Текст книги "Ночь до дедлайна (СИ)"
Автор книги: Винни Фред
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Они у меня… не всегда.
– Только со мной?
Я молчала, он не дождался ответа, спросил:
– Я тебе кого-то напоминаю?
Ага, будущего мужа вы мне напоминаете. О том, как я размечталась в такси, напоминаете. И ещё о множестве вещей, от которых дух захватывает, хотя их со мной никогда ещё не случалось.
– Бойцова, ты здесь?
– Здесь.
– Так что?
– Я не знаю. Наверное. Моя подруга считает, что это было в детстве, и я этого не помню.
– Я не первый, что ли?
Я с силой закрыла лицо руками и прикусила губу, стараясь не издать ни звука, хотя хотелось рычать, вопить, скакать и кататься по полу от этой дикой смеси стыда и желания продлить этот стыд как можно дольше.
– Бойцова?
– Тут…
– Ты к доктору сходить не хочешь с этим?
– И что я ему скажу?
– Хм… – в его голосе скользнула улыбка, я уже билась лбом об стол, подложив для мягкости ладонь, чтобы он не слышал звука ударов. – Скажешь… даже не знаю. Скажешь, что боишься своего начальника.
Я нервно фыркнула:
– Ага, а он скажет – это в нашей стране норма, вы здоровы, идите нафиг, у меня тут полно настоящих психов, не тратьте моё время.
Он рассмеялся, я улыбалась, мне ужасно нравился его смех, и его голос. Появилось желание его себе записать, чтобы слушать перед сном. Интересно, он узнает, если я нажму на кнопку записи, ему будет слышно?
– Ладно, Бойцова, отдыхай. Завтра работай как сегодня, и ничего не показывай Ирине, я могу задержаться, или посреди дня уехать на пару часов, будут вопросы – звони, но Ирине их не задавай, у неё редкий талант тормозить процесс, упарываясь в незначительные мелочи, а нам завтра сдаваться в печать. Основную работу будет делать Тоня, если она тебя попросит задержаться и чем-то помочь – задерживайся, не бойся, она нормальная, одну тебя не бросит.
– А… я не смогу завтра задержаться. Это обязательно?
– Да нет, в общем-то. Пока что. Ты ещё стажёр. А что, какие-то планы?
– Да.
– Внезапно, – прозвучало с невесёлой иронией, и как-то так… как будто это неприятно зацепило его лично, мне даже стыдно стало. Неужели для него так важно, чтобы я задержалась в день сдачи макета? Ему что, в прошлый раз понравилось? Мне так не показалось.
Он молчал, меня всё сильнее грызло чувство вины, и я попыталась оправдаться:
– Я смогу, наверное, задержаться на час или два. Но не больше, у меня важное мероприятие, и я там второй по значимости человек.
– Хм. А почему второй?
– Потому что я организатор. У меня все телефоны, и даже если я буду в этот момент на работе, мне будут постоянно звонить и отвлекать.
– Ого, как всё серьёзно, – он вроде бы немного расслабился, спросил: – А что за мероприятие?
– День рождения лучшей подруги. На мне подарок, торт, шарики, букет, музыка, меню, все договорённости с персоналом клуба по поводу своей еды и напитков, которые по правилам нельзя туда приносить, но мне разрешили… Мне будут звонить каждые пять минут, я знаю, это каждый год так происходит.
– Понятно. Ладно, уйдёшь когда захочешь. Могу даже в пять отпустить.
– Правда? – до того, как он это сказал, я об этом не думала, но сейчас ощутила, что этот час будет очень даже не лишним.
Он рассмеялся и ответил:
– Правда, я не шучу с такими вещами. Потом отработаешь в понедельник на час дольше.
– Спасибо вам…
– Блин, Бойцова!
– Что?
– Ты задолбала, я же просил. Повторяй за мной: "Миша, ты офигенный начальник".
Я опять уткнулась лбом в стол, зажимая рот руками и неудержимо хихикая, он тоже начал смеяться, шутливо потребовал:
– Давай, Бойцова, вперёд. Будем считать это платой за доставку домой. Говори.
Я простонала в ладонь:
– Не могу…
– А ты попробуй, у тебя получится.
– Нет…
– Бойцова, надо. Соберись.
– Ну хватит, – я уже лежала на столе, вцепившись в него двумя руками, было стыдно и весело, и стыдно за то, что так весело, и от этого ещё смешнее.
– Так, Бойцова, или ты говоришь, или я сейчас позабористее фразу придумаю.
В двери провернулся ключ, я перепугалась так, как будто занимаюсь ужасно неприличными вещами, схватила телефон и отключила громкую связь, быстро сказала шёпотом:
– Всё, у меня подружка с работы пришла, пока.
Он рассмеялся и ответил:
– Ага, пока. До завтра чтобы всё выучила, я проверю. Не сдашь – в пять не отпущу.
– Хорошо, пока.
Я положила трубку, спрятала телефон за спину, и встала, глядя на входящую насквозь мокрую Ирку большими честными глазами.
Она медленно смерила меня взглядом, поднимая брови всё выше, и многозначительно кивнула:
– Ага.
– Да, – обречённо призналась я, садясь на стул ровно и опуская голову с виноватым видом.
Ирка покачала головой и пошла раздеваться, я немного постояла, пытаясь придать лицу чуть менее дебильно-жизнерадостное выражение, потом плюнула и пошла раздеваться с таким, как есть.
* * *
Естественно, я выложила ей всё до последнего слова. За исключением тех слов, которые я напечатала и стёрла – я даже себе не могла их вслух повторить. Ирка всё выслушала молча, доела, повздыхала, и мрачно выдала:
– Всё.
– Не всё! – заломила бровки я, ещё не зная, о чём речь, но на всякий случай, спеша уравновесить её тоску своей всепобеждающей беспочвенной верой в лучшее.
Она посмотрела на меня взглядом прожжённой старой пиратки, махнула рукой, отодвинула тарелку и пошла ставить чай. Я убрала со стола, она вручила мне мою чашку, взяла свою, и пошла на балкон, я пошла следом.
Дождь всё ещё шёл, хотя уже не так сильно, по улице изредка проходили нахохленные люди в капюшонах, Ирка смотрела на них с таким видом, как будто вся их суета у неё уже давно в печёнках сидит, а по-настоящему важные вещи проходят мимо незамеченными, и мы осознаём их только тогда, когда уже поздно. Я смотрела на неё и ждала, то ли стихов, то ли обоснования того загадочного "всего", которое она выдала за столом. И она сказала:
– Алиска, это конец. Ты выйдешь замуж, и останусь я одна без кольца, вообще самая последняя.
– Тьфу на тебя, напугала! – мне хотелось её ударить, она рассмеялась и толкнула меня локтем, вздохнула:
– Ты смеёшься, а мне не до смеха. Все уже замужем, некоторые даже по второму разу, детей порожали, в ипотеки повлезали… А я как пошла в садик в четыре года, вся красивая, в офигенных красных сандалетах, так и хожу до сих пор по этой жизни, палкой в луже ковыряю и глазами хлопаю – куда они все несутся, почему я не несусь с ними, а действительно ли мне туда надо? Одуванчики нюхать – надо, это я стопудово знаю, а замуж… фиг его. Они все так туда рвутся, как будто там очень круто, а потом так выглядят, как будто там вообще ни разу не круто. Вопрос – нафига бежали? Не знали, что ли? Так не пещерные люди, вроде бы, есть вопрос – зайти в интернет, поищи, нас семь миллиардов, любая фигня, которая с тобой происходит, уже стопудово происходила с кем-то другим, ты обязательно найдёшь тьму таких же придурков, почитаешь их опыт, сделаешь выводы. Я тебе не рассказывала, как меня задолбала реклама в ВК и я статус сменила?
– Не рассказывала. Это когда ты вторую страницу для музыки создала?
– Ага, для музыки, – она усмехнулась, помолчала и продолжила: – Меня задолбала реклама свадеб. Свадебные платья, свадебные лимузины, свадебные фотографы, каждый день, я поначалу закрывала, потом перестала. Мало того, что все одноклассницы офатели и опузели, и мало того, что вся родня пилит ежедневно по вопросам размножения, так ещё и в интернете от этого никуда не деться. И я завела новую страницу, поставила возраст «тридцать», статус «замужем». И реклама резко стала предлагать мне разводных адвокатов, психологическую помощь в послеродовой депрессии, избавление от целлюлита, растяжек и пигментации, и всякую такую дичь. Я удалила её и создала страницу мужика, теперь повсюду только реклама шлюх.
Я рассмеялась, она сначала делала вид, что ей совершенно не до смеха, потом сдалась и рассмеялась тоже. Из-за тучи выглянуло солнце, мгновенно стало жарко, Ирка раздавила окурок и допила чай залпом, посмотрела на меня и объявила:
– Так, всё, пора брать себя в руки и серьёзно решать вопросы. Пойдём в магазин.
– Зачем?
– За продуктами, Алис, за чем ещё? Ты готовить учиться собираешься? А то выйдешь замуж, да и отравишь мужика в первый брачный день. Я конечно буду эгоистично рада, но как-то это некрасиво, да? Пойдём.
* * *
В магазине Ирка ходила с видом дерзкого первооткрывателя, впервые забравшегося дальше рядов с пивом и чипсами, заинтригованного и слегка испуганного. Поначалу. Потом она осмелела и потыкала пальцем замороженную курицу, потом осмелела окончательно и понюхала петрушку. Потом узнала, что тележка прекрасно держит равновесие, даже если сесть на край, и дальше наш рейд по супермаркету превратился в смесь бобслея и слалома, я еле успевала её ловить, и на всякий случай, проверила, с собой ли кредитная карта, а то сейчас снесёт витрину с кашами, и будем мы есть всё это кашное разнообразие ещё год.
Спустя час, у нас в телеге лежали пакетики специй, петрушка, лимон и страшно дорогой кусок говядины. Я понятия не имела, что с ним делать, но Ирка говорила, что с этим мы дома разберёмся, говядина всегда пригодится. Потом мы зашли в отдел с консервами, и дальше я выбирала продукты сама, потому что Ирка нашла себе суперважное занятие – она читала этикетку на консервной банке и дико ржала, ей нравилось слово "пыжьян", она произносила его с разными интонациями и смеялась так заразительно, что на нас косились, мне было жутко стыдно, но делать вид, что я не с ней, было неудобно. Все вопросы размножения, маркетинговой статистики и жизненной философии померкли, как мимолётная тучка на голубом солнечном небе – всё в Иркиной жизни было отлично, ей просто нехватало пыжьяна.
Мы вернулись домой, нашли в интернете рецепт, и совместными усилиями превратили четверть очень дорогого куска мяса в две кислые пересоленные подошвы, мужественно съели, и пошли на балкон пить чай.
Время подбиралось к полуночи, Ирка курила, я смотрела на часы и ждала, Ира смотрела на меня. И без десяти секунд полночь сказала:
– Не вздумай.
Я сделала невинные глаза:
– Ну я чуть-чуть!
– Не дамся.
– Ну совсем капельку?
– Я буду сражаться насмерть, а мы на балконе, оцени опасность и откажись от этой идеи.
– Ладно, – я изобразила такой печальный вздох, что ослик Иа умер бы от зависти, и опустила руку с телефоном – полночь настала, у моей лучшей подруги сегодня день рождения. Она чуть добрее сказала:
– Я родилась в восемь вечера, а раньше времени не поздравляют.
– Ага, – я шмыгала носом и отыгрывала ослика с повисшими ушами, Ирка помолчала, придвинулась ближе, и заговорщически шепнула, с весёлым предвкушением:
– Будет как обычно?
– Будет классно, – загадочно улыбнулась я, она улыбнулась шире:
– Будет классно как обычно?
– Будет офигенно, – я не хотела открывать тайн, а Ирка хотела, поэтому она придвигалась, а я отодвигалась, но балкон кончился раньше, чем Иркино желание всё разузнать.
– Алиска, колись.
Я шутливо задрала нос:
– Ни за что! Раньше времени не поздравляют, – и язык показала.
Ирка возмущённо развернулась, ушла к пепельнице, раздавила окурок и опять вернулась, посмотрела на меня сурово, и наклонила голову:
– На, дёргай, фиг с тобой! Скажи, что будет!
Я изобразила демонический хохот и аккуратно взяла её уши, медленно оттягивая их вверх и считая:
– Ра-а-аз…
– Не считай! Не напоминай мне, насколько я старая! Просто подёргай и всё!
Я стала дёргать быстрее, пока хватало сил сдерживаться, потом силы кончились, и я на неё набросилась с обнимашками, вопя:
– С днюшенькой! Желаю всякой весёлой ерунды, и адекватных людей вокруг!
– Вот знаешь, зараза, что пожелать! Спасибо, – она обняла меня, отодвинулась и сурово потребовала: – А теперь признавайся, что готовишь!
– Клуб, – призналась я.
– Ура! – она изобразила танцы, радостно щурясь и улыбаясь, я стала загибать пальцы:
– Будут шарики, не та фирма, которая в прошлом году, другая, они будут не привязаны. Будет шоколадный фонтан, как в прошлом году.
– Ура!
– И будут мыльные пузыри, от клуба, они их сами организовывают. И будет сюрприз, о котором не скажу, даже не проси.
– Ну и ладно, – она показала язык, прищурила один глаз: – Разошлась ты в этом году. Справишься?
Я беззаботно пожала плечами:
– Твой Дима платит, и взял на себя некоторые детали. Большую часть, если честно.
– О, Димася, – мурлыкнула Ирка, опёрлась на ограду балкона и стала мечтательно смотреть на небо, скосила глаза на меня и шепнула: – А ты своего не хочешь пригласить? Заодно и познакомимся.
– Он не "мой", – смущённо пробурчала я, отводя глаза, – он мне ничего не предлагал. И я вообще не знаю, что делать с ним. Что мне делать?
Ирка посмотрела на меня, как на дитя неразумное, и усмехнулась:
– Алис, ни-че-го. Поверь, он сам всё сделает. Ты ему не мешай, главное, и всё будет путём.
– Думаешь?
Мне стало легче от её слов, немного, но и страшнее – а если он не захочет ничего делать? Может, я ему вообще не нравлюсь?
Подружка смотрела на меня так, как будто все мысли были написаны у меня на лбу, улыбнулась и качнула головой:
– Ты не из тех, кто прёт напролом и "что-то делает", чтобы заарканить мужика. Тем более, судя по твоей наставнице, с ним такое не работает. Просто будь красоткой, и всё, остальное у тебя и так в порядке. Красота, на самом деле, тоже в порядке, но ты её скрываешь. Перестань – и увидишь, как твоя жизнь изменится. Бабы начнут ненавидеть, женщины – уважать, мужики и дети – обожать. Мужики, они же как дети – любят сиськи и внимание. – Она вздохнула и посмотрела на свою грудь, вздохнула ещё печальнее и улыбнулась, разводя руками: – Если сисек нет, то хоть внимание. А у тебя есть, так что можешь вообще не напрягаться, ходи ровно и всё, ты сама по себе красивая.
Она мне это говорила всю жизнь, а я ей всю жизнь не верила, мы привыкли, это была одна из вечных тем.
– А мне на работе советовали красоту как раз скрывать.
– Это момент спорный. У меня есть одна крыса в друзьях ВК, все записи просматривает, ни одной не лайкнула. Зато у Димаси лайкает всё, даже фото запчастей, хотя он её в друзья не добавил. А ко мне просто заходит посмотреть – а вдруг растолстела, или залетела, или замуж вышла, а вдруг постарела, или плохо оделась – надо всё знать. Крыса.
– Почему ты не закроешь для неё страницу?
– Шутишь? – Ирка рассмеялась, изобразила стервозную позу и ухмылочку: – Да я крашусь по утрам для неё, на маникюр хожу ради неё, бич фейс репетирую перед зеркалом, чтобы она видела его в инсте, так вдохновляет. Суки не перестанут быть суками, если ты станешь некрасивой, не-а, это так не работает. Они тебя уже ненавидят, так почему бы не сделать их ненависть обоснованной?
Я улыбнулась и промолчала – надо это обдумать. С одной стороны, в мечтах мне было легко представить себя уверенной красоткой, с другой стороны – я сотни раз убеждалась, что в реале всё будет совсем по-другому, и уже давно не рисковала.
Ирка посмотрела на меня, достала телефон, посмотрела прогноз погоды и улыбнулась:
– Жару обещают. В чём завтра на работу пойдёшь?
– Не знаю.
– Тогда у меня для тебя отличная новость – я вчера, пока тебя не было, послала Димасю за твоими коробками, и даже достала тебе прикид, и погладила, на диване лежит. Завтра пойдёшь красоткой, и пусть все суки сдохнут от злости.
– Спасибо, – мне опять хотелось на неё наброситься с обнимашками, она поняла это по моему лицу и распахнула руки, я её обняла и вздохнула: – Что бы я без тебя делала…
Ирка фыркнула:
– Ходила бы в том, что мама купит – не смертельно, но неприятно.
– Спасибо.
– Да пожалуйста. Не за честь тружусь, а за совесть, Алька, ты меня столько раз спасала, пора возвращать долги. Пойдём спать, лучший цвет лица – это цвет лица выспавшегося человека.
И мы пошли. Лежали в темноте, вертелись, потом затихли. Я смотрела на блики фонарей на потолке, думала о Мише, он сегодня не проверил, но завтра я честно себе пообещала начать его так называть. Его все так называли, почему я не могу? Было жутко смущательно, неловко и горячо от этой мысли, спать не хотелось совершенно, сердце билось весело, как будто скакало вприпрыжку в прекрасное завтра, а внутри разгорался свет, потому что мне улыбался мой обалденный начальник, лично мне, очень близко…
– Алис? – тихо позвала Ира, я открыла глаза и буркнула:
– А?
– Не спишь?
– Нет.
– У меня появилась гениальная идея, как начать мой день рождения максимально позитивно.
– Излагай.
– Пойдём пыжьяна съедим?
= 7. Пятница-развратница
Утром было так жарко и солнечно, как будто погода извинялась за вчерашнее, и обещала сегодня всё компенсировать. Я выходила из дома с ощущением, что сегодня обязательно случится что-то хорошее, ловила своё отражение в витринах, улыбалась – Ирка выбрала удобные, но красивые вещи, я чувствовала себя отдохнувшей и свежей, и предвкушала вечерний отрыв в клубе – я всё подготовила заранее, и была уверена, что всё получится идеально. Достала телефон и проверила расписание – я была записана на укладку и макияж на половину седьмого, но раз Михаил решил отпустить меня пораньше, то успею ещё и на ногти сходить.
Миша, надо привыкать его так называть. От этой мысли немного кружилась голова, я вспоминала, как Ира в начале отношений со своим Димой примеряла к нему каждый день новые прозвища, он успел побывать и Митей, и Димкой, и Димоном, потом всеми животными мира, от зайки до гиппопотама, но потом Ирка остановилась на Димасе, изредка внося разнообразие в виде котиков и рыбок. Было у меня подозрение, что сегодня Дима будет пыжьянчиком.
В метро мне повезло с сидячим местом, я хотела нырнуть в книгу, но увидела много непрочитанных сообщений, и открыла мессенджер – точно, Вика, я совсем забыла о ней.
"Рассказываю причины моего увольнения в порядке нарастания градуса маразма.
Причина первая. Это шарашкина контора. Я начала подозревать, что всё плохо, ещё когда мне сказали, что официальное оформление будет только в конце испытательного срока. Если ты ещё не в курсе, просвещаю – ты не имеешь права работать на юрлицо даже один час, если ты не оформлена, за это, по закону, штрафуют это юрлицо на большие деньги. Понятное дело, этот закон соблюдается примерно так же, как полностью белая зарплата, маленькие фирмы не могут себе этого позволить, поэтому хитрят. Ну ладно, я решила, что смогу это пережить.
Дальше – в первый же рабочий день я увидела, как заполняет документы о приёме на работу Тоня, и её попросили написать заявление на увольнение по собственному желанию без даты. Это значит, если ты не в курсе, что тебя могут уволить задним числом в любой момент, и не выплатить зарплату. Это повышает градус шарашечности этой конторы.
Нет, я знала, что иду работать не в супер-мега-корпорацию, но я надеялась на более серьёзное отношение. Сам "Стим" мне понравился, ещё и Миша лапши навешал, что планирует полный редизайн, потому что существующие решения устарели, и он хочет разработать полностью новую концепцию, и я могу принять участие, всё такое. Я повелась на его красивые глаза, но его на работе почти не было всю неделю, что я там просидела, он обещал интересную увлекательную работу, а получилось, что я тупо повторяла старый дизайн для новых материалов, и билась насмерть с Ириной за каждую мелочь, которую ей хотелось сделать как она хочет, а мне хотелось, блин, как надо. Непроходимо тупая курица.
Ирина, кстати – причина номер три по графе жести. Пустоголовая и слепая на оба полушария, в любом косяке в первую очередь ищет виноватого, и в последнюю очередь ищет решение проблемы. Ну, если ты с ней работала, ты видела. Я спросила у редактора своей колонки, почему эту дуру до сих пор не уволили, он мне по секрету рассказал, что она спит с главредом, и что бы она ни накосячила, её не уволят никогда. Главреда зовут Богдан Виталич, ты с ним ещё не встречалась, наверное, он бывает только по пятницам раз в месяц, в день сдачи "Стима". Редкостно мерзкий тип, меня аж выворачивает от него.
Следующая и главная причина моего увольнения – я случайно подслушала, как Богдан Виталич трахает в туалете Марину. Я там неделю проработала, не могла понять, чем она занимается, она сидит в углу, её не видно и не слышно, мне потом рассказали, что она делает кроссворд на последней странице, в ежемесячном журнале, один кроссворд в месяц. Чем она занимается в остальное время, я не представляю, я бы сдохла каждый день приходить на работу и сидеть ничего не делать девять часов.
Это в пятницу было, я зашла в туалет, они зашли следом, закрылись в кабинке и начали, а я сидела в шоке, поджав ноги, и надеялась, что меня не слышно. А в понедельник мне позвонил лично Богдан Виталич, и сказал, что увидел на камере, как я заходила до них, а выходила после, и что если я кому-нибудь расскажу, он устроит мне большие проблемы. Ты же знаешь, что при поступлении на работу все подписывают документы о материальной ответственности? Если ты накосячишь с макетом, и его придётся переделывать, то за перепечатку тиража выходит очень большая сумма, и виснет она на выпускающем редакторе и ответственном дизайнере. Я тогда ещё никаких документов не подписывала, и я ему об этом сказала, он мне в ответ сказал, что сможет доказать, что я там работала, у него есть записи с камер и с моего экрана. Я ему пригрозила, что пойду в прокуратуру, и всю его шарагу накроет маски-шоу за уклонение от налогов. Тогда он резко стал ласковым, и предложил мне достаточно большую зарплату и премию в конверте, если я буду работать, молчать, и ходить с ним в туалет. Он кобелит полредакции, об этом знают все, кроме Ирины, с ней у него как бы отношения, а с остальными – просто походы в туалет. Потому там и текучка такая, и девчонок так мало, и уровень компетентности ниже плинтуса, нормальные оттуда давно уволились.
Он мне позвонил, когда я на работу шла, я на полпути развернулась и пошла обратно, даже кружку не забрала, она в столе стоит, со слоном, если нравится – дарю. Только я бы тебе советовала надолго там не задерживаться, там всё прогнило насквозь, в редакции остались только бездарные подстилки и ещё более бездарные мужики, готовые закрывать на это глаза. И ещё небольшой процент тех, кто просто не может уволиться – старики, которым пару лет до пенсии, и они не найдут новую работу, гастарбайтеры, вроде Тони, которых без документов никуда не берут, и они готовы хвататься за любую работу, лишь бы деньги платили. Если ты не из этих, то мой тебе совет – уходи, я посмотрела твою страницу, тебе точно позвонит Богдан Виталич, и сделает вонючее предложение, от которого невозможно отказаться.
Если вдруг что, веди себя нагло и уверенно, грозись ментами и налоговой, сфоткайся на работе, наделай скринов монитора, чтобы были доказательства, что ты там была, если к тебе подойдут лично – записывай разговор на диктофон, чтобы были рычаги давления. А лучше вообще туда не ходи больше."
Поезд остановился на моей станции, я секунду подумала, выходить или нет. Вышла. Постояла немного в потоке людей, потом села на лавочку и медленно перечитала всё ещё раз, начиная понимать многие вещи, которые раньше казались странными.
Это дико выбивало из колеи, я о таком слышала, читала, но никогда не сталкивалась, казалось, что это какие-то особые, единичные случаи, а со мной такого никогда не случится, потому что я общаюсь только с хорошими, здоровыми, культурными людьми, а они такого не делают. Сюрприз.
Хотелось с кем-нибудь об этом поговорить, но я не представляла, с кем – если я позвоню Ире, она мне скажет бежать из этой конторы, теряя тапки, да и портить ей настроение в день рожденья не хотелось. Если я позвоню маме, она скажет то же самое, ещё и раззвонит об этом по всем каналам, это обрастёт сплетнями, и через месяц все родственницы будут обсуждать, что я пошла работать в бордель и меня там изнасиловали. Она и так с большим скрипом согласилась, чтобы я пошла работать туда, куда хочу, а не в то унылое место, которое она мне нашла по знакомству. Если я ей расскажу, она меня на следующее собеседование поведёт за руку, если вообще не станет крестом в дверях, чтобы не пустить. Нет, никому нельзя об этом рассказывать, будет только хуже.
Зазвонил телефон, я посмотрела на экран – Измайлов, взяла трубку:
– Алло?
– Привет, Бойцова-Стажёр. Ты решила вообще не приходить?
Я посмотрела на светящееся табло над туннелем – девять ноль семь, округлила глаза и сказала:
– Ого! Я не знала, что уже столько…
– Проспала?
Я молчала, раздумывая, говорить или нет. Его голос звучал так доброжелательно, и вызывал ощущение, что ничего плохого произойти не может, ему хотелось доверить все тайны, все страхи и всю свою жизнь.
– Ми… – я запнулась, закашлялась, чтобы он не подумал, что я не могу произнести его имя, он рассмеялся, довольным голосом сказал:
– Ну давай, это просто, давно пора. Скажи: "Миша".
Я начала невольно улыбаться, внутренний холод отступал, и я решилась:
– Я сегодня общалась с Викой, о которой мы вчера говорили.
– И что она тебе нарассказывала? – его голос стал серьёзным, я уже пожалела, что затронула эту тему, но было поздно. – Алиса?
– Я здесь.
– Говори.
Пришёл поезд, стало шумно, я молчала и радовалась этой отсрочке. Он сказал:
– Ты в метро?
– Да.
– Приходи на работу, поговорим в реале.
– Хорошо.
Я пошла, не убирая телефон от уха, он тоже не отключался, я встала на эскалатор, глядя на юбку стоящей впереди женщины, подумала об Ирине. Интересно, она даже не догадывается о том, что её… парень? Можно так назвать его? Мужчина. Её мужчина ей изменяет. С сидящей с ней рядом коллегой. А если она знает, но делает вид, что не знает? Как можно так жить?
– Бойцова?
– А? – я вздрогнула от его голоса, он с улыбкой спросил:
– Чего не отключаешься?
– Боюсь.
И чего я такая честная…
Он усмехнулся и тихо, очень убедительно сказал:
– Я не знаю, что тебе наговорила эта Вика, которая здесь проработала неделю, но я здесь работаю полгода, и я тебе гарантирую – самое страшное, что здесь может произойти, это поломка принтера. Но если это случится, я знаю, что делать, я с этим уже сталкивался. Приходи на работу и ничего не бойся, чтобы зайти в твой кабинет, придётся пройти мимо меня, я кого не следует не пропущу. Поняла?
– Да.
– Хочешь, я выйду тебя встречу?
Было так приятно это слышать, как будто меня обняли изнутри, стало так тепло и легко, как будто я вошла из зимнего утра в жарко натопленный дом, и выпила горячего, чего-то такого вкусного, что хотелось глаза закрыть, чтобы прочувствовать это в полную силу.
– Бойцова?
– Я здесь.
– Встретить?
Мне жутко хотелось сказать "да", хотя бы для того, чтобы увидеть его немного раньше, хоть на минуту. Между работой и метро была прямая пустая дорога, даже был такой участок, где вообще ничего не было, с одной стороны был холм и железная дорога, а с другой – узкая тропинка и ограда, за которой росли деревья и папоротники, и там почти никто не ходил, мы могли бы пройти по этой тропинке вместе. Но могу ли я..?
– Бойцова!
– Я слышу…
– Я выхожу, пойду по правой стороне, твоей левой.
Я опять закрыла глаза от накатившей волны жарких мурашек – я не просила, но так хотела, что он, наверное, услышал мой мысленный крик за два с половиной километра.
– Бойцова, как слышишь?
– Хорошо, – голос звучал так, как будто я сейчас заплачу, я перепугалась, что действительно разревусь, не от страха, просто от ощущения незаслуженного подарка, очень-очень дорогого и приятного, за который никогда не расплачусь.
– Я вышел, слышишь?
– Да.
– Клади трубку, Бойцова.
– Угу.
И не положила. Я не хотела расставаться с ощущением, что он рядом, даже отвлекаться на то, чтобы поставить его голос на запись, не хотела, как будто каждая секунда этой сотовой связи была бесценна.
– Бойцова?
– А?
– Ну хоть расскажи что-нибудь, – он начал смеяться, я тоже, неудержимо, мне было жутко стыдно, но оставаться на линии это не мешало.
– Давай, Бойцова, вперёд. Новости там расскажи, биографию свою. О, я знаю! Можешь рассказать, какой классный у тебя начальник. Начни так: "Дорогой Миша! Хочу тебе сказать…"
Я кусала губы и хихикала, что-то говорить не хотелось, я не собиралась его перебивать, это было слишком весело и приятно, чтобы мешать ему это делать.
– Бойцова, приём!
– Я здесь.
– Ну так чего молчишь? Или ты хочешь, чтобы я рассказал, какой у меня классный стажёр?
Я хотела, но боялась, что всё-таки разревусь, тень той истерики в день сдачи шестнадцатиполосника маячила в памяти, я боялась повторения, поэтому сказала:
– Не надо.
– Точно? А то я могу.
– Точно.
– Ну расскажи о жизни тогда, что тебя волнует. Представь, что ты Винни Пух – идёшь, поёшь. Кто ходит в офис по утрам, тот поступает мудро, верстай макет, парам-парам, на то оно и утро. Что там дальше было?
– Я не знаю.
– Не смотрела Винни, что ли?
– Смотрела, только там был Кристофер Робин.
– Эх, молодёжь, всё бы вам забугорье, не хотите советские смотреть, старые добрые мультики. Какой у тебя любимый советский мультик?
Я задумалась, и ответила:
– Карлсон.
– Малыш! Давай погуляем по крышам?
Я рассмеялась так, что на глазах всё-таки выступили слёзы, и продолжала смеяться всю свою половину дороги, даже скорее треть – он шёл гораздо быстрее меня. Я увидела его издалека, и в моей голове началось сражение между желанием на него смотреть и страхом, что он поймает мой взгляд. Желание победило, со мной это редко случалось, но Миша весь был особым случаем, его чёрный силуэт издалека притягивал взгляд, я любовалась им, как скульптурой – невероятно красиво сложен, длинные ноги, тонкая талия, широкая грудь и плечи, я помнила их на ощупь, сумасшедшее ощущение.
Когда он подошёл достаточно близко, чтобы я начала слышать его голос без телефона, моё лицо пылало так, что от него можно было бы костёр разжечь, но я не отводила глаз, просто не могла, мне это слишком нравилось.
Он подходил всё ближе, и наконец остановился почти вплотную, мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо. Он сказал:
– Теперь ты положишь трубку?
Я вздохнула и положила, он тоже спрятал телефон, потёр ухо и с шутливым возмущением сказал:
– В жизни ни с кем так долго по телефону не разговаривал. Ты телефонный маньяк, Бойцова.
Я кивнула, я бы сейчас согласилась с любым его заявлением. Он развернулся и стал справа от меня, мы пошли дальше, я перевесила сумку на левое плечо, он посмотрел на сочную густую зелень по ту сторону забора:
– Красивый парк. Хочешь, туда пойдём погуляем?
– Это кладбище, – с улыбкой сказала я. – Но можем пойти, если хотите, без проблем.
Он округлил глаза, я рассмеялась, спросила:
– Вы совсем города не знаете?
– Да, – вздохнул он, помолчал и сказал чуть серьёзнее: – Рассказывай, что тебе наплела эта Вика?
Я долго думала, как это рассказать, потом достала телефон, открыла сообщения, и молча протянула. Он начал читать, я смотрела на кладбище за забором, действительно похожее с этой стороны на дикий тропический лес, было хорошо и спокойно, я совершенно ничего не боялась, то напряжение, которое одолевало меня на лавке в метро, казалось глупой ерундой, не стоящей упоминания.
