Текст книги "Солнышкин, его друзья и девочка в тельняшке"

Автор книги: Виталий Коржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Старик! – рассмеялась Светка.

– Ну нет, я всегда молодой! – живо возразил Ветер.

– Не стареешь, не умираешь?

– Нет! Я только замираю, если нахожусь без движения, хотя засиживаться некогда. А старик – это как в сказке про золотую рыбку: «Старик ловил неводом рыбу...»

Мотор Моторыч вздохнул. В это время, улучив момент, прошелестело и Облако:

– И про облака поэты тоже очень любили писать стихи...

– Конечно! – воскликнул Ветер, который чуть не сдул шляпу с самого Пушкина. – Да еще как писали – заслушаешься!

Он тысячу раз листал страницы книг и слушал, как школьники учили стихи или отвечали у доски.

– Хотя бы это: «Тучки небесные...

– Вечные странники...» – поддержала его Светка, поглядывая в бинокль. За это стихотворение Лермонтова она даже получила пятерку. Правда, с минусом.

– А это! – восхитился Ветер. – «Ночевала тучка золотая на груди утеса великана...»

– Это, может быть, про меня, – вздохнуло Облако.

Но тут Ветер прислушался к звукам из атмосферы и рассмеялся:

– Ха-ха! Китобойная шхуна «Банзай – мару» уже выступает со срочным сообщением про ино¬

планетян. А разбойничек-гарпунер даже демонстрирует по космическому телевидению синяки от веника, шишки от зонтика и царапины от когтей из космоса!

– Запомнил! – довольно проурчал потомок пушкинского кота, и Светка засмеялась, но заметила:

– А вот как они собирались бить китят, не скажут!

И вдруг Ветер резко сказал:

– Братцы, меняем курс! Тревога! SOS!

Он улавливал все без аппаратуры.

Моторыч, заметив внизу большой косяк красноперки, проворчал:

– Только соберешься разматывать леску, обязательно оторвут от дела...

И Облако выдохнуло:

– Только знай, туда-сюда, сюда-туда...

– Бессердечный народ! – выпалил Ветер, будто у него самого билось горячее сердце. – Там, может быть, тайфун, беда, гибнут люди!

Светка скомандовала:

– Всем на палубу! Полный вперед!

И облачный Пушкин посмотрел вслед дружной команде.

КОГДА КРИЧАТ «АРИГАТО!»

Они мчались что было сил и скоро оказались над тонущей рыбацкой шхуной. На верхушке мачты уже сидел маленький раскосый мальчишка, следом карабкались старые рыбаки, они забирались все выше, но не забывали давать подзатыльники стоявшему внизу рулевому: по его вине судно налетело на скалу! Пойманная рыба уходила в пробоину, спасательная шлюпка качалась в стороне, а они отпускали шлепки и кричали: «SOS! SOS!»

– Нашли время для шлепков! – сердито сказала Светка, подтянулась зонтом к мачте – и через мгновение малыш качался на покряхтывающем от нового груза Облаке.

Ветер умело подогнал к мачте шлюпку* и Моторыч захрипел слетевшим в нее рыбакам «Мотор заводите, заводите мотор!», потому что в шлюпке тарахтело не от мотора, а от шлепков бе– долаге-рулевому.

Светка опустила в шлюпку мальчугана, которому совсем не хотелось покидать необыкновенное уютное место и, достав из рюкзака, сунула ему в ладошку кусок хлебной краюхи.

Наконец мотор шлюпки весело затараторил. Рыбаки, разом прокричав: «АригатоЬ – что по– японски всегда означало «Спасибо!», помчали в сторону синевших вдали японских островов. Оттуда навстречу им торопились вызванные Ветром спасатели. И только тут рыбаки начали открывать в изумлении рты и наконец-то сообразили, что и девочка, и кот плывут на облаке.

А Облако поднатужилось, довольный Ветер запел «По морям, по волнам», Моторыч запустил свой мурлыкающий моторчик, и по Светкиной команде друзья тронулись по своему маршруту. Светка была довольна собой, а еще больше—друзьями. Ей подумалось, что энергичные действия их экипажа могли бы понравиться даже бывалому капитану Солнышкину. Никто не терял времени. Все действовали! Как настоящие пушкинские витязи!

Правда, один из витязей неожиданно запустил в воду леску и, подцепив выбравшегося из пробоины окуня, начал с удовольствием хрустеть свежей рыбкой. Все-таки он был кот! А Светка достала остаток краюхи и стала потихоньку отщипывать от нее крошки.

Тем временем солнце по самый пояс опустилось за горизонт. Вода покраснела, небо стало синеть. В нем проснулись первые звезды. И Облако резонно заметило:

– Пора бы подумать о ночлеге.

Моторыч тоже был не против такого предложения. Да и Светку, хотя она привыкла торчать у телевизора до самой взрослой поры, клонило от усталости в дрему.

Слева по курсу как раз выдвигался высокий берег, над которым покачивали хвоей причудливые сосенки. Скалы уходили вниз, как палуба тонувшего корабля. И Ветер вспомнил:

– Я знаю здесь отличную пещеру, сухую и теплую. И между прочим, очень интересную. Согласны?

Он подтолкнул невозражавшее на это предложение Облако к углублению среди скал. Моторыч повел задумчиво головой. В пещере могли бы наверняка найтись норы и одна-другая мышь. А Светка сказала:

– Хорошо! Ночь в таинственной пещере! – хотя ей, при всей ее смелости, было немного тревожно: не водится ли там кто-нибудь покруче мышей?

МНОГО-МНОГО ЛЕТ НАЗАД..

Ветер первым пустился в пещеру, проверил все углы и гостеприимно пригласил спутников за собой.

Моторыч, пройдясь по всем закоулкам, недовольно фыркнул: «Ни одной дыры, ни единой мыши!» К своду, правда, прилипла пара летучих, но летать самостоятельно, как известно, кот не умел.

Зато Светка распрямилась от неожиданного восторга. Вся пещера была полна радужных махаонов. Стены, потолок, углы, как живыми коврами, были выстелены переливающимися крыльями. А бабочки все влетали и влетали, усаживались друг возле друга и оставили на стене открытой только одну каменную полосу, на которой виднелись удивительные картины.

Высокие мужчины отбивались от чудищ длинными мечами, за ними стояли женщины в красивых, как крылья бабочек, халатах и взмахивали широкими рукавами. Мужчины постепенно погружались в воду, а женщины превращались в бабочек. Точь-в-точь таких, как те, что шевелили крыльями на стенах и улетали к стоявшей наверху с мечом в руке женщине с лицом луны.

– Что это? – изумленно спросила Светка, протянув к изображениям руку, на которую тут же опустился голубоватый махаон.

В последних лучах солнца на стенах сверкали яркие кристаллы, и казалось: пещеру начинает наполнять удивительная музыка.

– На этот счет я, кажется, на одном из южных островов слышал интересную легенду... —

вздохнул Ветер, но Мотор Моторыч недовольно проворчал:

– Неплохо бы сначала развести на берегу костер, хотя спички мы наверняка забыли, а потом уже рассказывать не очень правдоподобные сказки.

Но спички у старой походницы Светки тут же появились в руке. Выброшенный на берег хворост и старые корабельные ящики хорошо подсушило солнце. Вскоре наши спутники уже трудились над своим первым костерком. Кот сгреб лапами остатки случайных газет к кострищу. Светка подмела бережок, чиркнула спичкой – и через минуту Ветер раздувал удобное для всяких историй и сказок пламя. Над берегом уже покачивалась полная колючих звезд темнота. И выбрав наконец удачную минуту, Ветер таинственно заговорил:

– Много-много лет назад...

– ...на одном из красивых островов жило беззаботное племя прекрасных женщин.

– И красивых мужчин, – добавил в духе сказки кот.

– Женщины в любое время готовы были радоваться солнцу, звездам, цветам. Но больше всего они любили лунные летние вечера. В эти часы они надевали венки из ароматных цветов и кружились в танцах под плеск волн.

– Как всегда, – рассудил кот. – Да и что им ещё делать на таком счастливом острове! Мужики наверняка ловили неводом рыбу.

– Откуда ты все знаешь, Моторыч? – возмутился Ветер. – Рассказывай сам!

Но Светка улыбнулась. Об одном таком острове однажды им с дедом рассказывал Солнышкин. Там его приятеля Перчикова даже выбрали вождем племени! И Ветер продолжал:

– Мужчины действительно уходили на каноэ в океан ловить рыбу, и если возвращались с хорошим уловом, женщины украшали их венками из самых ароматных цветов и танцевали особенно весело.

Потом мужчины зажигали на берегу светильники, чтобы проходящие суда могли обойти скалы и благополучно добраться до своего берега. На это разъярились злые духи...

– Собаки! – не удержался опять Моторыч. – Как только появится вкусная рыба или хорошая подруга, обязательно вмешается какой-нибудь гад! Жди беды, – зевнул он, и Светка прикрыла ему рот ладонью.

– Они напали на остров, – сердито сказал Ветер. – Чтобы захватить прекрасных женщин и утопить мужчин. Храбро бились мужчины: глаза их сверкали, сердца горели. Но силы были неравными. Страшные волны и духи наступали со всех сторон. Не было спасения... И Луна пожалела своих любимцев. Взмахнула она сверкающим, как меч, лучом – и женщины вдруг превратились в прекрасных бабочек. Она сверкнула второй раз – и храбрые воины обратились ярко пылающими светлячками... И унесло их теплыми ветрами и волнами к тихим берегам.

Давно забыли бабочки, что были когда-то женщинами, но сохранили красоту и кружат над

островами в своих ярких платьях. Мужчины забыли» что были рыбаками и воинами. Но всегда рады посветить хорошему путнику. А если кто– нибудь из светлячков вспомнит, что был человеком, то обязательно поможет вспомнить другим и поведет их по лунной дороге к родному берегу, чтобы жить по-человечески. Работать и дружить.

– И ловить рыбу! – завершил Моторыч.

– Хорошо... – вздохнула Светка. И вдруг спросила: – А кем ты был когда-то, Ветер?

Ветер задумался. Он и в самом деле хотел вспомнить, кем он был, даже собирался сказать: «Наверное, и моряком, и путешественником, и воином», но покосился на дремавшее над скалой Облако и сказал:

– Я всегда был самим собой, ВЕТРОМ!

И взглянув на Светку, Ветер заметил, что она уже дремлет на куче хвороста.

Моторыч тоже хотел вздремнуть, но все подергивал глазом. Наверное, ему мешала горевшая впереди яркая звезда, и он пытался убрать ее лапой. Наконец и он уронил голову на песок.

А звезды разгорались все ярче и ярче. Это были уже целые созвездия. И Кассиопея, и Лебедь, и Большая Медведица. Тихо плескалось полное светляков море. Светила луна, посылая спящим друзьям и своим любимцам добрые лучи и добрые сны.

Потихоньку, чтобы никого не разбудить, Ветер оторвался от берега и полетел по тревожившим его делам.

ШИШКИ ОТ ИНОПЛАНЕТЯН И КРАЮХА ХЛЕБА

Снился Светке интересный сон. Будто в красивом кимоно она летела с медузы на медузу сквозь волны и за руку ее держал лучом светлячок, похожий на спасенного японского мальчишку. Летели они мимо сердитых морских коньков и осьминогов, ныряли в темноту от акулы, а впереди них плыл Мотор Моторыч со спичечным коробком в лапах и зажигал спичку да спичкой.

Светка пыталась сказать светлячку: «Вспомни, кто ты, вспомни, кто ты!» Но у нее ничего не получалось. Зато она слышала, как он говорил:

– Плыви! Ничего не бойся! Плыви! Я тебе еще посвечу!

Тогда во сне она стала делать зарядку с песенкой, под которую просыпался, бывало, в походе ее отец:

– Выбирайся из берлоги,

Поднимай повыше ноги,

Забывай ночные храпы,

Разминай смелее лапы!

Она сделала зарядку, набралась сил, вдруг крикнула светлячку:

– Ты человек! – и проснулась.

Напротив нее крохотный пучеглазый крабик вытягивал клешню, будто делал зарядку, выспавшийся Моторыч намывал лапой физиономию, Облако разминало мускулатуру, а вернувшийся

Ветер спокойно кружил рядом и насвистывал: «Светка, Светик, Светлячок...»

Он уже слетал к японскому берегу, удостоверился, что спасатели доставили рыбаков на место, что соне-рулевому прекратили наконец отвешивать подзатыльники. И мимолетом даже посмотрел сногсшибательную телевизионную передачу. Да и не посмотреть было просто невозможно! У всех телевизоров толпы японцев слушали рассказ ошарашенных рыбаков о их фантастическом спасении, о девчонке, спустившейся на облаке, о коте, исправившем моторную лодку. А веселый мальчуган в доказательство невероятных рассказов демонстрировал перед всеми краюшку хлеба, которой угостила его небесная гостья-сан и которую он сохранил, чтобы показать всей Японии.

Так за один и тот же день миллионы уважаемых японцев услышали две совершенно противоположных истории об одной и той же спустившейся на облаке компании, которая одним – неизвестно за что! – накостыляла веником и зонтом, как в японской сказке, шишек справа, шишек слева, а другим протянула свою последнюю краюху.

Но одно японцы услышали уже бесспорно: землю наконец посетили инопланетяне.

Один из спасателей, правда, издалека даже снял на кинопленку похожее на летающую тарелку облако «Три поросенка», на котором был виден то ли мохнатый инопланетянин, то ли черный кот. И что интересно, как удалось расшифровать по выражению его морды, он намурлыкивал не– известную на нашей планете песенку «Хорошо быть кисою, хорошо – собакою...».

А инопланетяне тем временем плыли уже, не отклоняясь от намеченного курса, к цели, и Светка, напевая «Пять минут, пять минут», еще решительней обдумывала, как с ходу поставит на место нахального Волосатикова. Она даже на Облаке демонстрировала кое-какие приемы карате, которым еще на скале ее обучили и Ветер, и Мотор Моторыч, известный среди котов каратист.

Иногда Светка поглядывала по сторонам в бинокль, Ветер парил над океаном и прислушивался, не слышен ли снова крик «SOS!». Но на этот раз было все спокойно. Рядом с ними выпрыгивали из волн дельфины, чайки подхватывали прямо на лету хлебные шарики. И к вечеру друзья увидели перед собой за стоявшим на скале маяком длинную, как чулок, бухту, уставленную молчаливыми кораблями, и раскинувшийся среди сопок большой город. В центре его стоял на пьедестале высоченный бронзовый матрос. В одной руке он держал бескозырку, другой – опирался на тяжелый якорь.

Внизу как попало сбились троллейбусы и автобусы, вдоль берегов дремали трамваи. Но разглядывать все это было некогда: солнце снова скрылось за горизонтом, с востока опять подступала ночь, и молчавшее целый день Облако вздохнуло:

– Ну, где на этот раз будем ночевать?

ПРИВЕТ МОРСКОМУ ВЕТРУ

– Так где же мы на этот раз будем ночевать? – снова прохрипело Облако.

И» поглядывая неуверенно на город, где почему-то не загорались неоновые буквы: гостиница «Океанск», гостиница «Приморье», – Светка все– таки сказала:

– Ясно, в гостинице!

Ее родители, прежде чем попасть к деду на маяк, всегда ночевали в гостинице. И, опустив руку в карман, она достала несколько, оставшихся от покупки жвачек, аккуратно сложенных рублей.

– Мур-мур! – усмехнулся кот. – Да на эти рублики сейчас не купишь даже пары колбасных шкурок.

– Пожалуй, Моторыч прав, – согласился Ветер. Пускаться в дорогу с такими финансами было, конечно, легкомысленно. Но тут же он деловито оглядел бухту и решил: – Ничего! Только придется поискать какую-нибудь брошенную посудину, а там для морских бродяг каюта всегда найдется!

– Тогда веди! – проворчало Облако.

Посмотрев вниз, на гущу ржавевших в углу

бухты старых кораблей, Ветер скомандовал: «Пошли!» – и стал планировать к давно забытому пароходу «Светлячок».

Но там, как ни странно, из каюты иллюминатора уже торчала чья-то любопытная физиономия. Он вильнул к «Старому борщевику», но и там было битком набито.

Ветер оглянулся и собирался даже почесать в несуществующем затылке, как вдруг с мостков, ведших от берега к старенькому теплоходу «Кок Борщик», раздался удивленный хриплый голос:

– Ха-ха! Привет Морскому Ветру! Привет, бродяга! Ты что, не узнаешь старых друзей? Да это же я, Мишкин! – И в сумраке возникла огромная фигура в тельняшке на крепких плечах. От нее хорошо пахло машинным маслом, так что Моторыч с удовольствием вдохнул родной машинный запах.

– Ну что, узнал? Мы же с тобой и Солнышки– ным обошли чуть не весь свет. И Японию, и Антарктиду, а у острова Таити вместе насвистывали:

«У острова Таити Жил негр Тити-Мити...»

– Жил негр Тити-Мити и попугай Ке-ке! – подхватил весело Ветер – и бросился на шею огромному приятелю, с которым в самом деле обошел все океаны, пел и про Тити-Мити, и Ке-ке, и мисс Мери Биль-Боке. Да только ли это! Он хотел напомнить, как двенадцать негритят пошли купаться к морю, но тут Мишкин протер глаза и приблизился носом к самому Облаку:

– А это что за мисс? Да это же внучка Патефо– ныча – Светка! – удивился Мишкин. – Не может быть! Я же ее когда-то подбрасывал выше маяка!

– Почему это не может? – удивилась теперь Светка и вздернула курносый упрямый носишко.

– Так выросла, что не узнать! Вот только тельняшка нашего старикана.

– Все вырастают, – сказала невозмутимо Светка и, оглядев с ног до головы громадного Мишкина, хотела что-то добавить, но Мишкин опередил ее вопросом:

– А что это у вас за такой сказочный способ передвижения?

– Ничего сказочного! – вздохнуло Облако. – Обыкновенные законы физики: повышенное давление плюс Ветер.

– Плюс сила воли, – сказала Светка,

И тут, что-то сообразив, Мишкин воскликнул:

– Так не о ваших ли инопланетных подвигах целый день по транзистору лопочут япончики?

Он тоже понимал по-японски, по-английски и даже несколько коротких слов по-китайски.

– Конечно, о наших, – подтвердил Ветер. И вдруг вежливо полюбопытствовал: – А вот о том, что нашему экипажу негде в родном городе ночевать, они ничего не говорили, а?

– Так нет проблем! – весело воскликнул Миш– киш – Но проблем! – добавил он, как говорят на Кубе. – Пошли! На «Коке Борщике» старым друзьям всегда найдется место!

И, сняв Светку и Моторыча с Облака, он потопал покачаюнщмся мосткам. Впереди он, за ним Светка и кот, потом Облако, возле которого Счастливо посвистывал Ветер.

ВЫ ЧТО, НА ПОМОЩЬ БОРЩИКУ?

Старый маленький теплоход «Кок Борщик» сотни раз пробирался среди льдин в арктических

морях» так что его не однажды обнюхивали любопытные белые медведи, еще сто проходил под тропическими пальмами, и о его днище, бывало, почесывались нагловатые акулы и пробовали точить зубы проголодавшиеся крокодилы. Но после того, как о его борт потерся шатавшийся без дела айсберг, «Борщик», поскрипывая и вздыхая, доковылял до родного берега и стал там, как говорят моряки, на вечный прикол.

Ходить в далекие моря и штормовые рейсы ему уже не светило. Зато вспоминать старые плавания и сногсшибательные морские истории можно было сколько угодно. Тем более что на нем жил самый сногсшибательный народ, которого ничто не сбивало с ног. И ходивший по океанскому дну рядом с осьминогами водолаз Пузырьков, и старый цирковой боцман Бурун, а рядом с самим Борщиком обитал друг Солнышкина Мишкин, каюта которого была просто набита воспоминаниями о самых веселых мореплаваниях. На столе у него вместо пепельницы покачивалась половинка кокосовой скорлупы из Индии, возле которой он вывалился за борт и целых восемь часов лежал на воде среди акул. Рядом розовела раковина с Кубы и белел срезанный для друга радистом Пер– чиковым коралл с островов Фиджи. А над койкой, на которой, между прочим, сиживал, бывало, старый Патефоныч, среди журнальных красавиц висел снимок, где Мишкин, Борщик и штурман Солнышкин жевали огромных сингапурских креветок.

И наверное, старые приятели пустились бы в увлекательные воспоминания, если бы их не тревожили сегодняшние дела.

Поэтому старый друг кока Мишкин спросил:

– Вы, конечно, тоже на помощь Борщику?

– А что? – воскликнул Ветер. – С ним что-то случилось?!

– Все спешат к нему! Все! – И Мишкин хотел что-то объяснить друзьям, особенно Светке, которая сразу взяла веник и принялась за уборку. – Я думал, вы знаете.

В это время за иллюминатором плеснула такая рыбина, что Моторыч замурлыкал и, сдернув с шеи леску, бросился разматывать ее, хотя по части историй – особенно с Борщиком – мог сам наговорить сколько угодно.

– Ты что завелся, Мур? – спросил Ветер.

– А кормить гостей кто будет? – в ответ поинтересовался Моторыч. Он на любой палубе чувствовал себя ответственным хозяином. – Ветер и Облако, понятно, запахом насытятся, а остальных кормить надо!

– Так сейчас смотаемся за крабовыми палочками в магазин «Океан». Тут под боком! – предложил Ветер.

– Зачем мотаться?! Мы их сейчас просто достанем! – сказал Мишкин, щедро распахнув стоявший в углу холодильник. И вдруг оттуда пахнуло такой собачьей вонью, что он в ужасе захлопнул дверку и едва не взорвался!

За иллюминатором поперхнулось Облако, а в небе скривилась и едва не плюхнулась в море луна.

– Пропало! Полкило колбасы и кило крабовых

палочек! – гневно проревел Мишкин. – А все из– за кого? Полкило колбасы и кило крабовых палочек на выброс!

Он посмотрел на всех и сказал:

– Из-за этого жулика Волосатикова.

– Из-за кого? – Светка придержала веник.

– Из-за Волосатикова, – прохрипел Мишкин. – И Борщик, и колбаса, и крабовые палочки!

И он уже пустился в объяснения, но тут к холодильнику подскочил кот и спросил:

– Хорошо воняет?

– Зверски! – крикнул Мишкин.

– Чудесно! Давай! – выпалил ему прямо в лицо Моторыч. – Давай!

И насадив всю пачку палочек на крючок, он бухнул ее за борт.

Облако снова поперхнулось, а луна, покачнувшись, встала на свое место.

– Так вы ничего не знаете? Во народ! Во дает! – взмахнул громадными ладонями Мишкин.

Но тут Моторыч сверкнул глазами: «Тише! Есть!» И с помощью Мишкина стал вытягивать из воды громадного краба^

Еще через минуту краб забулькал в ведре на печке-буржуйке, которая почему-то стояла посреди каюты.

Тогда Моторыч тоже протянул:

– Так чем же вам насолил Волосатиков?

Он очень хотел знать, причем тут этот рыжий плут и какое отношение к нему имеют Борщик, колбаса и крабовые палочки.

И Мишкин сделал круглые глаза:

– Да вы что? С неба свалились?

– Да вы что, с неба свалились? – переспросил Мишкин, забыв, что они и в самом деле спустились с неба. – Подумаешь, колбаса, палочки... А эта, – пнул он промасленным ботинком печку– буржуйку, – по чьей вине пыхтит в матросской каюте? А весь город кувыркается без электричества.

Мишкин кивнул за иллюминатор, где все, кроме ресторана «Золотой кит», погружалось в опасную тьму.

– А все Волосатиков, все ваш Волосатиков! – выпалила Светка.

– С какой стати он наш?

– Сами его в начальники выбрали!

– Сами! – виновато вздохнул Мишкин и неожиданно сам себе дал по затылку. – Всем наобещал, всех одурачил! У малышей в яслях молочишка тю-тю. В детсаду одну конфету на десять ребят кромсают. Капли датского короля везут из Японии, а Волосатиков с дружками их стаканами глушит, шакал!

– Известный тип, – проурчал Моторыч. И дернулся так, что от его шерсти посыпались искры. Он припомнил историю, которую обсуждали все коты на флоте: подсунул несчастной кошке котлету, так вымазанную горчицей, что доктора потом бедолаге щеткой язык оттирали.

– Хам! – сказала Светка. – Не понимает, как это отвратительно.

– Хам в хамстве хамства не видит, – прошелестело за иллюминатором мудрое Облако.

– Хам, крокодил, настоящий шакал! – Мишкин возмущенно вскочил с койки и чуть не пробил головой потолок.

– Детскую библиотеку отдал торгашам, детский театр закрыл, а артистов пинком на улицу. Винни-Пуха – пинком! Карлсона – пинком, так что летел без пропеллера! У Буратино – ни гроша, а чем кормить папу Карло? Поленом? Или вздохами в клубе проголодавшихся артистов? Ужас! – сказал Мишкин и сорвал с головы берет. – Горючее захапал за копейки – продает за тысячи! Винни-Пуху только начали сверлить в поликлинике больной зуб – электричество отключилось! Так что ему с дырявым зубом делать в театре? Свистеть дырочкой в правом боку?

Мишкин любил детские спектакли и детские стихи. Он вообще очень любил детей и был готов защищать их своими громадными руками. И очень переживал все, что случилось в городе.

– Трамваи стоят, корабли стоят. Стихи детского поэта Корабликова не печатают. А почему? Потому что сочинил стишок:

Кто пробрался высоко?

Волосатиков и Ко.

– Хорошо, что он еще не наложил лапу вот на это, – сказал Мишкин и, выйдя на палубу, зачерпнул банкой воды, в которой засветились светлячки. Теперь они помогали освещать каюту и печку, на которой в ведре уже покраснел краб. Бывший токарь часто приносил в каюту светлячков не толь¬

ко ради экономии электричества, а для уюта. При этом свете становилось в каюте таинственно и уютно, как в настоящем детском театре.

– Ну что, достаем краба? – глядя в ведро, поинтересовался Моторыч. После всех ужасных рассказов очень хотелось похрустеть вкусной крабовой лапой. Но, словно поправив себя, тут же спросил: – Так, а что же с Борщиком?

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С БОРЩИКОМ

– Что с Борщиком? – усмехнулся Мишкин... – Тут он вытащил раскрасневшегося краба из ведра, окунул его за борт, потом, отломив лучшую лапу, отдал ее Светке, протянул другую Моторы– чу и, похрустывая сочной клешней, сказал:

– Да, Борщик – светлый человек! Кто лучшим компотом поил весь флот? Борщик! Кто не жалел хорошей тарелки супа последнему бичу? Борщик!

А сейчас? Да без него бы полгорода окочурилось! Ведь всех своими блинами спасал не кто– нибудь, а Борщик!

– Я за Борщика с любого нахала скальп сниму! – хрустнув крабьей лапой, проурчал Моторыч: Борщик когда-то оставлял ему лучшие хвостики от жареной рыбы! – Скальп! – повторил он.

– Только давайте без кровопролития, – сказала Светка, как говорила ее мама, когда, сердись на Светкины проказы, папа в шутку бросался искать ремень. – Без людоедства и кровопролития!

В это время мостки за иллюминатором скрипнули, дверь распахнулась и кто-то довольно усмехнулся:

– Кто тут за меня снимет с любого скальп? Не надо никакого скальпа! Я жив и здоров!

И в каюту, мигая припухшим глазом, вошел известный всему флоту кок Борщик. Все бросились его обнимать, а Мишкин сказал:

– А я боялся, что тебя упекли в тюрягу! Даже плакат приготовил. – И он вытащил из-за койки хрустнувший лист бумаги, на котором большими буквами было написано:

«СВОБОДУ КОКУ БОРЩИКУ!»

– А я на свободе! – весело сказал Борщик и стал разворачивать сверток, от которого вкусно запахло чесноком и луком.

– Котлеты? – быстро спросил Моторыч.

– Конечно!

– Флотские? Как когда-то на «Даёшь»?

Кот потянул носом и первым запустил лапу в пакет.

– Ну и культура! – заметила Светка и аккуратно отодвинула котлеты в сторону. Надо было еще доесть краба!

А Мишкин, оторвав еще одну клешню для Борщика, сказал:

– А он живой и здоровый! А сколько из-за его затей волнений, стычек и шишек!

– А разве плохие затеи? – удивился Борщик.

– Прекрасные! – сказал Мишкин. – Прекрасные! Ужас, что какой-то шакал этого не хочет знать! Из-за этого вокруг все катавасии!

– Так что за катавасии? – поинтересовалась Светка.

– Посудите сами, – начал Мишкин. – Ему, Борщику, пришла в голову сумасшедшая мысль. Побывал он в Диснейленде и решил построить в Океанске Борщикленд.

– Прекрасная идея! – сказала Светка.

– Согласен! – сказал Мишкин. – Согласились лучшие капитаны: Моряков, Солнышкин, Пио– нерчиков. Составили проект: на сопке с видом на весь Океанск, с бассейном, аттракционами, с библиотекой, с эстрадой для поэта Корабликова! И конечно, с кухней, которая порадовала бы своими блинами всех ребятишек.

На сопке уже вырыли котлован. Вертолетчики затащили наверх старый отличный парусник – закачаешься! Капитаны обещали привезти из Японии лучшую в мире видеотеку, а космонавт Перчиков – раздобыть телескоп, через который можно будет разглядывать мультики хоть на других планетах. Кита Землячка пригласили в бассейн!

– Во дают! – пропел Моторыч.

– А чего мелочиться?! Строить так строить! – сказал Мишкин. – Не хватало только кирпичей. Раздобыли! Подняли со дна чуть не целый пароход! Водолазы на дне бухты половинки из-под осьминогов вытаскивали. Пацаны по всему берегу шастали.

– А девчонки? – спросила Светка.

– Еще как! – воскликнул Мишкин. – Собрали, сложили все под сопкой. Целая пирамида!

И вдруг Волосатиков объявил: кирпич давным-давно его! На сопке воздвигнут дворец для деловых людей, и кирпич хранился на дне моря по его личному указанию...

– Вот хам, вот шакал! – воскликнула Светка и прихватила покрепче веник.

– Скальп! – проурчал яростно Моторыч и выпустил когти.

– Мало того! Этот обормот над кирпичом водрузил табличку: «Волосатиков и К°»!

– Как тут быть? – Мишкин осмотрел притихшую компанию. – Вот задача! – И тут он весело кивнул на Борщика.

– Так эта мудрая голова дала в газете объявление: «Открываются экскурсии на стройку будущего Борщикленда. Посещение бесплатное. Вместо входного билета один входной кирпич».

– Во дает! – рассмеялся Ветер.

– Гениально! – восхитилась Светка.

– И я так думаю, – сказал Мишкин.

На следующий день вся сопка гудела от детворы! Кирпичи плыли из кучи на сопку, а с сопки, понятно, вниз. Волосатиковские шнырялы бегали на согнутых! Одни вверх, другие вниз.

– Перпетум-мобиле! Вечный двигатель! – просвистел восхищенный Ветер.

– Так этот волосан Волосатиков завопил по телевидению на весь Океанск, что Борщик, этот человек, которому для людей не жалко не только собственной котлеты, но и собственной головы, что он – вор, мошенник и захапал чужое кирпичное имущество! И если не вернет все до единого кирпича, то завтра из этого кирпича Волосатиков выстроит для Борщика индивидуальную тюремную камеру!

И пошло! На сопку толпа охранников! На Борщика наручники! Мальчишки за кирпичи! По всей сопке фингалы! Даже чайки орали: «Свободу Борщику! » Настоящая рукопашная! А Винни– Пух дал Волосатикову коленом под то самое место, под которое пару дней назад получил сам!

– Наша взяла! – сказал Борщик, потирая правый глаз. – Хорошо им навешали, по справедливости! Стройка народная, дети кирпичи собирали, а этот «Мои камушки!» Вот и получил свое. Молодец Пух!

– Жаль, не было еще Морякова и Солнышки– на! – заметил Ветер.

– Как не было? – удивился Борщик. – Солнышкин через весь океан руководил сражением! – И кок достал из кармана куртки сложенную вдвое радиограмму: Читайте! «Океанск-Борщику. Так держать и не сдаваться! Надеемся прибыть открытию Борщикленда. Обнимаем всех друзей. Капитан Солнышкин».

– А никто и не собирался сдаваться! – сказал Борщик.

Бодрый дух Солнышкина витал в каюте, и все посмотрели на переборку, где с фото улыбалась веселая компания: Мишкин, Борщик, Солнышкин и Патефоныч.

– Жаль, меня там не было! – сказал Мишкин.

И Светка, понятно, пожалела, что там не оказалось ее: уж пара хороших приемчиков очень пригодились бы для дела!

В общем, в их воспоминаниях весь вечер вспыхивали синяки и шишки, крабьи лапы хрустели, как нос зарвавшегося противника. И ироничный Ветер с удовольствием прочитал:

Бойцы вспоминают минувшие дни

И битвы, где вместе рубились они.

Но все, понимая, что главные события впереди, скоро притихли, к удовольствию прикорнувшего за иллюминатором Облака. Несмотря на все законы физики, оно все-таки изрядно притомилось.

Светка, прижав к себе веник, уснула на диване. А Борщик, погладив ее по голове, потопал на свою сопку готовиться к обороне и присмотреть, как бы работнички Волосатикова не уволокли его печку и кастрюли с борщом.

Притих, но не замер, сонный Ветер. И луна смотрела в иллюминатор, как при сиянии светлячков могучий Мишкин выводил на большом листе бумаги громадные буквы: