Текст книги "Ты будешь моей (СИ)"
Автор книги: Виктория Победа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Ээээ, – она поморщилась, словно только что вспомнила о своем наряде, – долгая история, это все Макс.
– Зайдешь к ней? – перевел тему, потому что подруга уже приобрела оттенок спелого помидора.
– Нет, – она замотала головой, – я же не знала. Не хочу ее смущать, заеду в другой раз, главное, что с ней все в порядке.
Обнял подругу детства, получая порцию объятий в ответ. Как в детстве.
– Не делай ей больно, Матвей, она…
– Не сделаю, Кать, никогда не сделаю.
Попрощавшись с подругой и отдав ее в заботливые руки Макса, вернулся в палату. Лара сидела в той же позе, в которой я ее оставил, не шевелилась даже, продолжая таращиться в одну точку. Не хотел начинать все сначала. Просто вынул из кармана предмет, который приобрел в ночь прогулки на вертолете и с тех пор постоянно носил с собой. Сам не понял тогда, зачем купил его в тот день, будто наваждение какое-то и вот я уже выходил из ювелирного небольшим аккуратным кольцом. Хотя зачем врать самому себе, все я знал, уже тогда знал. Сел на кровать рядом с малышкой, взял ее за руку, погладил легонько тыльную сторону ладони.
– Посмотри на меня, пожалуйста, – обратился к ней, и она посмотрела. – Любишь меня?
– Я…
– Любишь? – повторил вопрос.
– Люблю, – прошептала, глядя мне в глаза.
– Тогда выходи за меня.
Глава 26
Лара
– Тогда выходи за меня, – как обухом по голове.
Я бестолково таращилась на небольшое колечко, которое каким-то невообразимым образом уже красовалось на безымянном пальце моей правой руки.
Замуж? За него?
Одна часть меня – та, которая любила этого сумасшедшего мужчину до умопомрачения – кричала «да» и радостно хлопала в ладоши, заливаясь слезами радости. Но была и другая – та, что умела мыслить рационально и грубо опускала меня на землю.
«Не портите ему жизнь» – так и стучало в голове. Его брат был прав, я натворила достаточно.
– Лар? – он смотрел на меня с бесконечной надеждой во взгляде, с такой щемящей нежностью и любовью, что у меня сердце замирало и кровью обливалось от того, что я стала причиной бед этого замечательного мужчины.
Самого лучшего на свете.
И будь все иначе, встреться мы при других обстоятельствах, я бы вцепилась в него мертвой хваткой и ни за что бы не упустила свой шанс. Но судьба распорядилась иначе, распорядилась жестоко и бесчеловечно. Она дала мне шанс на счастье, как мне казалось, а потом отняла его, вырвав из меня душу с мясом, разорвала меня на части, разбила на осколки, собрать которые воедино – теперь казалось невозможным.
– Я не могу, – отвернувшись, вдохнула в легкие побольше воздуха, задержала дыхание, чтобы не разрыдаться в очередной раз.
Левой рукой потянулась к кольцу, чтобы снять его, пусть и жгло все внутри, боль обжигала внутренности, разливалась по венам, и уничтожала все на своем пути. Но разве могло быть иначе? Я должна, просто обязана его отпустить, пусть меня это убьет, теперь действительно убьет, потому что не представляю я, как жить без него, как просыпаться по утрам не видя его улыбки, как это не слышать изо дня в день его голос, не ловить его поцелуи, не видеть любовь во взгляде.
Дотронулась до кольца в намерении стянуть его с пальца и вернуть Матвею, но мою руку грубо перехватили и отвели в сторону.
– Я, наверное, неверно выразился, – цедя каждое слово сквозь стиснутые зубы, он сжал с силой мою ладонь, накрыв своей то место, где находилось кольцо. – Ты выйдешь за меня, Лара, я, млин, задолбался уже повторять: никуда, нахрен, ты от меня не денешься, станешь моей женой, если будет нужно, то станешь ею прямо сегодня, я весь город на уши поставлю, уж поверь. А потом, когда ты полностью восстановишься и тараканы в твоей голове разбегутся по углам, мы займемся вопросом продолжения рода, основательно так займемся, чтобы всю дурь из твоей хорошенькой головки выбить. Будешь у меня ходить с хорошеньким таким пузиком, поняла?
– Ты меня не слышишь, я не хочу больше быть причиной твоих неприятностей, не хочу, чтобы ты ссорился из-за меня с семьей, не хочу, чтобы тратил свою жизнь впустую. Однажды ты меня возненавидишь, а я не хочу видеть ненависть в твоих глазах. Не говоря уже о том, что ты ввязался в бандитские разборки, думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Ты мстишь? За меня мстишь? Ведь так? Я не хочу, слышишь, не хочу, чтобы ты пострадал, – сорвалась на крик, с треском провалив намерение сдерживать слезы.
Зачем он на меня так смотрит? Почему просто не отступится. Он же знает, теперь все знает. И эту чертову папку у меня забрал, так зачем о детях говорит, когда знает все прекрасно, знает, что не будет этих самых детей. Что со мной вообще ничего не будет.
Он ничего не ответил, просто встал и направился к двери, а потом послышался щелчок.
– Что ты…
–Мне надоело, Лар, хватит разговоров, – на этих словах он двинулся на меня, по пути стаскивая с себя футболку и открывая обзор на идеальное тело. А я как завороженная смотрела на приближающегося мужчину, пялилась, как последняя дура, не в силах собрать мысли в кучу. И эта груда мышц неумолимо приближалась к кровати.
На лице Матвея красовался звериный оскал.
– Матвей…– сделала попытку отползти подальше, но меня осторожно схватили за щиколотки и потащили к самому краю.
– Скажу один раз: мы вместе, я люблю тебя, и никакая сила не заставит меня уйти. Ты выйдешь за меня, дети у нас будут. Я обещал тебе, что ты встанешь? – посмотрел на меня серьезно. – Обещал? – повторил, удерживая мой взгляд и дождавшись кивка, продолжил: – А сейчас я тебе обещаю, что у нас обязательно будут дети. Больше мы к этом разговору не возвращаемся. Теперь иди сюда, потому что я пиздец, как тебя хочу.
– Матвей, так же нельзя, мы в больнице, Ма…
Время остановилось, когда Матвей резко притянул меня к себе и поцеловал. Жесткие, обжигающие поцелуи-укусы блуждали по лицу, шее, плечам. Да, я слабая и глупая, но я не могла ему сопротивляться. А кто бы смог? Кто бы смог, когда вот так смотрят, когда ТАК целуют, словно ты самое дорогое, что есть в жизни, словно тобой дышат.
А он продолжал целовать, нашептывая нежности, повторяя, как сильно меня любит и как много хочет со мною сделать, потому что дурь из моей красивой головки надо выбивать действенными методами. И я сдалась, просто сдалась на милость его губам, целующим жестко, властно, его рукам, блуждающим по моему телу, обжигая каждым своим прикосновением и вызывая в моем теле табун мурашек.
И я целовала в ответ, постанывая от удовольствия, от близости любимого мужчины, которой так не хватало все это время, по которой я истосковалась настолько сильно, что просто не в силах теперь была сопротивляться. Стало плевать на то, где мы находимся и как это будет выглядеть. На все плевать. Только его губы сейчас имели значения, только обжигающие прикосновения к и без того горящей коже, только его хриплый голос.
Я даже не поняла, в какой момент оказалась без футболки, следом за которой полетели штаны и белье.
Рассмеялась, когда, грязно ругаясь, Матвей начал нервно стягивать с себя джинсы, ремень на которых все никак не хотел поддаваться. Наконец справившись с джинсами и боксерами, Матвей снова притянул меня ближе.
– Смешно тебе, да? – произнес, раздвигая мои ноги.
– Я…
Больше я не смогла произнести ни слова, опустившись на колени, Матвей коснулся меня языком, провел языком вдоль половых губ, одновременно раздвигая их и проникая глубже внутрь. Это было так ярко, так остро, так невыносимо хорошо, что мне пришлось вцепиться зубами в подушку, которую, я, к счастью, очень вовремя нащупала, чтобы не закричать. А горячий язык тем временем продолжал терзать меня, сводить с ума, лишая последних остатков разума.
Горячее дыхание опаляло самые чувствительные места, в то время как язык вытворял что-то невообразимое, то проникая в меня, имитируя половой акт, то двигаясь в верх, кружил по ставшему слишком чувствительному клитору, слегка надавливая. И когда я уже готова была взорваться, останавливался и начинал эту невыносимую пытку снова и снова, пока, вцепившись в волосы Матвея, я не заставила его поднять голову и посмотреть в мои глаза, в которых плескалась вся ярость этого мира.
– Уже не смешно? – усмехнулся, а в глазах черти пляшут. – А так, – погладил пальцами набухший клитор, сжал его осторожно и подул, заставляя меня выгнуться насколько это было возможно, меня словно током ударило, и я снова оказалась на грани, перешагнуть которую мне не дали.
– Матвей, – простонала обреченно, готовая расплакаться, потому что это было издевательство какое-то форменное.
– Чего ты хочешь, детка, скажи мне? – он смотрел мне в глаза, продолжая водить пальцами меж разведенных губ, лаская клитор, проникая в меня, осторожно, без резких движений.
– Матвей…
– Скажи.
– Тебя, я хочу тебя, – практически закричала, когда он проник в меня двумя пальцами.
– Хочешь, чтобы я трахнул тебя здесь? Прямо в палате? – шептал пошлости, продолжая доводить меня до бессознательного состояния. – Будешь меня прогонять? – посмотрел на меня и погладил меня, задевая какую-то неведомую точку внутри и посылая моему телу сотни импульсов, от которых меня бросало то в жар, то в холод. – Не слышу, малышка, будешь?
– Нет, – прикусила губу, чтобы не застонать в голос.
– Что?
– Не буду, – рявкнула, не выдержав. – Возьми меня уже, черт тебя дери! – сама с трудом верила в том, что произнесла.
Рядом с этим мужчиной я превращалась в чертову нимфоманку, не способную контролировать собственные мысли и желания. А он бессовестно этим пользовался, заставляя меня кричать от удовольствия каждый раз, срывать голос каждый раз, когда мы занимались любовью. И ему было совершенно плевать, что кто-то может услышать или увидеть.
– Мой нетерпеливый мышонок.
Он вынул из меня пальцы, и рассмеялся под мой обреченный стон.
– Моя самая любимая девочка, – произнес, нависнув надо мной и устроившись меж моих ног, резко вошел до конца.
Я лишь могла кусать губы и сдерживать рвущиеся наружу стоны удовольствия, пока Матвей наращивал темп, вколачиваясь в меня до самого упора. Жестко. Грубо. Его руки больно сжимали мои ягодицы, губы жалили поцелуями шею, плечи, грудь.
Он словно сорвался, отключив тормоза: целовал, кусал, оставляя на мне метки нашего безумия и продолжая увеличивать скорость. Сегодня он не был осторожен, ему словно крышу снесло, и он наказывал меня…
Удовольствие, граничащее с болью, накатывало волнами и не выдержав, я впилась зубами в плечо любимого, заглушая свой собственный крик. А он врывался в мое безвольное тело, шепча между поцелуями: «моя, никому не отдам, не отпущу, только моей будешь». И я поняла окончательно, что не отпустит, что будет бороться, за меня, за нас. И это осознание в купе с его отрывистыми, нетерпеливыми движениями стало последней каплей. Громко вскрикнув и вцепившись ногтями в спину Матвея, я затряслась от прошибающего тело удовольствия, от волны невероятных ощущений, от каждого разряда тока, пронзающего мое тело с каждым новым толчком, а после и вовсе провалилась в пучину такого яркого наслаждения, что едва не потеряла сознание, лишь краем уха улавливая, как ругается мой мужчина.
Громкий стон и последний толчки…
– Я люблю тебя, – огромная потребность признаться в очередной раз и слова сами полились наружу.
– И я тебя, мышонок, – он все еще тяжело дышал. Только перевернулся на спину, утягивая меня за собой.
– Я боюсь, я очень за тебя боюсь.
– Не надо, малыш, – поцеловал меня в лоб, поглаживая мои оголенные плечи.
– Давай просто забудем, обо всем забудем. Не надо мстить, Матвей, все это в прошлом, – я говорила, сама не веря в произнесенные слова. Ничего не в прошлом, я хотела, чтобы эти твари горели в Аду, но Матвей был дороже мести, он вообще дороже всех на свете. Его безопасность на первом месте.
– Нет, Лар, ничего не в прошлом, они заплатят, за все заплатят.
– Но…
– Все, малыш, к этой теме мы больше не возвращаемся.
Я поняла, что убеждать его бесполезно, по взгляду его видела, по напряжению, которое почувствовала, стоило мне только заговорить. Он бы не остановился, кто бы что ни сказал – не остановился бы. Мы пролежали в обнимку еще около получаса, после чего Матвей помог мне одеться, оделся сам и отпер дверь.
– Вроде все, – произнесла, уже сидя в кресле. Мы как раз собирались выезжать, когда дверь резко распахнулась и на пороге появились пятеро бритоголовых мужчин. Жуткие лица, бычья шея – они казались огромными. Похожие на уголовников, с наколками по всей поверхности рук, включая пальцы. Матвей тут же оказался передо мной, скрывая меня от непрошенных гостей.
– Какого хрена, – буквально прорычал, глядя на мужчин.
– Ну, здравствуй, Авдеев, – на пороге показался шестой.
Он не был похож на остальных. Выглядел иначе: аккуратно уложенная шевелюра, белая рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами, под который красовался большой деревянный крест, черные классические брюки и до блеска начищенные туфли. – Беркут желает с тобой встретиться, – мужчина ухмыльнулся, а потом кивнув, дал команду своей шайке скинхедов.
Те, не теряя ни секунды времени, синхронно двинулись в нашу сторону. Я даже понять ничего не успела, как двое с разбитыми носами, скрючившись уже валялись на земле. Остальные пытались справиться с Матвеем и выходило у них плохо, он двигался быстро, словно молния, не позволяя даже задеть себя и наносил ответный удар.
Не смотря на устрашающий вид соперников, они явно уступали ему в подготовке, а я поверить не могла в происходящее, очнулась, когда услышала хруст и еще двое скатились на пол по стеночке. Ростки надежды прорастали откуда-то изнутри, но завяли, когда меня грубо схватили за волосы.
– Еще одно движение, и я сверну ей шею, – тот самый мужчина, что говорил с Матвеем незаметно оказался возле меня. – Поедешь с нами.
Матвей остановился, глядя на меня взглядом полным вины и сожаления.
– Отпусти ее, я все сделаю, – произнес тихо.
– Э нет, девочка поедет с нами.
– Черта с два, – Матвей двинулся в моя сторону, но его тут же перехватили уже успевшие прийти в себя бугаи.
– Дернешься и ей конец.
Глава 27
Лара
– Я сам, – Матвей оттолкнул от меня мужчину и встал позади моего кресла.
Я не видела его, но всем фибрами души чувствовала скопившиеся в нем гнев и напряжение. Сама же я находилась в полной прострации, липкий страх заполонил каждую клеточку моего тела, ужас сковал движения, и я лишь могла мысленно молиться. Не за себя – за него. Происходящее напоминало какой-то дурной сон, все казалось, что вот-вот проснусь и все закончится, а рядом будет улыбающийся Матвей. Но как ни старалась «проснуться» – все тщетно. Это не сон, а жестокая реальность.
Мужчина препятствовать не стал, тем самым несказанно меня удивив. И вообще наши нежданные посетители вели себя вполне доброжелательно, если забыть о том, что несколько минут назад Матвей раскидал четверых по углам, как минимум двоим сломав носы, по крайней мере их перекошенные от боли лица и капающая на мраморный пол кровь свидетельствовали в пользу этого самого перелома.
У самого выхода из клиники нас уже ожидали два огромных, тонированных внедорожника.
– Кресло в багажник, – низкий, чуть хрипловатый голос главного нарушил тишину. Матвей без слов обошел кресло, и взяв меня на руки, ловко нырнул в салон автомобиля.
– Все будет хорошо, – прошептал мне на ухо, прижимая меня к себе так сильно, словно боялся, что меня у него отнимут.
– Я люблю тебя, очень люблю, – зашептала, обнимая его за шею. Просто не могла промолчать в свете последних событий.
Машина тронулась с места и время словно остановилось. Воздух вокруг словно потяжелел. Приходилось прикладывать усилия, чтобы сделать вдох, втянуть вязкий воздух в легкие, жаждущие кислорода. Мне было страшно, трясло, словно на улице тридцатиградусный мороз, конечности сковало невидимыми оковами. Я не за себя боялась, я боялась за самого дорогого человека в моей жизни. За которого я с легкостью отдала бы свою, если бы была точно уверенна, что ему это поможет. Что спасу его.
И снова в голове завертелись слова, сказанные Кириллом. Я приношу беды, из-за меня мы сейчас едем в неизвестном направлении на встречу неизведанному. Туда, откуда уже, возможно, не выберемся живыми. И мне бы биться в истерике, наверное, так бы было логичнее, но у меня просто не осталось сил, все, на что их хватило – обнимать Матвея и повторять, как сильно я его люблю.
Автомобиль мчался по дороге, со свистом рассекая воздух. Казалось, наша поездка длилась целую вечность, а впереди ждала неизвестность. А потом машина резко затормозила и до слуха донесся противный визг шин. Зачем так резко бить по тормозам?
Дверь справа распахнулась.
– Выходите, – приказной тон, заставивший поежится и почувствовать ощутимую дрожь в теле. А вот Матвей казался невозмутимым и можно было бы подумать, что он совершенно спокоен, если бы не до боли сжимающие меня ладони. Он прекрасно умел прятать истинные эмоции, сейчас я отчетливо это видела. Его лицо не выражало ровным счетом ничего. Никаких эмоций. Во взгляде читалось ледяное спокойствие.
Он осторожно вылез из машины, все также сильно прижимая меня к себе, после чего опустил в уже приготовленное для меня кресло.
Нас провели по выложенной прямоугольными брусками дорожке к небольшому и совсем неприглядному домику, окруженному такими же ничем непримечательными строениями. Некоторые их них были совершенно точно заброшенными, с практически обвалившимися крышами и обветшалыми стенами, покрывшимися плесенью и мхом. Какое-то гиблое место, вдали о цивилизации.
Изнутри домик выглядел также тоскливо, как и снаружи: старые, пожелтевшие и кое-где оборванные обои, местами потрескавшийся потолок с обвалившейся штукатуркой, старая, потрепанная временем мебель тоже не внушала доверия. Никак не покидало ощущение, что все это вот-вот обвалится и похоронит нас тут заживо.
Оценивая обстановку вокруг, я не сразу обратила внимания на стоящего у одного из окон высокого, светловолосого мужчину. Он даже не обернулся с нашим появлением, продолжал выдыхать сигаретный дым и смотреть на открывающуюся за окном картину, никак не реагируя на наше присутствие.
Наконец, выбросив в окно сигарету, он обернулся и внимательно посмотрел сначала на Матвея, потом на меня. На лице мелькнуло удивление, сведенные брови и выступившая глубокая морщинка на лбу выдавали его озадаченность при взгляде на меня.
– Это еще что? Почему она в кресле? – утробный бас эхом разлетелся по комнате, заставив меня втянуть голову в плечи, но взгляда от мужчины я отвести так и не смогла. Что-то в его глазах цепляло, словно держало и не позволяло отвернуться.
– Может, потому что она не может ходить? – голос Матвея, ровный и спокойный, сквозящий уверенностью в себе и своих словах. Несмотря ситуацию, он не тушевался.
– Не ерничай, – пробасил мужчина, бросив на Матвея предупреждающий взгляд. – Почему я об этом узнаю только сейчас? – теперь он говорил с кем-то стоящим в стороне, позади меня.
– Я не был не в курсе, – уже знакомый мне голос заполнил пространство. Тот самый мужчина, брюнет, что командовал амбалами.
– И как так получилось, что ты был не в курсе, Тарас?
– Девчонка практически все время была в доме, парни упустили этот…хмм…момент, – они говорили так, словно меня здесь вообще не было.
– Упустили момент? – он так неожиданно заорал, что казалось даже стены вокруг затряслись, не говоря уже обо мне. – Она инвалид, мать вашу!
– Полегче, Беркут, твои щенки тоже забыли об этом упомянуть, – с нескрываемым презрением в голосе огрызнулся оппонент, а мне даже не нужно было задумываться о ком идет речь.
– Что с тобой произошло, девочка? – тот, кого называли Беркутом вдруг обратился ко мне, заглядывая мне в глаза. Черты его лица смягчились и сейчас он уже не казался таким устрашающим. Он вообще не казался плохим человеком и сейчас словно что-то переваривал в собственных мыслях. Что-то, что никак не хотело складываться в целостную картину.
– Не подходи к ней, – некогда спокойный тон Матвея испарился стоило Беркуту сделать шаг в мою сторону.
– Успокойся, – снова тот самый брюнет, – мы уже поняли, на что ты способен, обойдемся без мордобоя, вы здесь для того, чтобы поговорить.
– С чего такое рвение? Помниться разговаривать ты не спешил, Беркут. Что изменилось?
– Брат твой был очень убедителен, – усмешка отразилась на теперь уже расслабленном лице того самого Беркута.
– Не понял?
– Восемь часов назад твой брат передал мне полный контроль над акциями своей компании, в общем-то, он отдал все, что ему принадлежало в обмен на мое обещание повременить с войной и выслушать твою версию.
– Ты меня за идиота держишь? Граф бы ни за что не отдал тебе…– тут Матвей запнулся и замолчал.
– Разве я хоть, словом, обмолвился о Графе?
– Кир? – в голосе Матвея слышалось неподдельное удивление. Оно и понятно, еще сутки назад Кирилл очень доступно высказал свою позицию и сейчас его поступок казался чем-то невообразимым.
– Он не мог…
– Значит ты плохо знаешь родного брата, присаживайся, Матвей, разговор будет долгим, не зря же я сюда прилетел.
– Пусть ее отвезут обратно и мы поговорим.
– Нет, я хочу послушать ее, – Беркут снова глянул на меня, – в свете открывшихся подробностей. – перевел взгляд на кресло, а потом на мои ноги. – Рассказывай, девочка, какое отношение дети моего старого друга имеют к твоему нынешнему положению. Их версию я уже слышал, судя по всему, она была не полной, теперь я хочу послушать тебя.
– Нет, – отрезал Матвей, встав передо мной и закрывая меня от пристального внимания Беркута, также как закрывал в палате от амбалов, появившихся на пороге. – Она не будет тебе ничего рассказывать.
– Я расскажу, – схватила его за запястье, с твердым намерением закончить эту историю. Хочет Беркут услышать мою версию – он ее услышит. Если это хоть как-то приблизит нас к положительному исходу, я все расскажу.
– Нет.
– Прекрати, Матвей, – одернула его, потянув руку на себя. – Просто сядь, ладно? – он обернулся, посмотрел на меня с каким-то болезненным сожалением во взгляде, но в итоге кивнув, отошел и присел на стоящий рядом, старенький, просевший диван.
– Рассказывай, – Беркут сел на стул напротив.
– Все началось четыре с половиной года назад…– остановилась, чтобы перевести дыхание, а дальше слова сами полилась из меня рекой. Я говорила, раз за разом возвращаясь в прошлое. Сама удивилась тому, как легко дались слова, не так, как было на приеме у психологов и даже не так, как было с Катей. Сейчас все было иначе, я даже не чувствовала ничего, просто отключилась и говорила на автомате. Начала с матери, которой всю мою жизнь было на меня плевать, в редкие моменты, когда она все-таки обращала на меня свое внимание, мать непременно начинала свое обращение с фразы: «Ты испортила мне жизнь». Ребенком я не понимала, за что родная мать так меня ненавидит, когда подросла, ее отношение стало более понятным, она не любила отца и ребенка от него не любила, вот только я так и не поняла, чем конкретно испортила ей жизнь. Я рассказывала о предательстве матери, о ее сыгранной ею роли в подставе отца и последующих событиях. О том, как по собственной глупости и наивности попала в руки отморозка-садиста, как жила каждый раз ожидая боли. Как боялась возвращения Руслана с очередной пьянки, потому что, если трезвый Азарин себя хоть как-то контролировал, то у пьяного непременно срывало тормоза. Но даже тот ужас, через который я прошла, живя с Азарином, был ничем по сравнению с тем, что мне пришлось пережить в тот день, когда я решилась на побег.
– Дальше, – напомнил о себе Беркут, когда я внезапно остановилась, собираясь с силами. – Продолжай.
– А дальше меня насиловали, долго и с особой жестокостью, Руслан и те, кого вы называете друзьями. Знаете, как это, когда вас рвут на части и никто вам не может помочь. Когда вам хочется кричать, а уже не получается, когда вы истекаете кровью, а вас продолжают истязать обдолбанные ублюдки? – странно, но даже слез не было, будто выплакала все и уже не хотелось.
– Давно ты…в этом состоянии? – кивнул, намекая на мою инвалидность.
– Несколько месяцев, – ответила не задумываясь.
– Они имею к этому отношение?
– Косвенное, – не стала врать. Зачем? Этот удар предназначался не мне. Мое нынешнее положение – результат моего собственного выбора. И я о нем не жалела.
Беркут больше ничего не ответил, просто сидел и сверлил меня взглядом, я же не отводила свой, пристально глядя в глаза мужчине. А потом он внезапно встал, опустил руку в карман и вынул из него телефон. Несколько ударов пальцами по экрану и тихие длинные гудки.
– Привези мне этих щенков, – пробасил в трубку, когда на том конце кто-то отозвался. – Девушку отвезут туда, куда скажешь, —она обратился к Матвею, – тебя я попрошу задержаться.
Глава 28
Матвей
– Я никуда не поеду, – Лара посмотрела на меня умоляюще и затрясла головой, – Матвей.
– Лар, давай ты сейчас поедешь домой, хорошо, – поднялся с дивана и сел рядом с ней, обхватив ее похолодевшие ладошки.
Она смотрела на меня с ледяным ужасом во взгляде, а я не переставал ею восхищаться. Сложно даже представить, что чувствует человек вынужденный рассказывать незнакомцу подробности из своего прошлого, подробности, которые хочется забыть, стереть из памяти раз и навсегда. Меня наизнанку выворачивало, пока она говорила. Кровь вскипала в жилах и желание разорвать ублюдков голыми руками усилилось в разы, а она держалась, не проронив ни слезинки.
– Я не хочу без тебя.
– Лар, все будет нормально, я скоро приеду, хорошо? – улыбнулся ей, коснувшись ее лица.
– Хорошо.
Лару я отправил домой в сопровождении людей Беркута. Отчего-то был уверен, что он ей поверил и вредить точно не собирался. Все происходящее вообще казалось каким-то нереальным. Еще вчера мы были в шаге от войны, еще вчера я начищал морду брату за то, что тот посмел влезть в мою жизнь, за то, что посмел подойти к моей девочке.
Мог ли я представить, что спустя восемнадцать часов буду стоять перед Беркутом и мирно с ним разговаривать? Мог ли ожидать от Кира того, что он для меня сделал? Однозначно нет. Но вот она реальность, я стою перед Беркутовым, целый и невредимый, и ожидаю появления тварей, которых желал увидеть несколько месяцев.
– Я не знал всех подробностей, – Беркут первым нарушил тишину. – Долгое время я находился за границей, а когда вернулся на пороге моего дома появились дети старого друга. Запуганные и преследуемые Графом. Впервые в жизни я даже разбираться не стал, поверил на слово. Да и не до того было, своих проблем хватало. А потом ты с этим пальцем, – он усмехнулся, – надо признать, это было смело.
– Скорее глупо.
– И это тоже, – он кивнул. – Может будь у меня больше времени и желания, я бы выяснил правду раньше. А может задетая гордость взыграла, какой-то сопляк решил мне условия диктовать, – он посмотрел на меня, ухмыльнулся и закурил в очередной раз. – А нанесенный ущерб тебе все же придется восстановить.
– Так сильно ударил по карману? – не смог сдержаться. Ему наверняка понравился мой привет.
– Не в этом дело, – покачал головой, выпуская из легких дым, – ты сломал, тебе и чинить.
– У тебя для этого достаточно спецов.
– Очевидно, они не так хороши, как я считал. Придется тебе поработать на меня, Матвей.
Возражать я не стал, молча кивнул в ответ на его «предложение». Мужик он был неплохой, просто поверил не тем людям. Да и кто бы из нас не поверил друзьям, просящим о помощи. Сейчас был тот самый момент, когда следовало засунуть гордость в одно место и зарыть топор войны. Больше мы не говорили. Оба погрузились в водоворот собственных мыслей.
Поступок Кира все никак не выходил из головы. Вот так просто брат отказался от всего, над чем с таким трудом работал? Еще вчера его позиция была вполне однозначна, а сегодня все перевернулось с ног на голову.
Из размышлений меня вырвал звук подъезжающих машин, доносящийся из распахнутого настежь окна. Воздух зазвенел от скопившегося в нем напряжения, когда в дом втащили двух уродов, что столько времени скрывались под крышей Беркута, и ничуть не раскаивались в содеянном четыре года назад. Твари, возомнившие себя хозяевами жизни, сейчас стояли передо мной, переводя недоуменный взгляд с меня на Беркута и обратно.
Сосредоточив все свое внимание на тех, с кем так долго желал встретиться лично, я не сразу заметил появившегося за их спинами Демьяна. А потом не удивился даже. Конечно, как еще нас с Ларой так просто могли забрать из больницы, если бы Граф лично не отозвал охрану. Видно, в подробности замысла Кира были посвящены все участники конфликта, кроме меня, естественно.
– Они твои, – Беркут оглядел своих «подопечных», а потом посмотрел на меня со всей серьезностью во взгляде.
– Что это значит? – мерзкий визг одного из ушлепков разлетелся по комнате. Второй молчал, только смотрел на меня с диким ужасом. Понимал, что вот он час расплаты. – Ты обещал помочь, ты отцу должен.
– Свой долг я давно отдал, а насильников покрывать я не стану, – в два шага он оказался возле братьев. – Ты, сука, такая, когда помощи просить пришел, забыл упомянуть, как вы над девочкой надругались. Я вас скотов бы сам в асфальт закатал.
– Это ложь, эта шалава врет, она Рустама подставила, натравила на него своего хахаля, теперь вот другого нашла. Беркут, да мы же…
– Рот закрой. Ты, падаль такая меня за идиота держишь? Я вас в дом пустил, в конфликт из-за вас впрягся, на словно поверил, а вы суки такие, решили свои жопы с моей помощью прикрыть? Думали не вскроется правда?
– Они отца убили, – заверещал второй
– Он вырастил подонков и насильников, и помог им избежать наказания, а раз так, туда ему и дорога. Забирайте, пока я их собственными руками не придушил.
Повторять дважды мне было не нужно. Я и так держался из последних сил. Держал себя в руках насколько это было возможно, потому что знал, что больше они никуда не денутся. Составят компанию своему дружку Азарину. Посмотрят, что их ждет в ближайшие несколько месяцев.
– Все решилось как нельзя лучше, – брат похлопал меня по плечу, когда брыкающихся и визжащих Молоховых погрузили в багажник, предварительно приложив их об этот самый багажник, чтобы заткнулись.
– Мог бы и предупредить.
– Зачем? – он посмотрел на меня, словно я идиот и элементарных вещей не понимаю. – Ты бы заартачился, вопросы бы стал задавать, время терять. Да и сам я узнал в последний момент.
– А если бы меня порешили? – усмехнулся, глядя на сияющего брата.
– Ну не порешили же, – тот, как ни в чем не бывало пожал плечами. – Мои ребята были неподалеку. Беркут выставил условие убрать охрану, пообещал, что обойдемся без кровопролития.
– И ты вот так поверил ему на слово?
