Текст книги "Ночь до дедлайна (СИ)"
Автор книги: Винни Фред
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
В скайпе появилось сообщение от Михаила, я внимательно прочитала и взялась за работу.
Остаток дня был такой бешеный, как будто судьба покарала меня за безделье до обеда – я сделала целых четыре страницы, и из желания впечатлить начальника, и просто от радости – редактор шестнадцатиполосника оказался совсем не таким вредным, как моя наставница, он принимал работу почти сразу, с незначительными правками, искренне восхищался и хвалил меня, и поддержал все мои предложения, я парила от радости.
Потом все засобирались, и я поняла, что уже шесть, но моя работа с ребятами через стенку ещё не закончилась, они собирали окончательный макет, вносили окончательные правки, утверждали у главного редактора, и опять вносили правки, от меня не требовалось дизайнерских подвигов, но надо было очень внимательно отслеживать и исправлять чужие ошибки.
Время перевалило за семь, мне звонила Ирка и выясняла, жива ли я, и не офигела ли я, я сказала, что перезвоню попозже. К восьми меня завалили бумагами так, что пришлось часть переложить на соседний стол, к девяти я с ними окончательно разделалась, отнесла редактору, он сидел в своём кабинете с дизайнером, кроме них, больше не было никого. Я тоже в офисе "Стима" осталась одна, хотя куртка Михаила была на месте, и компьютер был включён, но всё равно было жутковато, и я осталась у соседей. Редактор убирался на столе, дизайнер заканчивал собирать макет, заодно объясняя мне свои действия, мне всё нравилось – хоть здесь меня учили, а не как у Ирины.
Редактор закончил, попрощался и ушёл, дизайнер тоже закончил, победным движением нажал на отправку файла, посмотрел на время, на прогресс-бар передачи макета в типографию, и с умоляющим видом заглянул мне в глаза:
– Алис, сделай доброе дело, а? С меня коробка самых лучших конфет, и любая помощь до скончания веков.
– Что сделать?
– Проследи за отправкой файла. Тут ничего делать не надо, он отправится, ты позвонишь по вот этому номеру, скажешь, что ты отправила, они подтвердят, что приняли, через пять минут позвонят и скажут, что всё в порядке, и можно будет идти домой. Проблема в том, что оно может передаваться ещё час, а у меня день рождения у ребёнка, я и так опоздал, прийти ночью будет совсем катастрофой. Сделаешь? Там не будет никаких проблем, мы всё проверили. Если будут, то вот номер дизайнера, вот мой, звони. Но их не будет, там всё в порядке.
Я с опаской посмотрела на листок с номерами, и неохотно кивнула:
– Хорошо.
– Спасибо, ты меня спасаешь. Пока.
Он убежал, а я осталась сидеть в пустом офисе и гипнотизировать прогресс-бар.
Спустя полтора часа, проблем никаких не наблюдалось. Прогресса, впрочем, тоже. Файл был передан на семь процентов, призвав на помощь математику, я пришла к выводу, что следующий рабочий день встречу здесь. Что делать, я не представляла.
Солнце клонилось к закату, хотелось есть, я плюнула на прогресс-бар и пошла в свой кабинет, он почему-то оказался заперт. Я нашла ключ в пожарном ящике, открыла и вошла – темнота и пустота, куртка Михаила со спинки кресла пропала, компьютеры молчали. Обалденно.
Я включила чайник, включила свой компьютер, увидела в скайпе пять сообщений от Михаила, не прочитала, рассматривала аватарку. Это было так увлекательно, что чайник не только закипел, но и остыл, пришлось включать ещё раз. Я сходила в соседний кабинет и включила удалённый доступ к монитору, чтобы не бегать каждые пять минут, сейчас процентов было семь с половиной.
Если учесть, что маршрутки здесь не ходят, а я на каблуках, то на оставшиеся проценты мне остаётся час с небольшим, и если файл каким-то чудом не передастся, то я отсюда вообще не уеду, разве что на такси за бешеные деньги.
Допив чай, я всё-таки прочитала сообщения от Михаила, он продублировал всё то, что рассказывал, дал ссылки на нужные файлы, и в конце, уже в семь вечера, написал: "Обращайся ко мне на ты, здесь все так обращаются, на вы можно только к главреду, но ты с ним в ближайший месяц не встретишься. Старики неуютно себя чувствуют, когда им выкают, привыкай."
А я неуютно себя чувствую, когда старикам тыкаю, но кого это волнует?
Время шло, а прогресс не шёл, я начинала паниковать, теребила телефон, нелогично боясь нажать кнопку, которую уже нажимала, и поговорить с человеком, с которым уже разговаривала. Что я ему скажу? Я же дар речи потеряю, и буду мямлить, и он ничего не поймёт. Ещё и так поздно, это же некультурно, звонить в нерабочее время по работе?
Я собралась, взвесила все аргументы, и написала себе план разговора.
1 – поздороваться.
2 – извиниться.
3 – спросить, не отвлекаю ли.
4 – сказать, что я не знаю, что делать.
PS – называть на «ты».
Всё было предельно просто и ясно. Я собралась. Я набрала номер. В трубке раздался первый гудок, и план расплылся у меня перед глазами, строки закружились в вальсе дислексии, а я просто сидела над столом и держалась за голову.
– Да?
От его голоса меня как будто из астрала в родное тело вышвырнуло, чтобы я ненароком не пропустила сердечный приступ.
– Алло! Я слушаю.
Сердце плясало от радости за меня, которую слушает такой обалденный парень, какое счастье.
– Алло? Алиса?
Тут в голове всё-таки что-то переключилось на следующую стадию, и я чётко произнесла:
– Алиса Бойцова, стажёр.
– Ну слава богу. Что случилось?
Я уже не помнила, что случилось, со мной Михаил разговаривал, у меня всё было прекрасно. У него там на фоне рубила музыка, какой-то дикий металл, что-то грохотало и звенело. Я думала о том, что ему ещё сказать, чтобы он меня послушал. И тут у него стихла музыка, и ко мне вернулось зрение. Он приказал:
– Говори громче!
И я сказала:
– Здравствуйте.
– Ну привет, – усмехнулся он, – дальше?
– Извините, что беспокою, но я не знаю, как называть вас на «ты».
Он тихо рассмеялся, я потёрла глаза и поняла, что прочитала что-то неправильно, мой шпаргалочный листик меня подвёл. Михаил насмеялся, глубоко вдохнул и медленно выдохнул:
– Как же ты мне дорога, Алиса Бойцова-Стажёр… Так, соберись. И чётко скажи мне, зачем ты звонишь.
– У меня макет в типографию передаётся уже полтора часа, а передалось восемь процентов.
Он поражённо присвистнул, сказал серьёзнее:
– А ну дай мне редактора.
– Его здесь нет. Тут никого нет, я одна, и чай остыл. И есть нечего. И метро скоро закроют.
– Тебя оставили заливать макет?! Одну?
– Да.
– Гады, вообще берега потеряли. Я сейчас приеду.
Он положил трубку, я медленно опустила телефон на стол, потом так же медленно опустила на стол голову, сверху положила руки и застонала от стыда и досады так, что были бы рядом волки – поддержали бы всей своей тоскливой душой. Как я могла это сказать? Почему именно это? Где находится мой мозг, когда язык разговаривает с Михаилом? И почему он потом приходит обратно, предатель, бросил меня – там бы и сидел!
Мозгу было стыдно, но никуда деться из головы он не мог, точно как я из офиса.
* * *
= 4. Отступление первое, Михаил
Эту шарашкину контору давно пора было бросить.
Я увольнялся уже два раза, Василич каждый раз уговаривал посидеть ещё чуть-чуть, пока он не найдёт замену, но это становилось невыносимее с каждым днём. Я ему ещё после первого месяца сказал, что эту богадельню дешевле будет закрыть и сдавать помещения под склады, но "Стим" был дорог ему как память, он когда-то создал его с нуля, сам искал помещение, сам разрабатывал концепцию первого выпуска, сам брал интервью и сам верстал макеты, даже по киоскам журналы развозил сам, и всё у него тогда отлично получалось. Потом журнал раскрутился, Василич разленился, ему стало скучно, он нашёл нового главреда, а сам пошёл качать другие проекты, на время забыв про журнал. И вспомнил о нём только тогда, когда издательский дом, за эти годы разросшийся до восьми редакций под одной крышей, внезапно стал убыточным.
Василич направил сюда людей, всё проверил, и выяснил, что продажи падали понемногу, киоски сдавали остатки всё в больших объёмах, и постепенно переставали закупать неходовые издания вообще. И вот тут на арене цирка под названием "Стим" и появился я. Василич красиво меня окрутил, прямо восхищение берёт – пригласил в ресторан, мы выпили, повспоминали старые времена, он умеет рассказывать, весь такой вальяжный и познавший жизнь, его приятно слушать. Он рассказывал, как начинал, как было тяжело, но он всё преодолел и со всем справился, он был молодой и энергичный, и резал правду-матку без купюр, точно как я.
И я растёкся, пьяный дурак, и согласился ему помочь. Он закинул мне феерический аванс, и заставил подписать контракт, по которому я беру на себя обязанности арт-директора "Стима" на год, и я официально пообещал ему вывести журнал на новый уровень. А неофициально он попросил выяснить, какая сволочь довела его возлюбленный "Стим" до того днища, на котором он находился в тот момент. Я согласился, что сволочь должна быть наказана, и пообещал со всем разобраться и всё порешать. Идиот.
Потом протрезвел, прочитал контракт, и увидел, что весь тот феерический аванс, который лежал у меня на счету, был моей годовой зарплатой, и если я уволюсь раньше, чем отработаю её, то недоработанное обязуюсь вернуть.
Но мне были нужны эти деньги, я начинал небольшой бизнес, а на старте деньги улетали с бешеной скоростью, и коварный Василич об этом знал как никто другой, он это сто раз делал. И я попался, и на всё согласился. Отработать всего лишь год, на непыльной работке с гибким графиком, за которым никто не следит – что может быть проще?
Я передумал довольно быстро. Бизнес вышел на самоокупаемость, потом начал приносить прибыль, и та сумма, которая полгода назад казалась феерической, теперь стала вполне подъёмной, я готов был заплатить за своё освобождение от этой каторги и побольше. Но Василич меня опять уговорил, он умел убеждать, не зря он вырос до таких высот.
Но сегодня я всё-таки уволюсь, закончу с июньским номером, передам дела Ирине, и никогда больше здесь не появлюсь, гори этот "Стим" огнём, грёбаное болото.
Я поставил мотоцикл, снял шлем и взлохматил волосы, глядя в зеркало заднего вида – пора стричься. Автоматически поймал в отражении изящную женскую фигурку, идёт по краю дороги, качается на своих каблуках, птенчик. Мамина помада, сапоги старшей сестры… А вот задница что надо.
Она резко посмотрела на меня. Сердце дёрнулось и сорвалось в карьер – беги, быстро, сейчас, за ней.
Она же не могла засечь, что я на неё смотрю?
А если засекла, то что? И куда она вообще идёт? Дальше сплошные склады, там даже заводов нет. Я её раньше здесь не видел, я бы запомнил.
Быстро поднявшись в свой кабинет, я включил компьютер и окинул взглядом вчерашние документы, освежая в памяти план на день – созвониться по рекламе, проверить готовые полосы, должен выйти новый стажёр, резюме лежало прямо передо мной… И я узнал лицо. Алиса Бойцова, новый дизайнер, на которого я возлагал большие надежды, потому что такие талантливые, но совершенно не осознающие своего потенциала новички на вес золота, они уже работают как профессионалы высокого уровня, но пока ещё не страдают звёздной болезнью, это джек-пот, и я готов был постараться, чтобы удержать этого новичка в редакции. И первое, что я сделал при встрече с сотрудницей, это пялился на её задницу на парковке. Гениальный руководитель.
Открылась дверь, вошла моя новая стажёрка, увидела меня и замерла с приоткрытым ртом, резко заливаясь краской – узнала, она всё заметила, выкручивайся теперь, извращенец.
Часы тикали, по радио через стену крутили "Восьмиклассницу", стажёрка не спешила выходить из ступора, и я решил делать вид, что никто никуда не пялился, я эту конкретную задницу в первый раз в жизни вижу. Посмотрел в документы, чтобы освежить в памяти её имя, посмотрел на стажёрку и сказал:
– Алиса Бойцова?
Стажёрка залилась краской ещё сочнее, опустила глаза, я уже решил, что она сейчас просто уйдёт, но она собралась с силами и кивнула, с запинкой отвечая:
– Алиса Бойцова, стажёр.
У неё, видимо, нет выбора. Без опыта, без диплома, согласилась на эту убогую должность и ещё более убогую зарплату, потому что деньги нужны срочно. Поэтому решила делать вид, что ничего не видела. Будет просто держаться от меня подальше. Ладно, пускай, я потом с ней об этом поговорю и объясню, что это получилось случайно и ничего не значит, и что от меня можно не шарахаться, я не кусаюсь. А пока лучше её не пугать, пусть работает с женщинами.
Я позвал Ирину и вручил стажёрку ей – пусть вводит в курс дела, у неё большой опыт. Глупо вышло. С Бойцовой я планировал работать лично, собирался объяснить, что со «Стимом» не так, и дать ей самой разработать новую концепцию, этот свежий мозг, не изгаженный штампами, должен был вдохнуть в журнал новую жизнь… Это надо было так протупить! Мог я сначала на лицо посмотреть, а потом уже на задницу? Животное, блин.
Попытавшись вернуться к работе, я открыл почту, просмотрел нашу переписку с Бойцовой – отличное тестовое, я конечно попридирался для проформы, она часть правок приняла и внесла, часть очень вежливо и грамотно оспорила, я тогда подумал, что работать с ней будет сплошным удовольствием. Ага, если с самого начала всё не запороть.
Открыв в телефоне приложение с камерами, посмотрел на соседний кабинет – стажёрка обживалась, протирала стол, довольная вся, улыбается. Слава богу, может быть, всё ещё не так страшно, и рабочие отношения удастся наладить. Тем более, что и в верхней части Алисы Бойцовой я рассмотрел очень приятные перспективы.
Так, всё, соберись. Начальник. Арт-директор, блин. В супер-мега-холдинге на сорок восемь человек. Работай, Измайлов, работа сама себя не сделает. Потом будешь стажёрками любоваться, всё равно видео пишется, можно промотать на любой момент.
* * *
Весь грёбаный день я занимался очень важным делом – следил за стажёркой. А потом весь вечер пересматривал особенно удачные моменты – Алиса Бойцова протирает стол, Алиса Бойцова наклоняется за упавшим карандашом, и мой личный номер один рейтинга – Алиса Бойцова разминает спину после долгого рабочего дня. Желание размять всю Алису Бойцову не оставляло меня ни на минуту, и утром я проснулся с ним, с желанием, оно не засыпало.
По дороге на работу я создал аварийную ситуацию дважды, и уже почти пообещал себе завтра ехать на метро, когда увидел впереди Алису Бойцову. Бог услышал мои молитвы – она сегодня надела короткую куртку, и то, что вчера я мог рассмотреть только наполовину, теперь покачивалось передо мной во всей красе целиком. Я никогда в жизни не ездил так медленно.
На парковке пришлось немного постоять и подышать, чтобы просто взять себя в руки, потому что в руках хотелось держать её, крепко держать, мысленно я уже катал её на мотоцикле во всех позах.
Соберись, животное, она твой сотрудник, веди себя прилично. Не приведи боги, она что-то заподозрит и уволится, второго такого самородка придётся искать очень долго.
Зазвонил телефон, я глянул на экран – СВ, странно, обычно он так рано не звонит.
– Да?
– Привет, Миша, ну что там? Всё плохо?
– Да по-старому, Василич. А что?
– Пляши, Миша, я тебе замену нашёл, – он улыбался, а мне резко стало холодно – я уволюсь, на моё место придёт новая похотливая скотина, и будет пялиться на стажёрку через камеру.
Я прочистил горло и сказал:
– Да я планировал, вообще-то, июльский номер сдать перед уходом. Нехорошо бросать незаконченное.
– Сдашь, не спеши, он сейчас не в стране, приезжает через пару недель. Я просто звоню обрадовать, что кончилась твоя каторга. И остаток можешь не выплачивать, хрен с тобой, продажи ты мне поднял, новых сотрудников нашёл – будем считать, что это премия. Май доработаешь, и свободен, встретимся отметим.
– Василич, я тебе конечно очень благодарен, но давай не будем спешить. Я позвоню, когда решу, что всё закончил и готов передавать дела.
– Ну смотри, как знаешь. На какие сроки ориентироваться?
– Четыре с половиной недели, до следующего «Стима».
– Добро, на том и порешим. Давай, трудись, не буду отвлекать.
– Ага, счастливо.
Он положил трубку, я открыл календарь, отсчитал недели и поставил точку – дедлайн. Я должен уйти отсюда с Алисой Бойцовой, или не уходить вообще. И кем я буду? Рядовым дизайнером под руководством какого-то нового начальника? Нет, не вариант, я должен уйти, я давно хотел уйти.
Перед глазами потягивалась, как кошечка, улыбающаяся Алиса Бойцова. Я уведу её с собой. Чтоб я сдох, уведу.
* * *
Второй день стажировки прошёл так же, как первый – я изучал Алису через камеру, не особенно вникая в суть происходящего, и только к вечеру обратил внимание, что она какая-то мрачная, и плечи в обтягивающей белой кофте совсем не так гордо развёрнуты, как вчера. Прислушавшись к доносящимся из соседнего кабинета Ирининым словам, я понял, что там полным ходом идёт критика, и решил вмешаться – там мелькали такие ошибки, которые Алиса допустить не могла.
Ирина была в своём репертуаре – она всегда вела себя так со стажёрами, я не вмешивался, после неё работа с кем угодно казалась спокойной и вежливой, слабонервные увольнялись сами, избавляя от необходимости объяснять, почему они нам не подходят. Но в этот раз я влез, аккуратно проскользнув своим мнением между Ириными комментариями. Я с ней как бы и не спорю, но намекаю, что хватит. Она поняла, умная девочка, не была бы такой ненатурально угодливой, с ней было бы приятно работать. Когда-то она пыталась подкатить ко мне с неприличным предложением, но я мягко отказался и она перестала, за что я тоже был благодарен.
Перед уходом удалось на секунду поймать взгляд Алисы, она была бледная и перепуганная, как будто призрака увидела.
Похотливая скотина ты, Измайлов, выкручивайся теперь, с такого старта, когда дама тебя заранее боится.
В среду Бойцова опоздала, что меня невероятно взбесило, хотя на опоздания остальных сотрудников мне было плевать. И в офис она вошла с телефоном и такой улыбкой, что не возникло сомнений по поводу того, с кем она разговаривает.
У неё кто-то есть. Я не понимал, почему эта мысль не пришла мне в голову раньше. Естественно, что у неё кто-то есть, Измайлов, бестолочь, ты её видел вообще? Конечно, есть.
Весь день настроение стремительно катилось к чертям, ещё и работы навалилось за вчера и сегодня, пришлось отвлечься от любимого канала "Стажёрка онлайн", и заняться тем, за что мне платят, и только к обеду я посмотрел, чем моя стажёрка полдня занималась. Она сидела вКонтакте, полдня, в свой третий рабочий день. Первым желанием было вызвать её к себе, и тихонько, на ушко сказать, что в этом офисе у всех стоит специальное приложение, через которое я могу посмотреть на любой экран в издательстве… Потом я представил её реакцию, и решил не торопиться – испугается, разнервничается, и чего доброго, уволится. А вот этого мне точно не надо. Лучше я буду тихонько палить её экран, пока она не знает, что я это могу.
Я открыл приложение, запомнил айди страницы, зашёл в её профиль – открытый, нечего скрывать, что ли? Изучил друзей, интересы, подписки, стену… и статус – "в активном поиске". В смысле?! У неё нет парня? А кому она тогда улыбалась утром?!
Настроение взлетело под потолок, я быстро разделался с работой, и даже нашёл отличный повод подойти к стажёрке лично – я избавлю её от надоевших пяти полос "Стима", и дам новую работу, интереснее. Да и вообще, её можно понять – два дня мусолить одно и то же, с Ириной, да в этой ситуации не делать ничего – чуть ли не самый логичный выход.
Великодушно простив Бойцову за все грехи, я поправил одежду и пошёл на контакт.
* * *
Полчаса спустя я мрачно набирал ей сообщение в скайпе.
Вот чувствовал, что должен быть какой-то подвох, не зря она пошла работать в эту стрёмную контору. Так жалко её. Молодая, красивая, талантливая, а с речью проблемы. Мало того, что заикается, так ещё и на слух плохо воспринимает. Интересно, это лечится?
Я перечитал нашу переписку по поводу тестового задания – писала она грамотно, и по телефону тогда, я помнил, говорила без запинки. Правда, говорил в основном я, а она только лепетала по слову – спасибо, да, хорошо, выйду.
А Ирине она, интересно, это сказала? Или постеснялась? Или Ирина ей не дала вставить слова, как обычно? Надо ей мозги прочистить, пусть работает с ней через скайп. А лучше пусть вообще не работает, я сам буду с ней работать.
Открыл Ирину и написал, что со стажёркой она больше не работает. Довела девочку. Стерва.
* * *
Ближе к вечеру я бегло просмотрел записи общения стажёрки с редакцией шестнадцатиполосника, и в голову стали закрадываться смутные сомнения – она прекрасно понимала на слух, я специально написал их редактору и дизайнеру, они оба похвалили мою стажёрку, сказали, отличная девочка, схватывает на лету, всё понимает, все идеи угадывает с полуслова.
На видео моя заикающаяся бледная птичка излагала свои идеи аудитории с жаром и энергией, длинными предложениями, улыбаясь так, как будто что вообще может быть лучше, чем верстать унылый журнал для подростков?
Когда она выбегала из их кабинета, то улыбалась и сияла, но когда входила в мой, резко напрягалась, а если ловила мой взгляд, то вообще бледнела и сжималась.
И на основе всей имеющейся информации, я сделал один очень неутешительный вывод – у неё нет проблем с речью, у неё большие проблемы с её начальником-извращенцем. Приплыли.
