355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Полупуднев » Митридат » Текст книги (страница 1)
Митридат
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 13:53

Текст книги "Митридат"


Автор книги: Виталий Полупуднев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Виталий Полупуднев
Митридат

Часть I.
Фиас Евпатористов

I

Не первый раз Пантикапей торжественно встречает заморских победителей как дорогих гостей. Принимал и чествовал он в прошлом удачливого воеводу царя понтийского – Диофанта, который сначала разгромил полчища скифского царя Палака, а потом кровью залил страшный пожар рабского бунта. Диофант пленил рабского царя Савмака и положил конец его успехам. И поныне рассказывают о подвигах и военных хитростях жестокого воеводы, кто с восторгом и восхищением, а кто с досадой и горечью. Но друзья и враги согласны в одном – Диофант был достойным исполнителем воли своего владыки Митридата Евпатора Диониса, величайшего из царей Востока, обожествленного при жизни. Тогда вся Таврида склонилась перед понтийским деспотом. Херсонесские и боспорские греки, а вслед за ними и степные скифы признали Митридата своим повелителем, присягнули ему в верности, стали его данниками.

И стоило свободолюбивым боспорцам отколоться от Митридатовой державы, пользуясь ее затруднениями и неудачами в войне с Римом, как возмездие не замедлило. Тень грозного Митридата вновь упала на Боспор и заслонила солнце его независимости. О! У честолюбивого царя длинные руки, они, как и тридцать лет назад, протянулись через море и собрали в одну горсть северных эллинов и скифов!.. Для этого ему было достаточно передышки после второй войны с Римом. Отвлекшись от римских дел, Митридат обратил взор на север и указал перстом на Боспор Киммерийский. И Неоптолем, опытный наварх, ранее уже побывавший в Тавриде совместно с Диофантом, отплыл на боевых кораблях из порта Синопы. Он пересек Понт Эвксинский поперек и ступил тяжелой ногой на таврическую землю. Боспорцы после неудачных попыток сопротивления принуждены были сложить оружие. Неоптолем сумел в короткое время положить предел временному своеволию боспорских греков и вновь подчинил Боспор Митридату. Он вернул северных эллинов под тяжкую десницу царя понтийского, подобно тому, как заблудшую овцу возвращают в хозяйское стадо. Боспорцы повторили клятву верности грозному царю-воителю и устроили Неоптолему пышный прием с приветственными гимнами, льстивыми речами и дорогими подарками.

Но Митридат не доверял клятвам и заверениям боспорских греков. Знал, что стоит ему отозвать Неоптолема и флот, как строптивые и вероломные боспорцы опять отколются от его империи. И повелел наварху оставаться в Тавриде в качестве временного наместника и обеспечить как покорность Пантикапея, так и доставку продовольствия и денежной дани в Синопу.

Теперь, когда Неоптолем сообщил великому царю о полном умиротворении Пантикапея и соседних городов, царь направлял на Боспор достойного правителя.

Уже были замечены далекие сигнальные огни, извещавшие о приближении кораблей нового ставленника Митридата к берегам Тавриды. Неоптолем приказал готовить торжественную встречу. Пантикапей ожил и преобразился по-праздничному.

На улицах снуют шумные толпы нарядных людей, ибо по приказу грозного наварха и совета города никто не смеет появиться вне дома в бедном, поношенном платье… Медленно движутся шествия юных дев, одетых в белоснежные хитоны, увенчанных душистыми розами. Всюду сверкают доспехами рослые воины, стражи порядка, вооруженные копьями и мечами. На улицах и площадях чистота и порядок. Рабы с метлами и лопатами работали всю ночь, жгли мусор, выносили его за городские стены.

Толпа раздалась. Появились стройные ряды воинов Неоптолема, черномазых и курчавоголовых южан, что располагались лагерем за городом и сейчас дружно вступили в ворота столицы. Они должны составить почетный эскорт великому гостю и будущему правителю Боспора, прибывающему сюда по повелению самого Митридата.

Пантикапей готовился встретить Махара, сына Митридата, назначенного на Боспор царским ставленником с правами монарха. Все знали, что Махар – старший сын понтийского царя, наследник его царственной диадемы. Сейчас Митридат занят подготовкой новой войны с Римом, а Махар должен заменить его на Боспоре, почувствовать себя самостоятельным владетелем земель и народов, привыкнуть к власти и государственным делам.

Неоптолем в богатом убранстве, облаченный в сверкающий панцирь и увенчанный высоким гребнистым шлемом, выглядит воинственно и гордо. С его плеч красивыми складками ниспадает широкий плащ. Но из-под шлема предательски выглядывают клочья рано поседевших волос, да в глазах, уже подернутых мутью, таится усталость. Стоит ему на миг забыться, и спина даже под плащом выступает горбом. Но воевода старается держаться прямо, пытаясь скрыть следы времени и недугов, полученных в бесчисленных походах. С подчеркнутой легкостью и живостью он ходит по каменным плитам, отдает приказания, взмахивая сухой рукой, вглядывается в лица окружающих колючим, испытующим взором – манера, свойственная всем, кто служит царю, известному своей подозрительностью и недоверием к людям.

Наварха окружают архонты города, военачальники, свои и боспорские, почетные граждане, владетели богатств, гости из Скифии, выделяющиеся своими нечесаными бородами и вызывающими взглядами. Они одеты в расшитые замшевые шаровары, прихваченные широкими кожаными поясами с медными бляхами и кинжалами.

Неоптолем успевает шутить с одними и вгонять в дрожь других, заметив неисправность. Безбородое морщинистое лицо его покрыто потом, губы запеклись от жажды, что мучила после вчерашнего веселого пира, устроенного в его честь богачами из рода Ахаменов. Все знали, как тщеславен бравый воевода, как он любит почет и пышность. Умиротворив строптивый Боспор и одержав две победы над варварами, сначала на море, а потом на льду пролива, он возродился, стал держаться с важностью триумфатора, требуя торжеств и празднований в честь своей особы. Он принимал богатые приношения как должное. Любил, когда певцы прославляли его подвиги, а шумная толпа льстецов превозносила его, именуя любимцем богов. На пирах его окружали легко одетые танцовщицы; красивые рабы подавали угощения на золотых блюдах и разливали заморские вина в египетские чаши с магическими знаками. Вчера в разгаре пира в облаках курений благовонного дерева стиракс появилась летающая богиня Ника, дарующая победу. Потом богиня оказалась на коленях Неоптолема. Это была статуэтка, отлитая из золота, копия произведения знаменитого мастера Пэония. Богиня победы была представлена в образе крылатой девушки с венком в руках.

– О Неоптолем! – вскричал глава рода Ахаменов Парфенокл. – Ты удостоен внимания и награды от богини смелых и сильных! Ты – герой!..

Вспоминая это, наварх испытывал двойное чувство. Удовлетворенное тщеславие рождало приятную легкость на душе. Но тут же словно облачко набегало на сияющее солнце его успехов. Его власть на этом кончалась, и даже золотая Ника была всего лишь прощальным подарком. На Боспор ехал другой, более знатный и близкий Митридату человек, его сын и наследник! Отныне он будет стоять над этой толпой, ему будут курить благовония и вручать дорогие подарки. А тому, кто воевал и вынес на своих плечах все заботы по умиротворению Боспора, придется уйти в тень, а то и вообще оказаться отстраненным от дел! Разве предугадаешь поступки и капризы царей, этих земных богов?..

И невольно приходили в голову события не столь далекого прошлого. В минувшей, второй по счету войне Митридата с Римом, два брата, полководцы Архелай и Неоптолем, были близкими людьми у понтийского трона. Но страшные поражения, которые последовали за столь же разительными победами, изменили все!.. Архелай, старший брат, вошел в немилость и, боясь царского гнева, бежал к римлянам. А Неоптолем, после досадного поражения его флота под Тенедосом, когда Лукулл разгромил его, также перестал пользоваться благосклонностью Митридата. Правда, Неоптолем отрекся от брата-изменника и принес царю страшную клятву, заявив, что в случае поимки или пленения Архелая он лично казнит его!.. Этим наварх сохранил место в войске царя понтийского. Но уже не получил должности главноначальствующего над царским флотом, а был послан в далекую Тавриду усмирять боспорцев. Здесь он постарался показать себя и заслужил царскую милость – был оставлен временным правителем в Пантикапее. Но ненадолго, на какие-то полтора года!.. Теперь он, видимо, будет принужден возвратиться в Синопу, чтобы получить новую должность! Какую?.. Льстивые боспорские архонты намекали ему, что он опять станет навархом царского флота, и просили его быть их надежным проксеном – представителем в понтийском царстве. Обещали немалые подношения. И золотая Ника явилась как бы залогом их дружбы. Но одни боги да царь Митридат знают, что ждет его в недалеком будущем – почет и слава или испытания и унижения… Жаль терять власть! Кто однажды вкусил от ее плодов, тот уже никогда не примирится с уделом маленького, подчиненного человека!

Жарко. Голуби купаются в прозрачной голубизне летнего неба, солнечный свет и тепло льются на возбужденную, смеющуюся толпу. Всем интересно поглазеть на торжество, увидеть сильных и богатых боспорского мирка, а главное – не упустить случая взглянуть на нового повелителя Боспора, сына легендарного Митридата. Кораблей еще не видно, но уже поданы крытые экипажи, запряженные ретивыми конями. У жертвенника толпятся жрецы в белых балахонах, с зелеными ветвями в руках, готовые предложить прибывшему владыке принести благодарственную и умилостивительную жертву богам.

Всюду чувствуется хозяйский глаз. Многоцветные толпы горожан, как шумные волны моря, ограждены стальными рамками лучших воинов, образовавших широкую дорогу от порта к акрополю. Молодые рабыни пришли с корзинами свежих цветов и стали разбрасывать их по мостовой, пятясь задом.

Неоптолем потеет под жаркими лучами солнца и окидывает заботливым взглядом все вокруг, стараясь вовремя заметить и устранить непорядок.

– Жертвенные животные приготовлены? – спрашивает он глуховатым голосом Левкиппа, старшего жреца Зевса Спасителя, признанного главу жреческих кругов города.

Левкипп – сухой старичок, его белоснежная голова украшена золотым обручем. Он славится мудростью и странностями, внушающими всеобщее уважение, воспринимаемыми народом как признак его близости к богам. Преклонный возраст и внешняя отрешенность от обыденных дел не мешают ему быть одним из самых влиятельных людей Пантикапея, осуществляющих гармонию отношений между богатой и властной верхушкой общины и всегда недовольным демосом. Замечательной особенностью его внешности могут считаться ясные, как у младенца, лучистые глаза, которые все видят и примечают, хотя большую часть времени обращены в сумерки храма, где он ведет беседы с изваянием всесильного бога. Его маленький, сморщенный рот, окруженный пожелтевшей растительностью, умеет говорить слова, к которым все прислушиваются. Сейчас жрец шепчет что-то невнятное, делая в воздухе жесты узловатыми руками, напоминающими куриные лапы.

– Смотрите, смотрите, Левкипп советуется с богами, – говорят люди, показывая на него пальцами.

Левкипп на миг прекратил свои бормотания и устремил острый взгляд на Неоптолема, словно вдумываясь в его вопрос.

– Животное одно, – отвечает он высоким, чистым голосом, шевеля крючковатыми пальцами, – и алтарь один! Вот он! Богохранимый наместник после того, как ступит ногой на священную землю Тавриды, сразу будет окроплен водой источника Кибелы и принесет жертву богам…

– Жертва – это хорошо, – вздыхает Неоптолем озабоченно, – но долго все это. Ведь времени впереди достаточно, царевич еще не раз посетит храмы и воскурит богам жертвенный дым и фимиам! А сейчас, на жаре…

– О Архистратег! – проникновенно и настойчиво возражает жрец, – как можно нарушить обычаи, данные нам свыше? Царевич впервые встретится с нашими богами и должен немедля уверить их в своей любви и уважении к ним!.. Без жертвы этого не сделаешь, боги обидятся, а гнев богов чреват нежелательными последствиями.

– Ну ладно!.. Только не тяни этого дела, а поскорее! Эй, Митраас, куда это молодежь разбежалась? Кто будет петь гимн? Не я же со жрецом Левкиппом!.. Тьфу ты, черный демон! Собери их и прикажи не расходиться!

Увидев в руках Парфенокла изрядный свиток папируса, он сморщился. Почтенный архонт из рода Ахаменов, который вчера вместе с ним был пьян, сегодня готовился выступить перед Махаром с приветственной речью.

– Послушай, Парфенокл, – с дружеским видом обратился к нему наварх, – не надо слишком длинных речей! Я знаю, ты одарен по ораторской части, и вижу, что твой свиток имеет не менее пяти локтей длины! Не много ли?.. Видишь сам, какой зной, царевич растает под солнцем, пока выслушает тебя, да, чего доброго, разгневается! Подумать только – сперва жертва богам, потом пение гимна и крики народа, да еще твоя длинная речь! Получится затяжка!.. Успеешь наговориться, предстоят пиры и встречи, там тоже понадобится что-то сказать!

И, не слушая, что ему ответит оратор, Неоптолем круто поворачивается навстречу своему подручному Митраасу и грозно предупреждает его, подняв палец:

– А ты смотри, чтобы на улицы не хлынули черные люди – рабы и всякие там, кто может своим мерзким видом оскорбить взор владыки!.. Начали кормежку рабов?

– Нет, еще не начали, – спокойно отвечает Митраас, взглянув на свои красивые руки с накрашенными ногтями, потом переведя взор на красоток в розовых венках. – Если мы сейчас начнем кормить рабов, они сразу все съедят, выпьют вино и пьяные кинутся гурьбой к порту. Обед начнется в час прибытия кораблей!

– Ага, это верно, пожалуй. Действуй так, чтобы потом у меня голова не болела!

Неоптолем сам придумал устроить для рабов и нищего люда хороший обед, приурочив его начало к торжественной встрече Махара. По его замыслу, это должно было отвлечь черный люд от церемонии и обеспечить общий порядок и благоприличие.

Митрааса он приблизил к себе за смекалку и расторопность, а также за его внешний блеск и знание дворцовых обычаев. Дело в том, что Митраас раньше служил при дворе Митридата, сначала простым стражем, а потом проявил таланты во владении оружием и оказался на завидной должности гопломаха, обучающего царевичей и сынов больших вельмож фехтованию. Здесь он усвоил правила угождения сильным мира сего, вошел во вкус сладких вин и дорогих нарядов, не раз был замечаем молодыми женами престарелых придворных и, осмелев, стал появляться возле царского гинекея. Однако ему не повезло, он попал в руки евнухов и был брошен в яму, как преступник, посягнувший на царское достояние. Ему грозила смерть или черное рабство. Но он извернулся, заявив, что на честь царских наложниц не посягал, а хотел увидеться с рабыней-служанкой, с которой действительно имел тайную связь. Рабыню заковали в цепи, а искателя любовных приключений избили палками и по велению царя сослали на край света, в Пантикапей.

Мастер рукопашного боя, он отличился в сражении, был замечен Неоптолемом как бравый развитой воин и оказался в свите старого, недужного наварха, нуждающегося в исполнительных подручных. Получив звание десятника, а потом сотника, Митраас чувствовал себя неплохо, однако продолжал вздыхать с сожалением о блестящей жизни при дворе. Сейчас он питал тайную надежду попасть на глаза прибывающему царевичу и добиться его милости.

Митраас первый увидел столб дыма, который появился вдали и, подобно грозовой туче, разлился в синеве неба. Это означало, что корабли близко. Тысячи глаз с жадным любопытством обратились в сторону моря, горя желанием увидеть красные паруса флотилии Махара, снаряженной в самой Синопе, великолепной столице Митридата.

II

В толпе стоял уже немолодой человек с рыжей колючей бородкой и блестящей лысиной, покрасневшей на солнце. Он вытягивал худую шею, стараясь через плечи воинов, ограждающих порт сплошной стеной, разглядеть все происходящее. Его живые прищуренные глаза с какой-то особенной внимательностью следили за Парфеноклом, часто останавливались на свитке, который тот держал в руках.

Лысый человек понимающе усмехался и оглядывал толпу с видом самодовольства и собственного превосходства. Он был одет в добротную суконную накидку с нашитыми блестками и узором по краю и казался одним из состоятельных горожан, владетелем мастерской или преуспевающим торговцем.

Лицо его отразило неудовольствие, когда он внезапно увидел в толпе молодого щеголя в войлочном широкополом петазе и военной хламиде с медной пряжкой на правом плече. Щеголь опирался на резную трость и всем своим видом выражал беспечность и благодушное настроение праздношатающегося, веселого бездельника. Он бросал в рот лесные орехи, громко разгрызал их и выплевывал шелуху под ноги. Когда он жевал, его губы, красные и толстые, выпячивались с вызывающей развязностью, казалось, готовые в любой миг раскрыться в веселом смехе. Но в его задорной позе чувствовалась наигранность, нарочитость, словно он не столько был весел, сколько хотел казаться веселым, беспечным.

– Это он, жалкий фигляр, базарный мим, – пробормотал лысый в досаде. – Что ему здесь надо?.. Он ломается, как портовая гетера, желающая обратить на себя внимание!

В свою очередь щеголь поднял голову, повернулся и перестал грызть орехи. Они встретились глазами, оба неприятно пораженные, озадаченные.

Щеголь протолкался сквозь толпу и, приблизившись, свирепо сдвинул белесые брови.

– Это ты, задавала, хозяйский пес?! – вскричал он, угрожающе поднимая трость.

– Поди прочь, кривляка, сочинитель глупых песен! Тоже вырядился, как будто и впрямь что-то путное! Не хочу с тобой говорить.

– А ну, все же поговори! – издевательски оскалился щеголь, оглядываясь с целью убедиться, что вблизи его лысого недоброжелателя и врага нет двух рабов-телохранителей. «Завидный случай расплатиться за старое», – подумал он. От его взгляда не укрылось, что лысый завертел головой и сделал движение, как бы намереваясь втиснуться в толпу и бежать. Он быстро шагнул вперед и размахнулся. Лысый зажмурился и загородился рукой.

– Чего тебе надо? – огрызнулся он. – Отойди!

Получив тростью по голове, попытался бежать, но удары посыпались градом.

– Ой-ой! – вскричал он не столько от боли, сколько от обиды. Кинулся на обидчика, но тот встретил его сильным ударом кулака в живот.

– Вот тебе, чесоточный кобель, получи должок!

Окружающие, в большинстве поселяне, приехавшие в город по своим делам, расступились и со смехом стали глазеть на драку двух горожан, подзадоривая их шутливыми выкриками.

– Посмотрите, посмотрите, – говорили они, толкая друг друга локтями, – пантикапейскис форсуны разодрались, как деревенские парни!.. Хо-хо-хо! Такое не всегда увидишь!

Шум и сумятица усилились, когда появились двое астиномов, наводивших порядок среди толп праздного люда. Их возглавлял третий – Митраас. По его знаку астиномы разняли драчунов. Но лысый сумел увернуться и скрылся в толпе, оставив в руках блюстителей порядка свою новую накидку. Щеголь же и не думал убегать, он солидно и решительно отстранил рукой астиномов и, обращаясь к Митраасу, сказал:

– Протри глаза, служивый. Пусть твои люди не мнут мою одежду! Преславный Парфенокл не любит, когда его люди появляются в мятых плащах!

– Парфенокл? – недоверчиво переспросил Митраас. – Ты из свиты Парфенокла?

– Да, я его секретарь и свободный человек!

– Но ты учинил драку и должен платить пеню!

– Какую драку? Одумайся, достойный воин! Я наказывал раба того же Парфенокла! Или ты не знаешь, что рабам запрещено появляться нынче в порту?.. Вот я и хожу, кого замечу, того тростью по заду – и прочь отсюда! А этот благодаря тебе убежал! Ну ничего, на тебя я не донесу, а этот лысый вечером получит кашу из ясеневых палок!

Митраас озадаченно хмыкнул. Астиномы смущенно рассмеялись, их дубленые лица сморщились, но недоверие еще светилось в глазах всех троих, когда они ощупывали взглядами чистую одежду говорившего и его нагловато-уверенную физиономию. Так выглядят доверенные слуги, фавориты хозяев.

– Если хотите, я сделаю знак Парфеноклу, и он подойдет сюда!

– Нет, нет, что ты, почтеннейший!.. Только не шуми так, когда будешь выдворять из порта своих рабов! Лучше позови нас, мы поможем!

– Это иная речь, которую и слушать приятно, – усмехнулся щеголь снисходительно. – Идите. Будет надо – я покличу вас!

И, повернувшись спиной, он с независимым видом стал следить за движением в порту, продолжая грызть орехи и сорить шелухой.

Астиномы удалились. Поселяне переглянулись, они уже не смеялись, но с уважением поглядывали на такого властного и нарядного мужа, который состоит в свите самого Парфенокла и приказывает астиномам.

– Очень жаль, – прошептал тот, обратив взор в морскую даль, куда смотрели все. – Надо было выбить ему передние зубы! Помешали эти три мерина!.. А Митраас надушился дешевыми духами и воображает себя важной персоной!.. Хорошо, что меня не опознал!

Кто-то коснулся его руки. Он вздрогнул и повернул голову в невольном испуге.

Перед ним стоял один из астиномов.

– Ч…чего тебе? – с трудом выдавил щеголь, меняясь в лице.

– Господин, твой раб потерял накидку. Возьми ее! Накидка-то праздничная!

– Накидку?.. Фу ты! – Он перевел дух с облегчением. – Давай ее сюда. Раб пожалеет, что обронил ее! Он узнает, как терять хозяйские вещи!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю