Текст книги "«Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали"

Автор книги: Вильгельм Шульц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Может быть…

– Нет, ничего не может быть! Не может! Не звони больше… я тебе говорила.

– Послушай…

– Ничего слушать не хочу. Все. Счастливо! И не присылай больше подарков. Мы как-нибудь сами.

– Но я же все-таки отец.

– Ади обходился без отца, когда ему был один год, обойдется и сейчас… – ту-ту-ту…

– Господин лейтенант! Господин лейтенант! – Ройтер очнулся от того, что дежурный тряс его за руку. – Линия разъединена…

– Да-да… конечно… – пробормотал Ройтер.

Увы! Оказалось простосон. Ничегоне значит. Анна, Анна… Зачем же так? За маленького Адольфа-то я, положим, спокоен. Все у него есть и даже больше. Что такое «Лебенсборн» и «Зимняя помощь», ^[14]он уж точно никогда не узнает.

Покидая штаб, Ройтер вдруг нос к носу столкнулся с оберлейтенантом в щегольском, только что пошитом у дорогого портного кителе. Ройтер был настолько растерян, что сначала даже не понял, кто это.

– Хельмут! – окликнул его тот.

– Боже, Иоахим! – Откуда здесь мог взяться старый друг? Казалось, он так прочно устроился в Мюрвике.

– Хельмут! Еще бы чуть-чуть, и я бы тебе заехал дверью в лоб… Что-то ты совсем не в духе…

Да, пожалуй, Шепке – это именно тот, кто ему был сейчас нужен. Старый друг был в курсе истории Ройтера. Ну, более или менее…

Виктор Штааль ^[15]и ему подобные должны быть благодарны провидению, что Иоахим Шепке, как и большинство фленсбургских мальчишек, в детстве грезил о море, а не о целлулоидных мирах киноэкрана. Иначе бы он – можно поспорить – оставил звезду UFA без работы. Да и по ту сторону Атлантики конкурентов было бы немного. Шепке был не просто красив – он был ослепителен. И он был талантлив. Это касалось не только минно-торпедного дела, к которому он привил любовь, в частности, Ройтеру. Шепке был из той редкой породы людей, которые были талантливы буквально во всем. Он писал стихи, отменно рисовал, а уж как танцевал! Ройтер со всеми своими достоинствами сильно проигрывал приятелю, однако это им не мешало быть друзьями с раннего детства. Иоахим был на три года старше. Это сейчас, когда они оба офицеры Кригсмарине, не имеет большого значения, а когда-то на улицах Фленсбурга в голодные годы депрессии эти три года разницы делали его наставником и защитником. По странной прихоти судьбы друзья встретились снова именно в Мюрвике, где Шепке снова был старшим. Он учил. Ройтер учился. Теперь они опять вместе, и теперь они равны… Ну почти равны…

Понятное дело, что встречу друзья решили отметить, как это положено, в ближайшем подходящем для этого заведении. Собственно, искать долго не пришлось.

– Получаю новую лодку! – похвастался Иоахим.

– Да, здорово, я свою вот получил…

– Да ты теперь командир! Ну я всегда говорил, что ты найдешь свою звезду… В деле уже был?

– Был, правда, не командиром. Мы потопили тральщик…

– Вы позволите к вам присоединиться? – где-то слева за спиной прозвучал голос Рёстлера. Тут как тут… – Шепке! Вы к нам? Что ж, наша флотилия будет рада принять в свои ряды такого профессионала, как вы!

– Простите, с кем имею честь?

Рёстлер отрекомендовался.

– Если бы не его хлопоты, – отметил Ройтер, – я бы ушел в поход с некомплектом.

– Я слышал, вы с вашим евреем нашли общий язык, – подмигнул Рёстлер.

Ну, насчет «ваш» – это вы палку перегнули. Кто его посоветовал? Так что еврей ваш.А парень действительно толковый. В лодке все равно, еврей ты или папа римский. Море не различает. Тонут все одинаково. Опять же, кто идиот – видно сразу. А тиара мешается, доложу я вам, когда лезешь в отсек. На руках подтянулся, ногами в люк – ра-а-аз!.. Тиара – хлоп, и дальше по палубе бам-блям покатилась. Возвращаться за ней…

Ройтер, несмотря на возбуждение, вызванное встречей, все-таки пребывал мыслями далеко от этого столика с бутылкой шнапса. Он перенесся на остров Рюген. Что-то он неправильно делает… «Может быть, я не достаточно настойчив? Что вообще случилось?» – спрашивал он себя. Обида не может длиться вечно. Она же его любит. Не любила бы – не психовала бы, правда же?

Взрыв хохота за соседним столом взорвал монотонный гул голосов, которым был наполнен бар. Отто Шухардт сегодня был героем, его представили к Железному кресту I класса, и по правде сказать, было за что. Несколько дней назад Рёстлер сообщил о его победе лишь в общих чертах, да он и сам тогда не знал подробностей. В момент объявления войны, 3 сентября, в море находилось множество британских торговых судов, которые шли разными курсами в разные точки мира, который для них был все еще вотчиной Его Величества. Чтобы защитить этих потерявшихся сироток, британское Адмиралтейство отправило в море авианосец «Отважный» вместе с 4 эсминцами. Они должны были крейсировать юго-западнее Ирландии. В течение двух недель авианосец, как заботливый пастух, загонял беспомощных овечек в пролив Св. Георга. Вечером 17 сентября одно из перепуганных торговых судов, находившееся в нескольких милях от авианосца, послало в эфир паническое сообщение о том, что оно обнаружено вражеской подводной лодкой. Командир «Отважного», капитан 1 ранга Макейг-Джонс, отправил два эсминца, чтобы проверить сообщение. Они благополучно скрылись за горизонтом. Как раз в этот момент Шухардт всплыл под перископ.

– Прыгаю в ходовой мостик и чуть не умираю со смеху, – продолжал Шухардт громко, так что слышал, наверное, весь бар. – Представьте такую картину: полумрак, треск, фонтаны воды хлещут, а тут стоит мой старпом по колено в… (гальюн ведь тоже пострадал) с широко расставленными руками, как Иисус над Rio. Так, думаю, пока вся команда не потонула в собственном дерьме, нужно спасать честь старпома, да и его кальсоны. «Томми» с перепугу сыплют и сыплют бочонки. Такой вот карамболь…

– Да что и говорить, Поль Ландовски создал величественное произведение, – заметил Рёстлер Шепке кивнул.

– Вот скажи, – обратился Рёстлер к Ройтеру, глумливо так. Как будто экзаменовал его с заранее известным результатом, – кто, по-твоему, наш главный враг, главный враг Германии?

Ройтер посчитал этот столь очевидный вопрос, предполагавший столь же очевидный ответ, явной провокацией и постарался обратить все в шутку.

– Ну, как кто? Евреи и коммунисты…

– Вот я так и знал… – ухмыльнулся изрядно подвыпивший Рёстлер. Его мясистое лицо, и без того красноватое, от шнапса стало почти сиреневым. – Ну, посуди сам, лейтенант! Евреи – в основной массе, – он особенно подчеркнул это «в основной массе». Вроде как вашегомы в виду не имеем, – это же и не вполне люди в общем-то, да, они хитрые, да, подлые, но в открытом бою… – он помахал рукой, – это не соперники. И коммунисты тоже. Ты кого имеешь в виду? Наших коммунистов? Этих алкоголиков, наркоманов и педерастов? Это достойный враг для немца? Тогда подумай, а каковы же немцы, раз позволили таким ублюдкам сесть себе на шею. Ублюдок не может быть настоящим сильным врагом. Недочеловек – и есть недочеловек. А у нас враг сильный, и этот враг белый, и это, пожалуй, самое страшное. Этого врага так просто не победишь.

– Польша?

– Да-а-а… – покривился партиец. Он как будто ожидал выстрела «в молоко» и продолжал торжествовать.

– Французы…

– Да, они, но они слишком слабы для того, чтобы выступить против Германии самостоятельно. Они трусливы, и они… они глупы. Они могут сколько угодно гарцевать перед строем и кричать Viva la more! ^[16]До тех пор, покуда не разорвался первый снаряд. Как только первый снаряд бахнул – все французы превращаются в стадо баранов – они бы никогда не победили, если бы…

– Если бы не предательство наших чинуш?..

– Да, – терпеливо продолжал урок Рёстлер. – Но не продажные чинуши вершат судьбами мира. Они также трусливы, даже еще более трусливы, они разобщены… Ну, думайте, думайте, герр лейтенант!

– Англия… – задумчиво произнес Шепке.

– Во! Именно! Англия имеет все, что надо, для того, чтобы сражаться с нами. Английский солдат – очень храбрый солдат. Ты знаешь, как англичане звали своих офицеров?

– Как?

– Раки!

– Почему «раки»? – удивился Шепке.

– Раки – в красных сюртуках и движутся только в одну сторону.

– Назад получается…

– Назад – но глаза повернуты к врагу. Всегда. Это сила. Но мы и ее одолеем. У «томми» нет идеи, за которую они стали бы драться. Их идея – это идея набить потуже брюхо. Тупая, злая, но очень удобная идеология зажравшегося буржуа. И что же противопоставляем этому мы? – Мир сильных людей, здоровых, крепких, уверенных в том, что только труд является источником богатства. Труд, а не деньги, не ростовщичество. Для того чтобы сохранить свое право грабить весь мир, они пойдут до конца. И знаете, что я вам скажу, это будет совершенно другая война, чем мы привыкли, в ней не будет места рыцарским традициям. В ней ставка – не Данциг. Даже не будущее Европы, это война, в которой решается судьба всего человечества. Либо оно все поголовно станет рабами англосаксов, либо сломает им хребет, и мир получит шанс стать чуть лучше. Вы готовы за это сражаться?

Что было ответить? Ну конечно же Ройтер был готов. Он был готов и много раньше этого. Тем более что приблизить его к заветному острову Рюген мог только мировой катаклизм – Всемирный потоп, например. Почему-то он не подумал, что Ноев ковчег мог бы быть построен в виде подводной лодки.

Глава 3

РОЖДЕSSSTBO 1939-ГО

Боги, владыки морей, по чьим плыву я просторам!

На берег выйду едва – и тельца белоснежного в жертву

Вам принесу, исполняя обет, и в соленые волны

Брошу мясо его, и вином совершу возлиянье…

Вергилий, «Энеида»

Если следовать букве морского призового права, ^[17]а это требовало от подводников ОКМ, ^[18]то ситуация на морском театре войны выглядела так: все фигуры Германии на этой шахматной доске ходили как пешки, все же фигуры противника – ходили как ферзь. При этом ферзей было во много раз больше. И такую партию приходилось играть с той только разницей, что речь шла о живых людях, а не о деревянных лакированных фигурках. Любое английское судно имело право открыть огонь, если было из чего (а уже в первые месяцы войны Черчилль отдал приказ оснащать торговые суда в целях самозащиты артиллерийскими орудиями), по любой подводной лодке. Подводники же могли торпедировать судно, не опасаясь клейма «военных преступников», только при наличии доказанных оснований, например, перевозимый военный груз, при этом капитану предписывалось обеспечить безопасность экипажа судна. Ну и как вы это себе представляете? Лодка семафорит на судно «Стой! Груз к досмотру!!». Судно слушается, дожидается, пока на него прибудет досмотровая команда, потом досмотр, опять же «Заходите, гости дорогие, берите, что хотите!»… Ага! Динамит, ай-ай-ай! А вот если железная руда? Или электронные лампы? Или просто тушенка для войсковых складов? Это что, тушенка – военный груз? Недавно Отто Кречмер – командир U-23, вынужден был отпустить шведское судно, груженное лесом. «Мне представляется странным, – писал он потом в докладе Папе-Дёницу, – что Германия позволяет беспрепятственно ввозить в Великобританию лес, который идет на подпорки в шахты, где добывают уголь, без которого невозможна выплавка стали, а она, в свою очередь, идет на изготовление оружия, убивающего немецких солдат». Но даже если соблюсти всю эту абсурдную бюрократию – что дальше? Торпедировали мы судно, а потом? Штатные шлюпки в открытом море гарантией безопасности не считались, так что выбор невелик – либо всех забирать в и без того битком набитый кубрик, либо… А вот что делать дальше – вопрос, который повисал в воздухе. Каждый его решал сам для себя, сообразуясь со своими понятиями о чести и справедливости. В любом случае немецкий военный моряк автоматически становился вне закона, если только выполнял приказ. Вообще-то Ройтер не был гуманистом. На войне как на войне – и он это очень хорошо усвоил. Но до сих пор топить гражданские суда ему не приходилось. Все-таки военные корабли (пусть даже ржавый тральщик) как-то по-другому… Там люди знают, на что идут. Да и он сам знал, на что шел. И если бы довелось, он не стал бы унижаться перед врагом, а встретил бы смерть, как и подобает настоящему арию: с презрением и достоинством. Никто его особо на берегу не ждет, да и не надо. Есть море, есть враг и есть он – по большому счету этого достаточно.

Наступало Рождество. Ройтер уже успел совершить два боевых похода, занимаясь в основном минными постановками. Хартпул, Форт-о-Ферт, Дувр – дороги в эти порты он знал почти так же хорошо, как в Вильгельмсхафен и Киль. Но пока судьба не давала ему возможности завалить сколь-нибудь значимого зверя. Минные постановки есть минные постановки – как там поймешь, с чьей трубы выпрыгнула эта бестия? Англичане рвались на этих минах, но их с таким же успехом могли поставить и Шухардт, и Леманн-Виленброк, и Прин, но у Шухардта уже был «Корейджес», Прин потопил Royal Ouk, а на долю Ройтера пока оставалась роль чернорабочего войны. Незаметный герой Ханс Весмар – один из многих. ^[19]А быть песчинкой на пляже – совсем не вязалось с характером Ройтера. И вот представьте себе, 24 декабря, сочельник, 21.00 по берлинскому времени, U-IIB Ройтера наткнулась на польский малый транспорт. Водоизмещение около 2100 тонн. Оно! «Добыча!» – решил Ройтер. Аж руки задрожали… Мандраж, особенно когда ему подвержен командир, – самое худшее, что может случиться с подлодкой. Ну, хотя бы потому, что он имеет свойство передаваться от начальника к подчиненным. И тогда все начинает валиться из рук. И теперь получилось как-то уж совсем по-идиотски – одно к одному. Началось с того, что акустик почему-то проворонил шум винтов гражданской цели, и они всплыли для подзарядки аккумуляторов под самым носом у поляков. Погода была ясная, полнолуние, штиль, видимость отличная. Небо полно звезд. Лодка всплыла по левому борту, следуя параллельным курсом на 800 м впереди. То есть фактически подставила полякам корму. Не составляло большого труда ее протаранить, но на транспорте и сами не были готовы к встрече. Война еще не вошла в привычку. Поляки шли под полной иллюминацией, не выполняя противоторпедного зигзага, со скоростью 6 узлов прямым курсом на Хартпул, очевидно… Откуда в декабре 39-го в Северном море появился польский флаг – одному богу известно. Может, из Швеции возвращались?.. Хельмут старался сделать все «как положено», хотя в данном случае это, пожалуй, было излишне: Польша была в состоянии войны с Германией и побеждена, стало быть, все это – и судно, и груз – уже давно немецкое и по чистому недоразумению еще в море. Так тем более надо обеспечить безопасность судна и команды… Но чем больше старался, тем хуже у него получалось. Следуя указаниям, полученным не один раз, Ройтер дал запрос семафором на польский транспорт, однако ответа не получил. Поляки поняли, что дело дрянь, и пустились наутек… Это означало, что, пока лодка разворачивалась на Nord, они пошли на обгон. В эфир с транспорта раздалось очень странное сообщение. Не «SOS», это еще бы как-то можно было понять, a «SSS». Это уже потом Ройтер узнал, что SSS союзники панически отбивали при появлении подводных лодок «Submarine! Submarine! Submarine!». Пока стороны таким образом «улаживали формальности», поляки успели пройти на самом полном не менее километра. Курсовой угол никак уже не позволял совершить атаку. Тем не менее Ройтер дал приказ атаковать…

Он находился заведомо в неудобной позиции. А скорость лодки даже в надводном положении была 8 узлов против 9 транспорта и не давала шансов догнать судно. Поляки к тому же еще «догадались» пойти зигзагом. Это давало Ройтеру некоторое преимущество. Но ненадолго. Первый залп был дан с большого расстояния и неточно. Видимо, там был достаточно опытный капитан: увидев следы торпед, транспорт умело уклонялся и продолжал подставлять то один борт, то другой, всякий раз уходя из-под удара.

– Самый полный вперед! – скомандовал Ройтер, «лорды» занялись загрузкой торпед. А их оставалось всего-то две. Впрочем, такой цели хватило бы и одной. «Эх, сейчас бы орудие…» – подумал Ройтер. Как здорово было в Мюрвике – несколько выстрелов, и все, но орудия не было…

Он уже отдал команду максимально надуть балластные цистерны, чтобы сократить давление воды, выбрал оптимальную траекторию, но поляки с каждым мгновением становились – на метр, на полметра – дальше и дальше.

Идею неожиданно подкинул боцман Вольф Деген, который, как уже говорилось, был зенитчиком. ^[20]Он бросился к своему орудию с криком «Уходят, суки!» и высадил в направлении удирающего судна несколько очередей из 65С/30.

Стрелять из зенитного орудия по транспорту? Ну а что остается делать? Догнать его так, чтобы выйти на угол атаки, – практически нереально, дизеля U-IIB не выдержат этой гонки долго.

«Вдруг действительно попадет?» – подумал Ройтер и не стал наказывать инициативу боцмана. Неизвестно, что там перевозили поляки, может, нитроглицерин, только у них на баке раздался сильнейший хлопок, и вспыхнул пожар. Деген вообще-то был неплохим стрелком. И, сконцентрировав огонь на мостике, быстро достиг результата. Судно загорелось. После пяти или шести кассет транспорт стал маневрировать заметно хуже, и скорость снизилась. Часть подводников высыпала на палубу и наблюдала во все глаза за «рождественским шоу». А зрелище было действительно редкое. По тихому ночному морю – все небо усыпано яркими рождественскими звездами – несется по сложному курсу транспорт, а за ним на «самом полном» – подводная лодка, осыпая его выстрелами из зенитного орудия.

После получаса такой вакханалии зенитку заклинило, но и транспорт как будто стал спотыкаться. К нему удалось подойти уже на 450 метров, а Деген к тому времени высадил в поляков весь боезапас… (1000 штук), возможно, они уже набрали воды в пробоины, ход сильно замедлился. За это время удалось перезарядить два аппарата, выйти на угол атаки и дать залп (обе торпеды достигли цели, одна не взорвалась, но вторая проделала в борту транспорта огромную дыру). Только тогда поляки кинулись к шлюпкам. Транспорт быстро ушел подводу. Команда подлодки ликовала. Матросы обнимались, прыгали от радости, кричали «Ура!», кто-то бросился качать Дегена, как главного виновника, и его едва не уронили за борт!

Ройтеру захотелось увидеть капитана. Лодка медленно и с достоинством нагнала шлюпки.

– Где капитан? – крикнул Ройтер через переводчика – Унтерхорста.

– Я капитан, – поднялся из лодки человек с перебинтованной головой.

– Вы смелый человек, – произнес Ройтер, при этом его не оставляла мысль, похож ли он на рыцаря времен Карла Великого. – Поднимитесь сюда, мы вам дадим ориентиры и карту.

– Не стоит. У нас все есть.

– Возьмите хотя бы припасы.

Поляк пожал плечами, он, очевидно, считал все это рыцарство лишним, но мешок с консервами на лодке приняли.

«Надо что-то сказать…» – мелькнуло у Ройтера.

– Что ж, господа, вам счастливого Рождества! Вот, выпейте за то, что остались живы!

С этими словами Ройтер кинул полякам фляжку с ромом. Но то ли руки дрожали, то ли поляки сами были не настроены упражняться в акробатике, но фляжка, описав неровную дугу, выскользнула из рук матросов и плюхнулась в черную воду. Ройтер развел руками. Как глупо получилось!

– Другой у меня нет. – С этими словами лодка взяла лево на борт и растворилась во мраке ночи, оставив обескураженных поляков на полпути к спасительной Британии.

Хельмут стоял на мостике, подставляя лицо морозному воздуху, и размышлял о превратностях судьбы, как вдруг его посетило странное чувство. Возможно, это было отрезвление. Потом пришел липкий страх. Все замечательно, вы поиграли в рыцарей, но на данный момент вы оказались посередине Северного моря с невыполненной миссией, без единого боеприпаса, кроме табельного оружия у офицеров и пары МР 38 в командирской рубке.

Но зато боевой дух команды вознесся до небес. Похоже, того, что все они оказались в полной заднице, никто, кроме капитана, просто не заметил.В кубрике на протяжении всего похода всерьез дискутировался вопрос: а что, если бы в подобной ситуации при расходовании всех торпед и патронов брать судно на абордаж, арестовывать команду и топить его путем открытия кингстонов…

Доклад

Корветтенкапитану Гансу Эккерманну,

Командующему 1-й флотилией ПЛ «Веддиген».

(копия) Контр-адмиралу Карлу Дёницу

24.12.39. Вверенная мне ПЛ шла в квадрат AN 48, в соответствии с приказом командования, для выполнения боевой задачи по патрулированию квадрата в течение 24 часов. В 21.07 в квадрате AN 62 нами был замечен малый транспорт под польским флагом. После того как судно не ответило на требование к досмотру, я отдал распоряжение (21.20) провести торпедную атаку, которая оказалась неудачной. Из трех торпед две взорвались преждевременно, поскольку это демаскировало нас (21.32) – судно начало маневр уклонения, в результате чего третья торпеда прошла мимо цели. Я приказал начать преследование, желая выиграть время для перезарядки аппаратов, выйти на точку залпа и повторить атаку. Так как скорость транспорта была значительно выше (не менее 9 узлов), нам пришлось выполнять указанные действия в надводном положении. Боцман Вольф Деген, которого я хорошо знаю еще со времени обучения в академии, по моему приказу метким огнем из зенитного орудия по надстройкам судна противника вывел из строя его управление. (22.15). На судне начались пожары, что позволило корректировать огонь, ориентируясь по свету пламени. Судно стало хуже маневрировать, а также значительно сбавило ход, что позволило нам выйти на точку новой атаки, которая была успешна. В результате умелых действий боцмана Дегена было потоплено судно водоизмещением не менее 2300 т. Прошу руководство представить Вольфа Дегена к награждению золотым знаком подводника «За боевые заслуги».

Лейтенант Хельмут Ройтер.

Киль. Январь 1940.

Резолюция:

Безобразие! Такой расход боеприпасов неприемлем!

К. Дёниц.

Глава 4

TORPEDO – LOS!

Кто боязливо заботится о том, как бы не потерять жизнь, никогда не будет радоваться ей.

Иммануил Кант

«Удивительно глупо проведенное Рождество. С другой стороны… Все равно тамменя не ждут», – думал Ройтер, имея в виду Анну. Письма оставались без ответа, как бы тщательно он ни выписывал номер полевой почты 06 153. Впрочем, есть что вспомнить… Перед глазами вновь вставали картины той холодной ночи. Треск 20 мм зенитного автомата, оранжевое пламя на баке польского транспорта. Рубка покачивалась на широкой зыби. Лодка шла в свой четвертый поход. На свой боевой счет командир мог записать лишь жалкие 3000 брутто-тонн. И это на пятый месяц войны! Правда, есть еще спорный семитысячник, который подорвался в Хатрпуле на его мине. А может, и не на его. Там потом ставило полфлотилии. Этот Хартпул лучше не вспоминать. Желая отличиться, Ройтер полез аж за волноломы. Туман был как молоко, казалось, что его можно пить – такой густой. Он плотно накрывал лодку, и все было бы замечательно, если бы вдруг не страшный металлический скрежет. Они потерлись бортом об английский эсминец. Вахтенным был Унтерхорст. Он резко дал лево на борт и сыграл срочное погружение. Хотя срочные погружения на таких глубинах – то еще удовольствие. Естественно, треснулись о дно. Хорошо, что не сильно, но стекла наколотили по всей палубе видимо-невидимо. Слава богу, что англикосам в голову не пришло, что это могла быть немецкая лодка. Решили, наверное, что своего кого-то задели. Эх, надо, надо как-то разворошить этих уродов… Проникать в базы, как Прин, в конце концов, чем он хуже! Нигде покоя врагу, даже в базах! В общем, сейчас у меня 5 торпед, и все 5 уйдут точно в цель, даже если для этого придется торчать в море вечность. Двое суток о рубку бились серо-зеленые ледяные волны. Двое суток постоянные подъем-погружение, аккумуляторы быстро разряжались даже на малом ходу, а атака могла начаться в любую секунду. Наконец акустик что-то засек. Шум винтов одиночной цели. Они находились в 400 милях от английского берега где-то на траверзе Норт-Волсхам. Никаких других кораблей здесь быть не может, кроме английских… Или французских. Но на них запрет уже сняли, так что можно просто топить.

Да, он шел без огней, на зигзаге. Хорошо, ребята тут шухера навели. Сухогруз где-то на 5000. То, что нужно. Со времен Дармштадта башка у Ройтера работала как тригонометрическая линейка. Он молниеносно прикидывал углы. И здесь все рассчитал очень быстро.

«Лорды» затолкали в трубы две «хрюшки». Вот оно, «остановись, мгновение», между рапортом о готовности и коротким словом Los! Стрелка секундомера описала полтора круга, когда прогремел первый взрыв.

– Военный корабль на 045! – отрапортовал акустик. – Скорость высокая, приближается.

– Первый – третий, к бою!

– Командир, – прошептал вахтенный. – Вы собираетесь атаковать?

– Да. Однозначно. Первый – третий, на 2 метра! ^[21]

В центральном повисло напряженное молчание. Регламенты, наработанные на Балтике за многие месяцы учений, предписывали не атаковать противолодочные средства противника, а уходить от них. В том, что это был эсминец, сомнений не было. Ройтер сам прослушал в наушники его звук. Да, звук высокого пронзительного тона, издаваемый пятилопастным винтом. Эсминец шел где-то под 15 узлов. Карлевитц откладывал на карте его предполагаемый курс. Быстро. Ничего не скажешь. Скоро его будет видно в перископ.

– Курс цели 038, скорость постоянная. Приближается. 037, 036 – монотонно докладывал акустик.

Пятитысячник уже ушел в воду по самые надстройки. Волна накатывала на перископ, и Ройтер мог видеть только черное пятно в том месте, где еще недавно было самое настоящее морское судно.

– Военный корабль, курс 024, приближается, скорость высокая…

– Карлевитц, – обратился Ройтер к своему офицеру, – вы служили на эсминцах. Что бы вы предприняли сейчас?

– Попытался бы взять на борт уцелевших…

– Допустим, вы отказались от этой идеи и решили наказать нас…

– Я бы предположил, что лодка успела сменить место, и зашел бы по большому кругу…

– А вот и он… – В перископе обозначилась грязно-серая точка, эта точка быстро увеличивалась в размерах. Эсминец. Тип J. – Что-то он не особо жаждет спасательными работами заниматься…

– Первый – третий, товсь!

– Дистанция 1200.

– Не хочет разворачиваться, сволочь…

Вот еще секунда-две, и J пойдет описывать большой круг, даст право на борт и станет уязвим. Тут важно угадать: секундой раньше – секундой позже, все, считай пропали. Парогазовые торпеды очень просто засечь по кавитационному следу. Правда, если их установить на максимальную скорость 40 узлов да подпустить его метров на 900… Когда они встретятся, будет где-то 700…

– Дистанция 1000.

Повисли еще несколько секунд тишины. Ройтер направил «0» шкалы визира точно в форштевень. С дистанции 800 он не успеет отвернуть… В крайнем случае у нас еще одна «хрюшка» есть.

– Дистанция 900.

– Первый, пли! – во все горло заорал Ройтер. Можно было бы и тише. Рулевые аж вздрогнули.

Лодку качнуло, и она издала характерный вздох. Одна труба опорожнилась.

Застрекотал секундомер в руке старпома.

«Да я в общем-то все вижу. Вот по клочьям волн пенится белый бурун, он пролег от перископа к эсминцу. Идет точно в форштевень. Только бы не промахнуться… Только бы…» Нет, молиться Ройтер и не думал. Он считал неудобным беспокоить Создателя – это его, Ройтера, и именно его компетенция. Этот эсминец.

– Дистанция 700.

Ройтер увидел, как серебристый корпус корабля стал увеличиваться в размерах и менять очертания. Капитан заметил торпеду и решил отвернуть.

– Третий, пли! – прошептал он. Торпеда вышла.

– Дистанция 600.

Вторая белая полоса прочертила по серо-зеленым клочьям волн. В этот момент раздался оглушительный хлопок, и лодку тряхнуло. Эсминец покачнулся и стал исчезать в дыму.

– Попадание торпеды!

Все, кто был в центральном, закричали «Ура!» и бросились обниматься. Особенно было забавно наблюдать за старпомом и вторым вахтенным. Похоже, старпом забыл, что у них на лодке еврей.

– Отставить! – гаркнул Ройтер. – Это еще ничего… Это нормально! Это ваша работа, если после каждого попадания устраивать психоз, никаких нервов не хватит! – он добился тишины. – Вот. Объявляю благодарность БЧ-5. Кто был на трубах?

– Йорг Зандер, Ульрих Хартман! – доложил старпом.

– Постараемся отметить их по приходе на базу.

Второй взрыв еще сильнее первого сотряс лодку, так, что свет в некоторых отсеках погас.

– Обе попали. Перестраховка… Мда… Итак. – Ройтер собрал команду, кто не на вахте. – Мы только что видели, как наша лодка, как наши товарищи способны расправляться с эсминцами. Отныне мы не будем прятаться, а будем наносить удар. Упреждающий удар. Если опасность нами будет устранена, то какие-либо действия, связанные с уклонением от нее, с маневрированием и уходом от атаки, просто не будут нужны… – Остановился. Задумался. – Но маневры буду спрашивать по полной!

К вечеру волнение немного улеглось. Ветер разметал фиолетовые тучи, и на горизонте, где-то в районе Дувра, заалело чистое небо. Лодка шла в надводном положении. Подальше от места, где пару часов назад обрели последний приют две единицы флота Его Величества. Эсминец тянул на 1200 БРТ. Негусто, но это был эсминец. Это была встреча с боевым кораблем противника, и они доказали свое превосходство. У них оставалась последняя торпеда, и ее нужно было тоже израсходовать с умом. К вечеру пришло радио от командования. Его сухо поздравляли с победой. На траверзе Гааги их застала ночь. Ветер опять усилился, небо заволокли низкие серые облака, пошли снежные заряды.

– Военный корабль! Скорость средняя! Приближается!

– Еще не хватало…

Из снежной дымки показался силуэт тральщика. Он находился так близко, что можно было видеть торчащий на баке ствол орудия. Пришлось срочно погружаться. Тральщик понял, что упустил крупную рыбу, и начал метаться вокруг, беспорядочно расшвыривая бочонки. Это не представляло большой опасности, но в любой момент он мог изменить курс, а подводная скорость у U-IIB очень небольшая. Вскоре он скрылся из виду. Всплыли. Вот незадача-то с этой последней торпедой… И не вернешься с ней на базу, и не атакуешь толком никого. Всю ночь они шли вдоль голландского берега. Соляр уже на исходе, так что к базе поближе, чтобы не пришлось буксиры вызывать. Погода менялась, как в калейдоскопе. К утру ветер стих, небо оставалось в легкой дымке. С курса 200 вновь послышался шум винтов. Оказалось, тральщик. Тот же самый.

– Черт, вот привязался… – выругался старпом. Действительно, надо было его сразу торпедировать, а не пропускать с миром. Уже достал…

Это была бравада. Атаковать тральщик в тех условиях было полным безумием. Курсовой угол бы не позволил, а гоняться за ним, как за поляками, по штормовому морю…