Текст книги "Солнышкин, его друзья и девочка в тельняшке"

Автор книги: Виталий Коржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Заработали моторы, из фар вырвался свет.

Светка дернула на сетке затянутый Моторычем морской узел, и в ожившую «Тойоту» быстро вывалился хозяин. Возвращаться в машине было все же приятней, чем болтаться, как заплесневевшая колбаса в грязной сетке. Он собирался по привычке всем погрозить кулаком, но, вспомнив, что решил быть человеком, проворчал: «Спасибо, братт цы». И, помахав ладошкой, Волосатиков рванулся к океану проситься на какой-нибудь пароход, где волны, морские ветры и настоящая морская работа, может быть, помогут выбраться в хорошие люди.

Моторыч удивленно повертел головой и сказал:

– Смотри-ка, вроде бы что-то начинает получаться...

А Облако заметило:

– И кажется, без...

– Знаю, знаю, – перебил кот, – без людоедства и кровопролития.

ВОЛНЫ МУЖЕСТВЕННОГО СЕРДЦА

Возможно, этому неожиданному событию способствовал целый ряд интересных совпадений. Так это или нет – судите сами.

Незадолго до этого в Океанске известный поэт Пружинян энергично ходил по своей похожей на каюту комнате и думал, до чего же не хватает на земле доброты, так нужной людям! Очень не хватает!

И ему захотелось написать что-нибудь такое,

что сделало бы всех добрей, дружней и собрало их в одну дружную, верную команду. Это ведь понять несложно: друг без друга невозможно!

Эта мысль уже начала превращаться в сильное стихотворение и так пульсировала в его голове, стучала в сердце, что волны от нее вырывались за стены комнаты и разлетались по всей округе – за бухты, за леса, за горы. Именно в это время экипаж, проплывавший над горой «Ура!», качнуло и бросило друг к другу что-то сильное, доброе. Моторычу вдруг захотелось всех обнять, Светка вспомнила миллион алых роз, а Облако само спланировало к знакомому ручью с доброй таежной водой. И набравшийся страхов Волосатиков бросился глотать эту добрую холодную воду. Наклонился раз, глотнул другой – и почему-то сам себя спросил: «А с какой стати ВруЛя Патрикеевна подначивала резать лучи света на кусочки и продавать как билетики? Солнце всем их дарит даром!» В недоумении он глотнул еще раз, и другой, и третий – и неизвестно кому громко сказал: «Спасибо!» Но сказал так, что всем почудилось, будто от него отделился кто-то похожий на щетинистого кабанчика и, хрюкнув, бросился в лес.

Но кто-то, видимо, еще при нем задержался, потому что из молчавшего Волосатикова послышался шустрый голосок:

– Хороша водичка! Ч-ч-ч-чудесная! Такой и торговать можно – по пятерке, а то и по десятке за стаканец!

– Не продавать, а раздавать! – резко ответил Ветер, тоже вдохнувший доброй влаги.

– И нужно! – сказала Светка. Она сама набирала воду в бутылки: одну для деда, чтоб не старел, другую для родителей, чтоб поменьше спорили.

– Обязательно нужно, – повторила она, – и на завтрак, и на обед.

– И тем более на ужин, – промурлыкал Моторыч. – Чтобы всем снились только добрые сны.

Тут и Облако, покачиваясь над ручьем, сказало:

– А у меня, кажется, появилась еще одна полезная добрая мысль...

– И у меня, и у меня! – зашумели все разом.

– А не набрать ли нам воды для всех, на весь флот, на весь город?

– Набрать! Конечно, набрать!

– А во что? – спросил Моторыч. – Запасных ведер у нас нет.

– Я знаю! – ответила Светка.

Она стала кого-то настойчиво подзывать рукой, и все увидели, как у ручья одно за другим собираются чистые элегантные облачка и начинают весело тесниться над водой, будто у них тоже появилась общая полезная, добрая мысль.

И все это, повторяю, произошло как раз в тот момент, когда в Океанске из мужественного сердца поэта вырвались сильные и добрые слова. И может быть, именно поэтому так быстро помчался к океану на своей «Тойоте» очухавшийся Волосатиков. С уха у него начала исчезать жесткая рыжая щетина. Он несся, оглядываясь, не гонится ли за ним его старая шакалья шкура, и,

подпрыгивая на кочках, то и дело твердил: «Пусть попробует схватить!»

А Мотор Моторыч с его необыкновенным слухом усмехался:

– Вот и Волосатикову наконец пригодились стихи детского поэта.

СКАЗКА, ДА И ТОЛЬКО!

А тучи все шли, шли, шли. Порой они приглядывались, снижались, и там, где они задерживались, в окнах загорался свет.

Ненадолго Облако повисло над знакомой пасекой, потому что уже издалека вся команда разглядела Гвардеича, который, сидя на крыльце, листал маршальский том. Борька радостно вскочил ему на плечо, Светка стала снимать Танюш– кины сапоги, но Гвардеич махнул рукой – носи! А она сказала: «Спасибо» – и передала привет от Женя. Тогда старый солдат осмотрел Облако и радостно похвалил друзей:

– Гляди-ка, получилось! Получилось, дуй в дуду и плюй на беду! Ну-ка, братцы, нацедите мне канистру бензинчику-керосинчику! – и вынес канистру.

Но друзья наполнили целых две: вторую притащила в зубах умная лайка Тайга. Бурундук что– то просвистел ему на ухо, Гвардеич спохватился, поскрипел своими горбунками, позвенел медалями и вынес из дому банку густого меда:

– Передайте Патефонычу. Матросу от солдата. Вместе чайку попьете, боевые дела вспомните...

А Моторычу протянул самый пахучий пучок валерьяны.

Заглянули друзья, конечно, по гипотенузе, и к учительнице Анне Ванне, у которой уже и книги были подклеены к новому учебному году, и в садике варилось новое варенье для учеников, а из дома пахло жареными карасиками. Загорелся свет и в окнах школы.

Теперь Облако понеслось что было сил, и скоро старый моряк Моторыч радостно вздохнул: вдали заалел, засверкал огромный океан, а Ветер пропел:

И прекрасная страна Вот уж издали видна.

Это впереди показался Океанск и, конечно, сопка с Борщиклендом, на которой махали руками кок Борщик, могучий Мишкин, Корабликов, артист ТЮЗа Пух и знаменитый разведчик, поэт Пружинян.

Все последнее время, даже укладывая кирпичи в стену и сочиняя стихи, поэты упрекали и Светку, и друг друга:

– Вздорная девчонка! – сердился Корабликов. – Оседлала Облако и решила, что запросто сотворит чудеса. Легкомыслие...

– Легкомысленны мы, взрослые: отпустили девчонку одну на такое немыслимое дело! – кипел Пружинян и подыскивал в небе какое-нибудь надежное облако, которое согласилось бы взять желающих помочь отважному экипажу. Он и сам, туча тучей, был готов превратиться в это Облако и броситься на помощь.

Но тут ряд событий помешал его боевым планам.

Известная Вруля Патрикеевна решила без Волосатикова все-таки овладеть Борщиклендом, продать ТЮЗ, купить флот и даже сама предприняла ряд отчаянных атак. С развевающимися драконами, с колбасами наперевес, бросалась она на сопку впереди своих наемных вояк. То тут, то там воздух прокалывал ее длинный нос. Во все стороны развевались ее змеи, колбасы и колбаски. Было столько сногсшибательных историй, что поэт Корабликов решил написать серьезную документальную повесть «Сражение за Борщик– ленд». Но наконец все атаки были отбиты, Вруля со своими служаками бежала вниз, а победители стояли наверху.

Пружинян опять подыскивал подходящее облако, а высокий, как мачта, Корабликов упрекал легкомысленную девчонку. И вдруг, заикаясь от удивления, он сказал:

– С-с-м-мотр-ри-те, смо-о-три-те!

С горизонта, с норд-оста, к Борщикленду неслась целая флотилия черных туч, белых веселых облаков, а на носу переднего, рядом с похожим на флотоводца котом, стояла знакомая девчонка в знакомой тельняшке.

И детскому поэту вдруг показалось, что это возвращаются с победой его корабли – корабли поэта Корабликова.

– Наши! – крикнул Пружинян. Он потряс спружиненными кулаками так, что над бипепса– ми чуть не лопнула его собственная тельняшка. И все на сопке подхватили:

– Наши!

Девочка командовала, а Ветер трубил:

– Принимайте горючее!

– Ну и девчонка, вот это девчонка! – в восторге сказал Пружинян и помахал рукой. – Боевая н в боевой рубашке. С такой бы я, честное слово, пошел в разведку! Сказка, да и только, хотя никаких сказок! Кажется, я скоро напишу героическую поэму! А посмотрите на Моторыча, каков кот! Не мур, а мэр и даже губернатор!

Эти слова долетели до Моторыча, который ни в губернаторы, ни в мэры пока что не собирался. В президенты какой-нибудь сказочной Мурлан– дии еще куда ни шло! А насчет мэра... Он смотрел на Борщика, и думал: одного толкового, круглого, как колобок, мэра в кепочке он часто видел по телевизору. Но если может быть хорошим мэром колобок в кепке, почему не может им стать знаменитый кок в колпаке? И как звучит: «Мэр Борщик!»

«А чем плохо? – вздохнул про себя кот. – Мишкин будет управлять горючим и светом, мэр Борщик – городскими делами и Борщиклендом. Так что артисты ТЮЗа, и дети в яслях, и звери в цирке станут жить как надо. Жизнь будет не жизнь, а сказка: идешь налево – Борщик правит, направо – Мишкин мастерит...»

А про героическую поэму Пружиняна кот подумал: «А что! Правильно! Ты бы и не такую написал, если б знал, в каких баталиях героиня побывала вместе с друзьями самого Пушкина...»

Быстрый на слово Корабликов уже сочинил детский стишок и смотрел, кому бы прочитать, но Облако как раз повисло над самой сопкой, и Светка толкнула кота в бок:

– Доставай ключи, ключи Мишкину...

«Могла бы и не повторять», – подумал Моторыч и, вытащив из рюкзака, протянул Мишкину увесистую связку ключей. Друзья знали: Мишкин и с ключами будет человеком что надо! А Ветер бросился к нему с объятиями:

– Привет, брат! Ну и дела тебя ждут! Гречухин ждет! У него столько нефтяных скважин – на всех руках пальцев не хватит. Так что дуй!

– Немедленно, – подтвердила Светка, как и обещала Гречухину.

– А как дуть? – спросил Мишкин. – На Облаке?

– С вертолетчиками, – сказало Облако, заслужившее отдых.

– Мы снабдили их самым чистым авиационным бензином, – доложил Ветер. – Так что лети с бригадой.

– И с пирожками, – напомнил Моторыч. – Не забудьте пироги: десять с повидлом, десять с кальмарами и два-три десятка с капустой!

– А с Солнышкиным к Гречухину можно? Он там ого как пригодится!

– А где он? – вскинулась Светка: среди встречающих его не было.

– Через сутки-другие будет!

– Конечно, можно! – сказала Светка, подумав: «Скоро заглянет в гости к деду. Надо поторапливаться».

Неожиданно небо засверкало от голубых и алых капель, в воздухе запахло тайгой, и на город из белых облаков хлынул веселый добрый дождь. Засияли радуги, повеяло лимонником; мятой, шиповником, и все вокруг подобрели, засветились, заулыбались.

И без того добрый Борщик удивленно крикнул:

– А почему пирожков десять, почему двадцать? Можно сорок, можно сто, можно двести!

И даже стоявшая у подножья сопки Вруля Патрикеевна, не зная почему, оторвала от висевшей на шее гирлянды колбаску и с улыбкой опустила в рот сидящему рядом Вор Ворычу.

В воздухе пахло радостью и добротой. Черные тучи вокруг все ныряли и, отдав горючее, взмывали вверх чистыми, как лебеди, облаками. А там, где они прошли, загорались яркие огни. Известный в Океанске бард, который напевал: «Комары, комары, комары» – и дарил друзьям свечи, вдруг замолчал и поспешил на работу: заработала электростанция! Засветились окна в домах, замигали фонари на улицах. И ожили в заливе корабли. Целый парад. Адмирал на катере, взяв под козырек, скомандовал:

– Равнение на команду героев! Так держать!

Светка улыбнулась, Мотор Моторыч расправил усы, но тут же вдруг сорвался и почти заорал: «Стоп, машина!» Кот увидел среди залива

приближающийся теплоход «Три поросенка», вспомнил, что долги надо отдавать, и опустил Ветеркову в руки поцарапанный когтями тигренка круг и, конечно, веник, с которым было связано столько необыкновенных сражений.

А притихший Ветер вдруг заметил, как внизу, с набережной, корреспондент Репортажик снимает команду героев, будто они одолели гор– ную-вершину или целый океан, и тоже взялся за любимое дело. К Ветру тут же прихлынуло вдохновение, в нем проснулся художник! И, насвистывая веселую увертюру, он стал выделывать с облаками такие художественные фокусы, что мальчишки внизу начали показывать в небо пальцами! Ветер лепил из облаков живые лица друзей, а рядом – знакомый ребятам портрет великого поэта. Потом он покружился возле девочки, подстриженной под мальчишку, навертел вокруг ее головы кудряшек, и два настоящих веселых Пушкина посмотрели на усеянный огнями, полный света город. Жители смотрели вверх на два похожих лица и говорили:

– Какое удивительное портретное сходство! Кто знает, может быть, Светка тоже какая-нибудь дальняя родственница великого поэта...

– Очень удачная композиция! – сказал Репор– тажику Пружинян, который очень спешил сесть за рабочий стол.

И Ветер был доволен: теперь их команда, команда светлячков, друзей, родственников, была в полном составе. И можно было двигаться над лесами, над пещерой бабочек, над волнами, по

которым когда-то плыла сказочная медуза, домой, к Патефонычу, к маяку.

Правда, кот по пути сделал доброе попутное дело – стряхнул с высокой акации застрявший волейбольный мяч, Светка переправила его ребятам, и они весело бросились к спортплощадке.

ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫЕ СЛОВА

Наконец с высокой скалы друзьям посветил знакомый маяк, и Облако, как говорят моряки, пришвартовалось к родному причалу. Как раз перед этим Патефоныч завел одну из любимых песен – «Прощайте, скалистые горы» – и ходил по двору в поисках тельняшки.

– Куда она делась? – удивлялся моряк. – Три дырки от пуль, две от штыков – и вдруг пропала! Кому она, старуха, понадобилась?

Но еще больше он удивился, увидев ее на только что проверенной веревке:

– Ты смотри, и впрямь, что ли, заговоренная?

Конечно же волшебства здесь никакого не

было. Просто спрыгнувшая с Облака внучка Па– тефоныча Светка Тучкина повесила ее на положенное место и хотела доложить деду о проделанной командой работе, но по скромности только сказала:

– Привет, дедуля! Вот тебе таежный подарок! – и протянула ему банку с пахучим медом.

– От Гвардеича, что ли? – спросил вовсе удивленный Патефоныч. Старые солдаты всегда узна¬

ют друг друга, а они как-никак вместе в госпитале лечились! – Как же ты его нашла, как привет доставила?

Но Светка только улыбнулась:

– Очень просто.

А Моторыч объяснил:

– По гипотенузе! – и стал намурлыкивать старую артиллерийскую песенку:

Вновь атака залегла,

Пушка бьет из-за угла,

А солдат на пузе

По гипотенузе.

Промурлыкал и, прихватив пучок валерьяны, запрыгнул на родную скалу – любоваться оттуда морскими просторами.

Облако вытряхнуло из себя наконец хвоинки и тигриные шерстинки, окунулось раз-другой и после стольких трудов решило прогуляться среди звезд. Ветер тоже хорошо ополоснулся от комариных укусов. Сотню метров проплыл, как Пушкин, кролем, сотню отмахал баттерфляем. Взбодрился, прихорошился и решил навестить Японские острова, послушать новые японские сказки про добрую инопланетную девочку и раз: бойного инопланетянина-кота.

А к ногам Светки слетел откуда-то пожелтевший дубовый лист, и она вдруг почувствовала себя обыкновенной ученицей пятого класса, перешедшей в шестой. Вспомнила, что скоро кончаются каникулы, и стала думать, как бы все происшедшее описать в сочинении про лето. Про спасенных японцев и светлячков, про Борщика и Гречухина, про Волосатикова в сетке и про кота на тигрином хвосте. И уж, конечно, про Солныш– кина и его талисман, и даже про Врулю Патрике– евну... Но подумав, тут же усмехнулась: «Напишу это – и все скажут: «Ну и Вруля, ну и сказочница!» А сосед по парте, черненький хмурый мальчишка, насупится и пробормочет:

– Я тебя, конечно, уважаю, но хватит фантазий, такого просто не может быть! – и добавит: – Даже в сказке!

И написала она просто, как сидела на камне у океана и поймала на удочку большого сердитого бычка, как купалась рядом с дельфинами, медузами, морскими коньками и держала в руке ось– миножка. А по вечерам включала с дедом маяк и светила проходившим на норд и на зюйд кораблям – и «Медузе», и «Осьминогу», и «Трем поросятам»...

Учительница прочитала, сказала: – Отлично! – и поставила – впервые! – пять с плюсом!

Но Светка, к удивлению соседа, вздохнула:

– Ну какая пятерка? Да еще с плюсом? Так, четверка с твердым минусом... Я ведь о главном не сказала. Как хорошо плыть среди облаков и звезд над родной землей, делиться последним пирожком и маленькой луковичкой, а в трудную минуту протягивать другу и руку, и лучик, и даже кончик единственного хвоста. Как хорошо быть добрыми светлячками – пробираться сквозь тьму, чтоб добыть для всех свет. И решила:

– Я еще заработаю настоящую пятерку!

А я написал про все это, потому что во время морских вахт среди волн и звезд много веселого наболтал мне влюбленный в Светку большой выдумщик и путешественник, мой друг – морской Ветер. Он всегда насвистывал какие-нибудь увертюры, что-то рассказывал или читал прекрасные строчки Пушкина, которого когда-то видел, слышал и без чьих стихов просто не мог жить.

Конечно, не всегда случалось нам друг другу что-то рассказывать или. читать стихи. Нередко попадали мы в качку, в штормы, во Льды – и не на «пять минут, пять минут», а на долгие дни и недели. Тогда начиналась крепкая морская работа, и тогда брались мы вместе за привычное матросское дело, и, как когда-то советовал храбрый солдат Гвардеич, повторяли друг другу знакомые вам слова:

– Дуй в дуду и плюй на беду!

Очень полезные слова.

1995-1999 гг.