Текст книги "Любимица Лакшми (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– Госпожа Амрита, вернитесь! – изо все сил отчаянно закричал молодой человек надеясь на то, что девушка услышит его сквозь шумящий шум водопада, послушается и ее рокового падения в пропасть удастся избежать. Амрита в самом деле услышала его. Девушка повернула было назад, но она уже находилась на самом краю обрыва, ее нога поскользнулась на мокром гладком камне и Амрита, к ужасу Сандипа, стала падать вниз. Левой рукой она чудом зацепилась за острый край камня, об который поскользнулась, правой выронила кувшин и тоже ухватилась за камень, стараясь выбраться наружу. Но спасительный камень оказался небольшим, веса в нем было немного и под тяжестью тела девушки начал сползать к краю обрыва, грозя увлечь за собою и Амриту. Сандип успел подхватить ее в самый последний момент. Он буквально вытащил ее из пропасти и тут же крепко прижал к своей груди, не желая более выпускать из своих объятий. Его тут же обдало ароматным облаком тонкого запаха глициний, исходящего от любимого существа, коса черной змеей соскользнула на правую руку и девушка невольно обхватила его шею этой рукой, ища в нем свое спасение. Сандип невольно взглянул в пропасть. Как он и предполагал, разбитые остатки деревянного заграждения, поставленного по распоряжению госпожи Парвати, валялись внизу на острых камнях.
Побледневшая от пережитого страха Амрита через минуту раскрыла глаза и с недоумением прошептала:
– Как это получилось, что я не заметила заграждения? – и тут же прибавила с извиняющейся улыбкой, не допуская мысли, что кто-то желает ее смерти: – Я такая неловкая.
Ей было совестно, что она причиняет окружающим столько хлопот своей слепотой.
Сандип молчал, не в силах произнести от перенесенного потрясения ни слова. Только одна мысль крутилась в его голове, – он больше не позволит Шьямалле творить ее черные дела и покушаться на жизнь Амриты. Но молодой человек не желал пугать ужасающей правдой девушку, которая и так пережила в это утро страшное потрясение, поэтому он уклончиво сказал:
– Заграждение немного сдвинулось в сторону, госпожа. Давайте, я отнесу вас домой, пусть служанки обработают ваши царапины.
Амрита словно послушный ребенок согласно кивнула ему головой. Сандип отнес ее в спальню, где оставил на попечение няни, а сам отправился ругаться со Шьямаллой.
Тетка Амриты в напряжении ожидала вестей о результате реализации своего плана устранения Амриты, но дождалась прихода разгневанного Сандипа в ее гостиную.
– Какой баран распорядился убрать деревянное заграждение с края обрыва? – обрушился он на Шьямаллу. – Что это за самоуправство? Почему меня не предупредили?
Шьямалла сначала растерялась от обрушившегося на нее потока обвинений, затем сама перешла в наступление.
– Ты что-то медлишь, парень, сколько можно тянуть с выполнением заказа? – зло скривив рот, проговорила она. – Я нашла прекрасный способ устранить слепую девчонку, да так, что комар носа не подточит.
– Прекрасный способ?! – передразнил ее Сандип с умеренным раздражением профессионала, которому помешали сделать его дело жалкие дилетанты. – Я уже выкопал яму в роще, думал заманить и столкнуть в нее Амриту, но она случайно обнаружила отсутствие заграждения и теперь отказывается выходить из дому.
– Что же нам теперь делать? – в растерянности проговорила Шьямалла.
– Буду переходить к радикальным мерам. Поеду снова в город, куплю взрывчатку и взорву особняк с Амритой, чтобы уже покончить с нею наверняка, – веско проговорил Сандип.
Шьямалла не отличалась щепетильностью, но даже ее этот план поразил своей чудовищностью.
– О, Ба-Пре, Ба-Пре (О, Господи Боже Мой)! – вскричала она, воздев руки к небу. – Сандип, ты точно собираешься всех убить, кто находится в доме вместе с Амритой?!
– Если понадобится, то да, – и Сандип играя роль молодого отпетого негодяя, которому неведомы угрызения совести, сел в кресло и нахально водрузил ноги в грязных ботинках на дорогие глянцевые журналы, лежащие на журнальном столике.
– Но ведь господин Равана велел убрать Амриту так, чтобы это выглядело как несчастный случай, – напомнила Шьямалла.
– Представлю взрыв как дело рук мусульман-террористов, – небрежно ответил ей молодой человек.
Шьямалла надолго замолчала, осмысливая полученную информацию. Она нашла ее логичной и, заискивающе заглядывая в глаза юноши, попросила:
– Сандип, ну ты предупреди меня, когда будешь закладывать взрывчатку.
– А я уже предупредил, дважды повторять не буду, – отрезал молодой каскадер.
– О, Ба-Пре!!! – снова вскричала Шьямалла, представив, какая опасность грозит ее драгоценной особе. – Мне надо немедленно уехать отсюда, тем более, что нужно сделать рентгеновский снимок моей поломанной ноги, посмотреть как она срастается.
– Скатертью дорога, – буркнул Сандип, довольный тем, что ему удалось как следует напугать толстуху.
Шьямалла действительно была испугана не на шутку и тут же приступила к дорожным сборам, не желая к тому же быть замешанной в дело с взрывом, влекущим многочисленные жертвы. Через час она уже полностью собралась и кортеж из трех машин, в которых находились она, ее слуги и вещи, покинул поместье Бали. Шьямалла так спешила, что даже забыла предупредить племянницу о своем отъезде. Она позвонила ей по мобильному телефону уже из машины и лающим прерывистым голосом сообщила, что уехала на медицинское обследование в Шимлу.
Амрита ощутила внутреннее облегчение, узнав об отъезде своей опекунши. Без деспотичной тетушки она чувствовала себя намного лучше и даже раны, полученные при падении в пропасть стали меньше болеть. Мысли девушки все больше переключались на Сандипа, ее спасителя и она окончательно уверилась, что этот молодой человек послан ей самой богиней Лакшми.
Амрите хотелось узнать о нем как можно больше личной информации, и она позвала к себе на следующий день Гиту, попросив после приветствия подругу, чтобы та рассказала ей, как Сандип выглядит. Частично слепая девушка имела возможность узнать о внешности других людей посредством осязания, но девичья скромность мешала ей хорошо распознать облик юноши, о котором были все ее мысли.
Гита, испытывая обиду на Сандипа за его холодность к ней и ревность к Амрите, зло сказала:
– Новый садовник – ужасно некрасивый, Амрита. Маленький, рано начинающий лысеть толстяк с уродливой бородавкой на подбородке. Да на него ни одна девушка не польстится, до того он безобразен!
– Неужели? – прошептала Амрита. – У меня почему-то сложилось о нем иное мнение. Он – прекрасный молодой человек.
– Верь мне, Амрита, Сандип просто отвратителен! – воскликнула Гита, желая разлучить свою подругу с понравившимся ей самой молодым человеком. – Он похож на настоящую обезьяну!
– Зато у Сандипа красивая душа, Гита, – мягко сказала ей Амрита. Сказанное Гитой не только не оттолкнуло ее от молодого человека, напротив, свойственное ей сострадание сделало ее чувства к нему еще глубже, и она прибавила: – Сандип рассказывал мне, в каких тяжелых условиях прошло его детство – в трущобах, где половина детей гибнет сразу после рождения. Он пережил ужасающую бедность, голод, преследования полиции, жестокое убийство отца и попытку самоубийства матери. Он пережил все это, и его душа осталась чистой, доброй, тянущейся к свету. Это такое же чудо, как если бы прекрасный благоухающий лотос расцвел в зловонной грязи.
– Ты всегда жалела всех несчастных и убогих, Амрита! – сердито сказала ей Гита, досадуя на то, что ей не удалось оттолкнуть свою удачливую соперницу от своего избранника. – А по мне, так ни одна девушка не захочет взглянуть в сторону этого урода.
И Гита ушла, в сердцах хлопнув дверью, оставив Амриту размышлять над тем, что она услышала от нее. Ее сознание особенно зацепила фраза подруги, что ни одна девушка не захочет посмотреть на Сандипа и Амрита задумалась над тем, что ей и Сандипу не слишком повезло в жизни. Она ослепла, он беден, очень некрасив. Но их тянуло друг к другу, их связывало родство душ и почему бы им и дальше не быть вдвоем, связав возле брачного костра свои судьбы? В детстве бабушка рассказала ей печальную историю о горестной судьбе одной принцессы, влюбившейся в ослепительного бога Солнца Сурью. Бог не оставил без внимания преданную ему красивую принцессу, но что ветреному богу было до чувств смертной девушки и до того, что с нею будет в будущем. Оставленная своим возлюбленным принцесса скоро умерла от тоски и превратилась в дерево, цветки которого цвели только ночью, до восхода палящего знойного солнца. И Амрита, вспомнив эту историю, решила, что ей вовсе не улыбается быть женой ветреного красавца, избалованного женским вниманием. Пусть он будет хоть некрасивым, но таким же добрым, заботливым как Сандип. Воодушевляясь такими мыслями, подталкиваемая новыми охватившими ее чувствами, Амрита поспешила к домику садовника.
Ей пришлось подождать. Сандипа, который был занят срочной работой в саду, не было и она села на садовую скамейку неподалеку от его дома. Но ее долгое ожидание оказалось вознагражденным радостным голосом, с которым встретил ее Сандип.
– Госпожа, я вам зачем-то понадобился? – быстро спросил он ее после положенного приветствия.
Амрита замялась. Ей, скромной девушке, было не так-то просто завести разговор с молодым человеком на интимную тему. Но и молчать было глупо после того как она сама пришла к нему, и Амрита, собравшись с духом, тихо сказала:
– Сандип, мне нужно кое о чем тебя спросить. Скажи, у тебя есть невеста или девушка на примете?
– Невеста? – опешил молодой каскадер, не догадываясь, зачем юной хозяйке поместья захотелось узнать об этом. И решительно добавил: – Нет. Невесты у меня не имеется.
– А почему? – ласково спросила его Амрита.
– Да как сказать, – задумчиво произнес ее собеседник. – Не нашлось девушки, которая бы полюбила меня за меня самого.
При этом в его голосе прозвучала горечь, которую чуткая Амрита тут же уловила. Такой оборот беседы соответствовал словам ее подруги Гиты, что никто из девушек по доброй воле не захочет смотреть на ее нового садовника из-за его внешней некрасивости, и она решилась сделать ему предложение.
– Сандип, женитесь на мне, – сказала юная хозяйка поместья взволнованным голосом. – Ведь нехорошо человеку быть одному, а я постараюсь стать вам хорошей женой.
Молодой каскадер во все глаза посмотрел на любимую, не в силах сказать ни слова. Ее неожиданное предложение привело его в полную растерянность, он просто не знал, как к нему отнестись. А она была так прекрасна, когда просила его, чтобы он на ней женился, что сделалась еще более очаровательной, чем была прежде. Ее незрячие глаза смотрели как бы сквозь него, но ее изящно очерченные губы улыбались так нежно и влекущее, что у него просто не был сил ей противиться.
– Сандип, почему ты молчишь? – встревожено сказала девушка, внезапно почувствовав, что она боится его отказа, словно смертного приговора. И добавила упавшим голосом. – Или ты просто не хочешь быть со мной? Это потому что я – слепая, да? Дорогой, клянусь тебе, я не буду для тебя обузой. Я разделю с тобой свое богатство, а если нас постигнет разорение, то научусь хорошо вести домашнее хозяйство и готовить твои любимые блюда.
– Да не в этом дело, госпожа Амрита, просто я недостоин вас, – пробормотал Сандип, теряя от волнения последнюю способность соображать и вместе с тем пытающийся сохранить благоразумие в ситуации, когда решалась его судьба. – Вы – хозяйка, я – ваш слуга. Вы из касты кшатриев, а я из презираемого сословия шудр. Вы прогадаете, выйдя за меня замуж; ваш муж должен быть из того же общественного круга, что и вы.
– О, Сандип, я уверена, что тебя послала мне сама богиня Лакшми! – воскликнула Амрита. – Шесть лет назад богиня сказала мне во сне, что пришлет мне спасителя, когда мне больше всего понадобится помощь. И пришел ты, ты спас меня от гибели! Я уверена, что Лакшми связала наши судьбы как привязала мое сердце к тебе. Ее рука стирает все сословные различия, так что нам толковать о них.
И девушка в истоме склонила голову на плечо своего спасителя, словно признание в любви лишило ее последних сил. Тонкий аромат ее волос снова одурманивающим образом подействовал на сознание Сандипа. Любовь полностью завладела его сердцем, и он, с восторгом посмотрев на свою будущую жену, нежно прошептал: – Пусть будет так, как ты хочешь, Амрита! С этого дня твои желания станут моими тоже. Я согласен стать твоим мужем.
Амрита вскрикнула от радости, и молодой каскадер почувствовал, как его сердце наполняется счастьем, на которое он даже не смел надеяться. Мечта стала явью, сказка обернулась жизнью и сквозь ветви дерева ашоки ему ласково улыбалась призрачная Лакшми, представшая перед ним видением его души и пожелавшая в этот час разделить их счастье с обещанием новых радостей в будущем.
» Глава 10
Гита остолбенела, когда ее мать Уна со счастливым выражением лица сообщила ей о намерении Амриты и нового садовника пожениться. У девушки это предстоящее событие не укладывалось в голове и не поддавалось ее пониманию. Она приложила немало усилий, чтобы развести эту парочку в разные стороны, изобразила Сандипа перед подругой в самом неприглядном и отталкивающем виде. И вот тебе – владелица самого большого и богатого поместья в округе выходит замуж за самого ничтожного своего дворового слугу, который полгода не прожил в ее владениях, и это притом, что она поверила, будто ее садовник дурен собою. Сандип тоже хорош! Уверял ее в своем отвращении к супружеским узам, заявил, что женится лишь на той девушке, которую ему выберет его мать, а сам не упустил случая вступить в брак с богатой наследницей. От обиды на вероломного парня и неблагосклонную к ней судьбу Гита чуть не расплакалась. Ее последняя надежда была на то, что астролог, изучив гороскопы жениха и невесты, найдет их неподходящей парой и свадьба расстроится, но мать не дала этой надежде укорениться в сознании дочери.
– Господин Кумар является очень подходящей парой для Амриты. Почтенный Прасад-джи сказал это после того, как всю ночь провел в расчетах, узнав точное время появления Сандипа на свет. И он выяснил, что самое подходящее время для бракосочетания – это ближайшее осеннее полнолуние через две недели, – оживленным тоном сообщила она о решении местного гадателя. – Если Сандип и Амрита поженятся в эти сутки, то будут жить долго и счастливо.
Сказав эти слова, пожилая женщина поспешила начать подготовку к свадьбе своей воспитанницы, сознавая, что именно на ее плечи ляжет вся тяжесть предсвадебных хлопот в виду отсутствия у Амриты старших родственниц. Ей надлежало проследить, чтобы Амрита надела все шестнадцать сакральных украшений на свадьбу как полагается невесте. Согласно индийским поверьям, каждая женщина – это физическое воплощение Луны на Земле, и шестнадцать украшений от прически на голове до росписи на ногах, олицетворяли каждую из шестнадцати фаз лунного цикла. Само название полного женского свадебного наряда – шрингар – связывали с многоликой богиней процветания, удачи и плодородия Шри-Лакшми. И когда невеста надевала положенные ювелирные изделия и наносила свадебный рисунок на ту или иную часть тела перед брачной церемонией, она этими действиями усиливала точки энергетических центров-чакр, наполняя свой будущий брак гармонией и любовью.
Няня Амриты была так озабочена важностью предстоящей ей задачи, что не заметила, как сильно вытянулось лицо ее родной дочери от сногсшибательной новости. Но Уна даже предположить не могла, что известие о свадьбе подруги может расстроить Гиту. Девушки всегда жили как сестры и делили общую радость и горе пополам.
Гита осталась одна, чувствуя, как растет ее внутреннее смятение. Ее желание помешать свадьбе Сандипа и разлучницы Амриты все возрастало, но как это сделать она себе не представляла. Что поможет ей разлучить молодых людей, если они предназначены друг другу самой судьбой, ведь карму невозможно изменить. Но дочь Уны захотела проверить так ли это и не упустить случая повернуть ситуацию в свою пользу.
Не догадываясь о душевных терзаниях отвергнутой Гиты, все обитатели поместья и деревни дружно готовились к свадьбе, радуясь за молодую чету и предвкушая большой всеобщий праздник. В поместье соорудили особую конструкцию-шатер, приносящую счастье, в которой должна была пройти свадебная церемония. Слуги весь обширный двор разукрасили гирляндами цветов и красочными бумажными фонариками. Уна пригласила искусных поварих из деревни для приготовления многочисленных блюд свадебного стола. А Амрита после объявления помолвки согласно обычаю перестала выходить из своих покоев, и дом заполнили молодые девушки и женщины всей округи. Они угощались сладостями, пели веселые песни и танцевали, развлекали невесту, уговаривая ее не бояться брачной ночи и радоваться будущей замужней жизни. Амрита с мягкой улыбкой выслушивала их речи. У нее не было страха перед совместной жизнью с Сандипом, напротив, в ней крепла уверенность, что их брак будет полон нежности и любви. Она не видела, как вокруг нее проходил сангит – предсвадебный девичник, но ей легко было представить его по детским воспоминаниям свадьбы двоюродной сестры своего отца, которая выходила замуж за сына судьи из штата Пенджаб. Госпожа Парвати взяла ее совсем крошкой на эту свадьбу наравне с сыном и невесткой, учитывая то обстоятельство, что внучка была для своего возраста очень послушной девочкой и никогда не шалила. И девочка ее действительно не подвела, вела себя примерно. Амрите тогда показалось, что она попала в дивную и очень красочную сказку, полную музыки, песен и смеха и она, затаив дыхание, наблюдала за тем, что происходит вокруг. Около сотни молодых девушек в разноцветных сари танцевали и веселились около журчащего мраморного фонтана, напоминая собою быстрых рыбок мелькающих в большом аквариуме. Все гости вокруг на свадьбе были одеты в свои лучшие одежды, но красивее всех оказалась юная невеста. Амрите навсегда врезалась в память искусная роспись хной на теле ее двоюродной тетушки Кумари, изображающая птиц с цветами. Эта свадебная роспись – мехенди – до того понравилась малышке, что она решила сделать себе в день своей свадьбе точно такую же. Теперь ее мечта приблизилась к осуществлению, когда ее нянюшка Уна спросила, какую роспись она пожелает нанести себе на тело.
– Уна, не нужно никаких геометрических фигур. Нарисуй мне со своими помощницами цветы календулы и фазана-трагопана среди них, – попросила она.
– Я не сомневалась, Рити, что ты захочешь, чтобы тебя покрывали любимые цветы нашей богини, – расплылась в улыбке ее пожилая няня, называя свою воспитанницу ее детским прозвищем, и велела дочери: – Гита, приготовь хну и краски для росписи.
Девушка вышла, собираясь выполнить повеление матери, но ревность к Амрите до того измучила ее сердце, что она, хотя и крепилась несколько минут, но все же не могла удержаться от того, чтобы не упустить подходящий случай изуродовать соперницу. Хну она тщательно развела вместе с концентрированной серной кислотой, предварительно обезопасив лицо плотным платком. Не заметив как изменился цвет в темной посуде, ревнивая дочь Уны понесла горшочек с краской в спальню Амриты. Роспись должна покрывать все тело, и это означало, что внешность ее удачливой соперницы будет навсегда испорченной. Гита поставила горшочек на спальную тумбочку и начала, затаив дыхание ждать момента, когда ей можно будет приступить к работе. Но Уна с другими мастерицами задержалась с делом, обсуждая все сложности узора. По мере того, как шло время у Гиты уменьшалась решимость расправиться с избранницей Сандипа. Ведь она пережила столько радостных минут, дружа со своей ласковой подругой, что этого невозможно было позабыть. Да еще собачка Амриты Бабли стала подозрительно смотреть на нее, словно догадываясь о ее преступных намерениях, отчего Гите сделалось окончательно не по себе.
Пока Гита терзалась сомнениями, ее мать окончательно определилась с узором свадебного мехенди и подозвала к себе дочь поближе. Девушка взяла ядовитую краску в свои руки и нерешительно сделала шаг вперед, еще не зная как ей поступить. Тут Бабли оглушительно лая, накинулась на нее. Гита от неожиданности воскликнула: «Ой!», и выронила посуду из своих рук.
– А ну проказница, пошла отсюда! – строго прикрикнула Уна на собачку, выгоняя ее из комнаты, а Гите попеняла: – Какая же ты неловкая, дочка!
– Простите, матушка! – пробормотала Гита. Она надела резиновые перчатки и тщательно начала убирать разлитую на полу ядовитую смесь.
Раскаяние дочери смягчило Уну, но больше она не пожелала доверить ей дорогостоящую хну для мехенди и отправилась за ней сама в сопровождении двух своих помощниц, громогласно удивляющихся неловкости прежде расторопной Гиты.
Дочь Уны после их ухода продолжила свою уборку, находясь в самом подавленном состоянии духа. Амрита, чутко уловив по частому дыханию огорчение подруги но, не догадываясь об ее истинной причине, протянула руку в ее сторону и мягко сказала:
– Гита, не расстраивайся. Не стоит разлитая хна твоей печали.
В душевной простоте Амрита еще приписала подавленность подруги тому обстоятельству, что та так и не устроила свою судьбу до сегодняшнего дня. Они обе думали, что бойкая и веселая Гита первая выйдет замуж, но судьба почти всегда опрокидывает расчеты людей, у нее свои планы на их счет.
Гита взглянула в сторону Амриты, и ее участие показалось ей настолько искренним, что она растрогалась и бросилась в объятия Амриты со словами:
– Прости меня, Рити, я так перед тобою виновата.
– О, я уже сказала тебе, что испорченная хна не стоит того, чтобы из-за нее расстраиваться! – воскликнула Амрита. По сердечности ее голоса Гита поняла, что Амрита простила бы ее, даже если узнала о планах ее изувечить, но у нее не хватило духу сознаться подруге в своих злых умыслах против нее. Она только покаялась про себя и приняла твердое решение больше не вредить Амрите, благословляя при этом богиню Лакшми, чье незримое вмешательство вновь спасло ее подругу. Гита поняла, что если бы что-то непоправимое случилось с Амритой, да еще по причине ее глупой ревности ее сердце разорвалось бы от горя.
Вернувшиеся с приготовленной хной Уна и две мастерицы на этот раз благополучно расписали тело невесты чудесными узорами свадебного мехенди и Амрита с мечтательной улыбкой начала ждать того счастливого момента, когда брахман навсегда соединит ее с любимым возле брачного костра. Она непрестанно думала о Сандипе, желая знать, где он и что с ним происходит, и очень скучала по нему. К ее огорчению, он ни разу не навестил ее и даже не подошел к балкону ее спальни, чтобы порадовать звуками своего чудесного голоса. Похоже, Сандип был занят, и Амрита терялась в догадках, что могло его держать вдали от нее.
У молодого каскадера в самом деле не оказалось лишнего времени для своей невесты – все свои усилия он направил на то, чтобы усыпить бдительность злодеев, заказавших ему погубить Амриту. Меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то из их зловещей троицы прибыл в поместье в самый неподходящий момент – на его свадьбу. Он наплел кучу небылиц и Шьямалле, и ее мужу вместе с господином Раваной, и, воспользовавшись моментом хладнокровно записав при этом все телефонные разговоры с ними для полиции в качестве неопровержимого доказательства преступных умыслов своих собеседников. Инспектор Чанд похвалил его старания и сказал, что эти записи послужат неопровержимым доказательством в суде, но хорошо бы дождаться следующего неосторожного шага со стороны злоумышленников для получения законного основания на их арест. Сандип согласился с этим доводом, пообещав раздобыть новые доказательства, и потом позвонил своей матери с сестрами. Он очень хотел видеть их на церемонии своего бракосочетания с любимой девушкой, но присутствие его семьи не было безопасно в поместье Бали и делало его еще более уязвимым перед лицом преступников, злоумышляющих против Амриты. Поэтому Сандип ограничился сообщением матери о своей женитьбе по мобильному телефону и пообещал ей познакомить с его женой, когда для этого настанет подходящее время.
Покончив со всеми переговорами, Сандип вдруг вспомнил перед самым днем свадьбы, что у него нет самой главной вещи, без которой ни один индийский жених не отправится к своей невесте – брачного ожерелья мангалсутры. Это украшение он должен надеть на шею своей жене возле свадебного костра в знак их обоюдной любви, верности и вечного взаимопонимания. Мангалсутра – «нить судьбы» – окончательно соединяла молодоженов перед лицом вечности, и без нее никак нельзя было обойтись. И молодой человек заметался по деревне, не зная, что ему делать. Конечно, мангалсутрой могла служить любая заговоренная брахманом нить, декорированная черными и желтыми бисеринками, но Сандипу казалось, что ему нужно преподнести Амрите более достойное украшение в знак искренности его нежных чувств к ней. Он пробовал было расспросить няню Амриты, можно ли где-нибудь поблизости в округе купить золотое брачное ожерелье, но Уна только сокрушенно покачала головой:
– Увы, господин Кумар, в нашей местности продается только дешевая бижутерия, госпоже Амрите она не подойдет, – с сожалением произнесла она, полностью разделяя мнение жениха, что ее воспитаннице подобает носить только дорогие добротные вещи.
Ее ответ огорчил Сандипа. Он печально повесил голову, подумал минуту и затем сказал:
– В таком случае попытаюсь обратиться к богине Лакшми с просьбой помочь в этом затруднении. Ну не хочется вешать на шею любимой простую нить с бусинками.
– Да-да, это вы правильно решили, молодой господин. Вам нужно обратиться к Лакшми и она непременно вам поможет, – поддакнула ему Уна, непонятно чему обрадовавшись.
Удивившись ее твердой уверенности в благоприятном отклике со стороны Лакшми и даже некоторой настойчивости в этом вопросе, Сандип лег спать пораньше и утром, еще до рассвета он отправился в храмовую рощу к статуе богини.
Молодому каскадеру пришлось пробираться в утренних сумерках. Солнце осенней порой долго не хотело подниматься на небо, в высоких блеклых травах стрекотали осенние цикады и пронзительно кричали обезьяны, чей сон он ненароком потревожил. Один раз Сандип чуть было не сбился с пути, но быстро вернулся на верную дорогу, которую за прошедшие три месяца исходил вдоль и поперек. При усилении утреннего света он уверенно дошел до храмового навеса, в котором неясно маячило изваяние богини, положил у ее ног собранный букет астр и молитвенно сложил перед нею свои ладони.
– Приветствую тебя, великая царица божественного сердца Вишну, – прошептал Сандип. – О, благодетельная Мать, ты всегда прислушивалась к моим мольбам и не оставляла их без ответа. Ты ни разу никому не отказывала в благой просьбе. Молю тебя, пошли и на этот раз мне благоприятный случай обрести брачное ожерелье, достойное твоей служительницы Амриты. Иначе мне будет стыдно смотреть людям в глаза, а к своей жене я не осмелюсь прикоснуться поцелуем!
Молодой человек несколько раз поклонился богине, шепча благочестивую молитву, полил цветы возле навеса и собрался пуститься в обратный путь. Но тут первый луч солнца блеснул, играя своим отражением на золотистом изваянии божества и пораженный Сандип увидел, что на шее деревянной Лакшми сверкает драгоценная мангалсутра состоящая из золотой цепочки, декорированной черными и желтыми бисеринками и кулона того же металла, в центре которого испускал свои лучи голубой сапфир чистой воды.
Спойлер Мангалсутра
Молодого каскадера было трудно чем-то удивить, но этот быстрый материальный ответ на утренние его молитвы как громом поразил его.
– Как это произошло, как же?!! – бессвязно восклицал он, глядя на просимое украшение, украшающее шею богини. Затем сообразив, что своим безмерным изумлением он оскорбляет Лакшми, которая самым ценным подношением считает веру в себя, Сандип подошел к статуе, благоговейно снял ожерелье и с радостью в сердце отправился в обратный путь.
После его ухода, из-за ближайшего камня водопада вышла прятавшаяся за ним Уна и также поблагодарила Лакшми за то, что ее затея удалась. Она тоже была довольна, что приложила свою руку к благополучному соединению судеб хорошего молодого человека и своей любимой воспитанницы. Ее очень радовала предстоящая свадьба ответственного юноши и Амриты, поскольку после заключения брака злобные родственники слепой девушки утрачивали над ней право опеки и всем ее имуществом начинал распоряжаться муж. И когда Сандип стал жаловаться ей на отсутствие столь важной вещи для свадебного обряда как мангалсутра, Уна вспомнила, что перед смертью тяжело заболевшая госпожа Парвати позвала к себе Шьямаллу. Как ближайшей родственнице своей слепой внучки она поручила ей передать жениху Амриты собственное свадебное ожерелье перед свадьбой, чтобы он надел его ей на шею. Бабушка Амриты была счастлива в замужестве и верила, что фамильная драгоценность принесет счастье также ее внучке.
Уна по чистой случайности узнала об этом, поскольку в то время проходила мимо спальни старой госпожи по своим делам и слова умирающей бабушки Амриты донеслись до ее слуха. Но жадная тетка в нарушении воли покойной госпожи Парвати собиралась присвоить драгоценность, но потом забыла про него, когда в спешке покидала поместье, испуганная угрозой Сандипа взорвать его. Няня Амриты знала место, где находится тайник для семейных ценностей и теперь она благодарила милостивую богиню за то, что она все устроила таким образом, что ей, Уне, удалось вернуть заветное ожерелье законной владелице, не проявляя при этом своего явного участия.
Сандип вернулся с ожерельем в деревню, из которой ему предстояло вечером отправиться в дом невесты и жена старосты Абхая начала хлопотать вокруг него, подгоняя по его фигуре доставленную из города свадебную мужскую одежду, присланную на заказ. Молодой человек терпеливо стоял на месте, дожидаясь пока женщина со своими невестками ушьет на нем лишнюю материю не менее двух часов, но его терпение оказалось сполна вознагражденным, когда он в конце посмотрел на себя в зеркало большого трюмо. В нем отразился некий сказочный принц в шелковом красном тюрбане-дастаре с бриллиантовым аграфом с крепленным в нем павлиньим пером, парчовом пиджаке с воротником-стойкой шервани и полагающимися к нему штанами «чуридар», суживающимися в районе лодыжек. Роскошный наряд довершали туфли моджари с загнутыми носками и украшенные гладкой золотой вышивкой, которые раньше имели возможность носить только богатые аристократы. Восхищенные возгласы окружающих его женщин окончательно уверили Сандипа в том, что ему удалось принять достойный для индийского жениха облик, и он с нетерпением начал ждать свадебного вечера. Но еще больше молодой каскадер желал в душе брачной ночи с Амритой.
