Текст книги "Ты будешь моей (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Сомнений не оставалось, передо мной сидел брат-близнец Матвея, о котором я знать ничего не знала. И настроен он был совсем недоброжелательно. Взгляд сквозил ненавистью и презрением. По играющим желвакам и поджатым губам было понятно – ничего хорошего от этого визита ждать не стоило.

– Что вам нужно? – так странно было смотреть на знакомое лицо, лицо, которое видел каждый день вот уже несколько месяцев, лицо, ставшее самым родным на свете, и понимать, что перед тобой совершенно незнакомый, чужой человек.

– Мне нужно, чтобы вы оставили моего брата в покое, – холодно, жестко, чеканя каждое слово. Нет, он совершенно не был похож на моего Матвея.

– Я не понимаю, о чем вы, – ладони самопроизвольно сжались в кулаки, ногти до боли впились в кожу. Изо всех сил я старалась вернуть себе самообладание, которое никак не хотело возвращаться. Голос дрожал, в носу защипало. И когда ты, Лара, успела стать такой размазней? Где так стерва, которую ты так успешно взращивала столько лет? Где та броня, которой ты успела обрасти? Куда все делось? И почему сейчас, сидя перед совершенно чужим человеком, я едва сдерживаю слезы?

–Не понимаете? – хмыкнул. – Я объясню. С вашим появлением в жизни брата все перевернулось вверх дном. Я перестал его узнавать. То, что он творит, не поддается логике. Из-за вас, Лара, он отказался от всего, что у него было. На все наплевал, на бизнес, на семью. Не говоря уже о том, что он влез в бандитские разборки, разгребать которые предстоит всей семье и опять же виной тому вы. Вы – причина всех его бед.

– Я... – мне так и не удалось сдержать слезы. Каждое слово мужчины отдавалось тупой болью в грудной клетке. Нужно было что-то сказать, ответить, а я не могла. Я ведь не знала, ничего не знала. Не спрашивала даже, а стоило. И когда фамилию насильников услышала, ничего не сделала. Только скандал закатила. Дура. Какая же ты дура, Лара.

– Прекратите, я не Матвей, на бабские слезы не ведусь, – он говорил так грубо, так высокомерно, будто я и не человек вовсе, так, грязь под его начищенными до блеска туфлями.

И смотрел также, как на ничтожество. И имел на это полное право. Потому что прав был, потому что знал то, чего я не знала. Потому что его брат по моей вине оказался в этой идиотской ситуации. Потому что из-за меня ему теперь грозила опасность. – Я все понимаю, вы вся такая несчастная и тут появляется он – принц на белом коне. Эдакий рыцарь, решающий все ваши проблемы и мстящий обидчикам, а бонусом внушительный счет в банке…

– Да как вы смеете, – перебила, понимая, к чему он клонит. – Я ничего не знала.

– Не знали? – снова эта мерзкая усмешка. – Или не хотели знать? В общем-то это уже неважно, теперь у него ничего нет, ничего кроме дома и машины. Гол, как сокол. Ловить вам здесь больше нечего, поэтому я настойчиво прошу оставить моего брата в покое, пока все еще можно исправить. Найдите себе другую жертву. С вашей мордашкой, уверен, проблем не будет.

– Как вы можете…– голос дрожал, слезы текли по щекам, заливая тонкую футболку. Я была виновата, потому что позволила себе слабость. Не настояла. Не оттолкнула. Захотела немного счастья для себя, так эгоистично и до безобразия просто. И сейчас, сидя перед мужчиной, так похожим на моего Матвея, я понимала, как сильно напортачила. Скольким людям принесла ненужные переживания. – Я ведь люблю его, – вырвалось против воли.

– Слабо верится,  –  язвительно. – Моему брату будет лучше без вас, – он говорил от уверенно, так надменно. Каждое слово сквозило неприязнью. Ранило в самое сердце и в тоже время будило все самое плохое. Темное.

– А вам не кажется, что решать не вам? – злость, обида, страх, все смешалось воедино. И пусть я понимала, что Кирилл прав, понимала, что его беспокойство за брата оправданно, но в тоже время он слишком далеко зашел. Зашел на чужую территорию, туда, где находилось личное. – Мы разберемся без вас, а теперь убирайтесь.

Он молчал, сканировал меня взглядом, а потом бросил мне на колени что-то тяжелое. Только сейчас я обратила внимание на то, что все это время мужчина держал в руках папку.

– Откройте, – приказным тоном.

Трясущимися руками открыла папку, перед глазами все плыло. Не сразу удалось понять, что передо мной история моей болезни четырехлетней давности. Я щурилась, старалась вчитываться, но информация никак не хотела усваиваться. Какие-то отдельные строчки, медицинские термины, результаты бесконечных обследований, через которые мне пришлось пройти. Макс тогда привез меня в клинику еле живую и абсолютно невменяемую. Помню, что потеряла много крови, что потом долгое время находилась в отделении гинекологии. Помню многочисленные анализы, сменяющих друг друга врачей. Мне было все равно, тогда я хотела умереть.

Я не слушала и не слышала. Всем занимался Макс. После выписки он возил меня в назначенный срок на профилактические осмотры, он говорил с врачами, от меня была лишь оболочка, я только молча сносила манипуляции врачей.

Истории болезни, результаты анализов, назначения – все прошло мимо меня, я только послушно кивала, глотала таблетки и терпела инъекции. И сейчас я словно снова оказалась в том состоянии, перед глазами черными обрывками мелькали части текста.

Воспаление... Инфекция... Спайки...Возможное вторичное бесплодие…

– Любите, говорите, а об этом он знает? – и снова этот обвинительный тон. И не было смысла сейчас оправдываться, говорить, что ничего не знала. Глупость. А я ведь ничего не знала, словно в трансе два года жила, как кукла, марионетка, которой было все равно. И потом было все равно.

В себя я пришла, Максу жить пообещала, а здоровье меня интересовало. Просто в какой-то момент визиты в гинекологию прекратились. А самой мне было незачем их продолжать. Зачем? Я давно себя похоронила и была мертва. Душой. Пока Матвей не ворвался в мою жизнь.

Сжимая кулаки и стиснув зубы, я продолжала всматриваться в текст. Слезы капали на бумагу, расплываясь крупными пятнами. Вчитываться становилось все сложнее. Да и не нужно было. Мне вообще больше ничего не нужно было.

Для себя я все решила с приходом Кирилла. Только злость на всю эту несправедливость кипела в жилах. Чем и когда я успела настолько прогневать Бога? И за что так жестоко расплачиваюсь? Я лишь хотела жить и быть счастливой, а судьба снова ткнула меня лицом в грязь. Туда, где мне, видимо, самое место.

– Не ломайте ему жизнь, Лара, вы уже достаточно для этого сделали, – бросив сухо последние слова, Кирилл поднялся со стула, вернул его на место и покинул палату, оставив после себя только черную папку. А я не слишком соображая, что делаю, потянулась к телефону и молча сделав несколько фото, отправила их Максу. Сама не понимала зачем. Чего хотела? Чтобы успокоил. Сказал, что все это ложь? Подделка?

Прошло не больше двух минут прежде, чем зазвонил телефон. Быстро.

– Зачем…– простой вопрос и столько смысла. – Почему ты ничего не сказал?

– А что бы это изменило? – тихий, спокойный голос лучшего друга.

– Это изменило бы все…

Глава 24

Матвей

– Я предупреждал, что слушать он не станет, а говорить с нами тем более, – я был в ярости. Нам даже делать ничего не пришлось, Беркутов вернулся сам, без нашего вмешательства. Ровно на следующий день после визита Демьяна и грандиозного скандала с Ларой. Будто чувствовал мудак, что его выманить хотят. И, естественно, скрылся в своей неприступной крепости, что бесило и доводило до отчаяния. О том, что он вернулся мы узнали слишком поздно. Гребанный вертолет приземлился на территорию военного аэродрома. Это, блядь, какое-то плохое кино. А теперь попробуй достань. И этот факт меня раздражал жутко, потому что пришлось биться о стену. А брат меня словно не слышал, все стоял на своем, миром ему, сука, решить нужно было.

– Попробовать стоило, – пожал плечами, так спокойно и этот тон флегматичный. Достал уже своей невозмутимой миной.

– Попробовали, млин.

Как я и предполагал, слушать нас никто не собирался, а отдавать мне Молоховых и подавно. С Беркутом разговор был короткий. Одно условие. Его. Оставить Молоховых в покое. Мне дали понять, что времени на раздумья у меня не много и, если я не пойду на его условия, будет война. Я не пошел. Не о чем было думать.

Как и ожидалось, действовать он начал через семью. Легче всего давить через близких. Я бы и сам поступил также, будь я на его месте. Во всяком случае это логично. Кира я предупредил. Наученный прошлым опытом, я знал, с какой стороны зайдет Беркутов. Он не просто отмороженный бандит, каких сотни, нет, Беркут не дурак и с этим необходимо было считаться. Он не беспредельничал, не устраивал открытые разборки с перестрелками и прочей ересью, которой так часто грешили мелкие сошки. Нет, он давил красиво, через власть и представителей закона, лишь иногда переходя грань. Кир, конечно, был в бешенстве.

Мою позицию он так и не принял, поддержки я от него не ждал. Предупредил лишь, чтобы был на чеку и бизнес свой обезопасил насколько это возможно, до тех пор, пока все это не закончится. Люди Демьяна не смотря на все протесты Кира днем и ночью сторожили его владения. Ждать действий со стороны Беркута пришлось недолго, давил он знатно. Тут и налоговая была, и пожарный, и менты. Даже мэрия вмешалась, не говоря уже о местных криминальных авторитетах недоделанных.

Сам Беркутов руки марать не марал, а натравить на Кира шакалов был в состоянии. Не учел он только одного – связи и друзья есть не только у него. Да, я ввязал в это дерьмо всю семью, включая Деминых и Громовых. Представителей власти и прочую мишуру заткнули быстро. Где-то пряником, где-то кнутом. Представители криминальной элиты поутихли сами, прознав об участии в конфликте Демина и Воронцова. Умыли руки, мол, разбирайтесь сами.

– Успокойся, пока мы ничего не потеряли.

– Ты себя слышишь? С каких пор Граф решает проблемы мирным путем? Ты, сука, людей заживо псам скармливал.

– То были не люди, а твари, сажавшие школьников на наркоту и продававшие детдомовских малолеток под кайфом больным ублюдкам, – все также холодно и спокойно.

Прав он был, конечно, хоть и методы у них с отцом были те еще.

– Что ты делаешь? – поднявшись, он обошел стол и встал позади меня. Я спиной чувствовал его недовольный взгляд. Надоело отбивать атаки, в какой-то момент понимаешь, что пора нападать самому. Ход конем, мать его. Большого вреда я Беркутову не нанесу, но бурную деятельность его компании приостановлю. Пусть даже на время. Он же не любит терять контроль.

– Ничего, заставлю Беркута немного пошевелиться.

За все то время, что Молоховы находились под крылом Беркута, я узнал достаточно, чтобы потрепать последнему нервы. Обычное охранное агентство, довольно крупное, даже по меркам Питера, но ничего особенного. Работали, конечно, и работали хорошо, клиенты у них были непростые, но все это лишь ширма, отличное прикрытие для отвода глаз.

Много он не потеряет, но доверие клиентов я подорву. Его нелегальный бизнес я пока достать не мог, на это нужно было время, много времени, а у меня его не было. Приходилось довольствоваться малым. Защита у них была хорошая, даже отличная, ребятки Беркута честно отрабатывали свой хлеб. Провозился я не меньше суток прежде, чем запустил к ним незваного гостя.

Вычистил все под ноль, всю информацию об их клиентах, о поступивших заказах, даже некоторые пикантные подробности о жизни заказчиков, их передвижениях, встречах, предпочтениях. Восстановить утерянное – дело пары дней, может быстрее, если за дело возьмется сразу несколько спецов. Но работа встанет, а чтобы было веселее, перегрузил им систему противопожарной безопасности. Продолжать рабочий процесс довольно сложно, когда в офисе потоп.

– Тигра в клетке дразнишь, – усмехнулся брат.

– Нам ведь нужна личная встреча, считай, что я ее обеспечил. Брось, помнится, ты хотел опустошить его счета.

– Это другое. Счета – дело личное. А ты сейчас подпортил ему безупречную репутацию.

– Мне нужна личная встреча, я устал ждать. Не сегодня, так завтра он поможет ублюдкам свалить из страны.

– Этого не будет, Беркут не идиот, знает, что там их достать будет проще.

– В любом случае пора заканчивать эти танцы с бубном. Ладно, мне пора, – добавил, поднимаясь с кресла.

Звонок Вениамина Сергеевича застал врасплох. Лару пора было забирать домой. Обследование она прошла, анализы сдала, прогнозы были отличные. Необходимости находиться в клинике не было.

Ехал за ней и прокручивал в голове предстоящий диалог. Поступил, как мудак, оставил ее там одну, не звонил даже. Не мог я с ней говорить, боялся снова сорваться, также, как в тот вечер. Я мог поступиться чем угодно ради нее, сделать все, что попросит, кроме одного. Спускать подонкам содеянное с ней я не собирался. Ее крики, просьбы оставить все это и не лезть в ее жизнь только разозлили. Ее, млин, жизнь. А я тогда кто для нее?  Неужели думала, что я оставлю, после того, что узнал? Неужели думала, что отпущу. Да хрена с два.

А потом начались разборки с Беркутом, грызня с Киром, который окончательно вышел из себя и слава Богу, что находился он за сотни километров от меня, иначе прибил бы к чертовой матери за неосторожно брошенные в сторону Лары слова. Дома я практически не появлялся, а когда появлялся, натыкался на ее настороженный взгляд, и меня рвало на части от гнева. Да сорвался, да наорал, но этот страх во взгляде…Чем я, блядь, это заслужил? Да, я все еще был зол. На нее. На себя. На то, что не доверяла мне полностью, после всего, что было не доверяла. Боялась. Один промах и все старания коту под хвост.

Уже подходя к палате, твердо решил, что поговорить нам все же придется до отъезда домой. Больше так продолжаться не могло, эта игра в молчанку ничем хорошим не кончится. Коснулся дверной ручки и меня словно разрядом тока прошибло. Из палаты доносились тихие всхлипы и весь гнев, вся злость улетучились в тот момент, когда, открыв дверь, я вошел в палату. Она рыдала, сидя на кровати и прикрыв рот ладошкой, смотрела на лежавшую на ее коленях папку.

– Лара, малыш, – подошел ближе, присел на кровать. Малышка только теперь поняла, что в палате она больше не одна. Подняла на меня взгляд, от которого веяло холодом. Из глаз потоком лились слезы. Взял ее за руку, потянул на себя, чтобы обнять, прижать к себе крепко, успокоить. Только она не позволила, одернула руку и отшатнулся, словно ее ударить собираются. – Лар, – знал, что мудак, что оставил.

– Уходи, Матвей, – тихо, сквозь всхлипы и у меня сердце замерло. Прогоняет. Опять. Заслужил, конечно, заслужил. Приручил ведь и оставил одну. – Так будет лучше.

– Что ты говоришь, Лар, ну поссорились, со всеми бывает.

Ответа я не дождался, она лишь разрыдалась сильнее, слезы грозили перерасти в истерику, всхлипы становились все громче. Каждая попытка обнять ее заканчивалась очередным «уходи». И я ни черта не понимал, пока взгляд не зацепился за ту самую папку, о которой я уже успел позабыть. Взял ее в руки, пробежался по залитым слезами листам бумаги. Смотрел на длинный список назначений, обследований, анализов и ни черта не понимал. Нет, в тексте все было ясно, я не понимал другого – как это оказалось здесь. Явно ведь кто-то принес и судя по реакции Лары, видела она эти бумаги впервые.

– Лара, малышка, послушай меня, – попытался достучаться, но она не слышала. Рыдала в голос, пока я переваривал новые данные. Изменилось ли для меня что-то? Однозначно нет! Я бы ни за что ее не оставил, никогда. Дурочка, разве могу я. Я же ее больше жизни люблю. Пришлось применить силу, чтобы обездвижить малышку и прижать к себе.  Понял, что не смогу остановить ее истерику самостоятельно, а потому нажал кнопку вызова персонала.

Медсестра появилась практически сразу.

– Ой, вы уже вернулись, – посмотрела на меня испугано, и пока я пытался понять, о чем идет речь, затараторила вновь: – Извините меня пожалуйста, я правда не хотела, я оплачу химчистку и…

– Остановитесь, – перебил ее. С ума тут что ли посходили. – О чем вы говорите, вообще?

– Но как же, – заморгала удивленно, – вы же… полчаса назад я на вас кофе вылила.

– На меня?

– Ну да, на вас, – уверенность в ее голосе таяла с каждым сказанным словом. – На костюм ваш.

– На костюм… – повторил, скорее самому себе. Недостающие части пазла наконец сложились в картину. И папка эта, и реакция Лары. Кир, сука. Убью. Я был готов разорвать брата. Влез, значит, сука. Куда не просили влез. Я мог себе представить, что он ей наговорил. Брат умел надавить на слабые места, а у Лары этих слабых мест было много.

– Вколите ей что-нибудь, чтобы до утра проспала, сегодня она останется здесь, – попросил, из последних сил сдерживая рвущуюся наружу ярость.

Я плохо помнил, как добрался до дома родителей, уверенный в том, что Кир остановился у них. По пути дозвонился Максу, задал лишь один вопрос.

– Не знала, – ответ из трубки, и я отключился.

Подробности я выясню потом, а пока мне нужно было разобраться с одним очень похожим на меня мудаком, возомнившим себя вершителем судеб.

– У нас сегодня праздник просто, оба сына решили навестить, – расплывшись в улыбке, отец встретил меня на крыльце. Правда, улыбка его сошла на нет, стоило только увидеть мое перекошенное ненавистью лицо.

– Где он? – с трудом выдавил из себя слова.

– Что происходит?

Не стал объясняться с отцом, молча прошел в дом. Кира отыскал в кухне, сидя за столом, он как ни в чем не бывало уплетал ужин в компании сестры и матери. Я сам не понял, как подлетел к нему, схватил и вытащил из-за стола, перевернув все вверх дном и напугав сидящих за столом женщин. В этот момент мне было плевать на все, хотелось убивать, и убивать одного конкретного дебила, который решил взять на себя слишком много. Первый удар прилетел в челюсть, следом еще один. Повалив его на пол, я продолжал наносить удары, то и дело уворачиваясь от ответных. Откуда-то издалека доносились крики матери, а у меня перед глазами пелена стояла. Ничего не чувствовал ни боли, и сожаления, ничего.

– Хватит, – отцу все-таки удалось оттащить меня от брата.

– Отпусти меня, – вырвался из рук отца.

– Ты что творишь?

– Какого хрена ты ей наговорил, – не обращая внимания на отца, снова ринулся к Киру, тот уже успел подняться на ноги.

– Правду сказал, – ни капли сожаления в голосе. Он молча сплюнул кровь в раковину и потянулся к бумажным салфеткам. – Ты же совсем с катушек съехал, не ведаешь, что творишь. Поплыл, млядь, из-за бабы. В героя решил поиграть? Спасителя? Она и рада. Нашла себе идиота, готового впрячься и вертит им, как хочет. А ты ведешься. Посмотрим, как долго она продержится, зная, что больше у тебя ни хрена нет.

– Что ты несешь, придурок, – новый удар не заставил бы себя ждать, если бы не вставший передо мной отец. – Она не знала ни хрена, идиота ты кусок, ни хрена, ты понимаешь? Я ей на хрен был не нужен, дебил ты узколобый. Это я, млин, за ней как собака побитая бегал, я ее без согласия в свой дом приволок, столько времени потратил, чтобы ее из всего этого дерьма вытащить, ты же ни хрена не знаешь. Какого хуя, ты, сука, лезешь в мою жизнь? Прекрати уже себя жалеть, твоя несчастная любовь – не повод вмешиваться в мои отношения. Я убью тебя, Кир, клянусь, я тебя убью, если ты еще раз появишься в нашей жизни.

Оттолкнув от себя отца, развернулся и пошел прочь из дома. Я действительно мог убить. За каждую ее слезинку. И плевать, что это брат. Говорят, близнецы чувствуют друг друга, просто знают и все, без вопросов, без объяснений. И у нас так было, пока он в дебила отмороженного не превратился. Я его уже тогда перестал узнавать, словно чужой стал.

– Матвей, – уже у машины меня остановил отец.

– Поеду я, пап.

– Не знаю, что он натворил и судя по твоей реакции, накосячил Кир знатно, но он твой брат и что бы там ни было…

– Нет у меня больше брата, умер, – не хотел больше говорить, дернул водительскую дверь и сел за руль. Останавливать меня отец не стал, только покачал головой недовольно, но дал команду открыть ворота. Я его наверняка обидел, но сейчас не до семейных ссор было, я с ней должен был быть.

Глава 25

Матвей

– Я знаю, что ты уже не спишь, – от родителей направился прямиком в клинику. Лара мирно спала под действием успокоительного, которое ей вкололи сразу после моего ухода. Вернувшись в палату, я так и не сомкнул глаз. Смотрел на свою малышку, рассматривал черты ее лица в приглушенном свете небольшого ночника, стоявшего на тумбе рядом с кроватью и млел от долбанного счастья.

В голове со скоростью света мысли сменяли одна другую и все в результате сводилось к одному логическому выводу. Она – смысл моей жизнь и клинит меня на ней не просто так. Видимо, у нас это наследственное. Отец сорок лет прожил прежде, чем маму встретил, и не задумался ни разу о семье, отношениях. А потом мама появилась, взялась из неоткуда. Девчонка в дочери годящаяся и все, приплыли, переклинило отца и меня вот сейчас также переклинило. И только она для меня существовала, только ее голос мне хотелось слышать каждую минуту, только на ее улыбку смотреть и улыбаться в ответ.

– Матвей…

Я уже знал, что она скажет. Снова заведет свою шарманку и намеревался закрыть эту тему раз и навсегда. Хватит.

– Я даже слушать не стану, – остановил ее и перебрался на кровать. Малышка смотрела на меня опухшими от слез глазами. – Это, – указал на папку, покоившуюся в моих руках, – для меня ровным счетом ничего не значит и совершенно ничего, между нами, не меняет. Я сказал тебе один раз, скажу и другой: ты – моя, Лара и никуда ты от меня не денешься.

– Ты не понимаешь, я не могу так, – в уголках глаз снова заблестели слезы, а голос сорвался на последних словах.

– Я могу, – резко встав, я взял ее на руки и вернувшись на кровать, привычно усадил Лара к себе на колени. Обнимал, целовал, гладил по волосам, нашептывая все нежности на какие был только способен. А она дрожала в моих рука, всхлипывая после каждого моего слова, после каждого касания. Она была моей, целиком и я не собирался ее терять из-за дурости собственного брата. – Хватит, малыш, не надо плакать, Лар. Я все равно тебя не отпущу и не уйду. Всем будет проще, если ты это наконец примешь, начнешь мне доверять, и прекратишь бояться.

– Я не боюсь, – уперлась ладошками в мою грудь, подняла на меня заплаканные глаза, в которых плавало неподдельное удивление. Она смотрела на меня так, словно я сморозил самую большую глупость, какую только можно себе представить. – И доверяю, как ты можешь думать иначе, я же…ты единственный…– она снова разрыдалась.

– А что я должен думать, Лар? Стоило мне один раз сорваться, и ты уже трясешься, шарахаешься каждый раз, стоит мне шевельнуться, да я по взгляду твоему видел достаточно – страх я ни с чем не спутаю. Не говоря об этой папке, после появления которой ты решила меня прогнать вместо того, чтобы поговорить, охрененно, Лар.

– Я боялась, да Матвей, я тебя потерять боялась, потому что вот такая дура никчемная. И да попыталась и все еще хочу, потому что сам ты не уйдешь, я знаю. И сейчас ты считаешь, что справишься, а пройдет несколько лет и ты пожалеешь. С самого начала это было неправильно. Твой брат прав, от меня одни проблемы, без меня тебе лучше будет, я не хочу, чтобы из-за меня ты пострадал, не переживу этого просто и…– она резко оборвала свою речь, глаза опустила, словно поняла, что лишнего сболтнула. Не собиралась она мне про визит Кира рассказывать, теперь я это понимал. Смотрел на нее осунувшуюся, бледную, на затравленного зверька похожую и сердце кровью обливалось, а легким воздуха чертовски не хватало. Я слово дал, что счастливой ее сделаю, а что в итоге? Сидит зареванная, вздрагивает судорожно, и изнутри себя съедает. – Я имела в виду…

– Не надо, я в курсе, что Кир был здесь, больше он в нашей жизни не появится.

– Что? Но он же твой брат, – посмотрела на меня ошарашенно. А чего она ждала и чему удивляется? Брат. Да хоть господь Бог, в мои отношения я никому вмешиваться не позволю. Кир сам виноват, влез куда не следовало, нарушил границы. Вместо поддержки было одно лишь недовольство. От самого близкого, от того, кто должен был быть рядом, встать на мою сторону. А вместо этого он действовал у меня за спиной, довел до истерики мою женщину. Он потерял право называться братом. Нахрен мне такой брат не нужен. Я вычеркнул его из своей жизни сразу же, как покинул дом родителей. И плевать, что душа горела, плевать, что ощущение было словно часть тебя с мясом вырвали, оставив на теле огромную незаживающую рану. Она затянется, со временем обязательно затянется.

– Никто не смеет лезть в мою жизнь, ни брат, ни родители, ни друзья. Никто!

– Так нельзя, – она замотала головой, затряслась в моих рука, задергалась, пытаясь вырваться, а я не позволял, сжимал крепче в тисках, не желая отпускать. – Он твой брат, твоя семья, а из-за меня…а я…

– Что ты, Лар?

– Я никто! Ходячий ворох проблем и неприятностей. Ты должен помириться с братом и вообще, ты…ты такой хороший, у тебя все впереди, я не хочу, чтобы ты тратил свою жизнь на меня, без меня тебе действительно будет лучше. Не надо больше ничего, слышишь, остановись, не ввязывайся, все это того не стоит, я того не стою…

– Ты стоишь…– обхватил ладонями лицо и не желая больше слушать эту ересь, прижался к ее губам своими. Жестко, отчасти грубо сминал ее губы, проникая языком внутрь. Целовал, как одержимый, потому что это охренеть как приятно, целовать любимую женщину, чувствовать, как падают преграды, как рушатся бастионы. Зарылся пальцами в темную шевелюру, надавил на затылок так, чтобы у малышки не было никаких шансов вырваться и отстраниться. И заликовал, когда услышал обреченный стон и почувствовал теплые ладошки на своей шее.

А дальше словно с ума сошел, совершенно наплевав на то, что мы в палате, на то, что в любой момент кто-то может зайти. Я хотел свою девочку, так хотел, что перед глазами мелькали яркие вспышки, а член болезненно упирался в ширинку. Оторвавшись от губ, спустился ниже и прикусил выступающий из-под футболки бугорок, одновременно запустив руку под материю.

Готов был кончить от одного лишь прикосновения к нежной коже, и стоны моей девочки совсем делу не помогали. Как же хотелось сорвать с нее ненужную одежду, уложить на постель и ворваться до упора. Одна лишь мысль о сексе здесь, в клинике, заводила не на шутку, и я не видел причин отказывать себе в удовольствии. Лара, судя по затуманенному взгляду и тихим стона тоже ничего против не имела. Я снова вернулся к ее губам, как же долго я ее не целовал. Идиот. Уже готов был воплотить свои пошлые мысли в жизнь, как в миг все прекратилось, Лара перестала отвечать на поцелуй, а потом взвизгнув и вовсе отстранилась. Взгляд ее был устремлен мне за спину и каков было мое удивление, когда, проследив за ним, я встретился лицом к лицу со стоящей у двери Катей. Да какого же рожна она тут делает? И куда нахрен смотрит Макс? Хотя, без этого придурка тут явно не обошлось. Наверняка привез. Знал ведь, что Лара здесь, сученыш. Хорошо устроился и объяснять невесте не нужно ничего, мол, вон твоя новая подружка в клинике все также лежит, и неважно, что живет она уже несколько месяцев у меня.

– Эм…—подруга мнется у двери, все еще не веря в происходящее. – Поговорим? – обратилась исключительно ко мне и кивнула на дверь, после чего смущенно отвела взгляд и быстро вышла за порог.

Вздохнув, осторожно ссадил Лару с колен и устроил на кровати. Она молчала, смотрела куда-то в одну точку и молчала. Сейчас, когда возбуждение сошло на нет, в ее хорошенькой головке снова поселились дурные мысли.

– Эй, посмотри на меня, – взял ее за подбородок и поднял голову. – Ничего не произошло, я сейчас вернусь, и мы продолжим, – не дожидаясь ответа, развернулся и двинулся в сторону двери.

– Ничего рассказать не хочешь? – стоило мне выйти в коридор, на меня налетел ураган в лице лучшей подруги. Маленькая, разъяренная фурия схватила меня за футболку и потащила в сторону, видно, чтобы до ушей Лары наш разговор не долетел. – Ты в своем уме? Тебе баб мало? Ты зачем к ней полез, чертов ты идиот? – она говорила тихо, но достаточно эмоционально, шипела слово кошка, защищающая своего котенка и это умиляло, ровно до следующей фразы: – Ты о ней подумал? Что будет с ней, когда тебе надоест?

И все события последних дней выстроились, вся злость и ярость, которые я так тщательно давил в себе. Это такого обо мне мнения все вокруг? Сначала мать, со своим «поиграешь и бросишь», теперь вот Катька! Какого хрена?

– Надоест? – шумно втянув воздух в легкие, стиснул зубы до скрипа, разлетевшегося эхом по пустому коридору. Из последних сил старался держать себя в руках, чтобы не заорать и не перепугать нахрен пациентов и персонал.  – Надоест? Так ты обо мне думаешь? Считаешь, что я способен на такую подлость?

– Но…– она замялась, сделала шаг назад. И правильно, потому что сейчас я зол, очень зол. Достали видеть во мне безответственного идиота. Я прекрасно отдавал отчет своим действия. Каждому из них.

– Я люблю ее, Катя, как увидел ее… – отвернулся к окну. Перед глазами встала первая встреча. Я тогда чуть собственной слюной не подавился от одного лишь голоса своей малышки. Попал в капкан и даже не понял, как это случилось. Как бросался в омут с головой и с ума сходил от одного лишь ее присутствия. – У меня хрен знает сколько никого не было, какие бабы! Люблю я ее, понимаешь, люблю, – соврал, узнай она о том, что уже было между мной и Ларой, вцепилась бы сейчас в мое лицо ногтями и разодрала бы кожу к чертовой матери. А мне еще в палату возвращаться, Лара и так не в себе.

– Поэтому меня не пускали в больницу, потому что ты здесь?

– Ей сложно, я столько времени и сил угробил, чтобы она мне поверила, чтобы жить захотела, на ноги встать. Не хотел ее смущать, кроме Макса никто не знает о наших отношениях, я даже родителям ничего не говорил, – ненавидел врать, тем более врать ей, но рассказывать подробности наших с Ларой отношений сейчас, стоя в коридоре было не время, а потому я решил умолчать о том, что вот уже хренову тучу времени Лара жила со мной. Да и Макса подставлять не хотелось, эта беременная фурия бы на нем живого места не оставила, узнай она, что он все знал и промолчал.

– Поверить не могу, – все еще недоверчиво глядя на меня, она расплылась в улыбке – ну надо же, сам Матвей Авдеев пал жертвой роковой красотки, – протянула ехидно, а потом добавила: – Обидишь ее, убью!

– Не обижу, – усмехнулся, – а теперь скажи мне, Котя, какого черта ты в пижаме? – я только сейчас обратил внимание на то, как она одета. Абсолютно нелепая вещица, на которой красовались единороги не добавлявшие серьезности ее виду.