Текст книги "Без имени (СИ)"

Автор книги: Виталина Кулишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Его ноги подгибаются, и Мятежник летит вниз. Я срываюсь с места и успеваю поймать его за локоть. Молодой человек на мгновение недоумевает, но затем, видимо, решает оставить размышление на потом. Я тяну его вверху, кажется, будто он весит тонну. Мятежник поднимается по грудь, затем ему самому удается подняться. Я отпускаю его и облегченно вздыхаю.

Вскакиваю на ноги, вспоминая о втором пистолете. Выхватываю его и направляю на юношу. Он тяжело дышит, колени разодраны, джинсы покрываются кровью.

– Ты сейчас меня спасала для того, чтобы продырявить? – говорит он, указывая пальцем на пистолет.

– Рядовой Гриневская, – доносится до меня голос Марго, она где-то поблизости.

Я тихо обращаюсь к Мятежнику.

– Ты сейчас меня толкнешь, я упаду, а ты рванешь изо всех сил. Я буду стрелять, но целиться не собираюсь.

Глаза у юноши сужаются в сомнении.

– Передай Мятежникам, что мне нужно с вами связаться.

– Гриневская! – кричит Марго. – Мы уложили нескольких, где ты?

– Бей!

Юноша толкает меня сильнее, чем нужно, я теряю равновесие и падаю, сильно ударяясь спиной. Он срывается с места и бежит вниз, перепрыгивая ступени. Я стреляю, но пули летят мимо. Слышу голос Марго, она что-то кричит, а затем начинает стрелять в молодого человека, но он уже выбежал из здания.

– Какого хрена ты разлеглась? – орет девушка.

Я с трудом встаю, внутренности скручиваются в тугой узел, и меня начинает тошнить от ударов Мятежника по животу.

– Понятно, – слышу хриплый голос Марго полный гнева и отвращения.

Мышцы горят, боль пульсирует во всем теле, а мой настоящий враг рассержен.

Найти Мятежников – сделано.

Глава 5.

Я просыпаюсь в холодном поту, тяжело дыша. Мне приснился Мятежник, которому пустили пулю в голову во время налета на базу в Чистилище. Стеклянные глаза, кровь, стекающая по мертвенно-бледному лицу, рот, приоткрытый от беззвучного крика. Ком встает в горле.

Откидываю одеяло в сторону и сажусь, свешивая ноги с кровати. Каждое движение дается с трудом, живот и спина покрылись синяками. Плечи до сих пор пульсируют от боли. Я восстанавливаю дыхание. Жуткая усталость накрывает с головой. Интриги, обманы, драки. Как бы мне хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, порой я думаю о том, какой могла бы быть моя жизнь.

Я хочу влюбиться, хочу иметь детей, хочу состариться, но если смотреть правде в глаза, то моим желаниям не суждено сбыться. В этом мире каждый человек, даже самый потерянный достоин любви, просто ей нужно подходящее время. Я свой шанс упустила еще с Алексом.

Делаю глубокий вдох и встаю с кровати. Мысль о Мятежниках не дает покоя, не знаю, передал ли тот парень другим о том, что я ищу их, но то, что его не поймали, дает мне небольшую надежду. Сейчас остается только ждать.

Поднимаю с кресла халат, натягиваю на себя и выхожу из комнаты, мне нужно пройтись. В последнее время это случается все чаще. Не могу заснуть или просыпаюсь в холодном поту, а после никак не могу сомкнуть глаз. Я устала от постоянных кошмаров, ночь заставляет старые раны кровоточить.

Я скучаю по сестре, ее улыбке, никогда бы не подумала, что буду тосковать по Содержательному дому и ночам, когда Рейчел возвращалась в бункер, а я пела, поглаживая ее длинные волосы. Мне не хватает стычек с Марией, колких замечаний и тычков локтями. Смех Хлои мучает меня, звуча в голове непрерывной мелодией, когда я хочу забыть о том, кто я и в чем виновата.

Иногда я смотрю в зеркало и не вижу себя. Еву будто стерли с лица земли, на ее месте появилась другая девушка. Более холодная и такая же фальшивая, как все Безлицые. От этого становится тошно. Я ничем не лучше Марго.

Спускаюсь вниз по лестнице и слышу музыку. Нежная мелодия заставляет сердце медленно пропускать удары. Я чувствую, как мое тело расслабляется, не могу думать ни о чем другом. Пытаюсь понять, откуда доносятся звуки.

Направляюсь в большой зал, где прежде видела рояль.

Я замираю, когда вижу, кто играет. В свете луны он совершенно на себя не похож. Дмитрий водит пальцами по клавишам. Его спина напряжена, кажется, будто то, что он делает, очень многое значит для него. В музыке столько нежности и боли, что ей совершенно не нужны слова. Это не тот Дмитрий, которого я знаю. Не желая прерывать его и быть замеченной, я отступаю назад, но наступаю ногой на свой длинный халат и падаю.

Безлицый прекращает играть, он вскакивает с места. В темноте не вижу его глаз, но чувствую пристальный взгляд. Я быстро поднимаюсь, поправляя халат.

– Что ты делаешь? – у Дмитрия хриплый голос, если бы не знала Безлицего, то подумала, что напугала его.

Я приглаживаю волосы руками.

– Извини, не могла заснуть.

– Поэтому решила понаблюдать за мной? – уверена, что он приподнял бровь.

– Гуляла и услышала музыку, – я мотаю головой.

У Дмитрия ослаблен галстук и расстегнуто несколько верхних пуговиц на рубашке, а волосы в ужасном беспорядке. Он выглядит плохо, похоже, ни одну меня мучают кошмары.

Несколько минут мы стоим в тишине. Я чувствую неловкость между нами, только что я застала Дмитрия за личным занятием. Не хочу портить и без того, наши с ним напряженные отношения.

– Не знала, что ты умеешь играть, – наконец произношу я.

Дмитрий облегченно вздыхает, улыбка появляется на его лице.

– Удивлена, что у меня есть и другие увлечения помимо девушек? Знаешь, я ведь должен уметь еще их как-то завлекать.

– Мне кажется, тебе это вовсе не нужно. Даже прислуга в твоем присутствии не в состоянии держать руки при себе, – ухмыляюсь я.

Дмитрий садится ко мне спиной, но играть не начинает.

– Этого больше не повторится, – говорит он серьезно.

Мне неприятно говорить со спиной, поэтому я подхожу к нему и встаю рядом.

– Что именно?

Дмитрий поднимает голову, и наши глаза встречаются.

– Между мной и той девушкой ничего не было, кроме того, что ты видела. В любом случае такого больше не случится.

– Меня это не волнует, у нас ненастоящий брак. Ты волен делать то, что хочешь.

– Может быть, – многозначительно отвечает Дмитрий. – Даже если мы фальшивые жених и невеста, я все равно не буду таким, как он.

Дмитрий не сводит пристального взгляда. Я начинаю дрожать, когда понимаю, что он имеет в виду Алекса.

– Изменять своей девушке, все равно, что изменять самому себе.

Я проглатываю ком в горле, стараясь сдержать внутреннее волнение, а затем опускаюсь рядом с Дмитрием.

– Ты умеешь играть? – спрашивает он, не глядя на меня.

Безлицый переворачивает страницы нотной тетради.

Отрицательно качаю головой, но потом понимаю, что он не видит моего жеста, поэтому просто отвечаю отказом.

– Могу научить, – Дмитрий поворачивается ко мне лицом.

Мое дыхание учащается, я чувствую необъяснимое волнение, думая о том, что его руки буду касаться моих, ставя в правильное положение. Это не то чем занимаются враги, один не учит другого делать прекрасные вещи, они не проводят вместе время за прослушиваем музыки, не улыбаются, глядя друг другу в лицо, отпуская глупые шутки, но поскольку Дмитрий не знает о том, что он мой враг, то я лишь покачиваю головой, вместо того, чтобы сделать ему больно.

– Нет, лучше сыграй что-нибудь такое же красивое.

Крики и свист не стихают уже несколько часов. Комиссары не справляются с количеством людей, собравшихся прямо перед резиденцией Совета. С плакатами в руках, громкими лозунгами «СКАЖЕМ, НЕТ! ВЫСОКИМ НАЛОГАМ» рабочие добиваются справедливости.

Марго стоит рядом со мной у окна и смотрит на творящийся внизу хаос. Девушка нервничает, она постоянно перебирает руками шторы. Элеонора сидит в кресле, не шевелясь уже несколько минут. Женщина с закрытыми глазами тяжело дышит, пытаясь понять, как справиться с разъяренной толпой людей.

СКАЖЕМ, НЕТ!

СКАЖЕМ, НЕТ!

СКАЖЕМ, НЕТ!

У меня внутри все скручивается. Элеонора может дать приказ, открыть огонь по людям, но пока она этого не делает. Мой пульс учащается, боюсь решения проблемы, которое она может предложить.

– Почему бы просто не дать им то, что они хотят? – говорю я прежде, чем успеваю хорошенько подумать.

Элеонора медленно открывает глаза, и смотрит на меня, как на маленького ребенка.

– Мы не можем, – женщина поднимается с кресла, направляясь ко мне. – Сегодня они не захотели платить налоги, а завтра не пожелают выходить на работу, а еще через некоторое время начнут творить то, что хотят, без страха попасть в Чистилище, – Элеонора останавливается напротив, глядя прямо мне в глаза, одним вставным, другим – настоящим. От страха у меня перехватывает дыхание. – Каждое решение несет за собой цепочку событий. Вопрос в том, сможем ли мы справиться с последствиями этого решения, – в этот момент мне кажется, будто она говорит, вовсе не о бастующих рабочих, не об их лозунгах или свисте комиссаров.

СКАЖЕМ, НЕТ!

Марго задергивает шторы и отходит от окна. В комнате становится темнее.

– Это ответ, – говорит она, задумчиво.

Элеонора обращает свое внимание, поворачиваясь лицом к девушке.

– Мы накрыли завод, а Мятежники спровоцировали хаос среди рабочих, – женщина медленно кивает.

Звук разбивающегося стекла заставляет меня вздрогнуть. Крики становятся громче и отчетливее. Марго настораживается, что-то разбилось в коридоре. Девушка достает оружие и подходит к двери. Несколько мгновений она медлит, прислушивается, а затем резко открывает ее. Марго выходит в коридор, я смотрю ей в спину, задерживая дыхание. Она опускает пистолет.

– Они разбили окно, – говорит Марго, поворачиваясь к нам лицом.

Под ее обувью лопаются осколки стекла.

Элеонора направляется к своему столу, Безлицая поднимает телефонную трубку и начинает набирать номер, пока идут гудки, она дает нам указания:

– Присоединяйтесь к Александру, Дмитрию и комиссарам. Думаю, пока не приедут военные, вам обеим лучше стоять на защите нашего дома.

Марго кивает, а затем переводит взгляд на меня и хмыкает. Скорее всего, она думает о том, что я буду болтаться под ногами. После той поездки на завод, ее недоверие ко мне только увеличилось. Это создает проблему. Мне нужно быть одной из них, я должна влиться, чтобы суметь ударить по Безлицым со всей силы.

Мы спускаемся к черному входу, где толпятся молодые комиссары. Они полностью сосредоточены, ожидая чего-то особенно опасного. Комиссары следят за соблюдением законов, отправляют преступников в Чистилище, организовывают рейды по проверке документов. Их форма черного цвета, в то время как у нас, – военнослужащих, – она зеленая. Мы нужны в ситуациях, когда комиссары не справляются с проблемой.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – обращаются комиссары, охраняющие черный вход.

Марго поджимает губы.

– Вольно. Доложите обстановку, – велит девушка одному из молодых людей.

Пока он связывается по рации с теми, кто снаружи, я тщательно проверяю свое оружие, затем застегиваю китель и сверху надеваю бронежилет, который подает один из комиссаров.

– Мы ждем подкрепления со стороны военных. Люди слишком агрессивно настроены. Я не сомневаюсь в том, что они пойдут в атаку, это лишь вопрос времени, – доносится голос из рации.

Я замираю. Это говорит Алекс. Несмотря на то, что мы буквально живем под одной крышей, я с ним нигде не пересекаюсь. Признаться, после нашего последнего разговора, мне бы меньше всего хотелось, чтобы Алекс подумал, будто я буду пытаться сблизиться с ним.

Между нами все кончено. Я говорю себе об этом каждый раз, когда вспоминаю о его существовании. Больше никто и никогда не предаст меня, потому что я не позволю никому подобраться достаточно близко. Я благодарна Безлицему за преподанный мне урок, благодаря его предательству, я поняла, что нужно делать, дабы не остаться у разбитого корыта. Не доверяй людям, и тогда тебе не будет больно, правило, которым я пользуюсь ежедневно.

Марго надевает бронежилет, проверяет оружие, а затем мы выходим через черный вход. Ледяной ветер ударяет в лицо, глаза начинают слезиться. Мокрый снег падает с неба, путается в волосах и затрудняет видимость. Меня пробирает до костей, зубы начинают стучать. Я сразу же жалею о том, что не осталась внутри.

– Никогда не думала, что Безлицые тоже подвергают свою жизни риску и принимают участие в рейдах или стоят в обороне, – говорю я, пока мы обходим угол, направляясь к комиссарам, сдерживающим толпу разгневанных рабочих.

Марго, как всегда, идет впереди. Не вижу выражения ее лица, но могу представить.

– Никто нас не знает в лицо, поэтому проще следить за всем, что происходит. Нельзя полностью полагаться на людей, которые на тебя работают. Они делают это только из-за денег, а значит, их в любой момент могут перекупить враги, – ее плечи напрягаются, но голос звучит очень сдержанно, скорее всего, она пытается совладать с собой.

Мне не нравится ее отношение ко мне, из-за ее недоверия я не приближаюсь к собственной цели ни на шаг. Какой бы сильной не была моя ненависть к ней или моей биологической матери, я должна быть сильнее, умнее и хитрее их вместе взятых.

Я прибавляю шаг и сравниваюсь с Марго.

– Ты имеешь в виду Мятежников? Среди тех, кто служит у нас, могут быть шпионы?

– Теоретически это возможно, – кивает девушка.

– А что показывает практика?

– У шпионов, которые были здесь до твоего приезда, низкий болевой порок.

Я замолкаю, больше не задаю вопросов по тому, как в случае, если меня увлекут в измене, мне придется пройти девять кругов ада. Остаться наедине с Марго, – а я не сомневаюсь, что пытать меня будет именно она, – перспектива не из приятных. Более того, я предпочитаю молчать, когда мы приближаемся к комиссарам, среди которых выделяются две фигуры в военной форме.

Алекс и Дмитрий разговаривают на повышенных тонах. Их голоса сливаются с криками толпы, но, несмотря на то, что не слышно их разговора, напряжение в воздухе не ускользает из-под моего внимания. Как только мы подходим достаточно близко, они успокаиваются. Алекс сверлит взглядом Дмитрия, в то время как Дмитрий сжимает руки в кулаки. Я заметила, что между ними было неладно еще два года назад, но, похоже, что сейчас их взаимная неприязнь только возросла. Я должна радоваться, что Безлицые ссорятся и не доверяют друг другу, это делает их слабее, но по какой-то причине, глядя на раздраженного Дмитрия, сама начинаю злиться. На Алекса.

Марго, похоже, это совсем не волнует. Девушка подходит к своему молодому человеку и, привстав на носочки, поворачивает его лицом к себе, а затем целует. Я предпочитаю не смотреть, как губы парня, в которого я когда-то была влюблена, накрывают губы убийцы моей сестры.

Дмитрий, кинув в сторону влюбленных многозначительный взгляд, открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем, передумав, закрывает его.

– Евгения, – он обращает внимание на меня, Дмитрий так сильно раздражен, что его глаза метают молнии, – не могла бы ты помочь мне?

Мы отворачиваемся от парочки и отходим подальше, чтобы они не смогли нас услышать. Дмитрий меня за плечи, оказывая поддержку, в которой я так сильно нуждаюсь, находясь в компании Марго и Алекса.

– Что случилось?

– Мы говорили о тебе.

Эта новость приводит меня в недоумение. Я широко распахиваю глаза.

– Если Алекс волнуется за его отношения с Марго, то напрасно, – говорю я, скрещивая руки на груди.

Невольно отвожу взгляд от Дмитрия и смотрю на Безлицых. Марго качает головой, пока Алекс ей о чем-то говорит.

– Думаю, ты его в этом смысле не интересуешь, – ухмыляется Дмитрий. – Он просил, чтобы я поговорил с Элеонорой. Эта парочка, – Безлицый кивает в сторону Марго и Алекса, – хочет отправить тебя куда-нибудь подальше от Столицы. Они ждали, что я поддержу их.

Я опускаю глаза на свои ботинки.

– Тебе не доверяют, – сдавленно произносит Дмитрий.

Он поднимает руку и касается моего подбородка, заставляя меня посмотреть в его карие глаза.

– В какой-то степени я согласен с ними, – Безлицый делает паузу, которая дает мне понять, что внутри него происходит маленькая борьба, он хочет что-то сказать, но не может решить, стоит ли, – я тоже тебе не верю, но это не значит, что я откажусь от моего единственного слушателя.

Его слова придают мне сил, я собираюсь поблагодарить его за доброту, с которой он ко мне относится, но прежде чем успеваю произнести хоть слово, крики прерывают мою попытку высказаться. Комиссары разбегаются в разные стороны, размахивая руками и вопя что-то невнятное, как раз в этот момент раздается оглушительный взрыв.

Глава 6.

Дым очерняет и без того серое небо, время будто останавливается. Одни люди разбегаются в стороны, другие набрасываются на комиссаров, но все это отходит на второй план, поскольку происходящее кажется нереальным. Я практически ничего не слышу, лишь отголоски раздающихся криков боли и звуков взрыва. Чувствую только головокружение, тяжесть во всем теле и куски гравия под ладонями. Пытаюсь подняться, но спотыкаюсь о собственные ноги. Каждое движение отдается болью в груди.

– Держись, – кто-то кричит мне на ухо, но до меня доходит лишь шепот.

Сильные руки обвивают меня за талию и тянут вверх. Я не могу вздохнуть. Дмитрий поднимает меня на ноги и притягивает к себе.

– Идти сможешь? – я киваю не в силах выдавить из себя хоть слово. Мне с трудом удается держаться в вертикальном положении.

Похоже, никто не замечает нас в царящем хаосе. Дмитрий прихрамывает, я опускаю глаза вниз и замечаю кровь. Он ловит мой взгляд и губами произносит:

– Все в порядке, – несмотря на то, что из-за визга и свиста пуль я не слышу слов, уверена, что его голос дрожит.

Мы двигаемся медленно. Дмитрий поддерживает меня за плечи, сделав несколько глубоких вздохов, я восстанавливаю контроль над собственным телом. Голова перестает кружиться, слух приходит в порядок. Если кто-то из нас и нуждается в помощи, так это Дмитрий. Я оглядываюсь и вижу дорожку крови, что тянется за нами. Знаю, что Безлицему очень больно, но Дмитрий этого не показывает. Его выдает мертвенно бледное лицо и тяжелое дыхание.

Одной рукой я поддерживаю его за талию, а другой беру под руку. Мы двигаемся к зданию, не оглядываясь назад. Мне хватает звуков выстрелов, взрывов гранат и предсмертных криков. Военные покончат с этим, главное, чтобы комиссары смогли продержаться до их приезда. Это хорошо спланированное восстание, а не забастовка. Я хочу положить конец Совету, но сегодняшний мятеж не сможет этого сделать, по той простой причине, как отсутствие Безлицых. Каждый член Совета прибывает в той резервации, за которую несет ответственность, а умирать, как одна из них, я не намерена.

Мы огибаем угол, где крики уже не такие громкие, а дорога свободна от обезумевших протестантов.

– Я вроде как пытался выглядеть героем, – ухмыляется Дмитрий.

Его дыхание становится тяжелее, он с трудом стоит на ногах.

– Ты ранен, не время для этого, – отвечаю я.

Дмитрий облокачивается о стену здания и закрывает глаза.

– Ещё немного, – говорю ему я.

Я смотрю на его лицо, даже в копоти, грязи и крови оно остается привлекательным. Безлицый делает глубокий вдох и распахивает глаза.

– Хватит меня рассматривать, – предъявляет он.

Я беру его под руку и помогаю восстановить равновесие. Ему тяжело передвигаться, кажется, с Безлицым прежде такого не случалось, и, судя по количеству потерянной крови и его сдержанностью, у Дмитрия высокий болевой порок.

– Беги, – Безлицый отпускает мою руку, доставая пистолет из кобуры.

Я не сразу понимаю, что происходит, но затем поднимаю глаза на Дмитрия. Он смотрит куда-то вперёд. Его взгляд напряжен и сосредоточен. Обычно люди так смотрят на соперника – с готовностью и неприязнью.

– Беги внутрь.

Я поворачиваю голову в ту сторону, куда направляет пистолет Безлицый, и вижу Мятежника. Того, кому помогла сбежать. Он весь измазан в грязи и крови, как и в прошлый раз. Думаю, именно поэтому я его и узнаю. Молодой человек держит оружие в руке. Он собирается стрелять.

Я не успеваю подумать о том, кому предназначается первая пуля.

Не успеваю прикинуть, что в случае смерти Безлицего, я стану на шаг ближе к выполнению плана.

Не успеваю взвесить все за и против: я просто кидаюсь на Дмитрия. Мы падаем на землю, закрывая уши руками.

Раздаются выстрелы над нашими головами. Пули попадают в стену. Мятежник плохо обращается с оружием с такого расстояния. Он делает ещё несколько выстрелов, а затем у него кончаются патроны.

Я должна его поймать.

Пока он возится с пистолетом, я вскакиваю и бегу к нему, выхватывая из-за пояса оружие. Мятежник не отрывает взгляд от пистолета, пока не слышит, как Дмитрий кричит моё имя, и чтобы я остановилась.

Но я этого не делаю.

Я чувствую каждую клеточку тела, каждое биение сердца и каждый вздох. Адреналин разливается по крови и я, несмотря на боль в груди, прибавляю скорость. Мятежник убегает. Мы все дальше отдаляемся от центра, где крики становятся менее слышны.

Он направляется к населенному району. Здесь много людей, ездит транспорт, что удивительно, ведь в нескольких кварталах отсюда царит настоящий хаос. Мятежник то и дело пропадает из виду, я практически теряю его в толпе.

Мне гораздо проще пробиться, люди расступаются, когда видят пистолет у меня в руке. Они шарахаются в стороны и начинают кричать. Я рада, что благодаря военной форме, никто из мужчин не пытается меня остановить или обезоружить.

Мое дыхание сбивается. Мятежник временами поворачивает, пытаясь понять, отстала я от него или нет.

– Стой! – я кричу ему, собирая остатки сил.

Молодой человек оборачивается и прибавляет скорость, он поворачивает в какой-то закоулок. Я следую за ним, надеясь на то, что не потеряюсь и смогу вернуться обратно.

Голые стены из красного кирпича, мусорный банк, переполненный отходами и тупик. Стена между домами насмехается надо мной. Куда он подевался?

Уверенная, что окончательно его потеряла, я сдаюсь. Наклоняюсь, упираясь руками в колени, и стараюсь отдышаться. Кажется, будто мои легкие наполнили металлом, я чувствую тяжесть во всем теле. Спустя несколько мгновений мне удается взять контроль над собой, и я выравниваюсь.

– Евгения Гриневская, значит, – сзади раздается сиплый голос с сильным акцентом.

Я поворачиваюсь на звуки собственного имени. Передо мной стоит высокий, худощавый мужчина. У него чёрные сальные волосы, вытянутое лицо, узкий разрез глаз. Он из Восточной резервации, не сомневаюсь. На нем штаны цвета хаки и чёрная кожаная куртка. Его лицо не выражает абсолютно никаких эмоций. В отличие от мужчины, мое сердце бешено колотится, я чувствую, как уголки рта нервно подрагиваются.

По бокам от него стоят два Мятежника. Один тот, за которым я гналась, а другой больше Дмитрия, со шрамами от ожогов на лице и практически без волос.

Представшая картина вселяет ужас.

– Рад, наконец, встретиться с вами, – говорит мужчина.

Он скользит взглядом по мне снизу вверх, уделяя внимание пистолету в моей руке. Затем наши глаза встречаются, я чувствую себя мышью в мышеловке. Это была ловушка.

Мужчина щелкает пальцами, и прежде чем я успеваю среагировать, на меня набрасываются другие Мятежники. Бороться не приходится, мне с трудом удается вздохнуть. Они завязываю руки за спиной и засовывают кляп в рот, хотя опешив, я не успеваю издать ни звука.

– Меры предосторожности, – говорит молодой Мятежник, подмигивая, прямо перед тем, как накинуть мешок мне на голову.

Я погружаюсь в полную темноту.

Остается полагаться только на слух. Мятежники берут по бокам меня за локти и куда-то ведут, наверное, думают, что я буду сопротивляться. В любом случая, связанная и незрячая даже при сильном желании не смогу ничего сделать. Передвигаться вслепую нелегко, но благодаря поддержке мне удается идти ровно. Я слышу звук работающего двигателя автомобиля. Щелчок: открывается дверь.

– Пригнись, – говорит Мятежник.

Он подталкивает меня вперед, я наклоняю голову и усаживаюсь на сидение.

Хлопок: дверь закрыли.

Руки больно сводит за спиной, я пытаюсь их вывернуть, но Мятежник рядом не дает мне этого сделать.

– Лучше не ерзай, – говорит он.

Я чувствую, как в бок упирается что-то твердое. Пистолет.

Автомобиль приходит в движение, и я начинаю считать. Мы едем приблизительно двадцать минут. Поворачиваем три раза направо и один налево. На светофоре стоим дважды. За это время я строю теории о том, что меня ждет впереди. Если вдруг Мятежники не захотят со мной сотрудничать, то, вероятно, убьют. Или будут пытать, чтобы я выдала информацию о Безлицых.

Машина сбавляет скорость, делает еще один поворот и, наконец, останавливается. Гравий хрустит под шинами, когда двигатель глохнет. Пистолет, давящий в бок, исчезает. Слева от меня открывается дверь. Я чувствую, как рядом прогибается сидение, а затем кто-то берет меня под руку и вытаскивает из автомобиля.

Хлопок. Дверь закрывается. Машина отъезжает.

Человек держит меня за локоть, мы направляемся куда-то. Гравий под ногами сменяется грязью и камнями. В воздухе витает запах краски, мочи и отходов. Есть несколько теорий о том, где мы находимся, либо в заброшенном месте, наподобие завода, в котором Безлицые устроили рейд, или в бедном районе Столицы.

– Не споткнись о порог, – раздается голос Мятежника.

При шаге я поднимаю ноги выше. Мы заходим в какое-то помещение. Здесь пахнет так же, как и на улице, но нет ветра. Судя потому, как Мятежник замедляет шаг, внутри темно. Под ногами валяются камни и всякий мусор, о который я то и дело спотыкаюсь. Значит, заброшенное здание или здание с таким видом.

Конечно, проще спрятаться там, куда ни один человек в здравом уме не сунется.

Мы проходим несколько поворотов, а затем Мятежник велит мне остановиться. Он протискивается мимо, мысленно я делаю еще одну галочку: здесь тесно. Узкий проход. Два поворота ключом, металлический скрип открывающейся двери. Парень толкает меня вперед, оно придерживает, чтобы я не упала, затем он закрывает дверь с другой стороны.

– Впереди лестница, осторожно, – предупреждает Мятежник.

Мы преодолеваем три лестничных пролета, чем ниже спускаемся, тем температура в помещении становится выше, а запах терпимее.

Еще одна дверь. Мятежник не открывает ее, он стучит.

Длинный – длинный – длинный – пауза – длинный – пауза – длинный – короткий – длинный – пауза – короткий – длинный – короткий – пауза – длинный – длинный – длинный – пауза – короткий – длинный – длинный – длинный.

Думаю, это Азбука морзе. Нас обучали этому, но очень поверхностно. Для меня точка и тире всегда сливалось во что-то одно целое, хотя для многих рядовых отличить их не составляло труда, я была исключением.

Дверь открывается. Свет виден даже сквозь ткань мешка, который накинули мне на голову. Мятежник подталкивает меня вперед, я спотыкаюсь, но он удерживает меня. Чувствую на себе взгляды, слышу перешептывания. В помещении есть другие люди. И их много.

Мятежник усаживает меня на стул. Руки за спиной затекли, я вожу ими, пытаясь найти что-то острое, о что можно расслабить веревки.

К нам кто-то подходит, судя по запаху, это девушка, у нее сладкие духи.

– Это она? – спрашивает она молодого человека. Ее голос раздается прямо над моей головой, из чего я делаю вывод, что она стоит слишком близко. Как раз для того, чтобы в случае проблемы, свернуть мне шею.

– Идем, не хочу, чтобы эта, – думаю, он кивает в мою сторону, – нас подслушивала.

Они отходят на столько, что я могу слышать их голоса, но разобрать слова мне не удается. Их прерывает стук в дверь, кто-то делает это с той же последовательностью, как и Мятежник, когда затащил меня в это место.

Шаги.

Поворот ключа.

Скрип.

Посторонний шепот стихает, и в помещении воцаряется мертвая тишина. Напряжение, витающее в воздухе, настолько сильное, что мне начинает мерещиться, будто в меня тыкают иголками. Вошедший направляется ко мне, я слышу его приближающиеся шаги, он идет медленно и уверенно. Мне становится страшно, пульс учащается.

Он срывает с меня мешок. Свет режет глаза, и я щурюсь. Мне требуется время, чтобы привыкнуть.

– Кто ты? – задает вопрос мужчина, которого я видела в переулке.

Он наклоняется ближе, от него неприятно пахнет. Он сужает глаза, из-за чего выглядит очень нелепо, поскольку, как я догадываюсь, сам из Восточной резервации.

– Евгения Гриневская, – выдыхаю я.

Его ноздри широко раздуваются, он тяжело дышит.

– Говори правду, – медленно произносит он.

– Меня зовут Евгения Гриневская.

Мужчина отворачивается, делает глубокий вдох.

– Хотел по-хорошему, – бурчит он себе под нос.

Он резко поворачивается ко мне, впивается своими длинными и худыми пальцами в шею. Я задыхаюсь. Мужчина поднимает меня со стула. Я пытаюсь сделать вдох, но тщетно. Его руки вцепились мертвой хваткой. Мое лицо горит, глаза наполняются слезами. Он толкает меня назад на стул. Я начинаю откашливаться и отчаянно вдыхать воздух. Шея, горло и легкие пылают.

– Кто ты?! – кричит он, сжимая мои плечи.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются.

– Мертвая, – все, что я способна произнести.