Текст книги "Жало Скорпиона"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава девятнадцатая
КРАСИВОЕ И БЕЗОБРАЗНОЕ РЯДОМ

Артур с Кристиной возвращались с выставки Ильи Глазунова. Монументальные полотна отца и сына Глазуновых произвели на них сильное впечатление, да и картины других молодых художников – учеников метра – понравились. Народу было не так уж и много, так что они могли без всякой спешки побродить по залам. Князеву и раньше нравился цикл картин Глазунова на исторические темы, нравились ему и иллюстрации к романам Достоевского. У него дома стояли два-три альбома с репродукциями картин Ильи Глазунова.

Идея посетить выставку на площади Искусств принадлежала Кристине. Побывавшие на ней ранее программистки из «Аиста» несколько дней толковали о картинах известного художника и его учеников.

– Ты обратил внимание, что, кроме картин сына Глазунова – Ивана, выставлены работы дочери или внучки? – сказала Кристина. – Неужели талант родителей продолжается в детях?

– Я слышал и другое: природа, сотворив гения, продолжительное время отдыхает на его потомстве, – усмехнулся Артур. – Возьми родословные Пушкина, Толстого, Достоевского. Никто из многочисленных родичей не был отмечен творческим талантом.

– А Дюма и его сын? – возразила Кристина.

– Значит, не бывает правил без исключений.

– В прошлом году я была на выставке молодых современных художников, – стала рассказывать Кристина. – Кого только там не выставили: кубистов, формалистов, неоимпрессионистов! И не было ни одной картины, чтобы оставила по себе память, как полотна Глазунова, а сколько восторженных статей появилось в петербургской прессе! Но ведь это бездарная мазня, Артур! Или нас за дураков считают, выдавая эту дикую халтуру за настоящее искусство, или... или я чего-то недопонимаю?

– Ляпать пригоршнями краски с палитры на холст и малярной кистью размазывать, конечно, легче, чем выписывать пейзажи, лица, детали, как это делают Глазунов и его ученики, – ответил Князев. – Я не только не понимаю формалистов, но и не принимаю. Мне противно видеть эту мазню. Даже из всех прошлых модернистов я более-менее признаю лишь знаменитых французов – Дега, Ренуара, Тулуза де Лотрека, Ван Гога. Нравится Сальвадор Дали – этот хоть и создает невиданных чудовищ, но делает это с исключительным мастерством, недоступным ремесленникам и эпигонам.

– Дали? – покачала головой Кристина. – Он нравится тебе потому, что ты увлекаешься фантастикой. Я думаю, он смог бы гениально проиллюстрировать любой роман Стивена Кинга.

– Кинг, как писатель, мелковат для Дали, – возразил Артур.

День стоял на редкость солнечный для ноября. Они пересекли Невский и через арку Главного штаба вышли на освещенную полуденным солнцем Дворцовую площадь. Пользуясь погожим днем, здесь щелкали фотоаппаратами многочисленные туристы. Красивые фирменные автобусы с тонированными окнами дожидались их на стоянке. Покрытые патиной бронзовые скульптуры на крыше Зимнего дворца, казалось, помолодели под лучами холодного ноябрьского солнца.

А на Миллионной улице они стали свидетелями ныне обычной в Санкт-Петербурге сценки: мимо них резво пробежал худощавый черноволосый парень в кожаной куртке и синих кроссовках, нарочито толкнул плечом солидного немолодого мужчину, прилично одетого, с дипломатом в руке, и, не оглядываясь, побежал дальше, у арки круто свернул во двор и исчез, а на тротуаре остался пухлый желтый бумажник, который тут же поднял похожий на первого молодой мужчина, тоже в кожаной куртке, и тоже черноволосый и черноглазый. Поднял, пощупал и стал его совать под нос прохожему с дипломатом, говоря при этом с сильным южным акцентом:

– Посмотреть надо, что там? Уронил или бросил чалвек? Давайте посмотрим? Вроде бы доллары? Зачем мне одному? Вы тоже видели? Поделим, дорогой?

Пожилой мужчина явно растерялся: стоял напротив черноволосого и не знал, что делать. Но так уж устроена человеческая натура, что любопытство возобладало над осмотрительностью: вслед за черноволосым он покорно зашагал к ближайшей подворотне – именно туда и повел его за собой молодой кавказец, подбрасывая бумажник на ладони. Очень похоже поступают с упрямым ослом, остановившимся посредине дороги: хозяин, пятясь задом, приманивает осла клочком сена, зажатым в руке. Есть даже такая картина в Эрмитаже.

Когда они скрылись в подворотне, Артур, пробормотав: «Ну и дубина!» – попросил Кристину подождать на тротуаре и тоже бросился вслед за ними. Что там происходило, молодая женщина не видела, только спустя несколько минут из арки выскочил без кепки и дипломата солидный гражданин и визгливо заорал:

– Да что же это за проклятое время: среди бела дня грабят, приставляя нож к горлу?!

Прохожие пугливо шарахались от него и переходили на другую сторону улицы. Ни один не остановился, не поинтересовался, что случилось. Расхожая в цивилизованных странах фраза: «Чем я могу вам помочь?» в России пока неприменима. Вскоре из подворотни вышли Артур и черноволосый парень в кожаной куртке. И без того удлиненный синий подбородок его стал еще длиннее, причем загнут в одну сторону, и легкой синевой заплывал глаз. Вслед за ним, чуть не наступая ему на пятки, шел Князев. В руке, обтянутой лайковой перчаткой, держал длинный нож с красивой рукояткой.

Ничего не понимавшая Кристина смотрела на него широко распахнутыми синими глазами. Из переулка от набережной Невы выскочил милицейский «уазик» с двумя крутящимися мигалками. Пожилой мужчина выбежал на проезжую часть и энергично замахал обеими руками. «Уазик» резко затормозил, оттуда вылезли усатый сержант и старшина в серых шинелях, перепоясанных кожаными ремнями с кобурами.

– Заманили в подворотню, – жестикулируя, стал рассказывать им пожилой мужчина без кепки. Редкие седые волосы, казалось, топорщились на висках. – Нож к горлу и стали требовать деньги, отобрали дипломат и это... часы сняли с руки. «Командирские».

– Кто? – равнодушно спросил старшина            – плотный мужчина с хмурым лицом. Не заметно было особенной радости и на физиономии молодого сержанта. Этот был худощавым и высоким.

– Вон тот бандит! – кивнул на задержанного Князевым парня в кожанке седовласый. – А второй, черненький, убежал, тот, кто толкнул меня и подбросил под ноги бумажник...

– А-а, все ясно! – ухмыльнулся сержант с пышными светлыми усами, как у запорожского казака. – Сказали: давайте глянем, что там в кошельке?

– И черт меня дернул, – смутился солидный гражданин, наконец сообразивший, что его провели, как младенца. – Проклятое любопытство.

– И жадность, – весомо вставил старшина, переведя взгляд с пострадавшего на злобно блестевшего черными глазами грабителя.

– Если бы не этот товарищ, – кивнул на Князева очень уж разговорчивый седой гражданин, – и пальто сняли бы, сволочи! Правильно генерал Лебедь на днях по телевидению заявил, что преступников нужно как бешеных псов, без суда и следствия, на месте расстреливать! А у нас с ними цацкаются. Ну чего с Кавказа приехали к нам? Воровать, убивать!..

– А что у вас в дипломате? – перебил его старшина.

– А-а, да ничего особенного... Стихи.

– Стихи? – удивился тот.

– Понимаете, я поэт, – скромно заявил пожилой мужчина, внешне мало чем отличающийся от преуспевающего бизнесмена. – Тут неподалеку, на Миллионной, находится редакция журнала «Аврора», вот я и нес туда свои стихи... – Он круто развернулся, бросился к все еще стоящему рядом с Артуром грабителю и гневно вырвал у него из рук свой дипломат.

– А вы... – начал было усатый сержант, оборачиваясь к Князеву.

– Я шел... – Артур взглянул на Васильеву, – с дамой и все это видел. Разыграли сценку прямо у нас на глазах. Пока я с этим вооруженным подонком справлялся, его земляк убежал, ну, который бумажник подбросил.

– Я вас попрошу пройти с нами в отделение милиции, – сказал старшина. – Это ненадолго.

Артур пожал плечами и протянул сержанту нож.

– У этого отобрал, – кивнул он на угрюмого грабителя, моргавшего лишь одним глазом. И этот черный глаз с ненавистью смотрел на Князева.

– А вы? – с уважением взглянул на Артура милиционер. – Наверное...

– Прохожий я, – улыбнулся тот. – Шел сзади и все видел.

– Такой же мусор, как и вы, – мрачно уронил грабитель, привычно протягивая старшине руки для наручников. – Только переодетый.

– Почему наша мэрия не примет постановление, чтобы всю эту иногороднюю мразь вышвырнуть из Санкт-Петербурга? – с горечью вырвалось у старшины. – Заполонили весь город и чувствуют себя здесь полными хозяевами, подонки!

– А как же права человека? – глумливо хихикнул задержанный. – Нэльзя обижать, дарагой, горцев! Мы – народ сердитый! Обид никому не прощаем.

– Залезай в машину, погань! – от всей души толкнул его в кожаную спину усатый сержант. – Еще пасть разевает, сволочь!

– Вор с удобствами и эскортом на машине, а нам придется, Кристина, пешком, – усмехнулся Артур. Ему вдруг стало смешно: его подруга все еще не понимала, что случилось. При чем тут потерянный кем-то бумажник? И эта схватка во дворе?

– Можно я сначала отдам стихи редактору «Авроры», а потом приду в милицию? – произнес пострадавший. – У меня с ним назначена встреча... – он машинально взглянул на запястье. – О черт, часы-то мои у этого типа в кармане!

– Сначала к нам, гражданин, – сурово сказал старшина. – Протокол составим, а к редактору потом.

– Такое время, а он стихи сочиняет! – залезая в «уазик», заметил грабитель. Он уже оправился от испуга и даже окинул оценивающим взглядом Кристину. Почмокал губами и сверкнул улыбкой.

– Какое время? – растерянно спросил поэт. Холодный ветер шевелил на его висках седые волосы.

– Харошее время, чалвек! – блеснул белыми зубами вор. Он оказался на удивление «светским». – Веселое! Одно удовольствие таких лохов, как ты, потрошить...

– Можно я ему... в наглую морду дам? – дрожащим от гнева голосом произнес поэт, повернувшись к старшине.

– Не положено, гражданин, – усмехнулся старшина, хотя по его лицу было видно, что он отнюдь не возражал бы...

– Артур, объясни мне, пожалуйста, почему так много в нашем городе приезжих из бывших республик воров, бандитов, убийц? – спросила Кристина, когда они уселись на кухне за накрытый стол. В милиции они задержались недолго, подписали протокол, быстро и толково составленный усатым сержантом. Он и впрямь оказался из донских казаков. Грабителя отвели на допрос на второй этаж к следователю. Когда вышли из мрачноватого здания отделения милиции, солнце уже скрылось за крышами высоких зданий, небо, только что чистое, затянули серые, с голубыми прорехами облака. Дожидаться попутного транспорта не захотели и отправились на Суворовский проспект пешком. У Кристины уже был приготовлен обед. Сегодня суббота, и на столе стояла бутылка рубинового итальянского вина «Сандрина», на тарелках – горячая буженина, приготовленная в духовке с целыми подрумяненными картофелинами, рыбный салат, другие аппетитные закуски. Артур не мог нарадоваться на кулинарные способности Кристины. Он и сам умел готовить, но до нее было далеко.

Воротник джинсовой голубоватой рубашки у Князева расстегнут, из нагрудного кармашка торчит колпачок шариковой ручки, серо-зеленые глаза весело блестят – он уже выпил пару вместительных бокалов, – прядь русых волос косо спускается на высокий лоб.

– Почему много кавказцев, цыган, украинцев, среднеазиатов? – разливая в хрустальные бокалы красное вино, переспросил Артур. – Наверное, потому, что Россия для криминальной мрази из СНГ стала лакомым куском, где можно денно и нощно грабить, убивать русских людей и не встречать сокрушительного отпора со стороны властей, правоохранительных органов. Я знаю десятки кавказцев и среднеазиатов, которые сумели задурить питерским молодым и немолодым дамочкам головы, прописаться у них в квартирах и потом набить эти квартиры своими родственниками, знакомыми, сообщниками...

– Выходит, эти питерские дамочки круглые дуры? – удивилась Кристина.

– Начинают с цветочков, щедрых подарков, клятв в вечной любви, а потом, затесавшись в квартиру, во всей красе показывают свой звериный нрав: бьют, угрожают смертью, заставляют принимать наркотики. Некоторые попавшиеся к ним в лапы женщины становятся их сообщницами... Сколько таких я повидал за последние годы! И живых, и зарезанных своими любовниками. Страх да еще наркотики – все это парализует волю.

– Но ведь можно всех их выселить из города! – с гневом вырвалось у Кристины. – Как-то надо же начать защищать жителей от этого чумового нашествия!

– Можно, но наше правительство почему-то этого не хочет делать. Может, и потому, что запуганный бандитами народ более покорный и аполитичный, чем свободный. Уже который год лопочут повсюду об ужесточении уголовного права, а закон так и не принят: то Дума отклонит, то Совет Федерации, то президент положит под сукно. Как это понять? Смертные приговоры не исполняются, судьи дают бандитам, убийцам, насильникам мягкие сроки, а то и просто выпускают на волю. Нет-нет да и подбросят амнистию... Мне иногда кажется, что моя работа – борьба с преступниками – это сизифов труд! В Чечне черт знает что творят террористы: захватывают больницы, роддома, расстреливают из автоматов мирных жителей, а в Кремле объявляют им за малейшие уступки амнистию. Гуляют бандиты из Буденовска, всему миру уже грозит расправой Дудаев, а их даже не могут арестовать... Не хочу хвастаться, но дай моему подразделению Селезнев права на операцию по поимке чеченских бандитов – мы бы в наручниках этих выродков привезли бы сюда.

– Помнишь Сашу Мордвина, что со мной работает у «Три И»?

– Твоего...

– Уже давно не моего, – сердито перебила она. – У меня есть ты, Артур! И больше никого. Понял?

– Я хотел сказать, что он мне как раз понравился: интеллигентный, стеснительный, правда, немного женственный...

– Так вот, Саше зачем-то понадобилось купить сто долларов, – пропустив ехидное замечание Князева мимо ушей, продолжала она. – Сунулся на ближайший обменный пункт на Загородном, а там нет в продаже долларов, одни марки. Тут же к Саше подошли два прилично одетых черненьких в келарях, как он выразился, и предложили купить у них. Дали ему посмотреть, даже посоветовали проверить, не фальшивая ли ассигнация, у девушки, что сидит в будке. Кстати, рядом с ней находился и милиционер. Саша видит, что бумажка нормальная, с полоской, как полагается, и хочет ее положить в карман, а этим черненьким отсчитать...

– Отслюнявить, – вставил Артур.

– Что? – вскинула на него ярко-синие глаза Кристина.

– Так говорят жулики, – усмехнулся он. – Впрочем, дальше можешь не продолжать: черненькие забрали у него свернутую в несколько раз банкноту, сказали, что отдадут после того, как Саша рубли передаст. Тот так и сделал, черненькие, не пересчитывая, забрали деньги, сунули ему свернутую в несколько раз зеленую купюру и быстренько подались к выходу... Саша Мордвин развернул ее и увидел, что это всего-навсего один доллар, за который он заплатил почти полмиллиона...

– Ты – ясновидящий, Артур? – изумленно воскликнула Кристина. – Откуда ты знаешь? Он сам тебе рассказал?

– Думаешь, один в городе Санкт-Петербурге такой лопух, как твой программист Саша Мордвин? – посмотрел сквозь фужер с красным вином Артур. – А этот господин с дипломатом, поэт? Чем он лучше Мордвина? Какого черта пошел в подворотню смотреть на чужой кошелек?

– Ты еще не все знаешь, – продолжала Кристина. – Саша помчался по улице вслед за ними. Кричит, мол, ограбили, помогите, но прохожие, как и сегодня, ноль внимания на грабителей и на него. Один из черных юркнул под арку, где строительная площадка, и исчез, а второй, который повыше, в кожаной куртке, бежит не так уж и быстро и все время оглядывается на Сашу...

– Раз он тебе все это рассказал, значит, Саша сообразил остановиться и не углубляться в развалины ремонтируемого дома, где его наверняка эти два черненьких обработали бы так, что он в одних трусах остался, а могли бы и вообще убить.

– И это днем, в густонаселенном городе, воскликнула Кристина. – Как же жить-то дальше, Артур?!

– Ты меня об этом спрашиваешь? – посмотрел он на нее. – Ни в одной стране мира, где есть хоть какая-то власть и законность, человек не чувствует себя таким незащищенным, как у нас. Вспомни американские боевики, где пострадавший господин, требуя от полицейского чина помощи, не преминет напомнить ему, что тот существует на деньги налогоплательщиков. А если наш гражданин подобное заявит в милиции? Да его просто не поймут, у нас шефов милиции не выбирают, а назначают. И никто из милицейских чинов не ломает голову, на чьи деньги он существует... Ты знаешь, почему жулики, воры, грабители стали нападать на граждан днем?

– Наверное, потому, что днем виднее? – улыбнулась Кристина.

– Ночью уже давно жители больших городов не рискуют показываться на улицах. Ты же видела, как кричал поэт, что его ограбили, а ведь ни один из прохожих не остановился, не помог задержать воров. Так чего же им бояться грабить, убивать днем на глазах прохожих, если те все равно не станут вступаться за несчастных жертв?

– Ты же вступился!

– У меня такая работа, – устало заметил Артур и выпил вино до дна, ему уже наскучило разговаривать на эти темы. Ясно, что есть «наверху» могучие силы, которые покровительствуют преступникам и не дают ходу жестоким законам против них. Как-то по телевидению выступал один мордатый писатель из комиссии о помиловании, пускал жалостливые слюни, толкуя о гуманности к преступникам, похвастался, что из многих тысяч приговоренных к смертной казни за тяжкие преступления и зверские убийства неповинных граждан расстреляны единицы. По ходатайству комиссии по помилованию президент отменяет приговоры... Интересно, как бы заблеял этот зажравшийся защитник убийц, если бы сам побывал в их лапах, хотя бы так, как Арнольд Семенович Шишкарев, который пообещал отныне каждый год отчислять круглые суммы в фонды организаций, всерьез борющихся с этим страшным бедствием...

Но Кристина не могла успокоиться:

– Приехать в общем-то в чужую теперь страну и издеваться над ее народом! Хоть бы с этим бумажником на тротуаре? Эти оба презирают нас, если на такое идут...

– Но и поэт хорош! – заметил Артур. – Чего поперся под арку смотреть чужой бумажник? Это поэт. Вроде бы не должен быть круглым дураком.

– Я запомнила его фамилию, – улыбнулась Кристина. – Обязательно почитаю в «Авроре» его стихи. Так вот почему бы русским не дать по рукам приезжим жуликам и бандитам? Я бы знаешь что сделала: выставила милицейские посты на всех вокзалах и постах ГАИ на дорогах и проверяла каждого приезжего, если пожаловал без дела – заворачивала бы назад...

– Надо будет подсказать Иванову, чтобы коллектив «Аиста» выдвинул тебя кандидатом в Думу...

– Можно ведь что-то сделать, Артур?! – воскликнула она. – И нужно срочно это делать...

– Что? – медленно потягивая вкусное вино, спросил он. – А как же права человека? Если хотя бы одного кавказца или среднеазиата завернут домой с вокзала, вся печать и телевидение тут же обвинят органы в попрании наших демократических законов... Крис, хватит об этом, а?

Не хотелось ему даже думать сейчас об этом: каждый Божий день сталкивается он с самыми неприглядными сторонами нашей нынешней жизни, но как забыть обо всем, что творится вокруг? Кристина включила небольшой телевизор, что стоял в кухне на тумбочке. Ну, что ни программа, то кандидат в депутаты в Государственную Думу. Каждый обещает златые горы избирателям! И каждый толкует о том, что если станет депутатом, то все силы приложит для искоренения преступности в России. Типичная предвыборная болтовня! Проскочит такой круглолицый, розовощекий молодец в Думу и будет лопатой грести деньги от коммерческих структур, ездить в заграничные командировки, рваться к микрофону, чтобы промелькнуть на телевидении, а на избирателей ему будет наплевать. Быть членом Думы, значит – стать богатым человеком, известным, если у тебя подвешен язык. В газетах писали, что только полный дурак в Думе не получает гонорары от бизнесменов, чьи интересы он обязался защищать в разных комиссиях, комитетах и подкомитетах. Рвутся туда и люди с преступным прошлым и просто преступники, чтобы защититься от правосудия статусом депутатской неприкосновенности. В печати, по телевидению публично называют имена министров, вице-премьеров, которые замешаны в коррупции, преступных связях, мошенничестве, присваивании огромных сумм, а им, как поет молодой Никулин в каком-то старом фильме, все «трын-трава»! Так что избранникам народа есть с кого брать пример, дорвавшись до государственной кормушки...

– За кого будем голосовать, Артур? – спросила Кристина. Она тянула из своего фужера рубиновое вино и смотрела на него огромными синими глазами. Из широкого ворота серого свитера виднелась нежная белая шея, округлая грудь явственно обозначилась под тонким шерстяным трикотажем, золотые волосы рассыпались по плечам.

«Все-таки есть что-то в нашей жизни и радостное, – улыбаясь ей, подумал Князев. – Ведь я люблю эту женщину! А совсем недавно думал, что уже никогда не смогу полюбить...»

– Я буду голосовать за честных людей, искренне желающих добра народу и процветания России.

– Разве есть у нас такие?

– Конечно, есть, и немало.

– А как же их распознать? Увидеть? Услышать? – помолчав, негромко сказала она. – Умных патриотов, дорогой, не показывают по телевидению. Не слезают с экранов как раз враги России...

– ...если вы изберете меня в Думу, – вещал с экрана мордастый молодчик с короткой прической и узким лбом, – я первым делом верну вкладчикам украденные государством сбережения. Я обещан вам, дорогие избиратели, что приложу все силы для беспощадной борьбы с растущей как на дрожжах преступностью...

– Ты знаешь, кто это? – кивнул на телевизор Артур. – Миллиардер. Его бизнес – меха. Лучший друг крупнейшего в Питере преступного «авторитета». Попав в Думу, он действительно будет бороться... за то, чтобы отменили для убийц смертную казнь и всем преступникам дали амнистию. Его купили еще в девяносто четвертом с потрохами. Мы как-то прижали его к стенке, но влиятельные друзья из мэрии защитили его, и уголовное дело закрыто.

– Кому же верить, Артур?

– Только не этому проклятому ящику, – кивнул он на телевизор.

Кристина хотела что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Она медленно сняла трубку, послушала и встревоженно взглянула на него:

– Тебя.

Голос Василия Гимнаста доносился откуда-то издалека:

– Артур Константинович, я звоню из Озерков, дом тридцать первый, мы выследили банду Тритона. Они приехали сюда на трех иномарках с девушками. Шесть человек. Наверняка вооружены...

– И ты мне звонишь сюда? – вздохнул Князев. Он уже предвкушал, как они с Кристиной прикончат бутылку «Сандрины», посмотрят приключенческий фильм с участием популярного Кевина Костнера, а потом...

– Извините, что побеспокоил... – голос Гимнаста был все такой же – глуховатый и ровный. – Но майор Романов уехал с Ивановым из «Аиста» в Москву.

– Без меня не начинайте, – сказал Артур. – Вызываю машину, беру еще пяток людей – и к вам! Встреть меня на дороге у знака.

Он положил трубку и посмотрел ей в глаза:

– Даже у тебя разыскали...

– Уезжаешь? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Да выключи ты этого болтуна! – вырвалось у него. – Ребята ждут.

– Это опасно?

– Видишь, какой я неудобный... партнер, – виновато заметил он.

– Кто?

– Любовник.

– Кто?! – повысила она свой звонкий голос.

– Но мы же, Кристина, еще не поженились, – улыбнулся он, вставая из-за стола и выключая телевизор. – Кто же я для тебя на самом деле?

– Ты – мой муж, – твердо сказала она, тоже поднимаясь с табуретки. – И я переживаю за тебя...

– Это напрасно, – буркнул он, набирая номер телефона. В трубку он коротко назвал адрес, сказал, что через пять минут выйдет из дому. Положив трубку, жестко прибавил: – За меня не надо, дорогая, переживать и волноваться, иначе у нас с тобой ничего хорошего не получится. Ты будешь переживать, я буду думать об этом, а моя работа не терпит сомнений, колебаний... В общем, я не имею права расслабляться...

В американских боевиках о полицейских часто показывают, как жены уходят от них – не выдерживают такой семейной жизни, когда мужа в любое время дня и ночи могут срочно вызвать на место происшествия. Там много режиссерской фантазии, вранья, неточностей, но то, что жизнь с полицейским – не сахар, – это верно. Ты должна относиться к моей работе, как и ко всякой другой: ушел муж на работу, и больше об этом не думай... – Во время этого монолога он успел одеться, застегнуть все пуговицы черного плаща, еще раньше надел наплечный ремень с пистолетом в желтой кобуре. – И всегда помни, дорогая, что меня не так-то просто убить... и даже ранить.

– Да, ты же Скорпион, – печально вздохнула она. – Ты можешь сам себя ужалить...

– Вот уж этого я делать совсем не собираюсь!

Он рассмеялся, нагнулся к ней и крепко поцеловал в пахнущие вином губы.

– Завтра вечером зайду за тобой на работу, – сказал он и вышел на лестничную площадку, предварительно посмотрев в объемный глазок. Не закрывая за собой дверь, снова повернулся к стоящей на пороге женщине: – Этот... Хрущ не попадался тебе на глаза?

– Слава Богу, забыл сюда дорогу и даже не звонит, – ответила она.

– Никому не открывай дверь, даже знакомым, если предварительно не договорилась с ними по телефону о встрече.

– Слушаюсь, товарищ подполковник! – улыбнулась она, однако глаза были печальными. – Слово «товарищ» теперь не в моде... Как же вас называть-то? Господин поручик?

– Поручик, дорогая... Но за что же ты меня понизила в звании?.. – Он осторожно закрыл за собой дверь. Улыбка еще не сошла с его лица, когда он быстро застучал ботинками по железобетонным ступенькам.