Текст книги "Ночь до дедлайна (СИ)"
Автор книги: Винни Фред
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
= 12. Две недели без Миши
Следующие две недели мы с Мишей не виделись, но переписывались при каждом удобном случае. Он присылал мне фотографии с объектов, иногда присылал видео, где показывал работу своих коллег и комментировал, у него здорово получалось, было ощущение, что я смотрю лично для меня созданный канал на юТубе. Я с опозданием раскаялась в том, что подозревала его в привирании, когда он рассказывал истории о сотрудниках – теперь я убедилась, благодаря этим видео и его комментариям – такие технические решения нарочно не придумаешь, это мог породить только пытливый разум начинающего инженера, у которого энтузиазма в разы больше, чем опыта.
Вечерами мы созванивались, каждый день перед сном, ровно в полночь. Ирка деликатно удалялась в гостиную смотреть сериал в наушниках, а я шла на балкон разговаривать с Мишей, блаженные были минуты. Иногда мы смеялись, иногда обсуждали философские вопросы бытия, иногда он звонил настолько уставшим, что отключался посреди фразы, и я отпускала его спать, в таких случаях разговор длился меньше минуты, но мне хватало. Традиционный звонок перед сном он ни разу не пропустил, это было жутко приятно и обнадёживающе – в моей жизни было слишком много примеров того, как люди забывают о своих обещаниях, и слишком мало примеров обратного. Миша стал приятным исключением.
Мой психотерапевт поговорила с мамой на следующий день после того, как я маму об этом попросила. Ни мама, ни доктор не сказали мне, как у них всё прошло, но после этого разговора мама оплатила мне десять сеансов терапии, огромные деньги, я за один сеанс заплатить долго не могла решиться, а она вот так оптом, я была в шоке.
Я ходила лечиться по расписанию, и вроде бы, терапия помогала. Я рассказывала об этом Мише, он меня хвалил и поддерживал, но о том, чтобы встретиться и проверить эффективность моего лечения на практике, никто из нас речи не заводил, как будто мы оба обходили эту тему сознательно. У меня даже закралось подозрение, что Миша специально катается со своими беседками по всем дачным посёлкам области, лишь бы не оказаться со мной на расстоянии "я через час буду". Я отгоняла эту мысль, пытаясь себя убедить, что он не настолько коварен, но где-то в глубине души была даже рада. Было приятно фантазировать о том, как мы встретимся после терапии, когда я буду уже полностью в порядке, и моя трансформация из гадкого утёнка в обычную здоровую утку будет заметна особенно сильно. Между сеансом связи с Мишей и сном я только об этом и думала, и фантазии становились смелее с каждой ночью.
Сегодня он сказал, что в первый раз за две недели ночует дома, и завтра выйдет на работу, потому что надо сдавать "Стим", а без него наши дизайнеры насдают примерно так же, как его строители без него строят, так что надо выйти и проконтролировать. У меня подходил к концу месяц испытательного срока, завтра последний день, в понедельник уже обещали открыть трудовую. Я за этот месяц пообвыклась и со всеми перезнакомилась, работа стала получаться легко и быстро, я даже немного расстроилась, потому что оказалось, что большая часть моих знаний на этой работе никогда не пригодится, и сотрудника, который мог бы сносно справляться с моей работой, можно обучить с нуля за два месяца, и он будет ничуть не хуже меня. Я работала всего месяц, а уже ловила себя на том, что мне скучно, спасало только то, что нагрузка в принципе была не большой, и хватало времени заниматься своими делами – все это делали, и я начала, потому что если бы не начала, то не оставила бы работы вообще никому. Миша мне уже говорил, а я только сейчас поверила – там действительно половину дизайнеров издательства можно заменить одной Тоней, качество и скорость вёрстки не пострадают. Почему тогда там держат такое количество занимателей ерундой, я не понимала, но и спрашивать не хотела – меня всё устраивало, потому что я стала одной из них. Если лента вКонтакте пролистана за рабочий день, и все видео просмотрены, то вечером дома можно с чистой совестью фрилансить, а иногда и днём на работе. Правда, делать левый дизайн на работе я пока не рисковала, но почитать уроки по нужной теме могла себе позволить – если спросят, всегда можно сказать, что я повышаю профессиональный уровень ради процветания родного "Стима".
Работалось вообще легко и приятно, я начала ходить на обед с Тоней, Ирина делала вид, что меня не существует, и что того инцидента вообще не было, меня это устраивало. Главный редактор на работе вообще не появлялся, с ним работала по телефону Люда, я с опозданием поняла, что она – второй человек в издательстве, но об этом мало кто знает.
Сегодня был четверг, и мы почти доделали "Стим", а завтра будем его сдавать, и Миша приедет, и всё вообще будет обалденно. Я ложилась спать, мечтая о том, чтобы завтра наступило поскорее.
= 13. Пятница, когда я превзошла себя
Утром я вскочила раньше будильника – приснилось, что проспала. Глянув на телефон, поняла, что могу поспать ещё сорок минут, но спать не хотелось, и я встала с кровати, с удовольствием глядя на яркую зелень за окном, подсвеченную солнечными лучами – отличная погода, очень хороший знак.
На кухне я сделала себе кофе, устроилась удобно и погрузилась в книгу, но ежеутренний ритуал, обычно заряжающий энергией на весь день, сегодня закончился обломом – "конец шестого тома, продолжение следует". Частями я обычно не читала, но эта книга стала исключением, я проглотила первый том за день, и оставшиеся тянула изо всех сил, но они всё равно кончились, именно сегодня, ну что за…
Глубоко вдохнув и закрыв глаза, я попыталась себя убедить, что это тоже хороший знак – когда кончается что-то одно, начинается что-то другое, и обычно оно даже лучше. Хорошие книги не кончаются, они продолжают происходить, где-то там, где никто о них не расскажет, но у героев всё хорошо, они просто живут дальше. И мне тоже надо, просто жить дальше, не ждать и не портить себе нервы, а жить свою жизнь, может быть, не такую головокружительную, как у книжных героев, но тоже, в целом, интересную.
Меня сегодня ждала встреча с Мишей… Я голову сломала, выбирая одежду, но в итоге решилась пойти в мамином костюме – его уже перешили, и теперь он смотрелся совершенно по-другому, и даже маме понравился, у меня как будто камень с души упал. Пришлось соврать ей, что Ира случайно ткнула меня сигаретой, и из-за этого пришлось отрезать подпаленный участок, и получилось вот так. Не знаю, поверила она или нет, но результат одобрила.
Она приезжала на выходных, проинспектировала всю квартиру и наготовила нам полный холодильник еды, мы всю неделю питались как боги, Ирка каждый ужин слала моей маме приветы и приглашения заходить почаще, я честно передавала – добрый доктор вылечил моё нежелание отвечать маме по телефону.
Кофе кончился, книга кончилась, времени было ещё море, но я всё равно вскочила и стала собираться на работу, у меня больше не было сил это откладывать.
В метро я сначала перечитывала последние главы закончившейся книги, потом просто сидела и смотрела в окно, размышляя о жизни, в результате проехала свою остановку, и пришлось возвращаться. Но несмотря даже на это, на работу я пришла раньше всех.
В офисе было пусто и пыльно, здесь как-то так работала вентиляция, что за выходные пыль покрывала все поверхности, и каждый мой понедельник начинался с уборки, я с опозданием поняла, почему Люда в пятницу убирает со стола вообще всё – чтобы в понедельник смахнуть пыль одним лёгким движением, а не протирать долго и нудно каждый фломастер и каждую скрепку. Тоже начну со следующей недели так делать.
Солнце сияло, песня в наушниках была такая обалденная, что я решила поделиться ею с миром, и отключила наушники – пусть вопит! Когда Ирка увлекалась фен-шуем, она говорила, что музыка в доме помогает разогнать застоявшуюся энергию, а здесь это было остро необходимо.
Протерев свой стол, я решила протереть заодно и Тонин, всё равно у меня море времени, а она такая классная, что протёртый стол – меньшее, что я могу для неё сделать. Дальше стоял стол Дениса, и его я тоже решила протереть, а то он выглядел так, как будто Денис его протирает только рукавами, там барханчики из пыли по бокам уже успели собраться. Дальше стоял кулер с водой, он был не очень грязный, но я это исправила, повозякав по нему тряпкой, которая до этого видела некоторое дерьмо. Дальше была дверь в соседний кабинет, и она была открыта, и через неё было видно, как открывается дверь из коридора, и входит Миша.
Я замерла, он поймал мой взгляд, и его глаза вспыхнули такой лавиной радости, что меня в жар бросило, было сложно поверить, что этот фейерверк спровоцировала всего лишь какая-то я, меня одной для такого казалось мало. Но это происходило, он улыбался мне, и шёл ко мне, и мне хотелось наброситься на него, и обхватить руками и ногами. В реальности же я стояла молча, стискивала в руке грязную тряпку, и хлопала глазами, уважая себя хотя бы за то, что не говорю: "Алиса Бойцова, стажёр", уже прогресс.
Миша подошёл ближе и шутливо сказал:
– Ты уборку затеяла? Решила здесь поселиться?
Я смутилась и отвела глаза, пряча руку с тряпкой, Миша улыбнулся шире и сказал:
– У меня сестра так уборку делает, выгоняет всех из дома, музыку врубает погромче, делает сумасшедшую причёску, и носится с пылесосом, галопом, и поёт. После такой уборки обычно пыли больше, чем было до, зато весело, капец.
Я улыбалась и кусала губы, не зная, что ему ответить, мне хотелось, чтобы он просто продолжал. Но дверь опять открылась и вошла Ирина, промяукав своё слащавое "доброе утро" тоном, от которого у меня сводило скулы. Миша тоже, судя по слегка перекосившейся улыбке, иммунитета к её голосу так и не приобрёл, но быстро взял себя в руки и изобразил деловую физиономию. Я тоже пошла за свой стол, мне в спину донеслось шипение Ирины, которая ни к кому, конечно же, не общалась, а просто говорила в потолок, потому что смолчать было выше её сил:
– Ох и музыка у современной молодёжи, ни мелодии, ни смысла.
Я тоже ответила стенке, глядя в телефон:
– Сейчас "Ласковый май" включу, там и мелодия, и смысл.
Ирина фыркнула и сделала вид, что я недостойна её высочайшего ответа, я не расстроилась. Сходила вымыть руки, по пути бросила голодный взгляд на Мишу – он уже был занят, к нему выстроилась очередь, как только он сел за стол. Ну и ладно, успею, они с ним только на работе, а я буду всегда.
День получился такой бешеный, что Мишу я видела только краем глаза, когда он мне пальцем тыкал в то, что надо поправить, а я быстро поправляла. Всё вышло именно так, как он предсказывал – вся редакция действительно две недели прочайкофилась, потом неделю работала на расслабоне, потом ещё неделю бегала в мыле, аврально доделывая миллион недоделок, но вроде бы, мы всё успели. Только не учли того, что при проверке собранного макета вылезет море мелких правок, так всегда происходит, а для нас это каждый раз сюрприз. Корректоры засыпали нас бумажками, мы в бешеном темпе исправляли то, что они отметили, распечатывали и относили им новые бумажки, а они тут же находили ошибки и в них, чёркали и опять отправляли нам. Мы должны были делать это понемногу в течение месяца, но мы не делали, и теперь накопленная работа наступала на нас оползнем.
Потом главному редактору отправили макет в цвете, он посмотрел и сказал заменить некоторые картинки, они ему в чёрно-белом виде нравились, а в цветном внезапно разонравились. Редакторы бросились искать картинки, дизайнеры бросились их редактировать, корректоры молились о том, чтобы новые картинки не сдвинули переносы текста. И опять всё запускалось по кругу, до шести вечера, до семи, до восьми.
В девять Миша пришёл с подписанным макетом и громко зачитал фамилии редакторов, которые могут быть свободны, они радостно завопили и убежали, оставшимся он раздал их полосы и рассказал, что надо поправить, они убежали работать. Нам с Тоней он отдал распоряжения по иллюстрациям, с которыми мы можем помочь своим редакторам, а потом послал мне короткий взгляд, как будто извиняющийся за то, что говорит со мной тоном начальника, у которого горят сроки. Я изобразила физиономию отважного матроса, счастливого даже палубу драить на нашем обалденном судне, и шутливо отдала честь, он улыбнулся с облегчением.
Работа шла тем медленнее, чем сильнее уставали голодные и злые сотрудники, к полуночи из кабинета редакторов доносился истерический рыдающий смех – последняя стадия. После этого Миша объявил перерыв, обязательный для всех, и заказал целую башню пиццы, мы поели все вместе, немного пришли в себя, без нервов обсудили спорные моменты, и разошлись работать.
В половине второго ночи Люда вошла в кабинет с видом героя, вернувшегося с битвы, и радостно раскинула руки, вопя в потолок:
– Утверждено! В понедельник все приходим к обеду, чтоб я сдохла, никого не спалю!
Все рассмеялись и стали собираться, кто-то вызывал такси, искал попутчиков, Люда посмотрела на меня:
– Тебе в какой район?
Я качнула головой:
– Я после двух поеду, не хочу переплачивать.
– Да ладно, я заплачу, поехали.
Я невольно посмотрела на Мишу, он сказал Люде:
– Она мне ещё нужна, вдруг придётся что-то править. Я её потом отвезу.
– Ну смотрите, – она с загадочной улыбочкой осмотрела нас по очереди, но промолчала, и пошла собираться домой. Через пять минут мы остались в офисе совершенно одни.
Я сидела за столом, делая вид, что мне есть, чем заняться, провожала взглядом уставших коллег, прислушивалась к их топоту и смеху на лестнице… Услышала щелчок замка входной двери в офис, и Мишины шаги.
Он вошёл в мой кабинет и эту дверь закрыл тоже, я коротко посмотрела на него и сразу отвела глаза – он опять обжигал меня, как будто зрительный контакт вызывал искру от напряжения, ослепительную, оглушительную вспышку.
В жалкой попытке спастись, я уставилась в монитор, там была открыта последняя страница, которую я правила, она уже передавалась в типографию, но я сделала вид, что мне срочно надо что-то в ней переделать. Миша остановился возле моего стола, я чувствовала его взгляд своей горящей щекой, подумала, что это уже странно, и пора перестать прятать глаза. И медленно подняла на него взгляд.
Он выглядел, как будто немного пьян, или слегка не в себе – румянец, нездоровый огонь в глазах, встрёпанные волосы. Я смотрела на него, не зная, чего ожидать, он смотрел на меня, как будто сам пытался определиться, чего же ему ожидать от себя. На секунду отвёл глаза, потом опять посмотрел на меня, хриплым шёпотом сказал:
– Давай пропустим эту часть?
Я поражённо замерла, он указал на монитор, я туда посмотрела, пытаясь понять, какую именно часть мы пропустим, и в этот момент он резко наклонился ко мне и впился в шею ошеломляюще неприличным поцелуем, от которого точно останется след. Я ахнула от неожиданности и смущения, и он решил смутить меня окончательно и обхватил двумя руками за талию, поднимая со стула и прижимая к себе, ногой придвинул кресло Тони, сел на него и посадил меня себе на колени, обнимая крепче и утыкаясь лицом мне в волосы, шумно глубоко вдохнул и еле слышно выдохнул:
– Как же я соскучился… Бойцова, ты меня точно не заколдовала? Опоила, может быть? Варишь ночами колдовские зелья, признавайся?
Я тихо рассмеялась и призналась:
– Самое страшное, что я могу сварить, это чай.
– Точно, чай! Вот его-то я и пил, ясно всё теперь… И как ты собираешься отвечать за своё поведение? Неси ответственность, Бойцова.
– Обязательно. Что ты хочешь получить? Могу чай сделать. Хочешь?
– Нет, тут сиди, – он обнял меня крепче, попытался залезть носом в ухо, от чего я хихикала и вырывалась, но не особенно настойчиво.
Потом у нас закончил передаваться макет, и Миша позвонил в типографию, чтобы его проверили, и ещё через полчаса Мише позвонили из типографии. И сказали, что с макетом что-то не так.
Он напрягся, отпустил меня, и вышел в коридор разговаривать, я сидела и подслушивала, его недовольный голос было хорошо слышно: "Что значит «не раскладывается»? В чём конкретно проблема, ты мне можешь объяснить? Производительности не хватает, пережать, может быть? А что тогда? Давай я скину пережатый вариант, попробуешь ещё раз".
Он прошёл к своему компьютеру, я встала и подошла поближе, сунула нос в монитор – профессиональный интерес. Миша взял себя в руки и начал мне объяснять, какие могут быть проблемы с макетом и как можно их решить, было познавательно.
Потом он ещё раз отправил макет, и опять пригласил меня к себе на колени, и опять ему позвонили с тем же ответом – что-то не так, они не знают, что. Миша очень вежливо предложил им разобраться в своей работе достаточно для того, чтобы выставить конкретные претензии, и пообещал ждать здесь их звонка, положил трубку и задумался. Открыл наш заверенный макет, стал листать и изучать, рассеянно поглаживая меня, как кота, и рассуждая вслух о повсеместной безалаберности и некомпетентности.
В следующий раз ему позвонили в два с копейками, я надеялась, что нас сейчас обрадуют и отпустят, и мы наконец сможем уехать, но не тут-то было – проблема не исчезла, зато они наконец-то её нашли. Я прижалась ухом к Мишиному телефону с тыльной стороны, и подслушивала, сотрудник типографии говорил:
– Я, короче, разделил на тетрадки, и разложил по одной, всё разложилось, кроме последней, потому что там полос не 16, а 15, вы где-то потеряли полосу.
– Охренеть, – прошипел Миша.
– Что делать?
– Ничего не делай, я сейчас буду выяснять у своих, перезвоню. Сколько у меня времени?
– На восемь следующие стоят уже, хотя бы до семи успей.
– Понятно, успеем.
– Хорошо, я жду тогда.
Он отключился и набрал Люду, я опять прижалась ухом к его телефону.
– Да, Миш, что-то случилось?
– Случилось. Что вы поменяли в последний раз, без меня?
– Рекламу только. А что?
– На какой странице?
– На восьмой.
– На восьмой… – он быстро пролистал макет до восьмой страницы, нахмурился: – Не вижу, какая была в прошлом выпуске, такая и стоит, что поменяли?
– Старую не трогали, добавили ещё одну рядом.
– Что значит "добавили", они сдвинули все полосы, что ли?
– Ой, Миша…
– Что "ой"? Ты мне можешь объяснить, что они куда добавили?
– А в чём проблема?
– У печатников не раскладывается макет на листы, потому что где-то потеряли страницу, и в последней тетрадке не кратное количество полос.
– Ничё се! Как так получилось?
– Это ты мне расскажи, ты туда ездила.
– Ой, Миша… Они особо не вникали, мне просто сунули подписанный контракт на рекламу, и сказали поставить на восьмую страницу, а я сказала, что она уже занята и оплачена, тогда ЭсВэ сказал, что можно убрать предпоследнюю страницу, она без контракта, это он родственника очередного рекламирует. И сунул распечатку рекламы между восьмой и девятой, предпоследнюю страницу смял и выкинул прямо там, ты его знаешь. Он ещё и выпивший был, у них там юбилей какой-то общей тётушки, и Бодя там, и тот, которого рекламят бесплатно, мне показалось, ЭсВэ это сказал просто для того, чтобы его подстебнуть. А если на восьмую ставить рекламу, то остальные съезжают, и получаются развороты перепутанные, поэтому я убрала один материал, чтобы всё влезло… и не подумала, что он на разворот, то есть, всё всё равно съезжает. Блин, извини, я сама замоталась с этими бухими козлами, там каждый самый умный, они мне весь макет грязными пальцами залапали и чуть на селёдку не пустили, еле спасла, бежала оттуда просто уже поскорее.
– Понятно, сейчас я ему позвоню.
– Бесполезно, Миш, они ещё в десять были бухие, а сейчас уже вообще ползают, они тебе ничем не помогут. Так… сейчас я что-нибудь придумаю, дай мне минуту.
Миша молчал и листал макет, Люда вздыхала, наконец сказала:
– В общем, замени, наверное, старую восьмую на новую, и всё, остальное не трогай.
– Реклама оплачена.
– Ну заплатим им компенсацию, договоримся, я напишу сейчас распоряжение, вышлю ЭсВэ, чтобы был документ с датой, и всё.
– И ты будешь ответственная.
– А что делать?
Миша молчал и листал макет, вздохнул и сказал:
– Ничего не делай, Люд. Я тебе не звонил, ты утвердила макет, отправила в типографию и уехала домой спать, всё. Я уберу ещё одну статью на разворот, верну на место рекламу того обстёбанного родственника, и найду ещё один материал на десятую страницу, тогда ничего не съедет. Сам напишу распоряжение и сам всё сдам, я всё равно увольняюсь, мне терять нечего.
– Ты увольняешься?!
– Да, я давно собирался, хотел этот выпуск сдать и свалить с чистой совестью.
– Миша, ну блин! Ну как так? Как мы без тебя будем?
– Да нормально всё будет, замену уже нашли, вы и не заметите.
– Блин.
– Ладно, давай, мне работать надо, времени до семи.
– Ты успеешь?
– Конечно.
– Какой материал возьмёшь? У меня всё на разворот, можно из шестнадцатиполосника потянуть что-нибудь.
– Это рекламный разворот, Люд, нельзя его статьёй занимать.
– Мы не можем делать несогласованную рекламу, ты чё, нас посадят.
– Я что-нибудь придумаю.
– Что?
– Меньше знаешь – крепче спишь.
– Ох и Миша… Ладно, ты взрослый человек, решил – делай.
– Спасибо.
– Давай.
– Ага, пока.
Она положила трубку, я отодвинулась и посмотрела перепуганными глазами на Мишу – я вообще не представляла, что сейчас будет. Он улыбнулся мне с выражением абсолютной непоколебимой уверенности, и сказал:
– Ну что, Бойцова-Стажёр, готова пошалить в области рекламных технологий?
Я отрывисто кивнула – с ним я готова была шалить в любой области.
За окном начинало светать, я сидела за своим компьютером и мазала цветные пятна на белом листе, стуча стилусом по вытащенному с антресоли графическому планшету – это мне Миша такое задание дал. Сказал, что мы должны поставить на десятую страницу рекламу, которой у нас нет, но это не проблема, потому что мы её сейчас сделаем, дизайнеры мы, в конце концов, или нет? Вот.
Он дал мне цветную распечатку той рекламы, которая у нас сейчас на девятой странице, и сказал придумать цветовое решение и композицию, которая будет хорошо смотреться на соседней, я сначала минут десять медитировала на полупустой разворот, потом меня озарило, и я стала вдохновенно мазать, экспериментируя с кистями – я не особенно часто работала на планшете, и рисовать профессионально не умела, но быстро наловчилась.
На девятой была реклама мужских джинсов, там сидел на изящном барном стуле субтильный девочкомальчик с гладким кукольным лицом, и пытался засунуть пальцы себе под резинку трусов, которые выглядывали из-под тех самых рекламируемых джинсов. Картинка была грамотно выстроена и хорошо снята, но вызывала лично у меня липкое желание перевернуть страницу и вымыть пальцы – слишком сладко. И на соседнюю страницу мне хотелось поставить что-то более соответствующее тематике журнала – всё-таки "Сталь и масло" ориентируется на водителей, механиков и ценителей прочих мощных и крепких штук, у нас даже рубрика про оружие была, и про машины-монстры, и про гонки, и про новые технологии в строительстве самолётов и ракет.
Я скрыла предыдущий слой, создала новый, и стала набрасывать самолёт, может быть, даже грузовой. Вспомнила, как при первой встрече с Мишей подумала, что ему надо строить самолёты – что только ни стукнет в голову от такого стресса.
Скрыв и этот слой, я создала новый и стала рисовать Мишу. Всё равно концепция готова, там десяток скрытых слоёв, я раскидала по листу квадраты и линии, выбрала цвета, осталось только дождаться от Миши решения, что мы, собственно, будем рекламировать. Он сейчас сидел за Людиным компьютером и изучал рекламные контракты, надеясь найти там что-нибудь подходящее, выглядел хмуро, я старалась на него даже не смотреть, чтобы не отвлекать.
Когда он резко отодвинул клавиатуру и встал, я вздрогнула, он виновато улыбнулся и рассеянно пощупал карман, как будто искал телефон, сказал мне:
– Слушай, я выйду на минуту… в смысле… ты кофе не хочешь? Тут внизу есть автомат.
Я вскочила:
– Сиди, я сделаю и принесу.
– Не надо, я просто хочу выйти отсюда и воздухом подышать.
– Ну пойдём, – я осмотрелась, пошла к окну и открыла его, впуская ночной влажный холод с запахом реки, – пусть проветрится, пока нас не будет, придём – закроем.
Он кивнул, захватил наши куртки и вышел следом за мной. Коридор уже был залит малиново-оранжевыми лучами, здесь окна выходили на северо-восток, и за этими окнами было индустриально-природное буйство серого и зелёного, и небо на фоне, почти как я рисовала, полоски облаков, косые лучи солнца и ослепительный блеск влажных от тумана стальных труб, стальных уголков на крышах, сталь умеет быть красивой…
Миша остановился и обернулся, я поймала его вопросительный взгляд, он посмотрел в окно, как будто пытаясь понять, что я там увидела, повернулся обратно с лёгким недоумением на лице, я смутилась и пожала плечами, с улыбкой шепнула:
– Красиво.
– Что красиво? – он смотрел на меня так, как будто хотел пощупать лоб, я захихикала и опять пожала плечами:
– Всё. Картинка просто красивая, сочетание цвета и света. И формы. Такие линии.
Он опять посмотрел за окно, на меня, опять за окно и на меня, медленно глубоко вдохнул и медленно тихо сказал:
– Алиса ты моя Бойцова-Стажёр, ты, может, не видишь, но за окном – жопа города, ободранные здания, которым скоро стукнет сотка, и которые наспех криво-косо переделали под современные нужды, ещё при союзе, и с тех пор не трогали, потому что это никому нафиг не сдалось, там внутри заводы и склады.
Я улыбнулась шире и вздохнула – это опять происходило, как тогда на балконе, я смотрела на небо, а Миша – на мусорные баки. Я протянула к нему руку и позвала:
– Стань сюда, где я стою.
Он изобразил безгранично терпеливую ироничную улыбочку, намекающую, что кое-кто здесь ерундой занимается, но руку взял и подошёл. Я развернула его лицом к окну, стала вести рукой вдоль линии крыш:
– Смотри и считай. Две трети неба – одна треть крыш. А теперь слева направо, треть неба, потом труба вон та, и потом ещё треть, и вон там ступеньки пожарные в самом низу, зигзаг такой, и он отражает зигзаг вон там на лифте. Лужа на крыше красивой формы, и она отражает небо, и вон там стальные трубы отражают, галерея сейчас в тени, но скоро она будет сверкать, солнце пойдёт вот так, и когда дойдёт на уровень той лестницы, будет офигенно.
– Когда это будет? – Миша стал серьёзным, наклонился, чтобы наши глаза находились на одном уровне, достал телефон и стал целиться камерой, я отобрала и сняла сама, получилось отлично.
– Это будет часа через полтора-два.
– Отлично, успеем кофе выпить. Пойдём, – он спрятал телефон и пошёл дальше уже совсем не такой мрачный, как минуту назад. Не знаю, что было причиной, хотелось верить, что я подала ему гениальную идею, хотя гораздо вероятнее, я просто в который раз развеселила его своей глупостью и наивностью, но об этом я старалась не думать.
Мы спустились на первый этаж, взяли в автомате кофе, и поднялись обратно, Миша захотел ещё раз посмотреть на эстетику жопы города, звучало обидненько, но я всё равно смеялась, он очень забавно это говорил. Мы остановились у широкого гранитного подоконника, я провела по нему пальцем, убеждаясь, что он настоящий – это здание тоже было старой постройки, тех времён, когда не скупились на толщину стен и натуральный камень.
Миша открыл окно, сказав мне надеть куртку, сам тоже оделся, опёрся о подоконник и стал задумчиво смотреть на свой мотоцикл на парковке. Я тоже посмотрела – такой же драный и грязный, как и вся индустриальная эстетика вокруг. Я осторожно спросила:
– Нашёл что-нибудь?
– Ни-че-го, – медленно выдохнул он. – Старые контракты закончились, новый подписан криво, пьяной рукой, но он подписан, на нём печать, ему надо следовать. Рекламировать марку, которая не давала нам на это разрешения, мы не имеем права, это подсудное дело. Взять рекламу из другого издания тоже не имеем права – во всех контрактах чётко указано, где будет рекламный материал. Найти нового заказчика и согласовать дизайн до семи утра – задание на миллион, я даже пытаться не буду, тем более, что нужна будет подпись и печать учредителя или ответственного, тоже до семи. В итоге, у меня есть офигенно дорогое рекламное место, но нет покупателя. Думаю поставить там социальную рекламу от "Стима", что-то типа "пристёгивайся или сдохнешь", или выдумать марку одежды, только надо точно убедиться, что такой не существует, чтобы никто не предъявил претензий. Что думаешь?
Я вздрогнула и отвела глаза, когда он резко на меня посмотрел – я не думала о рекламе, я думала о том, какой у Миши красивый профиль, позор мне. Вот именно из-за этого обществом не одобряются романы на работе – сначала никакой работы, потому что в голове романтика, а потом никакой романтики, потому что в работе аврал.
Попытавшись вспомнить, что он говорил, я кивнула:
– Да, можно. Выдумать марку одежды – хороший вариант. Там как раз джинсы рядом, можно что-нибудь для контраста. Найдём модель на стоках, кадрируем так, чтобы лица видно не было, и всё.
– Модель со стока, – медленно повторил он, качнул головой, потом вдруг хитро улыбнулся и заглянул мне в глаза: – А может, тебя? Будем рекламировать твой костюм. Мне нравится. Ты же в нём была в первый день?
Я замерла с раскрытым ртом, он рассмеялся, посмотрел на часы, развёл руками:
– Время есть, сейчас посадим тебя на этот офигенный подоконник, сфоткаем, обработаем. Даже гонорар заплатим, по контракту, хочешь?
Он смеялся, я продолжала стоять с отпавшей челюстью, потом закрыла рот, посмотрела на свой рукав, на Мишу, шёпотом уточнила:
– Тебе правда нравится этот костюм?
– Ага, ещё в первый день понравился, тебе идёт. Что за фирма?
Я решила промолчать о том, что фирма, скорее всего, называется как-нибудь со словами "красная" или "комсомолка", Миша не стал добиваться ответа, рассмеялся громче, обнял меня за плечо:
– Ну хоть не известная какая-нибудь марка, чтобы они не узнали свой дизайн и в суд не подали?
– Нет, – наконец выдавила я, – это ателье в подвальчике, они вряд ли читают "Стим".
Он рассмеялся ещё довольнее, отпустил моё плечо, допил кофе и поставил стаканчик на подоконник, стал смотреть в окно. Я подвинула стаканчик на правильное место, отошла и сфотографировала Мишу, окно и стаканчик. Подошла и показала ему экран, и спросила:
– А может, тебя?
Он коротко глянул на экран, на меня, улыбнулся и качнул головой:
– Я, мягко говоря, не модель.
– Модели бывают разные. Ты видел того парня, который на девятой странице?
Миша сначала изобразил на лице то же желание вымыть липкие пальцы, которое владело мной при просмотре этой страницы, потом сделал равнодушное лицо и пожал плечами:
– Работа у него такая.
