Текст книги "Alleine zu Zweit (СИ)"

Автор книги: Вильгельмина Макмерфи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

После обращения Президента и официального наступления нового года друзья решили поиграть в карты. Хватило их ненадолго – после трех партий Леша начал клевать носом, а Софи после очередного проигрыша раздосадованно махнула рукой и ушла спать. Впрочем, Игорь последовал за ней, так что вряд ли старосте немедленно удалось уснуть в такой компании.

– Слабаки, – фыркнул Дима, наблюдая, как Света устаивается на плече у Леши и блаженно закрывает глаза. Аня согласно покивала. – Пошли, не будем им мешать, – он взял девушку за руку и, не дожидаясь ответа, повел вон из гостиной.

Аня стояла у окна в спальне мальчиков, вглядываясь в беспросветную тьму. За лесом кто-то запускал фейерверки; огоньки в воздухе складывались в причудливые фигуры.

– Тебе это ничего не напоминает? – Дима подошел к девушке сзади, касаясь рукой ее плеча.

– Не уверена, но последнее, кажется, было похоже на картину Дали, – задумалась Аня, воспроизводя в голове психоделические искры салюта.

– Я не об этом, – отмахнулся парень. – Тебе это ничего не напоминает? То, что мы здесь вдвоем, ночью, пьяные?

– Говори за себя, – запротестовала Аня, поворачиваясь к брюнету лицом и с вызовом посмотрев в его глаза. – Я еще достаточно трезва.

– Рассказывай, – осклабился Дима. – Ну так?

Девушка пожала плечами.

– Помнишь нашу первую встречу? Ты только приехала, и мы тоже устроили вечеринку. Все уснули, и ты уже тогда оказалась в моей спальне, – усмехнулся парень.

– Да. И практически сразу заснула. Так что не советую тебе считать это достижением, – фыркнула Аня. – Скорее, провалом. Интересно, а с другими девушками у тебя было так же? – вопросительно изогнула бровь брюнетка.

– Хочешь поговорить о моих девушках? – ухмыльнулся Дима.

– Не продолжай, я знаю, что ты скажешь: этот рассказ займет всю ночь и половину следующего дня, бла-бла… – закатила глаза Аня.

– Вовсе нет, – парень покачал головой. – Почему ты считаешь меня бабником?

– Я не считаю тебя бабником, – девушка изобразила удивление на лице. – Просто… любителем, – Аня прыснула, заметив, как Дима оскорблено поджал губы.

– Ну спасибо, Вольф. Теперь я знаю, что ты обо мне думаешь, – парень демонстративно фыркнул.

– Прости, – не переставая смеяться, извинилась Аня. – Не только же тебе можно надо мной издеваться. Когда-то должно было и мое время прийти, так почему бы не сейчас? Я пьяна, ты тоже, завтра мы ничего не будем помнить…

– Ты же говорила, что трезвая? – прищурился Дима.

– Если бы я была трезвой, я бы не сделала вот так… – девушка приподнялась на цыпочки и мягко прикоснулась к губам парня. Реакция не заставила себя ждать – Дима моментально ответил на поцелуй, обнял брюнетку за талию одной рукой, второй упираясь в подоконник, прижимая к нему девушку. Аня провела языком по его нижней губе и отстранилась с усмешкой на губах и озорными огоньками в глазах, – … но я еще не настолько пьяна, чтобы продолжить.

– Не волнуйся, моего опьянения хватит на двоих, – прохрипел Дима, возвращаясь к губам девушки, жадно терзая их. Руки Ани тем временем забрались парню под свитер, и девушка провела кончиками ногтей по особо чувствительным точкам у него на спине. Дима на секунду оторвался от ее губ; взгляд его помутнел, а рука с талии девушки переместилась ей на бедро.

– Ты специально? – прорычал он, обжигая дыханием кожу на шее.

– Нет, – невозмутимо ответила Аня. – А вот это – специально… – брюнетка ладонью медленно провела вверх по внутренней стороне бедра парня от колена до паха.

– Дьявол, Вольф… Ты понимаешь, что я сейчас не сдержусь? – практически простонал парень.

– А я и не прошу, – прошептала девушка ему на ухо, прижимаясь всем телом.

– Черт, – выругался Дима, крепко обхватывая талию Ани и сажая ее на край подоконника. – Только не говори потом, что я не предупреждал.

– Слишком-много-слов, – прошептала девушка ему в губы, ногами обхватывая его поясницу. Дима горячей ладонью провел по тонкой лодыжке, поднимаясь выше, до тех пор, пока короткая юбка Ани, которую та надела специально для него, совсем не оставила простора воображению. Парень губами коснулся нежной кожи на шее девушки, свободной рукой расстегивая молнию на топе и избавляя Аню от ненужного элемента одежды.

– Сладкая… – прошептал он, вновь возвращаясь к губам брюнетки и проводя по ним большим пальцем. Аня шумно вздохнула, изучая его лицо. Никто никогда не смотрел на нее так. Боже, этот взгляд был полон страсти, желания и власти. Он прожигал, не оставляя после себя ничего живого, а лишь вызывая привыкание и чертову зависимость, как от никотина или табака. И Аня в очередной раз сдалась, показывая слабину.

– Прекрати издеваться, – прошипела она. – Ты хочешь меня или нет?!

– Догадайся с одного раза, – прорычал Дима в ответ, двигая девушку ближе к краю подоконника и упираясь лбом в ее лоб. – Эту ночь ты запомнишь надолго, детка. Я тебе обещаю.

Огонь в его голубых глазах не позволял поверить в обратное.

I’ve lost control and I don’t want it back

I’m going numb, I’ve been hijacked

It’s a fucking drug

I taste you on my lips and I can’t get rid of you

so I say damn your kiss and the awful things you do

you’re worse than nicotine *

***

Оставшиеся дни каникул прошли довольно лениво и расслабленно. На улице было так холодно, что термометр, висевший по обратную сторону окна спальни девочек, превратился в ледышку и перестал выполнять свое предназначение. Друзья большую часть времени проводили либо в гостиной, греясь у камина, либо в одной из спален, закутавшись в теплые пледы. Пару раз, правда, им удалось выбраться в город, когда погода-таки сжалилась над ними и позволила высунуть на улицу нос. На центральной торговой улице все было по-новогоднему украшено: между фонарями тянулись ряды гирлянд и разноцветных лампочек, витрины магазинов и кафе были заставлены фигурками дедов морозов, эльфов и оленей. В центре, на площади, стояла огромная елка, которая, поблескивая в лучах зимнего солнца, снизу доверху была увешана бумажными, тканевыми, хрустальными, стеклянными игрушками – да чего там только не было!

Аня терпеть не могла зиму, но вот эти несколько недель до Нового года и рождественские каникулы всегда вселяли в нее магию ожидания, ожидания чего-то нового, кардинального, возможности изменить все. Хотя наступивший год для девушки начался далеко не так, как она привыкла его встречать, брюнетка не хотела думать о прошлом. Ничем хорошим это все равно не кончится, а жить дальше как-то надо, хотя бы ради того, чтобы сохранить тех людей, которые так внезапно ворвались в ее жизнь в ушедшем году. Вообще говоря, за последние несколько месяцев жизнь Ани кардинально поменялась. Она потеряла брата, но обрела людей, которых с чистым сердцем могла назвать друзьями и которые считали другом ее. Бросила все, что связывало ее с прошлым, и начала новую жизнь ради будущего. Наверное, так и надо, но боль потери, хоть и была большую часть времени похоронена где-то за маской подставных эмоций, время от времени давала о себе знать и пилила, пилила, пилила душу, от которой и так в последнее время осталось всего ничего.

На Рождество выдалась отличная погода, а потому ребята решили провести последний день отдыха с пользой и вышли поиграть в снежки – снега, благо, было навалом. Было решено забыть старую традицию делиться на команды, каждый теперь был сам за себя. Правил не было, ограничений тоже. Единственное условие – играть до победного конца, пока не «выживет» кто-то один. Обычно кровавая борьба за первенство разворачивалась между Игорем и Лешей; вот и теперь оба парня, искоса поглядывая друг на друга, сгребали снег в пушистую кучку, пристроившись каждый за своим деревом, которое и являлось защитной крепостью. Софи пряталась за скамейкой, а Света с Димой куда-то пропали, наверняка в очередной раз найдя такое место, откуда их было бы не достать. Аня зябко поежилась и, встав на четвереньки, с опаской выглянула из своего укрытия, наблюдая за действиями Леши и Игоря. Она знала, что первой они, как всегда, постараются дисквалифицировать ее – это было и выгодно, и легко, к тому же у девушки не было особого желания быть забросанной снежками, а потому она вообще предпочитала быть сторонним наблюдателем.

Возле крыльца промелькнула копна светлых волос, перетянутых резинкой – Света была обнаружена. За ее спиной высилась гора из готовых снежков. «Да уж, кому-то сегодня придется несладко», – про себя усмехнулась Аня, переводя взгляд на Лешу, который, кажется, офигел от неожиданности. Света послала парню воздушный поцелуй и издевательски подмигнула.

Аня посмотрела на часы – десять минут третьего. Игра уже должна была начаться, но Игорь почему-то медлил, хотя обычно всегда нарушал временные границы и начинал атаку раньше. Брюнетка поправила шарф на шее таким образом, чтобы минимизировать количество снега, которое могло туда попасть, и вновь выглянула из-за дерева. И зря, потому что в ту самую секунду ей в лицо прилетел свежесделанный снежок – подарок от Леши.

– Прости, Вольф, на войне как на войне! – крикнул он, громко смеясь и уже несясь обратно в укрытие за новым снарядом.

Брюнетка смахнула с лица капли воды, в которые уже успел превратиться снег, и, поджав губы, прожигала взглядом спину парня, уже обдумывая план мести. Соорудив снежок побольше и покрепче, Аня осторожно выбралась из своего укрытия, мелкими шажками продвигаясь ближе к Лешиному дереву, стараясь идти так, чтобы подошвы валенок не скрипели по снегу. Она хотела сыграть на внезапности, ведь обычно девушка не нападала, а только оборонялась, а потому надеялась, что Леша искренне оценит ее душевный порыв навредить ему.

Ане почти удалось подобраться максимально близко к баррикадам парня, как вдруг она услышала, как с жалобным скрипом открываются школьные ворота. Девушка остановилась и повернула голову, наблюдая, как на территорию пансиона въезжает огромный черный джип, заполняя собой весь проход. Открылась дверца со стороны водителя, и из машины вышел высокий крупный мужчина средних лет в черном пальто и темно-синем костюме. На его лице не было и тени улыбки, не было и спокойствия. Темные густые брови были сдвинуты к переносице, а губы были плотно сжаты. Темные волосы, слегка подернутые сединой в височной области, были на макушке припорошены снегом. Громко хлопнув дверцей, мужчина уверенным шагом двинулся по направлению ко входу в пансион. Охранник не просто не остановил его, но даже как-то приосанился и, Аня готова была поспорить, кивнул незнакомцу. Девушка взглядом проводила мужчину до дверей школы. В нее опять попал снежок, на этот раз от Димы.

– Я, конечно, понимаю, что в этой игре правил нет, – парень подошел к Ане, усмехаясь, – но стоять посреди поля боя просто так как-то не принято. Цель игры – попытаться…

– Кто это? – перебив его, девушка кивнула в сторону скрывшегося уже за дверьми школы незнакомца.

– Отец Сивоволова, – помолчав мгновение, ответил Дима. – Интересно, какого черта он здесь делает.

– Мне надо с ним поговорить, – быстро сказала Аня, отряхаясь от снега.

– Рехнулась?

– Я должна узнать, почему Саша уехал.

– Его отец – далеко не лучший источник. Не смей даже подходить к нему, – серьезно сказал Дима, слегка повысив голос.

– Он же зачем-то приехал, явно не просто так. Что-то случилось, я чувствую. Я должна с ним поговорить и поговорю, ясно? – Аня воинственно вскинула голову. Это был ее единственный шанс узнать хоть что-то, и она не позволит никому, даже ему, помешать ей.

– Хорошо, – Дима сдался. Кажется, впервые Ане удалось его переспорить. – Но я пойду с тобой.

– Как хочешь, – девушка пожала плечами и, потопав ногами, стряхивая с подошв снег, пошла по направлению к школе. Дима с мрачным видом двинулся за ней.

Зайдя в школу, Аня посмотрела по сторонам. В холле не было ни мужчины, ни кого-либо еще. Интересно, куда он мог пойти.?

В эту секунду открылась дверь кабинета директора, и оттуда с озабоченным видом вышел Матросов, сопровождаемый Сивоволовым-старшим. Они пожали друг другу руки, потом директор передал мужчине какие-то папки и похлопал его по плечу. Сивоволов, едва заметно кивнув, молча развернулся, собираясь уходить. Тут к нему подлетела растрепанная Марго, непонятно откуда взявшаяся.

– Это правда? – закричала она. Ее звонкий голос эхом разнесся по всему коридору.

– Не кричи, Маргарита, – спокойно осадил ее мужчина. Наконец-то Ане удалось услышать его голос – чуть сиплый, низкий и очень властный. И ни разу не похожий на Сашин. – Если ты хочешь что-то обсудить, то лучше сделать это в приватной обстановке.

– Я не хочу ничего обсуждать! – продолжала кричать Александрова, – просто скажите: Саши правда больше нет?

Аня уставилась на Марго. Какого черта она несет? Что значит «больше нет»?

– Да, – спокойно ответил Сивоволов. – Мне очень жаль, Маргарита.

Королева на мгновение застыла, как будто каждое лишнее движение причиняло ей боль. Затем из глаз у нее потекли слезы, и девушка медленно осела на ступеньки, закрывая лицо руками. Аня беспомощно оглянулась на Диму, тот покачал головой. Сжав руки в кулаки, девушка решительно направилась в сторону мужчин. Дима схватил ее за руку, пытаясь остановить.

– Аня, нет, – угрожающе прошипел он ей на ухо. Девушка отдернула руку и, наплевав на его предостережения, подошла к Сивоволову. Тот посмотрел на нее с высоты своего роста с невозмутимым выражением лица.

– Что случилось с Сашей? – безапелляционно спросила брюнетка.

– Аня, сейчас не лучшее время… – начал Матросов, массируя виски.

– Я хочу, чтобы вы сказали, что с ним случилось, – проигнорировав слова директора, Аня вновь обратилась к Сивоволову. Не дождавшись от него ответа, девушка вскипела:

– Да черт подери, он вообще жив?!

– Нет, – отрезал Сивоволов. – Саша попал в аварию пару дней назад. Он умер на операционном столе. А теперь, если юная леди позволит, я поеду заниматься организацией похорон своего сына, – медленно развернувшись, мужчина покинул здание школы.

Директор что-то говорил, но Аня его не слышала. Голову разрывали вопросы. Как такое возможно? Какая нахрен авария? Как он посмел умереть? Он же обещал. Обещал, что мы встретимся еще. Обещал.

Девушка почувствовала у себя на плечах руки Димы. Он тоже явно пытался что-то до нее донести, но все внимание брюнетки было приковано к Марго, которая все еще сидела на ступеньках, заходясь в рыданиях. Возле нее стояли подруги девушки. Одна держала Королеву за руку, а вторая гладила по голове.

Не осознавая толком, что она делает, Аня подошла к Маргарите. Та подняла на нее заплаканные глаза. По щекам стекали остатки черной туши.

– Марго, я… Мне жаль, – тихо сказала Аня.

– Конечно, тебе жаль, – с ненавистью бросила Александрова. – Это ведь ты виновата.

– Ч-что? – язык перестал слушаться.

– Что слышала. Это все твоя вина, – Марго вновь перешла на крик. В холле начали собираться ученики. – Из-за тебя он уехал. Из-за тебя, дрянь. Ты убила его. Ты!

Аня ошарашено попятилась назад, вновь попав в объятия Димы.

– Пошли отсюда, – прошептал он ей на ухо, увлекая дрожащую девушку за собой. Марго продолжала кричать.

– Ты за это ответишь! Клянусь, ты ответишь за все, что сделала, слышишь?!

***

Когда в голове пустота, замечаешь всякие мелочи. Оказывается, стены в спальне девочек не розового, а нежно-персикового цвета. А ковер на самом деле не такой уж и мягкий. На потолке полно трещин, а карниз дальнего окна начинает отваливаться. Никогда не думаешь о таких мелочах, а ведь из них и складывается жизнь. Забавно, что проблемы всегда наваливаются как-то разом. Нет бы был определенный лимит – например, не более двух проблем в день. Тогда бы жилось проще, верно? Но нет, ты либо витаешь в облаках от осознания того, как все прекрасно, либо падаешь на колени под грузом трудностей, которые, как камни, лежат у тебя на спине и давят, давят, пытаясь сломить окончательно.

Но иногда есть спасительные якоря, которые помогают тебе держаться на плаву и не поддаваться воле течения, не позволяют твоему судну разбиться о скалы, не дают утонуть, захлебнувшись соленой водой. Но однажды сбросив якорь, привыкаешь, и потому принимаешь как данность. Оттого еще больнее осознавать, что от твоего судна осталась-то всего одна шлюпка, и ты теперь один посреди океана, и осталось дождаться, пока тебя загрызут акулы либо поглотит течение, выжимая из тебя все силы до последнего вздоха.

Потом, правда, смиряешься с одиночеством, но обида на несправедливый мир заседает глубоко внутри, пуская корни и присасываясь к жизненно-важным органам, отравляя твое жалкое существование, как паразит. И ни умереть, ни избавиться от него ты более не можешь.

На улице уже темно. «Интересно, сколько сейчас…» – безразлично подумала Аня, лежа в постели и смотря в окно. В спальне кроме нее никого не было. Наверное, сейчас время ужина. Матросов наверняка опять всех поздравляет с началом второго полугодия, желает удачи и далее по списку. Ничто не меняется.

Девушка села на кровати, неловко кутаясь в халат. Руки отказывались слушаться свою хозяйку, дрожа и не сгибаясь. Почему так холодно?!

Аня положила руки на батарею, но не почувствовала абсолютно ничего. Все равно что прикоснуться к стене. Нервно убрав свисающую на лицо прядь волос за ухо, девушка встала и походила по комнате, чтобы размять ноги, которые затекли за несколько часов сна. Сна без сновидений, как обычно.

Девушка решила для себя, что ни за что не будет получать права. Проще ходить пешком, чем каждый раз осознанно играть в русскую рулетку, гадая, убьет тебя на этот раз или нет. Аня могла назвать минимум трех человек, которые не угадали.

Саши больше не было, и не было ничего, что хоть как-то напоминало бы о его присутствии в Аниной жизни. Так странно: общаешься с человеком достаточно долгое время, а потом понимаешь, что не знал о нем абсолютно ничего. Действительно: Аня не знала ни интересов Саши, ни о его родителях, ни о том, есть ли у него братья или сестры. А ведь он знал о ней многое из того, чего не было известно другим.

Аня даже не знала его телефона, чтобы позвонить и поздравить с Новым годом. Хотя то, что между ними было… «Стоп», – остановила поток собственных мыслей девушка. Затем озабоченно осмотрела комнату, вскочила со стула и кинулась к своей кровати, доставая из-под нее чемодан. Порывшись в стопках одежды, Аня выудила слегка мятую по бокам коробку. Наклейка на крышке гласила: «Надеюсь, когда-нибудь простишь. Саша» Как она могла забыть.!

Сев на пол и подобрав под себя ноги, девушка осторожно открыла коробку. На глаза первым делом попался лист бумаги, сложенный в четыре раза. Развернув его, Аня узнала Сашин почерк, который менялся то и дело, очевидно, в зависимости от скорости написания. Многие слова и даже целые предложения были зачеркнуты, а в правом верхнем углу красовалась клякса – наверное, потекла ручка. Глубоко вздохнув, пытаясь успокоить бешеный галоп сердца, брюнетка принялась читать:

«Привет, Аня.

Наверное, странно звучит, когда ты – здесь, а я непонятно где. Через пару часов я уеду, а значит, самое время написать тебе напоследок. Никогда не умел писать. Вот честно. Как-то по-дурацки ложатся слова, абсолютно не складываясь в предложения. Обычно я предпочитаю говорить обо всем лично, но только не в этом случае. Если скажу лично, боюсь, ты меня отговоришь, и я передумаю. А передумать нельзя. Я должен сделать то, что должен.

Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу и откроешь коробку после Нового года. А если даже ты и не послушаешься, что я, в общем-то, и ожидаю, то ничего страшного – все равно будет уже поздно.

Прости меня. Я последние несколько недель вел себя, как последний мудак идиот. Но по-другому я тогда не мог, понимаешь?

Конечно, нет. Как это вообще можно понять? Я и сам давно ничего не понимаю.

Мой отец – страшный человек. И самое ужасное, что я становлюсь таким же, как он. Точнее, уже стал. Помнишь, меня пару дней не было в школе? Я выполнял задание, которое дал мне отец. Тогда у меня все получилось, и папаша поручил мне следующее. Но уже его я выполнить никогда не смог бы. Потому что тем заданием была ты.

У моей семьи всегда было много врагов. Оно и очевидно – отец довольно крупный предприниматель, а у таких людей недоброжелателей всегда предостаточно. Но тут не то. Он специально наживал себе врагов, а когда те переходили ему дорогу, то просто убирал их, как назойливых мух. Не сам, конечно – зачем ему пачкать руки? Сначала это были наемники. Помню я этих амбалов в черных балаклавах и с огромными пушками, которые постоянно ошивались в нашем доме.

Мне было тогда, кажется, лет 11. Отец вернулся в хорошем настроении, чего с ним не случалось уже давно. Пришел, включил новостной канал. По нему показывали аварию, автокатастрофу, которая случилась только что. Он довольно усмехнулся и потер ладони друг о друга. Мать увела меня в другую комнату, и больше я ничего не видел. В ту ночь родители сильно поругались, и я, кажется, даже слышал удары.

Ты мне показала фотографию родителей, помнишь? И я сказал, что мне знакомы их лица. Это правда. Фотография показалась мне знакомой, потому что я видел точно такую же в папке отца. Папка называлась „Выполненные заказы“.

Вскоре амбалы перестали появляться у нас дома. Отец взял долгий отпуск и с чего-то занялся моим воспитанием. Мне было около пятнадцати. Поначалу я обрадовался: папаша учил меня интересным вещам. Например, в шестнадцать я уже неплохо умел стрелять из пистолета и винтовки, а к концу десятого класса получил пояс по каратэ. Ты наверняка уже догадалась, что амбалом вскоре стал я. Я убивал людей, Аня. С шестнадцати лет я убивал людей, на которых мне указывал отец. И я не смел ему перечить. Вообще говоря, мне было наплевать на тех людей – на тот момент моей первоочередной задачей было угодить отцу. И он, действительно, был горд мной – еще бы, кто еще может похвастаться первоклассным сыном-киллером?

Кроме отцовских я выполнял и другие задания, задания его коллег и друзей. Это стало моим стилем жизни. Я калечил, использовал, избивал и убивал людей. Людей, о которых я не знал ровным счетом ничего. Со временем я с этим смирился.

Я помню твоего брата. Видел на фотографии, которую отец давал одному из своих телохранителей. Те тоже иногда выполняли заказы, в зависимости от сложности. И они убили его. Клянусь, это был не я. Конечно, это не умаляет моей вины, но все же я рад, что хоть этот грех на свою душу могу не брать.

Дальше все шло как обычно. Но потом отец показал мне твою фотографию. Он узнал, что мы учимся вместе, и приказал мне убрать тебя с дороги. Ты была последней в роду Вольф, и только сейчас отцу удалось до тебя добраться. Он считал, что дело в шляпе – ведь я вижу тебя каждый день, чего мне стоило пристрелить тебя где-нибудь в лесу и оставить на съедение волкам? Так он сказал. Он знал о тебе практически все: в чем ты спишь, что ешь, какие у тебя оценки. Знал все о твоем адвокате. Знал о Диме, Леше, Свете и других. Но он не знал одного, самого главного.

Отец не знал, что я тебя люблю.

Ну вот, я сказал. Понимаю, что после всего, в чем я тебе сознался, ты вряд ли поверишь и вообще обратишь внимание на эти слова. Возможно, ты даже немедля скомкаешь этот чертов лист бумаги, который я стащил у Матросова, и сожжешь одной из своих зажигалок, что валяются у тебя на полке. Кстати, зачем они тебе?

Я попытался тогда взять себя в руки, стараясь не выдать истины. Иначе тогда тебе точно было бы не спастись. Я упросил отца отсрочить это задание до второго семестра, ссылаясь на экзамены. Он через силу согласился.

Мои вещи уже собраны. Я скажу тебе, что уезжаю домой. Мне хотелось бы сказать тебе правду, но вряд ли хватит смелости. Я всегда был слабым, ты знаешь? В прошлой школе переживал из-за каждой двойки.

У меня дома в ящике стола лежит пистолет, мой первый пистолет, который подарил мне отец. Сорок пятый калибр, с моим именем на рукояти. В магазине одна пуля. Я берег ее для особого случая, для особой жертвы. И жертвой на этот раз буду я.

Я хочу, чтобы ты жила, Аня. И я готов ради этого пустить себе пулю в лоб.

Как ты думаешь, умирать – это больно? Когда ты киллер, особо об этом не задумываешься. Но стоит только поменяться ролями, как сразу в голове возникают очевидные вопросы. Надеюсь, все кончится быстро.

Хотя знаешь, чего я боюсь больше всего? Не боли, нет. Я боюсь в последнее мгновенье не увидеть твоего лица.

Интересно, как представят мою смерть? Едва ли папаша захочет признать самоубийство. Его любимый способ – авария. Наверняка так и скажет. Вот я посмеюсь, если так и будет. И ты посмейся, хорошо?

Никогда не забуду то платье, в котором ты была на Хэллоуин. Черт, знала бы ты, Аня, о чем я думал в тот момент, когда мы танцевали. Ты была восхитительна. Но уже тогда я понимал, что нам не быть вместе.

Спасибо тебе, что была рядом. Ты, наверное, то единственное хорошее, что заставляло меня цепляться за жизнь последние несколько месяцев. Я буду по тебе скучать.

У меня заканчиваются чернила. Знаешь, сначала я планировал написать коротенькую записку и подбросить ее тебе в сумку или в комнату, а сейчас понимаю, что и этих двух листов мало.

Да, кстати, я кое-что нашел у отца, когда последний раз был дома. У него в кабинете стояла целая коробка, подписанная твоей фамилией. Я не мог не посмотреть, что в ней. В основном бумаги и документы, какие-то фото, пара ключей. На самом дне лежало то, что я оставляю тебе. Мне кажется, это важно.

Все, я уже пишу карандашом, точнее, его огрызком. Напоследок хочу тебя попросить рассказать Крымову о том, что это я убил его Катю. Она была красива и юна, но ее семья сделала много плохого моему отцу и не только. Я не буду тебя просить извиняться за меня – извинения звучали бы глупо, правда? – просто передай ему это и скажи, что он волен ненавидеть меня до конца своей жизни.

Прощай, Анна Вольф. Теперь точно прощай. Надеюсь, увидимся не скоро.

Navigare necesse est, vivere non est necesse.**»

Сглотнув подбежавший к горлу ком, Аня заглянула в коробку. На дне лежала небольшая икона, слегка обгорелая по краям и почерневшая, но все еще сохранившая свой величественный вид. Святая Анна.

Эта икона всегда стояла на бардачке родительской машины.

Rise up and take the power back, it’s time that

The fat cats had a heart attack, you know that

Their time is coming to an end, we have to

Unify and watch our flag ascend.***

Комментарий к Глава 21. В городе новый шериф (часть первая).

* Panic! At the Disco – Nicotine

** Плыть необходимо, жить нет необходимости (лат.)

*** Muse – Uprising

========== Глава 21. В городе новый шериф (часть вторая). ==========

Здесь клоуны топят тоску в вине,

Попоны скрывают кровь на спине,

Кости гимнастов сплошная боль,

Но все продолжают играть свою роль.

(Otto Dix – Гуттаперчевый мальчик)

Аккуратно сложив письмо в нашедшийся внезапно конверт, Аня поставила икону на тумбочку рядом со своей кроватью. Что-то произошло с девушкой – ей внезапно стало трудно дышать. Легкие будто заковали в железную цепь, отчего брюнетка не могла вздохнуть полной грудью. Задвинув ногой вещи, вываленные из чемодана, под кровать, создавая видимость порядка, Аня поспешила выйти из спальни, надеясь хоть в коридоре получить необходимую долю кислорода.

Оказавшись в коридоре, девушка прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза. Ее грудь беспрестанно вздымалась и опускалась – воздуха по-прежнему не хватало, хотя стоять здесь оказалось значительно легче. Медленно придя в себя, Аня собралась с мыслями и пошла прямо по коридору, не представляя, что делать дальше. Девушка так и не узнала, сколько сейчас было времени, но судя по тому, что в гостиной и холле никого не было, пришло время ужина. Наверняка Матросов опять занимает учеников своей пылкой речью по поводу начала нового года и нового учебного семестра; также он наверняка в миллионный раз упомянул выпускной класс, который для него будет первым за все годы существования школы, не забыв подчеркнуть, что возлагает на одиннадцатиклассников большие надежды. Потом все примутся за еду и ненадолго забудут о том, что завтра – первый учебный день. И никто даже не подумает о том, что несколько дней назад их стало на одного человека меньше.

Интересно, упомянет об этом директор или нет? Объявит ли минуту молчания или что-то, что обычно делают в этих случаях? Да, несмотря на то, что в жизни Ани было много смертей, она ни малейшего понятия не имела о том, как проходит прощание с умершими. На похороны родителей ее тогда не взяли, мол, тела изуродованы настолько, что нечего ребенку их видеть. А на погребальную церемонию брата девушка не пошла по собственному желанию. Слишком сильна была еще боль, чтобы спокойно смотреть на мертвецки-бледную кожу Ники, который с умиротворенным лицом лежал там в своем гробу из красного дерева, в своем любимом костюме, сложив руки на груди, в которой уже никогда не будет биения сердца.

А сейчас Аня жалела, что не пошла. Им ведь так и не удалось попрощаться по-хорошему. Ники был не просто старший брат – он заменил ей всех. А она даже не удосужилась пойти на его похороны из-за своего эгоизма.

Девушка решила, что больше ни за что не допустит такую ошибку. А потому ей во что бы то ни стало нужно было попасть на могилу Саши. Брюнетка пока не знала, как; но знала наверняка, что если она и в этот раз так просто отпустит близкого ей человека, то не простит себе этого до конца своих дней.

Но это была далеко не единственная проблема. Куда важнее было сейчас передать Диме Сашины слова. И передать так, чтобы парень ничего не узнал ни о письме, ни об его истинной причине смерти. Время от времени Аня колебалась, стоит ли вообще говорить об этом, ведь Дима, кажется, уже давно уверил себя в том, что смерть его девушки (Кати, как оказалось) полностью на совести Саши… Но она делала это не ради него. Брюнетка обещала, что выполнит просьбу покойного, и она обязана это сделать.

– Смотри, куда идешь, – грубый мужской голос заставил Аню покинуть свои мысли и вернуться в реальность. – Или это школа для слепых?

– Что, прости? – оторопело переспросила девушка, поднимая глаза на обидчика. Перед ней стоял высокий белобрысый парень с бесцветно-серыми глазами. Скрестив руки на груди, незнакомец свысока смотрел на Аню, прищурившись и скривив губы в однобокую ухмылку.

– Еще и для глухих. Боже, куда я попал… – парень картинно возвел глаза к небу. – Ладно. Может, тогда хотя бы жестами покажешь, как мне пройти в спальню №4? – проорал он, как будто и правда думал, что у девушки проблемы со слухом. Его надменно-холодный тон вывел Аню из себя.

– О, я бы сказала, куда тебе пойти. Но я уверена, что тебя уже столько раз туда посылали, что теперь ты можешь и сам найти дорогу, и моя помощь тебе не потребуется. Чао, – брюнетка махнула рукой новому знакомому и прошла мимо.