Текст книги "Ты будешь моей (СИ)"
Автор книги: Виктория Победа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– Ты за это заплатишь, – отчаянное блеяние Азарина старшего могло вызвать только жалость, да вот незадача, жалеть такую падаль – себя не уважать. Я молча наблюдал за его жалкими попытками угрожать Максу, но у того уже были развязаны руки и, как не смешно, развязал их Демину сам Азарин.
– Этого в багажник, – никак не реагируя на угрозы Азарина, Макс кивнул на Рустама, пока я уговаривал себя стоять на месте, чтобы не вцепиться ему в глотку и не вырвать ее голыми руками.
– Ты хоть понимаешь, что тебя ждет, Демин, мою смерть тебе не простят, – еще одна попытка старика вызвала ухмылку у меня на губах, я наслаждался выражением его лица, пока он смотрел в спину сыну. Да, ты сегодня сдохнешь, и единственное, о чем будешь думать перед смертью, – это, что твой сын будет расплачиваться за содеянное долго и мучительно.
– Заткнись, – голос Демина сквозил раздражением, нам всем не терпелось поскорее покончить со всем этим дерьмом и вернуться домой, он к невесте, а я, я к той, чье прощение мне только предстоит заслужить. – Подписывай, – бросив на стол бумаги, Макс отошел в сторону, давая Азарину возможность ознакомиться с документами. Его друг депутат тем временем сидел тише воды – ниже травы, явно смирившись со своей участью. Выглядел он плохо: покрасневший, словно переспелый помидор, от висков к шее стекает пот, тяжелая отдышка, не предвещающая ничего хорошего. До его сыновей, мне только предстояло добраться, и я не остановлюсь, пока они все не будут гореть в Аду.
–Я не стану это подписывать, – заартачился старый идиот, ведь ясно же, что недолго осталось, да и наследнику твоему уже ничего не пригодится.
– Подпишешь, – усмехнувшись, уверенно произнёс Демин. – Ты в любом случае труп, а вот сыну твоему я дам возможность спасти свою задницу, – он не лгал, возможность-то ушлепок получит, от Макса, но не от меня.
– Подписывай.
–Рустам, – окончательно сдувшись, старик нервно прошелся взглядом от меня к Демину, надеется на что-то, раньше за сына беспокоиться нужно было, до того, как подонка и насильника из него вырастил.
– Подписывай и я дам ему шанс уйти.
Он подписал, конечно, подписал, все еще веря в то, что, возможно, сможет сохранить жизнь сыну, не учел только одного – обещание дал Макс, я нет.
– В машину их, – очередной приказ Демина. Он развернулся, спеша покинуть дом, но преградив ему путь, я все же решил уточнить. Мало ли, вдруг в прошлый раз не понял.
– Я надеюсь, наш договор в силе?
– В силе, – кивнув, он обошел меня и покинул помещение. Да, я
– Я так понимаю, все прошло гладко, – облокотившись на капот одного из своих джипов, ухмыльнулся Демьян, когда мы вышли наружу. Я был благодарен брату за то, что тот не стал задавать вопросы, просто отдал мне в распоряжение своих людей до тех пор, пока они не перестанут быть мне нужны. Несмотря на всю кровожадность Графа и его, слегка нездоровое, поведение, семья для него всегда была чем-то вроде святыни, и он отдал бы последнее любому из ее членов.
– Спасибо за помощь, – я молча сел в машину, пока Макс перекидывался последними фразами с братом. Не заметил, как уснул по пути из столицы, Демин решил, что избавляться от ублюдков в Москве было бессмысленно, а потому мы везли весь этот «балласт» в наш родной города, там и стены роднее и леса зеленее. Проснулся, когда почувствовал снижение скорости. Приехали.
– Ты обещал, – прошипел старший Азарин, когда мы выволокли всех троих из багажников. Он не мог не заметить приготовленные для них деревянные ящики, но упустил из внимания, что ящика всего два.
– Обещал, – достав травмат, Макс, не моргнув глазом выстрелил в ногу Рустаму и тот с воплями повалился на землю, я понимал Макса, он отдавал подонка мне, но все же хотел непосредственно поучаствовать в его страданиях, раздробленное колено, без должного лечения – адское наказание. – Вставай, – Демин окончательно вошел во вкус, – Вставай, или получишь второю пулю…
– Ты обещал его отпустить, – провизжал старший, дергаясь в попытке бросится к сыну, все еще лежащему на земле.
– Я обещал дать ему возможность спасти свой зад. – Вставай, – повторил он снова, – у тебя будет фора в десять минут, успеешь сбежать, останешься жив, – здесь он все-таки слукавил, в живых эту тварь никто оставлять не собирался, да и фору давал не я, побегает немного.
– Он твой, – глядя в спину хромающему ушлепку, который напрочь забыл о приговорённом к смерти отце и с трудом передвигаясь, направлялся в сторону трасы. Идиот. Побежал бы в сторону леса, побегал бы дольше. – Подыхать он должен медленно и мучительно, – добавил Макс, выдержав недолгую паузу.
Я медленно шел вслед за удаляющейся от меня фигуры, пока один из автомобилей неспешно сопровождал меня сзади. Я наслаждался страданиями Азарина, подпитывался тем ужасом, что он испытывал. Даже не стараясь ускорить шаг, с каждой секундой я все ближе приближался к своей жертве. Несколько раз он оборачивался, ускорялся, насколько хватит сил, удивительно, что делают с человеком стресс и адреналин, я был уверен, что боль он испытывал адскую, но при этом продолжал бежать от меня. Я нагнал его примерно на шестой минуте отведенного срока. Не церемонился, не отказал себе в желании врезать ему, а потом еще и еще, пока, кряхтя от боли, он не свернулся в три погибели. Я бы и дальше наносил удары, но побоялся, что в порыве ярости просто убью недоноска, а его смерть в мои планы не входила.
– На этом твой кошмар только начинается, – прошипел, присев рядом с ним и дал жестом команду вернуть его в машину.
Спустя пол часа езды мы были в нужном мне месте. Старый дом, прошедший через десятки подставных фирм и сейчас принадлежащий Демьяну, неофициально, конечно. По пути вызвал врача, нет, не из жалости отнюдь, просто не хотел, чтобы помер утырок раньше, чем я с ним закончу. А пока, поживет здесь, под наблюдением, вскоре воссоединится со своими подонками дружками. Пристегнул его наручниками к массивной железной кровати, пока он что-то бормотал о деньгах и вознаграждении. Он ведь не знал, что весь капитал, принадлежавший его отцу, теперь принадлежал Ларе и денег у него нет, да и его самого тоже больше нет. А ей пока не стоит знать об этих деньгах, черт его знает, как она отреагирует, да и не нужны они ей, я вполне в состоянии обеспечить ей безбедную жизнь.
Врач приехал спустя несколько минут после нас. Осмотрел Азарина, недовольно покачав головой.
– Ему в клинику надо, колено…
– Никакой клиники, док, ваша задача сделать так, чтобы он не сдох, больше меня ничего не интересует.
– Он может остаться калекой.
– Он в любом случае им останется.
Раздав указания охране и подоспевшим людям Графа, которые теперь были под моим начальством, сел в машину и рванул в больницу. Ее уже должны были прооперировать. Я хотел быть там, хотел так, что каждый раз порывался с места, чтобы бросить все и рвануть к ней, но каждый раз останавливался, понимая, что там я ей ничем помочь не мог. Бессонная ночь и несколько таких же перед ней оставили свой отпечаток, я валился с ног, но это было неважно, я должен был ее увидеть. Меня тянуло к ней словно магнитом, но первым делом я направился в кабинет заведующего отделением. Клиника, в которой она лежала была, пожалуй, самой дорогой в городе, ее перевели сюда сразу, как это стало возможным. Макс заплатил бешенные деньги и сейчас, я намерен был вернуть ему всю сумму. После всего, что произошло я четко определился со своими желаниями и тем, как видел свое будущее, а без нее я его отчего-то больше не видел. Остановился у двери ведущей в кабинет главврача и постучал достаточно громко, чтобы после короткого «да» войти внутрь.
– Добрый день, – произнес сухо, присев напротив седого врача в летах.
– Добрый, давненько Вас не было, – улыбнулся, покачав головой.
–Как она? – никак не отреагировав на его слова, задал самый важный для меня вопрос.
–Операция прошла успешно, были кое-какие осложнения, но не буду забивать Вам этим голову, коллеги из столицы хорошо постарались, удивительно, как быстро они согласились выделить окно в своем графике.
Не было ничего удивительного в том, что я попросил отца поднять все свои связи, дав обещание, что возьму на себя все дела его компании. Да я долбанный мир ради этой девчонки готов был перевернуть, управление бизнесом отца не самая большая плата. Он, конечно, сделал бы все и без этого обещания, но мне совсем не хотелось отвечать на его вопросы и вдаваться в подробности, обещание, данное мной, гарантировало отсутствие этих самых вопросов.
– Какие у нее прогнозы?
– Хорошие, я бы даже сказал, что теперь уже отличные, но проблема даже не столько в ее физическом здоровье, сколько в психическом. Ей нужна полная реабилитация, включая работу с психологом и, быть может, даже с психиатром. Она не хочет жить, пока не захочет, не встанет, – молча слушая слова врача, я вспоминал слова самой Лары о ежемесячной смене работавших с ней специалистов, я не сомневался в том, что Макс находил ей лучших из лучших, но даже так, этот метод явно не работал и ей нужно было что-то другое.
– Хорошо, – кивнул машинально, – и еще, у меня к Вам просьба, выставите счет за все время ее нахождения здесь, включая последующие дни.
– Но ее нахождение здесь уже оплачивается Максимом Дмитриевичем.
– Вот об этом я и говорю, теперь все счета буду оплачивать я, а Максима Дмитриевича прошу уведомить о возврате средств на счет его компании, я доступно изъясняюсь?
– Это большие деньги, – неуверенно просит мужчина, почесывая затылок.
– Давайте не будем усложнять и без того непростую ситуацию, выставьте счет, я его оплачу, а теперь извините, но я хотел бы ее увидеть, это возможно? – мой вопрос был скорее риторический, даже, скажи он нет, хрен бы кто-то здесь смог меня остановить. Он лишь молча нажал на кнопку, и через спустя пару минут в кабинете появилась молоденькая сестричка. Раньше я бы обязательно соблазнился ее формами, а сейчас даже не екнуло, вообще. Попросив сестру провести меня в палату, доктор сдержанно попрощался со мной и вновь уткнулся в бумаги. Девушка что-то щебетала по пути в палату, а я ничего не слышал, все мои мысли давно уже были там, с ней.
– Если вам что-нибудь понадобиться, зовите, вот здесь кнопка, – протягивая мне халат, она кивнула на пульт, при этом будто ненароком отбросив назад волосы, которые зачем-то успела распустить. Прости детка, но с некоторых пор мой радар нацелен в одну определенную сторону.
– Вы можете идти, – бросил сухо, даже не глядя на девушку, и подошел ближе к кровати, на которой спала Лара. Должно быть ее накачали обезболивающим, во всяком случае я очень на это надеялся, даже сама мысль о том, что ей больно, разрывала меня на части. Осмотрел ее с ног до головы: такая маленькая, бледная, казалось, она превратилась в тростинку за то время, что меня не было. Неудивительно, я очень сомневался, что она нормально питалась, скорее наоборот, доводила себя до голодного обморока, но я обязательно это исправлю. Подошел ближе, коснулся руки, стараясь не задеть заведенный катетер и медленно наклонился к ее лицу. Накрыл ее губы своими, пусть хоть так, но у меня была возможно сорвать поцелуй с ее губ.
– Прости меня, я обязательно все исправлю.
Глава 7
Матвей
Полтора месяца спустя
–Матвей, ты меня вообще слушаешь? – отец в очередной раз пытался донести до меня информацию о поставках, каких-то сроках, падениях курса, зарубежных партнерах, о том, как важно выиграть тендер, а мне было, откровенно говоря, насрать с высокой колокольни. Две недели, сука, почти две недели я не переступал порог больницы, не видел ее, и мне чертовски хотелось бросить все, послать отца далеко и надолго с его компанией и свалить туда, где меня совершенно не ждали. – Матвей, – изменение интонации в голое отца немного привело меня в чувства.
– Да слушаю я, пап, – отмахнулся, лишь бы он отвязался. Я понимал, что он ни в чем не виноват, ведь я сам надел себе эту удавку на шею, привязал себя договором, взял на себя ответственность. Он свою часть уговора выполнил, Лару оперировали лучшие из лучших, теперь я должен был выполнить свою.
Только нихрена мне все это не всралось, пока она там наверняка себя до истощения доводит. Все ей по боку, в глазах ни намека на жизнь, пустота, гребанная убивающая пустота.
Если в первые несколько дней она пыталась меня выгнать, кричала, истерила, просила уйти и не возвращаться, то со временем все кардинально изменилось, она просто включила игнор, пялилась куда угодно, но только не на меня, в глазах полное безразличие и никаких эмоций.
Я был готов биться головой о стену, выть от безысходности и рвать на себе волосы, потому то она меня не слышала или не хотела слышать. Ни слова, я, сука, не услышал от нее ни слова за последние две недели, что проводил у ее постели. Таскался туда, как щенок побитый и каждый раз сталкивался с холодным равнодушием в зеленых глазах.
– Ты ничего мне рассказать не хочешь? – отложив отчеты в сторону, отец взглянул на меня из-под опущенных очков. На лбу выступила длинная, глубокая морщинка, а на лице отразилось выражение крайней степени беспокойства. – Я не лез, но твое состояние в последнее время мне совсем не нравится, нервный какой-то, загруженный, витаешь непонятно где, мать переживать заставляешь.
– Нечего рассказывать, пап, – я не хотел обсуждать с ним щекотливую тему. Да и что я мог сказать? Я сам ничерта не понимал.
– Нечего говоришь, – нахмурившись, отец откинулся на спинку стула, приняв максимально расслабленное положение. – А как насчет того парня, которого ты держишь в заложниках?
Вопрос застал меня врасплох. Как он узнал? Следил? Да, я все еще держал ублюдка Азарина в том доме, я с ним еще не закончил, да и не начал в общем-то, спускал на нем пар разве что, когда в очередной раз был послан в никуда. Злился, нет, не на нее, я злился на ублюдка, сломавшего ее, сделавшего из нее то, что мне приходилось видеть изо дня в день. Она даже не старалась, не пыталась встать на ноги, реабилитация для нее – пустой звук. Не силой же заставлять, да и толку, если сама не хочет, а она жить не хочет и я, мать его не представлял, как вдохнуть в нее жажду жизни. Азарин же пока играл роль груши для битья, порой я увлекался, но оно того стоило.
– Ну так что?
– Тебя это не касается, пап, – ответил раздраженно и соскочил с места, не хватало только отчитываться перед отцом, чай не маленький.
– Сядь, – рявкнул он тем самым своим тоном, не терпящим возражений. – Ты собрал вокруг себя людей Графа, держишь в заложниках человека вместо того, чтобы прийти ко мне и говоришь мне, что меня это не касается? – отец перешел на крик, еще чуть-чуть и прибежит мать. Только этого мне не хватало. Если отец давил авторитетом, то мать, черт подери, отличный манипулятор, хрен удержишь язык за зубами. – Чем тебя наши парни не устроили?
– А чем тебя не устроили люди Графа? – огрызнулся в ответ, все это начало порядком раздражать. Неужели он не понимает? Я не собирался ничего решать законными методами, а люди отца в грязи и криминале никогда замешаны не были, да и он от подобных дел уже давно держится стороной, все законно, правильно.
– Матвей, – сняв очки, отец устало растер переносицу и только сейчас я заметил, как сильно он устал, осунулся, на лице появились новые морщины, мешки под глазами, всегда в делах, всегда первый, конкуренты рыдали каждый раз, когда отец вступал в борьбу за тот или иной проект и всегда выходил победителем, а ведь когда-то он также, как и я не хотел этим заниматься. – Это опасная дорожка, кривая.
– Не надо пап, мне не пять лет, – перебил его, не желая слушать нотации. Для себя я все решил в тот день, когда узнал, что с ней сделали, срал я на то, какая там дорожка, я убью их всех.
–Это как-то связанно с той девочкой? – спросил осторожно. Странно, что он еще не раскопал на нее полное досье, он мог. Пара звонков нужным людям и у него на столе лежала бы вся информация, об изнасиловании, конечно, никто не знал, но отец не дурак, сложил бы два и два.
– Я не хочу об этом говорить.
Вздохнув, отец неожиданно поднялся, подошел к шкафу со спиртным и выудил из него бутылку коньяка за хреналион рублей. Заметив мой удивленный взгляд, еще бы, он близко нас с Киром к содержимому этого шкафа не подпускал, отец поставил передо мной бокал и усмехнувшись произнес:
– Раз уж такой повод.
– Какой такой? – спросил непонимающе, пока отец разливал жидкость по бокалам. Не дожидаясь ответа, взял один и опустошил залпом. Терпкая жидкость обожгла горло, даже закашлялся от неожиданности. Крепкая дрянь.
– А ты как думал, – рассмеялся отец, – это тебе не та ерунда, что вы в клубе хлещете, до этого коньяка дорасти нужно.
– Да иди ты. Так о каком поводе речь? – напомнил я.
– Как о каком, – брови отца взлетели вверх, а на губах появилась самодовольная ухмылка, так и кричащая: «Я же говорил». – Мой сын влюбился. Как ты там говорил? Все это хрень для наивных девочек?
– Я, пожалуй, пойду, – разговор стал затрагивать личное, а этого я не любил. Проницательность отца раздражала, не хватало мне только его шуточек.
– Да не кипятись ты, – примирительно заговорил отец, – смотри какой стал, слова не скажи. Девочка-то хорошая?
– Да какая разница, если я ей нахер не сдался, – неожиданно для самого себя высказал то, что волновало меня больше всего, грызло изнутри и как не боролся с этим едким чувством, с каждым днем оно поглощало меня все сильнее. Безразличной она была только со мной, я видел, как она говорила с Максом, как улыбалась ему, ему, блядь, не мне. И снова во мне вскипала ревность.
Мне придушить его хотелось, избавиться от него раз и навсегда, она на него как на Бога смотрела, а я был пустым местом. Что бы не сделал, все не так, даже гребанного слова не удостаивала, не смотрела на меня.
Меня разрывало от ревности, когда я видел, как начинало сиять ее лицо, стоило ему появиться в палате и вера в слова, которые она сказала Кате таяла с каждым гребанным днем. Она к нему не равнодушна, блядь, и я пока слабо себе представлял, как вытеснить его из ее сердца и заполнить его собой.
– Так просто сдашься? – усмехнулся отец и что-то в его взгляде навело меня на мысль, что знает он больше, чем могло показаться на первый взгляд. Неужели все-таки копал?
– Я похож на человека, который сдается при первой сложности? – разозлился, знал ведь, что он на слабо меня берет, а все равно разозлился. – Не знаю я, пап, что мне делать, я будто о стену бьюсь головой, а результата как не было, так и нет. Ты еще со своей компанией, уж прости, но не до нее мне сейчас, вот совсем, понимаешь?
– А ты как думал? Что отношения вот так просто даются, захотел и вот тебе на блюдечке? Не привык ты бегать, да? Разбаловали девки тебя совсем, а тут, вдруг, зубы обломал? – он определенно издевался надо мной. – Не смотри на меня так, я ведь прав. О стену головой, говоришь, бьешься? Так ты тактику смени.
Нашелся, млин, советчик. Куда еще менять, я и так возле нее щенком скачу, чуть ли не слюни подтирая, а она даже притронуться к себе не дает. Я ведь пылинки с нее сдувал, все проглатывал, каждую ее выходку, каждую истерику, лишь бы не пугать, не сделать хуже и мне каждый раз указывали на дверь.
– Пап, ты меня совсем за идиота держишь? – налил себе вторую порцию и снова залпом, и плевать, что горло горело, плевать, что на голодный желудок и тот сворачивался от обжигающего действия это гадости, на все плевать. – Думаешь я к ней как к остальным: «привет детка, может ко мне?». Думаешь я не понимаю, что с ней по-другому нужно, что ей нежность нужна, забота?
– А ты ее спросил? – отец выгнул бровь и поддался в перед.
– О чем?
– Нужна ли ей это твоя нежность, больше похожая на игру, а наиграешься и выбросишь.
– Что ты несешь! – шестеренки в моей голове все никак не желали заводиться.
– А ты пошевели мозгами. Все, Матвей, иди, толку от тебя все равно никакого, – махнув рукой, отец встал и больше молча покинул кабинет, оставив меня в полном недоумении переваривать его слова. Какое нахрен «наиграешься и выбросишь», когда я думаю о ней двадцать четыре часа в сутки, смотрю на нее глазами преданной собаки, да как, мать его, этого можно не видеть.
Посидел еще какое-то время обдумывая слова отца, а потом сорвался с места. К черту все, пусть не говорит, не смотрит, я должен ее увидеть. В клинику добрался на удивление быстро, словно весь город вымер, дороги пустые, никаких пробок.
Оказавшись в клинике, обнаружил пустую палату. Испугался сначала, а потом вспомнил, что в это время она должна быть на процедурах и отлегло. Встал у окна, вглядываясь в ясное небо, раздумывал над тем, что ей скажу.
– Что ты здесь делаешь? – внезапный скрип открываемой двери и голос, который я готов был слушать до конца своих дней.
Глава 8
Лара
– Лариана Николаевна, – противный писклявый голос медсестры врезался в слух. Боже, как я ненавидела этот голос, – если вы будете продолжать в том же духе, то все наши старания пойдут коту под хвост, – эта белобрысая стерва даже не пыталась скрыть своей неприязни по отношению ко мне, я на нее действовала, как красная тряпка на быка, еще бы, она уже, наверное, распланировала свое будущее с Матвеем, которому так усердно строила глазки и, перед которым, так удачно выпячивала свои силиконовые буфера. Может и не силиконовые, конечно, но почему-то хотелось верить, что так оно и есть. О, да, меня она ненавидела, считала меня причиной отсутствия к ней интереса у Матвея. А мне хотелось кричать во все горло: «да забирай на здоровье».
Каково было мое удивление, когда он вернулся после подслушанного разговора, таскался сюда каждый божий день, не появлялся здесь только в те дни, когда здесь бывала Катя. Я просила его уйти, закатывала истерики, кричала, а он словно не слышал меня, и я приняла единственно верное решение, раз он не хотел слышать, я вовсе перестала с ним говорить, молчала, даже не смотрела на него, лишь уголками глаз замечая, как он яростно сжимал кулаки и стискивал зубы до скрежета. А я хотела, чтобы он ушел, потому что не могла больше смотреть на его самоуверенную физиономию. И он ушел, ушел и больше не приходил.
– Мне все равно, – отмахнулась от девушки, как от назойливой мухи.
– Лара, вы понимаете, что ведете себя, как ребенок, мы тут вокруг вас скачем, ради вашего будущего, а вы…
Подняв руку остановила ее словесный понос.
– Для Вас я Лариана Николаевна, не забывайте, пожалуйста, о субординации, – ее снисходительный тон раздражал до искр в глазах, да кто ты такая, очередная безмозглая кукла, которая спит и видит, как пристроить свой зад к кошельку потолще. Пустышка, каких много. – И скачете вы вокруг меня потому, что вам за это хорошо платят, так что давайте называть вещи своими именами. А теперь отвезите меня в палату, пожалуйста, и избавьте меня от своего авторитетного мнения.
– Вы нарушаете режим, доктор…
– Кажется, я ясно выразилась, мне повторить? Может вам работать здесь надоело?
Я просто хотела, чтобы меня наконец оставили в покое. Я не хотела всего этого, не хотела, чтобы меня лечили, не хотела вставать на ноги, мне было плевать. Оставаясь в палате, я ночами молила Бога, чтобы забрал меня, надеялась на осложнения: отек, инфекция, да что угодно, лишь бы все это прекратилось. Именно поэтому я не желала проявлять инициативу во время реабилитации, я просто хотела покоя. Да, быть может это эгоистично, глупо, трусливо, но я больше не могла, устала. Как же хотелось просто закрыть глаза и не просыпаться.
Сестра, к ее чести, все же помогла мне вернуться в кресло и молча повезла в палату, видно, угроза избавить ее от столько неблагодарной работы сработала. Уже у самой двери в палату почувствовала, что что-то не так, легкий шлейф хорошо знакомого парфюма наполнял пространство. Да быть не может!
– Что ты здесь делаешь? – произнесла первое, что пришло в голову, когда застала Матвей стоящего у окна в моей палате. Какого черта его вообще сюда впустили в мое отсутствие? Сколько можно сюда таскаться? Зачем? Ради чего? Почему просто не оставить меня в покое раз и навсегда? Я ведь была уверенна, что на этот раз он ушел навсегда, так зачем вернулся?
–Жду тебя, разве это не очевидно? – обернувшись, он расплылся в своей белоснежной улыбке. И мерзко так стало, скольким он так улыбался, скольких затащил в постель одной лишь вот такой улыбочкой? Подкупил, а на утро забыл. А я, я очередная цель? Очередная добыча хищника? Да будь проклят тот день, когда нам довелось встретиться.
– Вы можете идти, – взглянула на стоящую рядом медсестру, которая, казалось, напрочь забыла о моем присутствии. Голливудская улыбочка на слащавой мордашке вызвала у меня приступ тошноты, надо же, как засияла. – Вы меня слышите? – напомнила ей о себе и она наконец удостоила меня своим вниманием. Демонстративно фыркнув, девушка резко развернулся и направилась к двери, не забывая при этом плавно покачивать бедрами. – Уходи, Матвей, и не приходи больше, – в сотый раз повторила уже заевшую фразу, такую простую, но отчего-то такую сложную для того, чтобы он наконец ее воспринял.
– А, если я не хочу уходить? – прищурившись, он медленно, грациозной походкой хищника направился ко мне. Умом я понимала, что он меня не тронет, но моя больная психика уже рисовала неприглядные картины из прошлого. Я дернулась, попыталась откатиться назад, но чертово инвалидное кресло отказалось слушаться.
– Не подходи ко мне, – выкрикнула, чувствуя, что вот-вот меня накроет истерика и я снова вернусь в тот кошмар, пережитый четыре года назад. – Не подходи, – повторила и и выставила руки перед собой. Из глаз хлынули слезы. Нет. Нет. Нет. Пожалуйста. Пусть уйдет, пусть оставит меня в покое.
–Успокойся, дыши, я стою на месте, слышишь? – сквозь шум в ушах мне все же удалось зацепиться за его голос, вернуться в реальность, вынырнуть на поверхность и вдохнуть.
– Уходи, – сорвалась на крик, когда мне удалось прийти в себя. – Что тебе от меня нужно? Зачем ты постоянно таскаешься сюда? Интересно смотреть на загнанного зверька? Решил таким образом мне отомстить за то, что посмела тебя отшить? Кому я такая нужна, не правда ли? Инвалид, с поломанной психикой. Пользованная кукла! Ну давай, скажи, что это не так, что я не задела твое самолюбие своим отказом. Думаешь, сейчас у тебя больше шансов поиметь меня? А не побрезгуешь после того, что узнал? Или хочешь ударить больнее? А некуда уже больнее, не-ку-да! – зарывшись ладонями в лицо, я окончательно разрыдалась, ну почему, Лара, почему ты такая жалкая.
–Что ты несешь? – разорался он неожиданно и я в очередной раз дёрнулась, как ошпаренная. – Что ты, мать твою, несешь? Совсем дура? Тебе не приходило в голову, что ты мне нравишься? Элементарно нравишься!
Его слова вызвали на моих губах усмешку. Нравлюсь. Задетая гордость – вот, что сейчас говорило в нем. Интересно, наверное, как это – с инвалидом, пусть даже после кого-то. Такого опыта у него, наверное, еще не было. Сама мысль об этом заставилась меня вздрогнуть.
– Я помню какой была твоя реакция, когда ты услышал мой разговор с Катей. Помню ненависть и отвращение во взгляде. Не такой трофей ты себе хотел, да? Уходи и забудь сюда дорогу.
– Я никуда не уйду и перестань пороть чушь, – он поднял ладонь верх, заставив меня пошатнуться в ожидании удара. – Блядь, да прекрати ты шарахаться.
– Ты меня не слышишь? Ты мне не нужен, ясно, не нужен и никогда не будешь нужен, – я хотела ударить его побольнее, задеть его самолюбие, чтобы ушел и оставил свои наполеоновские планы. Чтобы продолжил жить своей беспечной жизнью, трахая все что движется, а меня забыл и обходил стороной.
– Не нужен? – улыбка сползла с его красивого лица, а на смену ей пришли звериный оскал и ярость во взгляде. Он прожигал меня взглядом, пугая до чертиков. – А кто тебе нужен? Макс? – рявкнул он так, что, казалось, стены задрожали.
–ДА! – выкрикнула, сама не понимая зачем. И сама в тот же миг пожалела, столько эмоций отразилось лице мужчины и ни одна не предвещала мне ничего хорошего. Хотелось свернуться в комок и исчезнуть подальше от этого испепеляющего взгляда, от безудержного гнева, от всего, а главное, подальше от него, потому что сейчас он не был похож на себя, и я не была уверенна, что он все еще себя контролировал.
– Не надо врать, девочка, я слышал ваш разговор, слышал все, что ты сказала Кате, – он старался говорить твердо, но я все же уловила дрожь в его голосе. Он сомневался, его уверенность пошатнулась, и я зацепилась за эту ниточку, как цеплялся за миражи путник, блуждавший в пустыне.
– А что я, по-твоему, должна была ей сказать? Признаться, что неравнодушна к ее жениху? – наблюдая за спектром эмоций на его лице, я понимала, что попала в цель. Ударила по самому больному. По его самолюбию, по гордости, пошатнула уверенность в собственной неотразимости. Я надеялась, что теперь он уйдет. Кому хочется быть блеклой заменой? – А теперь уходи, – произнесла и он выполнил мое желание, рысью пролетел мимо меня, покинул палату, громко шарахнув дверью и оставил после себя гнетущую пустоту.
Не по пути нам с тобой, Матвей.
Он действительно ушел, не появлялся больше недели, и, казалось, на этот раз он ушел насовсем. Я задела его гордость, выбрав другого, никто не хочет быть вторым.
Все мои последующие дни напоминали день сурка, время словно остановилось и каждый день одно и то же. Врачи доставали меня своими лекциями о том, какую важную роль играет в моем состоянии реабилитация, сначала уговаривали, потом пытались запугать, а мне было все равно, я лишь ждала, должно же было это когда-то закончиться.
И все вроде бы встало на свои места, меня оставили в покое, так, как мне того хотелось, пока в одно прекрасное утро, открыв глаза, я не обнаружила вместо своей палаты совершенно незнакомую мне комнату. Огромная кровать, на которой я лежала, занимала добрую половину спальни. Яркий свет, проступавший сквозь тонкие шторы, говорил о том, что утро уже давно вступило в свои права. Ничего не понимая, я глупо моргала, оглядываясь по сторонам, насколько это было возможно. Как я здесь оказалась и какого черта вообще происходит?
Ответ не заставил себя ждать, дверь, судя по всему, ведущая из спальни распахнулась и на пороге появился Матвей собственной персоной.
– Какого черта ты сделал? – закричала, что было сил. Я была так зла, что даже не обратила внимания на то, что парень был наполовину раздет. Из всей одежды на нем были только спортивные штаны, спущенные настолько низко, что еще чуть-чуть и, в принципе, ничего прикрывать не будут. Взгляд невольно прошелся по накаченному торсу, и, по всем законам, я должна была вновь впасть в истерику, если бы не ярость, разрывавшая меня изнутри. Что он себе позволяет и зачем опять появился в моей жизни? Что за игры?
