Текст книги "Проклятие рода Тремейн (СИ)"

Автор книги: Виктория Лейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Что вам снилось?

Анна вздохнула, но всё же решила ему рассказать – дурные сны, стоит только озвучить их, теряют свою мрачную власть.

– Ох, уж эти местные байки, – Винсент покачал головой, – после них ещё и не такое приснится.

Вспомнив мёртвую руку и перекошенное болью лицо Уильяма, Анна передёрнула плечами.

– Винсент?.. – прошептала она.

– Да? – он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Останьтесь здесь, пока я не усну…

Она чувствовала себя глупо, озвучивая эту детскую просьбу, но Винсент не увидел в этом ничего необычного.

– Хорошо, – сказал он и поудобнее устроился в кресле. – Лампу оставить?

Анна покачала головой:

– Я плохо засыпаю при свете.

…Он не знал, сколько прошло времени, но в какой-то момент задремал, а когда открыл глаза, Анна уже крепко спала. Винсент не стал говорить ей о том, что добавил в её чай несколько капель лёгкого снотворного, которое ещё в Ливерпуле прописал ему доктор Кавендиш. Подойдя к постели, Винсент несколько секунд смотрел на её спокойное умиротворённое лицо, но потом взгляд его опустился на хрупкое плечо, выглядывающее из-под края сползшей ночной сорочки. Отругав себя за внезапное желание прикоснуться, он укрыл её одеялом и вышел из комнаты, оставив дверь открытой.

========== Глава 8 ==========

Переезд растянулся ещё на неделю. На следующий день после того, как она назначила миссис Керджесс, экономкой, в доме неожиданно сломался водопровод, и пришлось вызывать мастеров из соседней деревни. Неполадку устраняли ещё пять дней, и за это время Винсент нанял четверых горничных, двух кухарок и привратника – таким образом, новый штат Райдхайма насчитывал девять человек – вполне достаточно для того, чтобы через месяц-другой привести имение в порядок.

В день заселения слуги устроили хозяйке приятный сюрприз – украсили холл и гостиную шёлковыми лентами и живыми цветами, а с балюстрады галереи Анну встречал транспарант с надписью “Добро пожаловать”.

Когда под звуки аплодисментов ей на голову посыпались бумажные конфетти, Анна удивленно посмотрела на Винсента, но тот лишь пожал плечами, давая понять, что не имеет отношения к сюрпризу.

– Вас здесь любят, – сказал он с улыбкой.

За исключением Винсента знакомых в Торнтоне она пока не завела, но, решив, что нужно налаживать связи, пригласила на новоселье несколько зажиточных семей – мэра, владельца текстильной лавки, доктора, шерифа Хоффмана и почтенную вдову Тавингтон с подросшими детьми.

Жизнь в Торнтоне уже много лет текла своим размеренным чередом вдали от городской суеты и не привыкшие к шумным праздникам жители, с радостью подхватили новую волну.

В стенах Райдхайма вновь зазвучали музыка и голоса, и, казалось, сама жизнь разбила вдребезги пыльную тишину старинного дома. Распахнулись тяжёлые портьеры, и солнечный свет разливался по дому, пробирался в отдалённые закутки и тёмные углы. От подвала до чердака вспыхнули газовые лампы, засверкали чистотой безделушки на полках, заблестели начищенные окна, распахнутые настежь, чтобы впустить свежий воздух. Райдхайм жил. Новая хозяйка легким ветерком пронеслась по комнатам и коридорам, всколыхнув душное многолетнее безмолвие. Она и сама будто возродилась – в глазах снова появился живой блеск, на щёки вернулся, казалось бы навсегда утраченный румянец, и мрачные мысли, вытесненные новыми заботами, уже не одолевали её по вечерам.

…Напольные часы в гостиной пробили десять, но гости и не думали расходиться. Несколько мужчин удалились в курительную комнату, в гостиной под патефон танцевали пары, а за круглым столиком в углу играли в преферанс шериф и вдова Тавингтон. За день Анна получила с десяток приглашений на ланчи, ужины, дни рождения и крестины – супруга мэра, женщина яркая и остроумная, громко заявила, что “светская жизнь добралась, наконец, и до этой глуши”, выразив надежду, что они с Анной станут добрыми приятельницами.

– Теперь вам будет трудно найти уединение, за которым вы приехали сюда, – усмехнулся Винсент, когда они стояли на балконе второго этажа.

– Может быть, – пожала она плечами, глядя в чернильную синеву апрельской ночи, – но пока мне здесь хорошо и спокойно. – Ах, да, – вспомнила Анна и развернулась к нему, – вы не станете возражать, если утром я зайду к вам в контору и позвоню маме? Надо её успокоить и пригласить в гости, хотя не думаю, что она поедет в такую даль.

– Без проблем, – ответил Винсент, – кстати, один из рабочих сказал мне, что завтра вы собираетесь осмотреть семейное кладбище.

– Напрашиваетесь на экскурсию? – Анна хитро прищурилась.

– Почему бы и нет? – в тон ей ответил он, – заодно и расскажете историю вашей семьи.

Она преобразилась за последнюю неделю. В день, когда Винсент впервые увидел её на станции, перед ним была измождённая и потерявшая интерес к жизни молодая женщина, добровольно похоронившая себя в сельской глуши. А теперь она снова улыбалась – искренне, довольно, хотя и немного сонно. И так непривычно было видеть её в светлом дельфосе, и с распущенными волосами, подхваченными на затылке серебряной заколкой, той самой, что он нашёл в пруду. Пару дней назад Анна отдала её местному ювелиру, чтобы починил застёжку, и старинное украшение обрело новую жизнь, как и его теперешняя владелица.

За два года, проведённые в Торнтоне, Винсент почти не общался с женщинами, не считая тех, что приходили в контору по делам. Через полгода после переезда он завёл роман с одной незамужней дамой из городка неподалёку, но отношения продлились всего пару месяцев – тогда война ещё не до конца отпустила его, и новая любовница вскоре заявила, что не готова мириться с его внутренними демонами. Её раздражала молчаливая угрюмость Винсента, его нежелание выбираться на ужины и коктейли и отсутствие интереса к тому, что составляло бóльшую часть её жизни: званые вечера, концерты и неизменный гольф по субботам. Винсент не осуждал любовницу: в конце концов, она была права, когда уходя, сказала ему, что он сам не желает выбираться из этой ямы.

И сейчас, стоя на балконе Райдхайма, он был благодарен Анне – она не изменила его жизнь, но подтолкнула к тропинке, которую он давно потерял из виду. Винсент не мог сказать, что увлёкся ей, но с Анной он на какое-то время забывал о прошлом, и даже нога теперь почти не напоминала о себе – во всяком случае, за последнюю неделю он не прикасался к морфину, и искренне надеялся, что эта дрянь ему больше не понадобится.

Винсент не пытался оказывать ей знаки внимания, хотя отдавал себе отчёт в том, что при других обстоятельствах, возможно и приударил бы за такой женщиной. Но сейчас это было не нужно ни ей, ни ему.

– Уже поздно, – Винсент посмотрел на часы и перевёл взгляд на Анну, – мне пора.

– Конечно, – сказала она, будто опомнившись, – спасибо, что составили компанию и помогли навести здесь порядок.

Гости к тому времени почти разошлись, и Винсент уходил одним из последних. Уезжая, он не выдержал и оглянулся. Анна стояла на крыльце, закутавшись в палантин, и смотрела ему вслед до тех пор, пока автомобиль не скрылся из виду.

***

– Как прошла первая ночь? Призраки не беспокоили? – подначил он, когда следующим утром она пришла к нему в контору.

Анна поднесла к губам чашку дымящегося кофе и с наслаждением вдохнула горький аромат.

– Очевидно, мне достались очень деликатные привидения, – улыбнулась она, – и великодушно позволили выспаться всласть, чего не скажешь о мышах. Буду надеяться, что кошка миссис Керджесс с ними разберётся.

Проснувшись около восьми, она спустилась в столовую и обнаружила, что стол уже накрыт. Кухарка оказалась мастерицей своего дела, и через час, сытая, отдохнувшая и довольная, Анна позвонила матери, сообщить, что прекрасно устроилась.

– Обещала приехать через пару месяцев, – сказала она, когда закончила разговор, – моя тётушка Эдит приболела, и нужно присмотреть за ней. Ну, что не передумали осматривать кладбище?

Место последнего пристанища Тремейнов находилось в конце участка. Теперь, когда рабочие очистили его от сорняков и бурьяна, оно уже не казалось таким мрачным. Среди деревьев, увитая плющом, стояла небольшая мраморная капелла, построенная в античных традициях. Стены внутри покрывали облупившиеся фрески с сюжетами из Библии, в противоположном конце стоял небольшой алтарь, предназначенный для священника, и несколько скамеек. Солнечный свет, проходя сквозь мозаичные окна, разбрасывал по полу и стенам разноцветные пятна.

Анна никогда не боялась кладбищ. Памятники и надгробия вызывали у неё, скорее тоску, нежели страх, а сейчас, расхаживая с Винсентом среди старых могил, она чувствовала лишь интерес, подогреваемый гордостью за причастность к древней благородной фамилии. Анна не была тщеславной, и не кичилась своей родословной, но осознание того, что корни её истории берут начало аж в шестнадцатом веке, вселяло вдохновение.

– 1560-ый! – присвистнул Винсент, разглядывая треснувший памятник с остатками имени, которое теперь было не разглядеть.

– О! – Анна подошла сзади и похлопала его по плечам, – кажется, вы нашли могилу Артура Тремейна, верного стряпчего Генриха VIII. А это, должно быть, его супруга Маргарет, – она указала на низенький памятник по соседству.

Винсент взглянул на неё с удивлением:

– Так сколько же лет стоит здесь этот дом?

– Райдхайм был построен в 1533-ом году, – эту историю Анна знала с раннего детства, – именно тогда Артур Тремейн получил от короля пять тысяч шиллингов и … – она огляделась вокруг, – эту землю. Сир Артур был добрым другом Томаса Кромвеля и помогал устроить развод Генриха с Екатериной Арагонской. В благодарность за содействие, Анна Болейн уговорила супруга даровать Тремейну собственные владения.

– Так, получается, этот особняк – памятник истории?

– В какой-то мере, – Анна пожала плечами, – хотя далеко не все старинные дома представляют собой историческую ценность.

Через несколько минут обнаружили и могилу Луизы Тремейн – прямоугольный памятник из серого камня с черной табличкой и выгравированными на ней датами. Аскетичное надгробие смотрелось ещё более странно на фоне роскошного монумента Акерлею Тремейну, изображающего хозяина в полный рост.

– Ему было сорок пять, когда он умер, – сказала Анна, – сердечный приступ прямо во время застолья. Луиза пережила супруга на двадцать восемь лет.

– И больше не вышла замуж?

– Нет, – Анна покачала головой. – Бабушка рассказывала, что к концу жизни она стала замкнутой и нелюдимой, хотя Вера (так звали мою бабушку) никогда не видела её.

– Почему?

– У Луизы и Акерлея долгое время не было детей, и лишь в тридцать пять лет она, наконец, родила дочь, которую назвали Демельзой. Но через пять лет Акерлея не стало, а у Луизы и дочери отношения не заладились. – Анна грустно усмехнулась.– Правильнее сказать, они ссорились едва ли не каждый день, и в восемнадцать лет Демельза уехала из Райдхайма, а вернулась лишь в 1843 году на похороны матери. К тому времени её муж Каледон Говард был уже мёртв, и в поместье она приехала с тремя детьми: Виктором, Роландом и моей бабушкой Верой, которой тогда было всего шесть лет.

– Если судить по надгробиям, отца Демельза любила больше, – заметил Винсент.

– Ей было всего пять, когда он умер. Скорее всего, она даже не знала его по-настоящему. А её мать… У Луизы был очень упрямый характер, а после смерти Акерлея с ней стало ещё тяжелее, – вздохнула она – и мне кажется, Демельза была слишком похожа на мать.

Что переживала эта хрупкая белокурая красавица, оставшись одна против целого мира, думала Анна, разглядывая памятник? Что творилось в её душе, когда единственная дочь сбежала на другой конец страны, и больше они уже не увиделись? Чувствовали ли эти женщины вину друг перед другом, и что было бы, не случись несчастья с Акерлеем? “Хорошо, что у меня нет детей”, неожиданно подумала она.

– И что же было дальше? – рассказ Анны не на шутку заинтересовал Винсента.

– Старший сын Демельзы, Виктор, женился на девушке по имени Сара Боунс и привёз её в Райдхайм, но бедняжка умерла при родах в двадцать пять лет, а появившаяся на свет малышка, не прожила и суток. – Анна покачала головой. – Грустная история. Двое других детей: Роланд и Вера к тому времени уже уехали. Роланд в Лондон, где поступил в Оксфорд, а Вера в Брайтон в дом мужа, моего деда. Виктор же остался в Райдхайме до конца своих дней. Его не стало в 1870-ом, в возрасте сорока лет. Вступивший в наследство Роланд вернулся из Америки, куда уехал со своей женой Констанцией Шарп, и принял решение остаться. Через четыре года сюда переехала и Вера со своей семьей: мужем, моей тётей и мамой. Около года все жили счастливо, до тех пор пока во время охоты моего дедушку Кимбола не загрызли волки… Оправившись, бабушка забрала детей, уехала в Лондон и больше никогда сюда не возвращалась.

– Неудивительно, – задумчиво проговорил Винсент, – она тоже верила в семейное проклятие?

– Она почти не говорила об этом. Во всяком случае, со мной.

– А что стало с Роландом и его семьей?

– Ничего, – Анна пожала плечами. – Они прожили здесь вплоть до 1889-го года, и затем снова уехали в Америку. Что ещё раз доказывает несостоятельность теории о родовом проклятии, – она улыбнулась, – Роланд умер десять лет назад, не дожив пару месяцев до своего 75-летия. Тихо и безболезненно ушёл, оставив жене и детям порядочное состояние и процветающий бизнес. Его сын Гай, мой двоюродный дядя, и по сей день владеет судостроительной компанией в Нью-Йорке, а дочь Элизабет живёт в Австралии. После смерти Роланда и Веры часть Райдхайма досталась им, но от своей доли они отказались, как, собственно, и тётя Эдит, вот и получилось, что моя матушка стала его единоличной владелицей. Ну, как вам история?

– Весьма колоритная, – признался Винсент, – скажу честно, что о моих предках мне известно не дальше 18-го века, да и то, лишь то, что мой предок был капитаном и воевал в Америке. Так как же так получается, что вы знаете все подробности семейных перипетий, но понятия не имеете, что это за история с проклятием?

– У нас было не принято об этом говорить. Мама не в курсе, бабушка тоже слышала от своей матери лишь короткие обрывки, ну а Демельза… Очевидно, эта тема была для неё слишком болезненной. Но я не собираюсь сдаваться! Ваш управляющий обещал сводить меня в церковный архив. Хочу поискать записи об этой истории, наверняка там должно быть хоть какое-то упоминание.

МакГрегор уже ждал их в книжном магазине. Старик выглядел чрезвычайно довольным, чего не пытался скрывать.

– Мистер Чейз передал мне вашу просьбу, юная леди, – улыбнулся он, ставя перед ними поднос с чаем, – а я, в свою очередь пообщался с церковным архивариусом, моим добрым другом, и он, покопавшись в бумагах, нашёл нечто весьма интересное.

Анна и Винсент переглянулись. Если поначалу Чейз относился к этой идее скептически, то после экскурсии, что устроила ему новая знакомая, история с проклятием захватила его не меньше, чем Анну.

МакГрегор покровительственно улыбался, и ему, очевидно, доставляло немалое удовольствие наблюдать их нетерпение. Он скрылся в подсобке, но уже через пару минут вернулся и поставил на стол большую картонную коробку, доверху забитую пожелтевшими бумагами. Затем направился к серванту, вынул оттуда бутылку виски и три бокала.

– Думаю, это подойдёт больше, – сказал он, – ну, что? Готовы слушать историю столетней давности?

Комментарий к Глава 8

А чтобы вы, дорогие читатели, не запутались в многочисленных потомках Луизы и Акерлея – родословная семьи Тремейн :)

https://vk.com/photo-75961701_456239233

========== Глава 9 ==========

– Как вы, должно быть, знаете, юная леди, – МакГрегор выразительно посмотрел на Анну, – ваша прапрабабушка была из семьи… хм… несколько менее, обеспеченной, чем Тремейны.

Анна не сдержала улыбки. О том, как молодой Акерлей влюбился в бедную деревенскую красавицу, она слышала много раз.

– Да. Луиза родилась в семье разорившегося книготорговца из Шейлоу.

– Страшный по тем временам мезальянс, – управляющий покачал головой, – но так как родителей Акерлея уже не было в живых, то и возразить ему было некому.

– Разве что самой Луизе, – усмехнулась Анна, – бабушка говорила, что характер у неё был ещё тот. Вроде бы Акерлей три раза предлагал ей выйти за него замуж, однако, согласилась Луиза лишь на четвёртый.

– Но, так или иначе, – продолжил МакГрегор, – в свои девятнадцать она превратилась в леди Тремейн, сделавшись заодно и владелицей прекрасного имения, одного из самых роскошных в северных графствах. О, да… – мечтательно проговорил старик, – Райдхайм в ту пору был поистине великолепен, и я надеюсь, – он снова глянул на Анну, – что вскоре этот памятник истории вернёт себе былую роскошь и славу.

Очевидно, МакГрегор и впрямь проделал большую работу – его рассказ о жизни поместья изобиловал такими подробностями и незначительными на первый взгляд деталями, о которых сама Анна до сегодняшнего дня не знала ничего. Даже Винсент заслушался, и взгляд его устремился в окно, словно он видел там тени давно минувших лет.

– Это был счастливый брак. За одним исключением, – МакГрегор вздохнул, – за двенадцать лет Луиза так и не смогла подарить Райдхайму долгожданного наследника. Увы, я не нашёл записей о состоянии здоровья леди Тремейн, и не могу утверждать, были ли у неё какие-то заболевания или же проблема заключалась в Акерлее, но факт оставался фактом: у четы Тремейн не было детей. Отчаявшаяся Луиза объездила лучших врачей Англии и Франции, но доктора лишь разводили руками, да и медицина в те времена, скажу я вам, была ещё та… – он внезапно замолчал и прищурился, – а вот сейчас приготовьтесь. Начинается самое интересное.

Анна и Винсент снова переглянулись. Возможно, это было просто иллюзией, но ей показалось, что он смотрит на неё как-то иначе. Прежде, чем секундная мысль обрела форму, МакГрегор снова заговорил.

– Когда Акерлей и Луиза почти смирились со своей участью, на сцену вышел ещё один персонаж, – старик выдержал театральную паузу, – мне пришлось как следует прошерстить архивы, чтобы найти её имя, – он потянулся к коробке и достал оттуда пожелтевший лист бумаги, – Люсиль Дроу.

Анна вытянула шею, и МакГрегор, улыбнувшись, протянул ей бумагу.

– Это её свидетельство о рождении.

– 1790-ый? – удивилась Анна и посмотрела на старика, – я, так понимаю, это и есть та самая “ведьма”? Получается, она даже младше Луизы.

– А вы полагали, что все колдуньи сплошь уродливые старухи, покрытые бородавками? – подначил МакГрегор.

– Я не очень-то верю в колдунов, – призналась Анна, продолжая рассматривать документ, – кто она вообще такая? Здесь написано, что она родилась в Брайтоне. Далековато отсюда…

– Люсиль приехала в Торнтон вместе со своей бабушкой, но та умерла через несколько лет, и девушка осталась одна. Поговаривали, что старуха кое-чего смыслила в магии и успела передать внучке своё ремесло.

– А Луиза, стало быть, пришла к ней за помощью? – уточнил Винсент.

– Совершенно верно, мистер Чейз. Дошедшая до крайней стадии отчаяния женщина была готова на всё, а Люсиль любезно согласилась помочь. За хорошую плату, разумеется.

– И что потом? – спросил Винсент, чем вызвал улыбку Анны, наблюдавшей его нетерпение, – Луиза обманула её и отказалась платить?

– Предположение настоящего юриста, но… увы, мимо. Леди Тремейн и Люсиль вскоре подружились, а через некоторое время Луиза и вовсе перевезла её в Райдхайм, сделав своей компаньонкой.

Анна никогда не слышала эту часть семейной истории и, замерев, слушала рассказ МакГрегора. Её тело напряглось, а руки сами собой потянулись к портсигару.

– Не возражаете? – спросила она, доставая спички.

Возражающих не нашлось, а Винсент с удовольствием присоединился.

– Люсиль поила её травяными отварами и вроде бы даже проводила какие-то ритуалы, – он снова залез в коробку и достал иссохшую тетрадь, – здесь есть свидетельства одной из горничных. Что это были за обряды, служанка не видела, ибо проводились они в подвале, но то, что они были – факт.

Анна вспомнила обнаруженную кровать и, поймав взгляд Винсента, поняла, что он думал о том же.

– Девушка имела на неё большое влияние, это замечали не только слуги, но и жители Торнтона. Луиза всё реже выезжала в город, предпочитая оставаться в поместье, а вскоре и вовсе перестала посещать светские мероприятия.

– Уж не знаю, что за обряды проводила эта девица, но держу пари, в психологии она кое-что смыслила, – усмехнулся Винсент, стряхивая пепел.

– Люсиль, как мне думается, вообще была не промах, – МакГрегор вальяжно отпил виски, – и в скором времени ловко забралась в постель Акерлея Тремейна.

Анна поперхнулась дымом. Конечно, она и до этого слышала о любовных подвигах своего предка, но такого поворота никак не ожидала.

– А Луиза? Она знала о том, что происходит?

– Всё тайное рано или поздно становится явным, – философски заметил старик, – к сожалению, мне не удалось найти точных сведений о том, как произошло это разоблачение, но, судя по всему, однажды Луиза попросту застукала их.

– И как она отреагировала? – Винсент выдохнул очередную порцию дыма, – она хоть понимала, что происходит? После всех этих обрядов и лечения травами…

– Более чем, – с улыбкой ответил МакГрегор, – и, судя по всему, именно в тот момент с её глаз спали розовые очки. Растеряв всю свою выдержку, разгневанная хозяйка выволокла предательницу на улицу, предварительно как следует наподдав, – старик подмигнул, – как-никак Луиза и сама выросла среди простолюдинов, стало быть, и драться умела. Впрочем, избивать Люсиль она не стала, то было, скорее, желание опозорить негодницу перед всей деревней. В итоге Луиза, схватив ножницы, отрезала ей волосы и в таком виде вытолкала за ворота. В Торнтон Люсиль пришлось возвращаться грязной, остриженной и в разорванной одежде. Справедливости ради стоит отметить, что и Акерлей в тот день получил по заслугам.

Воцарилось молчание. Анна задумчиво курила, пытаясь соотнести образ белокурой красавицы на портрете с разгневанной фурией, избивающей подругу-предательницу. Хотя, что в этом удивительного? Луиза, судя по всему, безгранично доверяла Люсиль, и поступок компаньонки стал для неё ножом в спину.

– И, тем не менее, потом Луиза всё-таки родила дочь, – констатировал Винсент, – хотя, не думаю, что это заслуга Дроу.

– Как знать, – МакГрегор развёл руками, – да, через девять месяцев Луиза и впрямь родила дочь, но прежде… Люсиль вскоре исчезла из Торнтона, но за день до того, как это случилось, она приходила в Райдхайм, и швырнула в лицо хозяйке горстью земли, по её словам принесённой с кладбища. Ну, знаете, есть такая старая добрая деревенская порча. Свидетелем этого был садовник, но он стоял в стороне и разобрал только обрывки слов на незнакомом ему языке.

– И после этого Люсиль исчезла? – уточнила Анна.

– Судя по архивным записям, да. И притом почти на год. Однако… Вот посмотрите, – МакГрегор вынул ещё один документ.

“СВИДЕТЕЛЬСТВО О СМЕРТИ”

Имя: Люсиль Эбигейл Дроу

Дата рождения: 30 декабря 1790 года

Место рождения: Соединенное Королевство, Восточный Суссекс, Брайтон

Дата смерти: 14 октября 1810 года

Место смерти: Соединенное Королевство, Торнтон, Западный Йоркшир”

Ниже стояла подпись мэра и местного стряпчего.

–Есть заключение о причинах? Кто обнаружил тело и констатировал смерть? Распоряжение о захоронении? – в Винсенте мгновенно проснулся юрист, – кому перешёл её дом?

– Ничего из этого я не обнаружил, – МакГрегор развёл руками, судя по всему и сам будучи разочарованным, – все архивные записи того года на своих местах, а вот о Люсиль ни слова. Только свидетельство о смерти, да и то обнаружилось оно совершенно случайно, в подвале церковного архива. Наш преподобный решил навести там порядок и, разбирая ящики, обнаружил документ.

– Похоже, в городе о ней просто хотели забыть… – задумчиво проговорила Анна и затушила сигарету.

– Вполне вероятно, юная леди, – ответил МакГрегор, – в Торнтоне Люсиль и её бабка пользовались дурной славой, и многие не одобрили, когда Луиза решила приблизить её к себе.

– Дом Люсиль ещё стоит? – спросила Анна.

– Местные сожгли его через год после её смерти. Теперь на его месте бакалейная лавка.

– И никаких жалоб на призраков не поступало? – в её голосе прозвучала изрядная доля сарказма.

– Насколько мне известно, нет.

– А что было с Акерлеем? – поинтересовался Винсент, – Луиза простила его?

– Она узнала обо всём буквально за несколько дней до его отъезда во Францию по делам бизнеса, а когда он вернулся, уже родила ему дочь. Так что Акерлей успешно бежал с поля боя, и все получили возможность выпустить пар. О беременности же стало известно всего через пару недель после того, как Люсиль заявилась в Райдхайм. В архивах сохраняются лишь факты и даты, мистер Чейз, всё остальное сокрыто от наших глаз. Но, думается мне, они смогли это пережить. Тем более, что рождение ребёнка наконец исполнило их долгожданные чаяния.

– А через пять лет всё снова полетело под откос… – тихо сказала Анна.

– Странное какое-то проклятие, – ухмыльнулся Винсент, – замедленного действия.

– Вот, собственно, и всё, что мне удалось выяснить, – закончил МакГрегор. – Интересная история, не так ли?

– Да уж… – пробормотала Анна, всё ещё переваривая информацию.

Матушка просила позвонить ей, как только она узнает все подробности, но теперь Анна сомневалась, стоит ли рассказывать столь пикантные и, чего уж греха таить, грязные детали.

– Я бы хотела узнать побольше об этой Люсиль. Жаль, что ничего, кроме свидетельств о рождении и смерти не сохранилось.

***

– Ну, что? Нашли вдохновение для вашей истории? – спросил Винсент, когда они вышли на улицу.

Время перешло за полдень, и деревушка утопала в солнце и весеннем тепле. Щебетали птицы, шелестела листва на ветру, а воздухе пахло сиренью.

– Вам это всё кажется забавным? – Анну немного задела его весёлая беспечность.

– Не обижайтесь, – сказал он миролюбиво, – я не хотел сказать ничего дурного о вашей родственнице. Более того, я даже восхищаюсь ею.

Его глаза улыбались, и Анна не могла не улыбнуться в ответ.

– Я не ожидала такого поворота, – призналась она, – хотя сейчас это, наверное, уже не значения. Я хотела узнать правду, и я её получила.

– Так вы не станете копать дальше? – Винсент казался удивлённым.

– Не сейчас. Сперва мне надо закончить хотя бы несколько глав и отослать их редактору, пока они не разорвали наш договор.

– Не думаю, что вам это грозит.

***

“С той памятной ночи мне не давала покоя печальная улыбка женщины, которую я видела во сне. Или это было наяву?.. Всё казалось таким реальным, и я готова поклясться, что ощущала на своем плече прикосновение тонких холодных пальцев. Зачем она приходила и чего хотела? Мне кажется, что я схожу с ума…”

Анна перечитала абзац ещё раз и довольно улыбнулась. Так-то лучше. После переезда в Райдхайм она заметила, что работа её пошла в гору – очевидно, атмосфера старого поместья влияла на неё благотворным образом. Такими темпами к концу следующей недели она уже сможет отправить в издательство четыре главы.

Всё чаще, особенно по вечерам, Анна чувствовала небывалый до этого прилив вдохновения – мысли будто сами складывались в слова, и творческий кризис постепенно отступал.

Она посмотрела на часы. Половина второго ночи. Надо бы укладываться – завтра с утра её пригласили на день рождения внучки градоначальника, и будет очень неловко, если она появится на празднике отчаянно зевающей.

В качестве подарка Анна выбрала изящные серёжки с маленькими жемчужинами и в дополнение деревянные кубики с буквами – она помнила, как мать девочки жаловалась на то, что маленькая Роуз никак не хочет учить алфавит.

Она убрала рукопись в стол, погасила лампу и уже собиралась лечь в постель, когда проходя мимо окна, краем глаза выхватила в темноте белое пятно. Анна замерла, но миг спустя уже подскочила к окну. В глубине сада, среди деревьев стояла женщина. Анна нахмурилась – зачем кому-то из служанок понадобилось среди ночи выходить на улицу, да ещё в лёгкой сорочке?

– Эй! – крикнула она, распахнув створки, – Рита, это ты? Мина?.. Джоанна?.. – и тут же спохватилась.

Это никак не могла быть дочка Нины – у той, как и матери были светлые волосы. Тем временем, женщина медленно повернулась и шагнула под сень чёрных деревьев.

Выругавшись себе под нос, Анна впопыхах набросила халат и выскочила из спальни. Слуги уже спали, и дом погрузился в тишину. Она бегом спустилась по лестнице, пробежала через гостиную и холл и выскочила на крыльцо.

Холодные ветер тотчас забрался под тонкую ткань ажурной сорочки, но Анну это не остановило. Она посмотрела туда, где минуту назад стояла незнакомка и, помешкав немного, быстрым шагом направилась в сад. У границы деревьев Анна снова остановилась в нерешительности, но в темноте снова мелькнуло белое пятно.

– Стойте! – Анна шагнула в темноту.

Ноги проваливались в грязь, ветки царапали лицо и руки, но она уверенно пробиралась вперёд. От холода и волнения её била дрожь.

– Кто здесь?

Анна мотала головой, но дальше трех футов ничего не видела – в заросшей части сада царил непроглядный мрак.

– Это, между прочим, частная собственность! – она постаралась, чтобы голос её звучал угрожающе, – и, предупреждаю сразу, у вас будут большие неприятности!

В кронах шумел ветер, где-то, в чёрной глубине ухнула сова… Анна обхватила себя за плечи и зябко поежилась. Помимо холода в душу начинал закрадываться страх.

– Я знаю, что вы здесь! – крикнула она.

Анна сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. Кем бы ни была странная женщина, судя по всему, она уже улизнула. Очередной порыв ветра скользнул по её плечам, и в этот момент она снова увидела белый подол сорочки. Руки сами собой отломили сухую ветку и, вооружившись ею, Анна неуверенно шагнула вперёд. На сей раз незнакомка не двинулась с места – замерев, стояла к ней спиной, и только тёмные распущенные волосы колыхались на ветру.

– Я не собираюсь причинять вам вреда, – ноги отказывались повиноваться, – если вам нужна помощь, то пройдемте в дом.

Хрустнула за спиной ветка, и, резко обернувшись, Анна не сдержала испуганного вскрика – над ней возвышался тёмный силуэт.

– Простите ради всего святого!.. – пробасила фигура.

Её рука с занесённой для удара веткой застыла в воздухе. Анна увидела, что перед ней стоял Фирс, привратник.

– Я увидел, как вы побежали в сад, миссис Дафф, ну и следом пошёл, а то мало ли что… – рассеянно пробормотал здоровяк.

– Там кто-то был! – в отчаянии крикнула Анна и указала туда, где несколько секунд назад видела незнакомку, – женщина! Клянусь Богом, я видела её.

Фирс удивлённо прищурился и почесал затылок.

– Ступайте-ка вы лучше в дом, миледи, – посоветовал он, – а то ещё простудитесь, не приведи Господь. А я уж тут всё осмотрю.