Текст книги "Корпорация "Третий Глаз" (СИ)"

Автор книги: Виктория Кош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Часть 3. История изобретателя и фотомодели. Глава 2

Никита ехал домой в троллейбусе и размышлял о глубине собственного падения. После визита к этой... тьфу... госпоже Кристиане ему ничто не страшно и не стыдно. Теперь можно смело просить мужа сестры о протекции и устраиваться на работу в его магазин или куда он сам пожелает определить незадачливого родственника. С мечтами о высоком придется распрощаться, зато деньги появятся и немой укор исчезнет из глаз родителей.

Никита Алейников прожил на свете двадцать четыре года, восемнадцать из которых были отданы бескорыстному служению науке. В его худом длинном теле, на удивление родственникам, горел неугасимый огонь изобретательства. Началось все с того, что в шесть лет Никита разобрал все имеющиеся в доме часы, чтобы посмотреть, как они работают. За это он был строго наказан, но наказание не возымело никакого действия. Никита познал радость от приобщения к техническому прогрессу и был готов как истинный ученый страдать за науку.

В школе Никита показал себя во всей красе. По химии, математике и физике он был лучшим в классе и благодаря самостоятельным занятиям ушел далеко за пределы школьной программы. Однако существование остальных предметов он откровенно игнорировал и несколько раз в год доводил классную руководительницу до нервного срыва как своими смелыми опытами, так и многочисленными прогулами. Когда Никите вручили аттестат зрелости с пятерками только по его любимым предметам, учителя с облегчением перевели дух.

Родители Никиты не могли позволить себе подобную роскошь. Способности сына их скорее пугали, чем радовали. На родительские собрания в школе Лариса Алейникова всегда шла с тяжелым сердцем. Похвала в адрес Никиты звучала для нее как нечто само собой разумеющееся (умный мальчик, и что с того?), зато порицания и выговоры до слез ее расстраивали.

Как бы они хотели, чтобы Никита был похож на сестру! Надя хорошо училась, на третьем курсе удачно вышла замуж и теперь помогала мужу с магазинами. Василий и Лариса все время ставили Никите ее в пример.

Но Никите не было дела до примеров. Учился он, теперь уже в институте, с тем же энтузиазмом, что и в школе и больше времени проводил в библиотеке, чем на лекциях. Получение диплома откладывалось на неопределенный срок, а его изобретения становились все замысловатее. В редкие минуты откровенности Никита обещал родителям золотые горы. Но время шло, его выдающимися изобретениями никто не интересовался, и старшие Алейниковы все чаще советовали Никите бросать глупости и искать работу. Тем более что Александр, Наденькин муж, давно звал его к себе.

Никита держался до последнего. Идея, осенившая его недавно, требовала особого отношения и полной отдачи. В отличие от его прошлых изобретений, на этот раз Никитина мысль полетела навстречу коммерческой выгоде, а не прочь от нее. Не обращая внимания на угрозы и мольбы родных, Никита засел за работу.

У него все получилось. Коробочка размером едва ли больше кубика Рубика крепилась к крышке или стенке закрытого контейнера и поддерживала любую заданную заранее температуру. Работало устройство на простых батарейках, энергии потребляло очень мало, а когда Никита думал об области его применения, у него кружилась голова от перспектив.

Он знал, что иначе и быть не может. Разрываясь между желаниями усовершенствовать изобретение и побыстрее пристроить его и выручить деньги, Никита пачками рассылал письма-предложения. Он истово верил в себя, но мир был на стороне его родителей. Никита никого не сумел заинтересовать.

Боги, ведающие гипотетическим равновесием среди людей, явно решили, что с Никиты Алейникова хватит очаровательных серо-зеленых глаз и способностей в точных науках, и не припасли для него везения. Он ломился в закрытые двери и взывал к чувствам тех, у кого не было никаких чувств. Умением складно облекать понятия в слова Никита не обладал, и это уменьшало и без того маленькие шансы заинтересовать потенциального инвестора. От Никиты отмахивались как от назойливой мухи, пробуждая в его сердце тяжелую глухую ненависть к человечеству.

Решение обратиться в корпорацию «Третий Глаз» наглядно демонстрировало степень его отчаяния. Никита отвергал мистику в любых ее формах и, будь он в состоянии мыслить здраво, ни за что не пошел бы на прием к гадалке. Но после очередного отказа, измотанный упреками родителей, уставший от бессмысленных надежд он подумал, что от обращения к потустороннему хуже не будет. Корпорация «Третий Глаз» привлекла его возможностью заплатить гонорар после удачного завершения дела. Денег у Никиты отродясь не водилось, и он самонадеянно решил, что прорицательница Кристиана удовольствуется процентами от будущих продаж.

За что и поплатился. Теперь то Никита ясно видел, что это было архинаивно и суперглупо. Колдунья слушать его не стала, что объяснимо и правильно. Спасибо ей большое. Ложных надежд не внушала, дурака вразумила. Сколько можно игрушками баловаться, пора становиться взрослым человеком. Устроиться на работу к Надькиному мужу, институт закончить. А изобретениями можно и на пенсии заниматься. Особенно глупостями вроде автоподатчика обуви или того же мини-кондиционера.

Никита был человеком серьезным и от своих решений не отрекался. Вечером зашел к сестре, переговорил с ее мужем и получил должность администратора магазина. В чем заключаются обязанности этого самого администратора, Никита имел очень смутно представление, но Александр начальственным баском сообщил, что работа несложная и что он справится. Противно было сознавать, что муж сестры теперь имеет полное право разговаривать с ним покровительственно, но счастливые лица родителей с лихвой все компенсировали. Никита отругал себя за то, что слишком долго гонялся за химерой, и пообещал, что больше такого не повторится.

Но если родные похвалили его за правильное решение, то друзья поругали. Вернее, один-единственный друг, зато самый надежный и преданный. С Андреем Кузнецовым Никита дружил со школьной скамьи. Андрей, будучи гуманитарием до мозга костей, технического рвения друга понять не мог, но морально поддерживал его во всем и верил, что звезда Никиты Алейникова когда-нибудь обязательно взойдет на научном небосклоне.

На следующий после позорного падения Никиты день друзья встретились в горечанском сквере, у памятника легендарному купцу-основателю города. Никита сразу признался, что с завтрашнего дня выходит на работу в «Магазинчик А. Гудкова».

– Значит, ты отступился. Сломали они тебя. – Андрей слепил тугой снежок и с размаху кинул его в пьедестал памятника.

– Никто меня не сломал. Я устал биться лбом об стену.

– Ты должен был довести дело до конца. Твое последнее устройство – дельная вещь.

– Много ты понимаешь, – усмехнулся Никита.

В суть его изобретений Андрей вникал долго и натужно. По-простому Никита объяснять не умел, а по-научному Андрей не понимал, и нередко они ругались до хрипоты, обсуждая очередное гениальное прозрение Никиты.

– По-моему, ты просто не к тем людям обращался, – решительно сказал Андрей.

– Я обращался ко всем подряд. К сверхъестественным силам в том числе.

– Это как?

Никита рассказал другу о корпорации «Третий Глаз». Андрей смеялся долго и от души, спугнув стайку голубей, которые пытались выклевать что-то съедобное с присыпанного снежком газона. Никита наблюдал за ним с понимающей улыбкой.

– Да, мне тоже смешно стало. Потом. Когда домой приехал.

– А жаль все-таки, что она тебя слушать не стала, – сказал Андрей, отсмеявшись. – Можно было бы липовую контору вывести на чистую воду.

– Поэтому и не дослушала, чтобы не вывели. Ладно, фиг с ними. Я уже все решил.

– Ты у Гудкова и месяц не протянешь.

– Думаешь, я не справлюсь? – оскорбился Никита.

– Не в том дело. Ты же со скуки умрешь.

– Зато деньги появятся.

– Деньги можно где угодно заработать. В Москву поезжай.

– Ага, так меня и взяли на работу без диплома.

– Черт, и что же делать?

Никита вымученно улыбнулся:

– Оставить все, как есть. В конце концов, меня никто не заставит работать у Гудкова вечно. Подкоплю деньжат, успокою предков, диплом получу. А там, глядишь, и придумаю что-нибудь.

Никита храбрился изо всех сил, но то, что в разговоре с другом казалось небольшим неудобством, в реальной жизни обернулось кошмаром. В понедельник к девяти утра он пришел в магазин, полный самых благородных намерений. Радостное лицо матери, провожавшей его на «настоящую работу», стояло у него перед глазами. Он должен доказать ей, что способен быть как все, раз уж не получилось доказать, что он лучше.

Но к вечеру решимости у Никиты поубавилось. Он ничего не понимал в торговле, а уж к руководству людьми был вовсе непригоден. Полдня Гудков объяснял ему, что от него требуется, но Никита разглядывал документацию с таким видом, как будто она была на китайском языке. Все эти накладные, сопроводительные, отчеты, запросы, заявки, балансы...

Ближе к обеду Никита взмолился о пощаде.

– Саш, я же не бухгалтер.

– Я знаю. Но считать то ты умеешь, я надеюсь. В этом любой десятиклассник разберется.

Но ум Никиты отказывался вникать в столь низменные понятия, как отгрузка и приход. Он не желал высчитывать копейки, прикидывать, хватит ли им до конца недели запасов водки или надо заказать у поставщика еще. Издевательское отношение Гудкова превращало простое нежелание в отвращение. Никита чувствовал, что тот считает его избалованным маменькиным сынком, совершенно неприспособленным к жизни. Можно было не сомневаться, что он приложит максимум усилий, чтобы испортить ему жизнь. Каждый, кто был лишен практической смекалки, выглядел в глазах Александра Гудкова человеком второго, а то и третьего сорта.

Во вторник Никита шел на работу с чувством, что радостей жизни для него больше не существует.

В среду он был опасно близок к тому, чтобы возненавидеть все человечество.

В четверг он более-менее освоился со своими обязанностями, и это примирило его с действительностью.

В пятницу он летал как на крыльях, предвкушая выходные. Вечером он узнал, что работать придется и в субботу, и оказался на грани самоубийства.

Суббота прошла под знаком абсолютного безразличия.

Насладиться воскресеньем он не смог – мысль о том, что в понедельник надо снова идти на работу, успешно отравила единственный выходной.

В понедельник Никите казалось, что он работает на Гудкова целую вечность. Он утешал себя тем, что целительная сила привычки скоро начнет действовать, но и вторую неделю работы он едва вытерпел. В конце его ждал сюрприз. Гудков выплатил первую зарплату и подарил выходной в субботу.

Никита и не подозревал, что способен так радоваться. Не деньгам, конечно, а свободному времени. Горя жаждой деятельности, он заперся в своей комнате. Нужно было привести в порядок дела, чтобы к тому времени, как он избавится от магазинного ига, все материалы по его изобретениям были собраны, структурированы и надежно спрятаны. Кто знает, сможет ли он через полгода отупляющей работы вспомнить, что к чему, если у него не будет подробных записей!

Начал Никита с самого интересного и перспективного. Со своего последнего детища. Все материалы хранились в папке, с которой он не расставался уже три месяца. Как он верил в свою работу... Как любил ее... Она еще принесет ему прибыль, когда придет время.

Никита достал листы и стал просматривать их, нумеровать и складывать в ровную стопку, делая необходимые пометки. Он всегда начинал работу на бумаге, а потом переносил данные в компьютер. Так он привык, и так было надежнее. Последнее изобретение, которое он для себя называл «мини-кондиционер», пока существовало лишь на бумаге. Ничего, дойдут руки и до компьютера. Не все сразу.

То, что два листа пропали, Никита понял, только когда папка опустела. Собственно говоря, они и должны были лежать отдельно, потому что идея модифицировать «мини-кондиционер» пришла ему в голову после того, как он разослал письма-предложения. Чудесная была идейка, смелая и несложная, насчет того, как изменить устройство, чтобы оно охватывало большие площади при тех же скромных размерах. Куда же делись записи...

Когда стало ясно, что листов нигде нет, Никита запаниковал. Вот к чему приводит небрежность. Когда пытаешься работать на ходу, жди беды. А что делать, если у него нет возможности двадцать четыре часа сидеть за письменным столом, а революционные идеи лезут в голову постоянно, даже когда он толкается в транспорте или дремлет на скучнейшей лекции? Если не записать сразу, потом забудешь. Никита предпочитал не полагаться на память и все время таскал с собой папку. Дотаскался.

Ярость Никиты не знала границ, а выплеснуть ее было не на кого. Сам кругом виноват. И в том, что до сих пор не удосужился создать электронную копию записей, и в том, что везде с ними разгуливал и писал на ходу. Хорош изобретатель! Уже выставил приборчик на продажу, а у самого информации о нем в приличном виде нет.

Никита ругал себя страшными словами и с горечью восклицал, что поделом ему будет, если изобретение своруют. С его удачей злополучные листы не сгниют под толщей снега и не сгорят на мусорной свалке, а будут подобраны, изучены и использованы, а ему останется только кусать локти и рассказывать небылицы о том, что, дескать, это его изобретение.

Охваченный негодованием Никита схватился за ручку. Нужно немедленно воссоздать утерянное и во что бы то ни стало опередить будущих воров. Увы, в его нынешнем возбужденном состоянии он не мог вспомнить и формулу площади круга, не говоря уже о чем-то более серьезном. Никита промучился три часа, но необходимого для работы спокойствия духа так и не достиг. Мысль скакала с предположений о том, где сейчас может находиться плод его ума, на леденящие душу картины о шествии по миру изобретения, проданного без его участия. Полная невозможность работать только усугубляла панику, и к концу дня уравновешенный молодой изобретатель превратился в комок нервов и подозрений.

В чем-то эти подозрения были вполне обоснованы. Потерянные листы на самом деле не попали ни в урну, ни под метлу дворника, ни под колеса автомобилей. Тщательно разглаженные, они лежали на столе Дениса Коврижко, который должен был вынести вердикт. Но Никита ошибался, думая, что информации хватит для того, чтобы похитить его изобретение. Ее хватило лишь на то, чтобы понять его ценность и заинтересоваться. В любом случае он мог не беспокоиться – жемчужина его изобретательской деятельности попала к людям, меньше всего склонным заниматься воровством.

Наоборот, они были заинтересованы в сотрудничестве.

Корпорация «Третий Глаз» вновь собралась в полном составе, чтобы выслушать заключение Дениса. Оно было кратким и энергичным.

– Дура ты, Галка. Этого парня надо было обеими руками держать, а не прогонять. А ты даже имя у него не спросила.

– Откуда я знала? Он мне полным психом показался.

– Если бы ты свои микрофоны вовремя настроил, сам бы все услышал, – Антонио героически бросился на защиту дамы своего сердца. – За техническую часть ты отвечаешь.

Денис только зубами заскрежетал. Крыть ему было нечем.

– Оба мы хороши. Одна Маринка молодец. Сообразила, что клиент непростой.

– Да с чего ты решил, что Петька заинтересуется этой ерундой? – поморщилась Галина. – Что ты мог понять по двум несчастным листикам?

– То, что на этом можно заработать, – отрезал Денис. – Тебе мало?

– В любом случае парень ушел и вряд ли вернется, – пожала плечами Галина. – Мы не знаем ни как его зовут, ни где он живет. Мы не сможем его найти.

– А что если дать объявление в газету? – спросила Маринка.

Галина рассмеялась.

– И что ты там напишешь? Потерявший два листа, исписанных синей шариковой ручкой, отзовитесь? Все подумают, что ты рехнулась.

– Можно написать, что мы хотим встретиться с молодым человеком, приходившим такого-то числа в корпорацию «Третий Глаз». Дали бы все нужные ориентиры...

– Не пойдет, – покачал головой Денис. – Во-первых, нет гарантии, что парень увидит наше объявление. А во-вторых, мы не можем расписываться в том, что не в состоянии найти человека. Маги мы, в конце концов, или нет?

Всем взгрустнулось. И правда маги. Значит, стандартные способы поиска им не подходят. Нельзя ради одного человека объявлять на весь город о своей несостоятельности.

– Может быть, он сам придет, – тихо сказала Маринка.

– Выше вероятность случайно с ним столкнуться, – фыркнула Галина. – Так что ходи по улицам с открытыми глазами, может, где его и увидишь.

– Да, Марин, надежда только на тебя, – усмехнулся Денис. – Ты одна видела его достаточно долго, чтобы запомнить.

– И что мне тогда делать? Хватать его за руки и тянуть к нам?

– Хоть бы и так. Нам звони, мы поможем.

Все посмеялись, но смех вышел невеселый, натянутый. Обидно было сознавать, что упущена прекрасная возможность поправить дела. Может, ничего и не вышло бы, но рыба, сорвавшаяся с крючка, всегда кажется крупнее пойманной.

О клиенте-изобретателе решили забыть, но подобных ошибок больше не допускать. Денис выходные посвятил отладке всех систем связи и на будущее дал себе слово каждую неделю проверять, как они работают.

А Маринка, вопреки здравому смыслу, листочки с чертежами и формулами сохранила. Один раз едва спасла их от уничтожения, второй раз рыться в мусорной корзине или где похуже ей не хотелось. Если листы не пригодятся, выбросить их она всегда успеет.

Через годик-другой.

***

Три недели прошло с тех пор, как Никита устроился на работу в магазин Гудкова. За это время он проникся таким отвращением к торговле и занятым в ней людям, что было удивительно, как он до сих пор не уволился. Удерживало его лишь то, что к себе он испытывал такое же отвращение. Никчемному идиоту, не сумевшему не только пристроить свое изобретение, но и сохранить его, самое место среди безмозглых жадных хапуг. Может быть, они научат его жизни.

Как назло Андрей, учившийся в заочной аспирантуре исторического факультета МГУ, уехал в столицу обсуждать с научруком очередную порцию добытой информации, и поддержать Никиту морально было некому. На родителей никакой надежды. Они как дети радовались тому, что мальчик взялся за ум. Они бы пришли в ужас, если бы узнали, что на работу их дорогой мальчик ходит исключительно благодаря несгибаемой силе воли.

Андрей вернулся в конце недели, злой после безрезультатных споров с научруком. Но злость моментально испарилась, когда он зашел к другу и увидел, в каком состоянии находится Никита. От неунывающего изобретателя не осталось и следа. Никита был бледен, раздражен и горел желанием сорвать на ком-нибудь плохое настроение. Он метался по комнате как дикий зверь. Андрею не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что злится Никита, в первую очередь, на себя.

– Надо же быть таким болваном, чтобы потерять часть информации!

Никита то садился на стул, то вскакивал с него и бросался вытирать пыль с книжных полок или подоконника. Через пять минут у Андрея зарябило в глазах.

– Сядь, пожалуйста, и успокойся. Вместо того чтобы ворчать, давно бы все восстановил. Это же твое изобретение.

– Думаешь, я не пробовал? – скривился Никита. – Из-за этой дурацкой работы я абсолютно разучился мыслить. По вечерам ни на что сил нет, а что успеешь за один выходной? Мне и отдыхать когда-то надо.

– Увольняйся.

– Ага, конечно. Меня живьем сожрут. Гудков и так все время трезвонит, что я ни на что не гожусь.

– А ты все на сессию свали. Скажи, что не успеваешь.

– Не пойдет. – Никита набегался по комнате и плюхнулся на диван рядом с Андреем. – Родители знают, что у меня мало экзаменов.

– Сколько тебе лет? Сидишь и ноешь как ребенок. Я тебя не узнаю.

– Я сам себя не узнаю. – Никита был мрачен. – Каждое утро подхожу к зеркалу и боюсь, что у меня такая же противная жирная рожа стала, как у Гудкова.

Андрей похлопал друга по спине.

– Не отчаивайся. Им тебя не победить. Возьмешь отпуск, доделаешь работу. Твой Гудков еще рот раскроет.

– Да я через полгода и с интегралом простейшим не справлюсь!

Андрей не смог бы справиться с простейшим интегралом даже сейчас и поэтому другу не поверил.

– Все у тебя получится.

– Ты не понимаешь. Там одна загвоздочка была... Я все голову ломал, что бы сделать, чтобы эффект распространялся, скажем, по всей комнате. Представляешь, такая кроха, на ладони у тебя помещается, а контролирует температуру в большом помещении. Я долго ничего сообразить не мог, вся проблема в размере была. И вот на тебе, меня осенило не где-нибудь, а в этой дурацкой корпорации. Такое простенькое, но очень изящное решение. За десять минут все набросал. Но сейчас, хоть убей, не могу вспомнить.

– Погоди, я не понял. В какой корпорации?

Никита смутился.

– Помнишь, я тебе рассказывал? У них еще реклама крутая... корпорация магов и волшебников. «Третий Глаз» называется.

– А, точно, помню. Шаг отчаяния. Слушай, может, там ты и забыл свои записки? Выронил нечаянно или на столе оставил? С тебя станется.

– Может и там. А может где угодно. Город большой, а я где только не шатался с этой папкой. В любом случае все давным-давно в мусорку выкинули!

– А вдруг нет? Не выкинули, а положили в ящик и ждут, когда ты придешь.

В глазах Никиты зажглась надежда.

– Думаешь?

– Почему бы и нет? Сходи да спроси.

Никита замялся.

– Неохота мне туда второй раз соваться.

– Не будь идиотом. Всего-то спросить, находили они твои листы или нет. Давай прямо сейчас сходим.

– Уже поздно.

– Тогда завтра с утра отпросись у своего Гудкова и слетай.

– Не буду я у него отпрашиваться. Все равно не отпустит. Опоздаю и все. Переживет.

– Можно и так, – ухмыльнулся Андрей. – Главное – действуй.

Когда утром в дверях приемной замаячила долговязая мужская фигура, Маринка не поверила собственным глазам. У нее была неплохая память на лица, но все-таки почти месяц прошел с тех пор, как она в последний раз видела незадачливого изобретателя.

Маринка вцепилась в край стола. Он... тот самый... она узнает и куртку со старым меховым воротником, и очки с тонкими дужками на крупном носу и светло-каштановые взлохмаченные волосы, которые давно нуждаются в стрижке. Только сегодня при нем нет папки...

Еще не осознавая до конца масштабы везения, Маринка вскочила из-за стола. Стандартное приветствие сорвалось с ее губ, прежде чем она успела подумать.

– Здравствуйте, чем я могу вам помочь?

Молодой человек выдавил из себя улыбку:

– Д-доброе утро... Я к вам заходил на днях...

– Да, я помню, – кивнула Маринка, всеми клеточками кожи источая доброжелательность.

– Я тут, кажется... э-э... вы случайно не находили листы с чертежами?

Маринкина рука непроизвольно потянулась к верхнему ящику стола, но вовремя остановилась. Один раз они упустили удачу, второй раз они накинут на нее аркан и оседлают как своенравного коня.

– Да, находили. Два листочка.

Юноша побелел.

– И что вы с ними сделали? Выкинули?

– Нет, что вы! Положили в надежное место. Я так и думала, что рано или поздно вы за ними придете.

Молодой человек просиял и стал почти красавцем.

– Подождите здесь, пожалуйста. Они хранятся в другой комнате, я сейчас за ними схожу, – сказала Маринка и, подавив желание запереть приемную на ключ, побежала в комнату к Галине.

Часть 3. История изобретателя и фотомодели. Глава 3

День окончился особенно паршиво – ссорой с Гудковым. Конфликт назревал давно, с той секунды, когда Никита переступил порог его магазина, признавая тем самым, что не в состоянии позаботиться о себе. Бессмысленная работа, постоянные шуточки со стороны Гудкова, намеки персонала, который сразу понял, откуда ветер дует, делали существование нового администратора невыносимым.

Даже зарплата Никиту не вдохновляла. Выдавая ему сегодня деньги, Гудков позволил себе нечто вроде «а теперь черед нахлебничков». Никита вспылил, Гудков напомнил, что кусок хлеба он ему предоставил исключительно из жалости и по просьбе жены, и что на его месте он бы сидел тихо, не выпендривался и не кусал руку, которая его кормит. Никите захотелось швырнуть деньги Гудкову в лицо и объявить, что ноги его больше не будет в этом магазине. Смутило присутствие свидетелей – и Оленька, и Настенька, хорошенькие продавщицы-хохотушки, маячили невдалеке и, без сомнения, слышали каждое слово.

Никита позорно бежал с поля боя. Хорошо хоть сегодня суббота, и завтра он будет избавлен от магазинного кошмара. О понедельнике Никита старался не думать. В последнее время у него выработалась привычка жить настоящим и радоваться моменту.

Увы, радость момента была безнадежно испорчена Гудковым. Никита брел по городу, чувствуя себя полнейшим ничтожеством. Ничего не сумел, ничего не добился. За один месяц он стал старше на несколько лет. Перестал верить в себя, в удачу, махнул рукой на свои изобретения, перестал самосовершенствоваться, зато положился на гадалку. Все, что раньше составляло смысл его жизни, было выброшено в мусорный контейнер на заднем дворе «Магазинчика А. Гудкова».

Пошел снег. Крупными пушистыми хлопьями он падал на дороги и здания, засыпал припаркованные на обочине машины, урны и газетные киоски. Он танцевал в свете фонарей и ложился на головы людей мягкими белыми шапками, которые сваливались мокрыми комьями, стоило людям зайти в теплое помещение. В такую погоду влюбленные обычно берутся за руки и, запрокинув головы, долго стоят и смотрят, как ниоткуда падает снег, а потом зачерпывают его целые пригоршни и посыпают им друг друга. А люди невлюбленные, неромантические, утомленные работой или, того хуже, простудой, надевают капюшоны курток и пальто, поднимают повыше теплые шерстяные шарфы и ворчат про себя, что из-за снегопада снова будут проблемы на дорогах.

Никита шел, куда глаза глядят, и не замечал ни снега, ни влюбленных, гоняющихся друг за другом, ни ворчунов, кутающихся в шарфы. Не было, пожалуй, в тот вечер в Горечанске более несчастного человека. Ибо что может быть ужаснее, чем сознавать, что ты обречен на бессмысленное жалкое прозябание?

Через два с лишним часа вконец озябшие ноги привели его к дому. Никита нашел свои окна, увидел, что родители сидят на кухне, и загрустил еще сильнее. Ждут. Скорее всего, волнуются. Не пустился ли сынок внезапно во все тяжкие?

– Мама, папа, я в порядке, – сказал Никита с горечью и помахал кухонному окну рукой.

– Рад это слышать, Никита Васильевич.

Никита дернулся. Рядом с ним стоял незнакомый мужчина в коричневой кожаной куртке.

– Вы ко мне обращаетесь?

– К вам, – кивнул мужчина. – Вы же Никита Васильевич Алейников?

– Да. А...

– Мне надо с вами кое-что обсудить.

Очень не понравилось Никите такое начало. Может, кто-то из налоговой пронюхал, что Гудков мухлюет со своими бухгалтерскими книгами? Или сам Гудков послал знающего человека, чтоб объяснил зарвавшемуся родственничку, как себя нужно вести?

Никита занял оборонительную позицию.

– Какое дело? Кто вы такой?

– Меня зовут Коврин Денис, я представитель одного московского бизнесмена. Его имя, как вы понимаете, я бы предпочел пока не называть.

Родственники недаром упрекали Никиту в излишней доверчивости. Уверенные манеры незнакомца полностью развеяли его сомнения.

– А о чем вы хотите поговорить? – с любопытством спросил он.

– Если вкратце... дело касается одного из ваших изобретений. У меня есть информация, что оно заинтересует моего шефа.

У Никиты радостно заколотилось сердце.

– Вы хотите что-то купить?

Мужчина позволил себе улыбнуться.

– Давайте до ближайшего кафе прогуляемся и там все обсудим. Я вас уже третий час на морозе поджидаю.

– Простите, – буркнул Никита, как будто на самом деле опоздал на назначенную встречу. – Но зачем в кафе идти? Можно и у меня все обсудить.

– Я бы предпочел нейтральную территорию. К тому же разговор конфиденциальный, касающийся только вас. Посторонние уши... могут помешать.

Никита вспомнил обычную реакцию мамы на слово «изобретение» и согласился.

Ближайший бар обнаружился в соседнем доме. Он был битком набит, но Коврину как по волшебству удалось отыскать свободный столик в относительно тихом уголке. Толстая кирпичная перегородка смягчала крики подгулявших компаний, и говорить за ней можно было, не опасаясь быть подслушанными.

– Здорово, – просиял Никита. – Здесь нам никто не помешает. Повезло.

– Я заранее забронировал столик.

– Правда?

При мысли о том, что кто-то специально забронировал столик, чтобы поговорить с ним, по телу Никиты разлилось приятное тепло предвкушения. Ему не терпелось забросать Коврина вопросами, но неизвестно откуда взявшийся инстинкт подсказывал, что инициатива должна исходить не от него. Они заказали пиво и хрустящие куриные крылышки с соусом «барбекю» и до того, как принесли заказ, разговаривали исключительно на общие темы.

Чем дольше Никита разглядывал Коврина, тем большим доверием к нему проникался. Тот не обладал красотой, пленяющей женские сердца, но человека умного располагал к себе с первого взгляда. Лицо Коврина, с высоким лбом и темными, широко расставленными глазами, было серьезно. Это был человек, не привыкший разбрасываться пустыми словами, человек ответственный, вдумчивый, въедливый. Никита не хотел торопиться с выводами, но не мог отделаться от ощущения, что сейчас напротив него сидит сама Судьба.

Отпив глоток пива, Коврин сказал:

– Насколько я знаю, Никита Васильевич...

По имени-отчеству Никиту не называл никто, кроме Гудкова, да и тот прибегал к официозу только для того, чтобы лишний раз унизить родственника.

– Можно просто Никита. И на «ты».

– Хорошо, – кивнул Коврин. – Так вот, Никита, у меня есть к тебе предложение. Я готов выступить посредником между тобой и человеком, который мог бы вложить деньги в твое изобретение.

– Которое? – выдохнул Никита.

– У тебя их много?

– Штук десять как минимум. Это стоящих. А всего не меньше пятнадцати. Или двадцати...

– Отлично. Об остальных поговорим позднее. Сейчас меня интересует устройство, которое ты называешь «мини-кондиционер».

У Никиты загорелись глаза.

– Здорово! Я уж думал, оно никому не понадобится. А как вы о нем узнали? Вам мое предложение пришло, да? Вы откуда?

– Это уже несущественно. Главное, что я понял, у твоей идеи есть будущее. А у меня есть человек, способный приблизить это будущее. Ты крылышки то ешь. Остынут.

– Да у меня кусок в горло не полезет, – сказал Никита и взял аппетитное крыло с поджаристой корочкой.

– Как ты понимаешь, пока я ничего не могу гарантировать, – продолжал Коврин. – У бизнесменов своя логика, и не исключено, что мои выкладки ошибочны.

Никита растерянно заморгал, но второе крылышко помогло справиться с негативными эмоциями.

– Но я думаю, что все пройдет так, как надо.

– Правда?

– Я надеюсь. Значит, если ты не против, сейчас мы обсудим детали, и на следующей неделе я поеду в Москву.