Текст книги "«Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали"

Автор книги: Вильгельм Шульц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Отхохотав, подводники подняли на борт парня с девушкой в пляжном облачении. Над морем палило яркое флоридское солнце, но эти двое были столь напуганы, что дрожали, как будто их выловили где-то в Остен-фьорде.

– Что будем делать, командир? – спросил Унтерхорст. По всему, они не могли считаться военнопленными, да и как их тащить через океан? И отпустить их – тоже нельзя. Тут же сюда прискачут катера береговой обороны, а хуже, если вызовут авиацию. Отлив смоет муть, и лодка станет как на ладони в прозрачной воде.

– Ваши предложения? – отозвался Ройтер. Он все-таки хозяин на этом корабле, а эти придурки как-никак – его гости.

Унтерхорст глубоко вздохнул…

– Ну какие предложения? Парня – за борт, девку в трюм… Ребята вон почти месяц дома не были… – сказал он так, чтобы это мог слышать только командир.

– Вы с ума сошли! Унтерхорст! – разозлился Ройтер. – Что за дурацкие шутки? Вы же морской офицер великой державы, а мыслите категориями, прости господи, пирата какого-то…

Унтерхорст развел руками и склонил голову – «извините – неудачно пошутил». Пока пленные находились на баке в окружении ребят, которых их присутствие безмерно развлекало. Особенно их развлекал тот неподдельный ужас, который был в глазах американцев. Внутрь их запускать не следовало, пока командир не принял решения. Деген тем временем нырнул в люк и через несколько секунд притащил два одеяла. Их передали спасенным… «Что, страшно?» – спросил он у американки. «Да, мы такие, мы едим на ужин симпатичных девушек, а еще у нас растут рога – У-у-у-у…» На это «У-у-у-у» он показал девушке нечто среднее между «козой» и черчиллевским «Victory». Клоун долбаный. Американцы, конечно, не понимали по-немецки ни единого звука, но эта «коза» произвела на них неизгладимое впечатление. Американец метнул в сторону одеяло и, преодолев несколько метров, одним прыжком бросился в воду. А у ног девушки, уже высохших на теплом ветру, образовалась небольшая лужица.

– Срочное погружение!

На горизонте появилась маленькая точка, эта точка быстро росла. Не эсминец никакой, хуже – самолет.

– Уроды! Расслабились! – выкрикнул Ройтер. Зенитные боеприпасы поднимать поздно. Действительно, погружаться – единственный выход. Матросы мгновенно попадали в центральный пост. Унтерхорст был последним. Американка начала метаться по баку и что-то кричать. Вопреки ожиданиям она не была рада тому, что ее сгружали с борта чужого корабля. При этом она явно обращалась не к своему «рыцарю», который уже покрыл значительное расстояние вполне приличным кролем, а к тем, кто ее пленил.

– Чё она лопочет? – спросил Ройтер. Унтерхорст же знал английский.

– Кричит, плавать она не умеет.

– Дура. Черт, за каким хреном она тогда вылезла на яхте туда, откуда берега не видно… Тащи ее сюда.

– Командир?

– Тащи сюда, я сказал, только быстро.

«Ну вот, а как ни крути, получается, что мы почти выполнили план Унтерхорста… Парень уже за бортом. Первая часть задачи выполнена», – подумал Ройтер, когда лодка шла на глубину.

– Дайте ей кофе, что ли? – раздраженно бросил Ройтер. Вот бы знать, какой-такой оптический прибор стоит у Дегена вместо глаз, который позволяет считать такую девушку «симпатичной». Ведь назвать великого зенитчика «слепым» – было бы совершенно нелепо. Вильгельм Тель позавидовал бы. Эта американка являла собой, безусловно, очень жалкое зрелище, и как женщина могла заинтересовать только очень изголодавшегося моряка. Она была конопата, причем не так – кое-где благородные веснушки, как, например, у той же Анны, а площадями, кусками размером со спичечный коробок. У нее были слегка выпученные глаза, что гений медицины Карлевич сразу отнес на счет проблем со щитовидкой, волосы были похожи на мочало, причем не первой свежести, но главное – ноги… Хрен с ним, что они были кривые. Они еще были просто грязные. И от них пахло. Ройтер никак не мог понять, что за запах примешивается к традиционному коктейлю чрева подлодки, когда она, присев на его капитанскую койку с чашкой кофе, подобрала ноги под себя. Он даже хотел устроить взбучку коку, как тот допустил порчу продуктов, но решил отложить, а потом понял, в чем дело. Хуже нет оказаться смешным перед собственным подчиненным. «Вот кто заморыш-то настоящий…» – подумал Ройтер. А ведь это настоящая карикатура на Веронику. Было в них что-то неуловимо общее. Самолет покружил над местом погружения и улетел. Так ничего и не сбросив. Это, конечно, далеко не «томми».

– Какие идиоты… – Ройтер смотрел в перископ на ночной берег. Майами был залит огнями. Навигация шла, как будто не было войны, и что особенно трогательно, бухту патрулировал мотобот береговой охраны при полных ходовых огнях.

– Сообщение от U-552!

– Читайте!

– Приглашаю на охоту на траверз Нассау. Завалил двух мамонтов. Есть еще.

– Отвечайте! Приглашение принимаем. Рандеву завтра 24.48–78.42.

Рандеву состоялось. На рассвете две лодки подплыли друг к другу на расстояние, с которого разве что нельзя было перекинуть сходни.

– Эрих Топп приветствует командира!

– Хельмут Ройтер приветствует!

– Как дела?

– Все в порядке. У вас полный комплект? Не нужно ли чего?

Топп ехидно прищурился…

– Ну, разве что колбаски… – за его спиной с десяток глоток наполнили окрестности басовитым гоготом…

– Вахтенный! Принесите колбасы! – прошипел Ройтер. – Колбаски, блин… колбаски… – приговаривал он, пока команда U-552 надрывала животики над шуткой своего командира. – Колбаски… НА!

Коротким резким движением Ройтер послал полукольцо краковской, похожей на австралийский бумеранг в направлении, где маячил белый чехол фуражки Топпа. Топп был, как оказалось, весьма ловким человеком, он инстинктивно присел, и колбаса просвистела у него над головой, ударив в нос первого помощника. Тому ничего не оставалось, кроме как сказать: «Ой, бл…!» и схватиться руками за лицо.

Теперь гоготала команда Ройтера.

– Попадание торпеды, герр Ройтер… – Вообще военный коллектив – штука странная. В нем кажется смешным то, что никому по отдельности из него таковым не кажется. Дальнейший диалог командиров походил на древнеримское упражнение в риторике, исправно сопровождаемый обоюдным гоготом то с той, то с другой стороны, то с обеих сторон.

Победитель состязания получал право проводить совещание на своей территории.

– Господи, у вас трофейная обезьяна! – удивился Топп, оказавшись в кают-компании у Ройтера.

– Мы протаранили яхту, – объяснил Ройтер. Он сделал жест, прогоняя Дегена, который, очевидно, чувствуя неловкость за вчерашнюю шутку, притащил обезьянке шоколад и печенье. Он даже пытался с ней общаться, довольно дружелюбно, можно даже сказать, «нежно». – И эту тоже уберите куда-нибудь…

Деген со своими зенитчиками утащили американку к «лордам».

– Деген, – остановил его Ройтер за плечо и одними губами проартикулировал: «Не дай бог!»

– Есть, командир! – так же неслышно отозвался Деген.

– Я не знаю, чего теперь с ней делать… Мне она тут не нужна. Сам понимаешь, что бывает, когда женщина оказывается на корабле… А на подлодке?..

Топп понимающе покачал головой, наверное, он представил себя на месте Ройтера.

– Может, отдать ее назад? Потопим какое-нибудь судно, сунем ее в шлюпку…

– Может… – согласился Топп.

– Она еще и плавать не умеет… ладно, к делу.

– Вот в этом месте, – показал Топп на карте, – я третьего дня потопил два крупных судна. Один танкер, другой сухогруз. Америкосы там теперь патрулируют, но вечно патрулировать они не будут, а трасса там, видимо, оживленная. Если встать вам здесь, а нам здесь… У меня еще шесть торпед. И я отчаливаю домой к папочке, а вы встаете на мое место. Эх… жаль, дома джаз не послушаешь… А тут каждый вечер по радио…

– Не люблю радио… Его нельзя поставить заново, и не поменяешь, если не нравится…

– А… про ваши музыкальные пристрастия известно… – засмеялся Топп. – Пропагандируете культуру «фелькише»…

История с полькой «пивная бочка» стала известна на флоте не меньше, чем с колбасой. С подачи Унтерхорста ее включали по громкой связи обязательно в нескольких случаях 1. Если потоплен противник. 2. Если удалось уйти от эсминца/самолета. 3. При входе в порт. 4. При выходе из порта. 5. После сложных навигационных маневров (например, окончание движения по малым глубинам). Считалось, а Унтерхорст установил это путем личных многодневных наблюдений, что данная полька по душе некоему существу, в существовании которого Унтерхорст ни секунды не сомневался. Это существо он называл «морской черт». Старпом не объяснял своих действий, но знал, что если лодке до сих пор везет, то он все делает правильно. И морской черт любит эту чешскую песенку, если уже столько раз защищал их от различных напастей. Ройтер этому не противился. Если массовое идолопоклонство способствует повышению боевого духа, то почему нет?

– А вот что вы думаете, герр Топп, а не прогуляться ли нам в гости к нашим американским друзьям? Дойдем до ближайшего магазина грампластинок, купим все, что хотим, и обратно… Такая вот, концепция… Заодно обезьянку вернем обратно в зоопарк, а то она скучает по дому…

Конечно, это был вызов. Можно было бы сослаться на то, что Папа лично бы их обоих пристрелил за такие художества из своего табельного «Вальтера». Можно было бы также сослаться на то, что из-за бравады подвергать опасности жизни экипажей и ставить на кон исход целой операции в масштабах флота – просто непрофессионально наконец… Можно было. Но никто не сослался.

Глава 26

ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС ПОМОЩНИКА ШЕРИФА

Жизнь – это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди…

Адольф Гитлер

Уоррент-офицер 2-го класса Джордж Левински попал в очень некрасивую ситуацию. Его сгребли полицейские во время драки в ресторанчике «Бешеный енот», и завтра утром его собирались передать под юрисдикцию флота, а это было очень и очень плохо. Это могло бы стать последней каплей терпения коммандера. Хватало с Левински и других историй. Пока что он лежал на тюремной шконке в участке и думал о том, что в общем-то его служба на «Сауд-Платте» не задалась. Коммандер – уставник и идиот, его зам, может, и меньший идиот, но невзлюбил именно его, Левински. И все, что произошло вчера – для того просто замечательный подарок. Этот жалкий городишко – Майами-Дейд, ^[102]в который занесла его флотская судьба – настоящее недоразумение. Девки – стервы, виски – дерьмо, полиция – просто звери бешеные.

Шум сначала на улице, а затем в коридоре, его отвлек от этих невеселых мыслей.

В полицейский участок, который до этого времени напоминал сонное царство, ввалились сразу несколько военных. Притащили еще каких-то матросов. В такой же гражданке с чужого плеча, как и у Левински. Его привлек странный акцент, на котором между собой говорили эти ребята – техасцы, наверное. Эти вообще говорят – ни черта не поймешь. Что, сегодня облава на матросов? А вполне может быть, и он, как всегда, оказался не в то время и не в том месте.

Помощник шерифа Майами-Дейд ненавидел нацистов. Впрочем, он ровно так же ненавидел и коммунистов, и демократов, и евреев. Он всю жизнь боролся с преступностью в округе, где о краже велосипеда сообщали газеты, и чувствовал себя на обочине жизни в то время, как где-то творились великие дела. Ему, а вернее не ему, а собственно шерифу показалась подозрительной компания незнакомых бородатых молодых людей на набережной, столпившихся у магазинчика Хантера Дэвиса, который с некоторых пор стал в довесок к обыденным курортным товарам приторговывать еще и грампластинками. Дело было в том, что окружному прокурору Майами-Дейд надоели все эти визиты праздно шатающихся военных, которые сюда приезжают из Майами. Там – полно патрулей, а здесь вроде как они никому особо не нужны, ну вот и устраивают тут черт-те что.

Когда шериф подъехал к ним на машине и попросил предъявить документы – все-таки война, те изрешетили его машину из автоматов. Как в Чикаго во времена сухого закона, только автоматы – немецкие. (В оружии-то помощник шерифа разбирался.) Шериф погиб на месте. Помощнику чудом удалось выскочить и скрыться за каменным парапетом. Добежав до будки спасателей, он вызвал береговую охрану, чем до смерти перепугал самих спасателей, разбежавшихся кто куда. Автоматных выстрелов в Майами-Дейд не слышали за всю его историю ни разу. Но все когда-нибудь случается впервые.

Чем меньше свидетелей у подобных историй – тем лучше. Но тут уже не получилось. Видели редкие прохожие, видели спасатели. Слышали – несколько улиц.

Через полчаса по городу пополз шепоток:

– Немцы, точно тебе говорю!

– Какие немцы, мы же воюем с японцами!

– Японцы – тоже! Говорят, они высадились в Джэксонвиле!

– Это что же, мы теперь отрезаны?

Американцы – индивидуалисты. К ним бессмысленно обращаться как к единому народу. У этих даже план эвакуации – у каждого свой. И план боевых действий – тоже. В городе наступила очень тревожная ночь. Пока ползли слухи, каждый делал свой выбор. А помощник шерифа, получается, теперь за главного. Береговая охрана подоспела очень оперативно и с ходу скрутила на пляже этих двоих, которые и оказались в участке. На матросов в самоволке они были мало похожи. Скорее, на каких-то бродяг. Но эти бродяги, во всяком случае один из них – точно, слишком ловко управлялся с морским офицерским кортиком. Настолько ловко, что в драке ранил одного из береговой охраны. Причем ранил тяжело. Кортик – тоже немецкий. А вот его владелец похож скорее на кубинца. Небритый, всклокоченный, когда-то, видимо, он был обладателем некоего подобия эспаньолки. Сейчас – похоже на козлиную бороду. Дальше произошла еще одна стычка со стрельбой между береговой охраной и группой гангстеров. Вероятно, «немцы», если это действительно были немцы, пытались отбить этих двоих. Американцы организованно отступили в здание полицейского участка, но нападавшим удалось расчленить их силы и отсечь основные от их катера. Теперь в полицейском участке оказались осаждены пятеро из береговой охраны, двое «пленных», помощник шерифа и Левински. Что происходит? Нас атаковал немецкий десант? А может, это просто банда гангстеров, которая только играет под немцев? Сколько их? Где их корабли? Или это только диверсионная группа? А корабли на подходе? На эти вопросы ответов не было. Ясно было одно. В полицейском участке, одном из немногих зданий в этой местности, при постройке которого использовался камень, можно какое-то время держать оборону. Есть пленные, но транспортировать на катере их нельзя. Катер, получается, тоже захватили эти гангстеры. Надо бы вызвать национальную гвардию… Помощник шерифа ее и вызвал, но на том конце линии над ним просто посмеялись и бросили трубку. Остается ждать, пока в береговой охране хватятся катера. Это час-два.

– Эй! Эй! Есть тут кто?! – послышался истерический женский визг с улицы, и в дверь участка забарабанили удары маленьких кулачков. Находящиеся в участке долго думали, открывать или нет. Открыли. В помещение ввалилась девица в огромном – явно ей не по размеру – грязном промасленном свитере. Было похоже на короткое шерстяное платье с воротом.

– Это нацисты! Их там очень много! Там подводные лодки! – верещала она. – А!!! – взвизгнула она, увидев пленного с эспаньолкой. – Здесь тоже!!! – Девица попыталась выпрыгнуть обратно. Помощник шерифа ее удержал. В кулаке у нее был зажат клочок бумаги. На нем кривым угловатым почерком было написано:

Старшему морскому начальнику!

Вы подверглись атаке ВМФ Германии. Предлагаем обменять ваш катер и ваших людей на наших людей. В противном случае – открываем огонь из всех орудий. На размышление 10 минут.

Командир немецкого военного корабля.

Неужели сила немецкого флота так велика? Это же не Британию атаковать! Это тысячи миль Атлантики.

– Там… там… они… О-о-о-о!

– Дайте ей воды, – крикнул наконец командир охранников. Вода в участке была.

– Что будем делать, шериф? – спросил он, когда ночная гостья, всхлипывая, начала облизывать стакан.

– Займем оборону. Здесь, на колокольне, и… – а больше негде… тут только деревянные постройки, притом тонкостенные. В этой части города ни одного кирпичного здания – все в порту.

– Пленных вернем?

– Там остались двое наших и катер…

– Если их действительно так много… Они наверняка уже в порту высадились…

– Тихо что-то очень…

– Может, как раз аккуратно высадились…

– Тянуть время… может, что-то прояснится.

Он тотчас представил себе трупы ребят из портовой охраны с перерезанными глотками, разбросанные то здесь, то там, и быстро и бесшумно скользящие по ним тени морского десанта.

– А если они блефуют? И нет никакого немецкого флота? – командир охранников посмотрел еще раз на перепуганную девицу. – Как ты к ним попала?

– Мы катались на яхте… Они… Они ее поддели носом. Она утонула… Чак утонул…

Шериф что-то припоминал. Действительно. Одна яхта третьего дня пропала. Но не здесь, а чуть южнее по побережью… Немецкие лодки действительно опасны. Америка ощутила уже первые удары этого таинственного врага. Они топят все подряд. Но что же получается? Появились Уже и надводные корабли? А мы все никак не организуем светомаскировку…

– Что ты видела? Лично ты сколько кораблей видела? – пытался чего-то добиться от нее моряк, проговаривая вопросы нарочито медленно, делая ударение на каждом слове.

– Не знаю… О-о-о-о-о-о!!!

Тишину разорвал свист 88 мм снаряда. Взрыв. Как будто по голове ударили молотком. Заложило уши. Дом вздрогнул, как при землетрясении. С потолка попадали куски обшивки. Посыпалась пыль, штукатурка. Бил мастер. Он даже не пристреливался. Первым же залпом накрыл здание полиции.

– Выпустите меня!!! – начал долбить в решетку обезумевший Левински. Дом заходил ходуном, и его выкинуло из койки. Из помещений, куда попал снаряд, потянуло гарью и послышался треск горящего дерева.

– Че орешь, остолоп? – огрызнулся помощник шерифа. – Сейчас открываю…

Не тут-то было. Взрыв перекосил каркас дома, и решетка заклинила.

Й-у-у-у-у! Бах! – новый взрыв с перелетом где-то в районе центральной площади.

– Слушай меня! – крикнул девице береговой охранник. – Сейчас ты отнесешь это – обратно! – он показал клочок бумаги. Перевернув его обратной стороной, он написал:

Мы готовы принять ваши условия. Прекратите огонь.

Детали обсудят парламентеры.

Надо как-то протянуть время до подхода национальной гвардии.

– Не-е-е-т! Я не пойду! Не пойду! – верещала девица, упираясь ногами в дверной косяк.

– Помогите же мне! – крикнул помощник шерифа. – Оставь ее! Я пойду, – отрезал он.

– Уходить надо всем… Навались! – Все, кто был в комнате, навалились на решетку. В зарешеченное окно начали проникать клубы дыма.

Хрясь! – Решетка поддалась и упала вместе со всеми, кто на ней повис. Стена зашаталась. Немцы переглянулись, синхронно вскочили на ноги и бросились вон из участка.

– Стоять! – закричал помощник шерифа. Но было поздно. Их фигуры скрылись в ночи за дверью. Третий взрыв был почти в ту же точку, что и первый. Он опрокинул переднюю стену дома. Крыша беспомощно повисла и грозила вот-вот рухнуть. Все бросились кто куда. Левински выбрался из-под решетки и, запинаясь о куски фанеры, побежал наугад и плюхнулся в заросли олеандра. Он почувствовал, как упал на что-то мягкое. Как будто в ящик в ветошью на родном «Сауд-Платте». И запах был похожий – тавот, соляр, мужской пот. Но было что-то еще…

Утро в Майами-Дейд было чудовищным. На выезде из города скопилась огромная пробка. Навьюченные пикапы практически блокировали движение по узенькому мостику на дороге в сторону Майами-Бич. Им в спину упирались легковушки с прицепами. Какой-то умник ринулся обгонять всю эту кавалькаду по пешеходной части моста. Примерно треть он проехал, опираясь одним колесом на бетонное ограждение, другим – на часто посаженные балки моста. Груз в кузове поехал, центр тяжести изменился, и машина под общие крики ужаса рухнула в реку. Перечитайте Герберта Уэлса «Война миров» – там он очень точно описывает, как выглядят англосаксы в панике. Колонна национальной гвардии, которую все-таки додумались направить в место, где ночью слышались орудийные выстрелы, уперлась в это месиво и вынуждена была дальше двигаться в пешем порядке по забитому автомашинами шоссе. Оставшееся население города разделилось на две примерно равные части. Первая, возглавляемая помощником шерифа и матросами береговой охраны, попыталась оказать сопротивление немецкому десанту, заняв господствующие точки на верхних этажах домов и на деревянной колокольне церкви Св. Марка. Другая группа, также вооружившись тем, что у кого было, а было более чем достаточно, как-никак ношение оружия в Америке гарантировано конституцией, начала мародерствовать. К моменту появления первого гвардейца эти стороны уже успели вступить в огневое соприкосновение. Такой расклад окончательно дезориентировал военное руководство. «В городе перестрелки!» Вызвали авиацию. Вид самолетов, поскольку было непонятно, чьи они, вызвал в городе и на подходах к нему приступ еще большей паники. Водитель грузовика с ананасами, китаец, увидев самолеты, не нашел ничего лучше, чем выпрыгнуть из машины на ходу. Неуправляемый грузовик торпедировал пожарную машину, мчавшуюся навстречу. Надо сказать, что пожарные были, пожалуй, единственной службой города, которая работала в штатном режиме. Их задача – тушить пожары – они их и тушили. Авиация не обнаружила никаких следов немецкого флота и вернулась на базы. По инстанции сообщили – никаких немцев нет, вы идиоты! Гвардейцев отозвали. Помощник шерифа еще сутки наводил порядок. Итоги операции: по городу выпущено 8 снарядов с двух подлодок. Потери американские: 15 человек убитыми (из них на немцев уверенно можно списать только шерифа), сожжен катер береговой обороны, матрос и петти-офицер 3-го класса пропали без вести, полностью разрушено здание полиции, повреждены колокольня (по которой люди Топпа корректировали огонь) и парикмахерская на центральной площади. Повреждено (в разной степени) 36 легковых автомобилей, 2 грузовика, автобус, пожарная машина. С немецкой стороны – убитых нет. Легко раненный – 1. Утрачено боевое оружие – офицерский кортик.

После этой истории помощник шерифа стал шерифом и прослужил в этом качестве, не выезжая за пределы штата Флорида, до пенсии. Те, кто посещал его после войны, при условии, конечно, что они не являлись ни нацистами, ни евреями, ни коммунистами, ни демократами, могли услышать рассказ о том, как он с горсткой патриотов защищал город от немцев летом 42-го. Если среди слушателей находились те, кто сомневался, старый шериф доставал из секретера кортик с германским имперским орлом на белой витой ручке из слоновой кости.

Глава 27

МЕСТЬ МОРСКОГО ЧЕРТА

Смерть превращает жизнь в судьбу.

Андре Моруа

– Сколько-сколько вам надо Железных крестов?

– Три.

– Да вы с ума сошли! Три – это очень много! Вы что думаете? Все остальные тут французам виноград помогают собирать? Три! Скажите-ка!

– Ну, ребята их заслужили…

– Все равно. Три – это много. Один! И то, только исключительно из уважения к вашим заслугам, герр Ройтер.

Интересно, что, им ребят нужно привести в деревянных тельняшках, чтобы оценили? Нельзя было писать в журнале про рукопашную. Ладно, напишем, что Карлевитца смыло за борт, пока вылавливали – кортик пошел на дно. Идиотизм какой…

– Эй, «санитар моря», – услышал он знакомый голос. Сзади по коридору шел Рёстлер. – Да здравствует фюрер!

– Да здравствует фюрер!

– Это ты сейчас к Папе на доклад? – Рёстлер ткнул в пачку документов в руках у Ройтера, среди которых был и бортовой журнал.

– Ну да. А ты как думал…

– Слушай, что там у тебя за история с пленной американкой?

– Да какая там история. Ну, выловили девку в море, накормили, провозили с собой трое суток, потом отпустили.

– Да ладно заливать, – хлопнул его по плечу Рёстлер, – небось перли ее там всей командой.

Ройтер поморщился. Ганс заметил.

– Да ладно, мало ли чего в море плавает… Можно иной раз и подобрать…

– Никто ей ничего плохого не сделал.

– Конечно! Что ж в этом плохого-то… Поди, удовольствие получила по полной.

Ройтер начал беситься.

– Никто ее не трахал! Обходились с ней более чем корректно. Вольф вон даже шоколадки таскал… Ее отправили обратно домой к маме и папе. Ее спасли.

– Ну… может быть. Но только история все равно глупая. Я-то, может, и поверю, а вот остальные – сомнительно, чтоб такие ребята да девку просто так отпустили… Ха-ха… Вон эта Эрикина компашка до сих пор вспоминает. Говорят, Ройтер если и не вдует, то обязательно хотя бы попытается. Ха-ха-ха! Ладно… не суть… Лучше о ней вообще не вспоминать. Ты отметил в журнале?

– Ну а как же иначе-то?

– Ну и зря. Спасли девку с яхты, которую вы сами же и потопили.

– Это был несчастный случай, а не преднамеренное решение.

– Зайдем ко мне, – предложил «душка-Ганс», открывая дверь своего кабинета. – Дай-ка сюда вахтенный журнал.

– Зачем? – недоуменно спросил Ройтер.

– Ну, дай, дай. Это никак не выходит за рамки устава. Согласно последнему распоряжению фюрера, ответственный от партии имеет право просматривать судовые документы, так что я в своем праве.

– Хорошо, просто мне казалось, нужно следовать по инстанции сверху вниз.

– В данном случае будет правильно следовать снизу вверх, – с этими словами Рёстлер раскрыл журнал, пролистал его, выискивая место, где было про потопление яхты, спасение пассажирки и прочее, и вдруг резким движением, схватив с подноса сифон с содовой, брызнул на страницу газированной струей.

– Ты чего, сбрендил совсем? Что мне теперь Папа скажет? – Ройтер попытался выхватить журнал, но Ганс ловко отстранил его.

– Не волнуйся, с Папой я лично разберусь. Тебя в обиду не дам, – успокоил его Рёстлер, растирая рукавом чернила по мокрой бумаге. Вот… Ни яхты, ни атаки магазина грампластинок.

– ???

– Не бойся. Это не Топп проболтался. Он мужик нормальный, язык за зубами держит. Это я просто сопоставил доступные источники. Откуда, по-твоему, появился во флотилии последний Глен Миллер? В Англии еще нет, а у вас уже крутят вовсю… Не, слов нет – здорово вы америкосов потревожили… Пусть знают, достанем их и через океан. Но опять же… молчи… Представь себе, если все так начнут… Кто-нибудь да засыплется. Ребята Канариса и так хреново кончили. Не будем повторять.

* * *

– Рёстлер! Хватит фокусы показывать! – Дёниц строго сдвинул брови и пристально посмотрел на ответственного от партии.

– Простите, герр вице-адмирал, не понял, о чем вы… Я просто хотел сказать, что произошла досадная неприятность. И хочу заявить, что это вовсе не вина герра Ройтера, а моя…

– Я сегодня вызван к фюреру, – равнодушно, без эмоций начал командующий. – Я непременно попрошу его найти вам замену. Меня лично не устраивает в вас очень многое. И, прежде всего, меня не устраивает то, что некоторые ваши поступки находятся за пределами поля, очерченного понятием «честь офицера». Мне не известны ваши партийные заслуги, но я практически уверен, что по вопросам чести партийца вам также придется давать объяснения. Подводный флот – не место для подобного рода людей. Вы разлагаете своим присутствием личный состав. Я, как командующий, не могу более терпеть подобного.

Вот-те и раз…

– Что это с Папой случилось? – недоумевал ошарашенный Ройтер. Что это у него вырос такой зуб на Ганса? И это при том, что самого Ройтера он принял вполне лояльно, даже можно сказать, приветливо.

– Э-э-э… – вздохнул Рёстлер. – Не наше это дело… гадать, что случается с адмиралами… Наше с тобой дело – солдатское…

В море, жаба! В море! Пошли, что ли, по этому поводу пивка хлебнем? Все веселее.

– Слушай, Ганс, вот ты великий специалист в разных головоломках…

Рёстлер вопросительно на него взглянул.

– Вот как ты думаешь, «Титаник» могли торпедировать?

– М-да? «Титаник»? А зачем? Хотя… это, конечно, мысль…

– То есть?

– Ну вот как: сначала построить лайнер класса «суперлюкс», натолкать туда под завязку всяких сильных мира сего, а потом так изящно всех утопить… Это же мировая революция! (Ну, конечно, я имею в виду не то, что имеют большевики, ты понимаешь…) Десятки крупных корпораций без хозяев, министерства без министров… Интересная идея… Сам придумал?

– Да я вообще не об этом… Вот у меня есть газета. Русская газета. Так в ней сообщение о гибели «Титаника» напечатано на двое суток раньше, чем свершилось событие.

– Интересно… А ты можешь принести мне эту газету?

– Ну да, через полчаса будет.

– Тогда через полчаса в «Ройале».

* * *

– Я тут чего подумал… – заговорщически понизил голос до шепота Унтерхорст. – Наш командир, по-видимому… – тут он вообще ушел в инфразвук, – по-видимому, наш командир заключил сделку с морским чертом.

– Как это? – почти в один голос выдохнули новобранцы.

– Очень просто. Есть такая старая морская примета. Вот обратите внимание. В море – нашему командиру равных нет. Он топит эсминцы, как щенков в ведерке. И все ему сходит. Он на этих эсминцах только Кречмера обойдет – точно вам говорю. И в то же время – посмотрите – на берегу что с ним творится… Неприятности одна на другой.

– Да? Что-то я не заметил…

– Ну, ты просто не знаешь – наш командир отлично держит удар – ты и не догадаешься. А смотри тем не менее… В семье – проблемы, ну вы не знаете – ладно… в общем не позавидуешь… Вот так я и говорю – все дело в морском черте. Если моряк вступает с ним в сделку – охраняй меня на море – никогда не потонет. Черт вынесет! Из любого урагана – выбросит на берег. И от бомб укроет. Но за это – проклятье на берегу. Ни в чем тебе не будет удачи, потому что морской черт властен только на море. Ну, – старпом на мгновение задумался, – или в прибрежной полосе, километра четыре – не больше.

Последнее он произнес так уверенно, как будто сам измерял.

– А что же делать?

– Ну что? Или все время в море околачиваться, или на острове – главное, чтобы вода кругом… Вот Киль – помните – там же вода вокруг казарм практически – всюду каналы. А Вильгельмсхафен – нет – наоборот – бухта закрыта со всех сторон землей, Брест – тоже…

Матросы слушали старпома раскрыв рот. Массивная шапка пены колыхалась над кружкой Унтерхорста, стекая по стенкам, оставляя влажный след на надписи «Marine halt am Atlantic wall treue wacht fürs Vaterland». ^[103]Над столом плотным облаком повисла тайна,и присутствие ее было столь очевидным и столь завораживающим, что никто не обратил внимание на то, что за спиной у них оказался командир. По дороге за газетой он встретился с Руди Мюцленбургом, у которого тоже имелся повод выпить и закусить. Ройтер, сделав знак Руди, тихо встал позади Унтерхорста и внимательно слушал, что говорят подчиненные.

– Нам самое главное – всегда держаться вместе. Командиру в море ничего не грозит. Будьте рядом, и все. Жизнь практически гарантирована. Только упаси вас бог повторить то же самое. Это он себя принес в жертву за всех нас…