Текст книги "Синеглазка для Грома (СИ)"

Автор книги: Виолетта Роман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Не-а. Знаю, что не изменил, – прошептала в ответ. – Но Донской снова удалось меня обойти. Я зла на Грома. Пусть помучается.

– Синеглазка! Давай открывай! Хватит дурью маяться!

Еще чего. Не открою и все.

– Товарищ комбат, время – раздался еще один мужской голос с той стороны двери.

– Вита! Открывай! – крикнул громко, от его кулака дверь едва ли с петель не слетела.

Не открою. Живи с этим до утра. Пусть не спит, как и я эту ночь.

Вдруг все стихло. Он ушел. Несколько долгих минут я лежала под одеялом, боясь произнести хоть слово. С наступлением тишины в груди все сжалось.

– Ушел – прошептала Сабина. – Зря ты так. Он хороший. На работу меня устроил, так нравится мне!

Я разозлилась на нее. У меня и так сердце не на месте, но я не собиралась быть тряпкой. Ничего с ним до утра не случится.

– Спи уже, Сабина. А то на работу проспишь.

***

А вот я глаз не сомкнула. Всю ночь проворочалась с боку на бок. Мысли то и дело лезли в голову, не дав расслабиться ни на минуту. Раз двадцать я прокрутила в голове сцену нашей встречи. Что скажу Грому, и как он будет объясняться.

К шести утра я вдруг четко и ясно поняла, что уже совсем и не обижаюсь на Грома. Вернее, обиды во мне намного меньше чувства потребности увидеть его и почувствовать.

Приведя себя в порядок, я тихонечко выбежала из квартиры. Нет у меня, все-таки, силы воли. Ну ни на грамм. Не могу и пары часов подождать до начала рабочего дня, так не терпится его увидеть.

Забежав в подъезд его дома, поднялась на второй этаж. Постучала, но в ответ тишина. Прошерстив рукой по верху наличника, нашла оставленный мной вчера ключ. Зашла в комнату. Квартира была пустой. Раскрытая дверца шкафа заставила мое сердце сжаться в волнении.

Приблизившись, я распахнула ее сильней. Шкаф был пустым. Только одинокие вешалки сиротливо висели на перекладине.

Я не могла понять, что происходит. Но тревога в груди нарастала с каждой секундой. Я побежала из квартиры, надеясь найти комбата в кабинете. Но и там было пусто. Когда я выскочила из казармы, по лицу уже во всю текли слезы. Я осматривалась по сторонам, надеясь найти хоть какой-то ответ.

– Счастливцева! – раздался за спиной мужской голос. Вздрогнув, стерев с лица слезы, обернулась. В нескольких шагах от меня стоял Родичев.

– Где Гром? – я подбежала к бойцу. Удивленный моим состоянием, он посмотрел в сторону КПП.

– Так ты не знаешь?

Я покачала головой. Родичев нахмурился.

– Его в срочную командировку направили, в горячую точку, в Таджикистан. Он с Москвы сюда, буквально два часа на сборы дали. Гром к тебе пошел, видимо сказать хотел, но не достучался. Прямо от тебя его Оверьянов сорвал в машину. Он уже там…

Его слова звучали для меня словно на незнакомом языке. Таджикистан… горячая точка. Как такое может быть?! Как могли так быстро? Даже не дав проститься…

Меня затрясло. Перед глазами потемнело, ноги вдруг перестали держать.

– Эй, ты чего? – испуганно воскликнул Родичев, схватив меня. Я за малым не свалилась на землю. Прикрыла глаза, не веря до сих пор в услышанное.

Он ведь хотел мне сказать, хотел попрощаться, а я так и не открыла ему дверь.

Глава 25

– И что? Теперь никак не связаться с ним?

– Нет, я ходила к Оверьянову, он принимать меня не желает. Я не знаю ничего, Жень. Куда именно его отправили? Насколько? Почему? Мы ведь даже не поговорили! – я пыталась сдержать слезы.

– Зараза эта Донская, – процедила Сугробова сквозь зубы и наклонилась поднять упавшую со стола вилку, а я застыла в изумлении, увидев входящую в помещение Юлю.

Легка на помине. Тут же опустила глаза, почувствовав, как в груди все сжимает от боли и гнева. Женька, заметив мое состояние, обернулась.

– Она что, совсем бесстрашная? – сорвался нервный смешок с губ подруги.

Будто в подтверждение безумного заключения Сугробовой, Донская направилась к нам.

– Вита, привет.

Девушка уселась на рядом стоящий стул.

– Не привет, – я отвернулась, смотря на Женьку. Сугробова принялась жевать быстрей.

– Нам поговорить надо.

Нервный смешок сорвался с губ.

– Поговорить? О чем? – повернулась, посмотрела на нее внимательно.

– О том, как ты снова непонятным образом оказалась в номере моего мужчины? Или о том, что из-за тебя мы рассорились и даже не попрощались? Или о том, что сегодня я узнала о командировке Грома в горячую току?

Слезы застилали глаза. Я не могла больше держаться. Поднялась из-за стола и направилась к выходу. Сугробова осталась там, ну и черт с ней. Все никак не наестся.

– Ты с ним не поговорила? – раздался на улице, за моей спиной голос Донской. Ну что за упрямая ослица?

– Нет не поговорила.

– Подожди, – Юля схватила меня за руку, заставив посмотреть на нее.

– Вчера я сама пришла к нему в номер. Он не хотел меня впускать. А пришла для того, чтобы сказать, как была неправа. Попросить прощения и пожелать вам счастья.

Я не верила ни единому ее слову.

– Чтобы мы делали без твоего пожелания…

– Вит, прости. Я была неправа и вела себя некрасиво. Но я, правда, раскаиваюсь и вчера произошло просто глупое стечение обстоятельств…

Донская выглядела такой расстроенной. Черт, может она не врет? И если все так и есть, я совсем дура. Все поняла совершенно не так, да еще и с Громом отказалась разговаривать.

– Ну как же так… вечно я все порчу… – я вдруг расплакалась. Осознание действительности накрыло меня.

Донская вдруг притянула меня к себе.

– Он уехал, а я даже не обняла его, Юля. Он ведь на войне, там ведь стреляют и взрывают. Там опасно, а я даже не сказала ему как люблю его…

Она молчала, предоставляя мне возможность выплакаться. А потом вдруг отстранилась и посмотрела на меня твердо.

– Прекращай реветь. Идем со мной.

Донская взяла меня под руку и уверенным шагом повела в сторону штаба. Я понятия не имела, что она задумала, но покорно молчала.

Юля прямиком прошла в приемную к Оверьянову.

– Начальник у себя?

Писарь от удивления поднялся из-за стола.

– Да, но о…

Юля, не став дослушивать, открыла дверь и сделала мне знак проходить. Я уже приготовилась выслушивать ор комполка. Но, к моему удивлению, его не произошло. Оверьянов, сначала напыжился, но, когда увидел Юлю, тут же сменил гнев на милость.

Не знаю, как ей удается так легко крутить мужиками, но через десять минут, я находилась в кабинете Оверьянова в полном одиночестве, с телефонной трубкой в руке, ждала, когда нас свяжут с Громом.

– Да! – раздался его напряженный голос в трубке. А у меня слезы градом. Я схватилась за аппарат так сильно, словно от того, насколько крепко я держу его, зависит качество связи.

– Привет, это я, – только и смогла выдавить из себя дрожащим голосом.

– Синеглазка! – воскликнул Гром. – Как ты? Все в порядке?

– Да что со мной может быть, Гром? Прости, я снова натворила черте что… я так зла была, когда услышала в трубке Юлин голос..

– Вит, я уже и не знаю, как говорить тебе..

– И не надо говорить, – расплакалась еще больше. – Вот решишь бросить, я пойму. Правда, сложно с такой импульсивной и чокнутой как я.

Я услышала на том конце провода его хриплый смех.

– Не повезло мне, конечно, с девушкой…

– Ты меня больше не любишь?

Гром вздохнул.

– Больше нет, Синеглазка, больше уже некуда…

От его слов в груди стало так тепло. И глупая улыбка расцвела на губах.

– Скажи мне, где ты? Надолго командировка?

– Да, быстро все получилось. Вызвали в Москву, и осчастливили. Командировка на полгода минимум, но ты не переживай, они быстро пройдут.

Да уж, не переживай. Полгода! Подумать только, это ведь так много!

– Ты знаешь, что нас переводят в Ульяновск? Гром, я не хочу туда ехать… Я вдруг поняла, что кроме тебя меня здесь ничего и не держит.

Он молчал.

– У меня квартира в Москве, – проговорил после нескольких секунд тишины. – Я поговорю с Грызуновым, он отвезет тебя туда. Можешь жить пока там, на счете в банке есть кое-какая сумма.

– Нет, ты не переживай. Я домой вернусь, к маме. Устроюсь пока репетитором по русскому, а когда ты приедешь, уже определимся где будем жить…

– Ты, главное, не волнуйся, слышишь? – проговорил с улыбкой в голосе. – Я очень скучаю, и я скоро вернусь.

– Ты главное возвращайся, Гром. Об остальном и не думай. Все со мной будет в порядке.

Еще несколько минут, после того, как в трубке раздались короткие гудки, я сидела в одиночестве, в полной тишине и плакала. Я дождусь его. И рыдать больше не буду. Я сильная и должна быть равной ему, достойной.

***

Два месяца спустя

Вредная и противная птица все пыталась цапнуть меня за руку, не переставая отбиваться от меня крыльями.

– Лучше бы мне Мишку доверили, – вздохнула устало, когда, насмотревшись на мои мучения, Молот отобрал из моих рук противного петуха.

– И зачем он Сан Санычу нужен? Только и делал, что будил всех по утрам, да пытался смыться с балкона, – проговорил задумчиво сержант.

– Он бы и смылся, если бы Сан Саныч его не привязал веревкой.

Засмеялась, вспомнив о том, как находясь в гостях у Грома застала смешную картину. Была суббота, мы планировали выспаться после бессонной ночи. Но вредная птица стала кукарекать ни свет, ни заря. Петух в очередной раз пытался сбежать, и, взлетев, повис ногой на веревочке. Тут то Гром и подоспел, прицеливаясь для того, чтобы срезать веревку, да выпустить Петю. Но в этот момент Сан Саныч успел дернуть его вверх и петух оказался снова на балконе прапорщика.

– Вы когда уезжаете?

Мы устроились с Молотом на траве, неподалеку от дома. Удивительно, но Петя усевшись на ногах парня, вел себя достаточно смирно.

– Завтра. Свобода, – улыбнулся Саша. – Поедем домой.

– Так хотели на вашей свадьбе погулять, – проговорила расстроенно.

Увидела вдалеке Сабину. Девушка помогала жене Сан Саныча грузить горшки с цветами.

– Так и погуляешь, – заявил Молот. – Я комбату обещал дождаться. Так что свадьба будет в вашем присутствии.

Я обрадовалась.

– А Сабина не против?

– А мы официально распишемся сразу, а уж свадьбу гульнем потом.

Молот закурил, а я, осмотревшись по сторонам, поняла, что тревожно на сердце от происходящего. От того, что с каждым днем часть становится все более пустой. Срочники разъезжаются по домам, а те, чей срок службы еще не завершается, уже уехали в Ульяновск. Грызунов тоже был в новой части. И мы через пару дней все разлетимся по свету.

Услышала шаги за спиной. Обернувшись, увидела Эскулапа.

– На, держи, – он протянул мне пепельницу.

Я покрутила ее в руках, задумчиво рассматривая.

– Подарок?

– Ага, нашел ее в Герани. Вот, память тебе.

Я перевернула панцирь, на нем была изображена девушка в тельняшке и в голубом берете, с рюкзаком за плечом. Удивительно, но мысль о том, что этот сувенир сделал из несчастного животного уже не пугала меня.

– Спасибо тебе, – я обняла парня.

– А Литвинов где? – спросил Молот.

– Бар-кафе с медичками прощается.

– Этот в своем репертуаре, – засмеялась, вспомнив как в последний месяц Остап переключился на Иру. Кстати, начав встречаться с парнем, медсестра стала намного улыбчивей и добрей. По крайней мере, мне так показалось.

Юля уволилась из армии и еще несколько недель назад уехала в Москву. Удивительно, но я больше не злилась на нее. Этот месяц, пока мы были здесь, я часто общалась с ней. Юля помогала мне делать кое какие документы, мы разговаривали вечерами о Громе и ждали с ней вместе звонков от него. Звонков, кстати было немного. Всего пару, но каждый из них для меня словно лучший праздник. Когда слышу его голос, могу только по его тембру определить в каком он состоянии. Держится твёрдо и уверенно и обещает вернуться ко мне до нового года. Всего то четыре месяца продержаться, и будем вместе.

Мне кажется, за эти месяцы я взрослее стала. Или мудрей. Разлука сильно повлияла на меня. Думала, без Грома не смогу даже в кабинете его находится, так больно будет. А сейчас, смотря на то, как часть разъезжается, понимала, что больше не будет веселых посиделок за чаем с ребятами, не будет глупых шуток Эскулапа и задорных улыбок Литвинова. Не будет разговоров о книгах с Сабиной по вечерам и вечного ворчания Сугробовой по утрам, по дороге на работу.

– Не грусти, красотка. Все хорошо будет, – улыбнулся Эскулап и, поднявшись с земли, закурил.

Из подъезда дома вышел Сан Саныч. В его руках был какой-то сверток из ткани.

– Последнее, – с этими словами он закинул вещи в грузовик. – Можем ехать.

Мы поднялись с земли и подошли к прапорщику. Молот закинул в кузов Петю.

– Ну что, девчонки, – улыбнулся Сан Саныч. В его глазах блеснули слезы. Сабина первой обняла старичка. Я вторая.

– Я буду скучать по вам. И по Мишке, – улыбнулась, когда пес ткнулся носом мне в ногу и подставил голову, прося ласк. Я погладила его.

– Ты приедешь к нам? В часть? – спросил Сан Саныч.

Я не знала, смогу ли снова увидеть его.

– Постараюсь.

Сан Саныч уехал, а мы еще долго стояли на дороге и смотрели вслед машине, которая уже скрылась с виду. Все молчали. Сложно было каждому из нас. Уверена даже здоровяку Молоту приходилось сдерживать слезы.

– Ну что ребят, пойдем пить чай? – прозвучал голос Сабины. Мы обернулись, девушка улыбнулась нам.

– Прощальный вечер с чаем и пирогом. Стол уже накрыт.

– И когда ты все успеваешь? Даже я так быстро не смог бы скорпионов засушить, – хохотнул Эскулап.

Мы обнялись и, смеясь, отправились к нам в комнату.

Глава 26

– Вит, иди кушать! Стол накрыт!

– Сейчас, мам!

Мне оставался последний абзац. Проверив диктант Силеверстовой Маши, я отложила тетрадку в сторону. Подумала о том, что нужно будет завтра разобрать с ней ошибки.

Мама сегодня выходная, в институте генеральная уборка, так что профессор сегодня на хозяйстве.

На столе меня ждал дымящийся, аппетитный борщ.

– Вкуснятина какая, – улыбнулась, вооружаясь ложкой.

– Поешь. А то как дюймовочка, все перекусами. Исхудала как, – проворчала мама, нарезая овощи для рагу.

– Наберу еще. Сейчас Гром мой вернется и наберу.

– Гром ее, – процедила мама сквозь зубы. – Вернется, а потом уедет..

Я закатила глаза. Началось.

– Ну мам, хватит…

– Что мам? – взорвалась женщина, бросив на столешницу полотенце.

– Знаю я этих военных! Нашла ж, с кем связаться! Вон у сестры твоей жених – начальник аналитического отдела по конструированию самолетов! Вот, что значит надежный и серьезный. А твой..

– А мой сильный и смелый. И, между прочим, жизнью рискует, чтобы такие как ты и я, и муж моей сестры чувствовали себя в безопасности!

Меня злили слова мамы. Аппетит совершенно пропал. Да еще и Гром уже две недели не выходил на связь. Я сильно переживала. Сделав погромче телевизор, переключила новостной канал.

– А теперь срочное сообщение, – раздался из динамиков голос диктора. На экране показали кадры военного репортажа. Сердце замерло в тревоге.

– Сегодня ночью стало известно, что нашими военными удалось отбить занятую ранее боевиками высоту. Как итог уничтожено около сотни членов незаконных бандформирований. На месте обнаружен целый склад боеприпасов. В результате операции практически весь состав взвода остался жив, ценой героического поступка командира, Громова Игоря.

Из рассказов участников операции, разведданные оказались неточными. На подступе к высоте, оказалось, что боевиков намного больше, чем предполагалось. Отступать было некуда, начался обстрел наших солдат. Пробравшись на высоту в тыл врага капитан Громов, вместе с двумя бойцами, был обстрелян практически в упор с автоматов. Получиив серьезные ранения, он остался на высоте, приказав бойцам спуститься. Игорь передал по рации о координаты и вызвал на себя обстрел с воздуха. Все боевики были уничтожены. Стало известно, что командир будет удостоен звания дважды героя России посмертно.

В глазах потемнело. Я не верила ей. Смотрела на экран, на кадры военных и просто отказывалась принимать эту чушь! Он не мог погибнуть! Он обещал мне! Обещал вернуться!

– Вита, что с тобой? – мама подскочила ко мне. А я даже глаз на нее поднять не могла. Вдруг не осталось сил совершенно ни на что. Я словно сдувшийся, лопнувший шарик.

Я набирала номер телефона снова и снова. А потом он просто взял и зазвонил.

– Вита, это Оверьянов! – услышав голос ком пола, я почувствовала, как ком подкатил к горлу.

– Дмитрий Алексеевич, скажите, что это неправда…

– Вита, ты должна быть сильной… – раздался его убитый голос.

Меня разрывало. Какой сильной?! Его нет! Он спас других ценой собственной жизни! К черту это геройство! К черту весь этот мир! Я не хочу так! Не хочу быть в мире, где нет Грома! Мне незачем здесь вообще быть!

Я не помню, чем закончился разговор. Не помню, что было со мной оставшийся день. Слезы душили. Я задыхалась, я плыла где-то в потустороннем мире. Я не понимала, где нахожусь, я не хотела верить в происходящее. Я прижимала к себе его футболку и вдыхала ее аромат, заполняя свои легкие им.

Очнулась, когда за окнами было уже темно, а мама пыталась напоить меня очередной дрянью.

– Выпей и послушай меня, – она села передо мной. По ее взгляду я поняла, что она не отстанет, пока я не выполню ее требования.

– Это то о чем я и говорила.

Я не хотела ее слушать. Отвернулась.

– Вита, послушай меня. Сейчас ты должна взять себя в руки. Я купила тебе билет в Москву. Вылет завтра в шесть утра. Ты полетишь, Оверьянов будет встречать тебя в аэропорту.

Я не понимала, о чем она говорит. Тогда мама положила мне на подушку билет.

– Если ты выбрала роль жены военного, будь сильной, Вита. И верь только в то, во что верит твое сердце.

Мама ушла, а я еще долго сидела и пялилась на клочок белой бумаги. Ее слова постоянно крутились в моей голове.

«Верь только своему сердцу».

Поднялась с кровати, подошла к окну. Небо было звездным, ясным. И я вдруг четко осознала одну вещь.

Живой. Хоть убейте меня, но не верю я, что Грома нет.

– Ты обещал мне вернуться. И обещания твои ты исполняешь.

Я прикрыла глаза и почувствовала такой прилив сил! Никаких больше слез, никаких сомнений. Он живой. Вот она – моя реальность. Другой нет и другой я не признаю.

***

Всю дорогу я не сомкнула глаз. Но я действительно больше не проронила ни слезинки. Летела в Москву с четким видением будущего. Я была уверенна в том, что обратно домой я вернусь с Громом. С живым и здоровым.

Оверьянов меня едва с трапа не перехватил. Мужчина выглядел взволнованно.

– Вита! Он жив! – крикнул он, как только я подошла. Я замерла, а в груди сердце уже ликовало.

– Он жив! Ты представляешь?! У него не было шансов! В него стреляли с калашей! Он должен был быть как решето! Гром отправил бойцов вниз, оставшись с убитыми бойцами, окруженный духами! Когда вертолеты обстреляли местность, там живого клочка земли не осталось! Мы думали, что он мертв, понимаешь?! А когда бойцы обсматривали местность, нашли его без сознания, но живого!

– Где он?! – я схватила его за руку. Эмоции переполняли.

– В госпитале! Его ночью прооперировали! Пару пуль вытянули, да перелом ребер и руки. Нет, Громов меня в могилу сведет!

Я выбежала к дороге.

– Счастливцева, ты куда собралась? – удивленно воскликнул Оверьянов, бежавший следом за мной.

– В госпиталь, товарищ майор!

– Тогда поехали, вот моя машина.

***

– Он в тяжелом состоянии, но я договорился, чтобы тебя впустили, – Оверьянов накинул мне на плечи врачебный халат. Я поставила на пол сумку с вещами.

– Хорошо, куда идти?

Комполка сжал мою ладонь.

– Второй этаж, последняя палата по коридору.

Я кивнула. Слезы снова подкатили к горлу, но я держалась. Буквально вбежала вверх по лестнице, постучалась в его дверь. Но она открылась сама, с громким скрипом.

Единственная кровать, стоящая здесь была пустой. Меня зазнобило от страха. Осмотревшись по сторонам, рванула обратно на первый этаж.

Почему его нет?! Что случилось?! Мысли одна страшнее другой лезли в голову. Я вдруг замерла на середине коридора. Справа от меня был запасной выход в больничный двор. Я пыталась успокоиться, и вдруг до моего слуха донесся звук. Он был едва различим. Просто тембр, знакомая хрипотца – доли секунд. Но от него мурашки побежали табуном.

Обернулась, посмотрела в сторону выхода и рванула туда. Выскочила на улицу, как безумная стала осматриваться. А потом почувствовала. Не знаю как, но ощутила его присутствие.

Обернулась – он был у здания, в компании трех мужчин в больничной одежде. Опираясь рукой о костыль, а спиной о стену, стоял с сигаретой в зубах.

Гром случайно поднял голову, и замер, зацепившись за меня взглядом. Бледный, осунувшийся. На его губах была улыбка.

– Гром!

Я побежала к нему. Уже спустя пару секунд крепко прижалась к его груди. Вдыхала его аромат, смешанный с запахом больницы, и слезы текли по щекам.

– Эй, полегче, рядовой Счастливцева. Я вообще то ранен, – усмехнулся нервно, обнимая меня за плечи.

Немного отстранившись, я окинула его взглядом.

– Гром, что ты тут делаешь?! Я пришла, а там кровать пустая, я уже черте чего надумала…

По щекам потекли слезы. Он расплывался передо мной, я упорно моргала, пытаясь их прогнать.

– Ну все, иди сюда, – улыбнувшись, притянул к себе за шею.

У меня истерика набирала обороты.

– Все хорошо, Синеглазка, не плачь… – Гром гладил мои волосы. А я стояла, уткнувшись лбом в его плечо, и не могла остановиться.

– Не буду. Это так, нервны…

Игорь подцепил пальцем мой подбородок, посмотрел в мои глаза.

– Испугалась?

Я вглядывалась в синеву его омутов, и не могла поверить собственному счастью. Со мной. Живой. Все хорошо.

– Сначала – да, но я не верила, что ты погиб.

Он удивился.

– Не верила?

Кивнула.

– Ты же обещал мне вернуться. А я знаю, ты слово держишь. И свое обещание я собираюсь исполнить.

– Какое?

– Довести тебя до генеральских погон, – засмеялась, а Гром, наклонившись, наконец-то поцеловал меня.