Текст книги "Проклятие рода Тремейн (СИ)"
Автор книги: Виктория Лейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
– Приходил ваш привратник с посланием от экономки. Миссис Дафф отправилась в Райдхайм.
– Час от часу не легче, – вздохнул Винсент. – Вот не сидится же ей на месте! Почему нельзя было дождаться меня и обсудить этот вопрос, как делают все благоразумные люди?
– Возможно, она просто очень похожа на вас, мистер Чейз, – загадочно предположил МакГрегор.
– Что? – переспросил Винсент.
– Что? – лицо старика приобрело самое невинное выражение. – Ладно, мистер Чейз, пойду на своё место, в книжный магазин. Сегодня ещё столько дел, столько дел… – забормотал он себе под нос.
“Вот старый прохиндей”, беззлобно размышлял Винсент, наблюдая за стариком через окно.
– Ну, что ж, – он снова обратился к венценосной соседке на холсте, – будем надеяться, она не сломает себе шею.
“Боже, до чего я докатился? Разговариваю с портретом… “
***
На неё дохнуло смесью пыли, затхлости и старых вещей. Анна закашлялась, а Вераса сердито чихнула.
В огромном холле царил полумрак, грязные стёкла вяло пропускали свет, отчего казалось, что в воздухе курится лёгкая дымка. В окружении обитых тёмным деревом стен Анна почувствовала себя маленькой и беспомощной, но вместе с тем её охватил благоговейный трепет – мрачное великолепие, ещё не полностью утраченное, смотрело на неё из каждого угла. Потолок тянулся ввысь и на уровне третьего этажа венчался мутным стеклянным куполом; слева уводила на второй этаж широкая лестница, переходящая в галерею с балюстрадой.
Анна вспомнила, как в письме Винсент говорил о том, что лучшая из спален на втором этаже почти готова.
– Идём, осмотрим королевские покои, – она позвала за собой Верасу.
В этот момент за их спинами с оглушительным грохотом захлопнулась дверь.
– Чёрт! – Анна несколько раз повернула бронзовую ручку, но та не поддалась. – Ладно, с этим разберёмся позже.
Она не могла сказать, что испытывает страх – скорее, щекочущее нервы любопытство и прилив вдохновения – обстановка была как раз в духе её новой книги.
Старое дерево натужно скрипело под её ногами, как дряхлый старик, ворчащий на всё, что нарушает его привычный ритм жизни. Ступени и перила покрывал толстый слой пыли, и Анна уже успела испачкать пальцы. Справа раздался тихий шорох и, повернувшись на звук, она увидела бьющуюся в серой паутине бабочку. Насекомое отчаянно хлопало крылышками в бессильной попытке выбраться, но липкие сети лишь сильнее обволакивали хрупкое тельце. Когда Анна, бережно освободив пленницу, положила её на ладонь, бабочка, в последний раз дёрнула поблёкшими крыльями и затихла навеки.
Изъеденный временем ковер в галерее заглушал шаги, но в звенящей тишине всё равно казался неестественно громким. И хотя банки с краской и прочие инструменты напоминали о недавнем присутствии здесь людей, запустение всё равно брало верх. Время в доме точно застыло.
…Анна успела осмотреть две комнаты, и теперь стояла у порога третьей. Изящные, с причудливым узором и золочеными ручками в виде тонких дамских пальчиков, они ясно давали понять, что обладательницей их являлась женщина. Помедлив пару секунд, Анна тихонько толкнула дверь.
Огромная комната с арочными окнами по размерам не уступала гостиной в её лондонском доме. Анна увидела огромную кровать с задернутым бархатным пологом, трюмо с зеркалом в раме из красного дерева, гардероб… В первые секунды она даже не поняла, что удивило ее, но потом сообразила – здесь не пахло затхлостью, и почудилось даже что она чувствует тонкий, едва уловимый аромат лавандовой воды. Новые окна впускали солнечный свет, и не было никаких следов пыли и грязи. Значит, это и есть та самая спальня.
Анна огляделась. Что ж, более чем хорошо.
– Вераса!
Она только сейчас увидела, что собаки не было рядом.
– Вераса!
Внизу послышался отдалённый шум, и Анна побежала на первый этаж. В холле она остановилась, прислушалась и поняла, что звук доносится из небольшой комнаты, предназначавшейся для хранения домашней утвари.
– Вот ты где, проказница.
Вераса будто и не слышала. Ощетинившись, не моргая, смотрела на облезлый, встроенный в стену гардероб, и утробно рычала.
– Что с тобой, девочка? – она успокаивающе погладила собаку, но та не двинулась с места и лишь сильнее напряглась.
Не без труда раздвинув перекошенные от влажности створки, Анна нахмурилась. Внутри была заколоченная крест-накрест дверь.
– Кажется, ты нашла потайной ход, Вераса.
Анна посмотрела на забитую дверь. Доски наполовину сгнили, а гвозди заржавели. Приглядевшись, она увидела болтающийся обрывок старой цепи.
– Крысу учуяла? – Анна усмехнулась, но вышло немного нервно.
Она подошла к двери и, прислонив ухо, прислушалась. Ничего. Вераса за её спиной продолжала глухо рычать, но близко не подбиралась. Анна присела на корточки и заглянула в зияющую чернотой замочную скважину. Ничего не увидев, она прижалась сильнее. Взгляд выхватил из темноты смутные очертания неровных каменных стен и что-то напоминающее лестницу. “Подвал, наверное. Странно только, что в таком месте. Хотя, гардероб, возможно, установили позже”. Из скважины тянулся запах чего-то гнилого, и Анна брезгливо поморщилась.
Взламывать дверь в одиночку она не собиралась, и решила, что завтра же поручит это рабочим – новая хозяйка должна иметь доступ к каждому углу в доме.
Анна уже собиралась встать, когда над головой её нависла чёрная тень. Вскрикнув, она едва не упала, в последний момент ухватившись за ручку двери.
– Господи Боже! Хотите, чтобы я заработала сердечный приступ? – пробормотала она, держась за протянутую руку Винсента и поднялась на ноги.
– Значит, до завтра вы потерпеть не могли? – проигнорировав её вопрос, хмуро поинтересовался он.
– Это мой дом, – гордо ответила Анна.
Она наспех отряхнула подол и заправила за ухо выбившуюся из косы прядь.
– И я могу приходить сюда, когда мне угодно.
– Ну, строго говоря, дом не ваш, а вашей матери, ведь именно на её имя пришла бумага, – поправил Винсент и добавил, – кстати, она звонила мне пару часов назад.
– Значит, Бетти всё-таки проговорилась, – Анна покачала головой, – впрочем, это неважно. Посмотрите-ка лучше, что я нашла, – она показала ему заколоченную дверь.
– Выглядит довольно…. хм… зловеще, – Винсент, сунув руки в карманы разглядывал находку. – Как думаете, что там? Камера пыток? Склеп? – он ухмыльнулся.
– Я думаю о том, что завтра эти доски нужно убрать и увидеть всё своими глазами.
– Странно… – Винсент задумчиво постучал по облезлой поверхности двери, – рабочие ничего о ней не говорили.
– Я бы и сама её не нашла, если бы не Вераса, – Анна пожала плечами. – Вашей собаке она явно не понравилась.
– И вы хотите остаться здесь? Сегодня?
– Ещё не решила, – голос Анны прозвучал уже не так уверено. – Как вы узнали, что я здесь?
– Труди передала. Беспокоится о вас. Входная дверь, кстати, была заперта. – Винсент помахал связкой ключей. – Как вам удалось сюда пробраться?
– Когда я пришла, всё было открыто, а потом дверь захлопнулась. Ветер, очевидно.
– Ладно, раз уж я всё равно здесь, то давайте отвезу вас домой. Заодно и пообедаем.
Они вышли на улицу. После тяжёлого, пахнущего затхлостью дома свежий воздух показался Анне божественным нектаром, даже дышать стало легче.
– Не возражаете, если закурю?
Анна улыбнулась:
– Буду благодарна, если угостите.
Винсент удивлённо вскинул бровь, усмехнулся и достал из внутреннего кармана серебряный портсигар.
– Раньше, наверное, это был очень красивый пруд, – Анна с грустью посмотрела на чёрную, затянутую ряской воду, – надо бы расчистить со временем.
Винсент протянул ей сигарету и чиркнул зажигалкой.
– Так, значит, вы твёрдо намерены остаться?
– Более чем, – Анна выдохнула сизый дым и посмотрела на особняк, – мне нравится это место. Отмыть, покрасить, купить новую мебель, и всё заиграет новыми красками. А ещё здесь тихо и спокойно.
– Да уж… – Винсент, щурясь от солнца, покосился на дом, – тишины тут хватает.
Он уже хотел убрать сигареты, но случайно разжал пальцы, и портсигар упал прямо в пруд.
– Твою же мать… – выругался он и осёкся, – простите, вырвалось.
Анна с сожалением посмотрела на чёрное пятно в ряске.
– Надеюсь, там не слишком глубоко… – проворчал Чейз, снимая пиджак и закатывая рукава белоснежной рубашки.
– Может, не стоит? – Анна с сомнением поглядела на мутную воду.
Но Винсент уже улёгся на край и опустил руку в чёрную жижу.
– Это военный трофей, – поморщился он, зачерпнув очередную порцию вязкого ила, – счастливая вещь, если хотите. Вот дерьмо! Простите, кажется, порезался. Там на дне что-то острое.
– Прекрасно, – фыркнула Анна, когда он вытащил из воды руку, – хотите заработать столбняк?
Рана на ладони была неглубокой, но сильно кровоточила. Винсента это, однако, не остановило – сунув руку обратно, он несколько секунд ворчливо скалился и, наконец достал утерянный портсигар, а вместе с ним ещё что-то блестящее.
– Дайте-ка посмотрю.
При ближайшем рассмотрении находка оказалась серебряной заколкой. Часть застёжки была отломана, и, судя по всему, именно о неё порезался Винсент. Стилизованная под ветку сирени, инкрустированная крошечными аметистами, которых сейчас почти не осталось, безделушка ещё хранила остатки былой красоты.
– Интересная вещица, – Анна, поразмыслив, сунула заколку в карман, – а теперь едем домой. Обработаю вашу рану, пока вы не подцепили какую-нибудь заразу.
========== Глава 5 ==========
Миссис Труди, как и следовало ожидать, пришла в негодование, увидев их: Анну в измятой перепачканной юбке и Винсента, зажимающего окровавленную ладонь. Домработница вызвалась, было, обработать рану, но Анна заверила, что справится и сама, попросив дать ей аптечку и всё необходимое.
Они прошли в кабинет и, усадив Винсента в кресло, Анна на корточках устроилась рядом. Ловко, но бережно промыла рану спиртом, присыпав сверху толченым стрептоцидом и отточенным движением принялась накладывать повязку.
– Не туго? – спросила она, завязывая бинт.
– В самый раз, – Винсент улыбнулся, но смотрел на неё с удивлением, – хорошо перевязываете. Где научились?
– В госпитале, – ответила Анна, – я и швы накладывать умею. Хорошо, что в вашем случае этого не требуется.
– Вы были на войне?
Анна кивнула.
– Да, правда, совсем немного. В шестнадцатом году, ушла в Красный Крест, но меньше, чем через год вернулась домой. Мама заболела и нужно было за ней присматривать.
Их глаза встретились, и Анна увидела, что он смотрит на неё иначе. Значит, всё же воевал. Всё это время она гадала, был ли Винсент из числа счастливчиков, отсидевшихся в тылу, или же ему довелось “понюхать пороха”.
– Северо-восточный фронт. Франция – отчеканил он так, словно сдавал очередной рапорт, – одиннадцатый батальон.
Анна видела перед собой уже не юриста – офицера. Винсент неожиданно переменился в лице, а она будто снова перенеслась в госпиталь, и вместо уютного кабинета их окружали больничные койки, стук железных каталок по полу и едкий запах лекарств с примесью крови и гноя.
– Выходит, мы были почти соседями, – Анна сказала это больше затем, чтобы развеять наваждение.
– Бузенкур, – уточнил Винсент, – слышали о такой деревушке?
– Может быть.
За год работы, когда их то и дело швыряли с места на место, названия городов и деревень смешались в одно.
Повисло молчание. Они не решались снова встретиться взглядом, но, свершив для себя открытие, интуитивно, почувствовали друг друга на каком-то новом уровне – понять это могут лишь те, на чью долю выпали одинаковые испытания.
– И после войны приехали сюда?
Анна понимала, что, ей, возможно, не следует задавать этот вопрос, но любопытство писателя оказалось сильнее.
– Через два месяца после того, как был комиссован, – Винсент похлопал себя по ноге, – шальная пуля, чтоб её.
Сказано это было легкомысленно и наигранно беспечно, но Анна видела, что ему тяжело.
– Простите, мне не следовало…
– Ерунда, – отмахнулся Винсент, – тем более, что, как говорит моя матушка, мне ещё повезло.
– Вы тоже так считаете?
Она не ожидала, что этот вопрос толкнёт его на откровенность, но терпеливо и с интересом слушала рассказ Винсента. Он говорил о ранении, о брате и предательнице-невесте, и, наконец, о том, как бросил контору в Ливерпуле и приехал сюда, в Торнтон. Анна не чувствовала жалости – Винсент Чейз был не из тех, кто вызывает это ужасное унизительное чувство, и в какой-то мере она даже восхищалась им, как человеком выдержавшим подлые удары судьбы.
– Даже не ужаснётесь? – усмехнулся он.
– А нужно? – Анна вскинула бровь. – “О, Боже, какой кошмар!” – театрально воскликнула она, заломив тонкие руки, – “это ужасно, ужасно, голубчик! Ваша невеста просто Иуда!”
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и одновременно рассмеялись.
– А вы не похожи на прочих женщин, – Винсент открыл новую пачку сигарет и вынул две штуки. – Ну, так что? О себе я рассказал, теперь ваша очередь, – он протянул ей сигарету, – удовлетворите моё любопытство, миссис Дафф?
Она не привыкла откровенничать даже с близкими, не говоря уже о малознакомых людях, но неожиданно для себя испытала жгучую потребность выговориться, хотя рассказывать, по большому счёту ей было не о чем.
– Увы, моя жизнь может показаться не такой занимательной, как у моих героев, – улыбнулась Анна. – Я родилась в Лондоне, и там же провела всю сознательную жизнь. К сожалению, или к счастью, но у меня нет ни братьев, ни сестёр, хотя в детстве я завидовала подругам и мечтала о старшем брате. Но у меня был кузен, мой любимый Эммет, – при воспоминании о нём в её глазах появилась грусть, – он умер от испанки через два месяца после того, как попал на передовую. Батшеба, его бедная невеста, так и не смогла этого пережить, и через три месяца ушла в монастырь.
По лицу Винсента она поняла, что он, должно быть, представил на её месте Джорджиану в черно-белом монашеском одеянии.
– Но были и счастливые моменты, – продолжила Анна, – я до сих пор с нежностью вспоминаю наши ежегодные поездки в Озёрный Край, где мама арендовала коттедж на летний сезон. В детстве я целыми днями пропадала там с крестьянскими детьми, к ужасу моей пожилой гувернантки, – она усмехнулась, – зато научилась лазать по деревьям и ловить ящериц, а две даже жили у меня в аквариуме целый месяц. Потом я выпустила их в сад, и они погрызли все корни у азалий и рододендронов, ох, и досталось же мне тогда от матушки!
Невзирая на то, что их с матерью взгляды на жизнь сильно отличались, Анна без тени сомнения могла сказать, что детство её было счастливым, и когда по окончании женской школы, она изъявила желание поступить в Кембриджский колледж, баронесса не стала чинить препятствий. К тому времени Анна уже повстречала Уильяма, и главное чаяние леди Хасли было исполнено – избранник дочери происходил из благородной семьи, и, что немаловажно был единственным наследником родительского состояния.
Через три месяца знакомства влюблённые обвенчались в Лондоне, и в это же время увидела свет первая книга Анны, та самая дебютная “Пустошь”.
– А меньше, чем через год началась война.
Эти слова легко сорвались с её губ, будто она говорила о чём-то обыденном, но Винсент, всё понял и виновато смутился.
– Не стоит продолжать, если не хотите об этом говорить.
– Что было дальше, вам хорошо известно, – ответила Анна. – Мама до сих пор уверена, что всему виной наше родовое проклятие. Сейчас мне кажется, это ещё одна из причин, почему я здесь: наверное, хочу доказать самой себе, что нет никакого злого рока. Хотя, да, мужчины в нашей семье, долго не живут.
– В газетах писали, что ваш отец погиб под колёсами экипажа.
– Пьяный водитель кэба, – вздохнула Анна. – Было темно, и шёл дождь, а папа возвращался из клуба позже обычного. Вышел из экипажа, не доезжая до дома, чтобы купить табака и заодно прогуляться. Он любил дождь.
Какое-то время они оба молчали, а потом Винсент неожиданно накрыл её руку ладонью.
– Если вам так будет легче, то я тоже не верю во всю эту чушь, миссис Дафф.
– Прошу, зовите меня Анна.
Сухое и бездушное “миссис Дафф” вдруг показалось ей чудовищно неуместным.
Винсент посмотрел в окно:
– Отличный день для прогулки. Не возражаете пообедать в ресторане?
– А он здесь есть? – Анна усмехнулась.
Как выяснилось, через четверть часа, ресторан в Торнтоне был, хоть и имел мало общего с лондонскими заведениями. Это скорее можно было назвать небольшим пабом, довольно уютным и обставленном в деревенском стиле – “кантри”, как называли его американцы. Обитые деревом стены, клетчатые шторы на окнах, накрахмаленные и выцветшие от времени, старый камин и два потрёпанных бархатных кресла подле него навевали ассоциации с охотничьим домиком из романа Олшеври, подлинным автором которого являлась жена русского эмигранта, взявшая себе мужской псевдоним.
Они заняли столик у окна, и сделали заказ.
– Здесь всё довольно скромно, но местная кухня вас приятно удивит, – заверил её Винсент.
Прежде, чем она успела ответить, к столику подошёл мужчина, и Анна узнала в нём управляющего гостиницы. Кажется, его фамилия была Керджесс.
– Добрый день, мэм, – поздоровался он и снял видавшую виды фетровую шляпу.
Анна сдержанно кивнула. Не то, чтобы она злилась, но неприятный осадок ещё оставался.
– Вы уж простите, что я вчера так с вами, – пробормотал он.
– Не стоит извинений, – холодно ответила Анна, – мистер Чейз любезно разместил меня в своём доме. Не желаете ли присесть?
Керджесс стушевался, ссутулился, но послушно опустился на предложенное место.
– К вам лично я ничего дурного не имею, – клятвенно заверил управляющий, – просто… ну, нехорошее это место. Нехорошее и всё. И тревожить его не надобно.
Теперь он вызывал у неё скорее жалость, нежели раздражение.
– Сегодня я осматривала дом и, как видите, ничего страшного со мной не приключилось, – Анна пожала плечами. – Тем более, как вы говорите, проклятие касается только нашего рода.
Керджесс расправил плечи, будто хотел ещё что-то сказать, и в конце концов, пробормотал смущённо:
– Ну, в общем, это… Простите меня, мэм. Я так-то не со зла. Доброго вам дня.
Официант принёс заказ и, управляющий, не желая более мельтешить перед глазами, ушёл.
– Он в общем-то неплохой малый, – сказал Винсент, глядя ему вслед, – но, как я уже говорил, Торнтон – это деревня, а у них здесь свои понятия о жизни.
– Это я уже поняла… – протянула Анна. – Что ж, – она посмотрела на Винсента и ободряюще улыбнулась, – в любом случае, я рада, что все разрешилось относительно благополучно. Я не планирую наживать тут врагов.
После обеда Винсент отвёз её к себе в контору – Анна, чувствуя угрызения совести, всё-таки решилась перезвонить матери, хотя бы для того, чтобы успокоить баронессу.
– Я не хочу, чтобы ты оставалась в этом месте.
Ничего другого Анна и не ждала.
– Здесь довольно уютно, – возразила Анна, – сегодня я осматривала дом и участок, а Винс… мистер Чейз нанял рабочих, так что можешь не волноваться.
– Хорошенькое дело… – проворчала миссис Хасли в телефонную трубку, – сбегаешь из города, никому ничего не сказав. Что, скажи на милость, я должна думать? Если хочешь, я сегодня же куплю билеты, и мы поедем в Италию. Ты ведь так любишь Калабрию! Снимем коттедж где-нибудь в Россано, а хочешь, отправимся в Монтекатини. О, какие там чудесные горы! А вино! – леди Хасли не теряла надежды соблазнить дочь излюбленными развлечениями, – а, может, Рим? В это время года он прекрасен…
– Мне нужно время, мам, – тихо сказала Анна, – а здесь мне хорошо и спокойно. К тому же надо писать новую книгу.
Она не могла видеть её лица, но готова была поклясться, что матушка удручённо качает головой.
– И что за человек этот мистер Чейз? Он благонадёжный? – спросила она обеспокоенно.
– Вполне, – Анна посмотрела на Винсента и улыбнулась, – немного упрямый, но доверять ему можно.
– Я тут навела о нём кое-какие справки…
Анна и не сомневалась, что матушка уже развернула кипучую деятельность и совсем не удивилась.
– Хорошая семья, но этот скандал с его братом… О, просто ужас! Говорят, Джорджиана, эта девица, происходит из семьи торговцев текстилем. Какой ужасный мезальянс!
Они проговорили ещё минут десять. Анне удалось более или менее успокоить мать, и леди Хасли, взяв с дочери обещание звонить не реже раза в неделю, наконец дала согласие прислать по почте все необходимые бумаги.
– Документы придут через неделю, – сказала она, положив трубку, – ну, что? Я больше не взломщица?
***
Общими усилиями Винсент и миссис Труди уговорили её подождать с переездом хотя бы несколько дней, пока не наберётся минимальный штат прислуги. Анна была вполне самостоятельной, но даже в её небольшом лондонском особняке служили дворецкий, экономка, повар и две горничные: одна убиралась по дому, а вторая заботилась о хозяйке. Впрочем, сама Анна считала это бессмысленной тратой денег, но выгнать сироту Бетти ей не позволяла жалость, да и мать настаивала, что положение солидной дамы обязывает её иметь личную горничную.
Что уж говорить о Райдхайме! Без мажордома, кухарки и, как минимум трёх домработниц ей не обойтись. А, учитывая то, что она планировала остаться здесь надолго, понадобится ещё и садовник, дабы привести в порядок участок. Винсент говорил ей, что за домом находится огромный сад, упирающийся прямо в границу леса, но сейчас там всё поросло бурьяном.
– Я в эти дебри даже и не совался, – сказал он, когда вечером они сидели в кабинете.
На столике перед камином стояла бутылка вина.
– Дорожки провалились в землю, да и не разглядишь их за плющом… Хотя, когда-то там, наверное, было очень красиво.
– Я всегда мечтала о большом саде, – улыбнулась Анна, – но в Лондоне это довольно проблематично. Поэтому иногда я выбиралась в Гайд-Парк, находила пустую скамейку где-нибудь в уединенном сквере и писала. Мне нравится исподтишка наблюдать за людьми, – продолжила она, – думать, предполагать… Какую историю может рассказать мне каждый из них? Какие тайны он скрывает, о чем мечтает и чего боится?
То ли французское вино разбудило в ней желание поговорить, то ли за несколько месяцев она просто соскучилась по живому общению – Анна не думала о причинах, ей было уютно и спокойно.
– За мной тоже шпионите? – усмехнулся Винсент.
– А вы хотите попасть в мою книгу? – подначила она.
– Интересные вы люди, писатели… – он вытянул ноги и налил им обоим ещё вина, – был у нас в батальоне один парень, тоже писал понемногу. Сказки какие-то: не то про эльфов, не то про гномов… Странно, но в целом занимательно. Джон Толкин, кажется. – Винсент задумался и будто бы обратился к самому себе, – интересно, где он сейчас?
– Вы с ним дружили?
– Не то чтобы. Скорее, неплохо ладили. Я старался особо не привязываться к людям, хватит и того, что трое моих друзей погибли у меня на глазах.
Война ещё не отпустила его, это увидел бы и слепой. За внешней беспечностью скрывались глубокие раны – такие не затягиваются до конца, и как застарелые шрамы напоминают о себе тупой, изнурительной болью, стоит только ненароком потревожить их.
– Но вы живы. И вы здесь. Я не верю в судьбу, карму и прочее, но я верю в возможности. А жизнь – это возможность.
– Неужели, я выгляжу настолько жалким? – спросил он, глядя на неё.
– Нет! Что вы, совсем нет! – Анна не ожидала, что её слова так заденут его. – Я вовсе не хотела вас обижать. Простите, если сказала что-то не так. – Она извинилась, хотя и не считала себя виноватой.
– Ерунда, – отмахнулся он и посмотрел на часы. – Прошу меня извинить, но уже слишком поздно, а в контору я прихожу к девяти.
Он встал с кресла и направился к двери.
– Винсент!
Анна подбежала к нему и взяла за руку.
– Я не хочу лезть к вам в душу, просто… Хотела приободрить только и всего.
– Всё в порядке, – ответил он, но взгляд его оставался угрюмым. – Было очень приятно с вами поговорить, Анна. Доброй ночи.
Он ушёл, оставив её одну в полумраке кабинета. Рухнув в кресло, Анна залпом допила остатки вина и хотела плеснуть себе ещё, но бутылка оказалась пуста. Подумав, она взяла недопитый бокал Винсента. Анна знала, что в ни чём не виновата, но вместе с тем понимала и Винсента – работая в госпитале она вдоволь насмотрелась на таких, как он. Лечить тело непросто, но куда сложнее исцелить душу – это долгий, медлительный и не всегда венчающийся успехом процесс. И кто её за язык тянул? Сперва рассказала ему о том, как ей нравится подсматривать за чужими жизнями, затем полезла со своим сочувствием, и теперь Винсент наверняка решит, что она вплетёт это в одну из своих книг. Неужто, он и в самом деле думает, что она способна на такую подлость?
Возможно, ей следовало дождаться утра, думала Анна, поднимаясь по лестнице. Но она понимала, что не уснёт, не объяснившись с ним.
– Винсент, я…
Захваченная размышлениями, Анна забыла постучать и, распахнув дверь, застыла на пороге, увидев его сидящим на постели и зажимающим в руке шприц.
========== Глава 6 ==========
Они испуганно смотрели друг на друга, и наконец Анна осторожно ступила в комнату.
– Что это? – спросила она, сощурившись.
– Морфин, – бросил Винсент, готовясь воткнуть шприц в руку.
– Подождите, – Анна проворно подскочила к нему и села рядом. – Вы наркоман? – спросила она с подозрением.
Он мрачно усмехнулся:
– А вы как думаете? Кто у нас тут знаток человеческих душ? Вот и скажите, к каким выводам вы пришли.
За год, проведённый на фронте она повидала достаточно зависимых, чтобы определить у человека это пагубное пристрастие, и Винсент не был похож на морфиниста.
– Нога? – деловито спросила она, ненавязчиво отводя в сторону его руку с зажатым шприцем.
Винсент кивнул и лицо его смягчилось:
– Раньше было легче. В Ливерпуле мне вообще не нужна была эта дрянь, – процедил он и с ненавистью покосился на лекарство. – Врач говорит, что всему виной проклятая сырость.
Он сморщился, и на лице его отразилось ощущение боли. Отвернувшись, чтобы Анна не видела невольно выступивших на глазах слёз, он всё же положил шприц на тумбочку.
– Вы знаете, какими последствиями грозят подобные инъекции?
– Более чем, – ответил он, – но, я думаю, что вы и знаете, какой невыносимой может быть боль.
– К сожалению, да, – сухо сказала Анна, и, спеша отогнать тяжёлые воспоминания, сменила тему, – если позволите, могу осмотреть вашу ногу.
Винсент поднял голову и усмехнулся:
– Боюсь, для этого мне придётся снять штаны.
Но Анна лишь фыркнула:
– За год работы я видела больше раздетых мужчин, чем иная парижская куртизанка за целую жизнь.
Они посмотрели друг на друга и вдруг одновременно рассмеялись.
– Ох, чтобы сказала на это ваша матушка… – проговорил он, расстёгивая пряжку ремня и стаскивая брюки.
Анна видела, что каждое движение причиняет ему боль и, присев на корточки, помогла избавиться от штанов. Никакого смущения она не испытывала – во-первых, Винсент был всё-таки не совсем раздет, а во-вторых, Анна уже давно не стеснялась подобных вещей. Первое время, оказавшись в самом сердце полевого госпиталя, она чувствовала себя ужасно – зрелище обнажённых, искалеченных тел, грязных и окровавленных, вызывало тошноту, и, омывая очередного беднягу, она всякий стыдливо жмурилась, но очень скоро, это стало восприниматься ею как должное.
Круглый ребристый след от патрона на внутренней стороне бедра она увидела сразу. На первый взгляд шрам выглядел безобидно, но Анна знала о последствиях таких ранений.
– Ложитесь, – сама того не желая, она заговорила с ним как с одним из своих подопечных в госпитале.
Винсент послушно устроил голову на подушке, но когда Анна дотронулась до его ноги, напрягся.
– Сейчас станет легче, – пообещала она, – только постарайтесь расслабиться и не ударить мне коленом в челюсть.
– Уже бывало? – прищурился он с улыбкой, пока Анна перекладывала его ногу себе на колени.
– Нет, но один офицер как-то пытался укусить меня в приступе горячки, – вспомнила она.
– Любовной? – подколол Винсент.
– Увы, нет. – Анна покачала головой. – То был обычный брюшной тиф.
У неё был не такой уж большой опыт в подобных делах, но за год она успела кое-чему научиться от военных докторов. Осторожными движениями Анна принялась растирать ногу, не касаясь при этом самого шрама. Разогретые мышцы постепенно расслаблялись под её пальцами, и дыхание Винсента возвращалось в привычный ритм. Он лежал, откинувшись на подушку, и боль на его лице сменялась умиротворением. Ноги у него были сильные, натренированные, что нечасто встречалось у мужчин его положения, по большей части предпочитающих малоактивный образ жизни. Возможно, он прежде занимался каким-нибудь спортом, например, играл в бейсбол в Оксфорде. Анна улыбнулась, представив его носящимся по полю в сине-чёрном полосатом джемпере и шортах до колена [1]. В колледже она изредка посещала матчи, особенно когда играла команда Эммета – взмыленные, перепачканные в грязи, оставшейся после вчерашнего дождя, не знающие забот, исполненные стремлений, непобедимые и неповторимые. Каким светлым и безоблачным было то время, и как быстро оно прошло.
– Лучше? – спросила Анна.
Винсент кивнул:
– Гораздо, – выдохнул он с облегчением и, поднявшись, посмотрел ей в лицо, – спасибо.
– В следующий раз, если опять заболит, зовите меня, но ради Бога, не прикасайтесь больше к этой дряни, – попросила она.
– Между морфином и вашими руками я выбираю последнее, – сказал он но, поняв, как могут быть истолкованы его слова, уточнил, – вы настоящий специалист.
Ей показалось, что Винсент хотел сказать что-то ещё, но ничего не произошло. Пожелав ему спокойной ночи, Анна вышла из комнаты. Щёки её пылали.
***
С первыми лучами солнца, они отправились в Райдхайм. Анна чувствовала себя неловко, из-за того, что Винсент тратит на неё рабочее время – в конце концов, в обязанности юриста не входило сопровождение её на стройку.
Рабочих было десять человек – семеро приехали из соседней деревни, и лишь трое оказались жителями Торнтона. Увидев подъезжающую машину, они тотчас принялись изображать кипучую деятельность. Винсент, впрочем, быстро установил порядок – пятерых оставил в саду, расчищать мусор и валежник, остальных же отправил в дом, где выделил каждому закреплённый “участок”: двоих определил в холле, третьего отправил красить столовую, четвёртому приказал навести порядок в кабинете на втором этаже, а последний, по распоряжению Анны, должен был взломать обнаруженную накануне дверь.
Нескольких ударов топора оказалось достаточно, чтобы разрубить сколоченные крест-накрест доски и сорвать обрывок ржавой цепи.
– Готово, мэм, – утирая пот, выдохнул рабочий.
Анна и Винсент переглянулись.
– Ну, что ж, – она смело шагнула вперёд и толкнула облезлую дверь.
Из чёрной глубины дохнуло сыростью и землёй с примесью чего-то гнилого. Каменные ступени, покрытые плесенью, уводили вниз и терялись в непроглядном мраке. Винсент зажёг керосиновую лампу и пошёл первым.
