Текст книги "Журнал «Приключения, Фантастика» 3 ' 96"

Автор книги: Виталий Обедин

Соавторы: Юрий Петухов,Сергей Москалёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Не стоит спрашивать об этом, Дороти. Как может чувствовать себя человек, у которого переломана кость, пусть даже в пальце? Скажи лучше, где этот лоскут?

– Во-первых, это не лоскут и ты сам знаешь об этом, во-вторых, не нужно быть таким наивным, ведь я – полицейский, и, наконец, в-третьих, давай не будем говорить о делах в выходные дни.

– Значит, я больше не увижу этот носовой платок?

– Ларри, не морочь мне голову, выдавая воротничок за носовой платок.

Мне было непонятно стремление Дороти. Чего же она добивается от меня? Сначала она изменила тон беседы, затем отвезла меня в госпиталь, теперь вот угощает вином и заявляет, что не желает говорить о делах в выходные дни.

Я сделал глоток портвейна и сказал, что должен уходить. Редактор ждал от меня звонка и я должен был сказать ему, что сенсации не состоится и с которого числа мне регистрироваться на бирже труда как безработному журналисту, издание которого обанкротилось?

Я примерно представлял себе всю картину преступлений, но не имея в руках доказательств, не мог печатать материал, смахивающий на одну из небылиц Ходжи Насреддина.

– Подожди немного, я вижу, ты помешался на своем журнале. Тебе не следует искать одному разгадку этих преступлений. Нам нужно объединить усилия. Я поделюсь с тобой информацией, которая есть у меня и ты расскажешь все, что узнал.

Предложение было заманчивым.

– У меня есть время подумать?

– Полагаю, что нет. Ты втянул меня с утра в работу и теперь я готова работать и в уик-энд, изменив своему принципу. Мой коллега Томпсон должен был сегодня навестить Кору Качер и, если будет возможно, расспросить ее.

– Где сейчас ее дочь?

– Я спрятала ее в надежном месте. Джуди сказала мне, что после прихода «этого дяди, который работает с папой», мама попросила ее выгулять котенка. Очевидно для того, чтоб девочка не видела, как будут выносить мебель из их дома. Котенок, выпущенный на волю, убежал, но так как это было не в первый раз, Джудит решила не гоняться за ним и пошла домой. Поднявшись к своей двери, она увидела тебя, слушающего что происходит внутри. Ты схватил ее, зажал рот и потащил наверх. Девочка сильно испугалась. Затем вы вошли в квартиру и ты вызвал полицию, а полиция уже меня, – она сделала глоток вина. – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Об одежде, в которой были жертвы.

– Почти угадала.

– Монт был задушен и его шея в месте пролегания удавки была не толще долларовой монеты. Об этой подробности газеты, конечно, не писали, если ты черпаешь информацию только из них. Ноги Качера были переломаны так, что ни один мясник не сделал бы подобное, и, наконец, бедняга Энмалс был попросту перерезан пополам. Все эти чудовищные убийства произошли по одной причине. Это сделала одежда, которая на них была. Монта задушил воротник, брюки переломали ноги таксисту и плавки разрубили Энмалса.

Я слушал ее спокойно. Эти догадки давно не давали мне покоя. Если бы я не начал заниматься этим делом, то наверняка принял бы рассказ Дороти за бред сумасшедшего, который неизвестно каким образом проник на работу в полицию. Слегка склонив голову, я смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

– Я занялась этими преступлениями сразу после гибели Монта и, как профессионала, меня не могло не заинтересовать полное отсутствие следов преступления или преступников. Вот тогда мне впервые и пришла в голову мысль об отсутствии таковых. Во всем виновата одежда. Я была на похоронах Адама Качера и видела, что он был погребен в тех самых брюках, которые переломали ему ноги. Монт был похоронен в белой сорочке, но с тем ли воротничком – мне не известно.

– С тем, – сказал я. – Его могила была вскрыта и воротничок с покойного снят. Я знаю это точно.

– Уж не ты ли ее вскрыл, чтоб завладеть им?

– Нет. Я был там уже после.

– Тогда откуда у тебя воротничок?

– Я получил его в подарок в «Фэшн Фокс».

– Что заставило тебя поехать на кладбище?

– Как ни странно, собака.

– Какая собака?

– Это что, допрос?

– Считай, что мы просто беседуем.

– Собака, схватившая воротник зубами и лишившаяся клыка. В ткани остался прокус. Рядом с могилой Монта в дереве торчало несколько оборванных ниток. Я забрал их с собой и они сами заштопали дырку в воротничке.

– Ты тоже стал подходить к разгадке, но с другой стороны. Одну минуту, – она вышла и почти сразу вернулась, держа в руках плавки, в которых последний раз в жизни купался Энмалс. – Это те самые, можешь полюбопытствовать, – она протянула их мне. Ничего необычного в них не было. Плотная ткань, яркий рисунок, нетугая резинка, я даже слегка порастягивал ее.

– Не шути с ними, – продолжила Дороти. – Совсем неизвестно, когда они снова сожмутся и тогда не только от твоего пальца, но и от руки ничего не останется. Итак, – после хорошего глотка подытожила она, – что мы имеем? В наших руках только две вещи из магического гардероба: плавки и воротничок. Рассуждая по самой элементарной логике, приходим к выводу: где-то еще должны быть носки, туфли, сорочка, пиджак, пальто или плащ, а, возможно, и то и другое, кашне и шляпа. Гардероб, как видишь, мужской и женских аксессуаров, я думаю, нет. Нам остается либо искать эти вещи, либо ждать новых подобных преступлений. А ну-ка, репортер, выбери из этих зол меньшее!

А, все-таки, сенсация может состояться, если она не продаст информацию другому изданию. Не должна продать. Как бы там не было, а воротничок добыл я, а это уже половина от имеющегося. Неплохо было бы показать это редактору. Дороти поняла о чем я думая и сказала:

– Ни о каком газетном шуме не может быть и речи. Вещи останутся со мной, и воротничок тоже. Сейчас мы поедем в госпиталь к Коре Качер и попробуем поговорить с ней. Томпсон не позвонил, значит, там не был. А ночью нам придется раскопать мужа бедной вдовы. Его брюки будут нужнее нам, чем ему. Пойдем, – она поднялась и пошла переодеваться. Я смотрел ей вслед и ее решительность передавалась мне. Я даже не спросил, зачем официальному полицейскому чину раскапывать несчастного покойника под покровом ночи?

В холле госпиталя к нам вышел доктор и на просьбу Дороти поговорить с Корой Качер ответил отрицательно. Но она, предъявив удостоверение, добилась желаемого.

– Сомневаюсь, что разговор может состояться, – сказал доктор. – Слишком слаб ее организм для подобных бесед.

Мы одели белые халаты и в сопровождении врача поднялись в реанимационное отделение.

– Вам лучше остаться здесь, – сказала Дороти врачу, когда мы стояли у дверей палаты.

Мы вошли и я закрыл дверь. Кора Качер лежала на кровати, по грудь накрытая одеялом. Рука ее была на поверхности, в вену вставлена капельница. Изо рта выходила и где-то в аппаратуре пряталась тоненькая трубка. Рядом с кроватью находился стол с компьютером, контролирующим всю систему. По монитору бежал электронный сигнал и пищал зуммер в такт сердцебиению. Кора была в сознании, когда мы подошли к ее кровати. По ее лицу пробежал испуг, она попыталась отвернуться и зуммер запищал гораздо чаще. Она закрыла глаза и я заметил выступившие слезы.

– Чего она так разволновалась, Ларри? – спросила Эдвардс после нескольких секунд молчания.

– Не знаю. Меня, наверное. Она не могла меня не запомнить.

– Миссис Качер, вы можете говорить? Попробуйте отвечать глазами, – Кора закрыла и опять открыла глаза. – Я детектив Дороти Эдвардс, со мной мой коллега Балтазар, – слезы продолжали течь по лицу Коры и зуммер не стал пищать реже. Дороти развернула перед ней свое удостоверение. – Про покушении на вас мы говорить не будем. Скажите, ваш покойный супруг в ту роковую ночь впервые одел купленные на распродаже брюки?

«Да», – движением глаз ответила Качер, при этом она как-то испуганно глядела на меня. Ее трясущаяся рука, не занятая капельницей, стала приподниматься.

– Вы хотите что-то сказать? – Дороти открыла сумочку, достала блокнот и ручку и положила их ей под руку. – Если вы хотите знать о дочери, то она в надежном месте, ей ничто не угрожает и сегодня мы ее навестим, – эти слова ничуть не успокоили раненую, но, как мне показалось, даже усилили ее волнение. – Вам плохо? Я позову доктора, – Дороти вышла из палаты, а Кора схватила ручку и плохо слушающейся рукой написала: УБИИЦА. Меня удивил такой поворот. Несколько секунд я ждал, что она напишет второе слово, имя или то, что считает нужным, но ее рука в полном бессилии упала на блокнот. Мне совсем не хотелось, чтобы на меня упали дополнительные подозрения и я, отвернувшись от Коры, аккуратно вырвал лист из блокнота.

Я собрался спросить ее об имени убийцы, но в этот момент вошли врач и Эдвардс

– Немедленно покиньте палату, – тоном, не допускавшим возражения, сказал врач, – и запомните, пусть сюда заявится хоть сам министр, но и ему не будет позволено разговаривать с больной.

Мы поспешно удалились.

– Наверное, зря ты вошел вместе со мной в палату, – сказала Дороти, когда мы сели в машину. – В ее памяти ты остался не как таксист, а как предшественник нападения. Я не удивлюсь, если она думает, что ты заодно с налетчиками и приходил просто на разведку. Я сделала глупость, что представила тебя ей как своего коллегу.

Можно было и не вырывать из блокнота лист с написанной Корой словом. Дороти поняла все и без него. Я – убийца. Это у меня не укладывается в мозгу. Чтоб не заострять внимания на своей персоне, я перешел на другое:

– Дороти, нельзя ли тебе, пользуясь полномочиями, придумать официальную версию вскрытия могилы Адама Качера?

– Можно. Но это случится не раньше понедельника, а за это время нас могут опередить. С Монтом опередили. У них остался один Качер, если они не знают местонахождение других вещей.

– Придется привлекать к этому делу могильщиков. Из меня плохой землекоп, – я поднял перебинтованную руку. – Куда сейчас едем?

– Едем навестить Джудит, но по пути заглянем на кладбище. Нужно предупредить, чтоб тщательнее следили за могилой. «Гости» могут пожаловать в любое время и под любым прикрытием.

Я узнал старика, ведшего меня на могилу Джефферсона Монта. Его взгляд был со всеми одинаково угодлив. Я не видел сколько дала ему Дороти, но старик рассыпался в поклонах и по его жестам можно было понять, что все будет в наилучшем виде.

– Глуп как бревно, – сказала Дороти, садясь в машину, – но обещал сидеть на могиле всю оставшуюся жизнь. Дай мне сигарету, Ларри. Кстати, что-нибудь Кора Качер написала?

– Ничего не написала. Видимо, она не хотела с нами говорить.

Через некоторое время мы приехали в пригород, где участок земли человеку даже со средними доходами был не по карману. Все утопало в зелени, фасады шикарных особняков были почти не видны из-за густых крон деревьев. В каждом владении я видел площадки для гольфа и теннисные корты, бассейны и увитые пышными цветами тенистые беседки. Я бывал здесь и раньше, но старался, по возможности, не приезжать. Журналистов моего уровня на светские приемы не допускали, а обед в любом из здешних ресторанов обошелся бы мне в недельный заработок.

Машина остановилась у ворот одной из вилл и Дороти несколько раз нажала на клаксон. Дворецкий открыл и мы въехали в одно из частных владений. Оставив машину на стоянке, мы направились ко входу. Дворецкий попросил нас подождать в гостиной, пока не доложит о нас мистеру Дугласу.

Мы сели в мягкие кресла, но Дороти тут же поднялась и пошла к лестнице, ведущей на второй этаж, со словами:

– Джудит, девочка моя, иди сюда!

– Я увидела в окно, что ты приехала, Дороти. Ты была у мамы?

– Конечно была. Мы с Ларри только что от нее. С твоей мамой все в порядке, она, правда, еще некоторое время полежит в госпитале, а затем вы снова будете вместе, – они подходили ко мне и как только Джудит увидела меня – остановилась, как вкопанная. Улыбка сразу же исчезла с ее лица, а глаза стали не по-детски злыми и пристально посмотрели на меня. Мне стало не по себе от этого взгляда, но первой отвернулась Джудит.

– Не бойся его, Джуди, это хороший парень. Он совсем не хотел тебя обидеть. Подойди, поздоровайся с ним.

– Мисс Эдвардс, – сказал вернувшийся дворецкий, – вас просят пройти в кабинет, – я встал вместе с Дороти, но дворецкий остановил меня. – Прошу прошения, мистер, но мисс Эдвардс должна пройти одна.

Я посмотрел на Джудит. Две аккуратные косички ниспадали на ее плечи. Недорогое, но со вкусом подобранное платье очень хорошо смотрелось на ней.

– Ну, давай знакомиться, – я протянул ей правую незабинтованную руку. Меня зовут Ларри Балентайн. Или Крис Я – журналист, правда мой журнал со дня на день лопнет, – она звонко рассмеялась при последних словах.

– Он что, мыльный пузырь? – ее голос заметно потеплел.

– Теперь да. Мой редактор, – я наклонился к ее уху и, как заговорщик, шепотом сказал: – мой редактор – идиот. Он все время лезет в политику, хотя в ней ничего не смыслит. А я ему предлагал печатать то, что будет интересно всем. Вот теперь наш журнал никто не хочет покупать и мы стали мыльным пузырем.

– Зачем ты к нам приходил?

– Мне хотелось поговорить с тобой и твоей мамой, но у вас уже и без меня побывало много газетчиков. Вы прогнали бы меня без лишних слов и все. Где сейчас твой котенок?

– Он со мной. Хочешь, я принесу его?

– Сейчас не нужно. Скажи мне, Джуди, кроме меня к вам никто не приходил в последнее время?

Девочка снова насупилась. Она не хотела говорить на эту тему.

– Извини меня, пожалуйста. Давай будем друзьями, – она положила свою маленькую ручку в мою ладонь и сказала:

– Давай. Когда ты снова поедешь к маме?

– Точно не знаю. Может быть, завтра.

– Возьми меня с собой.

– Я не могу тебе этого обещать. Нужно поговорить с Дороти. К тому же твоя мама не совсем здорова, нас к ней могут и не пустить.

– Значит, ты тоже не хочешь отвезти меня к маме, – она отвернулась и вытерла слезу.

– Джуди, напиши маме записку, нарисуй что-нибудь, и я обязательно ей передам. Вот увидишь, она будет рада.

– Да-да, – она перестала плакать, – я сейчас, я быстро, подожди меня здесь, – и бегом помчалась вверх по лестнице. Ей навстречу шла Дороти.

– Ты не хочешь оставаться с Ларри?

– Я нарисую маме письмо и он передаст его.

– Вот и молодец. Я рада, что вы подружились, – она села в кресло и закурила. Ее лицо ничего не выражало, как в минуту нашей первой встречи, и лишь по ни на что не смотрящим глазам я догадывался, что какие-то мысли ее терзают. Причем это настроение появилось у нее только сейчас, после разговора с этим Дугласом. Я не стал спрашивать ее, кто такой Дуглас. Мне это было безразлично. Появился дворецкий и спросил нас, не желаем ли мы чаю. Я был не прочь не только почаевничать, но и подкрепиться, однако, деликатно отказался. Дороти также не изъявила желания.

По лестнице спустилась Джудит и вручила мне послание для матери.

– Может быть, ты дашь его мне? – спросила Дороти.

– Он действительно хороший парень и мы с ним теперь друзья, – ответила Джуди, подошла к Дороти и обняла ее.

– Ну, пока, сестричка, – Дороти погладила ее по голове. – Скоро жди нас в гости. Времени у нас будет побольше и мы во что-нибудь поиграем.

Когда мы выехали из виллы, я спросил:

– С хозяином ты говорила о делах?

– Ну что ты! Мы с ним давние друзья. Очень давние. Нам есть о чем поговорить помимо дел. Ты извини его, что он не позвал и тебя. Ты для него случайный человек. Это еще что такое? – дорогу перегораживал знак, запрещающий проезд. – Ремонтники всегда перекроют движение в самое неподходящее время. Придется ехать по объездной, – она развернула машину и мы въехали на узкую дорогу.

– Ларри, вот номер кабинета Томпсона, моего коллеги, – она протянула мне раскрытый блокнот. – Набери, пожалуйста, я хочу поговорить с ним.

– Я снял трубку, но зуммер отсутствовал. Безрезультатно постучав по кнопке, я сказал:

– Телефон испортился.

– Проклятье. Но ничего, где-то здесь должен быть таксофон, – она остановила машину и вышла из нее. Телефонная кабина была несколько в стороне от дороги и Дороти направилась к ней.

Наблюдая за ее грациозной походкой, я не сразу заметил, что во встречном направлении на большой скорости мчался грузовик. Сначала он вышел на встречную полосу, затем, не снижая скорости, одной стороной встал на бровку и через несколько секунд готов был смять машину вместе со мной.

За мгновение мои глаза расширились, а рука потянулась к дверному замку. Груженый чем-то тяжелым, рефрижератор шел точно на меня. Лицо водителя разглядывать было некогда, я заметил лишь темные очки. Как дополнение к этой картине, был черный дым, шедшей единым столбом из выхлопной трубы.

Нащупав замок и открыв дверь, я кувыркнулся на землю. Как грузовик протаранил машину я не видел. Был слышен громкий удар и металлический скрежет. Машина сразу превратилась в гармошку, двигатель вошел в кабину, сминая все на своем пути. Протащившись некоторое расстояние, машина сползла с дороги и взорвалась. Грузовик, не снижая хода, скрылся за поворотом. Скатившись с насыпи, я обо что-то ударился головой и потерял сознание.

Не знаю сколько времени я пролежал в кювете, но очнулся, когда солнце клонилось к вечеру. Стрелки на разбитых часах не двигались. Я ощутил сильнейшую боль в забинтованной левой руке, но уже не в пальце, а в предплечье. Оно было набухшим и шевельнуть им я был не в силах. Руки и спину жгли асфальтовые ссадины, на разорванной рубашке кое-где запеклась кровь, а на голове, правее затылка, я нащупал огромную шишку.

Я встряхнул головой, чтоб немного взбодриться и прийти в себя и тут же пронзительная боль застучала в моих висках.

Внезапно мне показалось, что я слышу звук полицейской сирены. Склонив голову, я прислушался. Головная боль не давала мне сосредоточиться, я постоянно отвлекался на нестерпимую боль в руке, но, собрав в кулак всю силу воли, попытался встать. Мне это удалось, но я тут же свалился опять. Тогда я начал ползти, с трудом удерживая голову над землей и волоча сломанную руку. Словно крючком, я цеплялся правой за гравий и, сталкивая его в кювет, выползал на дорогу.

Выбравшись на горизонтальную плоскость, я почувствовал жуткую усталость, со стоном выдохнул и посмотрел налево.

Я увидел торчащий из кювета обгоревший, но еще дымящийся остов автомобиля, одну полицейскую машину, скорую помощь и людей в униформе. Среди них я увидел Дороти, стоявшую ко мне спиной. Никто из стоящих меня не замечал. Они о чем-то поговорили, сели в машины и поехали в противоположном направлении от меня. Тщетно я поднимал руку и пытался крикнуть.

Я пролежал на дороге еще час. Опустился вечер и из-за поворота показались светящиеся фары. Водитель заметил меня и остановился, подошел ко мне и помог сесть на переднее сиденье. Это оказалось такси, причем оно было свободным.

– Кто это вас так отделал? – поинтересовался таксист и снял трубку, чтоб вызвать скорую.

– Не нужно никуда звонить, – сказал я. – Сейчас я должен попасть к одному человеку. Он врач и сделает все, что необходимо.

– Куда ехать?

Я назвал адрес редактора.

– И, если можно, побыстрее, – от боли я даже закрыл глаза. Приступ немного отпустил меня и я спросил: Вы, случайно, не были знакомы с Адамом Качером?

– Как же, был, – ответил таксист. – О покойниках плохо нельзя говорить, но скверный был человек, этот Качер.

– Почему?

– Жадный, завистливый, хвастун, да и приврать любил, если что рассказывал. А вы что, его родственник?

– Дальний. Я его жены двоюродный брат. Вы правы, характером Адам не вышел.

– Не то слово, он патологически не удался.

– Но мне всегда казалось…

Таксист разговорился:

– Что вы подумаете о человеке, если он хвастается новыми штанами, словно они от Пьера Кардена. Да таких штанов, как у него, сотни и тысячи. Нет же, специально к ним надел ветровку и крутил этим местом, словно баба на демонстрации моды. Он гомик был, что ли? В могилу, говорит, их с собой возьму. В эту ночь и переломали ему нога. Жаль, конечно, но что поделаешь. Ночью работать страшновато теперь, а после этого особенно. Я хотел и мимо тебя проехать. Те, кто наподдал тебе, где они? Может, они и меня достанут. Жизнь ведь, она штука такая, что не знаешь где кончится. Вот ты мог остаться лежать там, если бы я не поехал. Дорога-то объездная, машины почти не ездят да и выходной сегодня, – он замолчал, а я, закуривая сигарету, пытался не застонать. Ну и денек мне выдался!

Такси остановилось у дома редактора. Водитель вышел и через домофон сообщил ему обо мне. Через несколько минут появился Тэдди. Я открыл дверь и с его помощью вышел, шатаясь, словно пьяный. Он подхватил меня за пояс, задев при этом левую руку. Я взвыл.

– Тебе нужен…

– Тэд, – перебил его я, – заплати за такси!

Мы вошли в его квартиру и я в изнеможении упал на диван:

– Дай виски.

Тэд налил мне полбокала. Я залпом выпил все.

– Зови Стенарда с его инструментами, только он в кредит загипсует мне руку. Звони же ему, Тэд.

Мой вид был действительно страшен. Я чувствовал, что теряю остатки сил. Виски ничуть не заглушил боль и я попросил еще. Тэд не решался расспрашивать меня о переделке, в которую я попал. Наливая, он лишь спросил:

– Это последствия твоих поисков по преступлениям? – он подал мне бокал и набрал номер Стенарда.

Я опять выпил залпом и ответил:

– Да. А, может быть, и нет.

– Рассказать сможешь?

– Попробую, – и я начал с того, как пошел в салон «Фэшн Фокс», как мне там подарили воротничок, не забыв поездки на кладбище и сдавленного воротничком пальца.

– Налей мне еще, Тэдди, – попросил я и, выпив, продолжил: – По всей видимости, людям, приходившим к Коре Качер, стало известно, что Эдвардс владеет вещью из магического гардероба и грузовик должен был уничтожить ее, если это действительно было покушением. Наверное, они следили за ней. Другого я ничего не могу предположить.

– Значит, воротничок остался у нее?

– Да, – я замолчал, почувствовав истому от выпитого. Передо мной вновь и вновь возникал грузовик, мчащийся на меня, но он был уже не страшен. Нужно звонить Эдвардс и сказать, что ты жив.

Но едва Тэд взялся за телефон, из громкоговорителя голос Стенарда произнес:

– Тэд, отопри дверь. Это я, Пол.

Когда он вошел, его лицо выражало недоумение:

– Что случилось, Тэдди?

– Снимай плащ и раскладывай инструменты.

– Так-так, – сказал он и открыл чемоданчик. – Привет, Ларри. Я смотрю, ты не скучаешь. Тэд, быстро налей теплой воды и неси полотенца, все, какие есть, – он достал ножницы и стал срезать клочья рубашки, прилипшие к предплечью. Кровь на них успела засохнуть и это доставляло мне неописуемые мучения.

– Долго жить будешь, – сказал Пол, работая ножницами.

– Что это означает?

– Вечерняя газета сообщила, ссылаясь на Дороти Эдвардс. Ее машину, в которой находился ты, сбил неизвестный грузовик. Она сама вызвала полицию, но дорога была перекрыта и им пришлось заезжать с другой стороны. К этому времени машина уже догорела. Поздравляю тебя, Ларри, со счастливым возвращением с того света. Ты уже несколько часов числишься в покойниках. Я хотел звонить Тэду по этому случаю, но он позвонил первым.

Это известие мгновенно отрезвило меня, я даже забыл о болях в руке.

– Газета с тобой?

– Да, я захватил ее, но думаю, что сначала тебе нужно наложить гипс.

Меня затошнило и я попытался встать. Непомерное количество виски организм не принимал.

– Это не виски, – развеял мою уверенность Стенард, – это легкое сотрясение мозга. Не волнуйся, завтра твоя голова должна быть в порядке. Где же тебя носили черти, Ларри? Такое впечатление, что ты наполовину побывал в аду, – продолжил Пол, накладывая гипс – Не принимая во внимание твою голову, как минимум, неделю лежачей жизни ты себе обеспечил.

– Ну если поездку в пригород и госпиталь считать адом – то ты, несомненно, прав.

Стенард сделал мне укол и закончил со мной.

– Дай газету, – попросил я его. Заметка действительно сообщала о моей трагической гибели. Почти закончив беглый осмотр газеты и собираясь ее отложить, я обратил внимание на материал, который, по газетным понятиям, почти никак не подавался. Десять строк в углу на предпоследней странице под названием «Садизм продолжается». Труп бродяги обнаружен сегодня около четырех пополудни с переломанными ребрами и раздавленными стопами ног.

Понятно. О себе дали знать пиджак или сорочка и, конечно же, туфли. Я отбросил газету и позвал Тэда. Кратко изложив ему суть дела, я сказал:

– Мы немедленно едем в морг за этими вещами.

– Ты с ума сошел, – Стенард всегда оставался врачом. – Не знаю как Тэд, но ты никуда не поедешь.

– Ну, знаешь…

– Ларри, слушай внимательно. До морга ты, возможно, доедешь живым, но обратно тебе ехать не потребуется. Ты останешься в одном из его холодильников и тебе не придется доказывать то, что тебя рано записали в покойники.

– Я поеду один, – сказал Тэд. – Думаю, наш друг Пол не откажет в любезности дать мне на пару часов свою машину?

– Да объясните же, черт возьми, в чем дело! – вознегодовал Стенард. – Меня вырывают из дома, хотят воспользоваться машиной, мертвый бродяга, и никто ничего толком не хочет объяснить.

– Пол, ты же реалист, врач-практик, ты просто не поверишь в то, что услышишь.

– Я, конечно, не настаиваю, но в морг Тэда не пустят. Без полиции. Но даже если он будет сопровождать врача – это другое дело, – Стенард чуял, что пахнет сенсацией и хотел принять посильное участие в ее рождении. Я до сих пор не знаю, пускают ли в морг газетчиков без сопровождения полицейского или врача. Не понять стремления Пола было невозможно и я сказал:

– Поезжайте вместе и по дороге ты узнаешь от него цель этой не очень приятной поездки. Ты согласен?

– А разве это важно?

– Хватит болтать попусту. Возьмите с собой какой-нибудь одежонки и скорей туда, пока не опередили, – говорил я, почти засыпая.

– Поехали, Пол, – Тэд стоял у дверей и запихивал в саквояж старую рубашку.

Я уже не слышал последней фразы. Сон навалился на меня так же внезапно, как ураган на побережье. Я еще хотел позвонить Дороти, но не сделал этого.

Проспал я до десяти утра. Утреннюю тишину нарушил голос Тэда:

– Здоровый и крепкий у тебя сон, Ларри, молодец. А теперь взгляни-ка на это, – в одной руке он держал белоснежную сорочку, а в другой новые мужские туфли.

Я зевнул и вопросом ответил:

– Уж не хочешь ли ты сказать, что они и есть те самые?

– Сказать откровенно, еще вчера я тебе почти не верил. Та ерунда, что ты нес про вещи-убийцы, походила на сказку. Если бы не такой жуткий кризис в журнале, я бы ни за что не поехал в морг, – в его голосе и взгляде просматривалось неподдельное удивление.

– Что же заставило тебя поверить?

– То, что ты видишь в моих руках. Вчера я бросил это в стиральную машину, они же были в жуткой крови. Машина сломалась. Стирать их она не стала и я пошел спать. Сегодня стал вытаскивать это тряпье обратно, но сорочка отглажена, а башмаки из старых превратились в новые, – он слегка покачал обеими руками.

– Неизвестно, когда они снова сожмутся, – повторил я слова Дороти. – Будь с ними поосторожнее. Стенард поехал домой?

– Да. Утром обещал позвонить. Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, почти нормально.

– Хорошо. Если не сильно раскалывается твоя голова после вчерашнего – начинай готовить материал к публикации, пойдет в ближайшем номере. Быстро же ты управился, мистер детектив. А я должен съездить в редакцию. Навалилось все сразу: разбирательство в суде, ты раненый, шмотки эти, некогда жене позвонить.

– Не знаю, сумею ли я сейчас что-нибудь написать.

Тэд ушел, я поднялся, запихнул вещи в саквояж и улегся опять. Нужно звонить Дороти, сказать о добытом гардеробе, о том, что я не погиб, как сообщила газета, а лежу здесь с поломанной рукой и легким сотрясением. Но почувствовав оправданием себе в том, что можно без последствий поваляться день-два, пока будут искать обгорелое и изуродованное тело в уничтоженной машине, без суеты и беготни полежать в постели и хорошо выспаться, я так и не заставил себя подойти к телефону. Сонливость вернулась ко мне, я закрыл глаза и опять заснул.

Вещи, привезенные Тэдом почти не заинтересовали меня, совсем не хотелось их рассматривать, да и не было в них на вид ничего необычного. Я не сомневался, что это именно они, и полиции нужны не меньше, чем нам, но лень оказалась сильнее и я мирно посапывал, поддерживая правой рукой гипс.

– Ларри, – телефонный звонок разбудил меня. Это был Тэд, – я здесь почти закончил дела, через час приеду. Да! Звонила Дороти Эдвардс, справлялась о твоем здоровье.

– Что ты ей ответил?

– Сказал, что идешь на поправку. Я дал ей адрес, возможно она уже на пути к тебе.

– О вещах спрашивала?

– Нет. Сказала, что просто хочет поговорить с тобой.

– Мне не совсем понятно… – я споткнулся на полуслове.

– Что?

– Скажу, когда приедешь. Пока.

А непонятно мне было то, как Дороти узнала, что я жив. Ну что ж, подождем.

Через некоторое время раздался звонок в двери. У Тэда есть ключ. Кто-то знает еще код от дверей подъезда. Я осторожно подошел и хотел посмотреть в глазок, но что-то остановило меня. Звонок повторился. Встав рядом с дверным проемом, я взял ложку для обуви, слегка приоткрыл ею глазок и в ту же секунду раздался выстрел, затем еще один и следом третий. Ложку сразу вырвало из моих рук, а сам я прижался к стене. Выстрелы были не громче хлопков, вряд ли на них обратят внимания соседи. Треск раздираемого пулями дерева был значительно громче выстрелов.

Я быстро лег на пол и пополз в спальню. Сейчас они будут взламывать дверь, чтобы убедиться: я – мертв. Прятаться мне было абсолютно негде и я приготовился к самому худшему. Взял в руку саквояж и забрался с ним под кровать в ожидании «гостей».

Несколько минут я лежал неподвижно, глядя одним глазом вдоль пола на сторону дверей, но ничто не нарушало моего уединения. Сердце бешено стучало и голова болела как никогда, но я старался не обращать ни на нее, ни на руку внимания. Пистолетной стрельбой пульс гремел в висках и, казалось, наполнял собой тишину.

Я осторожно вылез из-под кровати и открыл стол Тэда. Черным цветом в нем блеснул «Вальтер». Я схватил его и вытащил обойму, неловко придерживая ее сломанной рукой. Четыре патрона. Четыре патрона. А сколько понадобится, чтобы отразить нападение? Крадучись, я подошел к входным дверям, оставив саквояж у стола. За дверями было тихо. Я взял пистолет оставшимися незабинтованными пальцами левой руки, а правой отпер замок, затем переложил оружие опять в правую и с силой пнул дверь на открытие, сам при этом отскочив в сторону от возможного выстрела. Доли секунды, пока я был в прыжке, мне хватило посмотреть за дверь. Там абсолютно никого не было. Я осторожно вышел в коридор. Пусто.

Вернувшись, я подошел к телефону и набрал номер криминальной полиции:

– Могу ли я поговорить с мисс Дороти Эдвардс?

– К сожалению, нет. Позвоните попозже или оставьте для нее информацию, – ответила трубка.