Текст книги "Тарутинское сражение"

Автор книги: Виталий Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

«Построив, – вспоминал Колачковский, – пехоту в каре, мы начали потихоньку отступать к Спас-Купле под прикрытием артиллерии и кавалерии»[442]442
  Колачковский. С.65.


[Закрыть]. Войска правого фланга русской армии перешли к преследованию. С фронта наступали 2-й и 4-й пехотные корпуса, в то время как 3-й корпус был направлен вправо, за деревню Дмитровскую, «дабы прикрыть правый фланг армии и, вместе с тем, наблюдать дорогу, ведущую из Дмитровского в село Вороново»[443]443
  Бутурлин 2. 4.2. С.30; План сражения при Тарутине (при Чернишне) 6 октября 1812 г. // Кутузов. 4.2. Альбом схем.


[Закрыть]. С фланга и тыла действовали казаки Орлова-Денисова при поддержке пехоты и регулярной кавалерии. «4-й корпус наш, – пишет Радожицкий, – подвигался медленно и невольно позволял перед собой уходить неприятельской пехоте, потому что при нем не было кавалерии»[444]444
  Радожицкий. С.222.


[Закрыть]. В 10 часов части Остермана-Толстого заняли неприятельские биваки поляков на левом берегу реки Чернишни[445]445
  Радожицкий. С.223.


[Закрыть]. Следовательно, в течение примерно трех часов неприятель удерживал натиск русских войск, особенно активно действовавших на его левом фланге. За это время ему удалось создать новую линию обороны для прикрытия своего отхода, который начался ближе к 10 часам. Под давлением русских сил противник начал общее отступление к селу Спас-Купля.

А. Ежов. Рядовой егерского полка, 1812 г.

Отступление отряда Мюрата

Заняв оставленный поспешно польский лагерь, русские войска увидели, в каком положении находился противник и насколько неожиданным было для него утреннее наступление. «Они, – вспоминал Евреинов, – расположились в сие время на разостланных по траве коврах пить чай, при некоторых, находившихся с ними, женщинах и как только они нас увидели, то опрометью начали бежать, сами не зная, куда, и не успевая ничего с собою захватить, так что и мне пришлось взять чашку с горячим еще чаем. Я вылил из нее чай и положил к себе на память в карман, как первую военную добычу; еще завладел я в богатом красного сафьяна с золотым обрезом переплете французскою Библиею, с эстампами, вероятно, похищенную французами в Москве, может быть из библиотеки графа Бутурлина, судя по богатому переплету»[446]446
  Евреинов. С.452.


[Закрыть]. О лагере противника Радожицкий писал: «Мы с изумлением увидели остатки поеденных французских лошадей, около балаганов, составленных из дверей, столов и проч. Поваренная посуда, котлы и чайники оставались на дымящихся очагах; они обнаружили, что французы имели еще крупу и горох, только нуждались, кажется, в хлебе и говядине. Нам попался тут красивый вороной жеребенок, который, видно, откармливался у них вместо телятины»[447]447
  Радожицкий. С.223.


[Закрыть].

Находившийся при Милорадовиче Н.Н. Муравьев, видя, что авангард не вступает в дело, отправился со своим товарищем подпоручиком квартирмейстерской части А.А. Перовским «вперед, для отыскания происшествий, более занимательных». «В ужасном положении – вспоминал он, – был неприятельский лагерь, через который мы ехали. Кроме множества убитых людей, повсюду лежали зарезанные лошади, которыми французы питались. На квартире, занимавшейся Неаполитанским королем, я видел ободранную кошку, вероятно, готовившуюся к столу. Везде фургоны, нагруженные вывезенным из Москвы имуществом, оставленные на пути и разграбленные казаками, которые разметали часть вещей по полю. Осталось также много колясок и карет, которыми поживились в Москве начальники французских войск. На поле сражения лежало также несколько убитых женщин; одну из них видел я пораженною пулею в глаз; подле нея лежал раненый поляк. Он был без памяти, но бился и громким голосом ревел»[448]448
  Муравьев Н.Н. С.367.


[Закрыть].

Когда неприятель начал свое отступление, Вюртембергский со своим отрядом двинулся вперед, «стараясь настичь головные части отступавших неприятельских войск»[449]449
  Вюртембергский. С.62.


[Закрыть]. Возможно, тогда 20-й егерский полк, находившийся в колонне Орлова-Денисова, предпринял попытку выйти на Калужскую дорогу и отрезать путь отхода отряда Мюрата к Спас-Купле. Вюртембергский писал, что «20-й егерский полк, содействовавший, под начальством подполковника Горихвостова[450]450
  А.З. Горихвостов на момент сражения имел чин майора (см.: Кутузов. 4.2. С.26; Васильев, Елисеев. С.76).


[Закрыть], казакам, подвинулся теперь к правому флангу Тобольского, и атаковал штыками французскую батарею»[451]451
  Вюртембергский. С.62.


[Закрыть].

Е. Вюртембергский (1787–1857).

Егеря перешли реку Чернишню выше села Рождественно и попытались, вероятно, занять овраг у Богородского[452]452
  Гриуа. С.96; Бутурлин 2. 4.2. С. 28–29.


[Закрыть]. Со своими песенниками выдвинулись они под картечным огнем вперед[453]453
  Кутузов. 4.2. С.74; Вильсон. С. 187.


[Закрыть]и ударили на батарею Пельтье. Они уже достигли пушек, когда егерей атаковали карабинерские полки, а с фланга нанес удар 6-й кирасирский полк. Егеря успели построиться в каре, но карабинеры и кирасиры прорвали его и изрубили многих солдат[454]454
  Michel. Р. 259–260; Le Manuscrit des carabiniers. P. 540–541; Васильев. С.59.


[Закрыть]. Из наградных документов следует, что основному удару подвергся батальон майора Рыкова. К нему на помощь подоспели действовавшие в рассыпном строю стрелки, которых собрал для контратаки прапорщик Либерт. При этом, егеря не только выдержали и отразили атаку противника, но и «штыками опрокинули его кирасир». В конечном итоге 20-й егерский полк на этом направлении вынудил неприятеля оставить позицию и свести батарею[455]455
  РГВИА, ф.10З, oп.208а, св.0, д.6, л.5, 7.


[Закрыть]. В своих воспоминаниях Радожицкий так описывал увиденное им в этот же день поле боя: «в одном месте лежало человек тридцать русских егерей, порубленных, и между ними несколько убитых французских кирасиров: это были латники Мюрата, напавшие на колонну 20-го егерского полка и произведшие страшную сечу»[456]456
  Радожицкий. С.224.


[Закрыть].

Тарутинское сражение 18 октября 1812 г. 2-й этап (с 10 до 15 часов). Карта выполнена В.М. Типикиным и В.А. Бессоновым.

После неприятельской атаки к 20-му егерскому полку примкнули части, находившиеся под командованием Вюртембергского – Тобольский пехотный, 4-й егерский полки и три орудия легкой артиллерии. «Между тем, – пишет Евгений Вюртембергский, – Голь, во весь этот день действовавший искусно и ревностно, подвез ко мне 12 орудий; за ними следовал Меллер-Закомельский. Подкрепленный сими войсками, я стал сильнее и сильнее напирать на неприятеля»[457]457
  Вюртембергский. С.62.


[Закрыть].

Когда Мюрат начал постепенно отводить свои войска по Калужской дороге, казаки, при поддержке артиллерии, начали переходить реку Чернишню и преследовать колонны противника. Отходивший с польскими войсками Роос в своих воспоминаниях так описывал это отступление: «Вскоре мы нашли свою горсточку, все еще именовавшуюся полком, вместе с другими, именовавшимися совместно бригадой. Примчался адъютант короля (Мюрата – В.Б.) с приказанием бригаде начать атаку. Приказание исполнили. Двинулись вперед, не нападая, а только маневрируя». Во время этого отхода Роос с двумя своими помощниками столкнулись с одним польским ротмистром, о котором знали, что он терпеть не может немцев. Поляк «так и закипел от гнева и досады, когда мы очутились возле него, разлетелся на нас, размахивая кругом себя, ранил до крови младшего врача Майера и лошадь третьего, и с искаженным от злобы лицом стал грозить и ругать меня, и натворил бы еще больше, если бы позволило время и пространство». Вскоре этот польский ротмистр оказался среди раненых. Пуля пробила ему левое предплечье и раздробила кость. Роос со своими помощниками, несмотря на нанесенное им оскорбление, оказал поляку помощь. Ему наложили повязку, хотя полученная рана требовала ампутации, которую из-за поспешной ретирады некогда было делать[458]458
  Роос. С. 76–77.


[Закрыть].

Вероятно, с началом отступления противника, Орлов-Денисов предпринял попытку опередить его у Спас-Купли, за которой находилось дефиле – узкое место, образованное примыкавшим с двух сторон к дороге лесом. С этой целью было послано несколько казачьих полков, которые обнаружили крупные силы, направленные заблаговременно на этот пункт Мюратом. 1-й и 3-й полки Вислинского легиона и 4-й кавалерийский корпус прикрыли здесь отступление противника и, несмотря на атаки казаков, удерживали занятую ими позицию до подхода основных сил[459]459
  Толь. С.204; Васильев. С.59.


[Закрыть].

Оставление противником своей позиции по реке Чернишне привело к активизации действий русских войск в центре и, особенно, на левом фланге. После возвращения Коновницына, который сообщил, вероятно, о ретираде неприятеля на правом фланге, главнокомандующий отдал приказ двинуть вперед главные силы. Находившийся при Кутузове Левенштерн писал: «Когда было, наконец, получено известие о поспешном отступлении короля Неаполитанского, то Кутузов решился двинуть кавалерию барона Корфа и генерала Васильчикова, но благоприятный момент был уже упущен»[460]460
  Левенштерн. С. 117.


[Закрыть]. Состоявший при 4-м кавалерийском корпусе подпоручик квартирмейстерской части Бутурлин свидетельствовал, что, видя отступавшего в ужасе противника, «Васильчиков почел вполне своевременным воспользоваться им (отступлением – В.Б.), чтобы ударить на их правое крыло, которое бежало мимо нас. Наше левое крыло было занято в это время прохождением весьма трудного Виньковского дефилея, и его успели пройти лишь четыре эскадрона драгун. Васильчиков, не желая упустить неприятеля, повел в атаку эти четыре эскадрона против линии от десяти до двенадцати эскадронов, которые хотя и построились перед нами, но нерешительностью своих движений не обещали устоять и, действительно, несмотря на свое огромное численное превосходство, видя наше приближение, обратились в бегство»[461]461
  Бутурлин 1. № 11. С. 200–201.


[Закрыть]. Шеф Сибирского драгунского полка барон К.А. Крейц писал, что во время сражения он «исполнял почти должность эскадронного командира и на большой дороге преследовал прежде кирасиров, а потом отступающую неприятельскую пехоту»[462]462
  Крейц. С.75.


[Закрыть]. Описывая участие кавалерии Корфа в Тарутинском сражении, Крейц особо отметил успешные атаки Польского уланского полка. Против неприятеля, помимо 2-го, 3-го и 4-го кавалерийских корпусов действовала сотня охотников донского казачьего Грекова 1-го полка под командованием есаула Щедрова и сотника Грошева, которые могли наступать западнее дороги, вдоль ручья Каменка[463]463
  РГВИА, ф. 103, оп.208а, св. О, д.6, л.9; План сражения при Тарутине (при Чернишне) 6 октября 1812 г. / / Кутузов. 4.2. Альбом схем.


[Закрыть]. Кроме того, в преследовании противника, возможно, принимали участие и полки отряда Долгорукова. Но в боевых действиях на левом фланге отличились 11-й и 19-й егерские полки 6-го пехотного корпуса. Они сначала вступили в столкновение с неприятельскими аванпостами, оттеснили их и выбили противника из деревни Ходырево. Стрелки 19-го егерского полка перешли реку Чернишню и, «примкнув к отряду господина генерал-майора Васильчикова, находились при нем до окончания сражения»[464]464
  РГВИА, ф.10З, оп.208а, св.0, д.6, л.8.


[Закрыть]. Именно они, по всей видимости, вступили в дело, когда успешное наступление русской кавалерии по Калужской дороге было приостановлено у примыкавшего к ней с западной стороны леса. В нем, среди деревьев и кустарника засели неприятельские стрелки, мешавшие продвижению кавалерийских полков, которых удалось выбить только с помощью подоспевшей пехоты[465]465
  Бутурлин 2. 4.2. С.30.


[Закрыть].

Находившийся на этом направлении Гриуа вспоминал: «Мы отступали после долгого сопротивления, в полном порядке и под прикрытием огня моей артиллерии, переходя с одной позиции на другую. Король Мюрат долгое время был с нами; он был даже слегка ранен в руку. Некоторые из его экипажей не отъехали вовремя в тыл и могли теперь помешать нашим движениям. Он приказал солдатам сжечь их, что они и исполнили, поделив предварительно между собою то, что было в этих экипажах. Он лично подбодрял их и смеялся над тем, что они с такой поспешностью исполнили его приказ»[466]466
  Гриуа. С.96.


[Закрыть].

Примерно в одно время с кавалерией к Чернишне начали свое движение 6-й, 7-й и 8-й пехотные корпуса. «Когда выстрелы с правой стороны стали приближаться, – писал находившийся в 6-м корпусе Митаревский, – тогда мы тронулись вперед. В стороне, откуда раздавались выстрелы, за лесом, мы ничего не видели, а с левой стороны, по открытому ровному месту, видны были еще две наши большие колонны. Эти колонны и наша двигались вперед, как будто равнялись»[467]467
  Митаревский. С. 120.


[Закрыть]. Части корпуса Дохтурова проходили место между русскими и неприятельскими аванпостами, где наблюдали следы боя, состоявшегося 22 сентября под Виньково. Здесь «валялись несколько не убранных, распухших и почерневших трупов, в мундирах, больше французских; валялись ружья, кавалерийские каски и сабли»[468]468
  Митаревский. С. 120.


[Закрыть]. Одну из таких сабель Митаревский приказал привязать к орудию, сохранив ее впоследствии у себя на память. Вскоре 6-й корпус подошел к ручью Дроновка и, перейдя через него, встал на пригорке. Топкие берега ручья и крутой подъем осложнили переправу артиллерии. Пришлось воспользоваться фашинами, привязанными попарно к зарядным ящикам. «Выбравшись на возвышенность, – пишет Митаревский, – мы увидели дым от выстрелов. Сойдясь со своей пехотой, остановились в прежнем порядке»[469]469
  Митаревский. С. 120.


[Закрыть]. С выходом к реке Чернишне для 6-го, 7-го и 8-го корпусов участие в сражении закончилось. «В этом деле, – заключает Митаревский, – нашей роте, да и всему корпусу, не удалось сделать ни одного выстрела»[470]470
  Митаревский. С. 121.


[Закрыть].

Л. Русело. Карабинеры во второй форме, 1811–1815 гг.

А. Ежов. Атака карабинерских полков при Тарутино. Справа П. Бениньи.

Приведенная картина А. Ежова, изображающая атаку карабинеров при Тарутино была написана в 2002 г. С тех пор прошло достаточно времени, появились новые материалы, освещающие данную тему, и нам хотелось бы внести ясность относительно униформы показанной на картине. Карабинеры изображены в небесно-голубых куртках, которые, следуя исследованиям А. Русело, являются «второй формой». При создании данной иллюстрации мы руководствовались работами П. Бениньи, Л. Русело и изобразительными источниками X. Фабер дю Фора. Некоторая часть которых приведена на стр. 38, 39, 90 и 91 данной книги. Однако, Д. Горшков, в своей статье «Униформа карабинеров», опубликованной в журнале Воин № 1 за 2005 г. убедительно доказал возможность ношения небесно-голубых сюртуков лишь офицерским и унтер-офицерским составом. Благодаря этой работе, и многочисленным консультациям Д. Горшкова мы, пересмотрев наше видение карабинерской униформы, подготовили новую картину (см. стр. 46–47), отображающую последние наработки в этой теме.

И. Пархоменко.

Офицеры карабинерских полков в малой выходной зимней форме. Офицер в рединготе и офицер в форме для грязного времени, 1810–1815 гг.

Л. Русело. Старший офицер кирасир в парадной форме.

Эти слова, сказанные об основных силах 6-го корпуса (егеря, как показано выше, были участниками сражения), можно отнести ко всем пехотным корпусам левого фланга.

Митаревский вспоминал, что после занятия позиции «солдаты, как пехотные, так и наши снижали с французов мундиры, а больше интересовались сапогами. В одном месте лежал большого роста кавалерист; голова у него была разбита, так что мозг был снаружи, но он дышал и хрипел. Несмотря на то, два солдата держали его под руки, а другие тянули с него сапоги. Еще обратил на себя мое внимание видный мужчина, в одной только очень тонкой и чистой рубашке, которую еще не успели с него снять. Приметно было, что это какой ни будь значительный офицер. Доктора осматривали и перевязывали раненых как своих, так и французских, а несколько священников исповедывали. Солдаты, достав шанцевые лопаты, копали неглубокие ямы и складывали убитых. Стояли мы тут, пока время начало склоняться к вечеру»[471]471
  Митаревский. С. 121.


[Закрыть].

Об интересе к вещам поверженных неприятельских солдат свидетельствует и Н.Н. Муравьев. «Проезжая по тому месту, где лежали французские кирасиры, я остановился по жалобным воплям одного из них, и увидел рослого и стройного латника, лежащего на спине; бок у него был вырван, как бы полуядром, но он был еще в памяти и, мотая руками, вскликивал: „О Jesus, Marie!“ (О Иисус, Мария! – франц.). Два драгуна, заметив на нем хорошие сапоги, слезли с лошадей, и один из них стал тащить с него обувь, но так как сапог с ноги не подавался, то другой наступил ногою лежащему на живот и выдавил ему внутренность из раны. Француз ревел, но удерживавший его ногою драгун смеялся и ругал его, а другой стащил сапоги; и оба уехали, высматривая, не будет ли еще добычи около других убитых и раненых»[472]472
  Муравьев Н.Н. С.368.


[Закрыть].

В то время как по приказу главнокомандующего к Чернишне выдвигались пехотные корпуса, войска, составлявшие резерв левого фланга (5-й пехотный корпус и кирасирские дивизии), оставались на месте. Служивший в лейб-гвардии Измайловском полку Симанский вспоминал: «Некоторые из наших офицеров по пришедшим уже слухам о успехе наших над неприятелем поехали на старые их биваки, где находился их авангард, привезя оттуда разных вещей, потом видели мы уже многих приезжающих с места сражения с известием, что неприятель прогнан»[473]473
  Симанский. С. 132.


[Закрыть]. Об участии гвардии в сражении поручик лейб-гвардии Семеновского полка Чичерин оставил в своем дневнике краткую запись: «Мы находились все время в пяти верстах от огня. Сражение ни разу не достигло такого напряжения, чтобы можно было опасаться за его исход»[474]474
  Чичерин. С.ЗЗ.


[Закрыть]. Ездившие на биваки офицеры рассказывали, что «там находилось много всяких даже ненужных вещей, как то: вывезенных из Москвы дрожек, платья женского, кои были нужны для находящегося там женского пола, зеркала, туалеты, прекрасные мебели и разные галантерейные вещи украшали их биваки»[475]475
  Симанский. С. 133.


[Закрыть].

Следовательно, в преследовании отступающего неприятеля принимали участие только иррегулярная и регулярная кавалерия, отдельные отряды пехоты, поддерживаемые огнем артиллерии. Кроме того, наступление русских войск подкрепляли части 2-го и 4-го пехотных корпусов. Задержавшись при переправе через Чернишню, они потеряли контакт с колоннами неприятеля, безостановочно отходившими к Спас-Купле. Так, Радожицкий писал, что наступавшая по Калужской дороге пехота 4-го корпуса не видела уже перед собой противника[476]476
  Радожицкий. С.224.


[Закрыть]. В таком же положении, судя по всему, был и 2-й корпус, следовавший правее корпуса Остермана-Толстого, вдоль Чернишни. При войсках последнего, вероятно, находился со своим штабом Беннигсен.

Из полков регулярной пехоты на правом фланге в непосредственном столкновении с неприятелем оказались части под командованием Вюртембергского. Тобольский пехотный, 4-й и 20-й егерские полки при поддержке уже 15 орудий и кавалерии 1-го корпуса пытались сломить сопротивление противника, прикрывавшего между Рождественно и Рогово отход основных сил. Вюртембергский вспоминал, что «6-й кирасирский полк его, прикрывавший отступление, сражался с львиной храбростью, но не устоял. В лесу встречены мы были частью неприятельской пехоты, которая, жертвуя собой, старалась выиграть время, чтобы дать отойти прочим войскам; пользуясь кустарниками, они успели, действительно, занять новую позицию у Спас-Купли, впереди Вороново»[477]477
  Вюртембергский. С.62.


[Закрыть]. При этом Вюртембергский сетовал, что «судя по местности, главнейшее дело лежало на пехоте, а ея у меня было слишком недостаточно, чтобы совершенно преградить Мюрату отступление»[478]478
  Вюртембергский. С.63.


[Закрыть]. Сложившееся положение он ставил в вину Беннигсену, который еще в начале сражения остановил идущие к нему полки 4-й пехотной дивизии и отменил запланированное в диспозиции движение 3-го пехотного корпуса на правый фланг. «Тут, – заключает Вюртембергский – должны скрываться какие-нибудь особенные, неизвестные мне причины, потому что Беннигсен всегда был известен как полководец чрезвычайно храбрый, хладнокровный и проницательный»[479]479
  Вюртембергский. С.63.


[Закрыть]. Следует заметить, что необходимость предпринятых Беннигсеном на начальном этапе сражения действий была вызвана тем, что наступавшие на позицию поляков части 2-го пехотного корпуса столкнулись с серьезным сопротивлением противника и не были своевременно поддержаны силами 4-го корпуса.

План сражения при Тарутино 18 (6) октября 1812 года.

Неприятельские войска стягивались к Спас-Купле, где у труднопроходимого дефиле им пришлось занять новую позицию. Мюрату необходимо было выиграть время и приготовиться к отступлению по окруженной лесом дороге. Сворачивая линию обороны, части противника, прикрывавшие на левом фланге отход главных сил, совершали свое отступление под ударами преследовавших их казаков. Кирасирский капитан, служивший в 1-м резервном кавалерийском корпусе, писал: «Мы принуждены были отступить, но отступили в полном порядке. Ядра градом сыпались на наши ряды. Неприятель не смог привести нас в смятение, но час спустя мы были окружены со всех сторон, и нам пришлось стрелять во все стороны. Всюду были видны одни казаки. Земля дрожала от топота их лошадей. Но их большое количество не устрашило нас, и, если мы спаслись в этой схватке, то обязаны этим не случаю, не счастью, а исключительно только нашей стойкости. Мы отступили в полном порядке»[480]480
  Кирасирский капитан. С. 100.


[Закрыть]. Тирион, находившийся в составе 2-го кирасирского полка 1-го корпуса, отмечал в своих воспоминаниях: «нам пришлось присоединиться к отступательному движению левого крыла, и к полудню и мы, в свою очередь, с двух сторон и лицом к лицу очутились перед неприятелем, так как он находился и перед нами и на нашем правом фланге; мы были обстреляны в голову и с фланга, неся большие потери от этого флангового огня».

М. Туссэн. Построение кирасирского полка.

Во время этого противоборства Тирион стал свидетелем необычного эффекта «действия снаряда на жирной и гладкой шкуре лошади». В трех шагах от него в лошадь, на которой сидел полковник, попало ядро. «Снаряд, – вспоминал Тирион, – наискось пройдясь по крупу его лошади, только сильно отбросил ее в сторону, ни сорвав ни одной волосинки; ушибленное место только сильно вздулось, но скоро зажило от одних примочек холодной воды»[481]481
  Тирион. С.35.


[Закрыть].

Как свидетельствует Колачковский, «около часа дня, мы, будучи все соединены, и в самом строгом боевом порядке, остановились на позиции под Спас-Куплей, просто на дороге, ведущей из Воронова, имея лес за собой на расстоянии полумили. На этой позиции еще оживленно шел орудийный огонь с обеих сторон. Наши каре еще несколько раз должны были отражать атаки неприятельской кавалерии»[482]482
  Колачковский. С.65.


[Закрыть].

У Спас-Купли к атакующим русским войскам присоединилось и несколько партий армейских партизан. Отправленный генерал-майором И.С. Дороховым для наблюдения за неприятелем урядник казачьего М.Г. Власова 3-го полка Филатов с 10 казаками «вмешался в дело и, поражая бегущих, убил своеручно генерала, командовавшего гвардиею короля неаполитанского, Дерю, коего дуламан с звездою и 4 крестами, также лядунку представил в доказательство своего подвига»[483]483
  Кутузов. 4.2. С.55, 73.


[Закрыть]. За проявленное отличие Кутузов произвел его в хорунжие, о чем было объявлено 21 октября в приказе по армии. Убитым был адъютант Мюрата бригадный генерал барон П.С. Дери[484]484
  Васильев А.А., Попов А.И. Grande аrmеe. Состав армии при Бородино. М., 2002. С.47.


[Закрыть]. В лагере противника смерть генерала была преподнесена с героическим пафосом.

Адъютант командира 2-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса Мишель писал, что Дери был убит не во время отступления, а на первом этапе сражения, когда противник занимал позицию по реке Чернишне. В это время Дери в одиночку поехал проследить за перемещением войск и пропал в долине реки. Вскоре стало известно, что в лагере казаков был обнаружен генеральский ментик и награды. «Обладателей этих вещей, – пишет Мишель, – привели к главнокомандующему, которому они поведали, „что восемьдесят казаков встретили в балке французского офицера; они закричали ему, чтобы он повернул обратно, однако ответом им был удар сабли, после чего пятеро их товарищей были убиты и трое ранены; что они не смогли уйти от ярости этого льва, которого они лишили жизни!“ Увидев офицера, который принес одежду генерала Дери, мы не могли сдержать слез»[485]485
  Michel. Р. 260–261.


[Закрыть].

Радожицкий вспоминал, что в ночь с 18 на 19 октября «велено было опять развести в биваках веселые огни и петь песни, потому что Мюрат посылал через наш лагерь к фельдмаршалу парламентера, просить сердце убитого друга своего, генерала Дери»[486]486
  Радожицкий. С.225.


[Закрыть]. Можно предположить, что первоначально посланец просил передать ему тело генерала, так как в своем рапорте Кутузову от 19 октября Беннигсен писал, что Дери «найден между убитыми. Король (Мюрат – В.Б.) прислал просить его тело»[487]487
  Известия. С. 155.


[Закрыть]. Н.Н. Муравьев вспоминает, что возвращаясь в свой лагерь, он видел «тело генерала Ферье (то есть Дери – В.Б.), которого французы впоследствии себе выпросили для отдания почестей»[488]488
  Муравьев Н.Н. С.367.


[Закрыть]. Тогда, вероятно, вместо тела, были переданы в лагерь противника личные вещи Дери, как об этом пишет Мишель. Повторно к этому вопросу вернулся присланный в русский лагерь 21 октября офицер, который явился «за телом убитого генерала Дери» и привез Кутузову письмо Бертье[489]489
  Вильсон. С.78.


[Закрыть]. Вероятно, именно с ним вместо тела было отправлено к Мюрату сердце генерала. По крайней мере, в своих записках Беннигсен отметил, что Мюрат пожелал иметь сердце Дери и «желание это было исполнено»[490]490
  Беннигсен. № 9. С.521.


[Закрыть].

Победа при Тарутине 6 октября 1812 г. Гравировал С. Федоров под руководством С. Карделли по оригиналу Д. Скотти. 1814 г.

В нападениях на неприятеля приняли также участие партизаны Кудашева и Фигнера. О первом, в представлении его к награждению, Кутузов писал императору, что «во время сражения 6 (18) числа, быв в тылу, взял в плен 200 человек»[491]491
  Кутузов. 4.2. С.240.


[Закрыть]. Что касается Фигнера, то, по словам Радожицкого, к вечеру он приехал к ним в гости[492]492
  А.С. Фигнер командовал легкой ротой № 3 11-й артиллерийской бригады, где служил Радожицкий, который в период пребывания Фигнера в партизанском отряде оставался командующим этой роты (см.: Радожицкий. С. 177–178; Васильев, Елисеев. С.21).


[Закрыть] и рассказал, как «участвовал в горячей сшибке с французскими кирасирами; как он близок был к Мюрату, который в одной рубахе едва мог спастись; как при переправе через речки французы везде бросают свои фуры, повозки и сами взрывают зарядные ящики; как лошади их не везут, а они сами бегут сломя шею»[493]493
  Радожицкий. С.225.


[Закрыть].

Итак, отступившие к Спас-Купле войска неприятеля оказались прижаты к лесу, через который шла узкой полоской Калужская дорога. Поэтому они были вынуждены под давлением русской кавалерии и артиллерии удерживать эту позицию, чтобы избежать беспорядочного отступления через дефиле. В этот момент отряд Мюрата оказался в тяжелом положении. С фронта к нему приближались пехотные корпуса, появление которых могло значительно усилить натиск русских войск. Однако этого не произошло. В критический для неприятеля момент поступил приказ главнокомандующего об остановке преследования и возвращении главных сил в Тарутинский лагерь. «В час дня, – записал в своем дневнике Дурново, – мы вынуждены были по приказу фельдмаршала Кутузова, ревновавшего к нашим успехам, прекратить преследование»[494]494
  Дурново. С.97.


[Закрыть]. К следующему с войсками Беннигсену прибыли посланные Кутузовым Толь и П.С. Кайсаров, которые «посоветовали мне, – писал Беннигсен, – вернуть войска более чем 20 верст назад, на позиции, которые они занимали раньше. Мое предложение, чтобы он шел вперед с остальными войском, не было принято; если бы это движение было выполнено, то ни одному человеку из корпуса короля Неаполитанского не удалось бы спастись»[495]495
  Беннигсен. № 9. С.522.


[Закрыть]. Получив приказ Кутузова, Беннигсен был вынужден остановить движение и, «поручив генералам, которые так доблестно сражались с неприятелем, привести войска обратно на позицию», отправился к главнокомандующему[496]496
  Беннигсен. № 9. С.522.


[Закрыть].

П. Хесс. Сражение при Тарутино 6 октября 1812 г. Государственный Эрмитаж.

Постепенно атаки противника под Спас-Куплей прекратились. «Около 3 часов пополудни, – пишет Колачковский, – огонь совершенно стих и наш корпус начал отступать через лес, отделявший нас от Воронова»[497]497
  Колачковский. С.65.


[Закрыть]. Отряд Мюрата шел по Калужской дороге в течение почти всей ночи и только к утру, заняв позицию, остановился у Воронова[498]498
  Колачковский. С.66; Гриуа. С.97.


[Закрыть].

Это отступление неприятельских войск сопровождалось мелкими стычками с казаками, которые, как отмечал в рапорте Орлов-Денисов, преследовали противника до Воронова[499]499
  ВУА. Т. 19. С.26.


[Закрыть]. Одно из таких столкновений описал кирасирский капитан, находившийся в составе 1-го корпуса кавалерийского резерва. Заметив «четырех казаков, которые грабили фургон шагах в двухстах», он решил доказать своим сослуживцам, что «четыре казака ничего не стоят против хорошего солдата». «Я скачу галопом к ним, обращаю их в бегство и преследую шагов 300. Я предложил офицеру, говорящему по-немецки, скрестить свою шпагу с моей. Он поклялся убить меня, но я расхохотался ему прямо в лицо. Я бросился на него и он бежал к своим казакам… Врезавшись в их середину, я поворачиваю лошадь и отступаю шагов на двести. Оглянувшись я увидал, что они растянулись в линию и расстояние между каждым из них было приблизительно шагов 15. Я быстро поворачиваю лошадь обратно, рассекаю лицо одному из них и не останавливаясь делаю то же самое с другим. Третий спасается бегством. Я преследую его со шпагой в руке, но к несчастью моя шпага никуда не годилась и не могла пробить полушубок, надетый на него. В это время остальные казаки окружают меня. Один из них наносит мне удар пикой по голове, пробивает мою каску, она падает, но я ловлю ее за султан; в это время получаю другой удар пикой в ногу. Я не почувствовал боли, так я был разгорячен и обозлился только на свою шпагу. Я бросился опять на них в самую середину и в это время подоспели мои ко мне на помощь, так как казаков было уже пятнадцать человек». Казаки были обращены в бегство, но в этой схватке зачинщик лишился своего друга – капитана 3-го кирасирского полка. «Полковник сделал мне выговор и сказал, что я поступил как гусар, так как вся эта схватка служила только для моего удовольствия»[500]500
  Кирасирский капитан. С. 100–101.


[Закрыть].

Офицер Донских казаков.

Таким образом, сбив неприятеля с позиции у Чернишни, русские войска начали преследование. Отбиваясь, в основном, от атак кавалерии, части противника двигались безостановочно к Спас-Купле. Достигнув после полудня этого населенного пункта, Мюрат занял оборонительную позицию, стремясь обеспечить проход своих сил через дефиле. Здесь противник оказался под сильным огнем артиллерии и был неоднократно атакован кавалерией. Но дальнейшего наступления русских сил не последовало, так как Кутузов к часу дня остановил преследование. Напор русских войск стал ослабевать, и к 3 часам сражение прекратилось. После этого неприятель, преследуемый только небольшими отрядами казаков, смог миновать опасное дефиле и ретироваться к Воронову, где и остановился.

В оправдание такого решения главнокомандующего Голицын в своих воспоминаниях писал, что во время атаки к Кутузову «вдруг приезжает урядник Жирова казачьего полка, находящегося в партизанском отряде у князя Кудашева под Подольском. Он привез перехваченное предписание Бертье к д'Аржану, чтобы немедля все тяжести шли к Можайску. Вот обстоятельство, которое укрепило Кутузова в истине, что Наполеон решительно ретироваться будет, но куда и в какое время, было ему еще неизвестно. Опасение, не обходит ли он нас по дороге к Калуге, – вот что занимало старика, и в этом тайном совещании собственно с собою (ибо ни одного лица из генералов его штаба не было тут), он решился не преследовать»[501]501
  Голицын. С.75.


[Закрыть]. Это объяснение было принято многими историками[502]502
  Михайловский-Данилевский 2. 4.3. С.229; Кожевников А.А. Бой под Тарутиным / / Отечественная война и русское общество. М., 1912. С. 189; Бескровный. С.499; Жилин П.А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1974. С.268.


[Закрыть].

Французский кирасир после атаки.

Вместе с тем, рассказ Голицына противоречит сохранившимся документам. Кутузов, действительно, писал в конце октября императору в представлении к награждению Кудашева, что он «первый дал нам знать об отступлении неприятеля, доставив приказ Давута к генералу Даржану»[503]503
  Кутузов. 4.2. С.240.


[Закрыть]. Однако, эти сведения были доставлены главнокомандующему Кудашевым не во время сражения, а при рапорте от 22 октября[504]504
  ВУА. Т. 19. С.ЗЗ; Кутузов. 4.2. С.89.


[Закрыть]. Из рапорта Кудашева следует, что об отряде под командою бригадного генерала П.Ж. Буке д'Аржана он узнал только 21 октября. Кроме того, Кудашеву не было смысла присылать к Кутузову урядника Жирова полка, так как, по свидетельству главнокомандующего, Кудашев сам был участником Тарутинского сражения. С другой стороны, в «Истории нашествия» Бутурлина указывается, что преследование было остановлено вследствие получения Кутузовым сведений о появлении в Вороново крупного отряда противника[505]505
  Бутурлин 2. 4.2. С.30.


[Закрыть]. Однако и это обстоятельство не находит подтверждения. Следовательно, известные на сегодняшний день источники позволяют утверждать, что у Кутузова не было веских причин прекращать начатое наступление.