Текст книги "Хозяйка Меллина (Госпожа замка Меллин)"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Вскоре после этого разговора она отвела меня в мою комнату. Комната была просторная, с большими окнами, из которых открывался красивый вид на парадную лужайку, пальмы и подъездную аллею. Большая кровать с пологом соответствовала по стилю всей остальной мебели в комнате. На полу лежали ковры, а сам пол был так тщательно натерт и отполирован, что на нем немудрено было поскользнуться. Я даже подумала, что миссис Полгри немного перебарщивает со своей страстью полировать все деревянные поверхности, попадавшиеся ей на глаза. У стены стояли высокий шкаф для одежды и комод. Я заметила, что в комнате была еще одна дверь, кроме той, через которую мы вошли.

– Это дверь в классную комнату, – пояснила миссис Полгри, – а за ней спальня мисс Элвиан.

– Понятно. Значит, нас разделяет классная комната.

Миссис Полгри кивнула.

Осматривая комнату, я увидела в одном углу ширму и, подойдя ближе, обнаружила за ней сидячую ванну.

– Когда бы вам ни понадобилась горячая вода, – сказала миссис Полгри, – вы можете позвонить, и Дейзи или Китти вам ее принесут.

– Спасибо. – Я посмотрела на камин и представила себе ярко пылающий огонь в зимний день. – Я уже вижу, что мне здесь будет очень уютно.

– Да, это приятная комната. Вы будете первой гувернанткой, которой она досталась. Другие гувернантки жили в комнате по другую сторону от спальни мисс Элвиан. Это мисс Селестина решила, что здесь вам будет удобнее. Эта комната действительно лучше той, должна я сказать.

– Значит, я обязана мисс Селестине.

– Она очень приятная леди. И так любит мисс Элвиан. – Миссис Полгри со значением покачала головой, и я предположила, что она думает о том, что жена хозяина умерла всего год назад и что настанет день, когда он снова может жениться. И кто же подойдет ему лучше, чем ближайшая соседка, которая так привязана к его дочери? Может быть, они просто выжидали, пока после смерти первой жены пройдет достаточно времени, чтобы можно было пожениться, не нарушая приличий.

– Вы не хотели умыться с дороги и распаковать вещи? Ужин через два часа. Но, может быть, вы хотите сперва посмотреть классную комнату?

– Спасибо, миссис Полгри, – сказала я. – Думаю, я сначала умоюсь и разберу вещи.

– Очень хорошо. И может, вы захотите немного отдохнуть. Путешествие ведь всегда утомляет, уж я знаю. Я пришлю Дейзи наверх с горячей водой. Есть вы, кстати, можете и в классной комнате, если хотите.

– Вместе с мисс Элвиан?

– Нет, она теперь ест в обществе своего отца, и только молоко с печеньем перед сном ей приносят в ее комнату. В семье всегда было заведено, что, начиная с восьми лет, дети ели вместе со взрослыми. Мисс Элвиан исполнилось восемь в мае.

– А что, есть еще дети?

– Боже правый, нет! Я говорю о детях прошлых поколений. Это одна из семейных традиций.

– Понятно.

– Ну ладно, я вас оставлю. Если вам захочется пройтись по парку перед ужином, вы можете это сделать. Позвоните Дейзи или Китти, и кто-то из них покажет вам лестницу, которой вы в дальнейшем будете пользоваться. Она выведет вас к выходу в огород за домом, но оттуда вы легко сможете попасть, куда захотите. Но не забудьте, ужин в восемь.

– В классной комнате.

– Или же в вашей комнате, если вам это больше нравится.

– Но так или иначе, – добавила я, – в комнатах, отведенных гувернантке.

Она не знала, как истолковать мою реплику, а если миссис Полгри чего-то не понимала, она это просто игнорировала. Через несколько минут я осталась одна.

Как только она ушла, я ощутила, как вокруг меня стала сгущаться странная, таинственная атмосфера этого старинного дома, охваченного полной тишиной.

Я подошла к окну и посмотрела в него. Казалось, что прошло уже много времени с тех пор, как Тэпперти привез меня сюда. Я услышала пение птицы, кажется, коноплянки.

Я взглянула на часы, приколотые к моей блузке, и увидела, что было начало седьмого. До ужина почти два часа. Я подумала, не позвонить ли Дейзи или Китти, чтобы принесли воду, но почувствовала, что мой взгляд, как магнитом, притягивается к двери в классную комнату.

Последняя, в конце концов, принадлежала к моему «царству», и я имела полное право ее осмотреть, поэтому я открыла дверь. Комната была больше моей спальни, но в ней были окна с такими же широкими и низкими подоконниками. На подоконниках лежали длинные красные плюшевые подушки. В центре комнаты стоял стол. Я подошла к нему и увидела, что его поверхность покрыта царапинами и въевшимися в дерево чернильными пятнами, что говорило о том, что не одно поколение ТреМеллинов учило за ним уроки. Я попыталась представить себе Коннана ТреМеллина в качестве маленького мальчика, сидящего за этим столом. Наверное, он был прилежным учеником, совершенно не таким, как его недисциплинированная дочь – трудный ребенок, воспитанием которого я должна буду заниматься.

На столе лежало несколько книг. Я проглядела их. Это были детские сборники для чтения, а также тетрадь для упражнений, на которой было нацарапано: «Элвиан ТреМеллин. Арифметика». Я открыла ее и увидела несколько примеров на сложение, в большинстве которых ответы были неправильные.

Переворачивая страницы, я напала на рисунок, изображающий девочку, в которой я тут же узнала Джилли, встреченную мной у ворот.

– Неплохо, – пробормотала я. – Значит, наша Элвиан – художница. Это уже кое-что.

Я закрыла тетрадь. У меня вновь появилось странное ощущение, которое возникло в первый раз, как только я вошла в дом, что за мной наблюдают.

– Элвиан! – позвала я наудачу. – Ты здесь, Элвиан? Элвиан, где ты прячешься?

Ответа не последовало, и я покраснела от смущения, чувствуя себя очень глупо в этой тишине.

Я быстро повернулась и возвратилась в свою комнату. Там я позвонила, и когда появилась Дейзи, я попросила ее принести мне горячую воду.

К тому времени, как я умылась, распаковала свои саквояжи и развесила в шкафу вещи, было уже почти восемь, и с ударами часов над конюшней в дверях моей комнаты появилась Дейзи с подносом. На нем была ножка жареного цыпленка с овощами и горячий заварной крем под оловянной крышкой.

– Вы здесь будете есть, мисс, – спросила Дейзи, – или в классной?

Мне не хотелось ужинать в комнате, в которой, мне казалось, за мной кто-то наблюдает.

– Здесь, пожалуйста, Дейзи, – ответила я. Затем, так как Дейзи производила впечатление человека, который любит поболтать, я сказала:

– А где мисс Элвиан? Как-то странно, что я ее до сих пор не видела.

– Озорная она девчонка, вот что! Знаете, что было бы с Кит и со мной, если бы мы позволяли себе ее штучки? Хорошая порка, вот что, да такая, что сидеть бы после нее не могли бы. Она прослышала, что приезжает новая мисс, и сбежала куда-то. Хозяина-то нет, а мы и понятия не имеем, куда она подевалась, пока не является из Маунт Уиддена мальчишка сказать, что ока, видите ли, прискакала туда, чтобы навестить мисс Селестину и мистера Питера!

– Понятно. Своеобразный протест против новой гувернантки.

Она подошла ко мне и слегка подтолкнула меня локтем.

– Мисс Селестина ее балует. Обожает ее так, что можно подумать, она ее дочка. Послушайте!.. Вроде как экипаж подъехал. – Дейзи тут же очутилась у окна и поманила меня. Я чувствовала, что мне не к лицу стоять у окна со служанкой, подсматривая за происходящим внизу, но искушение было слишком велико.

Итак, стоя рядом с Дейзи, я увидела, как они вылезают из экипажа… молодая женщина, которая мне показалась моего возраста или на год или два старше, и ребенок. На женщину я едва взглянула: мое внимание было приковано к ребенку. Это и была Элвиан, от которой зависел мой успех в новом для меня качестве, поэтому, естественно, что в эти первые мгновения я не видела никого, кроме нее.

Она не показалась мне очень красивой. Она была довольно высокой для своих восьми лет, ее светло-каштановые волосы были заплетены в длинную косу, уложенную вокруг головы, и это придавало ей почти взрослый вид. Я подумала, что она, должно быть, развита не по годам. На ней было коричневое платье, на ногах – белые чулки и черные туфли с перепонками вокруг лодыжек. Она была похожа на женщину в миниатюре, и, сама не знаю, почему, у меня упало настроение.

Будто почувствовав, что за ней наблюдают, она вдруг посмотрела вверх. Я невольно отпрянула, но я была уверена, что она успела меня заметить. Получилось, что еще до нашего знакомства я попала в неловкое положение.

– Все ее фокусы, – пробормотала рядом со мной Дейзи.

– Возможно, – сказала я, возвращаясь в середину комнаты, – она немного встревожена предстоящей встречей с новой гувернанткой.

Дейзи разразилась веселым смехом.

– Что, это она-то? Простите меня, мисс, но меня это правда рассмешило.

Я подошла к окну и, сев на него, принялась за свой ужин. Дейзи наконец собралась уходить, но в этот момент в дверь постучали, и вошла Китти.

Она состроила гримасу своей сестре и довольно фамильярно ухмыльнулась мне.

– Ой, мисс, – сказала она, – миссис Полгри говорит, что, когда вы закончите ужин, не спуститесь ли вы в пуншевую комнату. Там мисс Нанселлок, и она хочет вас видеть. Мисс Элвиан вернулась. Они хотят, чтобы вы спустились как можно скорее. Мисс Элвиан уже пора быть в ее комнате.

– Я приду, когда закончу ужин, – сказала я.

– Тогда позвоните, когда будете готовы, мисс, и я или Дейзи вас проводим.

– Спасибо. – Я, не торопясь, продолжила свой ужин.

* * *

Я встала из-за стола и подошла к зеркалу, стоящему на туалетном столе. Я увидела, что щеки мои были розовее, чем обычно, и мне это шло, так как подчеркивало янтарный цвет моих глаз. Уже прошло пятнадцать минут с тех пор, как от меня ушли Китти и Дейзи, и я представила себе, с каким нетерпением миссис Полгри, мисс Нанселлок и Элвиан дожидаются моего появления. Но я не собиралась превращаться в этакую помыкаемую рабочую лошадку, каковыми становятся многие гувернантки. Если Элвиан такая, какой я себе ее представляю, я с самого начала должна ей показать, что командую я, а не она, – и она и другие должны относиться ко мне с уважением.

Я позвонила, и появилась Дейзи.

– Они дожидаются вас в пуншевой комнате, – сказала она. – Мисс Элвиан давно пора ужинать.

– В таком случае жаль, что она не возвратилась раньше, – ответила я спокойно.

Когда Дейзи смеялась, ее пышный бюст, готовый, казалось, разорвать ткань ее платья, сотрясался. Дейзи любила посмеяться, я это уже поняла. Судя по всему, она была столь же легкомысленна, как и ее сестра.

Она проводила меня к дверям пуншевой комнаты, через которую я днем проходила с миссис Полгри, и, отодвинув портьеру, театрально провозгласила:

– А вот и мисс!

Миссис Полгри сидела на одном из обтянутых гобеленовых стульев, Селестина Нанселлок занимала другой. Элвиан стояла, сцепив руки за спиной. У нее был подозрительно скромный вид.

– А-а, – сказала, вставая, миссис Полгри. – Это мисс Ли. Миссис Нанселлок ждала вас, чтобы познакомиться. – В ее голосе слышались неодобрительные нотки. Я знала, что они означали. Я, простая гувернантка, заставила леди дожидаться, пока я закончу свой ужин.

– Как поживаете? – спросила я.

Они посмотрели на меня с удивлением. Видимо, я должна была сделать реверанс или как-то иначе показать, что я осознаю свое зависимое положение. Я чувствовала на себе взгляд девочки и вообще мало что замечала в те первые минуты, кроме нее. У нее были пронзительно голубые глаза. Я подумала: «Она будет красавицей, когда вырастет. Интересно, на кого она похожа – на отца или на мать?»

Селестина Нанселлок встала рядом с Элвиан и положила руку ей на плечо.

– Мисс Элвиан пришла к нам навестить нас. Мы большие друзья. Я – мисс Нанселлок из Маунт Уиддена. Вы могли видеть наш дом.

– Я видела его по дороге от станции.

– Я надеюсь, вы не будете слишком строги с Элвиан.

Глаза Элвиан сверкнули.

Я ответила, глядя прямо в эти голубые, смотрящие с вызовом глаза:

– Я ведь не могу ругать ее за то, что произошло еще до моего приезда, не так ли?

– Она относится ко мне… к нам… как к членам семьи, – продолжала Селестина Нанселлок. – Мы ведь всегда были близкими соседями.

– Я уверена, что для нее это большая поддержка, – ответила я, впервые уделяя все свое внимание Селестине Нанселлок.

Она была выше меня ростом, но красавицей назвать ее было нельзя. У нее были каштановые волосы невыразительного оттенка и орехового цвета глаза. Лицо ее было бледным, а во всем облике чувствовалась какая-то застенчивость. Она не производила впечатления яркой личности, но, может быть, ее индивидуальность бледнела в присутствии маленькой бунтарки Элвиан и миссис Полгри с ее непоколебимым чувством собственного достоинства, как она его понимала.

– Я надеюсь, – сказала она, – что, если вам понадобится мой совет по любому поводу, мисс Ли, вы меня навестите. Видите ли, я ближайшая соседка, и я думаю, что на меня здесь смотрят как на члена семьи.

– Вы очень любезны.

Ее мягкие глаза заглянули в мои.

– Мы хотим, чтобы вы были счастливы здесь, мисс Ли. Мы все этого хотим.

– Спасибо. Я полагаю, – продолжала я, – что прежде всего надо уложить Элвиан спать. Ей, должно быть, давно пора было лечь в постель.

Селестина улыбнулась.

– Вы правы, так оно и есть. Обычно она выпивает молоко и съедает печенье в классной комнате в половине восьмого. Но сегодня я займусь ей. Я предлагаю вам вернуться в вашу комнату, мисс Ли. Вы, наверное, утомлены своим путешествием.

Я не успела ничего сказать, как Элвиан воскликнула:

– Нет, Селестина! Я хочу, чтобы она уложила меня спать. В конце концов она моя гувернантка. Это ведь ее обязанность, правда?

Лицо Селестины приняло обиженное выражение, а Элвиан явно наслаждалась ситуацией. Мне казалось, я поняла ее. Девочке нравилось чувствовать свою власть: она хотела помешать Селестине уложить ее в постель просто потому, что той очень этого хотелось.

– Ну что ж, очень хорошо, – сказала Селестина, – значит, мне нет нужды долее задерживаться.

Она посмотрела на Элвиан, словно ожидая, что та попросит ее остаться, но взгляд Элвиан был на мне.

– Спокойной ночи, – небрежно сказала она Селестине и обратилась ко мне:

– Идемте. Я хочу есть.

– Ты забыла поблагодарить мисс Нанселлок за то, что она привезла тебя домой, – сказала я ей.

– Я не забыла, – отпарировала она, – я никогда ничего не забываю.

– Значит, твоя память значительно лучше твоих манер, – сказала я. Они все были поражены моими словами. Наверное, я и сама была поражена своей смелостью, но я знала, что, не проявив твердости, Никогда не добьюсь послушности Элвиан.

Ее лицо вспыхнуло, а в глазах появилась жестокость. Ей хотелось отпарировать, но она не нашлась, что сказать, и выбежала из комнаты.

– Ну вот! – сказала миссис Полгри. – С вашей стороны, мисс Нанселлок, было очень любезно…

– Чепуха, миссис Полгри, – перебила ее Селестина. – Конечно, я привезла ее домой, как же иначе!

– Она потом вас поблагодарит, – заверила я ее.

– Мисс Ли, – сказала Селестина серьезным тоном, – вам необходимо будет проявлять осторожность, воспитывая этого ребенка. Она лишилась матери… совсем недавно. – Губы ее задрожали. Она улыбнулась мне. – Это было так недавно, и трагедия еще не забылась. Она была моей близкой подругой.

– Я понимаю, – ответила я. – Я не буду с ней слишком строгой, но, мне кажется, девочке нужна дисциплина.

– Будьте осторожны, мисс Ли. – Селестина подошла ко мне и положила ладонь мне на руку. – Дети – такие деликатные существа!

– Я сделаю для Элвиан все, что смогу.

– Я желаю вам успеха. – Она улыбнулась и, повернувшись к миссис Полгри, сказала:

– Я поеду домой. Я хочу вернуться до темноты.

Миссис Полгри позвонила, и в комнату вошла Дейзи.

– Проводи мисс в ее комнату, Дейзи, – распорядилась она. – А мисс Элвиан выпила свое молоко?

– Да, мэм, – был ответ.

Я пожелала спокойной ночи Селестине Нанселлок, которая вместо ответа лишь наклонила голову, и вслед за Дейзи вышла из комнаты.

* * *

Я вошла в классную комнату, где Элвиан сидела за столом и пила молоко. Она сделала вид, что не заметила моего появления.

– Элвиан, – сказала я, сев рядом с ней, – если мы хотим быть друзьями, нам лучше постараться понять друг друга. Тебе не кажется, что это было бы разумно?

– А почему меня должно это волновать?

– Конечно же, тебя это должно волновать. Нам обеим будет лучше, если мы будем друзьями.

Элвиан пожала плечами.

– Если мы не станем друзьями, вам придется уехать, только и всего. У меня будет другая гувернантка. Мне это безразлично.

Она посмотрела на меня торжествующим взглядом, и я поняла, что смысл ее слов сводился к тому, что я не более чем нанятая ее отцом прислуга, которая должна плясать под ее дудку. Меня невольно передернуло. Впервые я осознала, что должны чувствовать люди, чей хлеб зависит от доброй – или злой – воли других людей.

В ее глазах было злорадство, и мне захотелось ударить ее.

– Тебе это не должно быть безразлично, потому что гораздо приятнее жить в согласии с окружающими нас людьми, чем в постоянных ссорах с ними.

– Какое это имеет значение, если эти люди не всегда с нами, если их просто можно отослать прочь.

– Доброта важнее всего на свете.

Она улыбнулась – не мне, а своей чашке, – и допила молоко.

– Так, – сказала я, – теперь пора спать.

Я встала вместе с ней, и она заявила:

– Я сама лягу спать. Я уже не младенец, к вашему сведению.

– Может быть, ты показалась мне маленьким ребенком, потому что тебе еще так многому надо научиться.

Она подумала немного и пожала плечами.

– Спокойной ночи, – сказала она, как бы давая мне понять, что мои услуги ей больше не понадобятся.

– Я зайду сказать спокойной ночи, когда ты будешь в постели.

– В этом нет нужды.

– Тем не менее я это сделаю.

Она открыла дверь в свою комнату, я же повернулась и пошла к себе.

Я чувствовала себя очень подавленной, потому что начала понимать, как мне с ней будет трудно. У меня не было опыта общения с детьми, и раньше, думая о них, я представляла их себе очаровательными послушными существами, забота о которых была сущим наслаждением. Здесь же все было иначе. И что меня ждет, если будет решено, что я не справляюсь со своей задачей? Что бывает с обедневшими девушками из хороших семей, когда им не удается угодить их хозяевам?

Я могла бы поехать к Филлиде. Я могла бы стать одной из тех незамужних тетушек, которые должны всем угождать, потому что их благосостояние зависит от милости их обеспеченных родственников. Нет, это было не для меня, я не смогла бы так жить. Если здесь я потерплю неудачу, мне придется искать другое место.

Я сознавала, что была напугана своим первым разговором с Элвиан. До этого мне не приходило в голову, что я могу не справиться со своими обязанностями. Что я буду делать, если, скитаясь из одной семьи в другую, я так и не научусь управляться с детьми? Мне хотелось броситься на кровать и разрыдаться, оплакивая свое положение, свою беспомощность перед лицом жизни, чья жестокость лишила меня родителей и оставила один на один с чужими людьми.

Но плакать было нельзя. Появившись перед Элвиан с заплаканными глазами, я бы расписалась в своем поражении перед этим избалованным ребенком. Нет, любое проявление слабости означало бы проигрыш в той войне, которая была неизбежна между нами.

Я ходила взад-вперед по комнате, стараясь привести в порядок свои чувства. Подойдя к окну, я снова увидела тот прекрасный вид, который восхитил меня несколько часов назад. Такая красота, такое умиротворение снаружи и такая враждебность в стенах дома!

Я отвернулась от окна и пошла в комнату Элвиан.

– Элвиан, – позвала я шепотом. Ответа не последовало.

Она притворялась спящей.

Я наклонилась над ней.

– Спокойной ночи, Элвиан. Мы все-таки будем друзьями, – прошептала я.

Она не ответила, по-прежнему делая вид, что спит.

* * *

Несмотря на усталость, я плохо спала этой ночью. Временами я проваливалась в сон, а потом снова просыпалась, пока не проснулась окончательно. В комнате было еще темно, и у меня возникло ощущение, что в ней кто-то был. Я понимала, что это не так, но не могла отделаться от мысли, что в доме неспокойно, что в нем все еще живет след происшедшей трагедии. Смерть матери Элвиан… Это случилось всего год назад. Мне хотелось знать, при каких обстоятельствах она умерла.

Я снова стала думать об Элвиан, враждебность и напряженность которой должны были иметь какую-то причину. Я была убеждена, что ни один ребенок не будет видеть заведомого врага в каждом новом для него человеке без какой-либо на то причины. Я должна буду разгадать эту причину, думала я. Я добьюсь того, что Элвиан станет нормальным, счастливым ребенком.

Уже рассвело, когда сон, наконец, пришел ко мне. Я заснула, успокоенная тем, что начинался день, не признаваясь себе в том, что темнота в этом доме меня пугала.

Я завтракала в классной комнате вместе с Элвиан, которая сообщила мне с гордостью, что, когда ее отец был дома, она завтракала с ним.

После завтрака мы занимались, и я обнаружила, что она была способным ребенком. Она прочитала больше, чем многие дети ее возраста, и не могла скрыть своего интереса к урокам, несмотря на желание сохранить напряженность наших отношений. У меня повеселело на душе, и я начала надеяться, что добьюсь успеха.

Наш ланч состоял из отварной рыбы и рисового пудинга, и после него, когда Элвиан предложила пойти погулять вместе, я почувствовала, что лед между нами начал таять. На территории поместья был лес, и она сказала, что хочет мне его показать. Я с радостью приняла ее предложение.

– Смотрите, – воскликнула она, сорвав малиновый цветок и протянув его мне. – Вы знаете, что это?

– Я думаю, это буквица.

Она кивнула.

– Вы должны нарвать их и поставить в своей комнате, мисс. Они охраняют от злого духа.

Я рассмеялась.

– Это старый предрассудок. Для чего мне нужно охранять себя от злого духа?

– Это все должны делать. Они растут на кладбищах, потому что там похоронены люди. Их там сажают, потому что люди боятся мертвых.

– Глупо их бояться. Мертвые никому не могут причинить зла.

Она засунула цветок в петлю моего жакета. Этот жест меня тронул. В этот момент в ее лице были мягкость и доброта, и мне показалось, что она потеплела ко мне.

– Спасибо, Элвиан, – сказала я.

Она посмотрела на меня, и вся мягкость улетучилась. В глазах снова был вызов.

– Вы меня ни за что не поймаете, – крикнула она и побежала.

Я не стала догонять ее, а крикнула, чтобы она вернулась. Но она уже скрылась за деревьями, и до меня донесся ее смех.

Я решила вернуться домой, но лес был довольно густой и я не знала, в какую сторону мне идти. Пройдя некоторое расстояние, я поняла, что иду не туда, куда надо. Стоял солнечный день, и я не могла находиться дальше, чем в получасе ходьбы от дома. Кроме того, я не думала, что лес мог быть очень большим.

Я не собиралась доставить Элвиан удовольствие, заблудившись из-за нее в лесу. Я решительно направилась вперед, но чем дальше я шла, тем гуще и темнее становился лес. Я поняла, что удаляюсь от дома, вместо того, чтобы приближаться к нему. Мое раздражение против Элвиан нарастало, и вдруг я услышала за собой шелест листьев, как будто за мной кто-то крался. Я была уверена, что девочка где-то рядом и наслаждается моей растерянностью.

И вдруг послышалось пение. Голос был незнакомый, и пел он чуть фальшиво. То, что песня была из тех, что исполняют на вечерах в гостиных, меня ничуть не успокоило.

 
«Элис, где ты, Элис?
Всего лишь год назад
Была ты рядом, мне клянясь
Любить меня всю жизнь.
Элис, что с тобою сталось?..»
 

– Кто здесь? – воскликнула я.

Ответа я не получила, но увидела между деревьев убегавшую от меня девочку с белыми, как хлопок, волосами. Я узнала Джилли, которая подсматривала за мной из-за кустов гортензии около сторожки.

Я пошла дальше. Лес постепенно начал редеть, и сквозь деревья показалась дорога. Я поняла, что вышла на склон холма, ведущий к плато на его вершине и к воротам в усадьбу.

Миссис Соуди, как и накануне, сидела около сторожки с вязанием в руках.

– А-а, мисс, – обратилась она ко мне, – с прогулки возвращаетесь?

– Я ходила гулять с мисс Элвиан, но мы потеряли друг Друга.

– Понятно. Стало быть, она удрала от вас. – Миссис Соуди покачала головой и встала, чтобы поднять укатившийся клубок шерсти.

– Я надеюсь, она найдет дорогу домой, – сказала я.

– Господи, конечно! Она каждый дюйм леса знает. Я вижу, вы себе буквицу сорвали. Вот уж кстати.

– Мисс Элвиан сорвала ее и прикрепила мне в петлицу.

– Надо же! Значит, вы уже подружились.

– Я слышала пение Джилли в лесу, – сказала я.

– Это дело обычное. Она завсегда поет в лесу.

– Я позвала ее, но она убежала.

– Она пуглива, как олень.

– Ну я, пожалуй, пойду. Всего хорошего, миссис Соуди.

– Всего хорошего, мисс.

Я пошла по аллее мимо гортензий и фуксий. Я невольно прислушивалась, ожидая снова услышать пение Джилли, но вокруг было тихо.

Мне было жарко, и я устала. Войдя в дом, я сразу пошла к себе, позвонила, чтобы мне принесли горячую воду, и, умывшись и приведя в порядок волосы, отправилась в классную комнату, где меня ждал чай.

Элвиан сидела за столом с видом паиньки. Ни я, ни она не сказали ни слова о том, что произошло в лесу.

После чая я сказала ей:

– Я не знаю, какие правила устанавливали твои другие гувернантки, но я считаю, что мы должны заниматься по утрам, отдыхать между ланчем и чаем, а потом снова заниматься с пяти до шести.

Элвиан пристально смотрела на меня, не отвечая.

Затем она вдруг спросила:

– Мисс, вам нравится мое имя? Вы знали кого-нибудь еще, кого звали Элвиан?

Я сказала, что имя мне нравится и что я никогда раньше его не слышала.

– Это корнуэлльское имя. Вы знаете, что оно значит?

– Не имею представления.

– Тогда я вам скажу. Мой отец может говорить и писать по-корнуэлльски.

В ее глазах, когда она говорила об отце, мелькнула грусть, и я подумала: «По крайней мере, есть один человек, которым она восхищается и чье одобрение для нее важно».

Она продолжала:

– По-корнуэлльски Элвиан означает маленькая Элис.

Она подошла ко мне и положила руки на колени. Посмотрев мне в лицо, она произнесла серьезным тоном:

– Видите ли, мисс, мою мать звали Элис. Ее больше нет. Но меня назвали в честь нее. Поэтому меня зовут маленькая Элис.

Я встала, потому что не могла больше выносить ее пристальный взгляд, и подошла к окну.

– Смотри, – сказала я, – на лужайке два павлина.

Она встала у окна рядом со мной.

– Они пришли, чтобы их покормили. Они такие обжоры. Дейзи скоро вынесет им горох. Они это знают.

Я смотрела в окно, не видя павлинов на лужайке. Я вспоминала насмешливые глаза человека в поезде, который предупреждал меня, что я должна остерегаться Элис.

Через три дня после моего приезда в Маунт Меллин хозяин поместья возвратился домой.

Я уже успела привыкнуть к определенному распорядку своей жизни в этом доме. Я занималась с Элвиан каждое утро после завтрака, и, если не считать ее постоянного стремления вывести меня из равновесия с помощью вопросов, на которые, как она надеялась, я не смогу ответить, я была довольна тем, как проходили наши уроки. И не потому, что она хотела вызвать мое одобрение, а потому, что ее жажда знаний была так велика, что она не могла ее скрыть. Я даже подозревала, что в ее головке созрел некий план: переняв от меня все знания, которыми я располагала, заявить отцу, что ей не нужна больше гувернантка, раз она не могла ее больше ничему научить.

Я раньше часто слышала рассказы о гувернантках, о которых в старости заботились их бывшие ученицы. Мне на это рассчитывать не приходилось – по крайней мере, в случае Элвиан.

Меня вывело из равновесия ее упоминание имени Элис, и с наступлением темноты я каждый раз начинала ощущать, что дом был полон таинственных и недобрых теней. Конечно, это была всего лишь игра воображения, вызванная той злополучной встречей в поезде и разговором о предвидении, который тогда состоялся.

Оставаясь поздно вечером одна в комнате, я невольно опять начинала думать об Элис и о причине ее смерти. Она, должно быть, была совсем молодой, когда случилась трагедия, тень которой, как мне казалось, все еще витала в доме. Иногда у меня возникало совершенно нерациональное ощущение, что и сама Элис все еще присутствует в нем.

Я просыпалась ночью, и мне казалось, что я слышу голоса, зовущие ее. «Элис, где ты, Элис?» – будто шептал кто-то рядом со мной.

Я подходила к окну, прислушиваясь, и шепот словно растворялся в ночном воздухе.

Дейзи, которая, как и ее сестра, была начисто лишена воображения, принеся как-то утром мне воду для умывания, сама того не подозревая, почти рассеяла мои ночные страхи, спросив меня:

– Вы слышали море ночью, мисс? Ссс, ссс, у-у-у, у-у-у – всю ночь напролет. Как две сплетницы, болтающие друг с другом.

– Да, я слышала.

– Это бывает иногда ночами во время прилива, когда ветер дует в определенном направлении.

Я посмеялась над собой. Всему есть рациональное объяснение.

Я постепенно узнавала всех, кто жил или работал в доме. Миссис Тэпперти как-то зазвала меня к себе отведать ее домашнего вина. Она выразила надежду, что мне было хорошо в Маунт Меллине, и пожаловалась на своего мужа, который не мог пропустить ни одной юбки и был грозой всех девчонок в деревне. Она боялась, что Китти и Дейзи пойдут в отца. «А жаль, если так будет», – говорила она, потому что она «сама-то – богобоязненная женщина», которая не пропускает ни одной воскресной службы в местной церкви. Теперь, когда девочки подросли, ей надо было думать не только о том, за кем приударял Джо Тэпперти, но и о том, что делает Дейзи в конюшне с Билли Трехейем, а Китти – с этим парнем из Маунт Уиддена.

Я навестила и миссис Соуди в сторожке и выслушала ее рассказ о трех ее сыновьях и их детях, в том числе и жалобы на то, как часто ей приходилось штопать их чулки.

Мне хотелось как можно больше узнать о доме, в котором я жила, и проблема починки чулок меня не очень интересовала. Поэтому я не часто захаживала к миссис Соуди.

Несколько раз я пыталась заловить Джилли и завязать с ней разговор, но, хотя я часто видела ее, поговорить с ней мне не удавалось. Я звала ее, но она всегда убегала. Я всегда чувствовала какое-то беспокойство, слыша ее тихий, воркующий голос, напевавший песни. Я чувствовала, что надо было сделать что-то для нее. Меня злила ограниченность этих людей, которые из-за того, что Девочка была не такой, как все, считали ее сумасшедшей. Я очень хотела разговорить ее, чтобы узнать, что таится за этим будто бы ничего не выражающим взглядом ее синих глаз.

Я знала, что я ее тоже интересую и что она догадалась о моем интересе к ней. Что-то, должно быть, случилось, что сильно напугало ее и сделало такой неестественно робкой. Если бы мне удалось узнать, что это было, и убедить ее, что меня ей бояться нечего, я, возможно, смогла бы помочь ей стать нормальным ребенком.