Текст книги "Проклятие рода Тремейн (СИ)"
Автор книги: Виктория Лейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Забыв о портсигаре, она забрала тетрадь и вышла из комнаты.
В гостиной миссис Труди уже поставила на журнальный столик два начищенных стакана.
– Обычно я не пью крепкий алкоголь, – призналась женщина, – но сейчас…
– Не нужно оправдываться, – мягко сказала Анна, – садитесь в кресло и выпьем вместе.
– Что это у вас? – заинтересованно спросила экономка, увидев тетрадь в её руках.
– Пока не знаю, – задумчиво проговорила Анна, усаживаясь на диван.
Подобрав ноги, она открыла дневник.
“Сара Говард, урожд. Боунс” – прочитала она выведенную тонким каллиграфическим почерком надпись на внутренней стороне обложки.
Дорога до леса не заняла у него много времени – в Торнтоне всё находилось близко друг к другу. Винсент заглушил мотор и вышел из машины. Только сейчас ему вдруг сделалось не по себе, но Чейз решительно прогнал эти мысли. Надо – значит надо. Вряд ли это окажется страшнее починки сорванного заграждения, когда только и ждёшь пули от затаившегося где-то поблизости боша [1]. И всё же… на фронте он точно знал, кто его враг, а сейчас? Призрак? Демон? Неупокоенная душа? Звучало, как чистый бред.
Вдалеке прорычал отдалённый раскат грома, и в тот же миг на лицо Чейзу упала первая холодная капля. Только этого не хватало, мрачно подумал он, и тут же, будто в подтверждение его мыслей, с неба прилетели ещё три. К моменту, когда он достал из багажника мешок и лопату, разразился настоящий ливень. Пару раз сверкнула молния.
Вдохнув полной грудью, он перекинул через плечо холщовый мешок и уверенно шагнул под своды чёрных деревьев.
До лесного озера Винсент добрался без проблем – проторенная дорожка белела в темноте, петляла меж деревьев, но у края воды обрывалась, и появлялась лишь на противоположной стороне тонкой, едва различимой нитью. Он пошёл в обход.
Берега у озера были вязкие, болотистые, и Чейз отругал себя за неосмотрительность – надо было надевать сапоги. Проваливаясь в мерзко хлюпающую жижу, он решительно двигался вперёд, держась за жёсткие стебли рогоза, чтобы не сорваться в воду. Хотя что толку – итак вымазался по колено.
Минут через десять он добрался, наконец, до противоположного берега, упёрся в колени и шумно перевёл дыхание. Деревья здесь были мощнее и росли ближе друг к другу, а тропка почти полностью заросла бурьяном и крапивой. Тьма стояла кромешная. Винсент зажёг керосиновую лампу. Так-то лучше.
Еще через пятнадцать минут лес начал понемногу редеть, пока не деревья не расступились окончательно. Винсенту открылась небольшая прогалина, на окраине которой зловеще чернел мёртвый дуб с раздвоенным стволом. Дерево висельника. Никто в Торнтоне точно не знал, как это дерево получило своё название – старый МакГрегор упоминал какую-то легенду то ли о разбойнике, то ли о насильнике, которого в 18-ом веке линчевали здесь местные жители. Вроде с тех самых пор место и заработало свою мрачную репутацию.
Судьба душегуба интересовала Чейза в последнюю очередь. Он поставил лампу на землю и осмотрелся. И где, интересно, начинать копать? Времени на размышления у него не было и, недолго думая, он воткнул лопату в землю в десяти футах от основания дуба.
Дождь и ветер атаковали его со всех сторон, но куда больший дискомфорт доставляло другое. Винсента не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Ему даже показалось, что меж деревьев мелькнула чья-то тень. Он никогда не считал себя человеком религиозным, но в тот момент порадовался, что на нём серебряный крестик – подарок младшей сестры Флёр перед самым отъездом в Торнтон. Блеснула молния, и Чейз невольно вздрогнул. На пару секунд он отвлёкся от работы и огляделся вокруг. Никого – только дождь и ветер.
Винсент уже почти разуверился в успехе предприятия, когда под острием лопаты что-то хрустнуло. Он остановился и осторожно постучал. Звук повторился. Тяжело дыша, Чейз с удвоенной силой разгребал намокшую землю, пока, наконец, не увидел чёрные, почти съеденные гнилью доски…
Комментарий к Глава 16
[1] бош – немец
========== Глава 17 ==========
Миссис Хасли в растерянности бродила по дому. Последний раз она была здесь ещё совсем девочкой, и смутно помнила это время – Вера Эдельстон, урождённая Говард, уехала из Райдхайма спустя месяц после трагической смерти мужа.
Но не детские воспоминания волновали сейчас Беатрис – женщина обошла весь первый этаж и половину второго, но не встретила ни одной живой души. Освещение тоже не работало, но на кухне ей удалось найти свечи и спички. То, что в доме жили, было совершенно очевидно: в лéднике она нашла свежее мясо и овощи, на полках стояли крупы, приправы и упаковки чая и кофе, а в гостиной, на журнальном столике обнаружился бокал с недопитым вином и коробка конфет “Моцарт” – излюбленное лакомство Анны.
В спальне и кабинете тоже царил образцовый порядок – педантичная Беатрис не увидела ни пыли, ни паутины. Даже обувь на полке была на своих местах. Миссис Хасли без труда узнала шёлковые туфельки Анны – она сама привезла их ей из Женевы в прошлый сезон.
Но где же все? Если предположить, что дочь уехала в гости или отлучилась по каким-то иным делам, то почему в доме нет слуг? Анна писала, что наняла нескольких горничных, сторожа и экономку. Или у них выходной? Она пожалела, что так и не узнала адрес того юриста, с которым разговаривала по телефону. Как там его зовут? Кажется, Винсент или Виктор… Наверное, он смог бы ей помочь, а может… Беатрис помотала головой. Нет, совершенно невозможно! Анна ни за что не осталась бы ночевать в доме малознакомого мужчины. Но какой бы строгой матерью ни была миссис Хасли, сейчас этот вариант отчего-то казался ей самым лучшим. В душе женщины поселилась какая-то смутная и необъяснимая тревога, хотя формально поводов для этого не было. Но материнское сердце не обманешь.
Быть может, стоит вернуться в гостиницу и попросить управляющего помочь ей? Или обратиться к констеблю? Но Райдхайм стоял на отшибе, и Беатрис совсем не была уверена, что в темноте сможет самостоятельно отыскать дорогу. Да и Анна наверняка будет негодовать, когда вернётся.
Миссис Хасли сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться. Ничего страшного не произошло. Если уж её дочь уехала из Лондона, никому ничего не сказав, то вряд ли станет отчитываться за позднее возвращение домой. Да и потом…. она же не в курсе, что Беатрис здесь.
Женщина зашла в спальню, поставила свечу на тумбочку и уселась на кровать. Кажется, раньше в этой комнате жили её родители. До этого она обнаружила и свою старую детскую, которую делила со старшей сестрой Эдит, правда, сейчас комната эта служила складом для старых вещей. И всё же… какая Анна молодец, что решила вернуться в этот дом! А ей, Беатрис, видно, пора перестать верить в сказки о ведьмах и родовых проклятиях. Воспоминания с новой силой нахлынули на женщину, и на какое-то время она немного успокоилась, погрузившись в омут собственной памяти.
От воспоминаний Беатрис отвлёк приглушённый звук – ей показалось, что внизу скрипнула дверь. Миссис Хасли затаила дыхание и прислушалась. Осторожно взяла с тумбочки свечу и поднялась с кровати. На первом этаже снова что-то шаркнуло. С чувством смутной тревоги женщина подошла к двери и выглянула в тёмный коридор.
– Эй… – тихо позвала она. – Есть тут кто?
Беатрис вышла в коридор. Рука её дрожала. Откуда ни возьмись, налетел холодный ветерок – пламя свечи, дрогнуло и погасло. Миссис Хасли осталась в полной темноте.
– Чёрт! – вырвалось у неё.
Она поставила свечу на подоконник и в буквальном смысле пошла на ощупь, держась за стену. Окна в коридоре были зашторены, и почти не пропускали лунный свет. Через несколько секунд, когда глаза её немного привыкли к темноте, Беатрис различила очертания перил галереи. Внизу, в холле мелькнула чёрная тень. От неожиданности женщина вздрогнула. Хотела спросить, кто там, но голос пропал.
– Анна?.. – Беатрис дошла до лестницы и уже преодолела пару верхних ступенек.
Вдруг прямо перед ней вспыхнула свеча, явив из темноты, заросшее щетиной незнакомое лицо. Прежде, чем миссис Хасли закричала, сильная рука опустилась ей на плечо.
– Тише! Я свой! – пробасил незнакомец, – Генри Толедо, – и, извиняясь, добавил, – свеча погасла, будь она неладна.
– Что здесь происходит? – Беатрис испуганно попятилась назад, и едва не упала, но Генри подхватил её.
– Я знакомый вашей дочери. Нет времени объяснять. Чем раньше, мы уберёмся отсюда. Тем лучше.
Но миссис Хасли и не думала идти невесть куда с незнакомым мужчиной.
– Где Анна? – закричала она. – Что вы сделали с моей дочерью?!
Она готова была хоть сейчас вцепиться ему в горло, и Генри её в общем-то понимал.
– Она у Чейза, в безопасности. В отличие, от нас. – Медиум схватил её за руку и буквально потащил вниз, – идёмте же! Как только окажемся на улице, я всё объясню. У нас мало времени.
Несмотря на абсурдность сказанного этим подозрительного вида мужчиной, Беатрис отчего-то поверила ему.
– Быстрее, миссис Хасли!
Генри по-прежнему держал её за руку, бегом спускаясь по лестнице, и женщина едва поспевала за ним. Она не понимала, что происходит, но страх уже завладевал ею. На самой последней ступеньке, каблук её туфли зацепился за юбку, и Беатрис едва не упала.
– Держу! – Генри снова успел подхватить её. – Я медиум, – представился он, когда они оказались в холле. – Ваша дочь обратилась ко мне за помощью.
– Медиум?.. – растерянно переспросила Беатрис. – Что, чёрт возьми, происходит в этом доме? Я должна поговорить с Анной!
– И как раз за этим я здесь.
Не дожидаясь ответа, Генри снова взял её за руку и побежал к выходу. Беатрис не осталось ничего другого, кроме как последовать за ним.
Им оставалось преодолеть несколько жалких футов, и Генри уже потянулся к ручке, когда дверь с грохотом захлопнулась едва не прищемив ему пальцы.
***
Винсент отбросил в сторону последний ком мокрой земли. В раскопанной им яме лежал старый гроб. Доски почернели и местами обвалились, но форма и размер не оставляли сомнений.
Одежда Чейза промокла насквозь, волосы липли к лицу, а мышцы болели. Несколько секунд он смотрел на сгнивший деревянный ящик и, собравшись с духом, прыгнул в яму. “Давай же”, приказал он себе, “что ты, покойников не видел, в самом-то деле?” Выдохнув, он ударил по крышке лопатой. Раздался треск и две доски провалились внутрь. Просунув острие лопаты в щель, Винсент дёрнул крышку и отбросил её в сторону. В ноздри тотчас ударил запах пыли и тлена. Он взял стоящую у края ямы лампу и посветил внутрь. В гробу лежал человеческий скелет. Одежда не сохранилась, от неё остались лишь истлевшие лохмотья серо-бурого цвета; в отличие от волос – иссиня-чёрные, почти не тронутые временем, они лежали на плечах и груди покойной. На пожелтевших костях кое-где ещё оставалась сморщенная и посеревшая кожа с чёрными прожилками. Пустые глазницы черепа смотрели на Винсента. Очевидно, Люсиль, и впрямь умерла совсем юной – прекрасно сохранившиеся зубы были белыми и ровными.
Он выглянул из ямы и снова огляделся. Ощущение присутствия не покидало Чейза с того момента, как он вышел на поляну. И вот ему снова почудилось, что среди деревьев мелькнула чья-то тень.
Липкое ощущение завладевало им всё больше. Чейз выдохнул и, переборов брезгливость осторожно приподнял скелет. Однако, при попытке вытащить его из гроба, старые кости рассыпались. Голова упала на землю, а руки и рёбра обратно в ящик.
– Твою мать!.. – выругался Винсент и принялся собирать развалившиеся останки в мешок.
Завязав его узлом, он с третьей попытки выбрался из ямы – размокшая земля проваливалась под тяжестью тела.
Путь до машины занял у него больше времени. Несколько раз он спотыкался, разбил лампу, и едва не заблудился в кромешной темноте. “Хорошо, что фары не выключил”, подумал Винсент, завидев среди деревьев жёлтые огни.
Он бросил мешок на заднее сиденье и сел за руль. Повернул ключ, включил зажигание. Мотор гневно заурчал и затих. “Только этого не хватало”. Оскалившись, Винсент, снова попробовал завести машину, и на второй раз ему это удалось. Он дал задний ход и выехал на размокшую дорогу. Разбрызгивая воду из луж, машина понеслась вперёд.
“Не сложнее ночного марш-броска в лагерь бошей”, подумал он с нервной усмешкой. Теперь осталось лишь добраться до Райдхайма и покончить с этим дерьмом.
По дороге Винсент то и дело невольно бросал взгляд в зеркало заднего вида. Мешок лежал на сиденье, перекатываясь с одного края на другой, когда на пути попадалась кочка. До поворота на аллею, ведущей к особняку, оставалось совсем немного. Он в очередной раз посмотрел назад. “Идиот. Это кости. Чёртовы, мать их, гнилые кости. Следил бы лучше за дорогой”. Винсент повернулся вперёд.
– Что за?!..
Посреди дороги стояла женщина. Он успел разглядеть лишь платье и грязные спутанные волосы, закрывавшие лицо.
Винсент ударил по тормозам, одновременно уходя в сторону. Машину занесло, и он потерял управление. Автомобиль слетел с дороги и рухнул в кювет, ломая буйно разросшиеся кусты. Прежде, чем Винсент успел что-либо предпринять, машина влетела в дерево, и мир провалился в темноту.
***
В это же время Анна, сидя в гостиной, читала дневник Сары. Первую половину тетради она пролистала – записи о медовом месяце во французских Альпах, может, и представляли определенный интерес, но в данный момент волновали её в последнюю очередь.
“14 августа 1859 года.
…Виктор говорит, что причина кроется в моём положении, и до недавнего времени я и сама, признаться, думала так же, но после того злополучного вечера взгляды мои пошатнулись. Я не понимаю, что происходит, но сердцем чувствую – будет лучше, если мы уедем из этого дома. Еще несколько месяцев назад я всей душой желала, чтобы наш ребенок родился здесь, в Райдхайме, но теперь страшусь этой мысли…”
“27 августа 1859 года.
…Я не знаю, как объяснить увиденное мною вчера, но то, что было в моей спальне – не человек. Не ЖИВОЙ человек. Быть может, это всё игра моего воображения? Быть может, я схожу с ума?.. Мне страшно. Страшно оставаться одной, страшно рассказать об этом Виктору. Я постоянно чувствую, что за мной наблюдают. Но кто?.. Или что?..”
Следующие несколько страниц были вырваны. У Анны вспотели ладони. Выходит, супруга Виктора испытывала то же, что испытывает сейчас она.
“12 сентября 1859 года.
…Поиски истины привели меня в городской архив. Благодаря связям Виктора с доступом не возникло особых проблем. Я наврала смотрителю, что собираю городские легенды и пишу историю Торнтона. Давеча милый старичок вручил мне несколько коробок – пришлось вызывать двоих слуг, чтобы доставили их в Райдхайм… Информации было немного, и если бы не мои СНЫ и ВИДЕНИЯ… Теперь всё сложилось для меня в ясную картину – ужасающую истину… Истину, которую не вообразишь даже в самом страшном кошмаре.”
“13 сентября 1859 года.
…Виктор был потрясён открывшейся правдой, но сказал, что уехать сейчас мы не можем, и ему надо, как минимум, привести в порядок дела. Я знаю, он не верит мне, и я не смею винить его. Виктор не видел того, что видела я…”
Анна закрыла глаза и перевела дух. Пальцы, дрожа, застыли над исписанным мелким почерком листом. Она чувствовала, что как никогда прежде близка к истине – истине, возможно, куда более мрачной, нежели может предположить. Анна перевернула страницу.
“29 октября 1859 года.
…Я не знаю, к кому попадёт эта тетрадь, и смею лишь надеяться, что тот, кто сейчас держит её в руках, сможет сделать то, что не удалось мне. Я чувствую, что время моё на исходе. Об одном лишь молю Бога – пусть он сохранит жизнь моему ребёнку, который совсем скоро должен появиться на свет. Сохрани его, Господи милосердный!..”
“30 октября 1859 года.
…Всё, что было известно ранее – иллюзия, пшик. Яркая обложка, скрывающая гнилое и зловонное содержимое. Всё, что было известно о семье Тремейн – всё построено на лжи и крови.
Луиза – добропорядочная жена и главная благодетельница округи в действительности являла собой натуру алчную и беспринципную. Душа её была уродлива настолько, насколько прекрасна была её внешность. Догадывался ли об этом Акерлей, когда вёл её под венец? Узнать это, увы, уже не дано – он унёс свою тайну в могилу.
… Люсиль же (мне стоило больших трудов узнать имя этой девушки) устроилась в Райдхайм горничной, и вскоре обратила на себя внимание хозяина. Акерлей всей душой полюбил эту чистую, бескорыстную девушку, столь не похожую на его жестокую и холодную супругу. Кроме того, Луиза, как я выяснила, была бесплодна.
…Мне трудно описывать, дальнейшие события, заново прокручивая в голове тот кровавый ужас, что последовал далее. Но я должна. Я верю, что эти строки ещё сыграют свою роль.
…Как нетрудно догадаться, настал час, когда Луиза узнала о связи Акерлея с прислугой. “СМЕШОН КРИЧАЩИЙ В ЯРОСТИ, НО СТРАШЕН МОЛЧАЩИЙ В ГНЕВЕ”. Ни словом, ни делом она не дала понять, что ей известно о романе Акерлея и горничной. Она ждала.
Луиза догадывалась, что близок час, когда муж потребует у неё развода, тем более, что Люсиль, по её сведениям ждала ребёнка.
…Все эти события происходили незадолго до отъезда Акерлея в Америку по делам службы. Командировка предстояла длительная, почти на год, и отменить её Акерлей не мог. Возможно, если бы Люсиль сразу сказала ему о своей беременности, всё сложилось бы иначе, но по каким-то причинам девушка оттягивала это признание, чем подписала себе смертный приговор.
…Итак, Акерлей уехал, но прежде уволил Люсиль и оставил ей сумму денег на первые несколько месяцев, обещав, что по прибытии в Штаты пришлёт ещё. И он действительно не собирался отказываться от своих слов – Люсиль стала смыслом его существования…
У Анны задрожали руки. Она уже смутно догадывалась о том, что было дальше, но разум отказывался верить в столь чудовищную правду.
“…Подкупленный констебль и его помощники, доставили беременную Люсиль обратно в Райдхайм, где Луиза заперла её в подвале. Она понимала, что это её последний шанс удержать мужа и не оказаться выставленной на улицу. До самых родов несчастную девушку держали взаперти – Акерлею же Луиза сообщила о своей беременности. Она знала, что совесть не позволит ему уйти от той, что носит под сердцем его ребёнка.
…Сложно представить, через какой ад прошла Люсиль, пока сидела в подвале, не видя ни солнца, ни неба – лишь свою бессердечную и обезумевшую тюремщицу.
… Когда ребёнок появился на свет, Луиза убила Люсиль. Тот же констебль велел своим помощникам похоронить несчастную в лесу.
…Через год Акерлей возвратился из Америки и почти сразу узнал, что возлюбленная сбежала вместе с деньгами. Поверить в это было сложно, и какое-то время он даже пытался разыскать её, но Луиза хорошо замела следы.
…Акерлей умер спустя пять лет. Я не знаю наверняка, но смею предположить, что и здесь не обошлось без вмешательства его жены.
Оставшись одна с дочерью, живым напоминанием неверности мужа, Луиза выплескивала на неё всю ненависть, и Демельза уехала из Райдхайма, едва отметив восемнадцатый день рождения.
Что было дальше – известно всем.
Эта история и есть начало проклятия рода Тремейн”.
Анна выронила тетрадь. Её трясло как в лихорадке, но разум был на удивление ясным. Не было никакой ведьмы, никто не приходил в дом Тремейнов и не проклинал Луизу. “Смотри, как я смотрела. Страдай, как я страдала”. Анна вспомнила свой кошмар, вспомнила уродливое существо в спальне и, наконец, заколоченную дверь в подвал. “Всё это время я видела ЕЁ”. Ненависть и злоба, сосредоточенные в стенах Райдхайма, исходили не от Люсиль.
Всё это время она шла по неверному пути.
– Чёрт!
Анна вскочила с дивана и бросилась к двери.
– Миссис Дафф! – вернувшаяся из кухни Труди, испуганно отскочила, когда она едва не сбила её с ног. – Куда вы?!
Уже на пороге Анна обернулась:
– Я должна остановить её.
Через несколько минут она, оседлав лошадь, мчалась в Райдхайм.
========== Глава 18 ==========
– Чёрт!
Медиум в очередной раз безуспешно дёрнул наглухо запёртую дверь, но та поддалась лишь на пару миллиметров.
Бледная, как полотно миссис Хасли стояла за его спиной. Она не понимала, что происходит, и это лишь усиливало её страх.
– Выйдем через чёрный ход!
Генри схватил её за руку, и ринулся было в сторону кухни, но вдруг замер как вкопанный.
– Что?.. – дрожащим голосом спросила она, глядя в его застывшее от ужаса лицо и широко распахнутые глаза. – Что такое?..
Медиум смотрел куда-то за её спину, и, Беатрис медленно обернулась. То, что она увидела, повергло её тело и разум в цепенеющий ужас – на заново выкрашенной стене расплывалось тёмное пятно. Бесформенное, похожее на густой туман, оно с каждой секундой увеличивалось, захватывая стену чёрными щупальцами. Не в силах издать ни звука, Беатрис наблюдала, как уродливое нечто медленно сползает вниз и грязной лужей растекается по полу. Сглотнув, женщина попятилась, чувствуя, как Генри сжимаёт её руку.
– Держитесь за мной, – прошипел он, отталкивая её назад и заслоняя собой. – Медленно… и без лишних движений.
Чёрная жижа на полу застыла, и затем, испуская пар, начала подниматься вверх, обращаясь в дым и принимая смутные очертания человеческого тела. Свеча в руках Толедо вспыхнула и погасла. В белёсом лунном свете стояла женщина. Фигура покачивалась в воздухе, чёрный туман обволакивал худое тело с неестественно длинными, изломанными конечностями, и вся она словно состояла из клубистого дыма. Серовато-землистое лицо покрывали струпья и чёрные вены, проступающие сквозь истлевшую плоть. Белые глаза с чёрными зрачками-точками буравили незваных гостей. С низким, хлюпающим звуком, призрак шагнул к ним.
– Бегите наверх! – закричал Генри.
Оцепенение спало. Миссис Хасли бросилась к лестнице; Генри следом за ней. Длинная юбка сковывала движения, и на середине ступенек Беатрис, зацепившись кружевом за каблук, потеряла равновесие и упала. Разгневанный дух уже навис над ней, протягивая узловатые, истлевшие руки, когда Генри, заслонив собой женщину, выскочил вперёд, оказавшись лицом к лицу с Луизой.
– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti! [1] – выкрикнул он, выставляя руку и преграждая ей путь. – Qua venit revetetur! [2] In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti!
В мёртвых глазах плескалась немая ярость, но призрак застыл, словно неведомая сила не пускала его дальше.
Не обращая внимания на боль в подвёрнутой лодыжке, Беатрис вскочила на ноги и, схватив Генри за ворот рубашки, потащила за собой.
– Я догоню! – крикнул он, отталкивая её. – Бегите!
Генри выставил перед собой крест, и дух, оскалившись, попятился назад. Толедо знал, что не сможет задержать призрака надолго и, пользуясь выигранным временем, рванул следом за Беатрис. Они вбежали в первую попавшуюся комнату и заперли дверь.
– Теперь вы понимаете, почему я говорил, что нужно убираться отсюда? – выдохнул он, после того как начертил мелом на двери защитный знак.
Миссис Хасли стояла посреди тёмной комнаты и тряслась от страха.
– Что это за тварь там внизу?!.. – забыв о манерах, выкрикнула она. Голос её срывался.
– Кажется, мы только что имели честь познакомиться с хозяйкой поместья, – мрачно ответил Генри, – и я сомневаюсь, что это, – он посмотрел на им же самим нарисованный знак, – остановит её.
Спрыгнув в лошади, Анна побежала к крыльцу. Дождь и ветер хлестали по лицу, ноги проваливались в грязь, она поскользнулась, упала, но тут же вскочила, не обращая внимания на боль в разбитом колене, и взлетела по ступенькам. Входная дверь была заперта. Анна в отчаянии дёргала ручку, но лишь сломала под корень ноготь.
– Проклятье!
Переведя дыхание, она бросилась обратно, зашла с боковой стороны и, продираясь через кусты, отыскала чёрный ход, но и здесь наткнулась на наглухо закрытую дверь. Её одежда промокла насквозь, волосы липли к лицу, а по ноге стекала струйка крови. Анна ругала себя за то, что впопыхах оставила у Винсента ключи, но решение нашлось внезапно. Выбрав камень потяжелее, она со всего размаху запустила им в кухонное окно. Раздался звон.
Высота здесь была небольшая и, выбив локтём остатки стекла, чтобы не порезаться, она забралась в дом. Кухня утопала во мраке, и в звенящей тишине не раздавалось ни единого звука. Стоя на четвереньках на разделочном столе, Анна огляделась. Осторожно спустилась на пол и вышла в столовую. На светлом кафеле чернели отпечатки обуви, явно женской.
– Мама!
Анна выбежала в гостиную, но и здесь никого не обнаружила. Сердце истово колотило по рёбрам, и его стук отдавался у неё в ушах. Куда бежать? Наверх? И где Генри, он ведь уже должен был быть здесь, она сама видела припаркованную у ворот машину.
– Мама! – снова позвала Анна. – Мистер Толедо!
– Мама!
Беатрис вскочила и бросилась к двери. Сперва ей показалось, что она ослышалась, ведь Анна никак не могла быть здесь, но, когда голос повторился, миссис Хасли уже не сомневалась.
– Оставайтесь здесь, – Генри попытался её удержать, но Беатрис лишь оттолкнула его.
– Это моя дочь!
И будь там за дверью, хоть сам дьявол со своей свитой, это уже не могло её остановить. Она выскочила в тёмный коридор и побежала к лестнице.
– Анна!
Её дочь, её девочка, стояла внизу и затравленно озиралась. Услышав голос матери, она вскинула голову, и взгляды их встретились.
– Мама!
Анна кинулась к лестнице и вдруг замерла. Даже отсюда она видела, как расширились от страха глаза миссис Хасли. Беатрис стояла с открытым ртом, глядя куда-то за её спину.
– Беги! – закричала миссис Хасли и сама бросилась к ней навстречу.
Анна обернулась, и… застыла от ужаса. Прямо перед ней стояло чёрное, уродливое нечто, отдалённо напоминающее женскую фигуру. Белёсые глаза с едва различимыми зрачками смотрели, казалось, в самую её душу.
Оцепенение спало мгновенно. Анна побежала наверх, но на середине лестницы, неведомая сила схватила её за ногу, оттягивая назад. Она упала, ударилась подбородком, и в глазах у неё потемнело. Сотканный из тумана призрак обжигал лодыжку могильным холодом. Каким-то чудом Анне удалось вырваться, подоспевшая мать схватила её руку, потянула на себя и помогла встать на ноги. Разгневанный дух отшвырнул Беатрис словно тряпичную куклу. Женщина ударилась головой о стену и, застонав, сползла на пол. Та же участь постигла и Генри.
– Нет!
Анна бросилась к матери, но чёрные щупальца оплели её тело, сжали ледяными объятиями и повалили на пол. Мёртвое лицо с остатками истлевшей кожи оказалось вдруг невыносимо близко. Чёрный туман окутал хрупкое тело, проникая в ноздри и рот, впитывая энергию, забирая жизнь. Анна не могла ни думать, ни дышать, лишь чувствовала, как её силу выпивают, смакуя, словно дорогое вино. Перед затухающим взором проносились страшные картины прошлого: грязный подвал, привязанная к кровати женщина, истекающая кровью, острый нож, рассекающий нежную плоть, искажённое злобным торжеством лицо… “Смотри, смотри, смотри…” Анна понимала, что умирает.
И вдруг, где-то на самом краю ускользающего сознания, до её слуха долетел громовой голос, резанув воспалённый от ужаса мозг.
– Эй, ты!
Мёртвая хватка, сжимающая горло, ослабла, и Анна жадно схватила воздух. Закашлявшись, перекатилась на бок и сквозь пелену слёз увидела Генри. Медиум стоял пошатываясь, голова его была разбита, но глаза горели яростью и решимостью. Призрак кинулся в его сторону.
– Анна!
В гостиную вбежал Винсент. Грязный, окровавленный, в изорванной одежде, он, тем не менее, был здесь.
– Ах, ты тварь! – выдохнул Генри, отбиваясь от чёрных щупалец.
Он закричал что-то на латыни, и в ответ призрак, с яростным воем, поднял его в воздух и швырнул в сторону.
– Твою ж мать…
Что-то острое вонзилось ему в спину, и Генри захрипел. Арбалетная стрела. Чёртова арбалетная стрела. В коридоре стояли рыцарские доспехи, и в железной перчатке одного из них был заряженный самострел. Генри закашлялся и сполз на пол. На языке появился солоноватый привкус.
Навыки, полученные на войне, которые он хотел забыть навсегда, не подвели Чейза. За пару секунд он вытащил из внутреннего кармана револьвер и выстрелил в призрака. Это, конечно, не могло остановить Луизу, но дало возможность выиграть время.
Винсент взлетел по ступенькам и помог Анне подняться, но едва они оказались наверху, как призрак вновь атаковал их. Ледяной туман оплетал руки и стискивал горло. Чейз отшвырнул Анну, живым щитом вставая между ней и Луизой.
– Беги! – закричал он.
Призрак не желал расставаться с добычей. Чёрное щупальце, как веревка, обвило шею Чейза и, прежде, чем Анна успела сделать хоть что-то, утащило в свои чёрные недра.
– Нет! – закричала она. – Винсент!
Анна металась по галерее, как загнанный звёрек. Рядом в луже крови неподвижно лежал Генри, а чуть поодаль бесчувственная миссис Хасли. Анна подбежала к ней и рухнула на колени.
– Мама!
Она безуспешно пыталась привести её в чувство, но глаза женщины оставались закрытыми, а лицо неподвижным. Миссис Хасли едва дышала.
– СМОТРИ! – прогремел за её спиной торжествующий рык.
Окутанный чёрным дымом Винсент на пару секунд застыл в воздухе.
– Покончи с этой тварью… – прохрипел он, прежде, чем Луиза сбросила его с балкона галереи.
Внизу раздался глухой стук удара и хруст сломанных костей – звук, который Анна не спутала бы ни с чем.
– Нет! – она бросилась к перилам. – Нет! Нет!
Винсент лежал на каменном полу, а под его телом медленно растекалась тёмная лужа. Злобный хохот разнёсся под сводами.
Анна сидела на коленях, сжимая перила и не в силах оторвать взгляд от страшной картины. Её душили слёзы. Она снова погубила того, кто не побоялся любить её.
– Ты убила его. Ты. Ты.
Анна стиснула зубы и, пошатываясь, встала на ноги. Страх ушёл – в ней остались лишь боль и ярость.
– Не я… – прошипела она, вытирая кровь из разбитой губы. – Ты. – Анна шагнула к ней. – И сегодня ответишь за это. Ответишь за всё, что ты сделала, старая злобная сука.
Пора положить этому конец. Ей больше нечего страшиться, у неё ничего не осталось. С мрачной решимостью обречённого человека Анна шагнула навстречу призраку. “Всё нечистое питается страхом”, прозвучал в голове голос Толедо.
– Я не боюсь тебя.
Вместо изломанного тела и мертвых глаз в клубах чёрного тумана она видела отца, Уильяма, Генри и Винсента. Винсент… Анна стиснула зубы. Злость и боль придали ей сил. Сегодня всё закончится.
– Это не твой дом – Анна, пошатываясь, надвигалась на Луизу. – Не твой, и никогда не был твоим. Убирайся отсюда, – шипела она, глотая слёзы, – убирайся в ад, тварь.
Призрак оскалился и, выставив руки, двинулся на неё, нависая над хрупкой фигуркой как громадная чёрная туча. Анна подняла голову и, оскалилась в ответ.
– Давай. Убей меня. Убей, и, клянусь Богом, я надеру тебе задницу даже в преисподней, – сквозь зубы процедила она.
