Текст книги "Корпорация "Третий Глаз" (СИ)"
Автор книги: Виктория Кош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Таня нырнула в кожаную глубину серебристого великолепия, с наслаждением откинулась на мягкую спинку и прикрыла глаза. Не хотелось ни о чем думать. Задавать себе вопросы вроде «что ему от меня нужно?» было бессмысленно и опасно. Самоанализа на сегодня было более чем достаточно.
– Куда ехать? – бодро спросил Антон. – Я Горечанск плохо знаю, так что вы показывайте.
– Сейчас выезжаем на центральный проспект в сторону центра, на втором повороте поворачиваем направо. Здесь езды минут десять, не больше.
– Опять слишком близко.
– Вы заставляете меня краснеть, – рассмеялась Татьяна.
– Обожаю, когда из-за меня краснеют женщины. Особенно такие симпатичные.
Настроение Татьяны улучшалось с каждой секундой.
– Эй, куда вы едете? – спохватилась она, когда Антон проехал нужный перекресток. – Я же говорила, что на втором повороте направо... Ничего, на следующем свернем.
– Свернем, – кивнул Антон. – Но не на следующем, а через один. В Гончарном переулке открылся потрясающий ресторанчик. Я его вчера обнаружил и хочу поделиться с вами этим открытием.
– Но мне домой надо! Меня дети ждут...
– Сколько лет вашим детям?
– Это не очень красивый вопрос.
– Ох, простите... Я имел в виду, они уже вышли из ясельного возраста?
– Даже из детсадовского, – усмехнулась Татьяна.
– Отлично. Думаю, они переживут, если мама задержится на пару часиков.
Татьяна вспомнила Сашку, играющего в «Дум», и Катюшку, болтающую по телефону с новым ухажером...
– Переживут.
– Чудесно. – Антон подмигнул ей. – Считайте, что это похищение.
Никогда Татьяна не думала, что похищение может быть настолько захватывающим. Ресторан, в который ее привез Антон, назывался «Виноградная лоза» и специализировался в винах всего мира. Он располагался на первом этаже здания в тихом переулке, и заглянуть туда случайно было практически невозможно. У Антона был уже заказан столик – недалеко от фонтана, который бил посередине зала. Ажурные решетки, увитые искусственным виноградом, отделяли столики друг от друга и создавали интимную обстановку, которую довершало неяркое освещение и свечки на столах.
К ресторанам Татьяне было не привыкать. На работе они отмечали все праздники в близлежащем кафе и веселились до упаду. Но когда она в последний раз была в ресторане не с подругами или коллегами, а с мужчиной? Причем с посторонним и вдобавок безумно красивым мужчиной, с которым ее объединяет лишь громкий собачий лай...
Антон ухаживал за ней как джентльмен, и Татьяна грелась в давно забытом тепле мужского внимания. Он был предупредителен и вежлив, интересовался ее мнением и говорил милые комплименты.
Это было как в кино. Терпкое красное вино быстро стерло грань между фантазией и реальностью, и Татьяна с трудом сознавала, что все это происходит с ней на самом деле. Неправдоподобно красивый мужчина с глазами, в которых можно было утонуть, сидел напротив нее и улыбался так, что сердце плавилось. Татьяна ела необыкновенно вкусные вещи, о которых она раньше и не слышала, и пила вино, о стоимости которого ей не хотелось даже думать...
Они танцевали, и Антон обнимал ее достаточно нежно, чтобы она не могла не чувствовать его интерес, и в то же время достаточно вежливо, как и подобает малознакомому человеку. Это было чудесно – знать, что нравишься кому-то. Как давно она не испытывала ничего подобного. Женщина внутри нее, впавшая в спячку после многолетней скуки семейной жизни, вдруг очнулась и подняла голову, прислушиваясь к полузабытым звукам и ощущениям. Легкий флирт, обмен улыбками, случайно встретившиеся взгляды... касание, первое и робкое... соприкосновение двух тел в медленном танце как предвестник чего-то большого, неотвратимого, сладкого. Жизнь внезапно обрела краски, и Татьяна удивлялась тому, как долго она могла прозябать в промозглой серости...
Домой она вернулась в двенадцать часов. Антон довез ее до подъезда и поцеловал руку на прощание.
– До завтра, – тихо сказал он.
– До завтра...
Часть 1. История брошенной жены. Глава 6
– Что-то неспроста у тебя глаза горят, – заметила мама, когда Маринка вернулась с работы. – Что случилось?
– Мамочка, я от голода умираю, а ты мне вопросы задаешь, – пропела Маринка, кидаясь к холодильнику. – Что у нас на ужин?
– Да подожди ты, оголтелая. Скоро папа придет, вместе поужинаем.
Но Маринка уже намазывала на хлеб плавленый сыр.
– Не, мам, мне некогда, – пробормотала она с набитым ртом, – у меня встреча.
– Встреча?
– Ну... свидание.
– С кем же?
– С самым замечательным мужчиной на свете! – Маринка дожевала бутерброд и поцеловала мать в щеку. – Я побежала.
Наталья Дмитриевна покачала головой. Почему бы не привести самого замечательного мужчину на свете домой, не познакомить его с родителями? Должен же Маринин таинственный поклонник сообразить, что им не все равно, в кого влюблена их единственная дочь! Тем более что он взрослый человек, а не мальчишка-ровесник. Зачем только она с ним связалась? Ничего хорошего не выйдет из этих встреч украдкой.
Но говорить дочери Наталья Дмитриевна ничего не стала. Взрослая, сама разберется.
– Ты хоть переоденься перед свиданием, – вздохнула мать.
– Некогда! – крикнула Маринка из прихожей.
Через полминуты она уже сбегала вниз по лестнице. Опаздывать было нельзя. С Петром Александровичем они договорились встретиться у входа в центральный универмаг, и Маринке надо было торопиться, чтобы успеть вовремя.
Она увидела его издалека. Стройный красивый мужчина в длинном черном пальто и с огромным букетом пурпурных роз стоял у высокой стеклянной двери и поглядывал по сторонам. Неужели он действительно ждет ее? Неужели у них сегодня самое настоящее свидание с продолжением? Ведь не зря же Петр Александрович по телефону специально предупредил ее, что останется в Горечанске на выходные.
– Привет, – выдохнула Маринка, подбегая к мужчине с букетом.
– Привет, – улыбнулся он. – Это тебе.
Маринка взяла необхватный букет и утонула в насыщенном, пьянящем аромате роз. С запоздалым сожалением вспомнились слова мамы насчет «переодеться». Такие цветы нужно принимать в парадном платье королевы или, по крайней мере, в том миленьком черном на тонких бретельках, которое она купила с первой зарплаты. Но уж никак не в надоевшем деловом костюме и в туфлях с ободранными носами.
– Прекрасно выглядишь, Мариночка, – обронил Петр Александрович, подливая масла в огонь. – Пойдем?
Маринка кивнула, не в силах смотреть ему в глаза.
Петр Александрович подвел ее к роскошной машине, большой, черной, с тонированными стеклами и галантно распахнул заднюю дверцу. Маринка скользнула внутрь, робко поздоровалась с шофером, попыталась устроить розы на сиденье на коленях, но только уколола руку и чуть не порвала колготки.
– Куда ты хочешь, дорогая моя? – спросил Петр Александрович, усаживаясь рядом с Маринкой.
Она была занята букетом и не поняла.
– В какой ресторан мы едем ужинать? – Петр Александрович забрал у Маринки цветы и небрежно кинул их на сиденье рядом с собой. – Выбирай. Ты же у нас местная жительница.
Маринка растерялась. С горечанскими ресторанами она была знакома плохо, поэтому назвала первое, что вспомнилось.
– В «Виноградной лозе», говорят, хорошо.
Говорил, разумеется, Антонио, который ходил туда с их жертвой... пардон, клиенткой. Расхваливал на все лады и кухню, и обслуживание, вскользь упомянул о непревзойденной интимной обстановке, что изрядно подпортило настроение великой Кристиане. Маринка подумала, что хорошая кухня, обслуживание и интимная обстановка – как раз то, что им сейчас нужно.
Петр Александрович не возражал.
– В «Виноградную лозу», Виталик, – скомандовал он, и машина плавно тронулась с места.
Маринка откинулась на спинку, чувствуя себя, по меньшей мере, генеральской дочкой. Хоть деньги и не имеют ровно никакого значения, приятно лишний раз убедиться в том, что твой любимый – состоятельный человек.
В «Виноградной лозе» Маринке понравилось, хотя Петр Александрович пару раз недовольно скривился. Маринка запаниковала было, но по здравом размышлении решила не нервничать. Понятно, что с московскими ресторанами не сравнится даже лучший горечанский. Мог бы сразу догадаться, что ничего особенного его тут не ждет!
Маринка села за широкий деревянный стол и украдкой потрогала искусственную виноградину на перегородке. Совсем как настоящая. Татьяна Мохова, наверное, была в восторге, когда Антонио привел ее сюда...
Перехватив мечтательный Маринкин взгляд, Чалый спросил:
– О чем думаешь, Мариночка?
Она покраснела и засмеялась.
– Если честно, о работе. Интересно, как там дела у Антона подвигаются.
– Я думаю, отлично. – Петр Александрович отпил глоток токайского. – Антонио уже в школе пользовался репутацией ловеласа. Девчонки ему прохода не давали, и он не терялся. Надеюсь, он к тебе не пристает?
Маринка собралась возмутиться, но Петр Александрович улыбнулся, и она поняла, что он шутит.
– Не пристает. Мы с ним... э-э... друзья.
– Не хотел бы я, чтобы Антонио дружил с моей женой, – сказал Чалый и закашлялся.
Маринка отвела глаза. Говорить о жене сейчас явно не стоило. Петр Александрович продолжал как ни в чем не бывало:
– Но насчет Антонио можешь не беспокоиться. В своем деле он профессионал.
– Я не сомневаюсь. Но что будет, когда она в него влюбится? – вырвалось у Маринки.
– Что будет? Еще одна счастливая женщина.
– Ничего себе счастье. Он же просто играет роль!
– Не играет, а работает, – поправил ее Петр Александрович. – И неплохую зарплату получает, между прочим. Если у него все получится, клиенты валом повалят. Может, и для меня со временем прибыль нарисуется.
– Ты только о деньгах думаешь! – в сердцах бросила Маринка.
Сказала и сама испугалась. Ведь знает, что это неправда. Сколько раз убеждалась в бескорыстии Петра Александровича и восхищалась ею, так кто ж ее за язык тянул?
– Думай сама. Пока на корпорации я немало денег теряю, – флегматично заявил Петр Александрович.
Маринке стало стыдно.
– Знаешь, если честно, я вообще ничего не понимаю. Корпорация нужна Антону, Гале, Денису... даже мне... мы все получаем зарплату и... вроде как работаем...
Уголки губ Чалого чуть дрогнули, но он промолчал.
– А тебе это все зачем? – спросила она наконец, смущаясь и из-за своей прямоты, и из-за того, что Петра Александровича приходилось называть на «ты».
– Ох, Мариша, если бы я знал ответы на все вопросы... – Чалый закинул руки за голову и с любопытством разглядывал девушку. – Завидую я тебе. Молодая, красивая, все тебе интересно. Живется тебе весело, легко, учиться хочется, новое узнавать. А у меня все иначе. Да, у меня есть бизнес, и определенные средства, и дом, и машины. В финансовом плане все в порядке, не жалуюсь. Но только жить становится скучно. Понимаешь, Мариночка? Скучно. Конкурентов мало и все они несерьезные, компания процветает, все, что хотел, я уже купил и себе, и семье... Что дальше?
– А дети?
Неудобно было Маринке спрашивать о детях, но выбора у нее было.
– Что дети? – Петр Александрович пожал плечами. – Растут и растут. Ими мать занимается, а у меня времени на них особо нет. Должен стоять у руля компании. Вот и получается, что мне и тридцати трех нет, а по внутреннему ощущению я глубокий старик... Я позову, если будет нужно.
Последнее относилось к хорошенькой официантке, которая чуяла выгодного клиента и вертелась около стола. Петр Александрович сам разлил остатки вина по бокалам.
– Так что, Мариночка, не дай Бог тебе узнать, что такое скука! – воскликнул Чалый и звякнул своим бокалом о Маринкин. – За вечную молодость и любопытство!
Она задумчиво отпила глоток.
– Значит, корпорация для тебя в некотором роде развлечение?
– Самое настоящее развлечение, – рассмеялся Петр Александрович. – Жаль только, что я сам не могу вместе с вами поработать. Эх, я ту бабенку не хуже Антонио раскрутил бы. Даже лучше. Женщины сразу чувствуют, когда за мужиком реальная сила стоит. Но, увы, времени нет. Да и светиться не имею права. Так что тебе сказочно повезло, между прочим. Ты непосредственно участвуешь в игре.
Маринка вспомнила бесконечное раскладывание пасьянсов и невесело усмехнулась. Ничего себе везение.
– Но ведь рано или поздно все надоедает, – сказала она.
– К сожалению.
– И что будет с нами, когда тебе надоест корпорация?
Что будет со мной, когда тебе надоем я? – казалось, спрашивал ее строгий взгляд.
– Какие серьезные мысли, – засмеялся Чалый. – Слишком серьезные для такой красивой девушки.
Он потянулся к Маринке и взял ее руку в свои.
– Давай не будем говорить о работе сегодня, хорошо? Не хочется портить такой чудесный вечер.
До сих пор он никогда так с ней не разговаривал. Обычно он выбирал с ней шутливый, покровительственный тон, из-за которого Маринке было так трудно называть его на «ты». Ни разу она не слышала, чтобы его голос зазвенел от страсти. И вот сегодня свершилось чудо. Он смотрел на нее так, как смотрят только влюбленные мужчины, с жадной надеждой и мольбой, которая способна тронуть самое твердокаменное сердце, и за это Маринка была готова простить ему все на свете. Невнимание и цинизм, расчет и холодность... Что бы там Петр Александрович ни утверждал насчет скуки и пресыщенности, когда в арсенале мужчины есть такие взгляды, он еще не окончательно потерял вкус к жизни!
После «Виноградной Лозы» Петр Александрович повез Маринку в гостиницу «Озерная», которая, несмотря на непритязательное название, пользовалась репутацией лучшего отеля Горечанска. Маринка ужасно робела и не поднимала глаз, пока Петр Александрович общался с администратором и забирал ключи от номера люкс. Ей казалось, что все таращатся на нее и делают выводы, в целом правильные, но от этого не менее мерзкие. Никто не имеет права осуждать ее за то, что она пришла с любимым мужчиной в гостиницу. Никто!
– Извини, что притащил тебя в этот гадюшник, – скривился Чалый, заходя в номер. – Надо было тебе все-таки найти квартиру.
– А мне здесь нравится, – сказала Маринка, уходя от опасной темы. – Красиво.
Двухкомнатный номер, выходящий окнами на центральную площадь Горечанска, был обставлен добротно, но с фантазией. Темно-коричневая мебель на резных ножках под старину, гигантская кровать в спальне, застеленная шелковым красным покрывалом с райскими птицами, многослойные шторы со свагами и подхватами – все производило впечатление достатка и благополучия. Единственное, что можно было поставить декоратору в укор, так это излишнюю пышность и яркость цветов. Но Маринке, выросшей в квартире со стандартной стенкой и коврами во всех комнатах, номер показался самым чудесным на свете.
На столике, зажатом в гостиной между двумя массивными креслами, обнаружилась бутылка полусухого шампанского, коробка дорогих конфет и ваза с фруктами.
– Выпьем по бокальчику? – предложил Петр Александрович, доставая из шкафчика высокие хрустальные бокалы.
Маринка кивнула, хотя в голове и так уже шумело от изысканного вина из «Виноградной лозы». Но шампанское было таким же неотъемлемым атрибутом романтического вечера, как ужин в ресторане, подарок или номер люкс, и она не имела права нарушать традицию.
Петр Александрович усадил Маринку в кресло и протянул ей бокал.
– За нас и за сегодняшний день!
Маринка чуть улыбнулась. Да, день сегодня и в самом деле знаменательный. Сколько они знакомы? Страшно вспомнить. Один, два, три... около шести месяцев. И вот впервые остались наедине в гостиничном номере, когда никому из них не надо спешить домой.
Ох, я же маму забыла предупредить, что не приду ночевать, внезапно вспомнила Маринка. Хотя, может, и приду...
Петр Александрович стоял у окна и, отодвинув шторы, наблюдал за жизнью центральной площади. Маринка подумала, что пора бы ей что-нибудь сделать. Подойти к нему, обнять, поцеловать, сказать что-нибудь. Как должна вести себя влюбленная женщина в подобных обстоятельствах? Уж ни в коем случае не сидеть на кресле и не цедить шампанское!
Маринка встала. Почему-то рядом с Петром Александровичем самые простые вещи казались сложными. В его присутствии ее природная стеснительность возрастала в десятки раз, и никакой аутотренинг не помогал справиться с дрожью в руках и ногах. Что с этим делать, Маринка не знала. Может быть, когда они станут ближе, она станет относиться к нему как к обычному мужчине...
Она подошла к Чалому и положила подбородок ему на плечо. На нее слегка пахнуло каким-то дорогим одеколоном, и Маринка, очень чувствительная к запахам, с наслаждением принюхалась. Как хорошо пахнет... Но иначе и быть не может. Все, что имеет отношение к Петру Александровичу, наивысшего качества.
– Смешной у вас городок, – сказал Чалый, отпуская штору и поворачиваясь к Маринке. – Немногим больше моего Заозерья, а самоуверенности хоть отбавляй.
Маринка не вполне поняла, что он имеет в виду, но уточнить не успела, потому что Петр Александрович решил, что с него разговоров хватит. Он обхватил ее за плечи, притянул к себе и поцеловал.
Маринка как-то вся обмякла в его объятиях, как будто силы окончательно покинули ее, и она потеряла всякую возможность управлять своим телом. Петр Александрович почувствовал ее слабость и как джентльмен, красиво и без усилий, поднял Маринку на руки.
Он внес ее в спальню, как жених в первую брачную ночь несет невесту, и Маринка, прижимаясь щекой к вороту его рубашки, твердо знала, что она до мельчайших подробностей запомнит сегодняшнюю ночь. Неважно, что ждет их завтра с Петром Александровичем (господи, да какой там Петр Александрович? Петя, Петенька, обожаемый, любимый, чудесный). Он женат, и она вовсе не тешит себя напрасными надеждами. Но эту ночь у нее никто не отнимет. Она станет ее талисманом, ее счастливой монеткой и кроличьей лапкой на удачу. В минуты печали она вспомнит о том, что произошло сегодня, и вновь поверит то, что в жизни есть место сказке.
В спальне Петр Александрович опустил Маринку на кровать и с жаром, достойным латиноамериканского любовника, стал срывать с нее одежду. Лицо его, и без того смуглое, потемнело еще сильнее. Маринка старалась соответствовать, но к столь внезапному взрыву страсти она не была готова, и поэтому чувствовала, что ведет себя неловко и неестественно. Ей хотелось, чтобы все было иначе. Медленно и ласково, без ненужных комплиментов и восторженных восклицаний. Хотелось осознавать каждое движение и плавно погружаться в мир чувственных удовольствий, познавая себя и изучая любимого...
Увы, времени на изучение и познание у нее не было. Приходилось подделываться под неистовый пыл Петра Александровича и загораться от его желания.
Однако если с желаниями у Петра Александровича был полный порядок, то с реализацией этих самых желаний дело обстояло иначе. Тело Чалого, мускулистое, поджарое, смуглокожее, с темной курчавой порослью на груди, оставалось на удивление безучастным к Маринкиной красоте; и сколько бы он ни таращил глаза и ни прижимал ее к себе с силой истинного Геркулеса, результат был все тот же – плачевный.
До Маринки не сразу дошло, что прелюдия затянулась до неприличия. Петр Александрович так очевидно сгорал от желания, что она с замиранием сердца ждала, что он вот-вот сольется с ней в единое целое и помчится к вершинам неописуемого блаженства. Пожалуй, Маринка даже переживала из-за того, что он торопится, и хотела подольше растянуть сладкие мгновения любовной игры.
Но, как это часто бывает с женщинами, она совсем не обрадовалась, когда ее желание неожиданно исполнилось. Судя по всему, момент упоительного слияния не просто задерживался, а откладывался на неопределенное время.
Или того хуже, вообще отменялся.
Трудно сказать точно, сколько времени Петр Александрович пытался вдохновить себя на подвиг Казановы. Маринка уже успела сто раз воспламениться и остыть, когда он с утомленным видом откинулся на подушки и признал свое поражение.
– Что-то я сегодня не в настроении.
Предчувствие беды острым коготком царапнуло Маринкино сердце, но она отважно бросилась в бой за любовь... Увы. Ее старания, основанные на кое-каком опыте и продиктованные искренними чувствами, ни к чему не привели.
Маринка впервые была в подобной ситуации и плохо представляла себе, что делать дальше. В голове всплывали дурацкие слова утешения, вроде «это такая мелочь» или «для меня это не имеет значения», но лезть с ними к Чалому было страшно.
– Ты такая красивая, что я растерялся, – пробормотал Петр Александрович, поглаживая Маринкину спину.
У Маринки камень с души свалился. Драматизировать не надо. Небольшой перерывчик, и от растерянности не останется и следа.
– Но мы же никуда не торопимся и можем подождать, – улыбнулась она, устраиваясь у Чалого на плече.
Ей хотелось сказать ему, что просто находиться рядом с ним для нее счастье. А что касается остального, то она все понимает и даже чувствует себя польщенной. Приятно сознавать, что любимый мужчина до такой степени взволнован общением с тобой!
Но Петр Александрович не желал разговаривать на щекотливые темы. Он принялся пространно рассуждать о погоде, которая влияет на чувствительных людей, о неверных прогнозах Гидрометцентра, о рутинной работе и московских пробках...
Одним словом, о чем угодно, кроме того, что на самом деле занимало и его, и Маринку.
Маринка внимательно слушала и поддакивала через равные промежутки. Где-то очень глубоко в ней теплилась надежда, что не все потеряно, и Петр Александрович, преодолев первое замешательство, с блеском исполнит то, за чем он, собственно говоря, привез ее в гостиницу. Когда он в следующий раз выкроит для нее время? Ждать еще полгода, пока он сумеет улизнуть от жены и проблем, чтобы остаться с ней на все выходные?
Перспектива удручала. Как долго она сможет любить его на расстоянии? Восхищаться его голосом по телефону и каждый вечер перед сном любоваться его фотографией? Минуты короткого украденного счастья не компенсируют одинокие ночи и дни. Ее любовь обречена, и сегодняшний вечер лишнее тому подтверждение.
Как и подобает джентльмену, Петр Александрович оторвал Маринку от грустных размышлений.
– Ну что, Мариночка? Будем одеваться?
– Уже? – Маринка приподнялась на локте. – Я думала, мы останемся на ночь.
– Да, я тоже так планировал. Но вспомнил об одном срочном деле. Придется в Москву возвращаться.
Петр Александрович по-молодецки соскочил с кровати и стал собирать раскиданную по полу одежду.
Обняв подушку, Маринка наблюдала за тем, как он одевается. Все на Петре Александровиче, от трусов до пиджака, было добротное, дорогое, красивое. Он постоянно стремился к совершенству и был в Маринкиных глазах безупречен.
Безупречен до сегодняшнего дня.
Теперь он будет меня сторониться, внезапно прозрела Маринка. Я могу сколько угодно говорить, что люблю его и что из-за одной-единственной слабости он стал мне дороже. Он никогда не простит мне того, что произошло сегодня.
– Марин, собирайся, я тебя отвезу, – деловито скомандовал Петр Александрович.
Перед Маринкой стоял не пылкий возлюбленный, а генеральный директор компании «Темпико», с которым она когда-то столкнулась в коридоре. Сдерживая подступившие к горлу рыдания, Маринка стала одеваться.
На часах была половина второго, когда Маринка переступила порог родительской квартиры. Прощальные слова Петра Александровича «спокойной ночи, я позвоню» до сих пор звенели у нее в ушах, небрежное прикосновение его губ леденило щеку. В чем я виновата? – с горечью восклицала Маринка, разбирая постель. Я ни в чем его не упрекнула, ничего не сказала. Я же все понимаю! Я верила, что он меня хоть чуточку любит...
Спать Маринка не могла, но примерно переоделась в пижаму и выключила свет. Снова и снова она прокручивала в голове то, что произошло в гостинице, и пыталась хоть в чем-то укорить себя. Как должна вести себя женщина в таком деликатном деле? Может быть, ей следовало поговорить с ним начистоту?
Маринка представила себе, как она объясняет непогрешимому, важному, идеальному Петру Александровичу, что все это дело случая и один раз не показатель. Смешно. Он взрослый человек и сам все знает. А она вначале бы отучилась не звать его по имени-отчеству, а уж потом лезла бы с непрошенными советами.
Последней осознанной мыслью Маринки перед тем, как она заснула, было то, что сейчас самое время идти к гадалке и спрашивать, что делать дальше и как вернуть любимого. Только вряд ли госпоже Кристиане по силам ее проблема.
Часть 1. История брошенной жены. Глава 7
Бывают в жизни каждой женщины мгновения, когда она вспоминает вчерашний день и удивляется тому, что серьезно считала себя самым несчастным существом на свете. Прежние неприятности и печали никуда не делись, но они потеряли остроту и значимость и больше не висят тяжеленными гирями на ногах женщины. Она научилась бороться с депрессией и не позволяет пустячным заботам отравлять ее жизнь. Она не ходит, а летает, удивляя всех знакомых, и небесные светила меркнут по сравнению с ее сияющей улыбкой.
Татьяна Мохова переживала как раз один из таких моментов. Формально поводов для радости не было. Изменник муж не вернулся и по-прежнему разъезжал на новехонькой машине и спал с любовницей на новехонькой кровати, но Татьяна, прислушиваясь к себе, с изумлением отмечала, что ее это абсолютно не волнует. Еще неделю назад она была сломлена горем; теперь ее глаза горели как звезды, а в походке и жестах появилась та мечтательная томность, которая встречается исключительно у женщин, знающих себе цену.
Улыбки, взгляды, легкомысленные смешки выдавали Татьяну с головой, и даже постороннему наблюдателю было ясно, что в жизни этой женщины происходит что-то необыкновенное. В отделе, где она работала, были не посторонние, а сплошь заинтересованные лица, которые с упоением обсуждали произошедшие с ней перемены.
Все сходились на том, что в деле замешан мужчина. Кто-то видел, как Татьяна садилась в роскошное серебристое авто; кто-то – как она улыбалась и махала рукой сногсшибательно красивому молодому человеку в длинном пальто. Кто-то уверял, что столкнулся с Моховой, когда она под утро выходила из гостиницы «Озерная», но эту информацию сочли выдуманной и к сведению не приняли. Татьяна была известна как женщина строгих нравов и высокой морали, которая ни при каких обстоятельствах не стала бы ночевать с любовником в гостинице.
Одним словом, личная жизнь Татьяны Моховой давала обильную пищу досужим языкам ее коллег и занимала львиную долю их рабочего времени.
Зинаида, ближайшая подруга и добытчица вернейших сведений, терялась в догадках. При каждом удобном случае она выпытывала у Татьяны, в чем дело, однако та отмалчивалась или отшучивалась и убегала с работы, сияя как начищенный самовар. Кое-какие версии у Зинаиды были. Она смутно припоминала роскошного брюнета, с которым видела как-то Татьяну на улице перед проходной. Случайный знакомый, как она тогда сказала. Может быть, совсем не случайный и уже давно не просто знакомый? Зинаида строила самые невероятные предположения и ни в чем не была уверена. Одно дело версии, и другое – истина, полученная от первоисточника.
А первоисточник не торопился изливать сердце на плече подруги и только подбрасывал одну загадку за другой.
Единственная фактическая информация, из которой можно было хоть что-то извлечь, заключалась во внешнем облике Татьяны. За одни выходные она сменила стрижку и цвет волос, приобрела облегающие сапожки на высоких каблуках и модную короткую курточку с блестящими замками. Когда женщина меняется так резко, значит, ей есть для кого меняться. Не заметить такое было невозможно, и даже Юрий Сергеевич Нестеренко, начальник отдела и гроза всех ленивых и несобранных сотрудников, сказал Татьяне между делом:
– Что-то с вами творится в последнее время, Татьяна Васильевна. Который день с работы вовремя уходите.
Татьяна Васильевна вспыхнула до корней волос и стала похожа на рассерженную девчонку.
– Кажется, я справляюсь со своими обязанностями в рабочее время! – отчеканила она и, схватив стопку подписанных документов, выскочила из кабинета.
– Да я шучу... – растерянно пробормотал Нестеренко ей вслед и потер затылок. Жуткие вещи в отделе творятся. Чего, интересно, ожидать от остальных, если сама Мохова напяливает на себя короткую юбчонку и убегает с работы, как только пробьет шесть?
Юрий Сергеевич Нестеренко был человеком серьезным и обстоятельным, расхлябанности не терпел и мог очень громко и долго кричать на провинившихся подчиненных. В отделе его уважали, но не любили и без надобности к нему в кабинет не заглядывали. Зато у начальства Юрий Сергеич был в большом почете, и ходили слухи, что не сегодня-завтра его сделают заместителем директора.
Нестеренко был чрезвычайно доволен развитием своей карьеры и часто, качая на коленях одного из многочисленных племянников и племянниц, представлял себе, как однажды они будут трудиться под его началом. Своей семьи у Юрия Сергеича не было, и нерастраченные отцовские чувства он выплескивал на детей сестры.
Женить Юрия Сергеича пытались неоднократно, но он, расставшись с первой и единственной женой в двадцать восемь лет, крепко держал оборону. Вне сферы профессиональной деятельности женщин он побаивался и обращаться с ними не умел, хотя одинокие и не слишком щепетильные дамы осаждали его со всех сторон. Добровольных свах Нестеренко сторонился, а сестре Люде, которая не упускала возможности подсунуть то одну, то другую разведенную подругу, солидно говорил, что жениться нужно исключительно по большой любви, а большая любовь в сорок восемь лет – нонсенс и людям на смех.
Людмила только качала головой. Брат казался ей мужчиной интересным, умным и понимающим, заслуживающим настоящего семейного счастья. Сокровище, а не мужчина. Его личная неустроенность действовала ей на нервы.
– Ты дождешься, я к бабке какой-нибудь пойду, чтоб она тебя приворожила! – угрожала Люда. – К той же Светочке Борисовой. Чудесная женщина. Красавица, хозяйка изумительная...
– Не начинай, пожалуйста! – злился Юрий Сергеич. – Не нравится мне твоя Светочка Борисова. Она в два раза меня толще.
– Хорошо, как скажешь. А вот Леночка Старцева, одноклассница моя, очень стройная...
– Слышать об этом не желаю!
– Нет, над тобой точно колдовать надо. Иначе тебя не проймешь.
– Неужели ты веришь в бабок? Люда, опомнись, – изумлялся Юрий Сергеич.
– Хорошо, не хочешь к бабке, можно и к серьезным людям обратиться, раз иначе до тебя не доходит, – упорствовала сестра. – Я в газете на днях рекламу видела одной фирмы, которая как раз приворотами занимается. Все очень надежно. Платишь после результата.
У Людмилы было такое лицо, что Юрий Сергеич испугался за ее рассудок.
– Подумай, что ты говоришь, Людочка! Фирма и привороты! Ты можешь представить себе, чтобы какая-нибудь ясновидящая Фекла пришла регистрировать свою компанию? Да с ней разговаривать никто не будет!
