Текст книги "Солнышкин у динозавра"

Автор книги: Виталий Коржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Верный заворчал. А Стёпка всхлипнул:

– Что за подозрения! Человек просидел десять лет во льдах. Представляет собой научную ценность, а его оскорбляют...

– Ладно, не ной! Не надо давать поводов, – огорчённо вздохнул Солнышкин.

Уж ему-то было – ой-ой-ой – как несладко, но он хоть и вздыхал, а ныть не собирался. Надо было думать...

– Тогда поехали! – оглядывая с берега тикающий капельками айсберг, сказал Челкашкин. – А то вон Борщик уже фартуком машет, на обед зовёт.

– Пошли! – позвал артельщика Перчиков. – Петькина поместим вниз, а тебя на прежнее место.

«А что у Борщика на обед? » – хотел спросить было Стёпка, хотя можно было и не

спрашивать: там густо пахло украинским борщом с чесноком и свежими сардельками с макаронами.

Но кое-что Стёпку удерживало, и он вздохнул:

– Нет, я пока ещё побуду тут. Оттаю, отогреюсь. – И он почему-то осторожно потрогал низ живота – там, где на плавках находился припухлый кармашек.

– Так, может быть, мистер Хапкинс с нами? – спросил Моряков.

Хапкинс с готовностью поднялся, но артельщик вдруг возразил:

– Нет, я его не могу отпустить.

– Это почему же? – удивился Моряков.

– Он у меня в большой задолженности и должен кое-что отработать, – заулыбался артельщик.

– Что, в самом деле? – спросил капитан.

И Хапкинс, безнадёжно кивнув, добавил

команде «Даёшь!» ещё одну загадку. Странные вещи творились на Тариоре!

– Чёрт знает что1– выпалил Челкашкин, когда бот отвалил от берега. – Нет, такие сны зря не снятся... Приснился мне артельщик – вот и не повезло! Так ведь снился мне и порядочный человек – мистер Понч, а?! Значит, может и повезти! Только ведь где здесь возьмёшь уважаемого Пон– ча! – воскликнул он.

Но как это иногда случалось, с высказываниями доктор неоправданно торопился.

МИСТЕР ПОНЧ, ЧТО ЗА ВСТРЕЧА!

Помыв руки, команда рассаживалась за зеркально чистым столом и уже начинала с азартным любопытством запускать половник в дымящийся золотистым паром борщ. Нужно сказать, что кок парохода «Даёшь!» был давно по-своему озадачен и озабочен не меньше Перчикова, Челкашкина и Солнышкина; он разрабатывал рецепт, по которому за несколько миль могли бы сразу сказать: это борщ Борщика.

Так вот теперь борщ был готов и именно в него сегодня запускали половник члены экипажа с особенным удовольствием.

Все ждали только конца обеда, когда Солнышкин или Моряков выложат на стол горсть жемчужин и скажут: «Ребята, живём!»

Солнышкину есть не хотелось, и он со вздохом набрал неполную поварёшку, когда с камбуза донёсся вкрадчивый, прямо– таки рыженький голосок Сладкоежкиной:

– А интересно, как будут делить сокровища? А то пока мы тут, там всё уже разложат по карманам и, извините, тити-мити?

– Сокровища на общее дело! – быстро среагировал Борщик. Ему было некогда.

– Ну извините! – держа пальчиками кусочек сардельки, возразила Сладкоежкина. – Каждый в коллективе имеет право на свою долю!

– На свою долю... – начал Борщик, но тут же остановился.

Солнышкин выскочил из-за стола. Он терпеть не мог, когда начинали делить шкуру

неубитого зайца!

А Челкашкин победоносно вскинул палец и философски произнес:

– Что и требовалось доказать!

– Что? – не понял Мишкин.

– То, что эта инфекция распространяется с невероятной скоростью. – И он показал од¬

ной рукой на берег, где вздыхал артельщик,

а другой в сторону Сладкоежкиной.

– Человек ещё не вписан в члены экипажа, а уже кричит о своей доле! Он собирается делить бо¬

гатства, а всё его богатство – вон оно! – И Челкашкин кивнул на болтающийся за иллюминатором надувной матрас.

Сладкоежкина поджала губы, лицо её вытянулось, и вдруг она высокомерно заявила:

– Тогда я сама пойду вылавливать свою долю! А вы тут жуйте и борщ, и блины, и

ваши сардельки!

– Валите! – вспылил Солнышкин и посмотрел на Борщика: – Тебе тоже нужна твоя

доля? Тогда забери её. – И покатил к Борщику тарелку с его замечательным борщом.

– А я при чём? – удивился бескорыстнейший Борщик.

Все знали, что свою долю он чаще всего

отдавал Верному. Тот и сейчас жевал за дверью самую вкусную сардельку и был не¬

доволен несдержанностью Солнышкина.

Такого в дружном коллективе за многие

годы ещё не бывало.

– Вот что значит инородное тело! – вставил Перчиков. И конфликт мог бы разгореться ещё больше, если бы Челкашкин иронично не усмехнулся:

– Доля...

– Да и какая доля! – воскликнул Моряков. – От какого богатства?! Богатство-то

провалилось.

– Как провалилось?! – У бедного кока задрожала в руке поварёшка. У него запасов оставалось еле-еле до Океанска!

– Как? – Теперь лица вытянулись у всех.

– Да так, – вздохнул Моряков. – Солнышкин и Матрёшкина едва не погибли. А

от сокровищ вон одна только кроха.

И Матрёшкина разжала крепенькую ладонь, к которой прилипла крохотная жемчужина.

Солнышкин виновато притих. Он ждал

бури. Но команда молчала.

– Между прочим, всё это смахивает на одну поучительную историю, происшедшую

недавно в Карибском море с бывшими членами нашей команды, – напомнил, почёсывая усики, Челкашкин. Он был даже доволен, что команда приняла сообщение о

случившемся без всякой паники.

– А что, что-то случилось с Ветерковым и Безветриковым? – Солнышкин быстро поднял голову. Он очень хотел оказаться на их месте! Ведь они с одной из экспедиций отправились на поиски сокровищ испанских галионов!

– Именно с ними, – подтвердил Челкашкин, – именно с ними.

И вдруг, потянувшись за горчицей, он прилип к иллюминатору, откинулся и воскликнул:

– Ну что я вам говорил, ведь я же вам говорил?! Бывают гениальные сны! Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал!

Все бросились к иллюминаторам, и, обхватывая руками всю переборку, Моряков закричал:

– Мистер Понч! Мистер Понч!

За бортом на воде плескался плотик, запряжённый на этот раз парой дельфинов, а на нём, помахивая шапочкой, улыбался седенький мореплаватель, доказывавший теперь, что и в восемьдесят лет можно совершить одиночное кругосветное путешествие.

И с давним криком: «Мистер Понч, что за встреча!» – сам Моряков бросился подавать трап замечательному мореплавателю.

ТАКИЕ ЗАПАХИ, ТАКИЕ ПЕСНИ, ТАКОЙ ДИНОЗАВР!

После всех объятий, поклонов, рукопожатий, после всех: «Мистер Понч, а вы помните? » – в столовой снова застучали ложки и вилки, задымились супницы. Все, забыв распри, уселись на свои тёпленькие места, тем более что на этот раз к столу присел и мистер Понч, покорённый запахами замечательной кухни.

И когда в кружках заплескался компот, Моряков начал рассказ о свалившихся на «Даёшь!» неожиданных неприятностях, рухнувших надеждах и неизвестно куда провалившихся богатствах.

– Были и провалились в бездну! – огорчённо произнес могучий капитан, а Матрёшкина опять показала последнюю жемчужную горошинку.

– Провалились, нету! – подтвердил Перчиков и вдруг горько усмехнулся: – А кто– то настойчиво требует из них свою долю!

– Ну, это не ново! – кивнул Перчикову мистер Понч, вытирая салфеткой губы. – Совсем не ново! Да вот, – продолжил он, – совсем недавно произошёл аналогичный случай. И кстати – да-да, это совершенно точно, – с бывшими членами вашей команды.

– С Ветерковым и Безветриковым! – воскликнул доктор. Он полчаса назад собирался рассказать именно эту историю.

– Да! Так они нашли на днище какого-то галиона кожаный закаменелый кошель, полный испанских золотых монет, поднимали его, держа над собой. Сумка показалась наверху раньше, чем они. А на палубе каждый из пассажиров хотел первым... – Тут Понч, подыскивая слова, сделал хватательное движение рукой.

– Хапнуть! – крикнула разом вся команда.

–Да-да, хапнуть монеты. В результате сумка вывалилась и все монеты ушли на дно моря!

– Да-а! – протянул Мишкин, допивая вторую добавку компота. – Они ищут монеты, а мы сидим, думаем, что делать: идти к Жюлькипуру на парусах, варить из кастрюли Борщика паровой котел и валить на топливо засиженный попугаями лес или оставаться жить на острове и превращаться в туземцев.

Все снова были озабочены и озадачены. Один только Федькин выбрался на палубу и, взяв гитару, так грустно и красиво напевал, что Пончу захотелось послушать его поближе.

Задумчиво почёсывая лысинку, он прошёлся по коридору, выбрался к трюму и вдруг, опешив, отшатнулся. Бесстрашный мореплаватель столкнулся с гигантским допотопным ящером!

Он постоял, приблизился носом к носу удивленного гигантозавра и, что-то осмыслив, вдруг захохотал.

– Что с вами, мистер Понч? – спросил Моряков.

– Со мной? – спросил он. – Это не со мной. Это с вами! Подумать, они ищут выход, а выход у них на палубе!

– Какой? – спросил Моряков.

– Да вот же! – Понч обнял рукой шею старого динозавра. – Вот же!

– Что, продать динозавра? – не понял Солнышкин. Ничего подобного от Понча он не ожидал.

– Зачем! – воскликнул Понч. – Разве мало этого малыша показывать?

Он дружески похлопал ящера по костяной щеке и пожал плечами: никакой предприимчивости! Подумать: такие запахи, такие песни, такой динозавр – а они ищут выход!

– А кому всё это демонстрировать? – весело спросил Федькин и обвёл гитарой пустой горизонт.

– Ну разве мало охотников на туристических судах? – возразил Понч. – К тропическим островам они сейчас бегают одно за другим.

– Это точно. Не океан, а проходной двор, – заметил уже ворчащий доктор: по океану то и дело плыли обёртки от конфет, жевательной резинки и всякая использованная дрянь.

– А как их заполучить сюда?

Понч совсем уж всплеснул руками:

– Но на это есть одно волшебное слово.

– Реклама! – вдруг рассмеялась Матрёшкина и посмотрела на Перчикова.

– Конечно, реклама! Такие запахи, такие песни, такой динозавр! Прекрасный выход! – Понч слегка хлопнул себя ладошками по лбу и вздохнул: – Ну, пора собираться.

– Как? А на остров заглянуть не хотите? К мистеру Хапкинсу! – сказал Моряков.

– Как? Хапкинс жив?

Изумлению Понча не было предела.

– Жив, оттаял! Хотите встретиться? – предложил Моряков.

– Нет! Не могу и не хочу, – честно признался Понч. Когда-то у них случались личные недоразумения. – Но вы, если что, помогите ему. У него, у живого, – как-то загадочно подчеркнул Понч, – могут возникнуть кое-какие неприятные сложности.

– А может быть, задержитесь с нами? – пригласил Солнышкин.

– Нет. В моём возрасте задерживаться опасно, особенно если собираешься ещё кое– что доказать.

И, выпив прощальную кружку компота, старый мореход стал прощаться.

Он уже спустился по трапу, когда Моряков, схватившись за голову, крикнул:

– Одну минуту, мистер Понч!

И ровно через минуту пунктуальный капитан вынес написанный маслом простоявший в каюте пять лет портрет.

Моложавый семидесятилетний Понч стоял вместе с Робинзоном на плоту, а вокруг них взлетали горячие гейзеры и плавали варёные крабы.

Понч широко распахнутыми руками выразил свой восторг и признательность, поклонился, и уже через минуту-другую два дельфина, подпрыгивая, несли его по старым следам к новым приключениям.

СПАСИБО, ЗВЁЗДОЧКИ!

СПАСИБО, ОГОНЬКИ!

Мистер Понч скрылся за горизонтом, Моряков – в своей каюте. Он должен был многое обдумать, чтобы утром собрать совет, а думалось ему лучше всего за мольбертом с кистью в руках.

Но никто не собирался ждать до утра. Тем более Солнышкин, которого сегодня Матрёшкина назвала настоящим мужчиной.

При свете огромной тропической луны он ходил по рубке под песенку про весёлый ветер и задумчиво всматривался в звёзды, с которыми привык вести ночные беседы с самого детства.

Он их любил. Он помнил даже, как, сидя у старой бабушки на руках, вглядывался в ночное небо у окна, слушая при их свете стихи и сказки, а уходя спать, махал ручонкой и звёздам, и далёким светящимся окнам:

«Спасибо, звёздочки! Спокойной ночи, огоньки».

Сейчас над пароходом и даже под ним звёзд сияло такое множество, что Солнышкин не знал, с какой разговаривать, у какой спрашивать совета.

А найти толковое решение хотелось. Именно ему! Это ведь он затащил всех на Тариору, а вместо сокровищ отыскал артельщика с Хапкинсом. И он смотрел то на умные звёзды, то в сторону Тариоры – будто ждал ответа... Но остров молчал. Зато за спиной хлопнула дверь и раздался голос Перчикова:

– Что, звёздочет, ищешь?

Вождь неожиданно исчезнувшего племени и сам вертелся на стуле в радиорубке в поисках какого-нибудь гениального решения и вслушивался в разговоры судов: не подвернётся ли поблизости какой-нибудь богатенький туристический пароход.

Правда, затея с показом старых костей его слегка коробила: что, стоять и просить: «Купите билетик, посмотрите на нашего динозаврика!» или «Послушайте старого пирата Федькина! Послушали – гоните денежку!» ?

– А разве только это? А понюхали супчика Борщика – платите за обед! – добавил Солнышкин.

Нет, это настоящим океанским морякам было не по духу!

– Но что поделаешь, – рассуждал Перчиков. Если бы речь шла о нём, о его личном обогащении – он об этом и не подумал бы. Но речь шла о судьбе судна. И он сказал: – Может, попробуем? Только ведь не получится...

Вот это и решило исход дела.

Слов «не получится» Солнышкин терпеть не мог.

– А почему не получится? – вскинулся он. – Почему? Думать надо!

Тут послышался оживлённый шумок. Наверное Матрёшкина расправляется с Петькиным», – подумал Солнышкин. При свете люстры она сейчас наводила порядок на палубе и командовала так, будто боцманом была она, а не бросавшийся исполнять её команды Петькин и его помощники.

Но шум долетал с кормы: там, держа в руках рыбку, Борщик учил пингвинов прыгать друг через друга.

А за кормой среди звёзд и светлячков верхом на Землячке катался Челкашкин. Благодарный кит возил доктора, который только что отлепил последнюю ленточку пластыря со спины его маленького питомца!

Солнышкин вдохнул свежего ветра. Солнышкин рассмеялся, сказав: «Спасибо, звёздочки!» – забежал в рубку и, включив над столом лампу, стал что-то быстро записывать на бумаге.

Перчиков пытался заглянуть через плечо, но юный штурман отодвинул его:

– Погоди!

А через минуту сам протянул приятелю исписанный лист. Тот быстро пробежал по нему глазами, завертелся на месте и возбуждённо крикнул:

– Здорово! Ну ты даёшь, ты даёшь, Солнышкин!

– Так я и плаваю на пароходе «Даёшь!», – отшутился штурман. – Устроим маленький Диснейленд! Или не сможем?

– Вот теперь вижу, что вроде бы сможем! – живо откликнулся Перчиков, который вместе с Солнышкиным и Моряковым когда-то целый день ходил в Америке по чудесному сказочному городку! – Теперь выйдет! Только надо всё показать капитану и посоветоваться с командой!

Солнышкин давно не видел друга в таком радостном возбуждении. Они постучали к Морякову, который набрасывал эскиз картины «Айсберг у тропического острова», протянули ему листок, и капитан, прочитав, воскликнул:

– Грандиозно, интересно, талантливо!

«СРОЧНО, СРОЧНО, СРОЧНО...»

Скоро вся палуба, вся команда, в том числе и Челкашкин, слушавший чтение прямо с Землячка, кричали:

– Отлично!

– Хорошо пошутим! – добавлял Мишкин. – Шутить так шутить.

Перчиков с листком бросился в радиорубку и весело, так, что у него, как в юности, разрумянились щёки, стал работать ключом, из-под которого в эфир, к звездам, ко всем кораблям в ближних и дальних водах потекло сногсшибательное сообщение:

«Срочно, срочно, срочно! Туристам, путешественникам, искателям приключений.

Срочно посетите находящийся у вас на пути остров Тариора.

Открыт кратковременный показ самого

крупного в мире неизвестного науке динозавра – гигантозавра.

Обед в кафе «Под динозавром» и отдых в настоящих бунгало.

Катание детворы на учёном ките.

Прогулки на дельфинах и черепахах.

Охота на бегемота.

Потрясающие блюда кока Борщика.

Пингвины кока Борщика. Уникальные сеансы доктора Челкашкина.

Фотографирование с динозавром у антарктического айсберга».

Внизу значилось ещё обещание встреч с будущим космонавтом, но Перчиков это вы-

черкнул, зато добавил: «Научная сенсация века». Какая – он не сообщил, а внизу дописал:

«Постарайтесь не упустить эту редкую возможность!»

Конечно, сообщение соблазняло, подзадоривало, удивляло. Команда сама готова была раскупить все билеты на эти мероприятия.

– Прекрасная программа! – пришёл в восхищение Моряков.

А Матрёшкина довольно заметила:

– Очень хорошо, что не забыли о детях.

И неудивительно, что уже через каких– нибудь пятнадцать-двадцать минут пошёл поток таких же не менее удивительных откликов:

«Пароход «Даёшь!» Перчикову.

Пролетая над Тариорой, желаем успеха удивительным мероприятиям. Сожалеем невероятно о невозможности приземления на острове. Интернациональный космический экипаж Стелькин Тюлькин Исира Носюра».

– Это мои! – с гордостью вскричал Перчиков. Друзья узнали его по почерку! Следом за ними он должен был готовиться к полёту.

– А вот наши! – объявил Моряков, тоже узнав почерк следующей радиограммы. Она была на редкость немногословной.

«Плавали. Знаем. Будем».

– Наши! Это наши! – хором подхватила команда. Одна радиограмма была, конечно, хулиганской, и послал её с хулиганского судна хулиганствующий радист:

«Бросьте заливать свистуны».

Он даже трусливо не поставил своей подписи! Но последняя радиограмма возбудила в экипаже просто-таки взрыв творческой энергии, а кое-кому подкинула ещё загадку:

«Удивлены. Глубоко заинтересованы.

Следуем курсом Тариоры.

Готовьтесь приёму гостей.

Пит Петькинсон капитан теплохода «Джон Хапкинс».

Перчиков задумался.

А Мишкин подвёл итог:

– Итак, за дело! Команда, не жалей сил! Борщик, не жалей запахов!

НА ПРОГУЛКУ К ЗНОЙНЫМ ПАЛЬМАМ

Всю ночь под вздохи прибоя и шелест пальм команда готовилась к встрече гостей.

Моряков создавал удивительные декорации, Челкашкин с Федькиным, скинувшим наконец гипс, усердно вязали плот и таскали к нему спасательные круги и пояса, будто готовились к всемирному потопу. Мишкин с Петькиным и Пионерчиковым подтягивали к борту доски и толстенные морские канаты.

Борщик буквально дымился, как шумный деятельный вулканчик. Он бегал от плиты к плите, передвигая горячие кастрюльки и сковородки, одной рукой черпал на пробу ароматный мелитопольский борщ, другой подбрасывал то блины, то сочные чесночные котлеты. И ещё успевал на бегу крикнуть пристроившимся на трюме с иголками в руках Матрёшкиной и Сладкоежки– ной:

– Не старайтесь! Не надену!

Они готовили Борщику маскарадный костюм маленького динозавра. Представить – в кафе «Под динозавром» будет разливать борщ и раздавать разные прочие блюда маленький динозаврик!

– Не надену! – упрямился Борщик. – Тут из своей собственной шкуры выпрыгнуть от жары хочется!

А Солнышкин с Перчиковым между вахтенными делами определяли место для завтрашнего десанта и в бинокль рассматривали берег, где у чахлого костерка переживали всю эту суматоху сходивший с ума от запахов артельщик и совсем отощавший Хапкинс.

Лёжа у костра, они то ворочались поодиночке, то разом шлёпались с боку на бок, как две котлеты на одной сковородке.

Только одна котлета сердито пыхтела и вздыхала, а другая тоненько попискивала:

– Меня не пустили и сами давитесь -собственным языком!

Несчастный Стёпка зло молчал. Теперь и до него добрались недавние муки доктора Хапкинса. Он вскочил.

Там вон луна висит над самой трубой и балдеет от котлетных запахов! Звёзды чуть не ныряют в кастрюльки! А он здесь сиди и глотай слюни!

«А из-за чего? – он вдруг начинал с неприязнью думать о чеках, пузырившихся в кармане. – Из-за них голодай, из-за них не искупайся!»

Правда, в какие-то минуты он себя похваливал и похлопывал по карману:

«Ничего, хе-хе, ничего! Зато денежки на месте! А узнай кто-то про них – с ходу утю– кают!»

Но тут же начинал снова вздыхать, моргать и охать. Дело, конечно, было не только

в запахах! Оттуда, с палубы, доносилось постукиванье трапов, поскрипыванье канатов, весёлый стук молотков, песни, дружный смех и такие морские команды – «Вира», «Майна», от которых подпрыгнет любое матросское сердце!

Под эти «вира-майна» Стёпка потихоньку вздремнул. Вздремнул и тут же, проснувшись, вскочил.

Вокруг стоял такой ор, будто берег штурмовала настырная ватага голодных разбойников.

Солнце полыхало уже вовсю. Дружно загорались волны, а на берег накатывалась целая армада плотиков, ботов, шлюпок.

Но главное – мимо айсберга прямо на артельщика надвигалась такая костлявая ужасная громадина, что Стёпка, лязгнув зубами, попятился, подпрыгнул и дал Стрекача в тропические заросли.

Мало им было гиппопотамов, бегемотов, так они решили завезти сюда ещё каких-то ящеров! И не просто завезти, а заманить!

Перед увешанным спасательными кругами динозавром в боте сидел Солнышкин, а стоявший на корме Борщик размахивал аппетитным куском пирога и покрикивал: «Давай! Давай!» И подзадоренная запахами команда, к которой подключился Хапкинс, резвее тянула к берегу платформу со стоящим на задних лапах ящером.

Одни кричали:

– Не потеряйте ногу!

Другие предупреждали:

– Не уроните клык!

Ящер потихоньку кивал жёлтым черепом, артельщик тоже кивал и, икая, пятился, пока не стукнулся толстым затылком о пальму!

Тут он только сообразил, что въезжающий на берег ящер вымер много миллионов лет назад. Но мало ли что! Ведь и существа, просидевшие во льдах десятки лет, тоже оттаивают! В этом он – хе-хе – убедился на собственном опыте!

Он вдруг чертыхнулся, споткнувшись о проползавшую мимо черепаху. Но возле него каким-то образом появился Солнышкин, кивнул: «Привет!», – сунул в руку конец каната, скомандовал: «Тяни!»

И они вместе со всеми потянули поскрипывающего динозавра за столько лет на прогулку к знойным пальмам.

ОЧЕНЬ УДИВИТЕЛЬНЫЙ РАЗГОВОР

Шумная осада острова подходила к концу. Моряков так умело командовал своей дружиной, что уже через пару часов среди пальм волновался тентовый город.

Чуть поодаль налаживал себе открытую лабораторию телепатии и гипноза кандидат медицинских наук Челкашкин.

Любопытный морской ветерок вскидывал натянутые между деревьями парусиновые крыши, вертелся у столов и скамеек...

И среди всего этого, поднявшись над пальмами, оглядывал океанский простор старый динозавр.

В глубине его приютился уютный зал, в котором Матрёшкина и Сладкоежкина тряпочками протирали столы и табуретки, Мишкин устанавливал аккуратную печь. По бокам у динозавра шевелились на ветру гирлянды из прекрасных раковин, морских звёзд и крабьих лапок. А Моряков привязал к верхним лапам ящера вывеску «Кафе «Под Динозавром», и наблюдавшие за этим с моря Землячок и Сынок одобрительно выпускали фонтанчики.

В это время произошло небольшое, но очень удивившее всех событие и ещё больше удививший и даже поразивший всех разговор.

Солнышкин рядом с пингвинами помогал Борщику вытаскивать его любимые сковородки и кастрюльки.

Пингвины вперевалку катили всякие баночки и кружочки для резки овощей. А сам Борщик аккуратно вытаскивал уже готовые припасы.

И тут появившийся на берегу артельщик словно бы между прочим вздохнул:

– А можно было бы этот участок берега арендовать или хотя бы спросить разрешения?

– У кого? У президента? – весело спросил Солнышкин и обрадовался шутке: артельщик начал шутить!

– Зря смеётесь! – пожал плечами Стёпка.

– Что поделаешь! – развёл руками Хапкинс. – Миллионер.

– Вы? – спросил Солнышкин. Так это ему было известно давным-давно!

– Я? – усмехнулся обнищавший Хапкинс. – Я – бедный человек. А мистер Стёпка миллионер. Бесспорно.

«Нет, они в этом айсберге действительно чокнулись! – усмехнулся Солнышкин. – Во всяком случае, поменялись мозгами! Хапкинс набрался Стёпки, а Стёпка набрался Хапкинса».

Он хотел спросить, каким же образом всё произошло. Но тут случилось нечто, во что Солнышкин, хоть свались ему кирпич на голову, прежде никогда бы не поверил.

Борщик стал выносить из бота новую партию припасов. Вынес солонину, вынес жареные котлеты, макароны. Потом, кряхтя, взял в руки ящик, из которого пустил вверх крепкие стрелки весёлый молодой лучок.

Но не успел он сделать и шага, как к нему бросился Стёпка, выхватил ящик из рук, закружился и, пританцовывая, закричал:

– Лук, лук! Настоящий зелёный лук!

Он притащил его в кафе, бросился на колени и стал нежно гладить остренькие зелёные верхушки. На глазах у артельщика навернулись слёзы.

– Ну и что, что лук? – спросила Сладкоежкина.

Но артельщик только пролепетал:

– Лук, лучок... – и вдруг зарыдал: – Как «ЧТО»?

На берегу тропического острова посреди огромного океана впервые зеленела не высокая пальма, не бамбуковая стрела, а родной свежий лучок. И над ним на коленях сидел толстый человек, впервые за десять лет увидевший такие любимые с детства стебельки. Он приговаривал: «Лучок, лучок! Лук!» – и слёзы быстро катились по щекам артельщика.

– Стёпа! – крикнул добрый Борщик. – Ну перестань, не плачь! Хочешь, дам котлету? – И тут же сам зашмыгал носом, потому что видеть не мог, как плачут мужчины. – Так дать?

Он вытащил из кастрюли две самые большие котлеты и одну отдал Стёпке, другую – Хапкинсу. Стёпка, все ещё всхлипывая и поливая котлету слезами, стал жевать, а Хапкинс, сладко понюхав, воздержался и спросил:

– Мистер Борщик, а сколько я должен?

– За что? – обиделся Борщик.

– За котлету, – сказал Хапкинс и пояснил: – Я мистеру Стёпке должен уже за это пять миллионов долларов.

– Что? – опешил Борщик, да и Солнышкин тоже. Физиономии у них так и вытянулись в линеечку. – За что?

– За сардельки.

– Он что, сардельками торговал? И почём?

– Сто тысяч...

– За штуку? – взвизгнул Борщик и охнул Солнышкин.

– Нет. За кусочек от штуки. – И Хапкинс показал худыми пальцами кружочек толщиной с пятак.

Бывалые моряки охнули:

– Во дела!

Кто-то крякнул, кто-то ухнул, кто-то присвистнул.

– Хе-хе, – сказал Стёпка, вставая и приближаясь к Мишкину, чтобы кое-что объяснить. Но Мишкин, только что жалевший артельщика, возмутился:

– Отодвинь свое хекало! Нанюхался Хапкинса!

– Хапуга! – почти крикнул Солнышкин.

Даже Моряков смущённо повёл головой...

– Я рассчитывался своими сардельками! – оправдываясь, подчеркнул Стёпка.

А Борщик закачал головой. Он хорошо помнил, как десять лет назад в Антарктиде у него не хватило на обед целого десятка сарделек!

Народу вокруг всё прибавлялось и прибавлялось.

– Ты слышал? – спрашивал Солнышкин у подошедшего Перчикова. – Стёпка у Хапкинса зажулил десять миллионов! На необитаемом острове!

– Бизнес! – вздохнул Хапкинс. Ведь это он сам преподал урок такому хваткому ученику.

–Да-а. А мы устраиваем представление из– за нескольких тысяч, – вздохнул Солнышкин и вдруг повернулся к артельщику: – А ну-ка, гони миллион!

– За что? – испугался Стёпка.

– За котлету! – грозно, по-пиратски выпалил Солнышкин.

Стёпка под общий хохот прикрыл карман рукой, хотя Солнышкин лично из таких денег не взял бы и ломаного гроша.

– Что ты, Солнышкин?! – выкатил глаза ошарашенный Борщик.

Но Солнышкин рассмеялся:

– Не дрейфь, Борщик, шучу! Шучу! Ведь мы и собрались здесь, чтобы хорошо пошутить. А заработать – заработаем. Правда?

Борщик согласно взмахнул ладонями. А Солнышкин, взяв корзины, направился к пальмовой роще рубить кокосовые орехи. Для команды, для гостей и для Матрёшки– ной, которая и плыла-то, чтобы хоть раз покачать на ладони красивый кокосовый орех.

Рядом зашагал Перчиков, пошёл Хапкинс, и, что интересно, виновато вздыхая, сбоку потопал сконфуженный Стёпка.

НЕТ, ЭТО ИНТЕРЕСНО, ИНТЕРЕСНО!

– Аренда! Миллионы! Моряк называется! – возмущался Солнышкин, переступая через ленивых черепах. – Вытрясти у человека в трудную минуту всё состояние...

– Бизнес! – вздыхал Хапкинс, хрупая по горячему песку.

– Ия говорю, бизнес! – оправдывался Стёпка.

У Солнышкина никогда не было никаких миллионов, но такого бизнеса – бизнеса хапуги и спекулянта – он не понимал!

Именно это он и собирался выложить ещё раз артельщику, но тут Стёпка повернул регулятор болтавшегося на шее транзистора, добытого тоже известным путём, и вдруг оттуда донёсся отрывок из какой-то передачи:

«Бизнес – дело полезное и необходимое. Бизнесу нужно учиться...»

Солнышкин удивлённо обернулся. Знакомый женский голос звучал из Океанска. И ведь совсем недавно этот голос говорил совсем другое! Солнышкин усмехнулся:

– Ничего себе фокусы!

У ног плескались волны, кричали чайки и попугаи, Стёпка вздыхал. А транзистор тараторил:

«Главное сейчас не государственные, а ваши личные интересы. Вы – богаты, богато всё государство...»

– Вот видишь! – крикнул Стёпка. – Не один я так думаю, все – куда не поверни!

Он повернул колёсико, и вдруг другой голос сказал:

«Очень тяжело больна маленькая Маша Парускова. Чтобы отправить её на лечение, нужно сто тысяч долларов, которых у её родителей нет. Всех, кто в состоянии помочь, просим: сообщите нам в Океанск. Маше Парусковой».

– Ну, это неинтересно... – начал было артельщик, но Солнышкин был несогласен!

– Нет! Это интересно! – возразил он. – Это интересно. Вот у артельщика миллион есть, а у Маши Парусковой нет! Интересно!

И, остановившись возле качавшей гроздью орехов высокой пальмы, Солнышкин поплевал на ладони, примерился и по-ту– земному полез вверх.

И карабкался вверх он не из-за личных интересов, а для всей команды! И пальмы качались вокруг для всех, и птицы шумели, и океан сверкал, золотился и синел не для себя, а для всех команд и всех кораблей на земле!

Правда, кое-какой личный интерес в том, что Солнышкин забирался выше и выше, тоже присутствовал. Уж очень хотелось с такой высоты посмотреть на бегущие вдали волны, на этот пылающий цветами остров и на улыбающуюся ему с берега Матрёшкину.

Но и этой радостью, и ветром, и волнами Солнышкину хотелось поделиться со всеми.

Он крепко обхватил ногами и левой рукой ствол, а правой поднёс к глазам прихваченный с судна бинокль.

И вдруг впереди, среди волн, Солнышкин увидел громадный, белоснежный, празднично расцвеченный лайнер. На мостике стоял капитан, на палубах толпились пассажиры, а на борту было написано нечто такое, что Солнышкин быстро повернулся и, передавая бинокль сидевшему на соседней верхушке Хапкинсу, сказал:

– Мистер Хапкинс, посмотрите на борт.

Хапкинс поднёс бинокль к глазам, побледнел и начал тихо съезжать вниз.

На борту франтовато покачивавшегося, как подгулявший миллионер, теплохода так и полыхало золотом его собственное имя – «Джон Хапкинс».

Понятно, артельщика тоже съедало любопытство, что это они там углядели, и он ходил кругами и хехекал:

– Хе-хе, и что ещё можно интересного увидеть в пустом океане.

– Посмотри! Бинокль у Хапкинса! – произнёс сверху Солнышкин, а сам взялся за рубку орехов. И пока Солнышкин бросал их вниз, глаза артельщика волчком вращались из стороны в сторону и что-то соображали: один Джон Хапкинс попался ему на собственную удочку, а другой – и какой! – катит, сверкая иллюминаторами, прямо навстречу.

«Хе-хе! – аппетитно подумал артельщик, еле сдерживая разыгравшийся аппетит. – Неплохо бы оседлать палубу такого теплохода. Совсем неплохо! Да и есть на какие денежки!»