Текст книги "Подозреваемые"

Автор книги: Вильям Дж. Каунитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– У них у всех были искусственные клыки, – заявил он.

Джейн Стомер выпрямила ноги и скрестила их. На лице ее появилось недоуменное выражение.

– Но если ваш отец так плохо относился к итальянцам, какого черта он женился на вашей матери?

Волна с шумом разбилась о камень, на котором они сидели. Водяная пыль ласково коснулась лиц. Скэнлон почувствовал вкус соли на губах.

– Мне это тоже было непонятно, – сказал он, – пока я не сравнил свое свидетельство о рождении со свидетельством о браке родителей. Даты отличались всего на четыре месяца.

Любители виндсерфинга пытались устоять на пляшущих по волнам досках под яркими оранжевыми и синими парусами. Скэнлон следил за ними взглядом.

– Я рос, говоря с мамой и ее родственниками по-итальянски, когда отца не было поблизости. Мои итальянские родственники были приятными и милыми людьми. Они делали все, чтобы у них дома я чувствовал себя хорошо. В детстве я мечтал стать полицейским и начальником отца, чтобы превратить его жизнь в сущий ад. – Он стряхнул пепел в воду. – Но он и тут мне нагадил. Спустя четырнадцать месяцев после моего прихода на Службу он подал в отставку и сбежал со своей ирландской подругой, такой же пьяницей.

– А где он сейчас? – спросила она.

– Гниет в аду, насколько мне известно. – Он поднял повыше пачку «Де Нобили». – Я начал курить их, когда пришел на Службу, чтобы ирландская мафия знала, что, несмотря на ирландскую фамилию, я итальянец до мозга костей. Это – часть моей программы самоутверждения.

– А что с личной жизнью Тони Скэнлона? – спросила Джейн, провожая глазами паруса. Потом улыбнулась, обнажив красивые зубы.

– Это совсем неинтересно, – уклончиво ответил он.

– Давайте, Скэнлон, выкладывайте. Не пытайтесь навязать мне этот односложный полицейский разговор. Я хочу знать подробности. Есть человек, занимающий важное место в вашей жизни?

Скэнлон посерьезнел.

– Сейчас нет.

– А раньше?

– Ну, кое-что было, – сказал он с робкой улыбкой.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну… – он замялся, – я встречался с двумя женщинами одновременно. – И быстро добавил: – Но они обе мне очень нравились.

– И они, конечно, не были знакомы между собой?

Ему стало неловко.

– Не совсем так…

При виде его мальчишеской неловкости она едва подавила улыбку.

– Выкладывайте, Скэнлон.

– Так получилось, что они одновременно пришли в один и тот же косметический салон в Истсайде. Познакомились и, как водится у женщин, начали обсуждать своих дружков. Оказалось, что обе встречаются с лейтенантом полиции по имени Тони. Об остальном можно догадаться.

Она поднялась с камня и встала над Скэнлоном, дружески положив руку ему на плечо.

– Скэнлон, вы – типичный лживый, двуличный легавый. Вы из тех мужчин, которых женщины обсуждают, пока пудрят физиономии. Любая, кто хотя бы задумается о романе с вами, – дурочка.

Он пожал плечами.

– Не могу спорить с вашей логикой, советник.

Следующим вечером они отправились на Аллен-стрит в Ист-Виллидж, чтобы отведать индонезийских яств. Они заказали ристафель, который разносили официанты в живописных головных уборах и национальных костюмах, надетых поверх застиранных джинсов. Когда они покончили с ужином, их стол был заставлен блюдечками и покрыт зернышками риса.

Скэнлон перехватил взгляд Джейн и заметил, что она немного испугана. Потупив взор, Джейн вытерла губы салфеткой. Воцарилось неловкое молчание. Джейн теребила салфетку, стараясь не смотреть на Скэнлона, и у него заколотилось сердце. Потянувшись через стол, он взял Джейн за руку.

– Пойдем ко мне домой? – неуверенно предложил он.

Она крепко сжала его ладонь и поднялась.

Они стояли возле его кровати, слившись в долгом поцелуе. Его рука скользнула под платье Джейн, и она отстранилась.

– Раздевайся же! – нетерпеливо выпалила она.

Пока Скэнлон срывал с себя одежду, Джейн подошла, обвила его шею руками и поцеловала. Голый, он прильнул к ней, но Джейн опять увернулась и приказала:

– Садись на кровать, Скэнлон. Я хочу, чтобы ты смотрел, как я раздеваюсь.

Она неторопливо освобождалась от одежды, стоя в нескольких шагах от Скэнлона и глядя ему в глаза. Ее туалет падал на пол, предмет за предметом. Нарочитая медлительность Джейн еще больше распаляла его страсть. Он сидел неподвижно, тяжело дыша и лаская глазами ее тело.

На ней остались только шелковые трусики и лифчик.

Скэнлон восхитился ее длинными гладкими ногами, плоским животом, ее сосками, проступавшими сквозь ткань бюстгальтера. Его взгляд опустился ниже, к темному бугорку под полупрозрачными трусиками. Скэнлон разинул рот и рванулся было к Джейн, но она подняла руку, останавливая его.

– Терпение, Скэнлон, я не люблю торопиться.

Ее лицо раскраснелось от желания. Она потянулась к застежке лифчика, посмотрела сверху вниз на Скэнлона и расстегнула ее. Упругая грудь ходила ходуном при каждом вздохе. Джейн сунула руку под резинку трусов и стянула их.

– Я хочу тебя, – задыхаясь, сказал он.

– Сейчас, – ответила она, подходя и садясь верхом на его ноги. Когда Джейн опустилась на член Скэнлона и втянула его в себя, внутри у него будто загорелся огонь. Джейн не приняла член очень глубоко, просто елозила промежностью по головке.

– Помедленнее, Скэнлон, помедленнее, – стонала она.

У него перехватило дыхание от этой изощренной пытки; он закряхтел и попытался вогнать член, но Джейн приподнялась.

– Нет еще, Скэнлон, погоди немножко.

Из ее открытого рта вырывались какие-то сдавленные звуки, запрокинув голову, она закрыла глаза. Бусинки пота выступили у нее на лбу. Скэнлон прижал Джейн к себе, впился губами в ее грудь. Она поперхнулась в исступлении.

– Да, Скэнлон, да! Сильнее! Сильнее! Ну, ну! – кричала она, прильнув к нему промежностью и обхватив его ногами за талию.

Потом они лежали, обнявшись и переводя дух. Их тела источали сладкий аромат любви. Время шло. Наконец они задремали. Потом Скэнлон проснулся, вновь почувствовав страсть. Он начал нежно целовать лицо и шею Джейн и разбудил ее ласками. Она крепко обняла его и приоткрыла губы для поцелуя.

Каждое прикосновение, каждая ласка вызывала ее отклик. Она взъерошила себе волосы, и они рассыпались по подушке, потом приподняла бедра и захлопала по матрацу ладонями, вцепилась ногтями в одеяло.

– Да! Да! – кричала Джейн.

Когда страсть достигла вершины, она внезапно прикрыла подушкой лицо и завопила.

Он пополз по кровати к изголовью, целуя тело Джейн. Добравшись до ее плеч, взял в руки голову партнерши и направил к своему влажно блестевшему члену.

На миг ее лицо сделалось растерянным. Она в нерешительности запрокинула голову и посмотрела ему в лицо.

– Только, пожалуйста, не надо…

– Не буду, – мягко сказал он и, задыхаясь, выдавил ее имя, когда влажные губы Джейн сомкнулись вокруг его плоти.

Иголка раздражающе монотонно скребла по пластинке. Скэнлон очнулся от своих грез и поставил стакан на крышку резного ларца. Неловко приподнявшись с кровати, Скэнлон доскакал до проигрывателя и сменил пластинку. Потом запрыгал обратно. Эдит Пиаф затянула «Аккордеониста». Выпив глоток виски, Скэнлон помимо воли опять погрузился в воспоминания.

Она появилась в больнице на третий день его пребывания там – долговязая неуклюжая женщина в больничном халате, с протезом под мышкой и несколькими пластиковыми пакетами в руке.

– Привет, меня зовут Элис Крауэлл. Вы готовы учиться ходить?

Он посмотрел на нее, потом на изуродованную ногу.

– Я надеюсь, черт побери, что смогу.

– Я поставлю вас на ноги и заставлю ходить через пять минут. Но сначала свесьте ноги через край кровати.

Пока он исполнял ее просьбу, она положила протез и башмак на кровать. Стоя перед ним, она разматывала эластичный бинт на культе, потом начала осторожно массировать ее.

– Множество опухолей и отеков, чего и следовало ожидать.

Наблюдая за ловкими движениями ее рук, он спросил:

– Почему так много отеков?

– Жидкость, собирающаяся в мягких тканях, не может нормально циркулировать по телу и застаивается в нижней части култышки, вот она и опухает. Бинт и эластичный «носок» помогают уменьшить отеки.

Она приподняла культю и внимательно осмотрела.

– Хирург отлично поработал.

Элис осторожно опустила его ногу на кровать и взяла полиэтиленовые пакеты. Выбрав нужный, открыла его, остальные положила обратно на кровать.

– Вот это и есть так называемый «протезный носок», – она помахала им перед Скэнлоном. – Отныне и впредь вам придется тратить изрядную часть вашего времени на уход за больной ногой.

Он заметил, что, когда она улыбается, видна узкая щелка между зубами.

– Утром отеки небольшие, так что можете начинать день с пятислойным «носком». Но под вечер жидкость будет накапливаться и вызывать сильные отеки. Тогда вы будете надевать однослойный «носок». Вы должны обязательно надевать «носок», иначе будут потертости и ссадины. – Она улыбнулась. – Понятно?

– Понятно, – ответил он, заглядывая в отверстие протеза.

Она дала ему «носок».

– Сначала наденьте это, а потом я помогу вам обуться. Наверное, вы обратили внимание, что это ваши носки и башмаки. Мы взяли их у вашей матери.

Она завязала шнурки, потом встала. Взяв протез, помахала им перед лицом Скэнлона.

– Это временный протез, Тони. Углубление для ноги можно увеличивать или уменьшать. Пройдут месяцы, пока ваша нога примет постоянный размер и форму. Тогда вам сделают специальный протез, соответствующий вашей походке.

Он кивнул, разглядывая протез.

– Из чего это сделано?

– Слоеная полиэстеровая резина и фиберглас. – Она подняла протез. – Этот протез действует по принципу коленного сустава. Нащупайте, пожалуйста, впадину под вашим правым коленом.

Он обхватил колено обеими руками и сдавил указательными пальцами.

– Это ваша коленная связка, – сказала она, – которая поддерживает бедренную и большеберцовую кости. В этом месте нет нервных окончаний, и колено не чувствует боли.

Она выдерживает около полутора тысяч фунтов на квадратный дюйм. Вес тела будет поддерживаться вот этой подпоркой.

– Но здесь нет ремней. Как же он будет держаться?

Она повернула протез, чтобы он мог заглянуть внутрь.

– Видите этот брусок, приваренный в глубине?

Он посмотрел туда, куда указывал ее палец.

– Да.

– Это – опора колена. Ваша связка прикрепляется к ней и выдерживает вес тела. Именно здесь культя оказывает давление на протез.

Она опустила протез и поднесла к культе.

– Ну что, пойдем?

– Элис Крауэлл, я всегда готов.

Элис приладила протез.

– Соскользните с кровати и перенесите весь ваш вес на правую ногу, – приказала она, готовая в случае чего подхватить Скэнлона.

Он медленно слез с кровати, держась за матрас, но вскрикнул от боли и снова упал, ухватившись за спинку. Элис обняла его за плечи.

– Я понимаю. Ваша нога опухла и очень болит. Но вы должны начать сегодня, так что давайте попробуем еще раз.

Он глубоко вздохнул и выпрямился.

Ощущение было такое, будто он балансировал на канате. Пот струился по телу. Скэнлону казалось, что кожа уже сползла с ноги, что культя кровоточит и распухла до невероятных размеров. Он смотрел на Элис и ждал дальнейших указаний.

– Идите, идите, – методично командовала она. – Сначала правой ногой. Пятка, носок, пятка, носок. Теперь левой.

Он сделал всего несколько шагов, потерял равновесие и растянулся на полу. Элис подбежала к нему и помогла встать. Его охватило отчаяние. Теперь он калека.

Снова встав на ноги, он оттолкнул Элис. Он должен сделать это сам, победить напасть. Расставив руки, Скэнлон сделал шесть изнурительных шагов и вновь упал.

– На сегодня достаточно, – сказала Элис, поднимая его.

Осторожно поддерживая, она помогла ему добраться до кровати. Пыхтя и отдуваясь, он лег на спину.

Она посмотрела на него с сочувствием и решимостью одновременно.

– Слушайте, лейтенант, вы не первый, кто потерял ногу, и, конечно же, не последний. По сути дела, сейчас вы стали членом клуба знаменитостей. – Элис с улыбкой кивнула на разбросанные по кровати пакеты. – Вы бы удивились, узнав, в какое общество попали. В клубе есть член федерального суда, страдающий неизлечимым диабетом; летчик, совершивший неудачную посадку, и еще много народу. Но у всех есть общая черта, не зря же они назвали себя «Клуб без одной». Скоро представитель этого клуба придет к вам и расскажет о работе клуба и о многом другом.

Скэнлон взглянул на нее и с грустью спросил:

– А в вашем маленьком мире есть полицейские?

На мгновение она смутилась, но быстро пришла в себя.

– Ну, несколько лет назад у нас был сержант…

– Вы имеете в виду Фрэнка Лолли?

– Да, кажется, он. Откуда вы знаете?

– Он не выдержал и застрелился…

Элис Крауэлл поняла, что имеет дело с человеком, ушедшим в себя. Она задрала его больничный халат и начала снимать протез.

– Нет! Оставьте! Я буду носить его, пока он не превратится в часть моего тела.

Его выписали из больницы в пятницу, спустя восемь недель. Джейн Стомер взяла отгул, чтобы отвезти его домой.

– Я так благодарен тебе за заботу, Джейн.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Ты такой милый, Скэнлон. Только, пожалуйста, не впадай в сантименты.

Он протянул руку и коснулся ее щеки.

– Хорошо, не буду.

Они вошли в его мансарду через парадную дверь с Восточной Четвертой улицы. В квартире царила какая-то негостеприимная тишина, и Скэнлону стало не по себе. Дом вдруг показался слишком большим, слишком темным, полным теней.

Он дохромал до софы, стал садиться, но потерял равновесие и упал на подушки. Джейн бросилась на помощь.

– Какой я неуклюжий, – сказал он, горько улыбаясь.

– Это неправда.

Джейн обняла его, начала утешать. Он прижимал ее к груди, впитывая тепло ее тела.

– Останься на ночь, – прошептал он.

Она взяла его лицо в ладони, нежно поцеловала в губы.

– Я уже думала, что никогда не дождусь этих слов.

Она помогла ему встать с софы, добраться до кровати и раздеться. Впервые за всю свою сознательную жизнь Скэнлон почувствовал, что зависит от другого человека. Это ощущение раздражало его. Сидя на краю своей огромной кровати, он снял протез и отдал Джейн. Она взяла его и пошла к комоду, разглядывая на ходу. Положила протез на полку. Наблюдая за Джейн, он вдруг почувствовал острое беспокойство, потому что страсть не приходила.

Она вернулась к нему и начала раздеваться, предлагая все ту же игру. Он в недоумении следил за ее движениями и с нетерпением ждал, когда она закончит прелюдию. Перехватив его взгляд, Джейн быстро сбросила остальную одежду и легла на кровать рядом с ним, глядя на его когда-то такое прекрасное тело. Но стоило ее взгляду упасть на культю, и она тотчас отворачивалась. Джейн принялась целовать его. Заметив, что он не возбуждается, она взяла член и начала слегка поглаживать, наращивая усилия по мере того, как он делался все больше. Они поменялись ролями, теперь Джейн была активным партнером; она целовала его, вылизывала языком, произносила скабрезности. Он видел, что она всячески избегает дотрагиваться до его ноги. И каждый раз, когда она случайно задевала ее, тело Джейн покрывалось гусиной кожей и она вздрагивала. Она пыталась скрыть свое невольное отвращение за прозрачной завесой почти наигранной страсти.

Чувствуя, что даже слабое возбуждение исчезает, он попытался овладеть Джейн. Она вздохнула и отвернулась, чтобы он не заметил, что она болезненно морщится. Покусывая нижнюю губу в надежде, что все это быстро закончится, она чувствовала, как слезы текут по лицу, но ничего не могла с собой поделать. Пытаясь поцеловать ее губы, Скэнлон увидел заплаканные глаза и упал на спину. Он лежал неподвижно и подавленно молчал.

– Мне очень жаль, если я причинил тебе боль.

– Это не твоя вина. Я не смогла возбудиться. Мы давно не занимались любовью, – ответила она, стараясь придать своему голосу нотки уверенности.

– Кажется, я потерял больше, чем ногу.

Она схватила его за плечи и с силой встряхнула.

– Не смей изводить себя! Ты только что пережил большую травму. Ты не можешь рассчитывать, что тебе удастся попросту зажить прежней жизнью. Чтобы твое тело привыкло к своему новому состоянию и мы приспособились друг к другу, нужно время.

Он осклабился и ядовито рассмеялся.

– Сержант Культяпный к вашим услугам.

– Не надо, Тони! – взмолилась Джейн, охваченная жалостью. В ней проснулся материнский инстинкт, потребность заботиться о нем. Она должна любить его, вновь сделать его полноценным человеком, вернуть ему уверенность в себе. Она стала целовать его тело в отчаянном страхе потерять человека, которого любила. Нежно лаская его, она опускала голову все ниже и набиралась храбрости, чтобы выполнить неприятную задачу, которую поставила перед собой, с которой пару раз справлялась, когда жила со своим женатым любовником, и которая, если сделать все до конца, вызывала у нее тошноту.

Она посмотрела ему в лицо. Он лежал прищурившись, его голова металась на подушке, стоны становились все громче и громче, он издал сдавленный хрип, когда накатила волна страсти.

Джейн замерла, потом быстро отпрянула. Гримаса отвращения исказила ее лицо, глаза вновь наполнились слезами. Прикрыв рот рукой, она быстро спрыгнула с кровати и побежала в ванную, обхватила руками холодный край раковины и склонилась над ней. Джейн блевала, и ее трясло.

Скэнлон лежал на спине, слыша все это. Он хотел вскочить с кровати, подбежать к Джейн и утешить ее, но не мог. Внезапно в его болезненное сознание прокралась ужасная мысль: он понял, что отныне стал противен женщинам, и страшнее всего то, что он никогда больше не сможет заниматься любовью со здоровой партнершей. Он уткнулся лицом в подушку и заплакал.

Они провели ночь, касаясь друг друга спинами, устремив глаза во мрак, временами забываясь и тотчас просыпаясь снова.

Ощущение беспомощности сковало все его тело. Его мужское достоинство потеряно навсегда, и Джейн Стомер это знает. Он никогда не забудет выражение ее лица в те мгновения, когда его култышка прикасалась к ее телу. Как он может забыть, как мерзко и тошно было ей, когда она делала фелляцию? Он чувствовал себя гнусным импотентом-извращенцем. И, увы, она это понимала. Это уже не будет только его тайной.

Несколько раз он вздрагивал во сне, и она прижималась к нему, гладила его по голове. И каждый раз он отодвигался.

Утро прошло в напряженном молчании. Они сели за стеклянный стол и съели легкий завтрак: сок, кофе и теплые булочки.

Неловкое молчание затягивалось. Внезапно Джейн заявила, что пойдет купит воскресную «Таймс». Ее не было очень долго. Когда она вернулась, в руках у нее была свернутая в трубочку газета и какая-то книга. Она извинилась за задержку и объяснила, что ездила домой за книгой, которую хотела ему показать. Джейн бросила газету на стол и, глядя Скэнлону в глаза, открыла книгу на заложенной странице и начала читать вслух:

– «Половая слабость – самая распространенная сексуальная проблема у мужчин… Ее основная причина – психологическая… Не надо этого стыдиться…» – вещала она.

Он сидел поодаль, с ненавистью глядя на книгу в ее руках. С неожиданной для себя ловкостью он вскочил, выхватил книгу и запустил ее в противоположный угол, при этом он потерял равновесие, покачнулся и рухнул навзничь на софу.

– Скэнлон! – вскрикнула Джейн и бросилась на помощь.

– Отстань! – сказал он, отталкивая ее руки и пытаясь подняться своими силами.

Он расправил плечи, пригладил волосы. Его лицо было бесстрастным.

– Не переживай из-за меня. Со мной все будет в порядке. Я больше не хочу слушать эту чепуху.

Она опустилась на софу рядом с ним.

– Хорошо, Скэнлон, как скажешь.

Они провели остаток воскресного утра, слушая «Лебединое озеро» Чайковского и читая газету, почти не общаясь между собой. Днем по телевизору показывали «Касабланку». Джейн заплакала в конце фильма, она всегда плакала на этом месте. После кино она посмотрела на Скэнлона, словно собираясь что-то сказать, но передумала и, приблизившись к нему, поцеловала.

Он остался холодным и не ответил на ласку.

– Тони, хочешь заняться любовью? – нежно спросила она.

Все его внимание было сосредоточено на рекламе апельсинового сока. Он не ответил на призыв. Джейн положила голову ему на плечо, снова попыталась убедить, что его импотенция – временное явление. А если он так переживает, то, может быть, ему нужна профессиональная помощь? Но он был настроен несговорчиво.

– Нам надо поговорить об этом, Тони.

– Не о чем говорить.

– Есть о чем, – настаивала она.

– Ты не понимаешь по-английски, что ли? Я сказал, не о чем говорить, – в его голосе появились резкие нотки.

– Мужчины! Они никогда не говорят о том, что их тревожит!

Он встал и переключил телевизор на другую программу.

На следующей неделе он не ответил ни на один ее телефонный звонок.

В пятницу она позвонила снова. Слушая ее голос, он понял, как скучает по ней. Но вместо того, чтобы сказать это, вместо того, чтобы пригласить ее на свидание, он сказал, что слишком занят, заново обучаясь ходить. Он обещал позвонить ей наутро, но не позвонил.

Мысль об импотенции довлела над ним ночами, лишь иногда он забывался тревожным сном. Ночной кошмар всегда был один и тот же. Ночь за ночью. Они с Джейн лежали на большой кровати. Он не мог возбудиться. Он стал на одно колено, придерживаясь левой рукой, отчаянно пытаясь удержать равновесие. Она наблюдала за ним, не говоря ни слова. Незнакомый человек выглядывал из темноты. Странная улыбка появлялась на губах Джейн. Он падал на край кровати, неуклюже пытаясь встать снова. Она заливалась злым, едким смехом. В этот миг из мрака выныривал его отец.

Он просыпался в ужасе, мокрый от пота, дрожа всем телом.

Спустя неделю, в субботу, раздался стук в дверь. Он открыл и увидел Джейн Стомер. Та стояла уперев руки в бока, ее красивые губы тряслись от злости. Она быстро взглянула на него и прошла в комнату. Он закрыл дверь, прислонился к ней и стал ждать неизбежного взрыва.

Джейн повернулась к нему лицом и хрипло спросила:

– Я имею право знать, какие у тебя планы относительно наших отношений? Если все кончено, Скэнлон, тогда какого черта? Будь мужчиной и скажи об этом, чтобы я могла спокойно жить дальше.

Не найдя подходящих слов, он посмотрел в ее молящие глаза и промолчал. Как человек может сказать любимой женщине, что больше не должен видеть ее? Как человек может вычеркнуть из своей жизни единственную женщину, с которой был совершенно счастлив?

– Извини, – пробормотал он, опустив глаза.

Она подбежала, отпихнула его в сторону и распахнула дверь.

– Ты дурак, Тони Скэнлон, проклятый дурак!

Она хлопнула дверью и ушла.

Недели одиночества быстро превратились в месяцы.

Он стал затворником и проводил дни в борьбе со своим недугом: он бегал, занимался аэробикой, бесконечно вышагивал по квартире. Дни пролетали быстро, но одинокие ночи тянулись без конца. Он стал ходить в «Розлэнд», всегда в одно и то же время, когда бальные танцы уже кончались, а дискотека еще не начиналась. Он поднимался в выставочный зал и, притворяясь, будто разглядывает коллекцию туфель известных танцоров, смотрел в зеркало, чтобы успеть исчезнуть, если появятся знакомые. Сержанту следственного отдела не пристало ходить на танцы одному.

В зале он терялся в толпе танцоров, крутился в ослепительном свете, хлопая в ладоши в такт музыке. Он стал постоянным посетителем «Розлэнда», одним из одиноких людей, прячущих здесь свои страхи и тайны.

После одиннадцатимесячного отпуска по болезни Скэнлон решил вернуться в полицию. Каждую неделю, приходя отмечаться к полицейскому врачу, он просил снова выписать его на Службу. Врач, добродушный человек с едва заметным шотландским выговором, искоса смотрел на Скэнлона и оставлял его просьбы без ответа. В понедельник, когда шла первая неделя двенадцатого месяца его больничного, Скэнлон снова пришел к хирургу. Когда он входил в его кабинет на шестом этаже, хирург как раз заполнял медицинскую карточку Скэнлона.

– Я посылаю вас на комиссию, сержант.

– Я не хочу на комиссию. Я хочу остаться на Службе, – заспорил он. – Мне обещали.

– Боюсь, у меня нет выбора. Главный хирург решил, что вы не годны к службе. – Врач снял очки, сделавшись похожим на заботливого родственника. – Три четверти зарплаты – не такая уж плохая пенсия, сержант.

– Я не хочу вашей проклятой пенсии!

– Мне жаль, но вы выбыли из игры. – Врач нацепил очки и продолжал заполнять карточку.

Скэнлон выбежал из кабинета врача. Он позвонил Джиму Геблеру, президенту ассоциации сержантов полиции, рассказал ему о случившемся, о том, что Толстяк Альберт обещал оставить его на Службе и даже произвести в лейтенанты.

– Можете ли вы договориться с главным хирургом?

– Валяй сюда, я сейчас оборву всем телефоны.

Скэнлон приехал в Манхэттен к отправился в канцелярию Геблера.

Суровое лицо президента ассоциации было красным от негодования.

– Есть сложности, Тони, – сказал он, поздоровавшись со Скэнлоном. – Я только что закончил разговор с главным хирургом. Он сказал мне, что начальство стремится в этом году отправить в отставку как можно больше командиров.

– Почему?

– Им нужны свободные места, чтобы продвигать своих людей.

– Выходит, мне надо добраться до первого заместителя или комиссара полиции…

– Выходит, так. А у меня с замом плохие отношения. Я могу поговорить о тебе с комиссаром. – Он задумчиво умолк. Потом лицо Геблера вдруг просветлело, он щелкнул пальцами. – Так я и сделаю.

– Как? Расскажи, – тотчас спросил Скэнлон.

– Джо Галлахер. Он хороший друг заместителя комиссара. Они вместе пьют и гуляют. И если кто-нибудь в полиции может свести тебя с заместителем, так это только Галлахер. Ты знаком с Галлахером?

– Я был курсом старше в академии. Мы до сих пор иногда встречаемся по работе.

Геблер подошел к своему столу, заваленному бумагами.

– Сегодня вечером ассоциация лейтенантов проводит месячное собрание у «Рикардо». Галлахер обязательно будет там. Ты отправляйся в «Асторию», а я позвоню Галлахеру, чтобы он ждал тебя там.

Поездка от Манхэттена до «Астории» в Куинсе заняла у Скэнлона полтора часа. Он припарковался перед рестораном и торопливо вошел. Торжественная часть собрания давно закончилась, и почти все детективы собрались вокруг большого бара. Скэнлон поискал взглядом Галлахера. Он выбрал самую большую группу людей и направился туда, прекрасно зная, что Галлахер всегда бывал душой любого общества.

– Джо, – окликнул его Скэнлон.

– Тони Скэнлон! Как дела? – Галлахер отошел от бара, обнял Скэнлона за плечи и подвел его к столику для коктейлей на возвышении, окружавшем стойку.

– Джим Геблер звонил тебе?

– Я поговорил с ним, дорогой, и у тебя больше нет никаких затруднений.

– Никаких?

– Больше нет, дорогой. Я звякнул заместителю комиссара, рассказал парню о твоих трудностях. Сказал, что ты был одним из истинных героев Службы и что ты – мой приятель. – Галлахер умолк и отхлебнул из фужера, как бы давая Скэнлону возможность оценить значимость оказанной услуги. – Заместитель позвонил главному хирургу. Он назначил тебе встречу с твоим врачом на завтра, в девять утра. Ну как, дорогой? Джо Галлахер сделал все, что нужно?

Скэнлон облегченно вздохнул.

– Я твой должник, Джо, – сказал он, радостно пожимая Галлахеру руку.

– Ничего, быть может, когда-нибудь и ты поможешь мне, не так ли?

Вечером Скэнлон пошел в «Розлэнд» отмечать это событие. Он никогда не забудет то, что Джо Галлахер сделал для него, никогда! Скэнлон подумал, что, стоит ему приступить к работе, и все остальное тоже утрясется, переменится к лучшему. Может, настало время попробовать поладить с какой-нибудь женщиной. Может, он и болен-то из-за того, что не работал. Но как ему завести знакомство с женщиной? Он начинал нервничать всякий раз, когда думал об этом, и боль сдавливала грудь. Как сказать ей, что ему отрезали ногу? Когда сказать? А что, если она бросит его, уйдет? Что он тогда будет делать? А если она, чего доброго, согласится, а он опять оплошает? «Привет, меня зовут Тони, у меня нет ноги, и я импотент». Почему именно я? Чем я заслужил этот крест?

В конце концов он решил, что лучше попробовать сначала с проституткой. Раз они считают свое тело источником заработка, не возникнет никакой человеческой привязанности, и он не будет переживать, даже если ничего не сможет сделать. А главное, не будет стыдно, если ничего не получится. С проституткой, должно быть, все иначе. Они привыкли обслуживать калек. Проститутки выполняли одну из самых полезных функций в обществе.

Он покинул «Розлэнд» в два часа ночи и прошелся пешком до гостиницы «Арнольд». Он стоял у зеленой стойки, разглядывая пятерых «ночных бабочек», огородивших свою «территорию» свободными стульями. Та, которая сидела слева, выглядела жесткой, не способной на сочувствие. Может быть, другая, чуть поближе? Его ладони намокли от волнения, он чувствовал судороги в шее. Проститутка справа, ближе к нему, выглядела довольно мило. У нее были короткие темные волосы и карие глаза. Тело ее казалось гибким и изящным. Но важнее всего было то, что она чем-то напоминала ему Джейн. Когда она посмотрела в его сторону, он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. Пока он подходил к ней, его мучил все тот же вопрос: «Что я буду делать, если она оттолкнет меня?»

Скэнлон присел на соседний стул.

– Привет, можно угостить тебя чем-нибудь?

– Я пью только соду, – сказала она, показывая ему бокал.

– Понятно. – Он заколебался, чувствуя, как сильно бьется сердце. – Меня зовут Тони Скэнлон. У меня нет ноги.

Она поставила бокал и взяла сигарету. Он быстро схватил со стойки зажигалку и протянул ей. Она взяла его дрожащие руки в свои и подалась вперед, к пламени.

– Меня зовут Салли де Несто.

Скэнлон поставил пустой бокал на ларец и подумал: «Никто не обещал, что все пойдет легко». Он поднял трубку телефона и набрал номер Салли де Несто. Никто не отвечал. Он дождался сигнала и записал на автоответчик, что хочет видеть ее завтра вечером. Он знал, что нравится ей и что она перенесет все свои встречи с таким расчетом, чтобы он оказался последним. Интересно, сколько раз на дню она трахается? А впрочем, это не важно. Стоило ему пожелать, и она приходила. Скэнлон по-прежнему мечтал о связи с порядочной женщиной, о том, чтобы ему достало смелости продолжать свои попытки. Перевернувшись на бок, Скэнлон уронил голову на подушку. На завтра у него была назначена встреча с семейством Циммерман.