеялся над собой. Ну не идиот ли, взламывать пароли секретного ведомства?

Однако новичкам везет. Как, впрочем, и дурачкам. Томми вернулся и поздно вечером принес мне пластмассовый квадратик. Пока его не было, я не мог думать ни о рекламе, ни об ужине. Каждую секунду я ожидал, что в палату ворвутся охранники, вышвырнут меня из кресла на пол и отделают тяжелыми ботинками. Видимо, этот приятный сценарий я подсмотрел в кино…

– Кто тебя видел? – спросил я, запрятывая дискету на голое тело, под рубаху.

– Никто. Они обедали в салоне, – находясь в сомнамбулическом состоянии, Майлок изъяснялся даже четче, чем обычно. Куда-то девался гнусавый акцент и вечная его манера плеваться, произнося шипящие.

– Ты открыл замок прибором?

– Нет. Ты сказал, что если открыто окно, то лучше не трогать замок. Я влез через окно.

– Ты уверен, что тебя не заметили из парка?

– Уверен. Уже было совсем темно. Я переобулся и залез очень быстро.

– Кто ужинал в салоне?

– Мистер Сикорски, мистер Винченто, миссис Элиссон…

– Нет, я имею в виду приезжих. Ты видел кого-нибудь раньше?

– Там были трое или четверо, но сидели сбоку от окна, за длинным столом. Я узнал только мистера Куина, видел однажды.

Ну естественно, подумал я. На улице пекло, окна нараспашку, а стены корпуса покрыты этими дурацкими восточными барельефами, наслаждение для начинающих альпинистов. Они ведь у себя дома, Пэну и в голову не придет, что кто-то из среднего персонала окажется ренегатом…

– Сколько в зале компьютеров?

– Четыре персональных и одна большая машина, состоящая из высоких железных шкафов.

Я мысленно присвистнул. Настоящий центр обработки данных! Какие же объемы информации обрабатывает Крепость? Неужели для того, чтобы лечить заскоки Леви и мои тощие ноги, Пэну требуется суперкомпьютер?

– Ты все включал?

– Нет. Два были включены.

– Расскажи, что ты делал дальше, когда увидел включенный компьютер!

Я никогда не верил в чудеса, но в ту секунду я совершенно явственно ощутил, как дискета прожигает мне бок. До меня вдруг дошло, что в так называемом конференц-зале должен был постоянно дежурить оператор, вроде инженера Сэма, и только благодаря вечернему заседанию оперативника отослали домой. Иначе Томми немедленно бы арестовали, а затем развязали бы ему язык…

– Я набрал в поисковой системе твое имя. Обнаружились четыре файла. Я скачал их на дискету.

– Там не было пароля?

– Нет. Компьютер оставили включенным.

– Дальше!

– Я закончил и вернул все в прежнее состояние. Выкинул дискету в окно, на траву. Затем вылез в окно, спустился по стене и прошел к проходной тоннеля. Там я сказал охране, что забыл в машине пакет с едой на ночь. Они пропустили меня в гараж. Я забрал пакет и вернулся в парк. Подобрал дискету и прошел в корпус «С» через парадный вход. Как ты и просил, я держал пакет на виду.

– Хорошо. Теперь слушай. Ты никуда не ходил после обеда. Ты читал в дежурке газету, а в девять вечера заметил, что забыл в автомобиле свои бутерброды. Повтори!..

Мы завершили ставший уже привычным ритуал стирания памяти, и я отпустил Майлока на рабочее место. Сердце отбивало больше сотни ударов, мне казалось, что в комнате не хватает воздуха, хотя кондиционер гудел на полную мощность.

Пусть подглядывает, если хочет, наплевать! Мелкий шрифт на экране Томми все равно не разглядит!

Я извлек из-под рубашки скользкую дискету и чуть не выронил ее под стол. Кое-как восстановил дыхание. Мне только не хватало, чтобы именно сейчас начался приступ и прискакал врач!

Чего же ты дрейфишь, спросил Питер у своего отражения. Давай, нажимай!

Почему-то я медлил. Синдром путника, замерзающего у самых дверей избушки. Еще раз спросил себя, какого черта я ввязываюсь в партию, не имея на руках ни ферзя, ни офицеров? Да, мы с Куколкой игрались в Отважных Журналистов, подзабыв, чем они обычно кончают…

Едва высветились первые строчки, как позади меня с грохотом захлопнулись кованые ворота. Из безмятежной, солнечной страны эльфов я ступил в ледяную пустыню, полную ловушек и угроз.

«Личное дело. Допущено к ознакомлению персоналом категории АА!

«Питер Кологривец. Статус-номер 114.5-аа…»

19. ДЕЛО НЕ В БОГЕ

Ну вот, Питер, я пожаловалась тебе на несчастного Баркова. Но в твоем корпусе есть и второй апостол. Это Леви. Вот кого я предпочитаю обходить стороной. Нет, он не кинется на тебя с вилкой и не откусит ухо. Мы шутим, когда встречаемся, и можем даже перекинуться в карты, когда он свободен. Но я знаю про Леви кое-что такое, что отбивает охоту к любым играм.

У него тоже есть студия, похожая на твою. И этот болтун не скрывает, чем они там занимаются. Просто он корчит из себя ребенка из детского садика и жутко занудлив. Ты от него сразу отстранился. Я же заметила, что Леви тебе неприятен. Если бы ты был с ним подружелюбнее, он бы сам тебе все выложил. Он не умеет хранить тайн, а запрятать его под замок доктор Сью не может. Какой там замок! В вашем корпусе Леви самый мобильный парень: три раза в год его катают в дальние путешествия, поплавать в океане, собраться с мыслями, как следует поваляться на песочке. Не жизнь, а курорт. Доктор Сью вынуждена идти на уступки, иначе Леви капризничает и не справляется с заданиями и прогнозами.

Тебе знакомы эти словечки, любимый?

Он не идиот, хотя и параноик. Вот такая гавайская смесь, Питер. Он кажется идиотом, потому что беспрестанно треплется о всякой потусторонней ерунде. Ну, кто такое выдержит?

Они и не выдерживают.

Я имею в виду, те, для кого он бормочет. Нет, не дергайся, не все так ужасно. Вспомни, Леви наверняка толкал тебе сказку про тысячу Будд, или о Братстве Нового завета, или о Церкви возвращения? Такая чушь, аж уши сворачиваются. Раньше я его даже жалела, когда была помоложе. А потом появился ты, и я узнаю, что тебе тоже делают студию. А после нашей близости ты рассказал мне о модах, помнишь? Я же не такая дура, я сообразила, что о многом ты умолчал. Видишь ли, до тебя я считала, что техника Леви способствует его лечению. Да я ее и не видела никогда, в чужую палату не попасть.

Но я призадумалась, вспомнила его приставучие диалоги. Нас это не касается, Питер, потому что мы не верим. Леви ведь болтун, мне ничего не стоило его расколоть, он сам с великой радостью поделился. Задания и прогнозы.

Он не играет в мультики и не придумывает штаны, он тусуется в чатах. А еще он состоит в куче самых непонятных и безумных виртуальных сект. Для него это игра, не хуже самых навороченных стрелялок. Причем сам Леви не верит ни во что.Он получает кайф от создания сайтов и запуска баннеров. Но, в отличие от тебя, ни хрена не смыслит в деньгах. Ты – мужчина, Питер, а он лишь проказливый мальчишка. Кто-то оплачивает сайты и его трескотню в эфире. Он мне похвастал, что раз в месяц, а иногда и чаще, к доктору Сью приезжают люди и анализируют его работу.

Они подсчитывают посетителей на форумах и в чатах, они рисуют графики и спрашивают у нашего яйцеголового совета, в каких, по его мнению, акциях те или иные группы посетителей участвуют охотнее всего.

Питер, один из этих людей говорит по-русски. Леви, хоть и не знает языка, слышал, как тот общался по телефону. Леви с большой гордостью намекнул мне, что готовится крупный проект, и ему поручена разработка положений новой церкви. Я посмеялась над ним и спросила, что еще нового можно придумать. Ведь у людей вполне достаточно богов. А Леви ответил, что дело не в Боге.

Бог не спустится, сказал Леви. Ну, ты же его слышал, так может завернуть, что сам не понимает, с чего начал фразу. Он заявил, что Бог не спустится, и потому надо ждать Мессию.

– Отлично! – сказала я тогда. Я решила, что потерплю его безумие, но хоть что-нибудь вытащу на свет. – Теперь ты ждешь Мессию, а полгода кормил нас планами храма Сорока тысяч Будд? А до этого, сколько идиотских проектов у тебя носилось?

Мне-то что его жалеть, Питер? Я ведь не врач, могу говорить, что хочу.

– Буддийский проект состоялся, – ухмыльнулся он. – И Братство состоялось, и Церковь сыновей… Теперь у меня новое задание, вот и все.

Я пожала плечами и пошла прочь. Я сказала себе, что больше не потрачу на него времени. На девяносто девять процентов яйцеголовый все выдумывает! Ну, приезжают коллеги Сикорски и пишут про дурня диссертации, пусть остается при своем мнении!

Милый Питер, это ведь ты научил меня докапываться до истины, какой бы бредовой она ни казалась. Как жаль, что многие твои замечательные слова я поняла слишком поздно!

Часа два назад я вознамерилась кое-что проверить. Я загнала в браузер те дурацкие названия, которыми сыпал Леви. Просто так, для смеха. Честно говоря, я надеялась встретить если не статьи по психиатрии, то ссылки на давно забытые культы. Господи, Питер, восемь тысяч ссылок на различных сайтах. Но большинство из них я не смогла прочесть. Догадываешься, почему? Они были на русском языке.

Вот и доказательство, сказала я, что наш обожравшийся жвачкой дружок приписывает себе первенство. Он убедил себя, что разбирается в альтернативных религиях, и чуть не убедил меня… Я листала странички и вдруг попала на обширную статью нашего американского дядечки, живущего в Москве. Начала читать и забыла про гамбургер в руке.

Дядечка профессор писал занятные вещи, Питер. Вот, например, я специально для тебя выписала несколько отрывков. Я подумала, что тебе это пригодится.

«…Как и прежде, жизнь примитивной и самой многочисленной части русского сообщества основывается на культуре магии и колдовства, которые частично берут на себя функции объектов компенсаторного насилия и порождают массовые психопатии, столь характерные для России…» И дальше.

«…Русское общество, в основе своей, остается скорее языческим, нежели христианским. Тому свидетельство – чрезвычайно широкое распространение сектантства и, в значительной мере, – развитие истероидной апатии у определенных групп населения…»

Питер, я не вполне поняла отдельные слова, но почитай дальше.

«…Коммунистическое, и в первую очередь, большевистское движение явилось одной из форм экстатической психопатии, несущей мощный целевой заряд деструктивного типа, то есть заряд, направленный на сокращение популяции… Современное сектантство, среди прочих причин, вызвано условным перенаселением. Характерная для России картина – провинциальные города-спутники обанкротившихся предприятий. Избыток незанятого населения в маргинальной среде неизбежно запускает механизм дегенерации…» Но это пустяки, а вот, Питер, кое-что поинтереснее!

«…Постоянная полоса неудач российского общества в последние двадцать лет естественным образом приводит к поискам объектов насилия и, как следствие, создает устойчивую среду для массовой психопатии. Неспособный адаптироваться слой условно можно разделить на три значимые подгруппы. Это женщины в возрасте около пятидесяти лет, невостребованная интеллигенция и подростки-нигилисты…»

«…Активное общество неосознанно создает биологический механизм для изоляции „лишних" детей и подростков, своего рода замкнутую канализационную структуру, которая неизбежно содействует быстрому механическому сокращению популяции… В этой связи следует упомянуть появившиеся в последний год Братство Нового завета и Церковь возвращения сыновей… Мною изучены книги и руководства для неофитов, изданные в России, где прямо указывается на связь русской ветки течения с тождественными организациями на Западе. Однако в Западной Европе и США не существует религиозных концессий с подобным уставом и явными маразматическими отклонениями…»

Что скажешь, Питер? Они появились у вас лишь год назад!

«…Отдельно следует упомянуть так называемый Храм Сорока тысяч Будд, стимулирующий явную трансцендентную направленность мышления и полный отрыв от реалий социума. Приноравливаясь к духу восточного консерватизма, Храм целенаправленно и в то же время с изумительной гибкостью внедряет в сознание молодежи позитивное отношение к смерти вообще и к суициду в частности… Не возникает сомнения, что теоретики Храма досконально изучили российский подростковый менталитет. Во-первых, как ни нелепа подобная идеологическая эклектика, самоубийца в ортодоксальной среде вызывает сочувствие и жалость, а не презрение и насмешки. Явление имеет те же корни, что и свойственные восточным славянам, историческое неуважение к ценности индивидуума, институт кликушества и привычная общественная апатия…»

Дальше совсем непонятно, и я устала записывать. Питер, ты такой талантливый и все понимаешь. Растолкуй мне, кому все это надо, устраивать в ваших провинциальных городках подобную ересь? Я ведь не тупая, я понимаю, что церковь собирает и всегда собирала деньги с богатых. Ну а зачем им детишки, у которых нет ни цента? Ведь ты сам признаешь, что люди у вас живут гораздо хуже, чем в Штатах. Что с них взять, Питер?

Неужели те парни, что приезжают к нашему Леви, так хотят, чтобы все твои сверстники попали в канализацию?..