Текст книги "Изумруды для (не)любимого (СИ)"

Автор книги: Виорика Громова

Соавторы: Ксюша Иванова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

49 глава. Сильная духом

Последний поцелуй на холодном ветру. Последние его слова. О том, что не отпустит, о том, что скоро вернется...

Последний взгляд...

Потом он пытался шутить, завязывая веревки, стягивающие на шее мой подбитый мехом плащ:

– Не вздумай родить, пока я не вернусь!

И я все-таки не выдержала – как малолетка, провожающая в армию своего первого парня, сорвалась в рыдания, чувствуя, как на холодном ветру слезы моментально превращаются в лед.

Краем уха слышала, как сочувственно шепчутся за спиной, у повозки, груженой нашим скарбом, все мои... друзья, да! Я их знала всего-ничего! И были они все разные – и люди среди них имелись, и не люди. И мы пуд соли вместе еще не совсем съели. И не делили беды и горести годами, а я всё равно привязалась к ним всей душой!

– Ну, что ты? Не нужно! Всё будет хорошо, – шептал расстроенный Дэймон.

– Они ничего, совсем ничего не сказали про то, как я могу остаться здесь? – всхлипывая и шмыгая носом, наконец, не выдержала и спросила то, что не давало покоя и не позволяло спокойно уехать туда, куда, действительно, было нужно – домой...

– Они обещали дать ответ позже!

– Гринвилд сказал, что я могу здесь остаться только до родов!

– Еще не время...

Мне хотелось верить, что уж Дэймон-то точно знает лучше, когда время рожать его жене! Уж он-то просто обязан это знать. А я... Я никогда не была беременной. Я не знала, что происходит с телом, когда оно готовится к самому важному, но и самому страшному процессу. Но даже я, неопытная, всегда избегавшая даже информации об этом вопросе, чувствовала, как мое тело меняется! Как ноют тяжелые груди, как не больно, но безостановочно легонько тянет живот. Каким он кажется... другим! Словно за несколько дней с момента отъезда из замка, ребенок внутри меня значительно подрос и теперь тянет, тянет, тянет вниз.

Воины Дэймона, оседлав своих лошадей, ожидали своего командира, с любопытством посматривая в нашу сторону.

А чуть в стороне наших воинов ждали недавние враги – ширбасы, во главе с их ярлом Грэйвом. А еще представители Совета, а еще люди, прибывшие ночью из других княжеств Ардании.

Было, действительно, пора.

Я чувствовала по нему. По тому, как виновато смотрел он в мои глаза. По тому, как трепетны были его твердые сухие губы. По ощущению того, как медленно, но неудержимо рвется невидимая нить, связывающая нас...

Рано или поздно было пора отпускать.

И я отпустила.

Долго смотрела вслед.

А он и не обернулся ни разу.

Зато оборачивались другие – и молодые воины, и орки, и даже суровые взрослые мужчины.

Кто-то просто бросал прощальный взгляд на мой маленький отряд, подтянувшийся ко мне и тоже глядящий вслед, кто-то махал рукой, кто-то кричал что-то наигранно веселое. Но ветер дул им в спины – и слов было не разобрать.

– Пора, госпожа, – Пиппа, обвила своей рукой мой локоть и слегка сжала его.

Я посмотрела ей в глаза с благодарностью, очень желая показать, что она мне никакая не служанка, что она – другое! Что я рада ее поддержке и доброму взгляду, и сочувствию!

– Пора, – грустно улыбнулась она. – Гринвилд говорил, что ночью в горах начнется снежная буря. Мы должны к тому времени преодолеть ущелье.

– Нет, прежде, чем уйти, я должна сказать ему пару слов!

Пару ласковых... и не очень ласковых слов!

Не слушая возражений и увещеваний, я решительно зашагала в сторону шатра, где еще оставалось несколько престарелых старцев из Высшего Совета.

Я ворвалась в их шатер, не обратив внимания на предупреждающие оклики охранявших вход молодых воинов из ширбасов. Я ворвалась, гонимая жаждой справедливости! Потому что...

– Ответьте! Ответьте мне немедленно! – грубо, без всяких приветствий, прокричала я, обводя взглядом четверых пожилых мужчин, из которых Гринвилд по виду был самым молодым. – Кто дал вам право распоряжаться чужими жизнями? Кто дал вам право решать за других – жить им или не жить? Прийти в этот мир или покинуть его? Кто дал именно вам право считать, что ТАК будет лучше?

Старцы без всяких эмоций смотрели на меня. Хотя нет, пожалуй, у того, кто сидел в самом центре шатра, в деревянном, похожем на трон, кресле, подслеповатые слезящиеся глаза улыбались. Но в этой улыбке мне не виделся смех, радость, скорее, это было холодная эмоция, насмешка надо мной, глупой.

– Кто даёт право предводителю вести в последнюю битву воинов? Кто даёт право матери своим телом закрыть ребенка, в которого летит стрела? Кто дает право птице летать по небу? Таков закон жизни. Кто-то должен принимать решения.

Я не знала, что на это возразить! Ну, вот просто из меня как будто выпустили воздух, который, как в воздушном шарике, раздувал мою ярость!

– Почему именно я? – чувствуя, что глаза снова наполняются слезами, пробормотала я.

– Магия – это соединение не только тела и разума, но и неких душевных качеств человека, – ответил тот же старец, а остальные, как болванчики, согласно закивали головами. – Бывает, человек получает ее от рождения. А бывает... Тело Эсми было неспособно к магии. И оставалось бы таковым, если бы в нем не проросло семя Коннорсов, древнего рода, в котором были величайшие маги камней! Этот дар, которым сейчас владеешь ты, тебе не принадлежит. И ты отдашь его, когда родишь младенца.

Все слова по-отдельности были ясны и понятны мне. Но при этом я каким-то чудом все равно с трудом улавливала смысл того, что он мне говорит! Может быть, мой разум просто отказывался понимать это?

– Я не понимаю! Не понимаю, – шептала, прижимая ладонь к трясущимся губам. – Это – дар ребенка? Дар моей девочки?

– Как известно, ребенок – это соединение отцовского и материнского. Того, что могла дать этой девочке Эсми для пробуждения дара было недостаточно. А вот в тебе этого было в избытке. Мудрость и жертвенность, решительность и трудолюбие, доброта... Искренность. Честность. Магия камней взрастает на самых лучших качествах души человеческой...

Меня похвалили! Я должна этому радоваться? По их восторженным улыбающимся взглядам, видимо, да, должна! Но разве мне было до радости?

– Именно поэтому вы и решили, что как только я передам это всё ребенку, то могу за ненадобностью возвращаться обратно?

– У всего есть срок. У каждой жизни. У каждой беды и у каждого счастья. Согласись, что и ты получила здесь немало. Поняла, ЧТО означают для каждой женщины семья – мужчина, дети... Вернешься и построишь свой маленький мир...

– Когда? – прохрипела я.

– После родов. Эсми бы их просто не пережила. Но ты сильна духом. Ты сможешь...

50 глава. Ускорение событий

К моменту нашего отъезда, поднялся ветер. Его порывы бросали в лица горсти колючего, впивающегося в кожу снега. Даже лошади под натиском непогоды с трудом тянули повозку, так что скоро пришлось слезть с нее даже мне и идти рядом с телегой, прикрываясь тканью капюшона.

Уже у самого входа в ущелье нас догнал Гринвилд в сопровождении того самого ширбаса Вардана, который приносил нам чай.

– Госпожа, мы вас проводим, – старик с трудом перекрикивал порывы ветра и с опаской посматривал на горные вершины, словно там, в далеких снежных шапках, притаился невидимый враг.

Мне отчего-то не хотелось даже разговаривать с ним, словно во всех бедах моих виноват был только он один. И я не ответила ничего, просто прошла мимо, с обидой посмотрев в покрытое морщинами лицо.

Рядом шли Джоди и Пиппа. И отголоски их разговора доносились до меня.

– Сейчас пройдем ущелье, – говорила Джоди. – Там будет спуск. Спускаться легче, чем подниматься. Да и ветер станет дуть сбоку, а не прямо. Мы должны успеть дойти до ближайшей приграничной деревни до темноты.

– Ой, сдается мне, ураган вот-вот начнется! Глянь, как завывает ветер!

Эта фраза меня удивила. Мне-то казалось, что ураган давно уже идет! Ветер дует, снег метет! Чем не ураган? А они всё ждут, когда он только начнется! Но расспрашивать я не стала – у меня просто не было на это сил. Да и приходилось сосредоточенно вглядываться в тропу, по которой мы шли. На ней то и дело, едва прикрытые снегом, попадались валуны и ямы, и стоило еще постараться, чтобы не угодить в последние ногой.

Я старалась думать о хорошем. О том, что завтра, скорее всего, мы вернемся домой. О том, как я начну еще до возвращения Дэймона работы по строительству. О том, что именно нужно сделать вначале. О том, кого и на какие работы посылать.

Мысли об этих хозяйственных мелочах отвлекали и от усталости, и от страха. Не отвлекали только от тоски. К ней нужно было привыкнуть. А сердце привыкать не желало! Оно желало получить всё и сразу – и любимого человека, и возможность жить так и там, где пожелает!

Темнело так стремительно, что, вынырнув из собственных мыслей, я с удивлением поняла, что едва вижу выход из ущелья, еще недавно казавшийся достаточно близким. По ощущениям, времени до ночи еще должно быть много!

Сбоку из-за огромного камня внезапно взлетела огромная черная птица, издав оглушительный резкий крик.

Лошади, запряженные в нашу телегу, шарахнулись в сторону. Угол телеги врезался в мой бок, сбивая с ног.

Падая, я ударилась головой и потеряла сознание.

Пришла в себя от собственного крика!

И только потом ощутила боль!

Нет, описать ее, как раздирающую тело надвое, было нельзя. Она сосредотачивалась в животе, да, но казалось, что всё остальное тело я как бы и не ощущаю больше, оно словно онемело, не желало слушаться и подчиняться мне.

Сравнить эту боль мне было не с чем. Ничего более сильного я не испытывала в жизни ни в то время, когда сломала руку, ни во время посещения стоматолога. Шокированный невиданным приступом боли мозг мог думать только одну-единственную мысль: "Господи! Господи! Когда ЭТО закончится?"

Спустя несколько минут ЭТО, действительно, стало ослабевать, и тогда я смогла оглядеться. Я лежала в маленькой палатке, стены которой ходили ходуном от ветра. Рядом, согнувшись пополам суетилась Пиппа – на маленьком костерке, огражденном по кругу камнями, в жестянке с широким горлом она топила снег, приговаривая что-то успокаивающее испуганным голосом.

– Пиппа! – позвала ее, пытаясь приподняться.

Я лежала на каких-то тряпках, постеленных на солому, явно снятую с повозки, потому что взять ее здесь, в ущелье было больше просто неоткуда.

Несмотря на то, что я была в одной нательной рубахе, холодно мне почему-то не было, во всяком случае, кроме стоп не мерзло больше ничего.

– Госпожа, укройтесь одеялом, – приказала Пиппа. – Не хватало только еще и простудить вас!

В моем теле ощущалось не только некоторое облегчение – боль отступила, оставив после себя легкие, вполне терпимые, отголоски – но и предчувствие, понимание того, что рано или поздно, а скорее всего, очень, очень рано, вернется обратно и, возможно, значительно усилившись!

Я попыталась нашарить одеяло, собираясь слушаться Пиппу во всем. Потому что мне было очень страшно! Потому что я, конечно, понимала, что со мной происходит! Видимо, удар и падение спровоцировали и так скоро предстоящие роды! А Пиппе я доверяла, и знала, что она сделает всё, что сможет, чтобы мне помочь.

Боже мой! Боже! Я боялась беременеть и рожать в нормальном развитом мире с высокотехнологичными клиниками, с аппаратурой и любыми лекарствами, с прекрасными докторами! Я всячески избегала серьезных отношений с мужчинами только затем, чтобы вдруг не забеременеть! И что случилось с моей жизнью?

Меня! Меня перенесли в другой мир! В тело беременной женщины! Чтобы именно я в муках и страданиях родила чужое дитя! Да еще где? В мире, где боль снимают камни, а единственным инструментом доморощенных "докторов" может стать только нож!

В это мгновение в сумраке палатки что-то блеснуло, и я увидела, что Пиппа, сняв с костра жестянку с водой, вытащила большой нож и поднесла его лезвие к огню.

– Пиппа, я принесла тряпки, – раздалось за стенкой.

Чуть отодвинув полог, Пиппа просто протянула руку и ей снаружи на нее повесили тюк,завернутый в чей-то плащ.

– Скажи Тее, пусть начинает читать свои заклинания! И Гринвилду. Пусть будет наготове. Если придется держать, я позову его...

Пиппа последнюю фразу прошептала, высунув голову наружу, но я каким-то наитием сумела ее уловить!

Всё так плохо? То есть меня придется держать, чтобы что? Чтобы разрезать живот?

Запаниковав, я попыталась встать.

Пиппа бросилась ко мне, и, обнимая за плечи, уложила обратно. Заговорила она спокойно и ласково:

– Госпожа, милая! Лежите! Всё будет хорошо. Пока всё идет правильно! И я уверена, так и будет! Ребеночек движется. А вы – сильная и крепкая! Вы выдержите. Просто ветер крепчает. Буря. Если она усилится, Гринвилд и парни будут держать палатку, пока мы с вами тут...

Она говорила что-то еще, но я больше ничего не слышала, потому что боль вернулась. И я была вынуждена прочувствовать её всю, до самого предела...

51 глава

Когда я пришла в себя в следующий раз, еще не открывая глаз, я почувствовала другие запахи, другие звуки, другое ощущение времени и собственного тела.

Зажмурившись, и закрыв ладонями уши, я зашептала, как заклинание, истеричным шепотом:

– Нет-нет-нет-нет-нет! Не хочу! Не могу! Верните меня обратно!!!!

Последним моим воспоминанием было, как в сдуваемой ветром палатке посередине ущелья, зеленая орчиха Пиппа положила мне на грудь младенца. Цепкие пальчики маленькой девочки, обхватившие мой палец. Её требовательные губки, ищущие касающиеся груди.

А еще... Еще это незабываемое ощущение – маленький живой человечек в твоих руках. Твой. Плод любви ли, или, может, греха. Долгожданный и единственный или один из многих... Неважно.

Твоя плоть и кровь. Выстраданная. Вымоленная часами боли и страха.

Открыв глаза, я долго смотрела на свою руку.

Так, наверное, не должно было быть. Потому что рука-то была другая! Рука-то принадлежала уже не телу Эсми! Но была она в крови. Так же, как и там в палатке. Я смотрела и чувствовала... Я испытывала это ощущение – маленького живого теплого детского тельца...

И не могла, не хотела верить, что больше никогда не увижу её... И Дэймона. Не хотела верить, что другая мать будет склоняться над детской колыбелью. Что другая женщина будет обнимать МОЕГО мужчину! Я не хотела верить, что больницу для воинов буду строить в Смарагде уже не я...

Но моя миссия завершилась.

Или просто я проснулась от долгого и такого реалистичного сна?

– Ну, успокоилась ты, наконец-то? Раньше такими перепадами настроения ты никогда не страдала, – донеслось до меня.

Осмотревшись, я поняла, что лежу в своей кухне на маленьком диванчике. Свернувшись калачиком и подложив под голову собственную сумочку.

На пороге стоял обнаженный по пояс Эрик.

– Господи, Даша, – испугался он, увидев мою руку. – Что случилось?

После короткого осмотра, который Эрик проводил с особенной тщательностью и таким сочувствием, что просто вот даже не похоже было на него, было выявлено, что я, то есть, наверное, она, Эсми, порезалась об осколок бокала, валяющегося тут же, под столом.

– Ты специально, что ли? – заглядывал мне в глаза Эрик, заматывая промытую и обработанную перекисью ладонь. – Хотела меня напугать? Наказать за мои слова? Сумасшедшая! Дурочка! Я совсем даже не думаю, что ты – тупая! Наоборот, ты – умнейшая женщина, из всех, кого я когда-нибудь... знал.

Явно намекая на что-то другое, близкое к понятию "знал", он поиграл бровями, задорно глядя на меня.

И если бы не горе, полностью завладевшее мною, я бы, конечно, с интересом послушала историю о том, как здесь уживались Эсми и Эрик. Потому что, судя по всему, им тут было весело и не приходилось скучать.

Но, с другой стороны, мне сейчас очень не хватало поддержки. Мне хотелось сочувствия! Я сползла с дивана и, встав на колени рядом с ним, обняла, положив голову на плечо.

От неожиданности Эрик уронил ножницы, которым разрезал край бинта на пол. Они громко звякнув, упали на плитку. Это звук напомнил мне что-то другое, то ли лязг мечей, то ли скрежет ножа по доспехам. Даже не воспоминание, потому что я так и не смогла идентифицировать, а скорее, секундное возвращение разума туда, где я бы безумно хотела очутиться сейчас... И я не смогла сдержать слезы! Рыдала, как безумная, вцепившись в Эрика, как в единственное, что способно было еще удержать меня в этой жизни!

... – А теперь рассказывай! – он усадил меня на диван, перенеся туда на руках, вручил чашку горячего кофе и укутал в теплое одеяло, но я все равно не могла согреться – тряслась так, словно у меня была температура.

– Ты всё равно не поверишь, – грустно улыбнулась я.

Он усмехнулся и, сходив на кухню за чашкой кофе для себя, уселся на пол рядом. А потом, явно забыв о напитке, долго-долго смотрел на меня, не сводя глаз. И мне отчего-то думалось, что Эрик стал другим. Словно бы повзрослел за эти дни, пока я его не видела. Впрочем, дни ли? Может, пару часов всего прошло? Как знать, по каким законам идет время в этом мире и в том...

– После того, что ты вытворяла здесь в последние дни... я, наверное, поверю даже в инопланетян, – задумчиво пробормотал он.

– И что же я творила? – я изо всех сил постаралась вымучить улыбку, чтобы он невзначай не подумал, что я тронулась умом, а в случае чего списал мои странности на юмор.

– Ну, давай начнем с того, что в день моего возвращения ты чуть не вышла в окно. Потом истерика в лифте! Как вспомню лицо соседа снизу... ахаха! Лифт открывается внизу на первом, а на полу звездой, лицом в заплеванный пол, лежит красотка и орет на всю Вселенную: "Остановите! Богиня Ирида, помоги!" Че это за богиня такая, кстати? Я весь интернет прошерстил и не нашел...

Бедная Эсми...

52 глава. Надежда

Два дня я терпела. Просто сидела в своей комнате и практически всё время тупо пялилась в стену. А если не пялилась, то терпение тут же заканчивалось, и я горько выла, уткнувшись в подушку.

Что удивительно, Эрик не сбежал, хотя я и ждала от него именно этого. И даже почему-то не приставал с вопросами, хотя мое поведение, по меньшей мере, было странным.

Наоборот, он варил супы и, прогнав их через блендер, чуть ли не насильно заставлял меня пить. Он больше не делал мне кофе, говоря, что лучше бы мне побольше спать сейчас, чтобы моя депрессия поскорее прошла.

А я очень хотела уснуть! Нет, ну, а вдруг снова случится чудо? Вдруг я лягу в свою огромную двуспальную кровать, а проснусь в замке со слугами-орками? Но мне не спалось – я едва могла ненадолго задремать, а чтобы крепко уснуть – тут даже речи не шло!

Обещала себе, клялась, что на следующий день обязательно позвоню на работу – Эрик сказал, что предупредил начальство, что я заболела. И просто соберусь и пойду туда! Ведь, как известно, на людях быстрее забываешь даже о самых больших бедах!

И мне нужно было как-то забыть... И начинать жить. Потому что выбора не было. Да только никаких сил, чтобы начать заново жить я в себе найти не могла...

– Дашунь, – в комнату с чашкой чая вошел Эрик. – А я кое-что нашел! Хоть немного тебя порадую!

Он протянул мне руку. И там, на его открытой ладони, лежала маленькая золотая сережка с камешком. Та самая, бабушкина.

Я в недоумении посмотрела на Эрика:

– Ну, помнишь, как ты расстроилась, когда потеряла ее? А она под коврик в гостиной закатилась и лежала там себе спокойненько.

Получается, Эсми носила мои сережки? И она же расстроилась, когда потеряла одну? Потому что я совершенно не помнила, чтобы с серьгами что-то такое произошло! Наоборот, в тот последний вечер, перед тем, как всё случилось, я возилась с ними – чистила металл, протирала камешки.

Стоп! А где вторая?

Словно читая мои мысли, Эрик показал указательным пальцем на прикроватную тумбочку.

Я не знаю, почему мне вдруг так захотелось взять эти сережки! Это трудно объяснить... Просто там, в том мире, где осталось мое сердце, всё было связано с камнями. А у меня тут хоть какие-то, но свои камни... Ну, в общем, мне почему-то вдруг показалось, что имеется какая-то эфемерная, но возможная связь между мирами, раз уж и там, и здесь, существуют камни. Мне просто до боли, до слез захотелось найти и надеть бабушкины сережки! И, выхватив у него с ладони найденную, я пошла к тумбочке, открыла ящичек и взяла вторую.

Покрутила их, с удивлением думая, что, вероятнее всего, бабушку мою когда-то обманули...

Теперь я намного больше знала о камнях. Теперь у меня даже рука в каком-то смысле была набита. Я, конечно, уверена не была, но отчего-то мне казалось, что в серьгах этих вовсе не бриллианты находятся, а, скорее, муассаниты. Да, в коллекции Дэймона были такие камни. Похожие на бриллианты, только более сверкающие. И грани у них как бы... Как бы двойные.

Впрочем, какая разница! В нашем мире, все равно камни ничего не решают. Ну, разве что если продать их...

Зажав сережки в ладони, я легла и... крепко уснула.

И снилось мне, будто я брожу по темному лесу, длинными юбками цепляясь за ветки, ногами увязая в болотистой почве. Снилось мне, будто я плачу, горько плачу по кому-то, кого не могу в этой кромешной темноте найти. Снились мне боль и страдание, горечью полынной отравлявшие сердце. Снилось мне, будто где-то далеко, в самой чащобе, в гиблых, недоступных местах, кто-то и меня ищет и зовет.

И вдруг, как наяву раздался знакомый женский голос, который далеким шепотом, словно вдруг обнаружив меня в беспросветной мгле, радостно заговорил: "Госпожа! Госпожа! Это вы? Я нашла вас!"

Я силилась ответить, но как это обычно бывает во сне – у меня не получалось издать ни звука! Я старалась разглядеть ее, ту, что так мне обрадовалась и по всей видимости, видела меня, раз говорила именно так. Но не могла. Но она, видимо, и без ответа всё сама понимала: "Я знаю, что вы не можете мне ответить! Наши миры не соприкасаются! Но я вас чувствую! Я уверена, что это вы! Я вас узнала!"

И я тоже узнала! Узнала в то самое мгновение, когда она произнесла эту фразу! Это же Джоди! Только она умеет "говорить с богами", или как там было сказано?

Мысленно я звала ее, кричала ее имя, но, наверное, на деле не произнесла ни звука! Но ей это и не было нужно. Она быстро, словно ее кто-то там, на другой стороне очень торопил, зашептала:

– Госпожа, миленькая, Гринфилд сказал, что вы можете вернуться к нам, если пожелаете! Ваши камни и камни портала должны заработать одновременно! Господин Дэймон отправился в святилище к камням, чтобы заставить их открыть вам дорогу обратно! Только вы тоже будьте готовы. Не выпускайте свои камни из рук ни на мгновение!

Я не понимала, какие-такие "мои камни"? Во сне мне хотелось ответить, что никаких волшебных камней у меня нет! Во сне и значения не придавала своим сережкам...

В душе радостно встрепенулась надежда, мне подумалось, что раз она так говорит, то, может быть, все-таки у меня появится возможность вернуться... Очень хотелось спросить, как там Дэймон и малышка, но не получалось издать ни звука.

Голос Джоди вдруг прервался и исчез. А я распахнула глаза уже не испытывая желания прекратить это бессмысленное существование, а, наоборот, с надеждой.