Текст книги "Подозреваемые"

Автор книги: Вильям Дж. Каунитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Я знаю это, Лу, но начальники отдела наркотиков никогда не назначаются в патруль. Ну, почти никогда.

Скэнлон открыл дверцу своей машины и сел за руль.

– Может быть, кто-то имеет на тебя зуб?

– Не могу понять, из-за чего.

– Если я что-то разнюхаю, дам знать.

Харрис слегка подтолкнул локтем дверцу машины, захлопнул ее и посмотрел на Скэнлона, который вставлял ключ в замок зажигания.

На Мэри Энн Галлахер было траурное платье с черными обшитыми бархатом пуговицами от горла до низа. На шее висел крестик на тонкой золотой цепочке. Косметики не было. На левом запястье блестели часы на золотом браслете. Она стояла на пороге своей квартиры на Энтони-стрит, на западной окраине Маспет-Крик в Гринпойнт и с беспокойством заглядывала через плечо Джорджа Харриса, осматривая парадное.

– Привет, Джордж.

– Как поживаешь, Мэри Энн? – спросил Харрис, заходя внутрь.

– Слава Богу, хорошо, – сказала она, закрывая дверь и привалившись спиной к притолоке.

Харрис вошел в квартиру и огляделся.

– Мы одни?

– Последние гости ушли несколько минут назад, но могут вернуться в любое время.

Он раскрыл объятия, и она бросилась ему на шею, прильнула, впилась зубами в обтянутое тканью рубашки плечо.

– Я хочу быть в тебе, – сказал он.

– Я тоже хочу, но сначала мы должны поговорить.

Взяв Харриса за руку, она втащила его в спальню и усадила на кровать.

– Что происходит, Джордж? У меня страшное чувство, будто все рушится.

– У них есть свидетель, который видел, как я убегал из «Кингсли-Армс». Они уже сделали фоторобот.

Ее голубые глаза злобно сверкнули. Она застыла.

– Он похож на тебя?

– Если без усов, то да, но фоторобот сам по себе ничего не значит.

– Думаешь, они нас подозревают?

– Нет, ни у кого из них не хватит ума, чтобы сложить кусочки в целое.

Он достал пачку сигарет, вытряхнул недокуренный бычок и зажег его.

Мэри Энн постаралась не выказать досаду. Этот жлоб, экономящий на спичках, был ей противен. Тот же Галлахер, только с маленькой разницей. Как и любой легавый, норовил все получить бесплатно. А когда доходило до подарков, воображения у него хватало только на уцененный миксер, за который он долго торговался с продавцом, или духи, полученные в откуп от какого-нибудь букмекера. Мэри Энн вспомнила о билете на самолет, спрятанном в шляпной картонке.

– Ты избавился от оружия и всего прочего?

– Не было времени. Но все в надежном месте, никто не найдет.

– Надежное место – чушь, Джордж! Я еще неделю назад просила тебя все выбросить.

– Я люблю тебя, Мэри Энн, и мне совсем не нравится, когда ты кричишь на меня.

– Тебе еще меньше понравится, если Скэнлон догадается заподозрить нас.

– Эта глупая свинья и мыслит по-свински. Он совершенно безопасен.

– Эта глупая свинья вообще не показалась мне глупой. А что с твоими новыми заданиями?

– Мэри Энн, если бы они хоть на мгновение допустили, что я виновен, то не ограничились бы двумя нарядами в патруль. – Он вытянулся на кровати и положил голову ей на колени.

Она начала гладить его лоб.

– Ты прекрасно понимаешь, что едва не испортила все, когда крикнула «эй, ты!».

Она наклонилась и поцеловала его в нос.

– Извини, дорогой, не удержалась. Я хотела, чтобы он посмотрел мне в глаза и увидел, кто отправил его в преисподнюю. Этот человек годами относился ко мне как к наложнице. Я ненавидела его и рада, что он сдох, этот жалкий сукин сын.

– Ты должна была сделать только то, ради чего пришла, и тотчас уйти, не говоря ни слова. Все должно было выглядеть как попытка ограбления.

– Знаю, – прервала она его. – Перестань меня доставать. Я уже сказала, что очень сожалею.

– Но из-за твоей ошибки Скэнлон понял, что это не ограбление, а преднамеренное убийство. Со временем кто-нибудь вспомнил бы, что ты, как вдова Джо, должна получить большие деньги. А это – серьезный мотив. Поэтому из-за тебя мне пришлось убрать Циммерманов, чтобы сбить всех с толку и навести на ложный след. И не сказал бы, что делал это с большой радостью, Мэри Энн.

– Так или иначе, ты это сделал.

– Да, сделал, потому что люблю тебя, потому что хочу начать чудесную жизнь с тобой и без денежных трудностей.

– Знаю, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя. – Она перестала массировать его голову. – Я не занималась любовью уже много дней.

– У меня сейчас нет настроения. Дай я сначала немного отдохну.

– Я хочу сейчас, Джордж, – сказала она, запуская руку под платье и снимая трусики. Она сунула их под подушку. И многозначительно произнесла: – Давай я подниму тебе настроение.

Она расстегнула его джинсы, спустила трусы, обнажая член, и неистово заглотила его, потом распростерлась на кровати, задрала платье и задохнулась, когда он вошел в нее.

Утолив страсть, Мэри Энн откинулась на подушки и сказала:

– Я много лет так не возбуждалась. Теперь, пожалуй, можно и расслабиться.

Он прилег рядом с нею.

– Я очень люблю тебя, Мэри Энн.

– Я тебя тоже, Джордж.

– Смешно, когда вспоминаю, что Галлахер сам познакомил нас, – нахмурившись, сказал Харрис. – Компания, в которой все друг друга ненавидели.

– Если бы они знали, каким был «святой Джо» дома!

– Он любил унижать меня перед людьми. Он опровергал мои показания только для того, чтобы выставить меня дураком.

– Знаю, дорогой, знаю, – сказала она, поворачиваясь, чтобы поцеловать его в щеку. – Давай больше не будем говорить о нем.

Внезапно развеселившись, Мэри Энн сообщила:

– Мне прислали чек на пять тысяч долларов из благотворительной ассоциации лейтенантов

– Это только начало, любовь моя.

– Скажи мне еще раз: сколько всего будет?

– Около миллиона, и почти без налогов.

– Миллион долларов? Я не могу даже представить себе такую сумму.

– Пожалуй, тебе пора привыкать мыслить такими категориями. Ведь скоро мы будем очень богаты.

Она взглянула на его довольное лицо, и ее губы растянулись в деланной улыбке.

– Да, дорогой, мы будем богаты.

Она уселась на кровати и принялась успокаивающе поглаживать его пальцами по лбу.

– Ты думаешь, кто-нибудь догадается, что мы не просто друзья?

– Нет. Никому это в голову не приходит. Ты – набожная ирландская вдова, считающая страсть грехом, а я – приятель твоего мужа. Кроме того, у меня есть подружка, Луиза Бардвелл. Все шито-крыто.

– Но ты же больше не встречаешься с ней?

– Конечно нет. Я только использовал ее. Главное, чтобы Скэнлон и остальные ослы не связали нас друг с другом.

– Знаешь, когда я в первый раз ощутила близость между нами?

– Нет, но я помню, что мы говорили часами, пока Джо не было дома.

– Это было, когда ты в первый раз сказал мне, что никогда… никогда не занимался французской любовью с женщинами.

Он приподнялся и провел рукой по ее теплой щеке.

– Да, я помню ту ночь.

Ее голос понизился до шепота:

– Ты делал это когда-нибудь Луизе Бардвелл?

– Нет, Мэри Энн, ты единственная женщина, с которой я это делал.

– Тебе нравится это со мной?

Его голос стал еще глуше:

– Я люблю это.

– А ты хотел бы сделать это мне сейчас? – проворковала она, наклоняясь и целуя его в шею. – Вся твоя любовь во мне. Я теплая и мокрая.

Он прижал ее лицо к груди.

– Да.

Она отстранилась, и его голова скользнула к ее коленям.

Протез стоял на полу возле кровати Салли де Несто. Вот уже почти час Скэнлон смотрел на него, вспоминая прошлое. Стал бы он импотентом, не потеряв ногу? Почему половая жизнь такая чертовски сложная штука? Воистину, в ней даже больше сложностей, чем на Службе.

– Не можешь заснуть?

Он опустил глаза и взглянул на нее.

– Думаю.

– Хочешь заняться любовью?

– Нет настроения.

Она села, прикрыв грудь простыней.

– Что случилось, Тони?

– Я не свободен. Я больше не свободен. Могу я ходить или нет, зависит от этой кучи фибергласа. Могу я трахаться или нет, зависит от тебя.

– Я настолько ужасна?

– Ужасна? Ты совсем не такая. Ты милая, понимающая женщина, но…

– Но?

– Мне надо больше. Мне нужен кто-то, чтобы любить. Делить с ней судьбу, вместе стареть.

Она посмотрела на свои колени и увидела лишь их контуры под одеялом.

– Мы все хотим быть любимыми, Тони, но мы должны жить с тем, что имеем. Некоторые люди утоляют страсть с домашними животными. Я нашла себя с инвалидами, которые так нуждаются во мне. – Она прильнула головой к его плечу. – Будь я на твоем месте, приударила бы за Джейн Стомер. Сделай вид, будто вы только что познакомились. Женщинам нравится, когда их добиваются, поверь мне. Пошли ей цветы. Каждая женщина любит цветы.

– Я видел Джейн в грешном сне. Он был настолько реальным, что я, помнится, даже спросил себя, сплю я или нет. Я кончил во сне.

– Может быть, это добрый знак. Может, ты наконец совладал со своей напастью.

– Но почему тогда я чувствую себя так отвратительно?

– Ты обязательно будешь чувствовать себя сначала гадко и только потом хорошо. Я не знаю, почему это так, но это так.

– Еще я понял, насколько стал зависеть от тебя. Как будто я нуждаюсь в тебе, как в дозе допинга, которая исцелит меня как мужчину и поможет мне прожить еще один день.

– Каждый иногда нуждается в друге, – сказала Салли, обнимая его.

– Мне пора вставать на ноги без чьей-то помощи. Я должен попробовать собраться с силами. Ты понимаешь это, Салли?

– Да, понимаю. Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда буду здесь, если понадоблюсь тебе. – Она поцеловала его. – Я хочу заниматься с тобой любовью, Тони.

– Я правда не в настроении.

Она провела ладонью по его телу сверху вниз.

– Посмотрим, можно ли это исправить.

Глава 21

Теплый, ласковый бриз, напоенный благоуханием лета, втекал в распахнутые окна 93-го участка. Детективы были заняты обычной утренней работой: проверяли почтовые ящики со служебной почтой, судебные повестки, изменения в заданиях, читали любовные письма. Лью Броуди позвонил с дежурства по городу и сообщил, что поставил человека наблюдать за домом тетки Линды Циммерман на Саттон-Плейс.

Хиггинс уже подмела комнату в участке и, опершись на щетку, задумчиво смотрела на ящики с картотекой. Потом прислонила щетку к столу и подошла к ящику с надписью: «Личные документы». Достала двадцать восьмой формуляр и заполнила анкетные данные и заявление на отпуск. Оставив пространство для числа, она расписалась на формуляре, вытащила папку, Открыла ее и записала имя, адрес и телефон Валери Кларксон на первой свободной строке. Между страницами она вложила свой двадцать восьмой формуляр и закрыла папку.

Отходя от картотеки, Хиггинс заметила, что Скэнлон внимательно смотрит на нее.

– У каждого своя жизнь, Лу.

– Согласен, – сказал Скэнлон, бросая свой рапорт в корзину.

Говард Кристофер сидел в углу и смотрел по телевизору «Утреннее шоу», чашка с чаем стояла у него на коленях. Скэнлон спросил его, почему отсутствует Крошка Биафра.

– Он уже в пути, только что звонил и сказал, что опоздает, поскольку отвозит дочь на уроки танца.

Скэнлону несколько раз позвонили. Сначала Герман Германец, который хотел знать, продолжать ли ему назначать Харриса на дурацкие задания. Скэнлон попросил продолжать. Звонил начальник следственного управления и поинтересовался, нет ли новостей по делу. Скэнлон ответил отрицательно, тогда начальник напомнил о приказе комиссара полиции не трогать Харриса и миссис Галлахер без серьезных на то оснований. Макаду Маккензи позвонил следующим, он тоже спрашивал о ходе расследования. Последний звонок был от Джека Фейбла. Когда Скэнлон сообщил ему, что новостей нет, Фейбл сказал, что его детективы вышли на след некрофила, который бесчинствовал на территории 19-го участка.

– Мы вот-вот арестуем его, – смеясь, заявил Фейбл.

Скэнлон положил трубку. Вдруг вспомнил о совете Салли де

Несто поухаживать за Джейн Стомер и послать ей цветы. Он взял трубку и позвонил Фрэнку Рандаццо, цветочнику на северном краю территории их участка. Тот обеспечивал цветами весь район.

Когда Рандаццо взял трубку, Скэнлон сказал по-итальянски:

– Привет, Фрэнк, это Тони Скэнлон из бригады детективов. Как поживаешь? Как семья? Все хорошо? Не в службу, а в дружбу, пошли дюжину роз синьорите Джейн Стомер из конторы генерального прокурора, Центральная, 100, и Судебная площадь. Приложи записку: «С любовью, Скэнлон». Спасибо, Фрэнк, пока.

Скэнлон положил трубку и увидел Крошку Биафра, стоявшего на пороге и наблюдавшего за ним. Детектив с важным видом подошел к столу.

– У меня кое-что появилось.

– Давай. Слушаю.

– Моя жена помешана на всякой ерунде, якобы способствующей объединению семьи, и поэтому любит заводить нудные разговоры за ужином. Прошлым вечером, пока я накладывал себе картофельное пюре из кастрюли и рассказывал, что мы с Кристофером обошли все магазины, торгующие гримом, и ничего не добились, моя жена, резавшая баранину, отложила нож и вилку, посмотрела мне в глаза и сказала – спокойно, как удав: «Загляни к Бобу Брауну на Западную Сорок девятую улицу».

– Кто такой Боб Браун?

– Он владелец театрального магазина, выполняющего заказы по почте, продает грим и дает напрокат реквизиты и костюмы театрам и школам.

– Разве его не было в списке магазинов грима, который я вам дал?

– Нет. Браун не числится в разделе «Театральный грим», а проходит по разделу косметики и париков.

Скэнлон хлопнул себя по лбу. Крошка Биафра продолжал:

– Моя жена – школьная учительница, вот откуда она знает про Брауна. Ее школа получает от него сценический реквизит. – Он пригладил волосы. – Тогда я вспомнил, как ты говорил, будто узнал от Гретты Полчински, что миссис Галлахер когда-то работала учительницей. В общем, я отвез дочь в школу и позвонил Брауну.

– И?

– Он нас ждет.

Скэнлон встал из-за стола. Зазвонил телефон. Скэнлон долго колебался, глядя на аппарат, потом поднял трубку.

– Говорит Томас Тиббс, свидетель, который видел убийцу, когда тот убегал из лавки.

«Он же женатый банкир из Скарсдэйла, который спит с Сигрид Торссен», – подумал Скэнлон.

– Я помню вас, мистер Тиббс.

– Лейтенант, помните, я рассказывал вам, что было нечто странное в том, как убийца бежал к фургону, а я не мог точно сказать, что именно?

– Помню.

– Теперь я знаю, что насторожило меня. Вчера в новостях в одиннадцать часов был репортаж о марафоне Кросс-Каунти в округе Уэстчестер. Меня озарило, когда я смотрел на бегунов.

– Что вас озарило? – спросил Скэнлон, жестом веля Крошке Биафра снять с крючка на стене ключи от служебной машины.

– Я понял, что женщины бегут не так, как мужчины. Они держат руки прижатыми к телу, и их торс как бы раскачивается во время бега. Человек, которого я видел убегающим из кондитерской лавки, может быть, и выглядел как мужчина, но бежал он как женщина.

Скэнлон поблагодарил свидетеля за помощь в расследовании. Пододвинув к себе папку с делом, записал время, число и вывел: «Позвонил Томас Тиббс, сообщив, что парень, которого он видел убегающим с места преступления, бежал так, как бегают женщины».

Он захлопнул папку и вышел из комнаты вместе с Крошкой Биафра.

Стеклянная вывеска на двери сообщала: «Боб Браун. Парики и косметика».

Детективы вошли в длинный узкий коридор. Вся левая стена была завешана фотографиями с автографами известных деятелей шоу-бизнеса, которые гримировались здесь. Справа был прилавок, за которым виднелось ателье, где сидели несколько женщин, трудившихся над париками. Позади располагались этажерки с рядами париков, натянутых на болванки.

Боб Браун был тощим человеком с плоским носом и высокими залысинами.

– Вы тот самый полицейский, который звонил мне? – спросил Браун, подходя к прилавку.

Крошка Биафра ответил:

– Вам звонил я. А это – лейтенант Скэнлон.

Браун облокотился на прилавок и показал рукой на откидную доску.

– Проходите.

Он усадил их рядом с парихмахерами и сел сам.

– Чем могу быть полезен? – спросил Браун.

Скэнлон поразился ловкости рук мастеров.

– Мы хотели выяснить кое-что в связи с вашей работой, – ответил он.

– То есть? – уточнил Браун, схватив один из париков и продевая сквозь него нитку.

– Как вы находите своих покупателей?

– Нас знают в театральных и школьных кругах. Большая часть торговли идет по почте.

– А у вас много заказчиков, которые приходят лично? – спросил Скэнлон.

– Бывает, – ответил Браун, протыкая иголкой кожу, – но большинство наших клиентов заказывает все по каталогу.

– Но тогда у вас должна быть картотека клиентов?

– Конечно, – сказал Браун. – Как иначе мы узнаем, кому надо посылать свои каталоги?

– Скажите, кто-нибудь может просто позвонить вам и попросить прислать грим по почте?

– Безусловно, но он должен точно знать, что ему необходимо, и произвести предоплату, если он не постоянный заказчик.

– Разве большинство ваших клиентов не пользуется расчетным счетом? – поинтересовался Крошка Биафра.

– Только школы, театры и частные лица, с которыми мы уже имели дело. – Браун прервал работу и посмотрел на полицейских. – Но послушайте, почему бы вам не сказать мне, что вам все-таки нужно?

Скэнлон ответил:

– Мы хотим посмотреть ваши заказы за последние несколько лет.

– Зачем? – спросил Браун, продергивая иголку и продевая в ушко волос.

– Это связано с делом, которое мы расследуем, – ответил Крошка Биафра.

– Но я не хочу, чтобы на мою фирму подали в суд за то, что я поделился сведениями с полицией.

– Мистер Браун, – сказал Скэнлон, и его лицо стало серьезным, – мы расследуем дело о приставании к детям. Преступник пользуется гримом, чтобы изменить свой облик, и заставляет детей совершать противоестественные действия. Мы будем очень признательны, если вы сможете помочь нам.

– Фу, мерзость! – воскликнул Браун, откладывая парик и иголку. – Конечно же, я вам помогу.

Браун скрылся в лабиринте этажерок, полицейские проводили его глазами. Скэнлон обратил внимание на некоторые надписи: «Гримировальная шерсть», «Резина для маски», «Осветляющий крем», «Тени для лица».

Браун повел детективов по бетонному коридору к своему кабинету, оказавшемуся нишей в стене, в которую были втиснуты два стола. Он открыл нижний ящик одного из них и, достав пять пухлых папок, с хлопком опустил их на стол.

– Пожалуйста, – сказал он. – Это заказы частных лиц за последние два года. Если не найдете здесь, я покажу вам заказы от учреждений.

Он оставил детективов одних и вернулся к работе. Полицейские принялись раскладывать бланки заказов. Медленно, методично они изучали каждый документ. Минут через тридцать Крошка Биафра выхватил из стопки бланк и принялся разглядывать его.

– Лу, тебе знаком адрес: бульвар Астория, 34–16?

Скэнлон повторил адрес. Детективы переглянулись.

– Сто четырнадцатый полицейский участок, – произнес Скэнлон.

Заказ был напечатан на машинке. Какой-то мистер Рэймонд Гиллиган заказал гримировальную шерсть для бороды с проседью, гримировальный клей, отбеливатель для волос, латекс, косметические карандаши, накладной нос, резиновую маску, прокладки под нее, а также мужской парик и усы.

Скэнлон нетерпеливо подозвал Брауна.

– Что можно сказать об этом заказе? – спросил он.

Гример взял заказ и прочел его.

– Мистер Гиллиган явно хотел состариться лет на десять, – сказал он, возвращая бланк.

– Вы помните, как выполняли этот заказ?

– Вовсе нет, мы выполняем сотни заказов в месяц.

– А что такое гримировальная шерсть? – поинтересовался Крошка Биафра.

Браун подошел к одной из полок и взял пакет. Гримировальная шерсть выглядела как стебельки лакрицы. Он вытащил шерсть из целлофановой упаковки и стал теребить. Шерсть начала закручиваться, делаясь похожей на бороду.

– Из этого делают бороды и усы. – Он приложил волокна к своему бритому лицу. – Видите, сейчас у меня борода. Она накладывается с помощью гримировального клея.

– Как человек, который профессионально не занимается гримом, может узнать, что надо заказать и как этим пользоваться? – спросил Скэнлон.

– Есть много книг на эту тему, – ответил Браун. – Правду сказать, я и сам написал несколько штук.

Крошка Биафра показал пальцем на бланк в руках Скэнлона.

– И весь этот грим используется только для того, чтобы человек стал выглядеть старше?

– Большая часть. – Браун развел руками. – Я хочу сказать, что каждый из этих предметов служит своей цели.

– Можно взять с собой этот бланк? – спросил Скэнлон. – Возможно, он поможет нам найти этого извращенца.

– Конечно, берите. Я рад, если сумел помочь.

Скэнлон подошел к столу и, оторвав лист упаковочной бумаги, завернул в него бланк, потом повернулся к Брауну.

– Еще одна просьба. Могу ли я воспользоваться вашим телефоном?

Служащий 114-го участка вспомнил Рэймонда. «Он шестнадцать лет проработал в секторе Генри Айда, пока не заболел раком четыре года назад, – сообщил архивариус. – Три года назад Рэй покинул этот мир».

Скэнлон знал, что каждый патрульный участок в городе имеет почтовые ящики для своих полицейских, разделенные на ячейки, каждая – на три-четыре буквы алфавита. Харрису было несложно выписать бланк заказа на имя Рэймонда Гиллигана, а потом ежедневно проверять ящик под литерой «Г». Лейтенант повернулся к гримеру.

– Вы можете сообщить мне, как был оплачен этот заказ?

Браун взял со стола гроссбух и перевернул несколько страниц. Он провел пальцем по листу сверху вниз, дошел до Гиллигана, затем провел пальцем по строке и сказал:

– Оплачено через банк. Не знаю, через какой.

Отдел отпечатков пальцев нью-йоркского полицейского управления размещался в главном здании в комнате 506.

По пути туда Скэнлон и Крошка Биафра вышли из лифта на тринадцатом этаже, чтобы заглянуть к начальнику следственного управления. Скэнлон попросил Голдберга позвонить начальнику службы идентификации, чтобы тот помог ему и Крошке Биафра в расследовании, которое они негласно проводят под личным руководством начальника следственного управления.

Покусывая свою сигару, Голдберг снял трубку и, когда ему ответили, гаркнул:

– Гарри, я посылаю к тебе моих людей. Делай все, что они от тебя потребуют, и держи рот на замке, иначе я надеру тебе задницу.

В лифте Крошка Биафра подтолкнул Скэнлона локтем.

– Голдберг – классный парень.

– Он неподражаем.

Начальник отдела ждал их возле лифта. Он провел полицейских к себе и, сдав с рук на руки своему служащему, вернулся к работе.

Дактилоскопист, которого им дали в помощь, был зеленоглазым и явно нервничал.

– Это негласное расследование. Если скажешь хоть слово, комиссар и начальник следственного управления помочатся тебе на голову.

– Не волнуйся, Лу, я вовсе не хочу стать безработным.

– Тогда мы поймем друг друга, – сказал Скэнлон.

Он заставил криминалиста узнать шифр, по которому можно получить отпечатки пальцев Харриса. Эксперт достал формуляр с отпечатками. Скэнлон по шифру нашел отпечатки Харриса, а эксперт проверил уголовные и гражданские картотеки в поисках Мэри Энн Галлахер. Вдова лейтенанта не была зарегистрирована в полиции Нью-Йорка.

Когда они вошли в 506 комнату, криминалист открыл пакет, данный ему Скэнлоном, и достал пинцетом бланк заказа.

– Вы хотите найти на бумаге отпечатки Харриса? – спросил он.

– Правильно. – Скэнлон повернулся к Крошке Биафра. – Позвони в участок и скажи, где мы.

Крошка Биафра кивнул и вышел. Эксперт подошел к «агрегату», похожему на кукольный домик без крыши, и уселся на высокий стул. Он насадил уголок бланка на одну из трех булавок, свисавших с потолка «домика», а края закрепил двумя другими. Взял маленькую чашку, напоминающую китайский соусник, и кинул внутрь кристаллический йод. Он поставил чашку внутрь «домика», точно под бланк.

– Пары йода выявят отпечатки, – сказал эксперт.

Скэнлон наблюдал, как проявляются оранжевые пятна: петли, арки, центральные петли, завитки.

– Там занято! – крикнул Крошка Биафра Скэнлону.

– Ничего, звони.

Криминалист извлек бланк и положил его на стеклянную пластинку на рабочем столе рядом с «домиком». Взяв другую пластинку, он накрыл им первую, затем скрепил края зажимами.

– Зачем стеклянные пластинки? – спросил Скэнлон.

– Так лучше сохраняются отпечатки. И мы сможем сфотографировать их, чтобы потом представить в суде, если понадобится. – Он посмотрел на Скэнлона, самодовольная улыбка появилась на его губах. – Правило о доказательствах, Лу. Помнишь? Суд принимает только подлинные доказательства.

Наклонясь над стеклянными пластинками, эксперт настроил микроскоп и прильнул к окуляру.

– Я сказал Хиггинс, где мы, – сказал Крошка Биафра, возвращаясь.

– Здесь много отпечатков, Лу, – сказал эксперт. – И, судя по их разнообразию, эту бумагу держало в руках много разных людей.

– Сейчас меня интересует только Харрис. Кстати, кто занимается картотекой пишущих машинок?

В картотеке полиции Нью-Йорка находятся образцы шрифтов всех пишущих машинок, которыми пользуются в участках. Каждая буква и знак содержит характеристики, по которым можно точно установить любую пишущую машинку.

Не поворачивая головы, эксперт ответил:

– Мы.

– Я хочу проверить, где отпечатан этот бланк.

– Пожалуйста, – ответил эксперт.

Кто-то закричал:

– Лейтенант Скэнлон здесь?

Банк размещался на первом этаже высокого жилого дома. Лью Броуди ждал в коридоре перед хранилищем.

– Она сидит внутри уже полчаса, – сообщил Броуди прибывшему лейтенанту.

– Я оставил Крошку Биафра в отделе идентификации и сразу примчался, – сказал Скэнлон, заглядывая сквозь стекло в хранилище, и спросил: – Сколько людей внутри?

– Нам повезло, – ответил Броуди. – Только Циммерман и охранник. Был еще какой-то старик, но уже ушел.

– Пошли. Я хочу увидеть, что у нее в сейфе.

– Лу, – сказал Броуди, схватив лейтенанта за руку, – ты уверен, что хочешь войти туда? У нас нет ордера, а она не дура.

– У нас нет никаких улик ни против Харриса, ни против миссис Галлахер, ни против кого-либо. Мы лишь подозреваем, что Харрис и миссис Галлахер могут оказаться преступниками, но, возможно, ошибаемся. И что тогда? Линда Циммерман взяла вещи из квартиры своей матери на следующий день после убийства, тогда же сняла сейф. Есть вероятность, что она замешана в этом убийстве.

Лью Броуди махнул рукой охраннику, чтобы тот открыл дверь. Отставной полицейский, крупный мужчина с мясистой шеей и бледным лицом, открыл двери.

– Я не хочу неприятностей, – сказал он Броуди.

Успокаивающе похлопав охранника по плечу, Броуди ответил:

– Никаких неприятностей у тебя не будет.

Скэнлон вошел в хранилище и огляделся. Его взор упал на огромную дверь из нержавейки.

– В какой она комнате?

– Номер четыре, – ответил охранник. – Только по-тихому, хорошо? Я немного нервничаю. Я уже забыл, что такое Служба.

Скэнлон жестом велел Броуди и охраннику оставаться на месте и подошел к четвертой двери. Он прислушался. Какие-то невнятные звуки, но слов разобрать невозможно. «Что лучше, сразу схватить ее или подождать, пока она выйдет?» – размышлял Скэнлон. Он никогда не колебался, если надо было ловить преступника или человека, жившего на грани преступления. Они знали правила игры.

Линда Циммерман была другой. Или, может быть, нет? Кто она – жертва или коварная соучастница убийства? Он должен был узнать правду.

В комнате послышался шорох. Скэнлон быстро повернулся и показал жестом, чтобы Броуди и охранник спрятались.

Линда Циммерман замерла, увидев Скэнлона. Она отпрянула и попыталась закрыть дверь, но он всем телом навалился на нее и открыл, прежде чем Линда успела запереться на ключ.

Комнатка была тесная, с откидным столиком и стулом, обитым зеленой кожей. Она прижалась к стене, держа перед грудью маленькую зеленую коробочку; ее лицо выражало неподдельное смущение.

– Пожалуйста, оставьте меня одну.

– Линда, я должен знать, что у вас в этой коробке. Это может помочь мне поймать людей, убивших вашу семью.

– Это личное, – сказала она, лихорадочно озираясь в поисках выхода.

– Линда, пожалуйста, позвольте мне заглянуть внутрь.

– Нет! Я хочу позвонить адвокату. Как вы смеете вторгаться в мои личные дела? – Она попыталась оттолкнуть его, но он загородил дорогу. Она отпрянула, и в этот миг он протянул руку и вырвал коробку из ее рук. Линда бросилась на него, колотя по голове и плечам, крича, чтобы он вернул ей ее собственность. Скэнлон оттолкнул ее. Вытянув руку и не подпуская Линду к себе, он положил коробку на стол и свободной рукой открыл замок.

– Нет! – с мольбой вскричала она.

Он открыл крышку. В коробке были четыре пластиковых пакета, наполненных серым пеплом. Линда, как громом пораженная, упала на стул. Скэнлон ощупал пакеты пальцами и почувствовал крупицы какого-то вещества. Он мгновенно все понял. Сердце его наполнилось ощущением вины.

Линда плакала и причитала, глядя на пакетики пепла:

– Папа, они не хотят оставить нас в покое…

Скэнлон захлопнул крышку.

– Линда, пожалуйста, простите меня. В своем усердии… я…

Впервые в жизни он пожалел, что служит в полиции. Впервые он ненавидел Службу. Он прижал голову Линды к своей груди и принялся утешать.

– Я хотела, чтобы они были в надежном месте. Они – все, что у меня было. Я приходила сюда говорить с ними, как делала, когда была маленькой. Я хотела, чтобы они были вместе всегда.

Скэнлон протянул руку за спину, нащупывая замок. Он открыл его и покинул комнату, оставив Линду. Она тихо плакала, склонившись над коробкой. Он выбежал из хранилища.

– Ну, что нашел? – спросил Лью Броуди, идя с ним по коридору.

– Ничего. Пошли отсюда.

– Но, Лу, – настаивал Броуди, – она ведь что-то делала там.

– Пошли все к черту! Я сказал – ничего. А сейчас идем. Крошка Биафра ждет нас.

Эксперт взял указку, чтобы показать точки, по которым сравнивал отпечатки.

– Эти характеристики совпадают с указательным, средним и безымянным пальцами правой руки Харриса, – сказал эксперт Скэнлону.

– Мы попали в точку, Лу, – сказал Броуди.

– Может быть, – ответил Скэнлон, нагибаясь, чтобы рассмотреть отпечатки.

Он увидел различные точки сопоставления, обведенные на стекле кружками. Короткая бороздка. Точка. Еще одна короткая бороздка. Скрещенные черточки. Узор, напоминающий сердце. Дельта. Отведя глаза от стекла, Скэнлон спросил:

– А что с печатным текстом?

– Я увеличил и сравнил. Большая часть документа заполнялась «галочками», так что у меня было мало материала. Мне осталось проверить только напечатанные имя и адрес: «Рэймонд Гиллиган» и адрес содержат четыре «а», три «л», три «и», два «о» и два «д». Я сравнил характеристики этих букв с образцами в нашей картотеке и нашел сходство. Машинка фирмы «Ундервуд», выданная отделу по наркотикам Семнадцатого участка. Серийный номер 3893873.

Начальник следственного управления Голдберг тяжело вошел в кабинет комиссара, на шесть шагов опередив Скэнлона.

Комиссар стоял в своем залитом солнцем кабинете и читал служебную записку. Не отрывая взгляда от страницы, он жестом пригласил их сесть.

– Скажите, что у вас нового, Лу? – спросил Гомес, бросая бумагу на стол.

Скэнлон начал:

– Я только что из научного отдела…

Закончив доклад, он добавил:

– Мне известно, что это косвенные улики, но я думаю, что их достаточно, чтобы начать процесс против Харриса.