Текст книги "Хозяйка Меллина (Госпожа замка Меллин)"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Мне пришлось послать за ней, что ей, конечно, очень не понравилось.

Я старалась сделать урок как можно интереснее, и, должно быть, мне это удалось, потому что, несмотря на свою неприязнь ко мне, Элвиан не смогла подавить свой интерес к истории и географии, которыми мы занимались в этот день.

Она ела ланч в обществе отца, а я – одна в классной комнате. После ланча я решила поговорить с Коннаном ТреМеллином.

Пока я думала, где искать его, он вышел из дома и направился в сторону конюшни. Я сразу пошла за ним и, дойдя до конюшни, услышала, как он приказывал Билли оседлать Ройал Рассета.

Он удивился, увидев меня, но улыбнулся, и я подумала, что он вспомнил, что последний раз видел меня в неглиже.

– А вот и мисс Ли, – произнес он.

– Я хотела бы поговорить с вами, – сказала я, – но, может быть, это неподходящий момент.

– Это зависит от того, как долго вы собираетесь говорить. – Он вытащил часы и, посмотрев на них, добавил: – я могу дать вам пять минут, мисс Ли.

Я знала, что Билли в конюшне слышит нас, и, если Коннан ТреМеллин собирался оскорблять меня, я не хотела бы, чтобы это происходило в присутствии кого-либо из слуг.

– Давайте пройдемся по этой аллее, мисс Ли, – предложил он. Крикнув Билли, что лошадь должна быть готова через пять минут, он пошел по дорожке, ведущей в сад, и я поспешила за ним.

– В юности, – сказала я, догнав его, – я почти постоянно была в седле. Мне кажется, Элвиан хочет научиться ездить верхом. Я прошу вашего разрешения на то, чтобы обучать ее.

– Я даю вам разрешение попробовать, мисс Ли, – ответил он.

– Кажется, вы сомневаетесь в успехе?

– Боюсь, что да.

– Я не понимаю, почему вы должны сомневаться в моей способности научить ее, еще не зная, как я умею ездить.

– О, мисс Ли, – сказал он почти насмешливым тоном, – я сомневаюсь не в вашей способности научить Элвиан, а в ее способности научиться.

– Вы хотите сказать, что кто-то уже учил ее и потерпел неудачу?

– Я сам учил ее и потерпел неудачу. Странно, чтобы ребенок до такой степени боялся лошади – обычно дети начинают ездить без всякого страха.

Он говорил почти резко, и выражение его лица было жестким. Мне хотелось крикнуть ему: «Что же вы за отец!» Я представила себе его уроки – полное отсутствие понимания и терпения, ожидание немедленных результатов. Неудивительно, что девочка была напугана.

Он продолжал:

– Есть люди, которые не способны научиться ездить верхом.

– Есть люди, которые не способны научить этому, – вырвалось у меня невольно.

Он изумленно уставился на меня, и я поняла, что никто в доме не осмеливался с ним так говорить. «Вот и все, – подумала я, – сейчас он мне скажет, что в моих услугах больше не нуждается и в конце месяца я должна буду уехать».

Я чувствовала, что он с трудом сдерживает свою ярость. Он не сводил с меня своих светлых глаз, выражение которых я не могла прочитать. Затем он отвернулся и посмотрел в сторону конюшни.

* * *

– Вам придется извинить меня, мисс Ли, – сказал он холодно и ушел.

Я пошла к Элвиан. Она была в классной комнате. Она посмотрела на меня угрюмо и одновременно вызывающе, и я поняла, что она знает, что я говорила о ней с ее отцом.

Я сразу заговорила о деле.

– Твой отец разрешил мне давать тебе уроки верховой езды, Элвиан.

В ее глазах мелькнул страх, и у меня упало сердце. Можно ли научить ездить ребенка, который так боится лошадей?

Не давая ей времени ответить, я продолжала:

– Мы с сестрой в твоем возрасте очень любили ездить верхом. Она на два года младше меня, и мы соревновались в верховой езде на конных праздниках в нашей деревне. Это было замечательно!

– Здесь тоже бывают такие праздники со скачками.

– Это очень интересно! А когда научишься, то сидишь в седле совершенно спокойно, и все получается легко.

Она немного помолчала и сказала:

– Я не смогу. Я не люблю лошадей.

– Не любишь лошадей! Они же самые ласковые существа на свете.

– Нет. Они меня не любят. Я ездила на Грей, и она понесла и не хотела останавливаться. Если бы Тэпперти не схватил ее за повод, она бы убила меня.

– Грей просто не подходящая для тебя лошадь. Тебе нужно начать с пони.

– А потом у меня была Баттеркап (кувшинка). Она, наоборот, не двигалась с места, когда я посылала ее. Она стояла и жевала кусты, и что бы я ни делала, она не слушалась.

Я рассмеялась, и она посмотрела на меня с ненавистью. Я поспешила объяснить ей, что лошадь всегда так себя ведет, пока не начинает понимать всадника. Поняв же его, она становится его другом.

Увидев грусть в ее глазах, я обрадовалась, потому что поняла, ее агрессивность происходила от одиночества и жажды любви.

– Давай попробуем, Элвиан, – сказала я, не обращая внимания на ее видимое нежелание. – Прежде чем начать ездить верхом, надо научиться любить свою лошадь. Тогда не будет страха, а как только пропадет страх, твоя лошадь полюбит тебя. Она будет знать, что ты – ее хозяйка, а лошади всегда нужен добрый, любящий хозяин.

Теперь она слушала меня с интересом.

– Если лошадь тебя понесла, как Грей, значит, она испугана. Она так же боится, как и ты, и именно так она выражает свой страх. Если ты боишься, то не должна дать ей это понять. Ты должна тихо сказать ей: «Все в порядке, Грей… Я с тобой». Ну а Баттеркап – просто старая вредина и лентяйка. Она знала, что ты не умеешь ею управлять, вот и делала, что хотела.

– Я не знала, что Грей боялась меня, – сказала Элвиан.

– Твой отец хочет, чтобы ты научилась ездить.

Я тут же поняла, что не надо было этого говорить, потому что это напомнило ей прежние ее страхи и унижение. В ее взгляде вновь появилось упрямство, и я ощутила новую волну раздражения против этого надменного человека, который был так безразличен к чувствам своего ребенка.

– Разве не здорово будет сделать ему сюрприз, удивить его? Представляешь, ты научишься ездить галопом и прыгать, и он вдруг увидит, как хорошо ты умеешь это делать.

У меня сжалось сердце, когда я увидела радость, которой осветилось ее лицо. Каким же бесчувственным должен быть человек, чтобы отказывать ребенку в любви, которая ему так нужна!

– Элвиан, – снова сказала я, – давай попробуем.

– Да, – ответила она, – давайте попробуем. Я пойду и переоденусь.

И тут я вспомнила, что у меня не было с собой костюма для верховой езды. Пока я жила в Лондоне у тети Аделаиды, у меня не было возможности ездить верхом, а мою старую амазонку так изъела моль, что я не взяла ее в Маунт Меллин.

Я сказала об этом Элвиан. Ее лицо погасло и тут же просияло.

– Пойдемте со мной, – сказал она с заговорщицким видом, и мне стало радостно от этой перемены в наших отношениях, которая означала начало нашей дружбы.

Пройдя через галерею, мы оказались в той части дома, которая, как сказала миссис Полгри, была не для меня. Элвиан остановилась перед какой-то дверью, и мне показалось, что она собиралась с духом, чтобы открыть ее. Наконец она распахнула ее и пропустила меня вперед.

Это была маленькая комната, видимо, гардеробная. В ней было зеркало в полный рост и стояли высокий шкаф для одежды, комод и дубовый сундук. Как и в большинстве комнат в доме, в ней было две двери. Вторая дверь была чуть приоткрыта, и, когда Элвиан подошла к ней и заглянула в смежную комнату, я последовала ее примеру.

Я увидела просторную, красиво обставленную спальню с голубым ковром на полу и голубыми же бархатными занавесями на окнах.

Элвиан, похоже, была недовольна моим интересом к этой комнате, потому что она быстро закрыла дверь ведущую в нее.

– Здесь куча всякой одежды, – сказала она. – В комоде и в шкафу. Наверняка где-нибудь есть и амазонка, которую вы можете взять.

Она подняла крышку сундука. Я была рада увидеть в ней возбуждение, которое показывало, что я нашла к ней подход и смогу завоевать ее расположение.

В сундуке были платья, нижние юбки, шляпы и сапожки.

Я достала черную дамскую шляпу, явно предназначенную для верховой езды. Я надела ее, и Элвиан рассмеялась. Этот смех меня очень тронул, потому что это был смех ребенка, который не привык смеяться и делал это почти виновато. «Я добьюсь того, чтобы она научилась смеяться часто и без всякого чувства вины!» – подумала я.

Она вдруг посерьезнела, как будто вспомнила, где находилась.

– Вы так… странно выглядите в ней, мисс, – сказала она.

Я подошла к зеркалу. Я действительно была не похожа на себя.

Мои глаза сияли, а волосы казались медными на фоне черной шляпы. Я решила, что я выглядела более привлекательной, чем всегда, и, видимо, это Элвиан имела в виду, когда сказала, что я выгляжу «странно».

– Совсем не похоже на гувернантку, – пояснила она. Она достала какое-то платье, и я увидела, что это была черная шерстяная амазонка элегантного покроя, с голубым воротником и такими же манжетами.

– Примерьте ее, – сказала Элвиан и после паузы добавила: – …нет, не здесь, а в вашей комнате.

Казалось, что ей не терпелось уйти из этой комнаты. Она схватила шляпу и выбежала в коридор. Я подумала, что она просто хотела скорее начать наш урок, а до чая оставалось уже не так много времени.

Я взяла платье и шляпу из рук Элвиан и отправилась к себе, чтобы примерить амазонку. Она была мне чуть тесновата, но я не была избалована дорогой одеждой и готова была примириться с этим, тем более, что на меня в зеркале смотрела совершенно другая женщина, которая понравилась мне еще больше, когда я надела шляпу.

Я побежала к Элвиан. Она уже переоделась в свою амазонку, и, когда она увидела меня, в ее глазах появился какой-то новый интерес.

Мы пошли в конюшню, и я попросила Билли седлать Баттеркап для Элвиан и какую-нибудь лошадь для меня, объяснив, что у нас будет урок верховой езды. Он уставился на меня с изумлением, но я велела ему поторопиться, так как у нас было мало времени.

Мы почти час провели в леваде, где я водила лошадь Элвиан на корде, и я почувствовала, что мы с Элвиан вступили в новую фазу отношений. Она еще не готова была признать это, но я знала, что больше она не считала меня врагом.

Целью моего первого урока было придать ей уверенность в себе, научить ее просто сидеть на лошади, разговаривать с ней. Я заставила ее откинуться назад на спину Баттеркап и посмотреть на небо, а затем полежать так с закрытыми глазами. Я научила ее садиться на лошадь и слезать с нее. Хотя кроме простого шага мы ничего не пробовали, Элвиан почти преодолела свой страх, что и было самым главным достижением.

Время пролетело так быстро, что я удивилась, увидев, что уже было полчетвертого, и мы едва успевали переодеться к чаю. Когда мы выезжали из левады, из высокой травы поднялась фигура, и к моему изумлению перед нами возник Питер Нанселлок.

Вместо приветствия он похлопал в ладоши и сказал:

– Вот и закончился первый урок, и, должен сказать, он был превосходен. Я не знал, – добавил он, обращаясь ко мне, – что искусство наездницы входит в число ваших достоинств.

– Вы наблюдали за нами, дядя Питер? – спросила Элвиан.

– Последние полчаса. У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение вами обеими.

Элвиан улыбнулась.

– Вам правда понравилось?

– Как бы мне ни хотелось сделать комплимент двум прекрасным дамам, – сказал он, прикладывая руку к сердцу и сгибаясь в элегантном поклоне, – я бы никогда не сказал им неправду.

– До настоящего момента, – сказала я язвительно.

Лицо Элвиан погасло, и я поспешно добавила:

– Нет ничего особенного в том, чтобы учиться ездить верхом. Тысячи людей занимаются этим ежедневно.

– Но это искусство никогда не преподавалось с таким изяществом и никогда не постигалось с таким терпением.

– Твой дядя – шутник, – сказала я Элвиан.

– Да, – ответила Элвиан с грустью, – я знаю.

– А нам с тобой пора возвращаться домой, а то мы опоздаем к чаю.

– Могу ли я надеяться, что меня пригласят на чай в классной комнате?

– Вы собирались нанести визит мистеру ТреМеллину? – спросила я.

– Я собирался выпить чаю с двумя леди.

Элвиан засмеялась, и я поняла, что она была небезразлична к легкомысленному шарму этого человека.

– Мистер ТреМеллин уехал сегодня утром, – сказала я, – и я не знаю, когда он вернется.

– И без кота мышам раздолье, – пробормотал он, нарочито смерив дерзким взглядом мой костюм.

– Поехали, Элвиан, а то мы опоздаем, – сказала я холодно.

Питер Нанселлок пошел за нами, и, когда мы доехали до конюшни, он отправился к дому. Мы слезли с лошадей, отдали поводья грумам и поспешили домой.

Я переоделась и, взглянув на себя в зеркало, увидела, как непривлекательно я выгляжу в своем сером повседневном платье. Злясь на самое себя, я взяла амазонку, чтобы повесить в шкаф, решив, что при первой возможности спрошу миссис Полгри, могу ли я пользоваться ею в дальнейшем.

Расправляя ее перед тем, как повесить, я увидела вышитое вдоль талии имя, которое заставило меня вздрогнуть: «Элис ТреМеллин». Наконец я поняла. Та комната была ее гардеробной, а другая, в которую я заглянула, – ее спальней.

Сердце мое стучало, как сумасшедшее. Я убеждала себя, что нелепо так реагировать, потому что нет ничего особенного в том, что Элвиан предложила мне амазонку своей матери. Где бы мы еще нашли подходящий костюм? И почему я не могу ею воспользоваться? Ей она теперь уже не нужна. А мне не привыкать носить одежду с чужого плеча.

Я решительно взяла амазонку и повесила ее в шкаф. Но волнение мое не проходило. «Она была бы только рада этому, – убеждала я себя. – Разве я не стараюсь помочь ее дочери?» Я пыталась себя успокоить, что было нелепо. Что случилось с моим здравым смыслом? Но что бы я ни говорила себе, я не могла не признаться себе в том, что предпочла бы, чтобы прежней владелицей этой злополучной амазонки был кто угодно, только не покойная Элис.

В дверь постучали, и вошла миссис Полгри. Ее появление меня обрадовало.

– Заходите, пожалуйста, – сказала я ей. – Я как раз хотела вас видеть.

Она с достоинством вплыла в мою комнату, я вдруг почувствовала к ней небывалую симпатию. Ее облик дышал такой обыденностью, что все мои неприятные мысли и болезненные фантазии улетучились сами собой.

– Я начала учить мисс Элвиан верховой езде, – сказала я торопливо, так как хотела разрешить вопрос с амазонкой до того, как она скажет мне о цели своего визита. – И поскольку у меня не было подходящего костюма, она дала мне амазонку своей матери. – Я подошла к шкафу и достала ее.

Миссис Полгри кивнула.

– Я ее только раз надела сегодня. Может быть, я не должна была этого делать?

– А хозяин дал вам разрешение на эти уроки?

– Да, я спросила его об этом.

– Ну тогда вам нечего волноваться. Он не станет возражать против того, что вы надеваете этот костюм. Я не вижу, почему бы вам не держать его у себя в комнате, при условии, что вы будете надевать его только для занятий с мисс Элвиан.

– Благодарю вас, вы меня успокоили.

Миссис Полгри одобрительно кивнула. Я поняла, ей понравилось, что я с ней посоветовалась.

– Мистер Питер Нанселлок внизу, – сообщила она.

– Да, мы видели его, когда возвращались домой.

– Хозяина нет дома, и мистер Питер попросил вас угостить его чаем – вместе с мисс Элвиан, конечно.

– А разве это будет прилично, ведь я…

– Да-да, это вполне прилично, мисс. Я уверена, что хозяин не стал бы возражать, тем более, что мистер Питер предложил это. Мисс Дженсен, пока была здесь, часто помогала принимать гостей. Я даже помню случай, когда ее пригласили к ужину в большой столовой.

– Надо же! – сказала я, надеясь, что мне удалось изобразить приличествующее случаю почтительное удивление.

– Видите ли, мисс, отсутствие хозяйки в доме создает некоторые трудности. И уж если джентльмен просит вас составить ему компанию… Нет, я не вижу ничего в этом плохого. Я сказала мистеру Нанселлоку, что чай будет сервирован в пуншевой комнате и что вы с удовольствием присоединитесь к нему и мисс Элвиан. Так вы не против?

– Нет, не против.

Миссис Полгри улыбнулась.

– Так вы спуститесь?

– Да, спущусь.

Она выплыла из моей комнаты так же величественно, как вошла в нее, а я вдруг поймала себя на том, что улыбаюсь. Это был поистине замечательный день!

* * *

Когда я вошла в пуншевую комнату, Элвиан там не было, а Питер Нанселлок сидел, развалившись, на одном из обитых гобеленом стульев. Он вскочил на ноги, как только увидел меня.

– Я в восторге, что вы пришли.

– Миссис Полгри сказала мне, что в отсутствие мистера ТреМеллина я должна исполнить роль хозяйки.

– Как это похоже на вас – тут же напомнить мне, что вы всего лишь гувернантка!

– Я сочла это необходимым, так как вы могли забыть.

– Вы – очаровательная хозяйка! А когда вы давали Элвиан урок верховой езды, вы выглядели еще менее похожей на гувернантку, чем когда бы то ни было.

– Это из-за амазонки. Чужие перья, так сказать. И фазан станет похож на павлина, если прицепит его хвост.

– Моя дорогая мисс Фазан, я не согласен. Не платье красит человека, а его манеры, не так ли? Позвольте вас спросить, пока нет Элвиан: что вы думаете о Маунт Меллине? Вы не собираетесь ли нас покинуть?

– Дело скорее в том, что Маунт Меллин думает обо мне, и желают ли те, от кого зависит, чтобы я здесь осталась.

– Да, а те, от кого это зависит, весьма непредсказуемы. Что вы думаете о старом Коннане?

– Эпитет, который вы употребили, неверен, а мое положение в доме не позволяет мне обсуждать мистера ТреМеллина.

Он весело рассмеялся, блеснув красивыми белыми зубами.

– Моя дорогая гувернантка, вы будете причиной моей смерти!

– Мне жаль это слышать.

– Хотя говорят, – продолжал он, – что умереть от смеха должно быть весьма приятно.

Эта шутливая перепалка была прервана появлением Элвиан.

– А-а, вот и наша маленькая леди собственной персоной! – воскликнул Питер. – Дорогая Элвиан, как мило, что ты и мисс Ли позволили мне выпить с вами чаю.

– Я не понимаю, почему вам так этого захотелось, – ответила Элвиан, – вы раньше никогда этого не делали… Только, когда здесь была мисс Дженсен.

– Тсс, ты выдаешь меня, – пробормотал он.

В этот момент появилась миссис Полгри в сопровождении Китти. Последняя поставила на стол поднос, а миссис Полгри зажгла спиртовку. Коробочка с заваркой стояла на подносе. Китти постелила скатерть на маленький стол и принесла пирожные и сэндвичи с огурцом.

– Мисс, вы сами заварите чай? – спросила миссис Полгри.

Я ответила, что сделаю это с удовольствием, и она подала знак Китти, которая стояла, уставившись на Питера Нанселлока, с видом язычника, поклоняющегося божеству. Китти с большой неохотой покинула комнату, и я подумала, что было жестоко отправлять ее. Мне показалось, что миссис Полгри тоже была неравнодушна к обаянию этого человека. Должно быть, потому, подумала я, что он так отличался от хозяина дома. Питер умудрялся польстить одним своим взглядом, и при этом он с одинаковой щедростью одаривал им всех присутствующих в комнате женщин: Китти, миссис Полгри, Элвиан и меня.

«Что ж, значит, грош цена его любезностям и взглядам», – подумала я с досадой, потому что у этого человека была способность заставить находящуюся в его обществе женщину почувствовать себя привлекательной. Деля эту способность на всех, он как бы обесценивал ее эффект.

Я заварила чай, и Элвиан вручила ему сэндвич.

– Какая роскошь! – воскликнул он. – Я чувствую себя султаном, которому прислуживают две прекрасные леди.

– Вы опять говорите неправду, – сказала Элвиан. – Среди нас нет ни одной леди, потому что я еще не выросла, а мисс – гувернантка.

– Какое святотатство, – пробормотал он, бросив на меня почти ласковый взгляд.

Мне стало неловко, и я поспешила сменить тему.

– Мне кажется, из Элвиан со временем выйдет хорошая наездница, как вы думаете?

Я заметила, с каким волнением девочка ждала его ответа.

– Вот увидите, она будет чемпионкой Корнуэлла!

Элвиан не могла скрыть своего удовольствия.

– И не забудь, – сказал он ей, погрозив пальцем, – кого ты должна будешь за это благодарить!

Взгляд, брошенный на меня Элвиан, был почти смущенным, и вдруг я почувствовала прилив радости. В этот момент мое недовольство жизнью почти забылось и я перестала завидовать моей очаровательной сестре. Сейчас я хотела быть только одним человеком, и этим человеком была Марта Ли, сидящая за чаем в пуншевой комнате с Питером Нанселлоком и Элвиан ТреМеллин.

Элвиан сказала:

– Только пока это секрет.

– Да, мы хотим сделать сюрприз ее отцу.

– Я буду нем, как могила.

– Почему говорят: «Нем, как могила?»

– Потому что мертвые не разговаривают, – ответил Питер.

– Но иногда из могил выходят призраки, – сказала Элвиан, оглядываясь через плечо.

– Мистер Нанселлок хотел сказать, что он сохранит наш секрет, – вмешалась я. – Элвиан, мне кажется, мистер Нанселлок хотел бы съесть еще сэндвич.

Она вскочила, чтобы подать ему блюдо. Мне было очень приятно видеть ее такой послушной и дружелюбной.

– Вы еще ни разу не навестили нас в Маунт Уиддене, мисс Ли, – сказал Питер. Хотя наш дом не такой старинный и большой, как этот, в нем очень хорошо, и к тому же моя сестра была бы очень рада, если бы вы с Элвиан нанесли нам визит. Почему бы вам не прийти как-нибудь к чаю?

– Я не уверена… – начала я.

– Что это входит в вашу компетенцию? Я скажу вам, как мы это устроим. Вы приведете Элвиан на чай в Маунт Уидден. Привести ее к нам и затем отвести домой – это то, что должна сделать гувернантка, не правда ли?

– Когда нам прийти? – спросила Элвиан.

– Когда вам угодно.

Я улыбнулась. Я знала, что это означает. Опять он говорил, лишь бы что-то сказать. На самом деле он вовсе не имел намерения приглашать меня на чай. Я представила себе, как он приходил сюда, чтобы пофлиртовать с мисс Дженсен, которая, судя по всему, была очень привлекательной женщиной.

Неожиданно открылась дверь, и в комнату, к моему большому замешательству, вошел Коннан ТреМеллин.

Я чувствовала себя так, как будто меня застигли за чем-то недозволенным – гувернантка, узурпировавшая роль хозяйки дома в отсутствие хозяина.

Я встала, и он улыбнулся мне.

– А для меня найдется чашка чаю, мисс Ли? – спросил он.

– Элвиан, – сказала я, – позвони, чтобы принесли еще чашку, пожалуйста.

Она тут же встала, чтобы сделать это, и я заметила, что манера ее изменилась. Теперь она была напряжена, ее желание угодить отцу сделало ее неловкой, и, вставая со стула, она опрокинула свою чашку. Ее лицо вспыхнуло от отчаянного смущения.

– Ничего страшного, – сказала я. – Позвони. Китти уберет это, когда придет.

Я знала, что Коннан ТреМеллин с интересом наблюдает эту сцену. Если бы я предполагала, что он так рано вернется, я бы вряд ли согласилась угощать Питера Нанселлока чаем в пуншевой комнате, в которой, как наверняка считал хозяин дома, я вообще не должна была находиться.

Питер сказал:

– Со стороны мисс Ли было очень мило выступить в роли хозяйки. Я попросил ее об этом, и она любезно согласилась.

– Безусловно, это было мило, – небрежно бросил Коннан ТреМеллин.

Вошла Китти, и я указала ей на чайную лужу и осколки на ковре.

– И, пожалуйста, принесите еще одну чашку – для мистера ТреМеллина, – сказала я ей.

Китти ухмылялась, я же не находила ситуацию забавной. Мне и так нелегко давалась роль хозяйки чайного стола, а с приходом хозяина дома я и вовсе почувствовала себя не в своей тарелке. Теперь и мне придется быть начеку, чтобы не разбить что-нибудь вслед за Элвиан.

– Много было дел сегодня, Коннан? – спросил Питер.

Коннан ТреМеллин начал рассказывать о своих делах, как бы давая мне понять, что мое дело – разливать чай, а не участвовать в разговоре. Все для того, чтобы я не возомнила себя настоящей хозяйкой, принимающей гостей. Я была не более чем прислугой высшего ранга.

Зачем только он пришел и испортил мне все удовольствие! Интересно, как он среагирует, когда я продемонстрирую ему его дочь в качестве искусной наездницы? Неужели сделает какое-нибудь обидное замечание и проявит свое обычное равнодушие?

«Бедная девочка! – думала я. – Ты пытаешься завоевать любовь человека, который не знает, что это такое. Бедная Элвиан… И бедная Элис».

Китти принесла чашку, и я налила ему чай.

– Элвиан, – сказала я, – передай, пожалуйста, своему отцу.

Она с радостью сделала это, и в ответ услышала небрежное «спасибо». Питер воспользовался паузой, чтобы втянуть меня в разговор.

– Мисс Ли и я встретились в поезде в день ее приезда, – сказал он.

– Вот как?

– Да. Хотя она, конечно, не знала тогда, как меня зовут. Я же сразу понял, кто она. По странному совпадению мы оказались в одном купе.

– Это очень интересно, – произнес Коннан так, как будто на самом деле в этом не было совершенно ничего интересного.

Я взглянула на часы и сказала:

– Я прошу извинить Элвиан и меня. Уже почти пять, и нам надо заниматься.

– И мы ни в коем случае не должны мешать этому, – сказал Коннан.

– Но неужели, – воскликнул Питер, – ради такого случая нельзя пренебречь правилом?

Элвиан с надеждой посмотрела на меня. Бедная девочка и терялась в присутствии отца, и не могла наглядеться на него.

– Я думаю, что это было бы крайне неразумно, – сказала я, поднимаясь со своего стула.

Элвиан взглянула на меня с неприязнью, и я подумала, что перечеркнула все, чего достигла в этот день.

– Пожалуйста, папа… – начала она.

Он бросил на нее строгий взгляд и сказал:

– Моя дорогая девочка, ты слышала, что сказала твоя гувернантка.

Элвиан вспыхнула, а я, стараясь не обращать внимания на ее несчастный вид, попрощалась с Питером Нанселлоком и пошла к двери.

В классной комнате Элвиан дала волю своей обиде.

– Ну почему вам нужно было все испортить! – воскликнула она.

– Испортить? – повторила я. – Все?

– Мы же могли заняться чтением в любое другое время, когда угодно, только не сейчас.

– Но по вашему расписанию мы должны заниматься чтением именно сейчас, с пяти до шести, а не когда угодно. – Мой голос прозвучал холодно, потому что я пыталась скрыть охватившие меня чувства. Мне хотелось сказать ей: «Ты любишь своего отца, ты жаждешь его похвалы. Но, дорогая девочка, ты не знаешь, как ее добиться. Я хочу помочь тебе, позволь мне помочь тебе». Но, разумеется, я ничего этого не сказала. Я никогда не была несдержанной в выражении своих эмоций, и сейчас было не время изменять себе.

– Иди сюда, – продолжала я. – У нас всего час, и мы не должны тратить ни минуты.

Она сидела за столом, надувшись, и даже «Записки Пиквикского клуба», которые я выбрала для чтения в этот день, не смогли исправить ее настроения.

Она вдруг посмотрела мне в лицо и сказала:

– Мне кажется, вы его ненавидите. Вы просто не можете находиться в одной комнате с ним.

– Я не понимаю, о ком ты говоришь.

– Нет, понимаете. Вы знаете, что я говорю о папе.

– Какая чепуха, – пробормотала я, чувствуя, что краснею.

– Давай продолжим, мы теряем время.

Вечером, когда Элвиан легла спать, я пошла погулять в лесу. Этот лес стал для меня чем-то вроде убежища, где я могла остаться наедине со своими мыслями, обдумывая и события прошедшего дня, и дальнейший ход своей жизни.

Я внушила себе, что мне нужно забыть о Коннане ТреМеллине и стараться, по возможности, избегать его. Но это было нелегко, так как даже отсутствуя физически, он все равно занимал мои мысли.

Я оставалась в лесу до темноты. Вернувшись в свою комнату, я услышала от Китти, постучавшей ко мне в дверь, что хозяин дома хочет меня видеть.

Китти провела меня в библиотеку, где я никогда раньше не была. Она находилась в неизвестном мне крыле дома, и я вновь осознала, сколь огромен был Маунт Меллин. Апартаменты, через которые мы проходили, были еще более роскошно обставлены, чем комнаты, виденные мной до сих пор.

Китти открыла дверь в библиотеку и объявила:

– Мисс здесь, сэр.

– Спасибо, Китти. Проходите, пожалуйста, мисс Ли.

Он сидел у стола, заваленного книгами в кожаных переплетах и какими-то бумагами.

– Садитесь, пожалуйста, мисс Ли, – сказал он.

Я подумала: «Он узнал, что я надевала амазонку Элис, и пришел в ярость. Сейчас он мне скажет, что не нуждается больше в моих услугах».

– Я был удивлен, узнав сегодня, что вы уже успели раньше познакомиться с мистером Нанселлоком, – начал он.

– Да? – спросила я с неподдельным удивлением, так как ожидала совсем другого.

– Конечно, – продолжал он, – рано или поздно вы должны были бы с ним встретиться. И он, и его сестра – частые гости в этом доме, но…

– Но вы считаете, что ему необязательно встречаться с гувернанткой вашей дочери, – сказала я с вызовом.

– Обязательно это или нет, мисс Ли, решать вам или ему, – ответил он.

Я смутилась и попыталась загладить свою резкость:

– Я имею в виду, вы полагаете, что в качестве гувернантки я не должна быть на равной ноге с вашими друзьями.

– Я прошу вас, мисс Ли, не вкладывать в мои уста слова, которые я совершенно не собирался произносить. Выбор друзей – это исключительно ваше дело. Но ваша тетя в некотором смысле доверила вас моему попечению, и я попросил вас прийти сюда, чтобы дать вам совет относительно предмета, который, боюсь, может показаться вам чересчур деликатным.

Я покраснела, смущаясь еще больше от сознания того, что его наверняка забавляла эта столь неловкая для меня ситуация.

– Мистер Нанселлок имеет репутацию… Как бы это лучше выразиться… Человека, неравнодушного к чарам молодых леди.

– Боже мой! – воскликнула я невольно, не в силах скрыть своего крайнего смущения.

– Мисс Ли, – сказал он с улыбкой, и на мгновение его лицо приобрело почти ласковое выражение, – это всего лишь предупреждение.

– Мистер ТреМеллин, – сказала я, с трудом овладевая собой, – мне кажется, что я не нуждаюсь в подобных предупреждениях.

– Он очень хорош собой, – продолжал он тоном, в котором снова зазвучала ирония, – и пользуется репутацией обаятельного мужчины. До вас здесь была молодая леди по имени мисс Дженсен, которую он часто навещал. Мисс Ли, я прошу вас понять меня правильно. И еще: пожалуйста, не принимайте то, что говорит мистер Нанселлок, всерьез.

Я не узнала свой голос, когда я ответила ему:

– С вашей стороны очень любезно, мистер ТреМеллин, так заботиться о моем благополучии.

– Ну, разумеется, я должен о нем заботиться. Вы здесь для того, чтобы воспитывать мою дочь, следовательно, ваше благополучие меня непосредственно касается.

Он встал, и я последовала его примеру. Я поняла, что аудиенция закончена.

Он вдруг быстро подошел ко мне и положил руку мне на плечо.

– Простите меня, – сказал он. – Я прямолинейный человек и не обладаю светским лоском, который столь заметен в мистере Нанселлоке. Я просто хотел вас по-дружески предупредить.

В течение нескольких секунд я смотрела в эти холодные светлые глаза, и мне показалось, что я увидела, пусть мельком, образ человека, скрывающегося за маской. В этот момент я вдруг еще острее осознала свое одиночество и трагедию людей, у которых нет никого, кто по-настоящему любил бы их и заботился о них. Меня охватила жалость к себе и к таким, как я. Я не знаю, почему я вдруг почувствовала ее именно в тот момент.