Текст книги "Без имени (СИ)"

Автор книги: Виталина Кулишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Парень протягивает руку. Я кошусь на неё с недоверием и желанием сломать, но вместо этого подаю свою, и Никита помогает мне вылезти.

– Пошёл ты, – отвечаю я, еле сдерживая улыбку.

Глава 11.

Наконец вечная серость уступает яркому солнцу. Я совсем забыла, как прекрасно небо, непокрытое занавесой грозных почти чёрных облаков, заставляющих поверить, что сама природа гневается на нас за наши пороки. Грязь, слякоть, ветер, пробирающий до костей, настолько приелись, что не в силах совладать с собой, я открываю окно, впуская в салон свежий воздух. Лучи солнца ласкают мою кожу, а лёгкий ветерок теребит волосы, выбившиеся из хвоста.

– Это может быть опасно, – Дмитрий хмурит брови, бросая в мою сторону короткие, но многозначительные взгляды.

Мы почти не разговаривали в поезде, он выглядит уставшим и напряженным, а я не хочу докучать ему. Между нами больше не было физического контакта, из-за этого я нервничаю, чувствуя неловкость от одного только взгляда на него. Прошли сутки с тех пор, как Дмитрий меня поцеловал, я стараюсь оградиться от этой мысли, ведь для меня все ещё остаётся неожиданностью тот факт, что я ответила на поцелуй. И это было не из чувства долга перед Мятежниками, а потому что мне хотелось вновь попробовать на вкус его губы.

– О чем ты думаешь?

Я бросаю взгляд на Дмитрия, надеясь, что моё выражение лица мало ему о чем говорит.

– О тебе.

Безлицый замирает, невысказанный вопрос повисает между нами. Делаю еле заметный вдох для храбрости.

– Ты мой жених, а я твоя невеста, – голос звучит уверенно, несмотря на чувство тревоги. Не хочу словами разрушить то хрупкое, что мы имеем. – Это как плюс умножить на минус.

– Получается минус, – подхватывает Дмитрий.

Он кидает на меня короткие взгляды, не понимая, к чему я веду. Нотки заинтересованности в голосе выдают его с головой, я забавляю Безлицего.

– Верно, – я закрываю глаза, стараясь собраться с мыслями. – Мы с тобой совершенно разные, как чёрное и белое, как нуль и бесконечность, как...

Дмитрий резко бьёт по тормозам. Я упираюсь ладонями в приборную панель, благодаря Бога за ремень безопасности. Безлицый поворачивается ко мне лицом, бросая вызов.

– Ты хочешь сказать, что я тебя недостоин? – глаза Дмитрия горят огнём, и причина во мне, я зажгла спичку недопонимания. – Желаешь вернуть все назад?

Я удивленно кошусь на него, это совершенно противоположно словам, которые я собиралась произнести.

– Ты неправильно меня понял, – улыбка появляется на моём лице, когда я вижу, как Дмитрий вопросительно хмурит брови. – Я совершенно не понимаю, что между нами происходит. В одно время ты грубишь мне, а в другое – целуешь.

Дмитрий не меняется в выражении лица, но его взгляд смягчается, никаких вспышек злости, только глубокая темнота неуверенности.

– Я ничего не знаю о тебе кроме того, что ты ужасно хорош во всем, что касается боя, чтения и музыки, – его губы искажаются в знакомой ухмылке, но она тут же гаснет, когда я повторно открываю рот, – после того, что произошло два года назад, не знаю, могу ли доверять людям. Я не хочу, чтобы все закончилось так же плохо, как и мои отношения с Алексом.

Приятная тягучая боль внизу живота пульсирует с такой силой, что мне кажется, меня может стошнить бабочками. Дмитрий вытягивает руку и накрывает ею мою ладонь. Мурашки проходят по коже, меня настолько пугает это чувство, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не отдернуть руку.

Я напоминают себе о задании Мятежников. Мне никогда не удавалось быть искусной лгуньей, но существует универсальное правило, если ты хочешь, чтобы люди тебе верили, ври убедительно. Поэтому, невзирая на свои внутренние неуверенность и сомнение, я переплетаю наши пальцы. Мне неприятно обманывать Дмитрия, не только потому, что он единственный, кто не пытается навредить мне, есть ещё причина, в существовании которой я пока не готова признаться самой себе.

– Когда ты нервничаешь, ты пытаешься скрыть подергивание уголков губ в улыбке, – Дмитрий кладет другую руку мне щеку, проводя большим пальцем по губам. Веки наливаются свинцом от удовольствия. – Ты чувствуешь неловкость, смотря людям в глаза, – его голос эхом отдается у меня в голове, – а ещё ты смелая, но в этом твоя слабость. Храбрость, смешанная с глупостью, приносит очень много боли.

Я распахиваю глаза, стараясь держать себя в руках. Не те слова я ожидала услышать от Дмитрия. Между нами все так стремительно меняется, что происходящее очень сложно принять без усилий. Мне казалось, что даже нахождение со мной в одной комнате приносит ему дискомфорт.

– Я думала, ты ненавидишь меня, – на выдохе шепчу я.

На мгновение Дмитрий отводит взгляд, словно пытается найти ответ где-то в глубине себя.

– Я ненавидел, – говорит он.

Безлицый притягивает меня к себе. Я чувствую его дыхание на своих губах.

– С тех самых пор, как увидел твой танец на стойке, – его глаза ловят мой взгляд. Он говорит совершенно серьезно, по коже проходится холодок. – Люди ненавидят именно то, что они желают получить больше всего на свете.

Боль внизу живота становится сильнее, когда Дмитрий наклоняется ближе и целует меня.

Через тридцать минут мы приближаемся к Содержательному дому, из которого меня когда-то забрали Безлицые. Невзирая на старания, мне не удается, оставаться равнодушной. Порой, я забываю о том, что здесь произошло. Из памяти постепенно удаляются воспоминания о моей сестре. Мне стыдно признаться самой себе, но я забываю ее. Прикусывала ли она губу в раздумьях или теребила волосы? Скрещивала ли она ноги, сидя в кресле? Как звучал ее голос во время смеха? Все это лишь детали, но именно они делают человека живым, настоящим. Забывая ее, я теряю часть себя.

Дмитрий замечает мою внутреннюю борьбу, но ничего не говорит. Существуют мгновения, когда слова, как третья нога, считаются лишними.

Дом становится все ближе, а паника внутри сильнее. Я чувствую дрожь в руках, ставшую на время обучения в Лагере моим личным врагом.

– Могу я остаться в машине? – мы подъезжаем к воротам Содержательного дома. – Не хочу наткнуться на знакомых, – разумеется, это не совсем правда, но звучит убедительно, – могут возникнуть вопросы.

Дмитрий сигналит, и ворота открываются. Перед глазами проносится воспоминание о том, как во время нападения Мятежников на базу, погибла Мария. Мы вместе пытались открыть злосчастные ворота, возможно, если бы они были электронные, как здесь, девушка могла остаться в живых. Конечно, при условии, если бы Марго была мертва.

– Нет проблем, – Дмитрий давит на газ.

У меня перехватывает дыхание от вида этого места. Здесь произошло столько невероятных, ужасных вещей, которые навсегда изменили мою жизнь, а чью-то, вовсе, прервали. Содержательный дом внешне остался прежним, как будто не прошло ни часа с тех пор, как я покинула его. Границы времени стираются на глазах, боль, которую я столько времени сдерживала внутри, вырывается наружу. Зрение затуманивается из-за непролитых слез, я отворачиваюсь к окну, чтобы Дмитрий ничего не заметил. Но этого оказывается недостаточно, я чувствую его взгляд на себе. Знаю, что ему хочется что-то сказать, но в данном случае лучше всего промолчать. Дмитрий открывает дверь, впуская в салон свежий воздух. Он замирает на мгновение, а затем делает правильный выбор: молча, удаляется из машины.

Я смотрю ему вслед, припоминая его предупреждения об Алексе, который изменял своей девушке со мной. Я не жалею Марго, но Алексу в любом случае нет оправдания. Даже если девушка ненормальная, изменять ей все равно, что предавать, а он сделал это с нами обеими.

Я вытираю соленые слёзы, скатывающиеся по моим щекам, и делаю глубокий вдох. К сожалению, прошлое нельзя изменить, но будущее можно, поэтому я обязана не забывать, ради чего все это затеяла, и серьезнее относиться к поручениям, которые мне доверяют.

Я должна соблазнить Дмитрия, говорили Мятежники.

Да будет так.

Когда мы приезжаем в другой Содержательный дом, где останемся на ночь, я говорю Дмитрию, что устала и нуждаюсь в отдыхе. До комнаты меня провожает невысокая брюнетка приблизительно шестнадцати лет. На ней порванные джинсы, футболка и перепачканный передник, а волосы сплетены в торчащие по бокам косы. Я всячески стараюсь отогнать воспоминания о своих подругах из прошлой жизни, уделяя внимание каждой мелочи в интерьере. Вместо ковров, тёмный паркет, стены светлые, украшенные картинами, тематика которых не подходит этому месту, на дверях различные ветровые узоры из-за чего снаружи можно разглядеть комнату целиком. Лестница крутая с узорчатыми металлическими перилами, на которых можно прокатиться с ветерком.

– На каком этаже комната? – спрашиваю я, когда мы проходим второй этаж.

Девушка идёт впереди меня, не поворачиваясь, она отвечает полным безразличия голосом.

– На четвёртом.

Мы поднимаемся выше, комната располагается ближе к лестнице. Девушка достаёт ключ и открывает дверь. Она заходит первая, кладет ключ на прикроватную тумбочку и поворачивается ко мне.

Ее впалые глаза полны недовольства.

– Ты новенькая, не так ли? Быстро же Роман нашёл замену Бриттани.

Девушка от злости готова прыгнуть на меня и таскать за волосы, я вижу это в ее выпуклых серых глазах.

– А что случилось с Бриттани?

Она поджимает губы в недовольстве, кажется, словно у неё дым пойдёт из носа.

– Ее списали! – рычит девушка. Она сжимает руки в кулаки, с трудом сдерживая слёзы, я вспоминаю, что мне было так же больно после того, как Михаил избавился от одной из моих подруг.

Девушка, ничего не говоря, бросается к выходу, хлопая дверью так, что на мгновение мне кажется, будто та сошла с петель. Она решила, что я новенькая, знала бы она, что я второсортный товар. К сожалению, Содержательный дом имеет способность привязываться. Если ты побывал там однажды, то вероятнее всего вернешься туда в скором времени. Меня успокаивает лишь то, что я останусь здесь не больше, чем на одну ночь.

Звук быстрых, отдаляющихся шагов и всхлипывания девушки преследуют меня даже, когда я принимаю душ.

Я чувствую, как усталость наваливается с новой силой, глаза слипаются, я вытираю мокрые волосы полотенцем, закрываю шторы на окнах, прячась от палящего солнца, и ложусь на кровать. Сон мгновенно притягивает в свои объятия.

В первые секунды я даже не понимаю, что открыла глаза. Глубокая темнота вместе с оглушительной тишиной сплетаются в единую убаюкивающую колыбельную. Я готова вновь провалиться в мир снов, перекатываясь с одного бока на другой, как чувствую под щекой что-то холодное и мнущееся. Я включаю свет двумя хлопками, что вызывает во мне улыбку. Все-таки в двух абсолютно разных Содержательных домах есть кое-что общее.

На подушке лежит сложенный вдвое лист бумаги. Я разворачиваю его.

Жду тебя внизу, гласит надпись.

Я перевожу взгляд на тумбочку, где рядом с ключом лежит красный кусок ткани и туфли на каблуках. Этим чем-то оказывается обтягивающее платье с ассиметричной плечевой лямкой. Неужели, Дмитрий думает, что в этом я буду выглядеть привлекательно? Маловероятно, учитывая синяки на теле и лице.

Я решаю не отказываться от приглашения, поэтому быстро вскакиваю с кровати и направляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок у меня уходит полчаса. О платье и туфлях не может быть и речи, я надеваю серые спортивные штаны, которые выделяют мою задницу, и чёрный обтягивающий топ, недостаточно длинный, чтобы полностью скрыть живот. В этом и есть задумка. Волосы расчесываю, но оставляю распущенными, придавая своему внешнему виду немного небрежности.

Босиком спускаюсь вниз, чувствуя под ногами ледяной паркет. На каждом этаже горит свет, благодаря чему я благополучно нахожу Дмитрия. Я застываю в дверном проеме, наблюдая за тем, как Безлицый сосредотачивается на шарах и кие в руках.

Комната для развлечений гораздо больше той, где мне когда-то приходилось танцевать на стойке. Внутренности словно цепями сковывают от воспоминаний, но я заставляю себя забыть обо всем хотя бы на вечер и перестать сравнивать один Содержательный дом с другим.

– Ты серьёзно думал, что я надену это? – я прохожу вперёд, вертя в руках туфли.

Дмитрий отрывается от игры с самим собой. Задумчивость на его лице сменяется заинтересованностью. Он выпрямляется и запускает руку в волосы.

– Я боялся, что ты не придешь.

– Ты мог бы меня разбудить.

Улыбка на его лице становится беспечнее. Безлицый оставляет кий на столе и подходит ко мне. Нас разделяют считанные сантиметры, от этой мысли мне становится ещё жарче. Наконец, в голову приходит разумная мысль, с помощью Дмитрия я могу не только справиться с Советом, но и нарастающей болью внутри.

– Слюни на твоей подушке дали мне понять, что я не имею права вставать между тобой и кроватью.

Я возмущенно бью его ладонью в грудь, отчего он заливается смехом, который не звучит как пение или музыка, а лучше того является искренним. Дмитрий ловит меня за запястье и притягивает к себе, стирая дистанцию между нами. Я рада, что мой сегодняшний выпад забылся.

Дмитрий зарывается рукой в мои волосы, большим пальцем проводит по щеке.

– Синяк ещё не сошёл.

– Я маскируюсь, как могу, – говорю в свою защиту. К несчастью, тональный крем и пудра не позволяют полностью избавиться от ран.

Улыбка Дмитрия гаснет, его взгляд становится мягче, я смотрю на его губы, понимая, что вновь хочу почувствовать их тепло на своих. Я замечаю вспышку желания в его глазах. Зная намерения Дмитрия, и пытая нас обоих, я высвобождаюсь из его объятий.

– Думаю достаточно, – Дмитрий в недоумении распахивает глаза. Я вскидываю руки в знак того, чтобы он не перебивал меня. – До тех пор, пока ты не расскажешь о себе, не будет никаких поцелуев, объятий или...

Безлицый вскидывает бровь.

– Секса?

– Свадьбы, – проговариваю я, стискивая зубы.

Дмитрий оценивающе проходится взглядом по моему телу и вскидывает голову вверх, сверля потолок глазами. На шумном выдохе он сдаётся.

– Хорошо, – чувствуя себя победителем, я освобождаю руки от туфель, кидая их на бильярдный стол. Улыбка от уха до уха появляется на моём лице. – Обыграешь меня, – Безлицый берет кий в руки, – и я отвечу на все твои вопросы.

Я хмыкаю.

– Есть другие варианты?

Дмитрий драматично выдерживает паузу, испытывая моё терпение.

– Как ты относишься к желаниям?

– Твоим? – Безлицый ухмыляется, зная заранее мой ответ. – Не доверяю.

Я подпрыгиваю и сажусь на бильярдный стол, раскачивая ноги, скрещенные в лодыжках, взад-вперёд. Свет падает так, что мне с трудом удаётся найти взгляд Дмитрия в темноте, когда он наклоняет голову, и волосы спадают ему на лоб. Он олицетворение всего того, что хорошим девочкам запрещают заботливые родители. Думаю, если бы он был обычным парнем, а я нормальной девушкой, мой отец сделал бы всё возможное, чтобы отвадить Дмитрия. Имея крылья, Алекс мог бы возглавить небесный легион, Дмитрию даже рога не нужны, один взгляд на него и хочется идти на поступки, которые совесть не позволяет.

– Три твоих вопроса против одного моего желания, – ставит условия Безлицый.

Мысленно взвешиваю все плюсы и минусы, поскольку другого выхода нет, соглашаюсь.

Дмитрий не озвучивает своё изволение, он делает жест, чтобы я приступала к расспросам, а сам принимается гонять шары с кием в руках.

Один шар отскакивает и попадает мне в бедро, я поднимаю ноги к себе и сажусь прямо посередине стола.

– Если мне придётся сделать что-то, о чем ты даже не даёшь мне знать, то думаю, я имею право получить максимально правдивые ответы.

– Справедливо, что именно ты хочешь знать?

Я беру один из шаров, крутя его в руке. Почему-то все вопросы, скопившиеся у меня в мыслях за все время, куда-то пропали.

– Что ты сделал? Как тебе удалось стать Безлицым?

– Ничего особенного, ты служила в Лагере всего два года, а я пробыл там с двенадцати лет. Из всех рядовых я был самым умным, сильным и хладнокровным. Просто я лучший, – он говорит серьезно, но я замечаю в уголках его губ намек на улыбку.

– И, безусловно, ты был самым скромным, – ухмыляюсь я.

Дмитрий прикусывает нижнюю губу.

– Я не понимаю, зачем это тебе? Безлицые. Вас знают в лицо единицы, а боятся все. Если бы я встретила тебя на улице, то не поверила бы, что ты состоишь в Совете. Почему ты один из них?

– По-твоему, я слишком хорош?

– По-моему, ты просто другой.

Веселье сходит с лица Дмитрия так же быстро, как оно обычно появляется.

– Существуют ситуации, когда нет другого выхода, – он протягивает руки ко мне, ладонями касаясь коленей. – Представь, что от тебя зависят жизни двоих людей, один из которых любит тебя, а в другого влюблена ты. Кого ты спасешь?

Его взгляд прожигает во мне дыру, я чувствую себя кашей. Я закрываю глаза, стараясь создать в голове картину, о которой он говорит. Образы всплывают, как только смыкаются веки. Я представляю двоих: Алекса и Дмитрия. Из-за моего малого опыта в общении с мужчинами именно их рисую в воображении. Я даже не задумываюсь о том, кто есть кто, моё сознание само справляется с этой задачей.

Алекс влюблен в меня, а я – в Дмитрия. Я с легкостью представляю, как Марго, чей вид с пистолетом в руках глубоко запечатлелся в моей памяти, направляет оружие на Дмитрия и стреляет. Звук выстрела эхом отдается у меня в голове, я мгновенно распахиваю глаза.

Безлицый выжидающе смотрит на меня, я перевожу взгляд на него, запоминая каждую деталь в его внешности, и в это мгновение понимаю, почему он поцеловал меня, для чего стер эту границу между нами сразу после того, как я погналась за Мятежником и пропала. Дмитрий думал, что видел меня в последний раз.

– Я кинусь спасать того, кого люблю.

– В этом разница между нами. Я готов пожертвовать собой ради обоих. Вот почему я в Совете, там есть люди, которые вызывают во мне ничего, кроме отвращения, но если у меня будет выбор: спасти их или себя, я сделаю все, чтобы они были в безопасности.

Я смотрю ему прямо в глаза, открывая для себя совершенно нового Дмитрия. Не циничного молодого человека, каким видела его два года назад, и не мужчину, любящего отпускать язвительные шутки и забраться женщине под юбку. Моё представление о нем меняется, я нахожу Безлицего более глубоким, чем видела прежде.

– Долг, – Дмитрий начинает говорить, но я перебиваю его касанием руки.

Я встаю на колени, ровняясь с ним.

– Превыше всего, – заканчиваю его мысль.

И после я делаю то, чего сама от себя не ожидаю: запускаю руки в его волосы и притягиваю для поцелуя.

Это первый раз, когда я целую его не из-за вышеупомянутого чувства долга, а потому что хочу.

Глава 12.

Дмитрий с энтузиазмом отвечает на поцелуй, его руки мгновенно оказываются на моей талии. Несмотря на свое предназначение, Содержательный дом имеет положительную особенность – сближать людей. Боль внизу живота становится невыносимой, когда дыхание Дмитрия сливается с моим, а его руки сжимают мои бедра. В ответ на его прикосновения из меня вырывается смешок. Дмитрий улыбается мне в губы.

– Кажется, я догадываюсь, какое желание ты загадаешь.

Одним взмахом головы, он откидывает волосы с лица. Передо мной открывается прекрасный вид, я рассматриваю каждую деталь в его внешности, которая способна свести девушек с ума. Если Алекса можно назвать идеальным, то Дмитрия – нет, но благодаря этому он выигрывает на фоне другого Безлицего.

– Это, – он проводит рукой по моему плечу и дергает за лямку топа, – одно из желаний.

Дмитрий отстраняется, создавая между нами пространство.

– Я, пожалуй, приберегу его для следующего раза, – глупая улыбка не сходит с моего лица, не думаю, что готова вновь оказаться с Дмитрием в одной постели в Содержательном доме.

– Меня это вполне устраивает, – киваю я, – знаешь, не то время.

– И место, – Дмитрий подмигивает, тем самым устанавливая между нами некую связь.

Я спрыгиваю со стола, и он обнимает меня за плечи. Мы покидаем бар, отпуская бессмысленные шутки в адрес друг друга. Это выглядит так естественно, будто мы лучшие друзья, которые знают друг о друге все с самого детства, что я невольно задумываюсь и осознаю: сейчас первый раз за долгое время я не чувствую себя виноватой. Ни перед кем, кроме Дмитрия.

Эту мысль я начисто стираю из головы.

Весь следующий день проходит в дороге из одного Содержательного дома в другой, из третьего – в последний.

Дмитрий учит меня новому языку, мне удается запомнить несколько фраз и слов: Buongiorno. Come ti chiami? Come stai? Arrivederci.

То, как я произношу новые для себя слова, его забавляет и он постоянно надо мной подшучивает, передразнивая, но затем говорит, что у меня неплохо получается, хотя я знаю, что Дмитрий обманывает.

Когда силы иссекают, он включает музыку, чтобы было веселее, и мы едем, подпевая плееру. Я давно не чувствовала такую легкость рядом с другим человеком, после двух тяжелых лет наедине со своими страхами и ненавистью. Дмитрий пробуждает во мне желание делать что-то естественное: смеяться, плакать или целоваться, несмотря на то, что все время после моего отъезда из Чистилища, в Лагере выживания я думала только об отмщении. Разумеется, я не собираюсь идти на попятную и быть настоящей Безлицей, как этого жаждет Элеонора, но каждый раз, когда я смотрю на Дмитрия, мне приходит в голову безумная идея – переманить его на свою сторону.

Вечером мы преодолеваем Пограничный пункт, где у нас долго проверяют документы, что меня удивляет, учитывая власть Совета, но если посмотреть на это с другой стороны – осторожность никогда не помешает.

Наконец, пройдя проверку, мы садимся в поезд. Ехать до Столицы недолго, но из-за сумасшедшего распорядка дня, утомленные, мы устраиваемся в купе вместе. Дмитрий сидит у окна, смотря на тени деревьев и заборов.

– Ты можешь поспать немного, – говорю я, выключая свет.

– Мы скоро приедем и разойдемся по разным комнатам, не хочу тратить последний час на сон, – несмотря на темноту, я чувствую, как он улыбается.

Я сажусь рядом, подтягивая колени, и кладу голову ему на плечо. От Дмитрия приятно пахнет одеколоном.

– Несмотря на мое отношение к Содержательным домам, эта поездка была увлекательной, – мой шепот сливается со звуками движущегося поезда.

– Надеюсь, ты помнишь, что задолжала мне желание?

– Я надеялась, что ты забыл.

Дмитрий хмыкает. Я закрываю глаза, вдыхая его запах.

– Знаешь, мы бы могли не возвращаться в Столицу, – в ответ на мои слова, его тело сразу же реагирует, он напрягается. – Например, взять и сойти с поезда на любой остановке.

Молчание, которым награждает Дмитрий, становится мне ответом. Он не спрашивает, почему я не хочу ехать обратно, так как причина уже известна.

– Ты все еще ненавидишь Совет, да? За то, что мы сделали, – голос Дмитрия становится голосом хладнокровного Безлицего, из-за чего я сразу же жалею о начатом разговоре.

– Как бы я ни пыталась, у меня не выходит стереть воспоминания, – мне хочется прикусить язык, но уже слишком поздно. Я произнесла то, чего не следовало, буквально озвучила свою неприязнь к Безлицым. Было бы не так страшно, если бы Дмитрий не был в Совете, но он есть.

Спустя несколько минут, которые длятся, как часы, он подает голос:

– Ненависть – чувство дикое, но полезное, когда ты ненавидишь, ты становишься сильнее, нежели, когда боишься.

– Пошел вон, – говорю я достаточно громко, чтобы он услышал.

Алекса мои слова не заботят, наоборот, раззадоривают. Безлицый поудобнее устраивается в кресле.

– Перестань ходить ко мне по ночам, – я откидываю одеяло в сторону и поднимаюсь с кровати.

С тех пор как мы приехали в Столицу, прошло приблизительно три часа. Дмитрий и я разошлись по разным спальням, чувствуя напряжение, появившееся после моих слов в поезде. Я приняла душ и заснула сразу, как только моя голова коснулась подушки, но тут же подскочила, услышав кашель.

Я подхожу к двери, в темноте нащупывая ручку, не хочу включать свет и видеть Алекса.

– Я хожу к тебе непросто так, – Алекс скрещивает ноги, давая мне понять, что не собирается никуда уходить, – ранее я просил тебя уехать, но сейчас все изменилось.

Оставляя дверную ручку, я встаю в оборонительную позицию, стараясь не выглядеть при этом глупо.

– Что могло измениться за столь короткий срок?

Алекс поднимается с кресла. Я не вижу выражения его лица, сложно даже разглядеть, в какую одежду он одет. Безлицый двигается беззвучно, он останавливается в нескольких шагах от меня.

– Я.

– И что тебе нужно? – качаю головой в недоумении.

– Твоя помощь, – Алекс подходит ближе и берет меня за руку, заставляя посмотреть ему в глаза. – Это не обман или уловка, – говорит он быстро, но уверенно, – не думай об этом, просто с теми людьми, кто был схвачен во время мятежа, комиссары взяли не того человека.

Волнение в его голосе говорит мне о многом. Может, я не знаю Алекса достаточно хорошо, но понимаю, что если бы ему действительно требовалась помощь, он мог бы переступить через свою гордость и подойти ко мне.

– Кого они схватили?

Алекс выдерживает паузу несколько секунд, решая, может ли довериться мне, и, в конце концов, говорит:

– Моего брата.

– У тебя есть брат? – его слова приводят меня в замешательство.

Алекс прикладывает палец к губам и шикает, чтобы я успокоилась, но как я могу?

– Этого не может быть.

– Почему нет?

– Ты ведь из Чистилища, верно? Я помню дом, куда ты возил меня учиться драться, в тот день на нас набросились каннибалы. Получается, ты жил там, но, Алекс, раньше ты не упоминал ни о родителях, ни брате, – я так давно не вспоминала о времени, которое мы проводили вместе, что сейчас мои слова звучат отстраненно, словно я сама сомневаюсь, что все это было на самом деле.

Алекс медленно кивает, затем отстраняется и поворачивается ко мне спиной. Мне не нужно видеть, чтобы знать, насколько сильно он напряжен.

– Я хочу, чтобы ты помогла мне, но не собираюсь открываться перед тобой.

Я настолько возмущена, что не сразу нахожу, что ответить.

– Как я могу помочь тебе, даже если не знаю, в чем заключается моя задача? – неужели он не понимает, что доверие, как честь, один раз потерял, больше не найдешь.

Алекс издает гортанный звук больше похожий на рычание озлобленного животного и поворачивается ко мне с такой скоростью, что я не успеваю испугаться. Ручка двери упирается мне в спину, Алекс загоняет меня в ловушку из собственных рук по бокам от моего лица. Я зажмуриваюсь, внутренне борясь с собой, чтобы не оттолкнуть его от себя. Чувствуя опасную близость его тела, я наклоняю голову. Не желаю, чтобы он смотрел мне в глаза или у меня был соблазн сделать то же самое.

– На некоторые вопросы лучше не знать ответов, – говорит он в отчаянии, – я прошу твоей помощи, но не жду, что ты откликнешься.

Алекс берет меня за подбородок едва ощутимым прикосновением. Я заглядываю в его голубые глаза, которые в темноте кажутся черными. Лицо Дмитрия всплывает перед глазами, из-за чего по телу растекается знакомое тепло.

– Я не могу поговорить с Элеонорой или заставить Марго пойти на то, что собираюсь сделать.

– Тогда почему ты думаешь, что имеешь право просить об этом меня?

Безлицый тяжело вздыхает, он нервничает, но я не думаю, что это из-за моих вопросов или отрицательных ответов. Создается впечатление, будто он вот-вот сорвется с места, как легкоатлет, который должен первым пересечь финишную линию.

– Я больше не знаю таких людей, как ты, смелых и безнадежных одновременно.

Осознавая весь масштаб личной трагедии Алекса, я иду на то, чего поклялась никогда не делать. Вместо того чтобы вернуть на место взаимную неприязнь после недлительного романа, я с поникшей головой соглашаюсь помочь одному из своих врагов.

Я быстро надеваю форму и зашнуровываю берцы, мысленно проклиная себя за то, что согласилась. Алекс ждет меня по другую сторону двери, несмотря на то, что я не могу его видеть, отчетливо слышу, как он, нервничая, притопывает ногой.

– Каков план? – выхожу из ванной комнаты в полном обмундировании. – Надеюсь, ты не будешь пытаться угробить нас обоих в попытке спасти твоего брата.

Безлицый поднимается с кресла на ноги при виде меня, он ухмыляется в ответ на мои слова.

– В отличие от тебя я не деструктивный человек.

– Разумеется, – фыркаю я, – ты просто дотошный.

Алекс смеряет меня многообещающим взглядом, а затем вновь смотрит на часы, циферблат которых светится в темноте.

– У нас мало времени, – шепчет он себе под нос. – Пойдем, объясню все по дороге.

Безлицый перекидывает сумку через плечо, а затем движется к двери, он с осторожностью открывает ее, опасаясь, что может наткнуться на кого-нибудь. Это приводит меня в недоумение, вряд ли кто-то будет гулять ночью по этим коридорам и залам. Он жестом велит мне следовать за ним.

Мы двигаемся тихо, Алекс заранее достал фонарик из сумки, благодаря которому мы почти без проблем спускаемся вниз. Дело в том, что когда до меня доносятся звуки музыки, я останавливаюсь. Мелодия знакомая, представляю, как Дмитрий плавно водит пальцами по клавишам, от воспоминаний сердце останавливается. Мне бы хотелось сидеть рядом с Дмитрием и наблюдать, как он играет, но я собираюсь вызволить из заключения брата моего бывшего парня. Я стискиваю руки в кулаки от отвращения к себе. Алекс оборачивается и озадаченно смотрит на меня. Между нами повисает невысказанный вопрос, но затем я перебарываю себя и качаю головой, в знак того, что все в порядке. Я иду следом за Алексом в другую сторону. Постепенно музыка становится тише, а потом совсем теряется в безмолвии.

Алекс ведет меня в подвал, а затем внизу, где пахнет сыростью и заброшенным хламом в виде старых выцветших картин, покрытых слоем пыли, и скульптур людей с обломанными конечностями, мы находим металлическую дверь. Безлицый достает связку ключей, он замечает мой вопросительный взгляд и тяжело вздыхает.

– Не спрашивай.

– У тебя от всех дверей есть ключи?

– Не переживай, – ухмыляется он, – твою комнату я открыть не смогу.

Я фыркаю, скрещивая руки на груди, пока Алекс ищет подходящий ключ.

– Ты и так там постоянный гость, не боишься, что Марго может поймать тебя?

Ключи звенят, постукивая друг о друга, когда Безлицый со злостью опускает руку. Его спина напряжена, я даже замечаю, как на шее вздулись вены. Думаю, он слишком переживает за брата, а мои замечания по поводу Марго способны довести его до белого каления.

– Молчу, – поднимаю обе руки вверх, давая понять, что сдаюсь.

Безлицый ворча что-то себе под нос, вновь принимается подбирать ключи. Наконец замок поддается, и дверь с характерным скрипом впускает нас в туннель.

Мы спускаемся по лестнице. Свет фонарика освещает то малое, что здесь находится. Трубы сплетаются между собой в единую металлическую паутину. От неприятного запаха щипят глаза, я закрываю нос рукавом, стараясь дышать реже.

– На стенах висят карты, так что мы точно не потеряемся, – Алекс пытается разогнать скопившееся напряжение, но это нисколько не помогает. Страх внутри меня нарастает с пущей скоростью, когда я думаю о том, что нас могут поймать. – Туннели ведут в город, я успел изучить их.